7

После того как Лариса медленно смешалась с толпой, Виктор решил добраться домой как можно скорее. Никогда, ни в коем случае он не променял бы вечер своей любви, если бы не был уверен в важности своих догадок. Ещё рано было делиться с кем бы то ни было пока не получены доказательства, но если его версия подтвердиться, очень скоро начнётся нечто страшное и процесс может быть уже не обратим. Как-нибудь потом он вымолит прощение у неё, как-нибудь потом он вызубрит и сдаст сопромат, а сейчас нужно спешить, иначе будет поздно.
Виктор пересёк в неположенном месте узкую улицу и заспешил к метро на своих длинных ногах. Миновав карликовый мостик через каланчёвскую ветку железной дороги, тонущую где-то в искусственном ущелье, он очутился на садовом кольце и пошёл по внешнему его тротуару. Он не обращал внимание на окружающие его всполохи яркой рекламы, монотонный и пыльный поток автомобилей. Всё это обрыдло ему уже давно, и чем ярче становилось вокруг, тем большее впечатление нереальности дарил окружающий мир его периферийному зрению. Вот если бы вдруг среди этого хаоса шума, дыма и света вдруг очутился тихий уголок спокойствия – это определённо заставило бы его остановиться, но подобных оазисов не было в Москве уже давно.
Заселяющие москворецкую пойму и серебряный бор толстосумы, жаждущие в мегаполисе найти себе уединённую конуру только обманывают себя, тратя огромные деньги. Хаос и смрад всё равно доберётся до их пентхаусов, а вездесущий телевизор выльет на них потоки черноты остервенелых журналистов, и с каждым заказанным покойником они будут думать: «уж не я ли следующий?»
Виктор не причислял себя к этой касте избранных, хотя недостатка ни в чём не чувствовал. Он отдавал себе отчёт, что всё в жизни для него сделали его родители, сам же он постоянно находился в тени их деятельного гения. Его мать с отцом месяцами пропадали в джунглях, прериях и океанах, снимая на плёнку дикий мир планеты Земля, предоставляя ему одному пользоваться материальными плодами их усилий. Они не ведали для себя другой жизни и, не умея подарить сыну больше родительской ласки, компенсировали это диковинными подарками, взятием с собой в путешествие или просто безбедной жизнью в огромной элитной квартире. Он по справедливости чувствовал себя паразитом этого мира, так как никакой пользы обществу не приносил, но такая самокритика не заставляла молодого человека деятельно искать себя, или смысл своего существования. Он смирился со своей ролью пассивной ячейки общества и не слишком задумывался над этим.
Ведь и Лариса ничем и нигде не выделялась. Это немного радовало Виктора, но не от того, что она не пыталась затмить его своим умом и успехами, а от того, что рядом с ней, как ни с кем другим, он ощущал себя умиротворённо и сладостно. Ему не хотелось взрывных страстей, любовных поединков, ссор и криков. Ему не хотелось внезапных острых совокуплений среди жидких кустов Сокольнического парка. Он желал лишь только, чтобы в его или её квартире Лариса тихо сидела с книжкой в своих толстых шерстяных носках на босу ногу.
Виктор хотел отгородить себе от внешнего мира уютный угол и перебывать в нём до конца своих дней. Соседи и друзья удивлялись, что у таких энергичных людей такой инфантильный отпрыск. Чем было спорить, если даже путёвку в Гелиоград подарил ему отец?
Прохлада метрополитена хамски толкнула его из-за стеклянных дверей с двойной степенью свободы, а мраморный свод станции «Курская» ограничил хаотичным эхом шум поездов и людей. Весь путь до дома Виктор проделал в полусне, и лишь поднявшись в свою квартиру, едва кивнув в подъезде консьержке, он включился в жизнь всеми органами чувств.
Едва скинув сандалии, он проследовал в свою комнату и запустил компьютер. Странную шапку с проводами Виктор осторожно закрепил на голове, воткнул два штекера  USB, которыми заканчивались шлейфы тонких нитей в приёмные порты, и ввёл пароль на доступ второго уровня. Виктору сделалось жарко и, скинув себя рубаху, он улёгся на кровать, предусмотрительно расположенную рядом, после чего мгновенно расслабился.
