Жизнь продолжается. Эпилог

Небо все так же хаотично разбегалось в разные стороны, но что-то все-таки в нем изменилось. Хотя не только в нем. Задыхающиеся от жажды, ссохшиеся в борьбе маленькие и не очень ростки нового мира, первой весны загибались под неимоверно палящим солнцем. Дорогу было не узнать – еще несколько дней назад Дмитрий ехал по оживающей, цветущей планете, сегодня же она снова погибала. Там, где неслась куда-то по своим делам вода, теперь было видно лишь ржавое дно с трещинами шириной в палец. Деревья извивались кольцами, но не могли укрыться от безжалостного светила, и сюрреальность пейзажа усугублялась еще больше. Где-то в стороне даже виднелся дым, и вряд ли он был произведением рук человека. И над всем этим судорожно проносилось песочного цвета небо, изредка разукрашенное узенькими полосками облаков и наполовину занятое огромным раскаленным шаром последней, казалось, звезды, тепло которой человек почувствует своей кожей.
Но так и должно быть – ничего не появляется сразу. Еще несколько десятилетий, и вода таки проточит камень, и не придется больше прятать под душный парник свои плантации… частникам. А ведь он их так и не похоронил. Но его можно было понять – найдя отца совсем недавно, он потерял его буквально в одночасье…
Сейчас Дмитрий вдруг понял, что чувствовали люди, когда после первых дней Катастрофы они вдруг осознали, что выжили. Никакого счастья. Никакой радости. Только тучи слез по потерянным раз и навсегда родным и близким, по утраченному старому образу жизни. Он, как и они, начинал новую страницу своей жизни, которая грозила либо стать последней в его маленьком блокнотике жизни, либо затмить все предыдущие. Он не был героем. Просто он делал то, что считает нужным, причем не себе, но другим. Это ведь так сложно – ехать к черту на рога, рисковать жизнью ради того, что ты даже не обещал сделать. Но он знал, что должен это делать.
Он не помнил уже, как покидал этот богом забытый город, но огромные остовы цехов, паутины проржавевших труб и проводов не могли его напугать или удивить, да и не пытались. Где-то даже попадались незаросшие плющом воронки от взрывов. «Да не все то, что сверху, от бога» - вспомнил Дмитрий песню Высоцкого о своем детстве.
А ведь после выезда из Москвы он даже ни разу не перебросился словечком со Светой. Она показалась ему достаточно живой девушкой, но и она, видимо, заметила меланхолию, накатившую вдруг на Дмитрия. Кто она? Почему они встретились? Ведь это было априори невозможным, но случилось! Ведь и Дмитрий мог уже тысячу раз умереть, начиная с того самого дня, как будучи еще в утробе матери негодующими толчками приветствовал приход новой эры. Да и она… Как Дмитрий узнавал, в московском метрополитене большинство жителей ведут оседлый образ жизни. Это связано, в первую очередь, с недостатком рабочих мест, потеряв которое, можно было проститься ежедневным рационом питания. Второй же причиной, и не менее важной, были таможенные препятствия между станциями, и это съедало Дмитрия изнутри, подгоняя к путешествию за Урал и не оставляя шансов свернуть со своего Пути. Люди в метро и сами уменьшились, как окружающий их мир, причем в точно такой же пропорции уменьшились их мысли, идеи, желания, подвиги, преступления, но не ненависть. Она-то как раз только увеличилась. Вот только ненависть к верхам, учинившим страшную резню при помощи ракет, как-то незаметно подменили ненавистью к ближнему, к успешному, к красному, к ганзейцу, к нерусскому. И трудно определить в этом винегрете, осталась ли в нем хоть какая-то толика любви, ведь одну ее каплю Дмитрий сейчас увозил с собой…
Первым делом они перенесли тела частников в не по летнему прохладный гигантских размеров подвал, больше похожий на бомбоубежище. Крепкий их прежний дом мавзолеем возвышался над братской могилой, предупреждая всякого встречного о бренности мирского пути и его неизбежной концовки. Странно, но Света даже не заплакала при виде маленьких тел детей, расстрелянных в узком коридорчике, ведущем в детскую комнату, только лишь изредка читая какие-то неизвестные Дмитрию молитвы. Страшно подумать, что пережила в свое время эта хрупкая Света.
