Спокойных дней не будет - часть 26

На следующий день стеклянные двери офиса отразили стройную динамичную фигуру в джинсах и короткой дубленке, которая взбежала по ступенькам и лишь на секунду приостановилась, как будто усомнилась в своей решимости начать новую жизнь.
- Девушка, вы проходите? - спросил знакомый голос сзади, а когда она обернулась, он сорвался на визг испорченного крана. - Соня, это ты?
- Привет!
Она улыбнулась Кириллу и шагнула в открывшуюся дверь.
- Черт!
Он протер глаза, как ребенок, и галопом поскакал вслед за ней.
- Что-то не так? - спросила она, когда он обогнал ее на два шага и пошел спиной вперед, рассматривая ее с приоткрытым ртом и выпученными глазами.
- Ты что, пластическую операцию сделала? Или ты вообще трансвестит? Что происходит?
- Ничего особенного. Постриглась, надела джинсы. Что в этом патологического?
- Идеология ненормальная. Не твоя. Блин! - Он наткнулся спиной на дверь, ведущую на лестницу, и потряс головой, разгоняя посыпавшиеся из глаз искры. - Сказать не могла, что там препятствие? Теперь шишка будет. Слушай, а может, ты скрываешься от правосудия? Или твою семью раскулачили, и ты теперь одеваешься в Армии Спасения?
- Типун тебе на язык, Кирилл! - фыркнула Соня, беря его под руку, и сама повела наверх по лестнице. - Лучше бы сказал, идет мне прическа или нет!
- Идет-то идет! Только зачем ты?.. Сама разве не знаешь, что нет ничего сексуальнее, когда женщина распускает волосы.
- О, значит, я попала в точку. Чтобы некоторые не распускали руки и не раскатывали губы, когда вместо работы представляют себе такую сцену. Нет волос - нет фантазий.
- Ах, некоторые... Это ты про кого?
- Так я тебе и сказала!
- Значит, не про меня! Уф, а я-то уж думал, что ты догадалась! Зря ты джинсы раньше не носила. Ты в них выглядишь... Даже не знаю, как сказать....
- Ты не знаешь? Видно, точно что-то со штанами не в порядке. Давай я помогу тебе сформулировать эту сложную мысль. Поскольку джинсы - одежда рабочая, почти униформа, то я и выгляжу в них очень по-пролетарски. Правильно?
- Во! Точно. Именно, по-пролетарски! Только красной косынки не хватает, кожанки и маузера. А ездишь теперь на тракторе или на Оке?
- Пока все на том же автомобиле, который, как известно, "роскошь", - притворно вздохнула она. - Но есть идея продать это вражеское излишество и купить штук семь российских "средств передвижения". Поддержать, так сказать, отечественного производителя валютным вливанием.
- А почему семь?
- Причуда такая. Раньше в киосках "Союзпечати" продавались колечки "неделька" с разным рисунком. В школе все девчонки ими просто бредили, а мне не позволяли их купить. А теперь можно будет каждый день ездить на новой машинке. Все-таки барские замашки, сам понимаешь. От них так просто не избавиться.
- Да уж, - протянул Кирилл, и его глаза как-то подозрительно заблестели. - Когда ты сказала про "недельку", я сразу вспомнил женские трусики с разноцветными сердечками на самом интересном месте. Если твои машинки покрасить в разные цвета...
- Опять ты со своими эротическими фантазиями! - возмутилась Соня и толкнула дверь в отдел. - Такую красивую идею испортил!
Послышались "охи" и "ахи" со всех сторон, Соню оттеснили от Кирилла, крутили из стороны в сторону, рассматривали, как на аукционе, давали советы. Каждый вошедший становился новым участником шоу. Сонин компьютер погасил экран и без особой надежды дожидался внимания хозяйки. Александр не вышел из своего кабинета, сквозь стекло рассматривая джинсы, туго обтягивающие бедра, белый свитерок с широким вырезом, который так и норовил сползти с плеча. Больше всего его поразил новый нетерпеливый жест, которым она заправляла за ухо волосы, все время падающие на лицо, и светящиеся задорным огнем глаза.
Что могло произойти за эти выходные, пока они не виделись, он не мог себе даже представить. Почему эта строгая молодая женщина, одетая в безупречно стильные дорогие костюмы, опустилась до уровня рядовых сотрудников? Почему она не спешит сразу же к своему рабочему месту, а крутится перед коллегами, как на подиуме, демонстрируя себя со всех сторон? Втайне он ждал, что она оставит их всех, и, наконец, войдет к нему, чтобы прояснить ситуацию. Ему не хотелось смешиваться с толпой. Он собирался задать ей вопросы, которые не были предназначены для чужих ушей, но она, едва войдя в комнату, приветливо кивнула ему сквозь стеклянную стену и тут же погрузилась в чужие разговоры. Александр злился, но никак не мог заставить себя прервать это безобразие.
До полудня отдел, пользуясь невмешательством начальства, обсуждал проблемы и преимущества нового Сониного имиджа, пока Саша, доведенный возмущением и ревностью до крайности, не вызвал ее к себе в кабинет и не потребовал или сейчас же прекратить дебаты на свободную тему или же ехать домой переодеваться, чтобы не смущать коллектив.
- А заодно и волосы отрастить. - Она внесла поправки в его приказ и лучезарно улыбнулась. - Прости, что так безответственно нарушила слаженную работу.
- Два часа, между прочим. Просто саботаж какой-то!
- Я задержусь после работы.
- И они все тоже задержатся?
- Вычти убытки из моей зарплаты, - легкомысленным тоном сказала она и поднялась. - Пойду наверстывать упущенное.
- Постой. Я не это хотел сказать. Просто, ты там болтала со всеми, а меня как будто нет совсем. Может быть, теперь расскажешь и мне, что с тобой произошло за выходные? Откуда такая разительная перемена?
- Просто хочу попробовать пожить немного иначе.
Она опустилась обратно в кресло.
- Спускаешься с пьедестала в народ? Надолго ли тебя хватит?
- Понятия не имею. Я же не кандидат в Думу, чтобы расписывать перспективы на ближайшие четыре года. На сколько хватит, и на том спасибо.
- Кому спасибо?
- А Бог его знает! - Она беспечно махнула рукой и закинула ногу на ногу. - Людям, обстоятельствам. Не знаю кому. Себе.
- Понятно, что ничего не понятно... - Он строгими изучающими глазами смотрел поверх крышки ноутбука, потом закрыл ее и откинулся в высоком начальственном кресле. - Одного только я понять не могу. Или ты действительно счастлива, как пытаешься показать, или настолько несчастна, что разыгрываешь шикарный спектакль про новую жизнь. Может быть, мне ты расскажешь, что случилось?
- Но я на самом деле начала новую жизнь, - возразила она. - И в этом нет ничего выдающегося.
- Ты делаешь вид, что не понимаешь, о чем я говорю? Ладно, если не хочешь говорить...
- Сашенька... - Она покосилась в сторону двери, чтобы убедиться, что она закрыта. - Я ужасно устала за эти месяцы. Мне просто надо было переключиться.
- Возьми отпуск, прибавь его к каникулам. Получится почти месяц.
- Я не про работу. Я вообще устала. И от аврала, и от семейных проблем, и от отношений с... ну, ты знаешь. И от себя устала так, что выносить себя в прежнем качестве уже не могу. И я подумала, что если что-то поменять, хотя бы начать с чего-то, пусть не самого существенного, то это будет первой ласточкой. А потом, постепенно, можно будет думать и о более серьезных вещах.
- Это все общие слова. - Он крутил в пальцах любимую перьевую ручку, не глядя на Соню. - Ты не говоришь ничего конкретного. Какие у тебя ближайшие планы? Ты собираешься менять работу, например?
- Нет! - Она была вполне убедительна, и он с облегчением вздохнул. - Мне нравится работа и коллектив. И ты очень хороший.
- Перестань! - Он поморщился, пресекая желание углубиться в эту тему. - Значит, ты планируешь что-то поменять в семье, правильно? Думаешь, наконец, развестись?
- Думаю, - с улыбкой праведницы согласилась она, словно речь шла о благотворительности. - Так будет лучше для всех. Но это случится еще не сейчас. И не спрашивай, чего ждать. Этого я сказать не могу, да и конкретных сроков не знаю. Но разведусь когда-нибудь, это точно.
Она замолчала, устремив взгляд за окно, где кружились в воздухе редкие снежинки. Александр молчал, обдумывая следующий вопрос, но сформулировать его корректно никак не мог, и, в конце концов, оставил эту попытку.
- Значит, нынешняя эйфория связана с твоим братом?
