Противостояние. Часть 1. Глава 10

Что происходит? Мечтательная прострация.
В вакууме, как в капкане, а в голове лишь он один, Жаниэль. Весь день звонки, письма, такие никчемные и ненужные мне разговоры, кажущиеся глупыми, не стоящими обсуждения, попросту вредными для человеческой духовной сущности, убивающей ее ни физически, но морально. Когда я  успела докатиться до всего этого? Когда поменяла радость ощущений на грубость человеческих слов и поступков: ничтожных, материальных, затягивающих глубоко внутрь кокона рабочих отношений. Когда променяла радость чувств любви, симпатии на  холодную и безжалостную машину, называемую бизнесом? Откуда во мне появилась такая страсть к карьере, тогда как межличностные, межчеловеческие отношения я считала уже насквозь прогнившими и устаревшими понятиями?
Жан еще долго говорил, обсуждал рабочие вопросы и я даже отвечала  на них  и поддерживала разговор, но не всегда впопад, чем немного раздражала его, получая заветный, быстрый взгляд из - под опущенных ресниц, который тут же растворялся в его милом лице с высокими скулами. О, как же верно было отцовское высказывание - притрагиваясь кончиком своей ангельской души к человеческой эмоции, он тут же отпускал ее, стараясь не задерживаться в ней ни на минуту, потому что это вызывало маленькое, но падение его светлой, прозрачной сущности!
- Мне надо, чтобы вы научили меня ставить блокаду своих мыслей, чтобы никто не мог прочитать их. - попросила я его в какой - то момент, и он сказал, что для занятий требуется открытое место, лучше за городом, где будет легче сосредоточиться. Поток человеческих размышлений и разговоров может здорово мешать, препятствовать развитию многих навыков Шеду.
- А я смогу быть Смотрителем?
- Если этого захочу я.  - ответил Жаниэль.

Жестоко, как же жестоко прозвучали для меня эти слова. Смысл сказанного говорил, что он не хочет видеть во мне своего Смотрителя. Может, когда после, когда - нибудь потом, но не сейчас, хотя с благосклонностью и улыбкой выслушал мой рассказ о том, что с утра я почувствовала его сущность в офисном здании.
- Я надеюсь, что со временем вы сможете чувствовать меня за десятки километров. - предупредительно поклонился он.
- Я уже это чувствую. - подумала я про себя, а сама сдала ему утвержденный  перевод с французского языка. - Сегодня Лена наконец - то созрела для концовки, которую вымучивала несколько дней. - констатировала я и Лодзинский протянул руку, чтобы взять диск в бумажной обертке.
Такая человеческая кисть с  синими венами, в которых пульсировала настоящая кровь:  теплая, живая - которую я чувствовала каждой клеткой своего обновленного тела, словно прозревшего в вещи, до настоящего времени невиданные мной. Что заинтересовало меня в нем?  Человеческое тело или сущность ангела - такая уникальная, такая исключительная? Скорее совокупность того и другого -  невиданный коктейль, который вызвал бурный всплеск моего почти уснувшего женского стремления и желания.  У меня давно уже прошел страх перед неизведанным, осталась лишь жажда познания, помноженная на многократное счастье прозрения.
- Зачем вы касались меня кончиками пальцев, тогда, в вашем кабинете? - спросила я, вспоминая, что именно тот момент подтвердил во мне смутную догадку об уникальности Лодзинского.
- Я всего лишь просмотрел воспоминания о Падшем: в этом смысле читать мысли гораздо сложнее, чем дотронуться и увидеть все как на картине.
Определенно, после этих слов избегать прикосновений станет для меня идеей номер один: теперь все должно работать на то, чтобы избежать раскрытия тайны моего стремления, моей жажды обладания им.

Жаниэль давно покинул меня, на прощание договорившись о тайной встрече за городом: ночью, в полночь, недалеко от трассы, ведущей в ближайший мегаполис.