Через несколько мгновений молодой человек Виктор превратился в мужчину средних лет Мартина, унаследовав от персонажа, придуманного ещё его отцом, все качества. Мартин был не высок ростом, но очень широк в кости и плечах. Такое положение придавало всей его фигуре монументальную устойчивость, увенчанную на добром лице белозубой голливудской улыбкой. Седина короткой причёски не портила общего плана, а равномерный загар вкупе с широкой поступью отдалённо намекал на морскую профессиональную принадлежность.
Мартин сидел в тряпичном шезлонге, уставившись сквозь ветви дикого винограда, увивающего патио его приземистого дома, и видел в отдалённом сумраке мягкое мерцанье города. Уже больше года Виктор жил в этом теле и в этом доме, а окружающее положение было слишком идеальным чтобы надоесть гораздо ранее этого срока. Чистейшее море, прозрачнейший воздух, никогда никуда не опаздывающий транспорт. А люди?! Какие же вокруг были люди. А были они именно такими, какими и хотели видеть себя в жизни. Атлетически сложенные молодые мужчины, ослепительный женщины, в соперничестве своём относительно того кто как выглядит, достигли невообразимых высот совершенства. Но самое главное, что они были настолько доступны друг другу, что каждую ночь могла стать неописуемой новинкой отношений и чувств.
Положа руку на сердце, Мартин и сам несколько раз попадался в сети полуобнажённых красавиц, но кто осудит человека за то, что ему приснился эротический сон? Разве можно считать плотской изменой то, что явилась к тебе в грёзах стройная кинозвезда, и отдалась тебе на не остывшем ещё от солнца диком пляже? Не смотря ни на что, Мартину бывало стыдно. Всё это время в реальной жизни он пытался отгородить Ларису от этого компьютерного безумия, так как собственнически ревновал даже её мысли. Она, как и он сам, обладала богатейшей фантазией, и уж что-что, а представить ласкающего свою плоть Тарзана вполне была в состоянии. Подумав о Ларисе, Мартин-Виктор содрогнулся от мысли, что она может принадлежать кому-то ещё, поэтому предпочёл больше не оставаться в одиночестве. Подняв с журнального столика трубку телефона, он вызвал воздушное такси.
Бесшумный транспорт был подан через минуту. Мартин не услышал его, а лишь увидел причудливую игру света на своей изгороди. Выйдя из-под свода длинной перголы, он остановился около открытого двухместного экипажа, по виду напоминающего спортивную машину, только без колёс.
- Здравствуйте, - кивнул шофёр Мартину, - куда изволите отправиться?
Мартина так и подмывало спросить, является шофёр «персонажем», или же «моделью», но всякий раз, когда приходили ему подобные мысли, он сразу одёргивал себя тем, что может обидеть человека. «Персонажами» считались люди или животные, которые управлялись или были прототипами  реально существующим личностям настоящего мира. «Моделями» являлись все создание программой. Это было удобно, так как трудно себе представить человека, желающего во сне подметать улицы, или раздавать в казино карты. Но Мартин из собственного опыта знал, что вполне могут быть и такие таксисты-маньяки, которые и во сне и наяву только и мечтают носится по ярким улицам и пугать своих пассажиров. Так и не разобравшись кто перед ним, Мартин занял свободное кресло и сказал:
- Мне нужно в лучшее детективное агентство города, если, конечно, такое имеется.
- Лучшее оно или нет, - усмехнулся таксист, - я не знаю, но, вроде, оно единственное. В городе, где нет преступлений у него работы не много.
Мартин оставил без ответа этот комментарий, и стал наслаждаться плавностью полёта. Машина поднялась над частным сектором и заскользила на сто метровой высоте к центру. Каждый раз, когда Мартин поднимался на эту высоту, он поражался переменам, происходящим вокруг. Даже если проходило между посещениями всего несколько часов – город менялся невообразимо. Плавающая архитектура высотной центральной части, постоянно радовала глаз своей новизной, тем же, кто относился к своему жилью консервативно, предназначался индивидуальный частный сектор. В прибрежной полосе моря стояло на рейде несколько яхт, усыпанных праздничными огнями, и Мартин нутром ощутил, как обнажённые стройные девы ныряют с бортов в тёмную тёплую пучину, а парни в коротких шортах с вожделением за ними наблюдают.
