Души яркие! Где же вы в самом-то деле? 6

               
                VI

       Лана начала кашлять, и жена попросила Павла сопроводить девочку к знакомому педиатру, чтобы оценить состояние её здоровья. После тяжелейшего воспаления легких, которое едва пережил ребёнок в полуторагодовалом возрасте, родители боялись любого вздоха. Обтянутые кожей косточки всплывали перед глазами всякий раз, когда Лана недомогала. 


       Нина, как дипломированный лингвист, получила достаточные знания в медицине и, как правило, помогала родителям и мужу сама. Но только не в случаях, когда на что-то жаловалась дочь.    
       Врач не нашёл ничего серьёзного в горле, но обратил внимание на её чрезмерное возбуждение. Поэтому предложил отцу проводить дочь к психологу, позвонив последнему и попросив принять девочку.


       В кабинете их встретила женщина средних лет, и на первые её вопросы:
       – Как тебя зовут, и сколько тебе лет, дорогая? – Лана ответила с оттенком агрессии.
       – Меня зовут Лана, а  лет мне двенадцать.
       – О! Да ты достаточно взрослая, – заметила врач, – тогда мы попросим папу выйти. Нам двоим будет проще поговорить без него, правда?


       Лана бросила взгляд на отца, указала рукой в направлении двери, и Павел вышел.
       В коридоре Павел, вспоминая своё детство и то, сколь рано и сколь многое начинают понимать дети, о чём взрослые редко догадываются, с горечью подумал о том, что именно может Лана сказать врачу из того, что не осмелилась бы сказать отцу или матери.
      Понятно, что его также ждёт допрос. Было время, когда  супружеские  отношения  обсуждались  на  партийных комитетах. Сейчас Павлу на ум пришли строки одного поэта:
       «И можно ли доверить боль души моей
       Зелёному сукну, что на столе парткома?»


       Конечно, разговор с психологом, может быть,  необходим. Кабинет врача – это не заседание парткома. Но можно ли объективно рассказать, как живут три души очень близкие и очень ранимые? И потом, может ли помочь ребёнку врач, если очевидна вина родителей? В этом ключе и начался разговор Павла с врачом.


       – Вам не кажется, что причину чрезмерного возбуждения Ланы, следует искать в семье?
       – Я уверен, что это так.
       – Уже хорошо. Обычно супруги пытаются сохранять хорошую мину при плохой игре.
       – Это не тот случай, когда стоило бы оправдываться или скрывать свои ошибки.
       – И как Вы могли бы объяснить вашу ситуацию? 


       – С момента рождения и до восьмилетнего возраста, Лана видела в доме практически абсолютный покой. Судьба распорядилась так, в семье не было конфликтных личностей. И со своей старшей сестрой Аней Лана ладила. А когда кто-нибудь из родителей возвращался с работы домой, демонстрируя знаки внимания остальным, Лана обнимала колени родителей, карабкалась вверх и была очень довольна. Простите, я многословен…


      – Говорите, Вы же понимаете, что для меня, а скорее для вашей дочери, важна как можно более полная картина её жизни.   
       – Потом, как Вам известно, пришло постперестроечное обновление социальных отношений.
       Мою жену пригласили в общественную организацию, которая, вместе с иностранцами, приняла на себя задачу оздоровления детей за границей. Я тоже  принимал участие в деле автоматизации работы с документами. Мне нравилась группа молодых людей – настоящих энтузиастов начатого дела. Здесь не царила обычная формула: «Я – начальник, ты – дурак». Налицо были все необходимые качества независимой организации, выполняющей благородную миссию.   


       С этой точки зрения мама Ланы была более чем довольна. Как говорится: «она нашла себя». Знает иностранные языки, до щепетильности ответственна. В общем, букет качеств, наличие которых позволяет называть её «трудоголиком». А потому очень быстро завоевала авторитет и уважение, в особенности со стороны иностранцев.   


       В любой момент дня и ночи она может дать ясный ответ на любой вопрос. А поскольку президент организации в делах, мягко скажем, был неряшливым, Нина, как вице-президент или «кардинал» при «короле» должна была быть постоянно начеку. Так она боролась за честь организации…


       Павел задумался и, вздыхая, добавил:
       – Я ничуть не сомневаюсь, что Нина понимает, откуда «растут ножки» возбуждения нашей дочери.
– Ясно, мама поздно возвращается домой.
       – Да, каждый день, включая субботу и воскресенье, и редко – до полуночи. Почти три года Лана не может забыть свой «обычай» встречать родителей. Ожидая маму, она может сыпать упрёками в её адрес, иногда с пугающими меня словами. Не обратит никакого внимания на мои слова о недопустимости подобных суждений о маме.