- Мы не можем подвергать опасности людей, которые могут увидеть наши упражнения. - сказал он на прощание и я в последний раз посмотрела на его спину, обтянутую гибким драгоценным кашемиром.
Он ушел походкой твердой и уверенной, оставив меня с воспоминаниями о нем, вызывающих тягостную дрожь которой не было конца. Кажется, я слушала музыку, пила воду без газа, которую обнаружила в выдвижном ящике стола, жевала жвачку без сахара и бесконечно смотрела в окно, желая отразить на себе одну из привычек Жаниэля. Наконец - то, глубоко внутри меня родилось понимание отцовского благоговения перед ангелом. Вспоминая утренние слова, я дивилась собственной циничности, развязности и дерзости: каково было мое удивление, когда я поняла, что боролось с собственным мнением, а не с суждениями отца. Я пыталась доказать что - то прежде всего себе, а не отцу  - уже будучи поверженной ангелом, я еще пыталась бороться за собственную независимость от охватившего меня чувства!

- Олеся Станиславовна!
Я вздрогнула от неожиданности в который раз за сегодняшний день.
- Трубку возьмите! - крикнула мне Алла в открывшуюся дверь, - Почему вы не снимаете телефон? Иван Иванович сейчас разорвет меня на части - он все никак не может до вас дозвониться!
- Беру - беру! - поспешно спохватилась я, - Алло?
- Олеся Станиславовна, добрый день. - я почти физически ощутила тяжелый бас Ван Ваныча, - Вы сегодня обедали?
- Что - то было. - попыталась припомнить я, совершенно забывая поздороваться.
- Я нахожусь рядом с офисом, в том ресторанчике, куда вы по обыкновению ходите на бизнес ланч. Приходите, съедим по порции украинского борща, а то вы в последнее время совсем осунулись и побледнели.
Повисла минута молчания, и я хотела отклонить совершенно непрельщающее меня предложение, но бывший директор уже предчувствуя отказ, сказал:
- Я имею кое - что сказать вам.
Меня удивило его устаревшее обращение, и я пообещала, что буду на месте через несколько минут, пусть пока закажет мне чашку свежего турецкого кофе, который превосходно варили в этом кафе.
- Вам бы борща, а не кофе. - вставил реплику Иван Иванович.
И я запнулась от сюрприза: не в правилах Номер Один была такая странная забота о ближнем.
- Позвольте мне решать. - отрезала я и добавила, - Пожалуйста.
Он красноречиво повесил трубку не ответив - что ж, я как никто другой была знакома со спесью бывшего директора.


                * * *

Я любила небольшой ресторанчик "Олива": уютный, компактный, оформленный со вкусом умелым дизайнером в стиле французского кантри. Белая деревянная мебель, глиняные статуэтки, тканые циновки, предметы интерьера из виноградной лозы и повсюду цветущие комнатные растения. Много, много декоративных растений. Мы довольно часто приходили сюда с Аллочкой, но последние несколько дней мне было вовсе не до комфортных обедов.
Кафе было небольшим и постоянно набитым под завязку постоянными посетителями: здесь кормили недорого и качественно, а как следствие ресторан имел обширный круг клиентуры.
Иван Иванович примостился за широкой стойкой при баре - мест за столиками не было. Он ждал меня, повернувшись лицом к двери и позвал меня, только я явилась на пороге, хотя этого можно было и не делать, так как Номер Один являлся весьма выдающейся личностью - не заметить его крупное тело было просто невозможно. Он не был толст, нет, но очень мощен и грузен, с тяжелой поступью и крепкими руками.
Медленно лавируя между молодыми парочками и холеными бизнесменами, я приветствовала его поднятой рукой: надо отдать ему должное - моя заветная чашка черного напитка уже дымилась на белой столешнице.
- Турецкий кофе… - почти заурчала я садясь на высокий стул и вспоминая, что так и не получила свой утренний напиток от Аллы.