Театр сновидений жил своей бурной счастливой жизнью. Может быть, опасность, вычисленная Мартином ни имела под собой никаких оснований, но проверить свои предположения он считал делом необходимым. Для этого ему нужна была помощь, помощь квалифицированного специалиста. На встречу с ним и летел он сейчас.
На самом интересном месте размышлений, таксист, как и полагается каждому таксисту, включил радио:
«… нашей волне вы можете оставить любые свои пожелания. 99,9 FM, ждёт вас. Дозвонятся все без исключения и все без исключения услышат себя в ночном эфире. Радиостанция «Лунный свет» начинает свою ежедневную передачу «Ночной разговор», и сегодня у нас в гостях поэт и композитор, лидер группы «Экслибрис» Стас Усольцев.
- Скажите, Стас, когда можно ожидать вашего очередного концерта в «Плац Рояле»?
- Нам не хотелось бы повторяться, но чтобы обкатать новую программу потребуется три месяца.
- А будут в ней ваши старые хиты?
- Скорее всего, будет несколько, но только самых популярных. Публика Гелиограда очень благодарна, но это не повод испытывать её терпение старыми композициями.
- Очень хорошо, но сегодня мы оставим музыку в покое и поговорим на тему более волнующую наших радиослушателей. «Хотели бы мы увидеться в жизни?» Так звучит наша тема и ваш комментарий по этому поводу.
- Боюсь, что отвечу на этот вопрос отрицательно, - сказал Стас, - объясню почему. В настоящей жизни никто не будет читать моих стихов. Их не издают издательства, потому что их не покупают люди. Стихи в современном обиходе можно донести только если взять в руки гитару и положить на них музыку. Этим мы и занимаемся здесь. В реальности у меня нет ни группы, ни оборудования, а стало быть ни слушателей, ни поклонников. Здесь я собираю полный залы, но не хочу знать, кто ходит на мои концерты. А вдруг они все «модели», изобретённые программой для утешения моей гордости? Позвав их с собой в Москву, я могу обнаружить пустоту вокруг себя и тогда вообще не напишу больше ни строчки.
- Ваша позиция понятна, - весело подытожил ди-джей, - но не находите ли вы в ней противоречий.
- Всё состоит из противоречий, - ответил Усольцев, - наш город называется «Солнечным», а настоящая жизнь начинается в нём ночами. Все мы находим здесь свои мечты, но не хотим перетаскивать их в реальность…»
В это время зловредный таксист выключил радио с ворчащим комментарием, что передают всякую фигню. Теперь Мартин был почти уверен, что перед ним реальный человек, так как идеализированная машиной личность ни за что не рискнёт насаждать своё мнение клиенту. В обоих мирах таксисты были одинаковы. Получив в пространство своего влияния доверчивого клиента, они всегда обрабатывали его психологически, считая, что общаясь ежедневно с большим количеством людей, они набираются полезного опыта. Мартина откровенно раздражала и такая позиция и сами таксисты, которые, считая себя великими психологами, по сути являлись энергетическими вампирами, а  в случае с этим, конкретным, пилотом, вообще можно было бы усомниться в здравости его ума, ведь имея в миру профессию кучера, нужно быть идиотом, чтобы перенести её в Гелиоград.
Чего было не отнять у ворчливого пилота, так это умения управляться со своей летающей посудиной. Он уверенно и в то же время плавно лавировал между усыпанных светом небоскрёбов. Все виражи его были просчитаны настолько чётко, что Мартин не испытывал никаких перегрузок и неудобств даже будучи не пристёгнутым к креслу.
Их полёт закончился на посадочной площадке восемьдесят пятого этажа офисного здания «Бизнес-клуб», причём площадка эта не являлась крышей, а скорее напоминала балкон, нависающий над пропастью широкой улицы. Мартин расплатился кредитной карточкой и выбрался наружу.