Она неспешно перевела на него темно-серые глаза и долго не отвечала. Он пытался угадать, о чем она думает, но по выражению ее лица ничего понять не мог. Казалось, она вообще не думает, а просто смотрит сквозь него.
- Даже не знаю, что тебе ответить
Ее губы шевелились, и в висках у него громко застучали барабаны, заглушая звук ее голоса.
- Можешь не отвечать, - резко сказал он, подумав, что все-таки не хочет знать ответ.
Она кивнула с благодарным выражением, но барабаны не утихали. Даже звонок телефона, взорвавший тишину "аквариума", прозвучал где-то на периферии сознания. Соня с недоумением посмотрела на телефон, потом на хозяина кабинета. Телефон обиженно смолк.
- Саша! - позвала она, и он встрепенулся, взглянул на нее осмысленными глазами.
- Что? А, извини, я задумался.
- Мы расстались с Ильей. - Она придвинулась и положила локти на стол. - Мы решили, что отношения зашли в тупик и дальше длить их не стоит. Это, конечно, не самое просто решение в моей жизни, но оно принято. И теперь я пытаюсь изжить в себе все мысли о том, что между нами было и о том, что могло бы быть.
- Он бросил тебя? - спросил Саша и тоже наклонился к ней. - Бросил, да?
- Не знаю, кто кого бросил. - Она пожала плечами и заправила прядь волос за ухо. - Наверное, он. Не хочется, конечно, чувствовать себя жертвой. Но ему уж точно проще знать, что он был инициатором разрыва. Зачем я буду думать что-то другое?
- Даже в этом ты его защищаешь!
- Мы устали друг от друга, - не ответив, продолжила она. - К тому же, это очень давит, когда знаешь, что в перспективе ничего нет. Может быть, ему этой перспективы и не нужно. А я не умею жить на два дома и не научусь, похоже. Поэтому я не могу быть нормальной любовницей. Я все время хочу больше, даже если и не говорю об этом, и он это тоже знает.
- Ну, ты ведь не можешь хотеть, чтобы он бросил все и женился на тебе? - осторожно спросил Саша.
- Почему не могу?
- Но, Соня! Даже говорить об этом смешно! - Она яростно блеснула глазами, и он поправился. - Не смешно, конечно же, но невероятно. Он твой брат. Его жена вырастила тебя. Все твои родственники, общие друзья... Да и его бизнес тоже...
- Я все это знаю, Саша. Не стоит объяснять мне прописных истин.
- Тогда почему же ты не хочешь посмотреть правде в глаза?
- Но он обещал мне. Говорил, что все бросит и уедет со мной за границу. Обещал, что мы поженимся.
- Ты как ребенок, право, - вздохнул он. - Веришь всему, что мужчина обещает в порыве страсти.
- Значит, ты думаешь, что он лгал?
- Не то, чтобы лгал... - Ему льстило, что она выбрала его в качестве эксперта, но в то же время он не чувствовал себя вправе комментировать поступки своего соперника. - Он даже может убеждать и себя в этом, но ведь любой здравомыслящий человек понимает, что через такие барьеры человек переступить не в состоянии. Ему слишком много придется потерять.
- А взамен он получит слишком мало, - закончила его мысль Соня. - Только меня.
- Я этого не сказал, - возмутился Саша. - Другой бы на его месте...
- Другого на его месте нет!
Она снова заправила прядь волос за ухо и встала, давая понять, что разговор окончен.
- Но ведь другой может появиться, - мягко сказал Александр Васильевич. - И даже должен. Иначе тебе придется очень трудно.
- Я справлюсь! - Ей было не занимать решимости. - Видишь, я даже постриглась. Никогда в жизни этого не делала.
- Назло ему постриглась? - В его тоне было столько осуждения, что она вздрогнула. - Хорошо хоть не в монастырь. И теперь считаешь себя взрослой?
- Наверное, назло себе.
Опущенные плечи сказали ему, что вся эта бравада нужна ей не столько для того, чтобы пустить пыль в глаза другим, сколько для того, чтобы убедить себя в том, что новая жизнь будет лучше оставшейся позади. Но этот момент слабости длился недолго. Почти сразу она распрямила спину и подняла вверх подбородок, снова став прежней Соней, которую он увидел почти год назад в переговорной на собеседовании. Уверенной в себе и немного надменной.
- Так я пойду?
- Давай вечером сходим куда-нибудь вместе. В кафе или в кино?
- Хорошо! - Она колебалась не более трех секунд. - Придумывай куда.
- Все будет хорошо, - сказал он ей вслед, и она, не оборачиваясь, кивнула и поправила новую прическу.
После обеда он поймал тот краткий миг, когда она наконец-то вернулась на свое рабочее место, и показал ей сложенную пополам бумажку.
- Я купил билеты, - заговорщицки шепнул Саша и спрятал билеты во внутренний карман пиджака.
- В цирк? - хохотнула она и торопливо прикрыла рот рукой, оглянувшись на склоненные головы коллег. - Как в "Служебном романе"?
- Почему в цирк? - обиделся он, не приняв ссылки на известный советский фильм, как шутку. - В "Иллюзион" на Бергмана. Может, не поедем на разных машинах? Брось своего на бульваре, а я тебя подберу.
- Еще чего. Дед Мазай нашелся! Встретимся у кинотеатра.
Он пожалел о том, что не сможет продлить возможность побыть с ней наедине, но возразить не посмел. Все-таки идея с кино была и так выигрышной, даже по сравнению с кафе. И он сразу же воспользовался своим преимуществом в темноте, завладев ее рукой, когда погасили свет. Она не стала отнимать руку и даже посмотрела на него снисходительно и тепло, встряхнув короткими кудрями, и снова обратила глаза на экран. Фильма увидеть ему так и не удалось. Гениальные кадры мастера сменялись на экране, актеры произносили классические реплики, а он держал Соню за руку, перебирал ее пальцы, гладил ладонь, пока она не сжимала руку, давая понять, что ей щекотно, и смотрел то вниз на их переплетенные руки, то на ее профиль в ореоле блестящих волос. Мельтешение киношных фигур отвлекало его от женщины и он предпочитал вообще не поворачиваться к экрану.
- Ты с ума сошел, - во время важной концептуальной паузы сказала она и приблизила к нему лицо. - Ты же пропустил полфильма. Саша, я никуда не денусь, успеешь еще наглядеться!
- Ты такая красивая! - ни с того, ни с сего сказал он и потянул ее за руку к себе.
- Это все новая прическа, - с гордостью записной кокетки улыбнулась она, и он, не раздумывая дальше, поцеловал ее приоткрывшиеся в улыбке губы.
И целовал так долго, что знаменитая бергмановская пауза успела закончиться, за ней еще интенсивнее забурлил сюжет, снова все смолкло в зале, кроме хруста чипсов впереди, а она все никак не пыталась оттолкнуть его.
- Я люблю тебя, - пожаловался он, глядя в ее блестящие зрачки.
- Бедный мой, - сказала она и сама обняла его. - Мой бедный мальчик!
И "бедный мальчик", пожелав принять сочувствие за ответный шаг, хотя и отдавал себе отчет в том, что этого просто не может быть, забылся в ее объятиях, покрывая поцелуями ее шею, губы, волосы. Она гладила его по голове, как старшая сестра, и что-то тихонько шептала в склоненный затылок. Ему не было дела до этих слов, его обманывали ее руки и трогательная покорность, и он упивался этим обманом.
А потом зажегся свет, не слишком неожиданно для большинства, потому что часть зрительного зала еще в темноте потянулась к выходу, но лично для него очень неприятно. Он зажмурился, а когда открыл глаза, Соня смотрела на него с привычным дружеским участием. Это было именно то выражение, которое сразу же пришло ему в голову: "дружеское участие".
- Ничего не будет? - спросил он, сникнув, и выронил ее руку.
Она утвердительно опустила ресницы и поднялась со своего места. Он встал следом, помог ей надеть дубленку и повел из кинотеатра на морозную улицу. Спрашивать, понравилась ли ей картина, было глупо, но она сама заговорила о фильме, уводя его мысли подальше от теплых объятий на заднем ряду темного зала.
- Почему ничего не будет, Соня?
Он не дал запутать себя, требуя немедленного и откровенного ответа. Она осеклась, деловито сунула руки в карманы и достала перчатки.
- Не молчи, это нечестно!