Когда массивный люк рухнул на свое место, отдавшись натужным гулом, пронзающим все человеческое существо и даже, казалось, пространство на километры вокруг, резюмируемым нервозным скрежетом несмазанных петель, панихидой разлетевшимся в разные стороны и вконец оглушившим двух усталых спутников, близился уже вечер. Они стояли напротив низкорослого монумента человеческому бытию, плечом к плечу, и молча думали, каждый о своем.
- Ну что, отдохнем у меня? – меланхолично и как-то бесстрастно спросил Дмитрий.
- Ты говорил, у вас здесь бункер есть… - прозрачно намекнула Света, но с точно такой же интонацией.
- Там меня наверняка не любят. Я там много народу пострелял, - он зло улыбнулся.
- У нас из-за тебя не меньше померло, - она обернулась к нему и крепко обняла его, после чего два человека слились в жарком поцелуе возле большой братской могилы.
Света с любопытством, достойным лучшего применения, разглядывала осколки эпохи, прекрасной своей кончиной. Тонны металлолома, некогда сконструированного в догнивающие теперь каркасы автомобилей, мешали проезду, поэтому сквозь запотелые стекла противогаза Дмитрию приходилось выискивать все новые пути объезда. Мимолетные тени, шныряющие по парку «Дубки», разросшемуся вопреки генеральному плану застройки, о котором шли споры еще более горячие, чем о каком-то там лесе под Москвой, переливались в желтые пятиэтажные полуобвалившиеся строения. С другой стороны проспекта картина вырисовывалась еще эпичнее – на том месте, где буквально несколько десятилетий назад красовались высотки из красного кирпича и достраивались еще три разноцветных, теперь оставались только две. Остальные, словно домино, рухнули друг на друга уже давно, и только ржавый шелест сохнущих на предзакатном солнце прелых трав разбавлял эту печальную картину новыми красками. Дальше дорога была еще печальнее – еще одна высотка рухнула прямо на проезжую часть, поэтому Дмитрию пришлось съезжать во дворы, где его поджидал неприятный сюрприз. Весь участок пространства, окруженный четырьмя зданиями, был заполнен натянутой, словно леска, паутиной.
- Что это, - опасливо спросила укутанная в ЗК Света, показывая пальцем в самый дальний угол двора – там, перебирая мягкими лапами и, словно паря над землей, приближаясь к автомобилю, ползло чудом спасшееся от глаз ныне покойных сталкеров чудовище.
- Лучше нам этого не знать, - и Дмитрий вдавил педаль газа в пол, перед этим перейдя на задний ход. Живность почувствовала, что жертва уходит, и понеслась еще быстрее, грозя порвать собственную же паутину своей не худеющей тушей. Дмитрий резко вывернул руль влево, чтобы быстро развернуться и это у него почти получилось, но мутант все-таки успел броситься вперед… Но как только узкая полоса света, пробившаяся в щель между домами, хлестко ударила его но противной морде, этот могикан невероятным эквилибристическим приемом отпрыгнул назад, ядовитым шипением посылая проклятия улепетывающим на всех парах людям.
По разговорам с отцом он запомнил месторасположение потайной кнопки вызова охраны, поэтому ему не составило особого труда найти ее. Благодаря достаточно большому диаметру Дмитрий смог нажать на нее даже в перчатках. Однако на этот одинокий зов никто не отзывался. Потом он попробовал еще и еще раз, пока металлический гул не возвестил двух притомившихся наступившими сумерками путников в ЗК о том, что их наконец-то услышали. С другой стороны гермоворот показались два человека с автоматами наизготовку.
- Кто такие? – прохрипел через фильтр противогаза один из них.
- Свои, - беззастенчиво отодвинул их в сторону Дмитрий, и они вдвоем со Светой прошли мимо павших в прострацию стражей. Их возвращение ознаменовалось поднятием тревоги и гулкими шагами сзади, когда двое чужеземцев уже спустились в бункер. Буквально через несколько секунд они были окружены достаточно внушительным количеством вооруженных людей. Но Дмитрий подметил, что все они были либо хиловатыми подростками, либо ссохшимися стариками. Дмитрий понял, что он остальных перебил в прошлое свое пришествие, но вот повторять предыдущий сценарий ему не хотелось совершенно.
