письма солдата Бойко

.                Разят друг друга люди наповал,
А все – за что? Во имя сладкой жизни.
Тем временем и сокол, и шакал
Пируют на вселенской тризне.
                Рамон де Кампоамор
                Письма солдата Бойко

                Первое письмо от 8.06.2005 года
           « Уважаемый Исаак Абрамович!!!
    Неожиданно, ровно через месяц после празднования 60-летия Великой Победы я получил Ваше письмо и прочитал его, потому что действительно служил  ручным пулемётчиком  994 Краковского стрелкового полка 286 Ленинградской Краснознамённой стрелковой дивизии.
 В семнадцать лет  я был призван в армию…   Прибыл в Ленинград в начале зимы 1943 года, и  сразу попал в госпиталь из-за простуды…
   Через неделю я был уже экипирован  побитой мелкими осколками шинелью, обмотками, одним  жёлтым американским ботинком, безжалостно пропускавшим  любую жидкость, и вторым, хорошо начищенным немецким ботинком,  имевшим на подмётке металлические шипы, от которых при похолодании страшно мерзла нога.   В самом госпитале меня поразило то, что  раненым мусульманам на ужин выдавали маленький кусочек сливочного масла, а нам, славянам, по такому же кусочку американского прессованного сала.
    Вскоре пришлось присутствовать при расстреле двух дезертиров и грабителей. Они ограбили и убили женщину. Нас, около 1000 человек выписанных из госпиталей, построили  четырехугольником.  Двух осуждённых поставили  перед офицерами трибунала. Один из офицеров прочитал постановление о расстреле.     Раздался залп, оба упали и стали биться в судорогах. Я впервые увидел, как умирают расстрелянные. Совсем не так, как в кино…
             Прослужил я Родине семь лет. И ни за один день мне не стыдно!
                Владимир Степанович Бойко
   Далее В.С. Бойко вспоминает: «Служил я вместе со своим одноклассником, но его могила – на старой немецкой границе. Так и погиб мальчишкой, нецелованный, не испытав радостей жизни. Помню множество наших могил около Бунцлау, рядом с памятником на месте, где похоронено сердце Кутузова. Наверное, там и сейчас сохранилось кладбище павших Героев Советского Союза. Помню кладбище более тысячи наших офицеров около Бреслау, и на  многих могилах надпись: «Неизвестный». Мне  пришлось участвовать в штурме Зееловских высот,  Полегли там поротно и побатальонно множество наших.  Вечная им слава
    Второе письмо от Владимира Степановича Бойко датировано  26 апреля 2006 года.
      Владимира Степановича возмущается:
        «…Как простой человек, я не могу понять и простить того факта, что заброшены и забыты множество  захоронений, где покоятся зверски замученные фашистами и их пособниками советские люди еврейской национальности. Почти всю жизнь мне стыдно, что после освобождения у захоронений детей, женщин и стариков нет памятников, не проводятся митинги, не было отдано почестей этим мученикам – гражданам СССР….»
               
                Третье письмо  В.С. Бойко.

 Оно пришло  в канун 2008 года.  В нем он снова возвращается к теме Победы.  «… Недавно мне пришлось слышать по радио о том, что на  Синявинских болотах полегло по 17 наших бойцов на каждом квадратном метре. Это –  рекорд мужества и самоотверженности нашего народа
    Поклонимся  и мы    ветерану Великой Отечественной войны, награжденному орденами и  медалями за ратный и жизненный подвиг. 
Четвёртое письмо солдата Бойко.
       Так случилось, что четвертое письмо пришло много позднее, после моего звонка бывшему солдату.
     К аппарату подошёл хозяин. Он  извинялся, что не смог сразу ответить: тяжко болел, почти совсем ослеп. Сказал, что заканчивает писать четвёртое письмо: печатает одним пальцем на машинке почти наощупь. Поразили его слова, сказанные без всякого пафоса: «Жить мне осталось то ли месяц, то ли неделя, то ли и вовсе считанные дни. Но, если хватит сил, постараюсь закончить письмо, без которого печальная повесть о моей жизни не будет полной. Распорядитесь им по своему усмотрению. Прощайте! Мне трудно дальше говорить».