Иван Иванович вытащил из кармана черного вязаного кардигана сигару, и откусив один конец спросил моего разрешения закурить.
- Гаванская? - почему - то спросила я, кивая головой.
- Да. - произнес он и чиркнув спичкой, глубоко втянул воздух в себя, пыхтя вырвавшемся дымком. - Дамскую? - переспросил он и кивком головы показал на витрину с тонкими, дамскими сигариллами.
- О, нет. Мне будет достаточно кофеина и никотина, выдыхаемого вами.
Иван Иванович улыбнулся и на его щеках выступили ямочки - круглые углубления в щеках, делающие лицо таким по - детски наивным, отчего мне стало не по себе: обычно Номер Один был очень суров и невесел. Сказать по правде, в неформальной обстановке я видела бывшего директора первый раз, даже его сегодняшняя одежда была очень проста, без изысков и совершенно не делового стиля: серая футболка с растянутой горловиной, черная кофта на пуговицах, да застиранные, старые джинсы с вытянутыми коленями. 
- Ваш борщ. - сказал бармен, подавая мне горшочек сделанный из теста. В этом ресторане все первые блюда  предлагали ни в обычных тарелках, а в емкостях из испеченного хлебного теста.
Я недовольно взглянула на Ивана Ивановича, но тот все еще продолжал улыбаться, и я смягчилась, приняв еду, но не спеша с ней расправиться.
- Мне сегодня не до обедов. - просто сказала я, отодвигая горшочек подальше, - А за кофе огромное спасибо.
- Я пью виски, хотите?
Я подумала и кивнула:
- Только не более пятидесяти грамм.
Я быстро получила свой алкоголь и стукнувшись стаканами в которых загремел лед, мы понемногу отпили.
- Что вы хотели сказать мне? - спросила я.
- Я хотел бы просить вас работать  в моем агентстве на том же посту, что вы занимаете и у Александра. - ответил он.
Я вскинула на него глаза, и он так воодушевленно принялся меня рассматривать, что я сконфузилась.
- Вы стали совсем бледной и печальной. - продолжил он, - Как ваше самочувствие после нападения?
- Наверное, нормально. - пробормотала я, - Во всяком случае, травм у меня нет. - и тут же поправилась, - Физических травм нет.
Иван Иванович свел брови, переваривая мою ремарку и все вглядываясь в меня своими серыми глазами.
- Простите, но если я займу пост замдиректора в вашем агентстве, я совершенно изведу себя, и от меня останется лишь тень, лишь жалкое отражение некогда энергичной Олеси Станиславовны или, может, вам нужен мой фантом?
- Мне нужны вы. - сказал он и слова прозвучали так откровенно и слушались настолько в двояком смысле, что я брезгливо скривилась, хотя попыталась изобразить, что это после наспех отпитого виски, которого я опять глотнула.
- Подобных специалистов много, вам стоит обратиться в агентство по найму.
- Нет! - внезапно прервал меня бывший директор, - Я понял, что мне нужны только вы.
- Что ж, это комплимент для меня, но, пожалуй, я отклоню ваше предложение.
- Вы не понимаете. - поспешно начал Иван Иванович и молниеносно схватил меня за руку, когда я допивала свой виски.
От этого порывистого движения, которого я совершенно не ожидала, меня передернуло и подбросило на стуле. Руки конвульсивно сжались и я выпустила стакан, который разбился вдребезги и с таким грохотом, что переполошились все посетители ресторана, вмиг развернувшись на меня и с большим интересом уставившись на нас с Номером Один. Но меня волновала не испорченная посуда и даже не цена, которую придется заплатить за нее, я невидящим и непонимающим взглядом смотрела на Ивана Ивановича, который так и застыл, схвативши меня за запястье.
