За занавеской 18плюс

Моя мать – была известной танцовщицей. Ее выступления пользовались огромным успехом, ее фигурой восхищались, ей пытались подражать. А она сама с остервенением работала над собой почти все свободное время.
Ее нельзя было увидеть в потрепанном халате, в стоптанных тапочках, готовящий ужин, убирающей дом, даже воспитанием детей она не занималась, а их у нее было двое.
В моей голове осталось только одно воспоминание о ней – это комната за занавеской, балкон, возвышающийся над обрывом, без перил и конструкция, к которой моя мать закрепляла свое тело и… летала. Она выделывала невероятные трюки над бездной, красивая как богиня, парила в пространстве, а я с замиранием сердца наблюдал, как она играет со смертью.
Что касается моего отца, то о нем я скажу еще меньше. Он был тихой тенью матери. Он спонсировал все ее прихоти и распахивал перед ней все двери в мир славы. Сам же был серым, ничем не примечательным человеком. Его присутствие в доме было едва уловимо, будто и не было вовсе.
Рассказ о сестре мог бы быть долгим, но жизнь ее, как и моя состояла в поддержании статуса нашей матери и в попытке не сойти с ума в этом доме. О нем, кстати, можно говорить часами. Это здание было сделано полностью по задумке матери. Над ним трудились именитые дизайнеры и архитекторы. Главным и основным условием был открытый балкон, выходящий на обрыв над морем, конструкции встроенные под крышу, для ее тренировок и межкомнатные проемы без дверей – это было самое странное, потому как все они были завешены тяжелыми занавесками и напоминали ей помост сцены с занавесом. В общем-то, на этом она не успокоилась и решила, что в доме должен быть таинственный полумрак и выкрасила стены в цвет мокрого асфальта. Даже бывшие наши детские комнаты были в гамме дождливого утра. По сути, все должно было соответствовать ее замыслу – сиять в этом доме должна была только она… и она сияла.
Была у меня некоторое время девушка. Описать ее сложно – высокая, с угольно черными волосами и алой помадой на губах, напоминающими мне неизменный образ моей матери. Я наивно полагал, что после определенного времени наших встреч, я сделаю ей предложение и перевезу ее вещи в наш дом, который ей так приглянулся. Но я ошибся. Моя подруга покинула меня сразу после того, как сорвалась в пропасть мать.
Когда-то это должно было случиться, я имею в виду ее гибель. Я знал, я чувствовал неизбежность. Возможно, дом навивал мне эти мысли, а может ее красивое парящее тело...
В тот день моя мать была раздражена. Она не вышла к завтраку, а направилась сразу в свою комнату с балконом. Ей мешало все - сначала крепление на руках, потом пояса на талии. Ей не хватало свободы. Держась за поручни, она танцевала в воздухе тихо медленно плавно. А я стоял и молчал. Я онемел и не мог пошевелиться. Я слышал как сквозь пелену ее смех, а потом смех оборвался и я увидел ее удивленные глаза. Она падала тихо, и только глухой шлепок об воду сообщил мне, что полет ее окончен и в этот раз навсегда.
Похороны были помпезны и красочны, как и она сама. Было много чужих незнакомых людей в нашем доме, а потом все стихло. И мне даже показалось, что ничего не изменилось. Ничего, только туман, поднимающийся от воды, и сквозняки, блуждающие по дому и играющие занавесами в дверных проемах.
Прошло несколько дней, и я возобновил свои занятия в университете. Был прохладный вечер, когда я возвращался усталый после долгих бдений на уроках. Рядом со мной присел молодой парень. Он улыбался, и было видно, что он не местный.
- Скажите, как доехать до гостиницы «Морской залив»? Мне нужно пересесть на автобус или я справлюсь ногами? – он подмигнул, а я смутился.
- Вы не успеете на автобус. Когда мы подъедем к конечной, Вам придется бежать, чтобы успеть, – он оторопел на мгновение и посмотрел изумленно на меня.
- А что же мне делать? Такси! Точно я поймаю такси, – он облегченно вздохнул и полез в сумку за бумажником. Видимо хотел убедиться, что ему хватит на непредвиденные расходы. Я молчал. Мне вдруг представился этот милый парнишка в своем белом свитере, чистенький такой идущий вдоль дороги и голосующий. Я содрогнулся.
Мы уже вышли на конечной остановке, и я решительно его догнал.
- Подождите! Вам не стоит, - я задыхался от волнения, непонятно почему охватившего меня.
- Что? Почему? Я… - он недоуменно посмотрел на меня.