- Хорошо, я скажу. Ты только не обижайся, пожалуйста. - Но он поморщился, требуя закончить скучный пролог. - Я никогда не смогу любить тебя так, как ты того хочешь и заслуживаешь. А так, как смогу, тебе не понравится. Ты будешь всегда раздражен тем, что получаешь слишком мало. Ты станешь ревновать, мучиться и мучить меня. Если бы речь шла только о легком флирте: просто переспать и никаких обязательств. Ты так не сможешь, а я смогу, и от этой мысли мне становится как-то не очень. Понимаешь?
- Да.
Его ответ прозвучал слишком громко на морозе, как грянул выстрел, и оба они обернулись, чтобы посмотреть, как отреагировали случайные прохожие на этот звук.
- Ты молодец. Я знала, что ты меня поймешь.
- Только, ради Бога, не говори, что мы останемся друзьями, и всякую подобную чушь. Я от этих слов на луну завою или укушу кого-нибудь.
- Не скажу, если ты просишь. Но ведь мы не станем хуже относиться друг к другу, правда?
- Да не хочу я с тобой дружить! - в отчаянии сказал он, уткнувшись взглядом в истоптанный асфальт.
- Не дружи, - согласилась она и подняла воротник. - Давай расходиться. Холодно стоять.
- И ты не оставляешь мне не единого шанса? Ни самого малюсенького? Да ладно, я и так знаю! Может, тогда просто поужинаем вместе?
- Мне пора, - ответила она и открыла машину. - До завтра!
- Езжай осторожно, - вместо прощания сказал он и пошел отыскивать на стоянке свою Ауди.
И в этот момент в Сониной сумке зазвонил телефон. Голос Ильи был так близко, словно он сидел на пассажирском сидении, и ее сердце совершило немыслимый скачок и забилось, как пойманная на крючок рыбка.
- Нам надо поговорить, - без предисловия сообщил он. - Скажи, куда мне подъехать?
- Мы уже все обсудили.
- Кроме главного, - возразил он и замолчал, давая ей возможность задать вопрос, но она тоже молчала, не проявляя любопытства. - Тебе не интересно узнать, о чем речь?
- Илья, - скучно начала она и сделала радио потише. - Все равно когда-то должен был наступить конец. Любовь не бывает вечной. А когда она заканчивается, все возвращается на круги своя. Не будем устраивать сцен, как будто мы этого не знали. Если пришло время расставить все точки над "и", давай сделаем это достойно и закроем тему.
- Это мои слова, а не твои, - возмутился он. - Ты не смеешь читать мне лекции по межличностным отношениям, потому что еще ничего в них не понимаешь.
- Ну, хорошо, не понимаю, - вздохнула она. - А ты понимаешь?
- Безусловно. И хочу поговорить с тобой как со взрослым человеком!
- Наконец-то! Если ты считаешь, что я повзрослела, это большой прогресс.
Он предпочел не втягиваться в дискуссию, отлично прочитав язвительность в ее последней реплике.
- Так где мы встретимся?
- В этом нет необходимости. Я тебя слушаю.
- Я должен тебя увидеть, - почти просительно сказал он. - Мне нужно.
- Хорошо, - вдруг согласилась она. - Ресторан "Гвозди" на Большой Никитской. Я буду там через полчаса.
- Подходит. Никаких сцен. Просто поговорим.
- До встречи.
О чем говорить с ним она не знала, возвращаться в его объятия не хотела, как не хотела и чтобы он видел ее такой. Стриженой, в дубленке и джинсах, похожей на обычную девчонку из Макдональдса, со следами чужих поцелуев на губах. Этот новый имидж пока еще не стал ее новой натурой, и она носила его, как призывник военную форму. Все время одергивая, поправляя, осматривая себя в любой зеркальной поверхности и каждый раз удивляясь своему отражению. Эта новая роль тоже могла стать камнем преткновения в их разговоре, но выговора из-за внешности она опасалась меньше всего.
Соня включила радио и выехала со стоянки. Сбоку ей посигналила дальним светом темно-синяя Ауди, но Соня, занятая своими мыслями, этого не заметила.
Илью она увидела сразу, как вошла в зал. Услужливый официант подскочил со словами, что свободных мест нет, но она указала на человека, который ждал ее возле окна, и официант ретировался.
- Здравствуй. - Она оперлась о спинку соседнего стула и улыбнулась одними губами. - Чуть не опоздала.
- Соня...
Он поднялся со своего места и во все глаза смотрел на ее румяное с мороза лицо, короткие вьющиеся волосы с блестящими капельками воды. Обтягивающие голубые джинсы, как у девочки-подростка, и короткую белую дубленку он, скорее всего, даже и не заметил.
- Давно ждешь?
Она пыталась быть непринужденной, сдернула с шеи тонкий шелковый шарф и поискала глазами, куда бы пристроить верхнюю одежду. Его пальто сиротливо висело на спинке стула, и она решила, что тоже не пойдет к вешалке.
- Соня, - снова повторил он, изумленный переменой в ее внешности, и протянув руку к ее мокрым кудрям, но так и н решившись прикоснуться. - Что ты сделала с волосами!
- Ничего особенного, - мотнула головой она и села, не дождавшись, пока он отодвинет для нее стул, взяла в руки папку с меню.
Илья не спускал с нее глаз, пока она быстро пролистала страницы. Она заказала салат и кофе и обернулась к брату.
- Итак?
- Зачем ты постриглась? - все еще в недоумении спросил он. - Твои волосы...
- Я знаю, знаю. - Она скорчила недовольную гримасу и явно начала раздражаться, что не сулило ему ничего хорошего. - Давай сразу перейдем к делу.
- Хорошо, - без охоты согласился он и посмотрел на людей, сидящих с ними за большим столом, которые с сосредоточенным видом расправлялись с ужином. - Я беспокоился о тебе и, видимо, превысил свои полномочия.
- Что-что? - переспросила она. - Какие полномочия?
Он старался объяснить, не сказав ничего лишнего для чужих ушей, но она едва скрывала бессовестную улыбку и явно не собиралась поддерживать его игру.
- Я выбрал неправильный метод воздействия на тебя. Конечно, нужно было не настаивать, а объяснить...
- Воздействия на меня? По-твоему, я что, неуправляемая машина? Я же тебе сказала, что у меня аврал на работе. Я просто не могу взять тайм-аут по своему желанию. И даже по объективной причине не могу, - пояснила она, предотвращая его комментарии. - Ты сам так живешь. Почему я должна быть другой?
- Ты себя со мной не равняй, ты женщина. Ты должна высыпаться, чтобы хорошо себя чувствовать и хорошо выглядеть. И помимо работы у тебя есть еще и другие обязанности в этом мире.
- И главное мое предназначение, полагаю, быть с тобой по первому твоему требованию? Беспрекословно слушаться, смотреть тебе в рот. И вообще...
В это "вообще" она вложила столько презрения и обиды, что он почувствовал, что его вынуждают оправдываться. Злость мгновенно вскипела в нем, но натолкнувшись на ее провоцирующий взгляд, он вынужден был смириться и почти спокойно ответил:
- Это не так. То есть, не совсем так. Я горжусь тем, как ты пытаешься сама добиваться чего-то в жизни. И то, что я наговорил вчера... это было несправедливо.
Просить у нее прощение было глупо, он нисколько не чувствовал себя виноватым, но она смотрела, не мигая, и явно забавлялась его попытками обойтись без выяснения отношений и раскаяния. Чем дальше, тем труднее давался ему этот монолог. Вокруг было столько посторонних людей, которые жевали, смеялись, обсуждали свои планы. Играла музыка, суетились официанты с подносами. И Соня, спокойная и чужая, ждала, что он на публике будет признавать свои мифические ошибки, заниматься самобичеванием и поиском компромисса, который вернет их в ушедшие выходные. Если бы можно было просто наорать на нее или взять за руку и перенестись куда-нибудь в свой тихий уютный кабинет, а еще лучше - в спальню на Патриарших...
- Я рада, что ты можешь найти в себе мужество признать ошибки. - Издевалась она, что ли, причесывая вилкой салат и с сосредоточенным видом глядя в тарелку, а не на брата? - Но это ничего не меняет.
- Как это, не меняет? - понизив голос, возмутился он. - Я говорю, что виноват, но и ты должна признать, что не была паинькой, когда обвиняла меня во всех смертных грехах.
- Мы расстались, Илья! - Она упрямо покачала головой, пропустив его намеки мимо ушей. - Между нами не будет прежних отношений. Мы вернемся туда, откуда ушли весной. Мы родные люди, будем помогать друг другу, заботиться друг о друге. Ничего из этого не пропадет даром. Не будет только... ну, ты понимаешь. Мы зашли слишком далеко, и это далеко оказалось тупиковой дорогой. Надо возвращаться.