Что случилось с властным и жестоким человеком? Где неистовый взгляд, гневный голос, рубящие воздух движения железных кулаков? Где властность и активность, которые всегда так поражали меня. Около меня стоял плотный, массивный мужчина, который держал кончики моих пальцев в своих грубых ладонях и дрожал. Дрожали его руки, его  пухлые губы силились что - то сказать, но тоже лишь подрагивали в беззвучных шептаниях и все его тело напряглось струной, готовой вот - вот сорваться, вот - вот соскочить с колка.
- Что с вами? - спросила я, оставляя свою руку в его кулаке, который сжался, и я чувствовала на своей коже чужое давление.
Он быстро отдернул ладонь: бледный, порывисто и тяжело дышащий, он казался могучим зверем, загнанным на охоте.
- Вы подумайте, пожалуйста, над моим предложением. - наконец произнес он и я увидела каким неимоверным трудом достались ему эти слова, - Это весьма важно для меня.
- Мне не надо думать - я вам все сказала.
- Вы подумайте! - громче и уже жестче напирал Иван Иванович, - Вы необходимы мне!
- Потрудитесь объяснить, что обозначают ваши слова? - уже грубо и с долей неприязни сказала я, - Я не в силах выполнить то, что вы просите, я и так выматываюсь на работе, беру переводы на дом и работаю ночью, а приходя с утра в офис, еще и проверяю труды подчиненных. Поймите, я не тот человек, который будет поднимать ваше агентство. Ведь  я верно поняла - вы надеетесь, что я возьмусь за раскрутку фирмы?
- Вы не понимаете… - в исступлении шептал Иван Иванович.
- Так объясните мне или я прошу о невозможном?
Номер Один замер, во все глаза глядя на меня и словно впечатывая мой образ в свои мозги, ни на минуту не отрывая скорбного и печального взгляда от моего лица.
- Я пожалуй пойду. - прошептал он и поставил ногу на пол, медленно сползая с неудобного барного стула и оставляя деньги для бармена на столешнице. - Незачем тут что - то объяснять.
          Иван Иванович шел из ресторана, втянув голову в плечи и немного подволакивая ноги в огромных, белых мокасинах. Он так и вышел в осенние заморозки лишь в футболке и трикотажной кофте, а я сидела и смотрела вслед его широкой, согнутой спине: а ведь когда - то я восхищалась его военной выправкой! На душе скребли кошки, а голодный желудок мучился от спиртного - пододвинув остывший борщ, я взялась за ложку, но смогла съесть лишь совсем немного. Я никогда не интересовалась, сколько лет моему бывшему директору, может, он был на десять - пятнадцать лет старше меня, но сегодня из ресторана "Олива" выходил сутулый старик, который вызывал сожаление и странное чувство неудовлетворенности разговором и действиями.
      
Я глотнула любимый кофе когда он уже совсем остыл: холодной, вязкой струей он потек по моему горлу, почему - то вызывая воспоминания о морозных прикосновениях Падшего и я отставила чашку, чувствуя знакомый, но неожиданно ставший неприятным, вкус. Голова закружилась, и я оперлась о барную стойку, искоса поглядывая на уборщицу, которая пришла и тщательно подметала пол от осколков разбитого стакана.
- Меня уже мутит от голода. - подумала я и опять придвинула к себе горшок с борщом, но поесть не успела. Толчок, еще толчок в спину - неестественный, внутренний, болезненный. Я обернулась, но вокруг меня было пусто - многочисленные посетители ели, пили, разговаривали. Успокоившись, я потянулась за ложкой и тут удар, удар в позвоночник и муть, пелена перед глазами до тошноты, до отвращения, до мерзкого привкуса все того же горького кофе и холод, холод по суставам, венам, леденящим ветром по коже, по лицу! Бросив ложку я опять повернулась к двери и спохватившись, хотела бежать, но поняла, что уйти невозможно.
- Позволишь присоединиться к тебе? - спросил Падший у меня в голове и меня затрясло от вмешательства в мои мысли. На пороге ресторана стоял Даниил.