   Через некоторое время из Черкесска пришёл пакет. письмо было предсмертной исповедью, которую сам автор назвал «печальной повестью».
     Я  снова позвонил в Черкесск. Услышал голос жены: «Владимира Степановича мы похоронили позавчера… Он просил благодарить вас за то, что о нём не забыли…».
      Опираясь на текст письма и воспоминания замечательной женщины Любови Алексеевны, с которой  в любви и согласии прожил Владимир Степанович последние  четырнадцать лет,  попытаюсь рассказать о человеческой судьбе, в чем-то отразившей реалии не лучших времен России прошлого века.   
     Рядовой солдат Владимир Бойко прослужил в Советской Армии семь лет. После Победы служил в Германии и в Польше. В городе  Лигнице познакомился и подружился с немецкой девушкой  Хельгой.
    Вот строки из письма: «За то, что я однажды остался у неё на ночь, начальник части дал мне восемь суток строгого ареста. До сих пор я ему благодарен, т.к. он обязан был отдать меня под трибунал за самоволку более четырех часов,  но, наверное,  понял, что это – любовь!
      А я в камере бывшей фашистской тюрьмы читал невесть как попавшие туда книги Белинского и Добролюбова. Стихотворение Добролюбова «Для чего вы связали мне руки, для чего спеленали меня…» я помню и сегодня.    Вскоре солдата демобилизовали и отправили на родину. А немецкая девушка выдала себя за белоруску, репатриировалась в Советский Союз. Она приехала к любимому. За взятку в 15 рублей, заимствованных в долг у друзей, Владимир Степанович сумел оформить брачное свидетельство. Времена были трудные. Чтобы скрыться от НКВД, молодые завербовались на работу  в сельское хозяйство Северного Сахалина.
    Там. дали угол в бараке. Три семьи в комнате 30 квадратных метров. Заработки – нищенские, вещей – никаких, продуктов – тоже. Они должны были погибнуть, но помог случай. Как фронтовика,  имеющего награды и семилетнее образование, его назначили пропагандистом политкружка. Однажды на занятие зашёл секретарь райкома партии. Парень понравился, и предложили ему должность  инструктора в Райкоме. Так началась партийная карьера, продолжавшаяся 17 лет. За эти годы Владимир окончил Высшую партийную школу ЦК КПСС, стал лектором обкома партии, объездил и облетал весь Дальний Восток. Был секретарём райкома – немалая должность в партийной иерархии тех времен.
   В семье царила любовь, рос сын, которого назвали, как и отца, Владимиром. Ездили вместе по всей стране в отпуск. Через семнадцать лет с туристской группой жена, в девичестве  Хельга Ригер, поехала в ГДР и нашла там своих престарелых родителей, которые очень переживали, на многие годы потеряв дочь…      
     Вернувшись к мужу, она сказала, что хочет восстановить своё немецкое гражданство, чтобы иметь возможность посещать родителей.
   Вот тут-то и всплыл на поверхность  тот грех, что всю жизнь в глубине мучил честного человека: захотелось ему покаяться в «смертном грехе обмана», в 15-рублевой взятке, которая дала им обоим семейное  счастье.
    Пойди тогда он с покаянием к любому священнику,  наверняка бы получил отпущение греха. Но был Владимир Степанович неверующим…  Потому обратился с личным письмом прямо… к Леониду Ильичу Брежневу.
    Дальше события развивались стремительно. Через три месяца  разбирательств его уволили с работы со строгим выговором «за неискренность перед партией, за содействие незаконному получению советского гражданства» и пр., и пр. Министр обороны лишил воинского звания, присвоенного в запасе. Лишили наград и ветеранских льгот. Жене предложили немедленно покинуть страну, а ему в выезде отказали. Отказ обосновали так: «Вы – квалифицированный лектор. Если выедите в ГДР, то сможете бежать в ФРГ и заняться антисоветской пропагандой».