- Заботиться, помогать... - передразнил ее Илья и еле сдержался, чтобы не шарахнуть кулаком по столу. - Формальные встречи за семейным столом! "Соня, передай мне, пожалуйста, соус!" - "Конечно, дорогой!" Ты сама-то веришь в то, что это возможно?
- Верю, - со скрытым сомнением подтвердила она и покосилась на соседей по столу. - А почему нет? Мы ведь, действительно, в некотором роде...
- Дурацкое у тебя чувство юмора, Софья. Не надо мне этих праздников и воскресных посиделок. Да оставь ты этот салат, будь он неладен! - Он отнял у нее вилку и положил на скатерть, и она только сейчас решилась поднять на него взгляд. - Послушай, ты нужна мне! Но не как... Ну, не в том качестве, как ты думаешь. - Он тоже глянул на замолчавших соседей и снова понизил голос. - Я не могу без тебя...
- И что будет с нами дальше? Каждый раз история повторяется...
- Повторяется, потому что ты постоянно пытаешься бороться со мной, - буркнул он, но тут же смягчился. - Ты должна помнить, что все, что я делаю сейчас, нацелено в перспективу. Не в самую близкую, конечно. Но когда дело будет сделано, мы уедем, как я и обещал. Левушка справится без меня. Но чтобы закончить начатое, мне нужна ты. Не когда-то потом, а здесь и сейчас. - Он завладел ее пальцами и почти просительно добавил: - Давай не будем ломать наши планы из-за идиотской ссоры.
- Да не в ссоре дело, как ты не поймешь! - Она с раздражением вырвала руку и снова взялась за вилку. - Я не хочу так жить. Не хочу скрываться от родных и охотников за сенсациями, придумывать себе алиби, лгать и изворачиваться, улыбаться, когда надо, и оставлять тебя в покое, когда ты занят. Я не хочу быть твоим стимулом к построению новой жизни. Я хочу быть сама собой. И если для этого нужно расстаться с тобой, то я так и поступлю.
- Ты устала и расстроена, - внутренне закипая от ее ослиного упрямства, он все еще держал себя в руках. - Я могу это понять. Отдохни, приди в себя, и мы снова...
- Похоже, мне придется объяснить тебе самое главное... - Она помолчала с трагическим лицом, и он напряженно следил за ней, пытаясь угадать, что стоит за этими словами. - Я не хочу встречаться с женатым мужчиной.
Он расхохотался так громко, что посетители за соседними столиками обернулись на них, а соседи переглянулись и тоже заулыбались. Соня вспыхнула и бросила вилку на стол, полоснув по нему разъяренным взглядом.
- Ты ведешь себя, как школьница, честное слово! При чем здесь мой семейный статус?
- Мне нечего добавить! - Она сжала губы в тонкую линию и переплела побелевшие от напряжения пальцы. - Ешь свой ужин, он остыл.
- Соня, не будь ребенком!
- Или ты получаешь развод, или я не оставлю за собой никаких обязательств.
- Ты не забыла, что она вырастила тебя?
- Я ничего не забыла! - Соня понизила голос и подалась вперед. - Я также не забыла, что ты изменяешь ей каждый день с кем придется, что морочишь мне голову светлыми перспективами. Давай, реши, наконец, эту проблему, как мужчина.
- Не тебе диктовать условия!
- Как знаешь! - Она зло улыбнулась и откинулась на спинку стула. - Но тогда не жди, что я буду и впредь...
Илья медленно сложил столовые приборы на тарелке и по этим размеренным движениям Соня догадалась, что приближается буря. Он держал тяжелую паузу, глядя на свои руки, оставшиеся на скатерти без дела, и это молчание не сулило ей ничего хорошего.
- Если ты попытаешься завести любовника...
- Уж не думаешь ли ты, что я дам обет целомудрия?
- Ты сознательно провоцируешь меня или просто не соображаешь, что говоришь? Или ты не знаешь, что будет дальше?
- А что будет дальше? Я только и слышу: потом, потом. Все в моей жизни будет потом, когда-нибудь... А что сейчас мне делать? Сидеть и ждать светлого будущего я не хочу. Я больше не верю в то, что оно наступит. Ты обращаешься со мной, как со своей наложницей, вместо того, чтобы сказать, что хотя бы любишь меня.
Соня выпалила все это ему в лицо и тут же опустила голову, и упавшие вниз короткие волосы скрыли ее глаза. Соседи по столу дружно прекратили жевать, впечатленные этим монологом. Илья бросил на них выразительный взгляд, наклонился к сестре, убрал темные локоны, приподнял ее голову за подбородок.
- Ты знаешь, как я отношусь к тебе, - терпеливо сказал он, но Соня выразительно фыркнула и попыталась отвернуться, но он удержал ее. - Ты всегда была нужна мне. И не надо играть моими чувствами.
- Мы расстались, - с прежним упрямством повторила она. - И я больше не стану спать с тобой. Возвращайся к жене и к своим шлюхам.
- Осторожней, девочка! Ты каждый раз требуешь сказать про мои чувства, а сама только и ждешь, чтобы посмеяться над ними.
- Я не хочу, чтобы ты снова подчинил меня себе. И я не вернусь, во всяком случае, пока.
- Пока что? - Он ухватился за эту мысль, готовясь выслушать ультиматум. - Что ты хочешь? Я куплю все, что пожелаешь!
- То, чего я хочу, тебе не купить!
- Продается все.
- Но не я и не ты! - Он ухмыльнулся, но она сделала вид, что не заметила его скептицизма. - Просто закончи то, что планируешь. И если потом, позже, мы решим, что ничего не умерло, и мы все еще нужны друг другу, то попробуем все сначала. И сколько на это уйдет времени, зависит только от тебя.
- Начать сначала, переписать жизнь с чистого листа! - передразнил ее Илья. - Что за глупости лезут в твою голову! Нет у меня времени начинать сначала, и у тебя нет. И пока ты будешь развлекаться на стороне, а я буду думать о том, где ты и с кем...
Напряженное шевеление на другом краю стола напомнило ему о том, что их слишком внимательно слушают в этом зале. Мужчина и женщина с неподдельным интересом наблюдали эту странную пару, которая пришла выяснять отношения в публичное место, вместо того, чтобы решить свои дела за закрытыми дверями.
- Как будто тебе не о чем больше думать...
- Много ты знаешь обо мне! - огрызнулся он.
- Я не стану твоей собственностью.
- Далось тебе это слово!
- Ты почему-то считаешь...
- Ладно, давай на чистоту. Так и есть. Ты - моя. Называй, как хочешь, собственность или женщина. Я не вижу смысла обсуждать терминологию... И если ты думаешь, что можешь что-то изменить, шантажируя меня...
- Я собираюсь получить развод.
Она с вызовом посмотрела на брата и улыбнулась, надеясь впечатлить его своей решимостью, но в его голове билась только одна мысль.
- Пока я жив, ты не будешь спать ни с кем другим, - мрачно предупредил Илья, отлично поняв, что стоит за этой улыбкой.
- Возможно, мы еще вернемся к этому разговору, когда придет срок.
- Ты думаешь, что можешь ставить ультиматум?
- Это моя жизнь, и я могу распоряжаться ею...
- Не в чужой постели! - рявкнул голос он, и встретил ледяной взгляд ее потемневших глаз.
- Я не стану обещать, что сохраню тебе верность, дорогой, - ядовито заметила она и поискала глазами официанта. - Надеюсь, ты заплатишь за ужин?
Она поднялась, строгая и неприступная, перекинула через руку дубленку, и тут только он заметил ее обтягивающие джинсы и легкомысленный свитерок, сползающий с плеча.
- Мы не закончили. Сядь!
Илья попытался удержать ее за руку, но она, на миг изменившись в лице, резким движением вырвалась и пошла к дверям, провожаемая его ненавидящим и вожделеющим взглядом. Бежать за строптивой девчонкой было бессмысленно, да и не мальчик он уже. У него есть другие методы воздействия, и что бы она себе ни вообразила...
- А как же кофе? - спросил оказавшийся у нее на пути официант.
- Кофе вон тому господину, - не оборачиваясь, бросила Соня. - Только не кладите сахара, или он разнесет ваш кукольный домик ко всем чертям.
Стиснув кулаки, Илья сквозь стекло наблюдал, как она, удаляясь от ресторана, вошла в арку, задержалась, пропуская машину, и исчезла среди уличных огней, ни разу не обернувшись. Двое напротив смотрели на него с нескрываемым сочувствием, пока расторопный официант убирал тарелку и ставил на ее место Сонин кофе. Илья машинально поднес горячую чашку к губам и отхлебнул. Кофе был не сладким, слава Богу, но из трещинки на круглом боку чашки просочилась коричневая капля и упала ему на руку, забрызгав манжет рубашки.