- Не помню какой точно номер офиса, - сказал на прощанье таксист, - но этаж этот точно, не часто клиенты просят возить из сюда.
- Спасибо, - из вежливости кивнул Мартин, - я спрошу у кого-нибудь.
Он хотел немного постоять на открытом воздухе, чтобы в одиночестве собрать свои мысли, но летающее такси медлило с убытием. Любопытный водитель хотел посмотреть на дальнейшие действия Мартина, но не дождался ничего. Недавний пассажир его просто замер в середине площадки и ничего не предпринимал.
Прошла минута, и невесомый транспорт разочарованно сорвался в пропасть, и габаритные огни его фар так быстро растворились в ночном мерцании, что Мартин не секунду засомневался даже в их реальности.
«Да какая же тут может быть реальность, - сразу спохватился он, - здесь нет её ни одной молекулы, всё чистейший вымысел, мечта, эфир? Чего же мне надо от детектива? Я хочу чтобы он нашёл ЭТО, хотя даже сам я не уверен, что оно может существовать. Мои расчёты лишь голая теория, предположение, хотя и подкреплённое процентами вероятности. Но если предположения верны хотя бы на один из этих процентов, то проверить это нужно во что бы то ни стало, иначе всем нам грозит опасность».
С непоколебимой решительностью Мартин подошёл к зеркальной стене балкона, которая тут же соскользнула в сторону, пропуская его в сумрачное фойе. И так же бесшумно невероятно большая и невыносимо тяжёлая стена отгородила его от внешнего мира и заперла в уютном полумраке. Глазам не пришлось привыкать к перемене света, так как её не произошло, разве что на самую малость, однако, не смотря не это, Мартин не сразу сориентировался в пустом пространстве. Таксист советовал кого-нибудь спросить, но в первые секунды посещения офисного центра никто не кинулся к нему с расспросами на тему не угодно ли чего. Вероятно, персонал на этом этаже отсутствовал, хотя в дальнем углу большого зала, отчётливо темнела глубоким древесным тоном стойка толи консьержа, то ли секретаря. Ступая по мягкому ворсистому ковролину, Мартин приблизился к ней и для верности заглянул за неё все с тем же результатом. Стол точно принадлежал секретарю, так как в небольшом углублении за ним имелась массивная дверь с хромированной табличкой «Детективное агентство «Тет-а-тет». Деликатные поручения».
У Мартина не получилось постучать в мягкую кожаную обивку и он вошёл просто так, сразу же очутившись в просторном кабинете, сплошь уставленном старинными вещами. Они окружили его плотным кольцом, словно не хотели выпускать из своего приюта, а молодой человек с удовольствием огляделся. Справа громоздился комод возрастом века в полтора, на котором лежало сверху чугунное пресс-папье и кованый низенький подсвечник. Слева высился секретер, причём сам Мартин в росте ему уступал и не имел в одежде столько карманов, сколько всевозможных ящичков и задвижек с потёртыми бронзовыми ручками имел сей раритет мебельного искусства. Два громоздких кожаных кресла пустовали напротив настоящего камина. Выпирающий из стены карниз готов был рухнуть не столько от своей тяжести, сколько от веса портьер, которые свисали с него, как застывший водопад или сталактит, венчающийся с низу кистями такого размера, что управиться с ними мог лишь мастер гиревого спорта. Посреди всего этого стоял круглый стол, за которым сидел невысокий сухонький дедушка, и рассматривал посетителя сквозь тонкую золотую оправу. Мартин сражу же отметил, что в таком помещении и оправе не мешало бы быть или черепаховой или роговой, но невесомые изящные очки плотно сидели на греческом носе хозяина и никак не отпускали Мартина из поля своего внимания.
- Здрась-сь-те!- потянул Мартин и сразу же стушевался.
- Не по Сеньке кафтан, да? – сказал старичок и вдруг ласково улыбнулся.
- Что? – не понял посетитель и смутился ещё больше.
- Да вы садитесь, молодой, человек, - хозяин пошевелил ногой где-то под столом, и навстречу Мартину выехал массивный стул, сливавшийся ранее спинкой с кромкой стола, - а по поводу кафтана, это пословица такая, не знаете? Не по Сеньке кафтан, это значит с чужого плеча. Вот и вы - глаза молодые, жесты юношеские, а возрасту вам лет сорок пять. Заняли у кого персонажа, или код стырили, а?