- Не позволю. - сказала я.
- А я все равно присоединюсь.
Я закрыла ладонями лицо и поставила локти на барную стойку, пока он заходил и садился около меня.
- Что ты хочешь? Я не владею информацией, которая нужна тебе.
- Зато я весь день слушал твои мысли. - проникновенно сказал Падший, - Кажется, такого удовольствия я не получал лет, этак, триста.
На сегодня с меня было достаточно - поднявшись со стула, я приготовилась уйти - я знала, что Даниил не мог действовать на меня в присутствии стольких свидетелей.
- Ты что, возжелала ангела? - насмешливо и едко напирал Падший, - А уж как не хочешь, чтобы он узнал о твоих чувствах.
- Ты же говорил, что не видишь моих мыслей! - сказала я, ошеломленно глядя на него.
- А еще я творю добрые дела. - широко улыбнулся Даниил и весело посмотрел на меня своими миндалевидными, черными глазами. - Я не вижу лишь часть мыслей  - то, что связано с информацией в твоем компьютере.
- Не видишь потому, что ее попросту нет в моей голове! - зло зашипела я.
Девицы напротив нас во все глаза смотрели на высоченного брюнета в майке, только что пришедшего с мороза.
- Ты бы приоделся, что ли. - сказала я, - Привлекаешь внимание.
- Я буду привлекать внимание в любой одежде. - парировал Падший и я не без угрызений совести поняла, что он прав.
Его волосы блестели здоровьем и были так тщательно уложены, будто он перед выходом в город забежал на укладку к стилисту. Черная майка - боксерка все та же, в которой я увидела его в первую нашу встречу, правда, очень чистая и все те же, черные, выглаженные джинсы. Белые, безволосые руки и грудь совершенного, ровного оттенка и чистоты кожи такой, что не верилось глазам. Высокий лилейный лоб и удлиненный овал лица, на фоне которых черные глаза и волосы казались просто чудом природы, до неестественности, до странной, искусственной красоты. Я нахмурилась, рассматривая его, а Даниил цвел улыбкой, обращенной к трем дамам за столиком около нас.
- А вон та рыжая - ничего,  - поделился он со мной, - Полна жизненной энергии, в отличие от тебя.
- Что ты задумал? - забеспокоилась я.
- Выпить ее душу до дна. - поднимая брови вразлет и шутовски закатывая глаза, сказал Падший.
- Что? - в ужасе вскрикнула я.
- Не бойся, детка, - панибратски похлопал меня по плечу Падший, - Я пошутил! Я не питаюсь человеческими душами.
- Как получилось, что ты дотронулся до меня? - спросила я, - Ты обжегся в прошлый раз, когда коснулся.
- Ты еще не в состоянии управлять внутренней данностью сопротивления Падшему. Ночью, с тобой был Хранитель, который мысленно помог тебе, теперь же, рядом с тобой его нет. Ах, благородный Жаниэль - без надобности не слушает людских мыслей, уважает частную жизнь, а потому, может потерпеть поражение. Да, его слабость родит для меня победу!   
- А от меня - то ты что хочешь?
- Пойду, наверное, расскажу твоему святому Хранителю, как его жаждет душа человеческая!
Я вспыхнула и тут же поняла, к чему он клонит:
- Что ты хочешь взамен своего молчания о чувствах, которые подслушал?
Даниил удобно расположился на кресле, закинул ногу за ногу и насмешливо взирал с высоты своей посадки и роста на меня, стоящую около стула:
- Как же мы с вами похожи, люди. - свысока и очень медленно проговаривая каждое слово, сказал он, - Как вы догадливы, если дело касается мошенничества, плутовства, лжи, террора! 