- Дьявол! - громко выругался он и вернул чашку на блюдце. - Принесите счет, я тороплюсь.
Двое напротив переглянулись и понимающе покивали друг другу. Илья с брезгливым видом вытер руку салфеткой и, еле сдерживая ярость, полез в карман за портмоне. Но вместо портмоне ему попался зазвонивший телефон, он выдернул его из кармана, как пистолет, и, коротко глянув на вызывающий номер, ответил на звонок.
- Да! Нет. Понятия не имею. Продавай. А что с нашими друзьями? Сколько? Ты уверен? Это же почти контрольный пакет! Почему они сбрасывают? Они же не идиоты! Надо сначала понять. Подожди, не суетись, у меня вторая линия. Да! - и тут же голос потерял металлические нотки, стал почти вкрадчивым. - Соня? Послушай, девочка давай успокоимся оба и еще подумаем, прежде чем принимать такое решение. Вернемся к этому разговору после Нового года. Что? Нет. Какая машина? Тебе показалось. Я никого не посылал. Нет никакого наблюдения, клянусь тебе! Да подожди же...
Он повел тяжелым невидящим взглядом по столикам, по барной стойке, по разукрашенным к празднику стеклам. Телефон в руке напомнил, что его ждет вторая линия, и он снова вернулся к действительности.
- Что еще? Покупаем? Твоя интуиция меня не волнует, меня интересует результат. Ну, смотри, голову с тебя сниму, если проколешься. Все, утром доложишь.
Он бросил телефон на стол и, оттолкнув от себя счет, достал деньги. Пара напротив забыла про остывающий чай и смотрела на него во все глаза.
- Забавно, да? - вдруг взорвался он, отшвырнув в сторону, как картонную коробку, тяжелый деревянный стул. - Девочка стала слишком взрослой! А мне что теперь с этим делать?
И, чувствуя, что ему не хватает воздуха, выскочил под снег, на ходу надевая пальто.

В новогоднюю ночь она мечтала никого не видеть и поскорее сбежать из дома, едва куранты пробьют двенадцать и отзвучат поздравительные телефонные звонки. "Приезжайте к нам прямо сейчас, дорогая", - предложила радушная Роза, и Соне пришлось придумывать какие-то сомнительные причины, по которым ей нужно было рано утром обязательно находиться дома. Закончив разговор обычными пожеланиями счастья, она даже не смогла вспомнить, что соврала. Потом были поздравления от Насти, от Натальи Михайловны, обживающей вместе с мужем двухкомнатную квартиру на окраине Москвы, и даже короткий звонок от Саши, который почти шепотом стал желать ей всяческих благ, но быстро свернул разговор и едва успел попрощаться. Илья дозвонился ей на мобильный через полчаса после боя курантов и делал такие паузы между словами, что она начала беспокоиться за его самочувствие, но спросить не успела.
- Я здорово выпил, - опередил ее вопрос он, и Соня не сдержала понимающего вздоха.
В гостиной Николай в одиночку приканчивал вторую бутылку шампанского, пока она принимала и раздавала поздравления друзьям и близким.
- Тебе же нельзя пить.
- Не учи меня жить, - огрызнулся он. - Я и без тебя разберусь.
- Конечно, без меня, - тихо подтвердила она. - Ладно, еще раз с праздником тебя.
- Соня, подожди. - Он тоже понизил голос, заставив ее прислушиваться. - Я хочу тебя увидеть.
- Конечно. Мы с Колей приедем к вам завтра вечером, если все будет хорошо. То есть уже сегодня.
Она не стала пояснять, что стояло за этим "все будет хорошо". Больше всего она опасалась, что Николай напьется до такого состояния, что будет не в силах принять вертикальное положение, чтобы ехать в гости. А все предпосылки к этому уже сейчас были на лицо, и она ничего не могла изменить.
- Плевать я хотел на твоего мужа. Мне нужно видеть тебя прямо сейчас.
- Ты знаешь, что это невозможно, - скучным голосом сказала она, стараясь унять забившееся быстрее сердце. - Каждый празднует в своей семье.
- Я - твоя семья. Скажи, куда мне приехать.
- Ты пьян.
- Я приеду с водителем.
- Я не об этом. Ты пьян и уже, по-видимому, забыл, чем закончилось наше последнее обсуждение.
- Ничего не закончилось и никогда не закончится. Я не отпущу тебя просто так.
- Я не стану снова это слушать, братец. Мы все решили.
- Не называй меня "братец", - зарычал он. - Ты же знаешь, что наши отношения давно...
- Это было раньше, - сухо сказала она. - И забудь уже об этом.
- А ты успела забыть? Давно ли?
- Да, я забыла, - металлическим голосом подтвердила она. - Встретимся вечером.
- У меня есть для тебя подарок.
Он без зазрения совести попытался купить ее, но слезы застилали ей глаза, и самым ожидаемым подарком было оставить ее в покое.
- У меня тоже. Обменяемся ими при встрече.
- Не могу, это очень интимный подарок. Мне нужно вручить его без свидетелей.
- Даже не думай, - категорически отрезала она, утирая тыльной стороной ладони лицо. - Если условие получения подарка только такое, то просто сдай его обратно в магазин.
- Это невозможно, - сказал он и почти униженно попросил. - Прошу тебя, маленькая моя, давай встретимся.
- Нет, - решительно повторила она, удивляясь собственной твердости. - Забудь об этом. С Новым Годом, дорогой! С новым счастьем!
- Черт бы тебя побрал, Соня! - выкрикнул Илья, но она уже повесила трубку, и он впустую израсходовал свои эмоции.
Соня долго вытирала снова и снова набегающие слезы и придирчиво разглядывала себя в зеркале. Потом решилась, сбросила на пол длинное платье, поспешно облачилась в джинсы и свитер, и, ничего не сказав мужу, выскользнула из дома, плотно прикрыв за собой дверь.
Мерседес сыто заурчал, как потревоженный после обеда кот, стеклоочистители степенно разогнали по лобовому стеклу скопище снежинок, вспыхнули яркие фары, негромко забормотала свои поздравления популярная радиостанция. Соня оглянулась на веселую компанию подвыпившей молодежи и тронула машину с места, не обращая внимания на взрывающиеся во дворах петарды и разноцветные вспышки, освещающие небо. Серебристые змейки поземки скользили между колес, на дорогах царило праздничное оживление, а она стремилась уехать как можно дальше от людей и от домов.
На кольцевой было непривычно пусто, и она проехала целый круг, не встретив и двух десятков машин. На втором круге она свернула на какое-то шоссе и, следя только за разметкой на дороге да редкими светофорами, погнала прочь от Москвы. Только через час она спохватилась, что не знает, где находится. Дорога стала значительно уже, замелькали огни деревень. Она остановилась напротив какого-то дома, украшенного разноцветными лампочками, заглушила двигатель, и, уронив голову на руль, заплакала горько и безутешно, как несправедливо наказанный ребенок.
Домой она вернулась уже под утро, уставшая, с опухшими от слез глазами. В гостиной все еще играла музыка, изредка заглушаемая храпом. Соня прошла в свою комнату, по привычке заперлась и прямо в одежде повалилась на кровать.
Ее разбудил робкий стук в дверь, когда за окном уже было светло. Она мельком взглянула в зеркало, сразу отметив и припухшие веки и темные круги под глазами. "С новым счастьем, детка!" - сказал она себе и чуть не разрыдалась, вспомнив ночной разговор с братом. Открыв дверь, она долго тискала дочь, как котенка, а та смеялась, запрокинув кудрявую головку, и спрашивала, приходил ли Дед Мороз. Дед Мороз, конечно же, просто завалил малышку подарками. Они едва помещались под большой пушистой елкой. Соня уселась рядом с дочерью на пол, помогая ей распаковывать блестящие обертки. Чего только не было в этих подарках! И кукла, похожая на кинодиву, и огромный белый медведь, размером превосходящий Беллу, и новый велосипед, сияющий хромированной отделкой. Были в больших коробках нарядные платья, крохотные туфельки, почти как у Золушки, серебристо-голубая шубка и еще целая гора мелочей, дорогих сердцу каждой маленькой девочки.
Когда к сидящем на ковре Соне и Белле присоединилась няня, получившая в подарок гранатовый комплект и прибавку к жалованию, Соня потихоньку вышла из комнаты и отправилась к мужу. Он спал в своей кровати и даже не пошевелился, когда она положила рядом с ним на соседнюю подушку его подарки: темно-синий с золотой отделкой галстук и к нему золотую булавку. Соня решила до поры его не тревожить в надежде, что он придет в себя и сможет составить ей пару на вечернем приеме у брата. Вернувшись в свою комнату, она заперлась, предусмотрительно выключила мобильный и раздевшись, забралась с книжкой в кровать.