       Но ни разу не заснула до прихода мамы, и самым удивительным для меня было то, что встречала её с искренней радостью. Поверьте мне, никакого театра.
       И не потому, что Лана ребёнок, это её сущность. А мама не спрашивала: «Почему ты ещё не спишь?»         
       – Вы не пытались обсудить с женой ситуацию, которая не обещает ничего хорошего семье?
       – Да, пытался, хотя, думаю, не стоило этого делать, потому что сам не в меньшей степени «трудоголик», жертва своих увлечений и, следовательно, не в меньшей степени ответственен за происходящее.


        В нашей семье не было баталий в традициях многих других семей.  Но когда я работаю, или, тем более, сержусь – вид у меня пугающий.
       Тех, кто хорошо меня знает, мой вид «сбоку» не страшит. А Лана, меня «страшным» никогда не видела. И всё же, когда я сержусь, скрывать это состояние не научился. Почему-то давно решил, что такого рода игра – ложь. Всё равно будут мгновения, когда твои глаза тебя выдадут.            



       –  Как я понимаю, Вам не удалось убедить жену, хотя бы немного изменить сложившийся образ жизни, приняв во внимание тот факт, что дочка считает себя покинутой? 
       – Ответ Нины – Павел улыбнулся – не блещет оригинальностью: «Таков характер нашей работы. А ссылка на Лану, не более чем спекуляция. Разве не так?» Есть, есть доля правды в этих словах.       
       – Мне кажется, Вы склонны оправдывать жену.      


       – Можно сказать и да, и нет. Недавно я прочитал в книге психолога Толстых: «Если на предприятии отсутствует жизненно необходимый режим труда, если авралы чередуются с переработками, то это свидетельствует о полной несостоятельности управляющей системы».
       Я не говорил об этом Нине. Ведь она, считайте, ответственный член их управляющей системы. Да и дело не только в режиме работы.
       Вторая  причина – в реализации слов революционной песни: «Кто был никем, тот станет всем».


       Сейчас многие люди на всём пространстве бывшего союза, никому не известные вчера, сегодня, в силу Божьего дара, или по стечению обстоятельств, стали заметными, важными… и нужными.
       Нина не меркантильна. Честолюбива? Да, но не настолько, чтобы это назвать болезнью. Вы позволите прочитать одно моё стихотворение, не очень большое?


       – Пожалуйста!
       Павел прочитал стихотворение, в котором звучали тревога и огорчение из-за падения ценностей любви, не своей собственной, а в целом, и по сути.   

      Никому не скажу, это грех – только мой.
      Я, любимой своей, восхищаясь поныне,
      Не живу, если поздно приходит домой.
      Не дышу, если лифт на площадке застынет.
      И в ночной тишине, в такт её каблучкам,
      Сердце вдруг застучит на спасительной ноте,
      И подушечки пальцев прижмутся к вискам,
      Ощущая тепло оживающей плоти.
      Сколько раз этот миг отстрадала душа,
      Обретая покой, и не зная покоя,
      Утопая в любви, и сомненьем греша
      Закаляясь в огне и белугою воя.
      Никому не скажу – хоть дурман суеты,
      Как ни жаль сознавать, не изжить в одиночку.
      И однажды прозрев, мы приносим цветы
     На обломки любви и на слёзы в рассрочку.
     В чём безумство моё? Уж не в том ли, что я
     Понимания жду, словно манны небесной.
     А кругом говорят, что рубашка своя 
     Ближе к телу. И прочее – не интересно.
      За какие грехи в нас вошла глухота?
     Души яркие! Где же вы в самом-то деле?      
    В суете позабыли ученье Христа
    И, постыдно греша, носим крестик на теле.



       – Завидую Вашей жене в хорошем смысле. Вы любите её. И Ваша Нина это знает, а потому не уступает. Я должна поговорить с ней.
       – Я не в праве Вам говорить: «Не делайте этого!», но твёрдо знаю, что последствия сегодняшней нашей беседы для меня будут далеко не утешительными, независимо от того, состоится или нет Ваш разговор с Ниной. Есть много причин, почему.


       Во-первых, практически все её коллеги пребывают в состоянии эйфории, не в смысле головокружения от успехов, а под впечатлением святости или, скажем, гуманности дела, которому они служат. Потому и не замечают, что на жертвенный алтарь попали их дети. Иногда мне кажется, что это какая-то патология носителей социалистической идеи: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».