Я старалась вспомнить, какие ощущения и мысли были у меня, когда Падший сказал мне, что я пытаюсь манипулировать им, но вспомнить удалось лишь то, что я хотела спать и отчаянно зевала. Зевала? Мысль ударила в голову и я с опаской посмотрела на Падшего - не подслушивает ли, но Даниил все бормотал о схожести наших рас, философствуя и выбирая такие слова, что я перестала его понимать. Падший, однозначно, любил поговорить. И тогда я задышала неторопливо и глубоко: вздох, еще вздох - так же, как и сегодня утром, стоя около распахнутого окна. Кислород! Мне нужно было много воздуха - зевая и глубоко дыша, человек насыщает свою кровь кислородом в несколько раз превышающих обычную дозу. Видимо, на мой организм каким - то чудодейственным способом влиял этот газ без вкуса и запаха. Только, очень плохо, что в этом душном, накуренном помещении было его мало, очень мало. Я старалась думать о майке Даниила и дышала, беспрестанно  дышала, через пару минут почувствовав легкое головокружение - вот он, знак, что кислорода в крови больше нормы!
- Хочешь выпить? - спросила я, обращаясь к Падшему и продолжая вдыхать полной грудью.
- На меня не действует спиртное, хотя могу поддержать компанию. - сказал Даниил и кажется, только сейчас увидел, что я стою, - Не хочешь садиться?
Его вопрос навел меня на мысль, что я действую в нужном направлении, Падший не приказывал - он просто спрашивал.
- Пожалуй. - сказала я и накинула поверх платья пальто, чтобы было не так заметно мое усиленное дыхание.
В какой - то момент вдоха я почувствовала тошноту и горечь на губах - точь - в  - точь как тогда, когда ощутила приближение Даниила. Я совершенно не знала, что делать дальше, лишь помня, что надо задавать вопросы и беспрестанно смотреть на Падшего.
- А если я не боюсь того, что ты расскажешь Хранителю о моих чувствах? Ну и что, мало ли женщин желало быть с ним за все время его пребывания на Земле - он очень привлекателен. Вон та рыжая девица, на которую ты положил глаз так же не прочь завести с тобой знакомство - видишь, как смотрит!
Бармен поставил перед нами два стакана виски и подняв свой, я подала пример Падшему, который тут же осушил  гранчак залпом, а выпив, стал похож на огромное, укрощенное животное. На его губах блуждала полуулыбка, расслабленные, обнаженные руки, он положил на барную стойку, а сам с легким недоумением и эйфорией в расширенных глазах рассматривал обстановку ресторана.
- Милое местечко. - сказал он и махнул бармену, чтобы тот повторил заказ, а сам отвернулся от меня и подняв бокал в сторону рыжей девицы, выпил.
- Кажется, он забыл зачем пришел. - подумала я и тут же начала мечтать о его джинсах, хотя, мне уже начало казаться, что это ненужный трюк - с приходом большой порции кислорода  в легкие я овладевала сразу несколькими способностями Шеду и одно из них была блокировка моих мыслей от непрошенных гостей. Но вместе с радостью, в сердце закрались сомнения:
- Что - то все слишком легко. - подумалось мне и тут совсем рядом со мной закурили сразу двое.
- Стерва! - закричал Падший на весь зал и посетители замерли на своих местах.
Я сморгнула, а когда открыла глаза, мы с Даниилом были один на один:
- Ты вздумала тягаться со мной, с Хранителем Тени? Ты…ты…ты… - подбирал он нужные слова, - Одноклеточное, микроб, ничто!
В замешательстве я крутила головой - более всего меня волновало, куда пропали посетители ресторанчика - на крики Падшего я обращала мало внимания: видимо, последние несколько дней послужили большим толчком к моему смирению.
- Куда исчезли люди? - испуганно спросила я.
- А почему не работали круглосуточные магазины, не было мобильной сети, погасло электричество тогда, когда я шел к тебе по булыжной мостовой во вторую нашу встречу?
- Ты в силах менять реальность? - отпрянула я от него, спрыгивая со стула.
- Измерение. - прошипел Падший, - Мы в зеркальном отражении твоего мира.