Ровно без пяти семь они въехали в ворота загородного дома Ильи. Все, кроме Марины, были уже на месте. Старшая дочь в течение часа должна была подъехать из аэропорта, оставив своего любовника во Франции. Начался обычный обмен поздравлениями и подарками. Левушкина жена, длинноногая красавица Лиза, не пожелавшая сменить фамилию, месяц назад родила маленького крепыша, названного Александром. На празднике она старалась держаться в стороне от богатых родственников, но именно ей, как оказалось, были предназначены самые дорогие подарки в виде золотых украшений, шубы и даже ключей от аккуратной новенькой БМВ вызывающе красного цвета, которую подарил сам глава семьи.
Соня сидела за праздничным столом на своем обычном месте почти напротив Ильи и, исподтишка разглядывая родных, думала о том, что все больше отдаляется от них в последние месяцы. Конечно, во многом это было связано с тем, что ее отношения с Ильей перешли границы дозволенного, и Роза в этой ситуации стала ей не приемной матерью, а прямой соперницей. А Левушка и Марина, узнай они о том, что между нею и их отцом существует интимная связь, никогда бы не простили ей такого предательства.
Ужин, как ни странно, проходил в обстановке дружеского взаимопонимания, и даже приезд Марины не внес, как обычно, раздражения и нервозности. Марина просто излучала доброжелательность. Она подошла к отцу в последнюю очередь и когда обняла его, чего не случалось уже несколько лет, Соня заметила предательски блеснувшие слезы в глазах Ильи.
"О, Господи!" - подумала она с тоской. - "Что мы натворили... зачем все это?" И незаметно для всех ускользнула из большого зала. "Я здесь лишняя. Если они узнают, то меня навсегда изгонят из семьи, как гадюку, прокравшуюся в чужой дом. Илья счастлив, у него прекрасные дети и жена, с которой, может, и не все гладко, но ведь он живет уже столько лет и не делал попыток разойтись, несмотря на все свои романы. Я не нужна им всем, я только все порчу. Моя жизнь сложилась бы совершенно иначе, останься мама жива. А теперь я ни дочь, ни сестра, ни любовница. Никто!"
Кабинет Ильи был не заперт. Он никогда на ее памяти не запрещал домочадцам входить в эту дверь в его отсутствие, но никому это и в голову не приходило. Соня помедлила и толкнула дверь в святая святых. В луче коридорного света темно-красная поверхность стола сияла чистотой. Сегодня на нем не было ни бумаг, ни ноутбука. Соня закрыла за собой тяжелую дверь и в темноте прошла к любимому креслу. Зажигать лампу и видеть до боли знакомую обстановку не хотелось. Она и так могла с закрытыми глазами сказать, где какие предметы расположены. Подобрав под себя ноги, она забралась в кресло и прижалась щекой к теплой спинке. Здесь ее никто не станет искать. И сама она не хочет никого видеть.
Первый день нового года заканчивался уныло и странно. Она не верила в поговорку, "как встретишь Новый Год, так и проведешь", но в этот раз перспективы открывались и вправду безрадостные.
Если перестать трусить и подвести настоящий итог ушедшего года, то было очевидно, что пришло время отвечать за те ошибки, которые она успела наделать.
Она вышла на работу почти год назад. Это, безусловно, плюс. И, несмотря на то, что она смертельно уставала от самой работы, отношения с коллегами были прекрасными и едва ли ни единственные на самом деле радовали ее все эти месяцы. Оставался, правда, Александр Васильевич, Саша. С ним было все куда сложней. Она не была уверена, что чувства с его стороны на самом деле были любовью. Ей хотелось сохранить с этим человеком хотя бы подобие дружбы, которая давала возможность разговаривать, смеяться, помогать друг другу, не рассчитывая получить взамен что-то большее. Однако его слишком часто сносило на выяснение отношений, которое каждый раз заканчивалось констатацией того, что дальше дружбы они не пойдут. Но проходило время, и он снова делал попытку... Ее эти попытки не раздражали, а, скорее, расстраивали. Она считала его хорошим человеком, и, безусловно, достойным большего, чем уверения в вечной дружбе, но переступить через себя не могла. Конечно, теперь, когда отношения с Ильей зашли в тупик, существовала возможность позволить их отношениям развиваться в свободном русле, и тогда, возможно, сами собой они могли переродиться в нечто иное. Такое, как хочет Саша. Может быть, стоило отпустить ситуацию и позволить ему любить себя... Но она знала, что не сможет почувствовать к нему больше того, что чувствует сейчас, а это означало дать ему напрасную надежду и намеренно ввести в заблуждение. И совершить еще одну ошибку.
За этот год окончательно рухнули ее надежды на семейную жизнь. Она была не просто равнодушна к мужу, порой она начинала его ненавидеть столь остро и искренне, что сама пугалась интенсивности своих чувств. Все попытки вывести мужа из запоев заканчивались неудачей, и осенью она окончательно махнула на него рукой. Ее безумно раздражали его отцовские чувства к Белле. Он все время вертелся возле нее, стоило Соне отлучиться, и все запреты и скандалы оканчивались одним: он обещал, что не станет подходить к ребенку в нетрезвом виде, но никогда не сдерживал своего обещания, как, впрочем, и в остальном. Иногда, будучи трезвым, что случалось все реже, он пытался поговорить с ней о том, что он по привычке называл "семейной жизнью", но эти разговоры выливались во взаимные обвинения и усугубление обид. Соне казалось, что он подозревает, что у нее кто-то есть, но он не позволял себе ничего, кроме осторожных намеков, а она сама не пыталась развить эту тему.
Еще у нее была Настя. Деловая Настя. Занятая Настя. Она училась по вечерам, с раннего утра торчала в своем ателье, зубрила иностранные языки и едва находила время на собственного сына Никиту, не говоря уже о Соне. Когда она успевала встречаться с любовниками, которых за год сменила целых четыре штуки, Соня даже представить не могла. Соня хотела бы верить, что Настя, как и прежде, всегда готова прийти на помощь своей "барышне", но проверить это на практике в последнее время ни разу не решилась. Да и какую помощь она могла бы получить от Насти, кроме моральной поддержки? А поддержка ей ни в чем, кроме тайной связи с братом не требовалась. Но посвятить подругу в эти отношения было немыслимо. Мало того, что Настя могла случайно выдать их тайну, она вряд ли бы одобрила эту связь, будучи все-таки родственницей Николая и имея традиционные взгляды на состоявшийся брак. К тому же все ее любовники были не старше тридцати. Немолодых мужчин, исключая, конечно, дядю Колю, которые стремятся завоевать любовь женщин значительно моложе себя, Настя резко осуждала со всей искренностью неиспорченной натуры.
Что касается Марины и Левушки, ситуация была еще более удручающая. С тех пор, как девочки выросли, Марина раньше, Соня позже, их взгляды на жизнь разошлись почти полярно. В последний год выходки Марины шокировали всю семью. Соня привычно занимала позицию Ильи, Марина не одобряла ту лицемерную, как она считала, жизнь, которую ее отец вынудил вести Соню, и осуждала Соню за то, что та ни разу не воспротивилась насилию над своей личностью. С каждым годом они все дальше отходили друг от друга, и даже воспоминания о совместных играх и шалостях лишь на несколько минут делали их близкими людьми.
Левушка, который всегда теплее сестры относился к Соне, теперь отдавал все свои силы работе и молодой жене. Обижаться на это было глупо. Мальчик и добрый партнер по детским забавам вырос и имел полное право на собственную жизнь. Даже родителям вход в нее был воспрещен, не то, что Соне с ее неопределенным статусом то ли тетки, то ли сестры. Соня и не обижалась. Левушку она искренне любила и знала, что случись какая-нибудь неприятность, он обратится к ней первой. Слава Богу, неприятностей в его жизни на горизонте не наблюдалось.
Ее отношения с Розой были, скорее, никакими. Четкого определения им Соня, как ни старалась, дать не могла. Роза много занималась собой, своей внешностью, нарядами, приятелями и приятельницами. И, вероятно, любовником, о котором рассказал Илья и в которого было поверить не так уж просто. И даже не потому, что Роза не могла себе позволить маленькое счастье на стороне. Просто ее образ любящей матери и верной супруги, складывающийся годами, никак не сочетался с картинками тайных свиданий, обмана и пренебрежения своими семейными обязанностями. Роза была эталоном жены много лет, и, глядя на нее, Соня не переставала задавать себе вопрос: почему Илья, зная о ее второй жизни, так и не развелся, хотя мог бы тысячи раз сменить ее на молодую длинноногую модель? И каждый раз ответ на этот вопрос был отнюдь не в пользу самой Сони.