- Ах, вы об этом, - успокоился Мартин, - и опустился в предложенный стул, - вы правы, этот персонаж принадлежит моему отцу, и зовут его, то есть меня Мартин, хотелось бы узнать и ваше имя, так как дело, которое я хочу изложить вам, требует времени.
- Меня зовут Афанасий Петрович, но не обещаю, что смогу помочь вам в каком-либо деле. Обосновавшись здесь почти в самом начале основания города, я думал, что занимаюсь любимым делом, так как в настоящей жизни криминальный сыск в полном объеме не доступен для меня. Почему я говорю это сразу, чтобы вы не слишком обольщались на мой счёт. Если вы потеряли девушку, которую склеили прошлой ночью, или хотите раздобыть её адрес в настоящей жизни, то обратились не по адресу. Я не буду заниматься ничем подобным. А поскольку, в нашем городе никто других поисков не предпринимает, то я уже давно сижу без работы в своей берлоге, и скучаю над старыми романами, или смотрю старые фильмы. Какой криминал может быть в Раю, и на что я рассчитывал, пытаясь организовать здесь сыскное бюро.
- К сожалению, - кашлянул Мартин после такой долгой тирады хозяина, - моё дело может оказаться ещё более неинтересным. Но то, что я попрошу вас найти не девушка, не фея или русалка. Скорее это «модель», но я не знаю, как она выглядит и где живёт, и я даже не знаю - живёт ли вообще. Я вычислил её математически, и она непременно должна быть в Гелиограде, но не представляю в каком облике и по какому адресу.
- Вот как? – удивился Афанасий Петрович, - вы меня заинтриговали, Мартин, и если вам потребуется время, чтобы изложить суть, то я весь превратился в слух. Рассказывайте, и не обижайтесь на старика, если я буду перебивать вас наводящими вопросами.
- Хорошо, но чтобы собраться с мыслями и передать всю логику моих выводов, мне придётся вернуться лет на пять назад а то и больше, в те времена, когда проект Гелиоград ещё не существовал. Вы совершенно верно определили, что персонаж Мартин принадлежит не мне. Я действительно слишком молод и для него, и для того человеческого уровня, которого достиг мой отец. В табеле о рангах он идёт вторым номером, но только потому, что два года назад мой отец вышел из Главного Совета города.
Мои родители познакомились двадцать пять лет назад на первом курсе ВГИКа. Отец удился на кинооператора, а мама на режиссера документальных фильмов. В подробностях их знакомство и дальнейшие студенческие отношения мне не известны, но поженились они уже после окончания сего достойного ВУЗа, а я у них появился практически сразу после свадьбы. Из той жизни сохранились только фотографии и редкие воспоминания отца, когда они освещают мою жизнь своим присутствием. Случилось так, что курсе на третьем они познакомились с Юрием Сенкевичем, вам должно быть знакомо это имя и знакомство это предрешило их дальнейшую судьбу. Выдающийся путешественник практически лишил меня родителей, так как за всё время своего существования мне хватит пальцев на одной руке, чтобы пересчитать свои встречи с ними. Они плавали с Туром Хейердалом на бамбуковых плотах и парусиновых лодках. Они опускались под льды Антарктиды с Жаком Иф Кусто. Они снимали «Титаник» с глубоководного батискафа, спущенного с корабля «Мстислав Келдыш». Теми плёнками, которые отснял мой отец можно, наверное, обернуть не только всю Землю, но и Луну упаковать рядышком. То, сколько они путешествуют и снимают,  всегда наводило меня на мысль, что скоро на планете иссякнут запасы серебра, но на смену его диоксида, что наносят на киноплёнку, пришло цифровое видео, а хранители информации настолько увеличились в объемах, что количество атомов во вселенной уже кажется конечным.