- Снимите противогазы! – скомандовал, видимо, самый опытный охранник. Стоит заметить, что окружение все-таки сильно изменилось. Пусть Дмитрий был в состоянии сильного эмоционального потрясения, но все же он видел картину несколько другую – обычные палатки цвета хаки, тренировочная площадка, стрельбище. Теперь же палаток не было, только у дальней стены стояло какое-то возвышение, на котором уместилось бы не более шести-семи человек, да еще со стен и потолка свисали алые знамена, раскрашенные громкими лозунгами, а над возвышением красовался большущий портрет какого-то человека, не похожего на Ленина, каким Дмитрий видел его в учебниках истории. Нет, этот человек, хоть и был так же устремлен куда-то вдаль, был несколько иного вида – очки с круглыми линзами, достаточно заметная щетина и зачесанные назад волосы, соединяющиеся чуть ниже затылка в маленький хвост.
Дмитрий снял противогаз и рукой дал знак Свете сделать то же самое.
- Откуда вы? – не унимался местный страж. Однако откуда-то со стороны достаточно большого коридора стал доноситься шум и охранники обернулись. А там шел тот самый человек с портрета, окруженный людом самого разного вида – замасленного, испачканного какой-то грязью и пестрящего заплатами на одежде, но почему-то неимоверно счастливого.
- А вот и незваные гости нашего митинга! – с непонятной радостью возвестил своих товарищей человек с портрета. – Господа, что вы так к ним, мы все-таки не военные, чтобы по одному только подозрению использовать бездумные репрессии! Опустите оружие, товарищи, у нас все-таки парад трудящихся, а не палачей, - и, приказав переодеть путников, отпустил их вместе с двумя стражами в противоположную толпе сторону. Избавившись от поднадоевших уже ЗК, они переоделись в предложенную одежду и вышли из раздевалки под конвоем все тех же неутомимых стражей. Когда они приблизились к месту проведения митинга, к возвышению, оказавшемуся трибуной, было не протолкнуться – толпа радостно приветствовала не слышные с задних рядов лозунги, произносимые с этой самой трибуны, не обращая внимания даже на представителей, казалось, закона, пытавшихся протиснуть Дмитрия и Свету поближе к человеку с портрета. Поэтому импровизированное массово-развлекательное мероприятие для масс им пришлось досматривать, а точнее, при отсутствии хоть какого-нибудь обзора, дослушивать до конца.
- Это у вас постоянно такие митинги проходят? – спросил Дмитрий ближайшего усача с автоматом.
- Да нет, - категорично ответил тот. – Только как с недельку назад Дункеля с его псами-прислужниками замочил какой-то человек сверху, так у нас народ и поднялся, - и, более не обращая внимания на Дмитрия, он, подпрыгивая на носочках, пытался увидеть, как люди, возглавляемые такими же, как и он, стражами, стройной колонной скрывались в тоннеле, ведущем, как уже понял Дмитрий, куда-то к жилому сектору.
И только когда площадь опустела, человек с портрета знаком отпустил стражей и предложил следовать за собой. Пройдя узкими извилистыми коридорчиками, они вошли в какую-то небольшую комнатку. Человек плотно закрыл дверь и начал разговор:
- Что ж, я думаю, что стоит представиться. Меня зовут Анатолием Сергеевичем, хотя в народе почему-то стали называть вождем, - он усмехнулся чему-то своему. – Нет, вам представляться не нужно, меня предупредили о вашем прибытии, Дмитрий, - он протянул ему руку, а затем и Свете. – Светлана.
- Интересно, кто предупредил? – присаживаясь на весьма кстати предоставленный стул, спросила Света.
- Вам, барышня, это имя вряд ли что может сказать, а вот мы с вашим спутником имели удовольствие не просто знать о его существовании, но и общаться с ним лично.
- Не томите, - устало бросил Дмитрий.
- Данила, - выстрелом над ухом раздалось слово с, казалось бы, перевернутой уже страницы жизни Дмитрия. – Да, Данила, не удивляйтесь. Если по хорошему, то я должен был приказать вас убить, да и он просил того же, но я этого не сделаю.
- Интересно, почему же? – совладал с собой Дмитрий. Вождь подошел вплотную к нему и горячо затараторил, глядя прямо в глаза Дмитрию:
- А ты думал, что я его растил для того, чтобы ты его изуродовал? Чтобы ты его карьеру сломал? Нет! Да, я против ЕГО системы, но он мой сын, и я всегда его поддержу. Но не когда это будет стоить жизней тысяч людей. Даже я, отделившись от этой системы, не могу бросить ей вызов, потому, что она затопчет это убежище вместе с жителями. С тобой у меня будет хоть какой-нибудь шанс. Ладно, - он смахнул со лба пот. – В общем, у тебя есть неделя здесь, потом я выкидываю тебя наружу – это все, что я могу сделать для тебя.