Из всех близких, таким образом, у нее была только Белла. И еще Илья.
Но события последних дней показали ей, что именно это и было самым большим заблуждением ушедшего года. Ильи у нее не было. Ничего не было: ни ночей в сладком дурмане, ни надежд, ни споров. Ничего. По вечерам ей стало все холоднее засыпать, и совсем не потому, что на стояла дворе зима. Ее одинокая спальня как будто увеличивалась в размерах каждый день, в ней было слишком просторно одной. Ей казалось, что однажды утром она может проснуться посреди огромного ледяного пространства, и никого не будет рядом.
Прошло совсем немного времени, а ей уже не верилось, что все когда-нибудь сможет измениться к лучшему. Казалось, жизнь снова пытается сыграть с ней злую шутку. Она чувствовала, как легкое дыхание судьбы вскользь касается ее щеки, и отчаянно хотела, чтобы это было дыхание Ильи.
Свет в кабинете вспыхнул неожиданно, она закрыла глаза и вжалась в кресло, как провинившийся ребенок, застигнутый на месте преступления строгим наставником. Илья подошел к столу, открыл верхний ящик и зашуршал какими-то бумагами. И только подняв глаза от документов, заметил скорчившуюся в кресле Соню, глядящую на него из-под ладони.
- Соня? Что ты тут делаешь?
- Сижу, - предательски дрогнувшим голосом сказала она и, поймав его взгляд, натянула на колени платье.
- Очень хорошо, - деловито сказал он, зажег настольную лампу, и зачем-то направился к двери.
Соня проследила за ним, вытянув шею из-за высокой спинки. Илья выключил верхний свет, повернул в замке ключ и положил его в карман. Клетка захлопнулась. Соне предстояло новое испытание, подготовиться к которому она не успела.
- Выпусти меня.
Она сползла с кресла и двинулась к двери, понимая, что надежды нет. Он удержал ее за плечи и вернул обратно, а сам устроился перед ней на корточках, снизу заглядывая в растерянные глаза, которые она прятала под пальцами.
- Хорошо, что ты пришла. Давай поговорим.
- Нам не о чем говорить! - Она отворачивалась и вздрагивала, как тонкая ветка на ветру. - Я хочу отсюда выйти.
- Ты еще успеешь выйти. - Она ниже наклонила голову и зажмурилась. - Ты боишься меня, что ли?
Илья протянул руку и погладил ее по щеке, но она покосилась на эту руку, как затравленный зверь, готовый в любую минуту укусить. Тогда он вынул ее из кресла, как куклу, и переместил на диван, сел рядом, повернулся вполоборота.
- Я все уже решила, - бормотала она, глядя в пол, и трясла стрижеными кудрями. - Ничего не будет. Я не хочу тебя.
- Это же неправда, Соня.
Он стал снисходительно-серьезным. И смотрел на нее, как добрый пастырь смотрит на заблудившуюся и вновь найденную овцу. И под этим наставническим, почти отеческим взглядом ей было совсем тошно.
- Смотри, я приготовил тебе подарок.
Он полез в карман, но она шарахнулась от него, как в полицейском боевике при виде оружия.
- Мне ничего не надо. Ты уже подарил мне... там, за столом...
- Перестань, это совсем другое. Это касается только нас с тобой.
Илья протянул ей руку ладонью вверх и замолчал. На ладони лежала связка ключей, но Соня хмурилась и не могла понять, к чему ей эти блестящие вещицы.
- Нет, мне не надо, - наконец произнесла она и отодвинула его руку.
- Это теперь твоя квартира. На Патриарших. У тебя должен быть свой дом, и я бы хотел, чтобы он стал нашим домом.
- Не смей мне лгать!
Она уткнула лицо в ладони и зарыдала безутешно и горько, как будто прорвало плотину, и потоки воды устремились вниз, сметая все преграды на своем пути. Он обнимал ее за плечи, гладил по непривычно коротким волосам и слушал горестные всхлипы про ложь, предательство, жестокость и непонимание, из которых составлялись их отношения. Он готов был согласиться с любым ее аргументом, лишь бы она перестала плакать, и все вернулось на круги своя, но каждое его слово подлило бы масла в огонь ее праведного гнева, и потому он не говорил ничего, целуя ее волосы с непривычным запахом древесных ароматов и цветущего сада.
- Ты опять сменила духи, Соня...
- Ах, я устала! - Она подняла к нему заплаканное лицо. - Скорее бы все закончилось.
- Что закончилось, родная?
- Эта жизнь. Я устала жить!
- Глупости!
Он целовал ее мокрое лицо, а она жалась к нему, как в детстве, невольно взывая к его силе и защите. Но когда слезы иссякли, а поцелуи перестали быть отцовскими, она внезапно очнулась и почти оттолкнула его.
- Нет, Илья, я не хочу. Ничего не изменилось!
- Перестань сопротивляться! - Он попытался удержать ее возле себя. - Тебе не обойтись без моей помощи. Я отправлю тебя в Швейцарию на отдых. Горный воздух и тишина пойдут тебе на пользу. Ты отдохнешь, тебя осмотрят лучшие врачи...
- Ты думаешь, что я сумасшедшая? - возмутилась она. - Это ты, ты загнал меня в такое состояние. Я постоянно живу с чувством вины! И с чувством, что все напрасно, и я никогда не получу тебя!
- Я никому не принадлежу, кроме тебя, - усмехнулся он. - И ты не сумасшедшая, ты просто устала и запуталась...
- Запуталась? Да я теперь никому верить не могу! Ты понятия не имеешь, как мне тяжело, как мне страшно и одиноко.
- Всем тяжело и одиноко, все так живут, Соня!
- Плевать мне на всех!
- И на меня?
- Причем тут ты? Я говорю о себе...
- Вот и перестань говорить все время о себе. Подумай и обо мне тоже. О нас. Никто не обещал нам, что будет легко, но я всегда буду помогать тебе, что бы ни случилось...
- Ты не сможешь...
- Ты только скажи "да", и я все устрою.
- Нет.
- Не упрямься.
- Нет. Оставь меня!
Он взял ее голову в ладони и поцеловал.
- Ты ведь все еще любишь меня, Соня?
- Да...
Это было все, чего он ждал. Он вытер платком ее слезы и прижал к себе, как ребенка, который, устав сопротивляться, успокаивается на родительской груди. Она обняла его двумя руками и, изредка вздыхая, закрыла глаза, невольно прислушиваясь к стуку его сердца.
- Пойдем обратно к родным, а то нас начнут искать, и Бог знает что подумают.
Илья поднялся и отпер дверь в ярко освещенный коридор. Она в последний раз провела подушечками пальцев под глазами, желая убедиться, что слез больше нет, и наклонилась к ковру в поисках сброшенных туфель. Илья подошел ближе, желая ей помочь. Золотисто-коричневое платье плотно обхватывало стройные бедра и все еще по-девичьи узкую талию. В глубоком вырезе на спине был виден бархатистый овал смуглой кожи. Он едва удержался, чтобы не погладить ее перекатившиеся под кожей лопатки, но она выпрямилась, держа туфли в руках, и он неожиданно оказался слишком близко и не замедлил воспользоваться этой близостью, повернул ее к себе лицом и поцеловал.
- Девочка моя...
Соня отпустила туфли на ковер, закрыла глаза, закинула руки ему на плечи, погрузила пальцы в его волосы на затылке и прижалась всем телом, словно хотела раствориться в мужчине. Он почти оторвал ее от пола и целовал ее так долго, что обоим не хватило дыхания.
- Еще, - прошептала Соня, едва поцелуй прервался. - Не отпускай меня. Еще.
- Похоже, я не один, кого здесь обманывают, - сказал со стороны коридора Николай Николаевич и уперся плечом в косяк двери. - На это многим было бы интересно взглянуть. Новогодние поздравления брата и сестры.
- Какого черта ты тут делаешь!
Илья от неожиданности почти выронил Соню из объятий и, нагнув голову, как бык, готовый принять бой, недвусмысленно шагнул в сторону ее мужа.
- Ищу свою жену, - с вызовом ответил Николай и, не раздумывая, двинулся ему навстречу. - И, как вижу, не ошибся. Нашел именно там, где и предполагал.
- Пошел вон из моего кабинета!