Но не подумайте, Афанасий Петрович, что я на что-то жалюсь. Я был лишен родителей в силу объективных обстоятельств, но родительским вниманием я был обласкан вполне. С самого рождения у меня были лучшие игрушки. У меня всегда всё появлялось одновременно со всем миром. Как только изобрели плазменный телевизор, он уже стоял у меня дома,  ни один Московский Интернет-салон не мог перещеголять меня по крутости своего компьютера. О чем можно говорить, если владелец фирмы «Мацушита» считает моего отца своим лучшим другом, и приказал сделать специально для него эксклюзивную камеру по заявленным папой параметрам. За этот «Панасоник» Кусто предлагал свой корабль «Калипсо».
Моя бабушка, папина мама, ради меня оставила свой родной Вышний Волочок, и переехала в роскошную Московскую квартиру. Я рос избалованным ребёнком на всём готовом, и мне буквально не давали чего-либо добиться своего. Даже дружбы подростков мне не приходилось добиваться самому, так как все как сороки слетались на новинки мировой технологии, и интересовались больше моими железками, чем мной самим. Слабый пол, наоборот, интересовался мной, но лишь на перспективу женитьбы, квартиры, денег и так далее. Поэтому у меня не было настоящих друзей, и подруга моя не самая красивая девушка в классе, но зато самая умная и самая добрая женщина на свете, даже добрее, чем моя бабушка.
Я хорошо учился в школе. Относительный дружеский вакуум вокруг меня давал массу свободного времени, а разные компьютерные штуки делали процесс приготовления домашнего задания увлекательным и интересным. Доступ в Интернет просто выливал мне на голову бесчисленные байты информации, и как же интересно было выделять из спама нужные крупицы. Увлечение информатикой повлекло за собой некоторые математические изыскания, причём виртуального характера. Меня никогда не увлекали конкретные числа, больше занимали мнимые. Теория вероятности, Евклидовы пространства стали моим хобби в последних классах школы. Они описывали будущее, его предполагаемые развилки, мнимые области в которых мы можем или не можешь оказаться. То, что совершилось уже, или совершается сейчас, не несёт в себе какой-либо загадки, лишь голый исторический факт.
К окончанию школы я с удовольствием заметил, что родители стали чаще бывать дома, и присутствие их в Москве уже исчислялась не часами, а днями и неделями. Сначала я не придавал этому значения, но как-то промозглым зимним вечером отец разоткровенничался со мной и сказал с грустью, что все великие путешественники ушли из жизни, а работать с дилетантами ему невмоготу. В родительском архиве хранились изумительные вещи, и после слов отца, я пересмотрел некоторые фильмы и переоценил их заново. Действительно, когда ушли из жизни Кусто, Хейердал и Сенкевич, у моих родителей не осталось ничего, кроме воспоминаний. Материальные проблемы не тяготили нас, так как за период работы был скоплен изрядный капитал, угнетало бездействие. Через год мои киногении заскучали так, что невыносимо было находиться рядом с ними. Вот тогда-то и появился в нашем доме Игорь Верников.
Когда я первый раз увидел его в нашей прихожей, то сначала и не понял, что он ничего не видит. Странность его тёмных очков в сумрачной передней не наводила на эти мысли, а как-то равномерно вписывалась в стиль его строгого костюма и армейской выправки. Я тогда подумал, что так могут выглядеть легализованные шпионы. Только после того, как отец за руку провёл его в гостиную, я сообразил, что передо мной инвалид. Они долго шептались вдвоём. Потом мама принесла им кофе и осталась там же. Закончилось это далеко за полночь. Я уже засыпал когда захлопнулась дверь за гостем, а утром не обнаружил родителей дома, поэтому ушли ли они с ним тогда, или ни свет ни заря уехали отдельно - остаётся для меня загадкой и по сей день.
После того посещения, я опять стал редко видеть родителей. Они снова были при деле, и это не могло не радовать. Мама с папой не уезжали далеко, а работали где-то поблизости, так что ночевали всегда дома за редким исключением, если можно было назвать ночёвкой те несколько часов между полуночью и шестью утра, половину из которых они на кухне гремели посудой и спорили шепотом, от чего разговор их напоминал беседу двух кобр.