- А если он ваш сын, - спросил все-таки Дмитрий. – То почему он сказал мне, что вы стучали ему на своих сподвижников.
- Даже тот факт, что я не говорил ему правды, - как-то по-доброму, что ли, ответил Вождь. – Не избавлял меня от обязанности помогать ему. Во всем, - он выставил Дмитрия и Свету за дверь, а сам остался в этой комнатке.
- Ну что, получили отпущение грехов? – раздался из темноты чей-то хрипловатый и ехидный голос. К спутникам медленно приближался заросший щетиной уже немолодой мужчина с тлеющей сигаретой в зубах и потухшими глазами.
- А вы, собственно, кто? – неожиданно дипломатично даже для самого себя спросил Дмитрий.
- Да так – просто человек, пережеванный мельницей обстоятельств. Зовут меня Вано, но это пока не важно. У меня есть деловое предложение. Здесь, - он кинул к ногам Дмитрия небольшую по размерам, но гулко ухнувшую о пол сумку. – Есть то, что может убедить тебя найти меня, - и как-то наигранно-плавно удалился…
«Он понимал, что дороги назад уже нет. Тем легче было идти вперёд, когда сзади всё обволакивала ненасытная тьма. Он должен был выяснить, что творится в убежище, что готовится и почему все остальные не видят нависшей тучи над головой, а если и видят, то боятся начать действовать, боятся даже раскрыть спасительный зонт, который есть у них в руке. Все, кроме него и его единственного союзника, который тоже решил ввязаться в авантюру, пока с неба не начал лить ливень, который не оставил бы сухим никого.
Когда-то, один друг говорил ему о патриотизме. Мол, первыми с корабля бегут крысы, а настоящие патриоты – это капитаны корабля, которые не оставляют своё судно до последнего, отправляясь на встречу к морскому дьяволу, не покидая то, чему отдали свою душу и сердце. Тогда Артём ещё не согласился с такой точкой зрения. Да и в сложившейся ситуации, он видел спасение не в бездействии, под воздействием слепоты, а именно в бегстве из убежища, но бегстве ради высшей цели. Ради того, чтобы разобраться и возможно ещё остановить отправление корабля на дно.
Слеп тот человек, кто берёт за основу идеалистическую картину мира, своего, общего, не важно. Истина открывается перед теми, кто до последнего борется, и даже будучи с завязанными глазами, не пытается смириться с этим, а пытается найти способ разорвать тряпки, что скрывают от него правду.
Один в поле не воин, как гласит старая русская поговорка, но пока хотя бы один предан какой-то идее, она жива и имеет место быть. Другое дело, что тут уж с русской поговоркой не поспоришь – такие люди обречены на заведомое поражение.
Но даже поражение способно однажды привести к победе».
Отданная на откуп отдыха неделя близилась к концу, и Дмитрий уже дочитал тьму тетрадок, обнаруженных в той самой сумке, что бросил к его ногам Вано. И даже в последнюю ночь его не отпускало чувство Deja Vu.
«Странно, - его мысли снова и снова возвращались к этой теме. – Действительно, странно. Три человека. Три разных человека. Но что-то неуловимо нас связывает. Этот Артем всеми фибрами души честно жаждал правды, причем для всех. А зачем? Зачем ЭТИМ людям правда? Но неужели только из-за этого он проиграл? Наверное, потому, что он был слишком уж идеалистом. Он шел к цели, которая заведомо в его подкорке мозга закрепилась, как недостижимая. А Данила? Материалист до мозга костей, талант, спланировал все четко и точно, не залезал на заоблачные вершины, но он тоже проиграл. Один считал, что абсолютно всем нужна свобода, другой делал из них послушное стадо, первый думал, что он один, а второй не отделял себя от системы, и сам парадокс заключается в том, что они оба абсолютно, стократ, неимоверно ПРАВЫ. И вот я, - думал Дмитрий, ворочаясь с боку на бок. – Третий. Я пока что побеждаю. Но прав ли я? Передо мной расстилались неимоверные пространства, которых многие не могли и представить, но я ехал по пути наибольшего сопротивления – и за мной горы трупов. Я безыдейно еду туда-то, бесцельно просыпаюсь там-то – зачем? Но я все равно жив и умирать не собираюсь. Почему? Да потому, что я делаю так, как должно на этот момент времени, - со злостью осмыслил он. – Я не глазею в прекрасное далеко, но и не опускаю взгляд под ноги. Я поступаю так, как я хочу, но при этом даю это право другим. Человек никогда не будет свободным что-то иметь, но он должен стать вольным действовать. Мы суетимся, куда-то спешим, но боимся, что жизнь разгонится и пролетит мимо нас. Чтобы сделать следующий шаг, нужно осмотреться вокруг – вперед, назад, по сторонам – а есть ли еще кто-то, кроме меня на этой шахматной доске, и сколько еще клеток до заветной восьмой линии» - и последнее прикосновение Морфея опустило Дмитрия в мир, отключенный от мыслительного процесса – мир, где ему не надо тревожиться о правильности своих действий – мир, который дает не ощущение, а самое что ни на есть настоящее счастье.