Илья остановился на полпути и оглянулся на оцепеневшую, как жена Лота, Соню. Николай тоже смотрел на Соню, и в глазах у него плясали недобрые огоньки.
- Уходи, Коля, - почти беззвучно сказала Соня. - Ты не должен был этого видеть.
- Раньше надо было об этом думать, когда он тебе юбку задирал. Хоть бы двери догадались запереть.
Теперь между ними было всего пару метров. Слишком мало, чтобы предотвратить неизбежное столкновение. Но, придя в себя, она сделала отчаянную попытку, встав между мужем и любовником.
- Все не так просто.
- Теперь мне многое стало понятно.
- Выйди, Соня! Я разберусь с ним сам.
Илья сделал решительное движение убрать ее с линии огня.
- Сволочь! - тут же взорвался Николай. - Не лапай мою жену!
- Николай! - Соня уклонилась от рук брата и вцепилась в Колин пиджак, то ли защищая Илью, то ли пытаясь спасти мужа от ярости любовника. - Уйдем! Уйдем отсюда. Я все объясню тебе потом. Только пойдем домой, пожалуйста.
- Шлюха! - вместо ответа Николай ударил ее по лицу, и Соня на мгновенье прижала ладонь к щеке, но тут же снова ухватилась за пиджак мужа. - Уйдем, Коля. Прошу тебя!
- Ах ты, гад! Не смей бить ее!
Илья бросился на профессора, и Соня обернулась к нему, заслонив собой мужа.
- Илюша, милый, не надо! Позволь нам уйти. Не трогай его, он пьян, он сам не знает, что делает.
- Я не знаю? Он трахается с моей женой, а я не знаю, что делаю! Очень даже знаю! Тебя убить мало, кобель подзаборный!
- Потом, все потом... - Соня выталкивала мужа из кабинета, все время оглядываясь на Илью. - Мы еще поговорим на эту тему. Только не кричи. Не сейчас!
- Соня, если тебе понадобится помощь...
Стоя посреди комнаты, Илья позвал сестру, уже дошедшую до открытой двери.
- Это тебе понадобится помощь! - Николай снова подался к нему, преодолевая сопротивление женщины. - Помощь психиатров и адвокатов, ублюдок.
- Ты мне угрожаешь? Да кто ты такой? Тебя и искать-то никто не станет.
Илья уже полностью взял ситуацию под контроль. Его поза с засунутыми в карманы брюк руками была демонстрацией силы человека, уверенного в себе.
- Замолчи, Илья! Не заводи его! - крикнула Соня и вытолкала, наконец, мужа в коридор. - Скажи Розе, что у меня разболелась голова, и мы уехали.
- Чертова потаскуха, - зашипел Николай, до боли стиснув ее хрупкий локоть, пока она вела его к лестнице. - Думаешь, я прощу тебя?
Внизу, в большом зале раздавались громкие взрывы смеха, заглушающие музыку. Праздник был в самом разгаре. Слава Богу, никто из близких не мог слышать безобразного скандала, разразившегося в доме.
- А ты думаешь, мне нужно твое прощение? - превозмогая боль, ответила она. - Думаешь, я прощу тебя за все, что ты сделал с нашей жизнью? Даже и не надейся. Если хочешь поговорить об этом, то будь любезен, заткнись и иди тихо. Мы все обсудим в машине.
Илья появился на пороге своего кабинета с ключами от только что подаренной квартиры в тот самый момент, когда внезапно покидающие дом гости готовились спуститься по лестнице. Соня, как будто почувствовала его присутствие, обернулась и поймала ободряющий взгляд. Он многозначительно позвенел ключами и криво улыбнулся, но она не посмела вернуть ему улыбку и поспешила отвести Николая вниз.
Охранник, открывший ворота и вышедший из будки, чтобы проводить сестру хозяина, подивился столь раннему уходу. Но Соня выразительно приложила пальцы ко вискам и так артистично изобразила страдание от головной боли, что он выказал ей свое сочувствие и отсалютовал рукой. Николай даже не взглянул на него, уткнувшись в воротник пальто.
- Спасибо, что промолчал, - примирительно сказала Соня, когда машина покатила в сторону Москвы по заснеженной трассе.
- Не думай, что я буду все время молчать, - огрызнулся он. - Как марионетка.
- Не молчи. - Она зябко повела плечами и покосилась на него, не поворачивая головы. - Я готова тебя выслушать.
Он как будто ждал этой фразы. Развернулся к ней всем телом и сжал на коленях кулаки.
- И часто вы встречаетесь?
- Зачем тебе знать подробности?
Соня надеялась, что он поведет себя разумно и не станет выспрашивать. Она никогда бы не стала спрашивать, где и как происходили измены, потому что считала ниже собственного достоинства узнавать оскорбительные детали.
- Оставь эти свои штучки и отвечай на поставленный вопрос! - возмутился он и стукнул кулаком по блестящему пластику панели. - Давно ты спишь с ним?
- Не ори на меня, - без особого раздражения проворчала она, обдумывая, что готова рассказать, а о чем промолчит в любом случае. - С начала лета.
- Ты врешь мне! - Он снова стукнул кулаком, и она поморщилась, но благоразумно сдержалась. - Я знаю, что ты уже много лет спишь с ним!
- Зачем мне придумывать, сам посуди. Я ведь не отказываюсь от самого факта. А насчет сроков...
- Зачем ты врала мне все эти годы? - не сдавался он.
- Николай, ты оглох? Я не врала тебе до прошлого лета.
- Ты наглая, бесстыжая дрянь! Он ведь твой брат!
- Да хватит уже читать мне нотации, - устало закатив глаза, вздохнула она. - Оставь свое весомое мнение при себе. Ты узнал, что хотел? Стало легче?
- Убить тебя мало!
- Да? - легкомысленным голосом сказала она и вдруг рассмеялась нервным недобрым смехом. - Может, ты и прав! Хочешь, умрем вместе? Вот так, например!
И направила машину на пустую встречную полосу. Дорога довольно круто забирала в гору, по обе стороны стеной вставал белый лес. Он даже не сразу понял, что произошло, потому что смотрел не на дорогу, а на ее профиль. Но когда свет встречных фар ударил сверху в лицо, и даже сквозь плотно закрытые окна ворвался бешеный сигнал летящей на них машины, Николай схватился за руль и рванул его на себя. Казалось, он хочет не взять управление в свои руки, а вырвать с корнем рулевую колонку, как ненавистный сорняк.
- Идиотка, что ты делаешь!
В последний момент Мерседес уклонился от столкновения и, не рассчитав траектории, влетел в сугроб на своей обочине между двух деревьев, глубоко увязнув глазастой мордой. Мимо пролетел бешено сигналящий светом и звуком внедорожник. С веток деревьев на капот посыпался снег. Николай, вцепившись в мягкий кожаный руль, все кричал на сумасшедшую Соню, а она, откинувшись на спинку и уронив руки на колени, истерически хохотала с запрокинутой головой. Снежные хлопья продолжали меланхолично падать сверху и уже не сразу таяли на остывающем стекле.
Она перестала смеяться так же внезапно, как начала, быстро закрыла лицо руками, как будто попыталась спрятаться, но сразу же отняла ладони и со спокойным достоинством взглянула на задыхающегося от ярости мужа.
- Ну, вот и отдохнули. Едем дальше.
- Ты чуть не угробила нас обоих!
- Раньше ты считал, что все в руках Божьих... Представляешь, как водитель внедорожника испугался?
- Естественно, он-то нормальный.
- Очень даже может быть. А ты - нормальный? Я смотрю, ты очень опасаешься за свою жизнь...
- Представь себе, я лучше многих знаю ценность человеческой жизни.
- А в чем же ценность твоей собственной жизни, Николай? Выпить как можно больше? У тебя теперь так трясутся руки, что оперировать ты больше не в состоянии. Да и администратор из тебя так себе...
- Может, я и вышел в тираж. - Ему явно не хотелось поддерживать эту тему, поэтому отговорка нашлась практически мгновенно. - Но ты! У тебя же ребенок!
- Да, - как будто спохватилась Соня и потерла лоб рукой. - Посмотри, сзади никого нет?
До дома они доехали в молчании. Николай, не доверяя больше жене, не сводил цепких глаз с дороги. Но она не делала других попыток выехать на встречную полосу или с разгона соскочить с моста и тем самым разом решить все проблемы их умирающей семьи. На оставшемся пути машина не нарушила ни одного правила, соблюдая и разметку, и скоростной режим.
Они, не глядя друг на друга, поднялись в притихшую квартиру и так же молча разбрелись по разным комнатам, как будто за этот вечер ничего экстраординарного не случилось.