Позже я узнал, что они заняты в проекте Гелиоград. А именно тем, что по материалам родительских архивов создан виртуальный океан. Мне пришлось наблюдать некоторые виды его ещё в зачатке, и даже тогда захватывало дух от его тихого величия, вселенского спокойствия и безмятежной глубины. Он был цифровым, конечно, но подробнейшая достоверность каждой капли воды и каждой молекулы фауны делали его более живым, чем настоящий.
За неоценимый вклад в осуществление данного проекта отец получил наивысший из возможных уровней и членство в совете города. Но через несколько месяцев компьютерная жизнь наскучила моему естествоиспытателю, и он вышел из совета, сразу же скатившись на второй уровень, а потом и персонажа своего оставил мне по наследству. Вот так и получилось, Афанасий Петрович, что у меня нет ничего своего ни в этом мире, ни в том. Я всегда буду находиться в тени своих выдающихся предков.
- Гм, да-а, - задумчиво хмыкнул детектив, - ваша история, молодой человек делает честь вашей скромности, но, видимо, вы пришли сюда не за тем, чтобы жаловаться. Я по глазам вижу, что у вас есть идея, которую вы и принесли ко мне.
- Да, да, - сразу же оживился Мартин, которого воспоминания невольно окутали какой-то туманной завесой, - я рассказал это для того, что мой персонаж не последний в этом городе, а благодаря вхожести его в некоторые круги высшего света, мне известно много больше, чем рядовому гражданину, даже если он колдун или кудесник.
Больше года назад программа Гелиоград была отпущена из человеческих рук на вольные хлеба. Совет города принял решение не занимать постоянным контролем целый штат сетевых администраторов, а дал им возможность тоже поиграть. Конечно, контроль существует, но не постоянный и изнутри системы. То есть назначается дежурный, один персонаж, который следит за тем, чтобы не было сбоев и никто не нарушал правил. Это удобно, и позволяет пользователям прибегать к помощи специалиста не выходя из игры. Но тут есть маленький нюанс. По закону Гелиограда персонаж не имеет права на агрессию, но живой человек не идеален, и поток пагубных мыслей самому себе контролировать не может. Увидев, например, красивую женщину, любой мужчина сразу начинает представлять её себе раздетой. Это рефлекс, понимаете, и никто не способен справиться с ним.
Машина посредством «галлюцинатора» сканирует все биотоки мозга без исключения. Понимаете? Все? Мы не можем заставить себя думать только хорошее. В нас есть злоба, зависть, инстинкты хищника. А программа, в силу городского законодательства имеет право пользоваться только хорошими мыслями и воспоминаниями. Так куда же она девает плохие? А?
- Может быть, просто стирает? – пожал плечами Афанасий Петрович.
- Может быть. Когда администратор сидел извне, ему это ничего не стоило. Одно движение клавиши «delete» и всё в порядке. Но машина не имеет возможности сама стирать что-либо без команды. Этого не могли допустить, так как начался бы хаос. Программа могла бы в любой момент просто отформатировать систему благодаря сбою в питании или проникновению вируса. У Гелиограда много врагов, а такая функция была бы козырем в их руках.
Так вот, если попробовать понять двоичную систему мыслительного процесса компьютера, то самым верным решением, было бы в этом случае, складирование этих отрицательных элементов в одном месте, где-нибудь поблизости, чтобы администратор в любой момент мог их найти и стереть все скопом, чтобы не рыться по всей системе. Посудите сами: что-либо стереть машина сама не может, это раз; многотысячное население города, посещая виртуальный мир, вместе с мечтами дарит компьютеру свои тайные низменные мысли, это два; главный совет не подозревает, что ему надо «очистить корзину», это три; а вот на четвертом пункте я хочу остановиться подробнее.
Какова основная задача сервера нашего солнечного города? Удовлетворять потребности персонажа, то есть живого человека. Любой может найти себе то, чего лишен в реальной жизни. Из этого следует, что программа только тем и занимается, что составляет модели для пользования персонажей. Если персонаж хочет женщину или мужчину в зависимости от пола самого заказчика, то машина выполняет заказ, опираясь на мысли самого же человека, если он хочет покоя и богатства, тут тебе целый штат рабов и слуг, значит, уже много лет сервер делает модели и делает это великолепно. А если это у него получается лучше всего, то что из этого следует. А?