- Посмотрите вокруг – какое такси? Тут в это время хорошего попутчика не найдешь. Я бы не стал на Вашем месте пытаться… - я был так смел и так решителен, что сам удивлялся этому.
- Но что же мне делать? – он взволновано теребил ручку сумки.
- Пойдемте со мной. В моем доме есть комната для гостей. А завтра с утра сядете на автобус и доедете до гостиницы.
- Спасибо Вам! Я заплачу! Я… пойдемте в магазин! Надо обязательно купить что-то к ужину, – он был похож на ребенка, на сладко пахнущего ребенка. Я отказался от денег наотрез, но в магазин с ним пошел.
Мы сидели в моей комнате на ковре, и пили красное вино. Было странно уютно и весело с этим незнакомым человеком. Он излучал радость и свет в этом сумрачном доме, а его запах, так не похожий ни на что, как магнит тянул к нему. Я смущался мыслям, врывающимся в мою голову, и все время убеждал себя, что это вино действует на мое сознание таким образом.
Он говорил без умолку, и я, кажется, даже слушал его. А потом он резко замолчал и взглянул мне в глаза. Я онемел. Мне хотелось сбежать, но он оказался рядом, очень близко и… он поцеловал меня…
Надо сказать, это был странный поцелуй. Я никогда не интересовался парнями и никогда с ними не целовался. Да, у меня были девушки, разные, но это никак не было похоже на то, что я ощущал теперь.
Что было дальше? Это странно описать. Мы оказались в ванной за длинной большой занавеской. Все было так, будто само собой разумеющееся. Я не спрашивал, не сопротивлялся, и даже настаивал. А потом мы уснули в моей постели, прижавшись друг к другу, как два блудных пса. Я впервые ощутил тепло, как будто согрелся изнутри.
Меня разбудил возмущенный вопль сестры и гогот ее парня. Она стояла у входа в мою комнату, распахнув штору и крича на меня. А я пытался проснуться и сообразить, что происходит.
- Мать умерла! А ты! Чем ты занят! – вопила она на весь дом, - Что это значит? Кто это? Ты и с парнем! Что скажут люди? – ее крик разбудил его и он, приподнявшись на локтях, сонно посмотрел на нее.
- Прекрати орать! – я впервые за свою жизнь повысил голос. Мне казалось, будто бы это вовсе не я сейчас сижу на кровати и возмущенно ругаюсь с сестрой, - Ты сама все девять дней не вылезаешь из постели!
Она замолчала. Мы с ней оба были пленниками этого мира и оба, смирившись, жили среди тумана и занавесок. Смерть матери не стала для нас трагедией. С ее уходом ничего не изменилось. Мы знали – отец сделает все, чтобы мир, созданный для нее, остался прежним.
Так я стал геем. Мы с моим молодым человеком, который остался жить у нас дома, часами напролет гуляли вдоль моря. Он говорил, что проездом здесь, но судьба велела остаться. И я, как ребенок, радовался его словам. Мы даже строили планы. Он собирался найти работу, а я - закончить университет. А еще по вечерам мы ездили в клубы. Там, среди смога и грохота, мы предавались безумным танцам и даже флиртовали с другими посетителями. Это было как будто не со мной, с человеком, прожившим все свои сознательные годы в холоде, пустоте за занавеской.
А потом он исчез. Так же внезапно, как и появился. Я искал, ждал, надеялся, но он исчез. И только брошенные джинсы на спинке кровати, говорили мне о том, что этот человек мне не померещился.
Переживал ли я? Да! Впервые в жизни я болел. Все, что было с ним – было впервые в жизни. Моя сестра, удивленная и обескураженная, пыталась вернуть меня к жизни и даже предложила уехать:
- Поедем в Рим?
- В Рим? Почему в Рим?
- Там тепло, солнечно и много веселых людей. Я давно мечтаю уехать отсюда. Давай сделаем это вместе?
Мне показалось, что это прекрасная идея. Я согласился и начал собирать вещи. Я даже написал записку моему парню. Я надеялся, что он вернется. Я хотел, чтобы он вернулся и нашел меня.
Был вечер, такой же, как и все предыдущие. Я осмотрел все чемоданы – все было на месте, все было собрано. Я забрал часть его вещей, чтобы мне не было так одиноко там, далеко в Риме. Я хотел сохранить его сладкий запах на себе, но он выветривался и становился слабее с каждым днем.
Я заснул, в эту ночь я спал крепко. Очень крепко. Наутро меня нашли за занавеской. Мертвым. Говорят, это было солнечное утро, первое утро весны.