     Целый год его нигде не брали на работу. Потом  «в порядке партийной дисциплины» отправили на целых 8 лет уборщиком и лаборантом на станцию наблюдения за цунами в пустынный уголок Северного Сахалина.  Зарплаты едва-едва хватало на пропитание.
     За  годы разлуки у Хельги Ригер в  Германии и у Владимира Степановича в России сложились новые семьи. Россияне переехали в Черкесск. Сын в Германии стал инженером и работает в немецко-российской совместной фирме.
   Фронтовые ранения и контузии,  напряжённая работа и психологические перегрузки не могли не сказаться на здоровье человека. Лишённый ветеранских льгот, Владимир Степанович и через многие годы  не был реабилитирован.     Но и в предсмертном письме солдат Бойко не потерял веру в людей. «У меня в жизни было много начальников и среди военных, и среди гражданских. Удивительно, но почти все они были очень добры ко мне. Простому солдату с семиклассным образованием помогли получить высшее образование, доверили читать лекции от Хабаровска до Владивостока, от Петропавловска Камчатского до самых глухих мест Северного Сахалина и островов Курильской гряды. Я всегда старался говорить о том, во что верил сам. Жену любил, сына воспитал честным человеком, но сам себя я всегда строго казнил за грех обмана».
    В конце письма были такие строки: «… бесконечно благодарен Вам за рассказ о действительных патриотах нашей Родины, героях 994 полка 286 Ленинградской Краснознамённой стрелковой дивизии. Вечная им слава!».   
    Может, судьба солдата Бойко и его семьи в масштабе отечества ничего не значила и не отражала реалии времени, в котором  жило наше поколение? Вспомним Маяковского: «...Единица – ноль, единица – вздор…». Задаю такой вопрос, и не хочу получить на него утвердительный  ответ.
      Вспомним: браки с иностранками во все времена на Руси не только не запрещались, но и всемерно поощрялись на самых разных уровнях. У Ивана Грозного была женой племянница последнего византийского императора Софья Палеолог. Владимир Мономах был женат сначала на дочери короля Гарольда Английского, а потом на дочери хана Половецкого.  У трёх Александров-государей были жены-иностранки, у двух Николаев – тоже.  Все это были браки династические.
 А что можно сказать про брак Петра 1, отобравшего у своего сподвижника Меньшикова служанку и любовницу, привезённую из Пруссии  Марту Скавронскую?  Пленная немецкая крестьянка стала российской императрицей Екатериной 1.
    Но даже официально поощрялось, когда казаки привозили себе жён-пленниц, взятых при набегах на Царьград. Однажды из похода отставной солдат привёз своему барину в подарок пленную турчанку. И стала она матерью человека, достойно прославившего Россию – Владимира Андреевича Жуковского.  Историки-биографы находят татарские корни в родословных Державина и Плеханова, Тургенева, Тимирязева.
     С войны 1812 года русские офицеры привозили в Россию жён-француженок. У полковника Трубецкого женой была графиня Лаваль.  А две молоденьких парижанки-невесты добровольно последовали в далекую Сибирь за ссыльными офицерами-декабристами.
    Многое же должно было поменяться в Матушке-России ХХ века, чтобы так грубо она стала вмешиваться и  бесцеремонно ломать судьбы  своих солдат-победителей.    Даниил Гранин писал: «,,,Изъять милосердие – значит лишить человека одного из важнейших действительных проявлений нравственности…   Думаю, что это врожденное милосердие, данное нам вместе с инстинктами, с душой, но если это чувство не употребляется, не упражняется, оно слабеет и атрофируется…».
     У тех, кто так распоряжался судьбами, подобными судьбе  солдата Бойко, совсем плохо было со знанием нашей истории, а атрофия милосердия и совести зашла слишком далеко. Такие были времена.
              Пусть этот очерк будет частью памятника солдату Владимиру Бойко. и          
        его любви..