- Вижу вы меня к чему-то подводите, но только конкретного ничего предложить не могу, - ответил Афанасий Петрович, - я, видите ли не силён в программировании, и, уж тем более, в Евклидовых пространствах.
- Хорошо, - согласился Мартин, - не буду ходить вокруг да около, а буду говорить прямо. Программа Гелиоград, не может складировать зло как у Пушкина: «…там за речкой Тихоструйной есть высокая гора, в ней глубокая нора, в той норе во тьме печальной гроб качается хрустальный»… Мысли человека, даже самые низменные, как правило, одушевлены. Образы, чертей, демонов, доступных девок и ненасытных кобелей вполне себе живые. Их нельзя записать как базу данных иероглифами на чёрной скале или обелиске. Понимаете?
- Вы хотите сказать, что существует модель, да?
- Именно, но не забывайте, что это только теория. Всего лишь возможное развитие событий при данном стечении обстоятельств. Вероятность появления такой модели пятьдесят четыре процента.
- Ого, это же очень много. Больше чем фифи-фифти. Да?
- Да, и я хочу…
- Чтобы я его нашёл?
- Его, а может её, а может «это» - уточнил Мартин, - я не могу идти в совет с теорией, поэтому хочу, чтобы вы мне помогли. Назовите сумму,  у меня неограниченный кредит в любом банке Гелиограда.
- Из ваших выводов я понял, - немного помедлив сказал детектив, - что согласно некоторым логическим умозаключениям  в Гелиограде абсорбируется зло. Машина не может его стереть, не может просто так складировать в куче, а, значит, создала модель и напичкивает её уже больше года всё новыми и новыми данными, так?
- Да, - согласился Мартин.
- Признаться, ничего более ужасного я не слышал.
- Возможно, не всё так плохо. Хорошо бы если я просто недооценил создателей программы, но всё равно будьте осторожны…
- Да, да, - задумчиво кивнул Афанасий Петрович, - я ещё не дал своего согласия заниматься этим делом, но, безусловно, это самое интересное, что мне было предложено за всю мою жизнь. Мне кажется вы ещё чего-то хотели добавить?
- Нет, не хотел, - немного смутился Мартин.
- Полноте, молодой человек, я не разбираюсь в компьютерах, но в лицах и характерах вполне. Не стесняйтесь, можете напугать меня ещё сильнее, я уже принял решение и не собираюсь отступать.
- Это будет не этично по отношению к создателям всего этого, - сказал Мартин печально, - но хочу ещё больше предостеречь вас. Создатель проекта Гелиоград и его постоянный спонсор «Фонд инвалидов локальных войн». А люди с каким-либо физическим недостатком всегда озлоблены более других. Самые жестокие люди на земле карлики, инвалиды и дети. Одни считают, что им чего-то не додали, или поступили несправедливо, а последние просто не понимают, что так делать нельзя. Среди граждан нашего города таких большинство. Если вы найдёте «это» не вступайте с ним ни в какой контакт, хорошо?
- Ладно.
- О результатах сообщите не медленно, если меня не будет в городе, то обращайтесь прямо в совет. Вот здесь задаток и мой контактный адрес. А теперь, извините, мне нужно удалиться.
- Что-то не так? – осведомился детектив.
На самом деле Мартину сделалось немного неуютно, только природу этого явления он пока ещё не мог понять. Конечно, программа могла среди тысяч разговоров персонажей выделить их один, признать незаконным и принять меры, но вторжение было более похоже не на умственное, а на телесное, словно в том пространстве, где он спал, как-то иначе задвигался воздух, изменилось эхо пустых комнат, на миллиградус повысилась температура.
«Что же это может быть?» - подумалось ему.
- Это очень заманчиво, - между тем  говорил детектив, - я возьму аванс и отложу все другие дела, но деньги мне понадобятся на текущие расходы, за работу же я с вас ничего не возьму. Многие годы своей сыскной деятельности я ловил себя на мысли, что сам бы приплатил клиенту за какое-нибудь интересное дело.
- Вот и договорились, - пожал Мартин протянутую руку и поспешил покинуть агентство.