       Во-вторых, Нина обладает достаточно широким спектром знаний. Всю сознательную жизнь он слышала только хвалу в свой адрес. Может быть, поэтому прохладно принимает советы, не говоря уже об упрёках. Как психолог, Вы это поймёте.
       А ведь есть люди, ещё более страшные, которые, даже если ошиблись, не уступят. Будут стоять на своём вплоть до демонстрации противнику ненависти.


       – Да, я это хорошо знаю. Но Вы пришли ко мне с дочерью, которая страдает, не понимая и не принимая того, что происходит. И мой долг помочь ей.
       – Вы правы. Но мы с дочкой пришли сегодня к педиатру в связи с кашлем и от педиатра попали к Вам. Как ни стыдно в этом сознаться, но я бы не догадался, что Ваше участие более необходимо. Пока я проигрываю в разговорах с Ниной:


       – Нас много! Команда – говорит она, – а ты один.         
       – Как сказать им, что они под наркозом собственной значимости? Убийственный факт. Сегодня эта команда нужна всем, от рабочего до руководителя самого высокого ранга. У всех есть дети. Просители не знают, что детей подбирают в основном заказчики, то есть иностранцы. Но просители требуют внимания. Отсюда ненормальный режим работы: надо постараться всё-таки помочь, ну и утвердиться в собственной значимости. Не знаю, что более приоритетно.


       – Вы хотите сказать, что коллеги Вашей жены, жертвы амбиций?      
       – Уверен, что для Нины это не главное. Но она в команде, а быть белой вороной – лишняя нагрузка. Вы хорошо знаете, что команда, как и обычная толпа, обладают опасным свойством. Один берёт в руки камень, за ним – остальные. Есть поговорка: «Запрягу я бугая, куда люди – туда и я».
       – На этот счёт есть много мудрых мыслей. Но как психолог, я должна сказать: «Дай нам, Бог, силы вылечить одного человека, а не толу».


       – Вы правы. И это заставляет меня признаться в  ошибке, совершённой из-за незнания приведенной Вами мудрости. Я как-то заговорил с Ниной о грехе толпы.
       – Давай будем искренними. Не все двадцать часов длится ваша работа. Имеют место встречи за обеденным столом или на природе с иностранцами, представителями власти, руководителями каких-то фирм, друзьями. Почти каждый день. Не думаю, что члены семей всех твоих сотрудников остаются безразличными. И есть ещё другая сторона этой ситуации. Вы не боитесь общественного мнения? Морального греха может и не быть, но будут сплетни. У вас много друзей, но и недовольных не мало.


       Нина, пытаясь сохранить спокойствие, хотя было видно, что очень сердита, ответила:
       – За столом наша работа продолжается. И зря ты думаешь, что родственники моих сотрудников недовольны. Ты один, понимаешь? Один! Что же касается сплетен, мы плевали на них. Почему ты вмешиваться в дела, в которых  мало что смыслишь?      
       – Результат, как видите, плачевный. Я тоже не боюсь осуждений  княгини Марии Алексеевны из романа «Горе от ума». Но впечатление, которое оставляю в глазах людей, мне не безразлично. 


       – У Вас высокая планка нравственности. Но я, во всяком случае, на Вашей стороне. Давайте помогать Лане вместе. Я выписываю ей рецепт. Пожалуйста, следуйте моим предписаниям. Увидимся через неделю. А завтра я поговорю с мамой Ланы.
       – Спасибо за внимание, до свиданья.


      Вечером того же дня, может быть, после принятого лекарства, Лана уснула, не дождавшись прихода мамы. Павел тоже не слышал, когда вернулась Нина.
       Следующее утро было таким же, как многие предыдущие. Павел проводил дочь в школу, после завтрака отправился на работу, когда Нина ещё спала.
       Около четырёх часов пополудни она позвонила домой, и Павел решил, что это как-то связано с вчерашним походом в поликлинику.


       – Я поговорила с врачом, – голос Нины, как всегда был без всякой ажитации – и мы пришли к общему мнению: Лану следует отправить в санаторий. Шеф уже провёл необходимые переговоры и, вероятно, отправим Лану, Веру и Соню. Не помешает всем трём упрочить состояние здоровья (три девчонки – дети сотрудников «Мечты»).
       Павел растерялся. Конечно, было бы прекрасно находиться в санатории вместе со знакомыми девчонками, если бы не одно «но»…   


       – Я не считаю, что это решение взвешенное. – вымолвил он (чуть не сказав: «неразумное»)
       – Почему?
       – Поговорим дома.
       Павел положил трубку. А через 15 минут в дом вошла Нина. На её лице была нарисована злость.