Наутро его разбудил чей-то кашель.
- На пару слов, - раздался голос из-за полога палатки. Дмитрий, слегка одевшись, вышел наружу, где его поджидал давешний поставщих рукописей Вано. – Дочитал? – спросил он, жадно вдыхая в себя жутко смолящий дым невероятно пахучей самокрутки.
- Дочитал. И что? – Дмитрия действительно тронула история того парня, Артема, но вот цель, с которой Вано передал ему эти тетради, он до сих пор не вычислил.
- Что ты знал о нашем бункере до того, как прийти сюда? – не стал отвечать Вано.
- Что всем у вас заправляют сталкеры, которые являются посланниками с Большой земли…
- Занятно, - перебил его Вано, доставая из кисета последнюю самокрутку. – А вот мы об этой земле даже не догадывались. Хотя нет… Не просто догадывались, но знали об этом сталкеры, в том числе и я.
- Так почему ты не рассказал остальным? – возмутился Дмитрий, на что его собеседник лишь тихо с едва заметным хрипом рассмеялся.
- А вот выйди сейчас на площадь, да начни всех убеждать: «Земля плоская, да на трех китах!»… Интересно, через сколько минут доктора поставят тебе диагноз «шизофрения»…
- Но ведь можно людей как-то подготовить… - неуверенно и больше по инерции продолжал сопротивляться Дмитрий.
- А я готовил, - жестоко Вано сжал в кулаке самокрутку, от чего та немедленно рассыпалась. – Черт! Ладно, все равно курить бросаю, остатки выкуривал, - с улыбкой продолжил он, затем, однако, снова приняв серьезный вид. – В общем, ловить мне здесь больше нечего, а единственный человек, из-за которого мое существование хоть как-то оправдано – это Артем. Один человек сказал, что если я пойду с тобой, то встречусь с ним.
- В моих планах такой встречи не было, - настороженно возразил Дмитрий.
- Значит, будет, - безапелляционно подытожил Вано. – Есть человек, который… в общем, он еще ни разу на моей памяти не ошибся. Может, видел его здесь, Немым кличут? – но, получив отрицательный ответ, он не остановился: - Интересный человек. Никто не знает, откуда он и кто он вообще. Но информацию давал всегда верную, а когда я ее проигнорировал, попал в кутузку. Кстати, я твой должник, если бы ты не зачистил сталкеров, меня бы расстреляли на следующее утро, - Вано протянул руку, которую Дмитрию пришлось пожать. Этот человек ему не нравился, но только сейчас он подумал о безумии своего предприятия – ехать покорять целое государство в одиночку, да еще с обузой в виде светы, которая хоть и вдохновляет на подвиги, но практического применения в бою ей не найти.
- Хорошо, собирайся. Скажи, - остановил заторопившегося восвояси Вано Дмитрий. – А зачем тебе Артем? Вряд ли ты по нему просто соскучился.
- Мне надо извиниться, - развел руками Вано. – А вот за что – даже не спрашивай. И это мое первое условие, - Дмитрий хотел было осадить нахала намеком на то, что условия должен ставить он, но удержался в рамках:
- И сколько всего этих твоих «условий»?
- Два. Всего лишь два, и второе – это груз, который я хочу взять с собой. Не бойся, он хоть и довольно объемный, но вряд ли будет неудобней иного автомата.
На том и порешили…
- Неужели мы возьмем его с собой? – высунулась из палатки Света.
- А почему это «мы»?
- Не меняй тему! – она грозно оборвала его и погрозила кулачком.
- Не знаю, - честно признался Дмитрий, присаживаясь на корточки.