- Тут тоже есть люди?
- Нет.
Его "нет" прозвучало  как жестокий вердикт высшего правосудия, правосудия против которого я не имела защитников, а сама являлась лишь жалким существом, способным лишь на ничтожные трюки.
- Наверное, можно было бы тебя еще поустрашать, но ты и так сильно напугана: я вижу это в твоих расширившихся зрачках и том запахе адреналина, который исходит от тебя. Ты всего лишь человек - слабый, незначительный и такой последовательный, хотя, признаюсь, не без некоторой отваги, особенно для женщины.
- Мне бы поучиться немного… - прошелестела я, - И я дам тебе достойный отпор.
- Это ты так думаешь! - сказал Падший, и лицо его сделалось злым, с отвратительным синюшным оттенком. - Но мне надоело с тобой разговаривать!
- Так чего же ты хочешь от меня?
- Хочу, чтобы ты узнала, о чем говорилось в файле, который твой отец получил от Жаниэля тридцать два года назад.
- А ты все подслушиваешь чужие разговоры… - досадливо протянула я.
- Не жди от меня благородства и прекращай говорить на отвлеченные темы.
Дерзить я не стала, с ненавистью глядя на почернение кожных покровов у Падшего -  определенно, другое измерение не красило его.
- Я не собираюсь быть твоей шестеркой. - с жаром сказала я, - А что до моего тайного чувства к Жаниэлю - что ж, иди, говори, мне нечего терять. Может, ангел окажется благосклонен к моей личности и простит меня за этот грех любования святым существом.
- Если он узнает об этом, то никогда не сделает своим Шеду, а ведь ты так жаждешь этого!
И Падший приблизился ко мне - искушающий соблазнитель, чей взор загорелся холодным, черным огнем.
-  Я вижу как ты хочешь этого, пожалуй, также сильно, как и самого Хранителя, только еще более мучительно, в ожидании чуда и перемен, не правда ли? Если привязанность и симпатию ты уже чувствовала, то регалия Смотрителя для тебя новое и неизведанное, завораживающее, попытка уйти от серого быта твоего мира, который уж гнетет и давит. Ты не видишь смысла в своем существовании, тебе надоела карьера, сплошные переводы с чужого языка и монотонность, повторяющаяся день ото дня. В этом, ты так похожа на своего отца тридцать два года назад, но тогда от рутины его спасла ты, ставшая глотком свежего воздуха, внесшая новую струю в его опостылевшую жизнь, а ты…ты сейчас не имеешь никого, кто бы поднял твой боевой дух. Остался лишь повод стать Шеду, но вот беда, Жаниэль отнюдь не хочет делать тебя своим личным Смотрителем. Ты должна заслужить эту данность, но лишь разочаровываешь его.  - Даниил выдержал длительную паузу, как актер на помосте и продолжил, - Не правда ли, ты пока довольствуешься лишь одним его присутствием? Хранитель важен для тебя - ведь пребывая рядом с ним, забываешь о серости окружающего мира, ощущаешь радость его присутствия, эйфорию от его тела, блаженство от его голоса, воодушевление от любого движения его утонченного естества.
Даниил пролез глубоко в душу и нашел самое больное место.
- Пошел прочь, демон. - выдохнула я, - Я не стану добывать для тебя информацию. Переступить через себя, стать отступником, сделать подлость, гнусность - для меня это хуже, чем вдруг раскроются все мои потаенные тайны, и я понесу свое крест серости, обыденности и дальше. Все привилегии мира не стоят того, чтобы идти по трупам - даже не ищи это во мне, я не из тех людей, кто поступает так. И не сочти за грубость, но не сравнивай меня с собой: я, в отличие от тебя не готова строить козни и плести интриги.