       – Чего, чего, а такого проявления заботы о дочери я не ожидала. Чужие люди ищут средства нам помочь, а дорогой отец демонстрирует своё неудовольствие.
       – Я бы хотел поговорить спокойно, Нина. Лана  не так давно побывала в Италии затем в Германии. И после этих путешествий её душевное состояние не стало лучше, ты это знаешь. Так откуда же надежда, что пребывание в санатории приведёт к тому, что на этот раз она вернётся спокойной? Я так не думаю. Она страдает главным образом из-за отсутствия твоего внимания. Извини!


       –  Господи! Как мне надоела твоя шарманка! Когда до тебя дойдёт, что именно ты провоцируешь возбуждение своей дочери?               
       – Оставь мне хоть капельку скромности. Я готов поделить нашу ответственность.   


       Супруги впервые спорили долго и на достаточно высоких тонах. Павел сердился из-за своей нерешительности открыто сказать о причине своего упорства. Ведь эта причина объяснялась всего лишь подозрением, что в компании подружек, более «продвинутых» в понимании того, что происходит в их семьях, Лане придётся столкнуться с итальянским словосочетанием «corrono le vici» – ходят слухи. И тогда её возбуждение может оказаться не только «чрезмерным».


       Спор продолжался даже в присутствии водителя Славика, когда Павел провожал Нину к машине. Чтобы окончательно не потерять контроль над собой, сказав:
       – Делайте, что хотите! – он пошёл прочь и от них, и от дома с одной только мыслью: «Вы очень старательно отутюжили вашим Мерседесом мою душу, да так, что на ней живого места не осталось». 


       Да! Он не нашёл смелости сказать о причине, которая не позволяла ему смириться. Нет, не аргументы Нины его убедили. Его остановил страх, что он может потерять и дочь тоже.
       В душе повисло тяжким грузом:
               
                Что с нами?            
            
             Да, было б, видимо, смешно,
             Но грусть, зараза, угнетает,
             И кошка чёрная давно
             В кромешной тьме не обитает.
             А я всё рыщу по углам,
             На ровном месте спотыкаюсь
             И предаюсь пустым делам,
             От прежней веры отрекаясь.
             Я не берусь судить людей.
             И сам такой – копчу в заботах,
             Забыв про собственных детей,
             Продавшись идолу «работа».
             И что же дочь моя возьмёт,
             «Недалеко упав от древа» –
             Нескромный нос? Душевный гнёт?
             И всё? О, Пресвятая Дева!
             Я слишком много захотел!
             Чтоб ручки детские сомкнулись
             На шее, согнутой от дел,
             Да так, чтоб слёзы навернулись.
             Ребёнок чуток – видит Бог.
             В пустых глазах не видя света,
             Вам не ответит дробью ног,
             Спеша обнять. Не грустно ль это?


       Три мамы: Ланы, Веры и Сони работают в одном офисе практически с момента его основания. Их экстремальное рвение принесло им славу и уважение. Это они знают и заслуживают. Знают, наверное, а скорее – точно и о другой «славе». Может быть не в деталях, вроде: «эти кукушки забыли, где оставили свои яйца». Но, как теперь уже известно, плевать они хотели на злоязычие.   


       Павел был уверен, что две мамы более чем практичны. Они  прекрасно  понимают, что их дети  не  малолетние. Вот только не было времени подумать, что двенадцатилетние девочки обладают разной степенью жизнестойкости.
       Света, мама Сони, например, почитает достоинством женщины наличие у неё любовника. И называет ничтожествами тех, кто такового не имеет. Равно, как открыто демонстрирует презрение тем, кто, имея любовника, пытается скрывать эту авантюру. 


       – Конечно, – говорила она в таких случаях –  Белая кость, интеллигенты, а все остальные – дураки.
      Однажды она спросила у Сони:
       – Ты не будешь против, если я приглашу в наш дом другого папу?
       – Мне не нужен другой, у меня есть свой! – ответила дочь.
       Павел, зная характер Светы, был уверен, что она не удерживалась дома от комментариев к тому, что происходит в офисе, где уже мало кто мог отделить общественные дела от личных.


       Кто может поручиться, что Соня упустит возможность посудачить с подружками именно о личном в отношениях их родителей? Откровениями такого рода Вера, дочь Оксаны, шокирована не будет, потому что своими глазами видела на рыбалке поцелуи Витольда и мамы. А вот Лану, наименее знакомую с «причудами» жизни, такие откровения однозначно не прибавят спокойствия, за которым её отправляют в санаторий.


       А Павел, как премудрый пескарь, спрятавшись от сцены проводов дочки в поездку за здоровьем, шептал: «Уважаемые Александра Николаевна и Николай Николаевич, я падаю к ногам Нины с  Вашей “Мелодией”»:

               
                …   Что тебя заставило
                Предать мелодию любви?