Падший словно ожидал подобного ответа - он радостно потер руки, встряхнулся, выравнивая спину и вновь принимая свой белокожий, неотразимый облик:
- Ай, сколько пафоса в словах! Люблю, когда люди вдруг вспоминают, что были созданы по образу и подобию… - он осекся, - Сама знаешь Кого. Но твой ответ вполне ожидаем и в моем деле мне он совершенно не подходит, а потому, закажи пока коктейльчик, а я сгоняю куда надо.
И он исчез, оставив меня озираться по сторонам.

Ресторан представлял собой полную копию земного кафе "Олива": те же бокалы, свисающие ровными рядами со специальных, бронзовых подставок под потолком, пучки сушеных трав, пестрые коврики на барных стульях и белые комплекты столов со льняными скатертями и резными табуретками. Те же окна с милыми цветастыми занавесками, двери и перегородки из деревянного массива. За стойкой стояло множество бутылок различных форм. Зайдя за прилавок, я взяла в руки одну из емкостей и попробовала открутить крышку - она поддалась и протянув руку, я сняла с подвески бокал, попытавшись налить в него вина, но жидкость булькала и не вытекала, отказываясь поддаваться закону всемирного тяготения. Встряхнув бутыль, я перевернула его еще раз - тот же эффект. Изо всех сил сотрясая вино, я швырнула  его в угол и бутылка оглушительно ударилась о плиточный пол, покатившись к стене.
- Она не разбилась! - удивленно прошептала я, - Она не разбилась!
 Опомнившись, я кинулась к двери и схватилась за ручку - заперто. Подбежав к окну, я схватила первый попавшейся табурет, и с силой огрела чистое стекло. Стул отскочил от совершенно неповрежденного окна, а я била и била, пока совсем не выдохлась, после чего бросила никчемное орудие и обессиленная опустилась на пол, выглядывая в единственное, прозрачное отверстие в стене.
На улице было пасмурно и сумеречно, подобно земному времени в предвечерний час. Я тотчас узнала бульвар, который вел к офису, деревья, кусты, магазины: все идентично тому, что было мне уже давно знакомо. Поразительно! Я всматривалась вдаль, пытаясь найти глазами хоть какие - то признаки жизни, но все было тщетно. Прижавшись к холодному стеклу щекой, я думала о Жаниэле: я помечена его меткой, может, он услышит мой призыв о помощи!
- В этом месте не услышит тебя твой ангел - хранитель! - услышала я голос Даниила и поспешно обернулась вглубь бара, где стоял вернувшийся Падший.
В другом измерении не имелось электричества - оно и понятно, откуда, если людей нет -  но все было точно окутано серым, тусклым светом и глаза превосходно различали окружающие предметы.
- В любом другом месте на вашей земле - да, в этом - нет. - продолжил Даниил.
- Зато он может почувствовать, что меня нет среди людей. - попыталась успокоить себя я.
- Это вряд ли. Ты ему безразлична, он следит за тобой так, как это делаю я.
- Польщена.
- Смотри, кто пришел к нам в гости. - сказал Падший и вытащил из - под барной стойки бледного и задыхающегося отца.
- Папа! - крикнула я и бросилась к нему, но Даниил жестом остановил меня.
- Стоп - стоп - стоп, детка. А теперь последует наш договор. К сожалению, я не могу применить к тебе гипноз, чтобы ты сделала то, что нужно мне - он слишком быстро проходит, если не находится рядом с тобой, а эту роскошь я не могу себе позволить.
- Ты хочешь достать информацию в обмен на отца? - с отвращением глядя на Падшего спросила я.
- В отличие от тебя, для меня все средства хороши, чтобы достичь цели.
Я уселась прямо на глиняную, пористую плитку и с тоской посмотрела на отца:
- Он хочет, чтобы я втерлась в доверие Жаниэля и обманом узнала информацию, которая находилась в моем компьютере.
- Знаю. - сказал отец, - Он сказал мне это.
- Что делать? - спросила я, и отец поднял на меня свои уставшие глаза, в уголках которых блестели слезы, теплые человеческие слезы.