- Зачем он нам нужен? Разве ты не справишься со всем сам? – с искренним удивлением вопрошала она, на что он лишь горько усмехнулся. – Да и потом, ты, конечно, жил далеко от людей, поэтому и не знаешь, наверное, что такое – предательство.
- Знаю, - обреченно вздохнул Дмитрий, кажется, решив эту головоломку с одним неизвестным и вспомнив то, как он не поверил отцу. – Я сам предатель.
- Ну что, ты готов? – в палатку уже без предупредительного кашля заглянул Вано. – Надеюсь, мои требования тебя устроили? А то я уже собрался, - и он кивнул головой на свою сумку с ЗК и чехлом с гитарой.
- Хорошо, пошли, - сказал Дмитрий, вставая.
- А как же я? – возмутилась Света.
- Нам нужно поговорить. Мы подождем тебя у выхода, одевайся, - и они вдвоем с Вано вышли из палатки.
- Что тебе нужно, - начал Дмитрий.
- Я вроде бы объяснил уже.
- Значит, хреново объяснил, - продолжал гнуть свою линию Дмитрий. – Я не буду спрашивать тебя, за что ты там собрался извиняться…
- И правильно сделаешь, - хищно оскалился Вано.
- …но вот с какого перепугу ты решил линять отсюда – вот это мне жутко интересно, - Дмитрий пропустил шпильку мимо ушей.
- А что мне остается здесь делать? – ответил Вано. – Ты бы смог жить, зная, что вся твоя прошедшая, да и будущая жизнь никому нахрен не нужна, даже самому себе? Ты бы смог выжить, зная всю подноготную режима, который сам и привел к власти и который кинул тебя, как последнего лоха? Да и вообще, - остановился Вано, глядя прямо в глаза Дмитрию. – ты бы смог жить ЗДЕСЬ?
- Нет, - честно согласился с очевидным ответом Дмитрий.
- Тем более, - продолжал Вано, не слушая, казалось, собеседника. – Что у меня появился шанс. Одна единственная комбинация из миллиона пришлась на мой билет, и эта комбинация – ты. Я долго размышлял всю эту неделю и пришел к неутешительному выводу – если бы революцию и сделал я, то либо все случилось бы точно так же, как случилось, либо я превратился в Вождя. Шанса на победу именно МЕНЯ не было. Ни единого. Я привел бы народ к гибели на поверхности или к еще одному бунту. Но вот сейчас я хватаюсь изо всех сил за тебя именно из-за того, что впервые в жизни чего-то боюсь, - и в глазах Вано Дмитрий увидел именно страх, как предчувствие неминуемого.
- И чего же, - настороженно спросил Дмитрий.
- Самого себя, - ответил Вано. – Посмотри на меня – сибарит, живущий с проституткой, бездарно проводящий жизнь, ведь – страшно подумать – мне скоро уже 40! Но что еще хуже – меня все это устраивало, пока все не рухнуло в одночасье и я не оказался один на один с собой. Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ОДИНОКИМ. По крайней мере, всегда.
- Ну, вот мы и пришли, - сказал Дмитрий, указывая на 2 ЗК, уютно примостившихся на скамейке в раздевалке сталкеров. Тирада Вано уже заставила Дмитрия раскаяться в своем настойчивом желании познать человека, который должен будет сражаться бок о бок с ним.
- А твоя…хм… спутница с нами не поедет? – спросил пришедший в себя Вано.
- У нее все с собой, - только и усмехнулся Дмитрий…
За неделю над Нижним сгустились тучи – то и дело где-то на горизонте вспыхивали фантасмагоничные молнии, фенами растекавшиеся по удрученному нависшими на нем свинцовыми тучами небосклону. Хоть дождя и не было, но сильный ветер мог совершенно убить теплившуюся еще надежду на то, что он не появится в ближайшем будущем. Три путника в ЗК загрузили все свои довольно массивные пожитки в автомобиль обретшего покой отца Дмитрия и собирались уже выезжать, как откуда-то с неба стал нарастать нечеловеческий рев, окрыляемый неиссякаемостью воздуха в легких существа, породившего это свистящее колыхание воздуха. Однако заинтересовались этим звуков только Дмитрий и Света, Вано же произнес непонятную фразу, заставившую, однако, побыстрее Дмитрия завести машину и тронуться с места:
- Ему нужно открытое пространство. Гони к Ильичу, - но тут же над многоэтажными надгробиями человеческого величия пролетело то самое существо, что пронзала барабанные перепонки своим визгом, словно тысячами маленьких кинжальчиков, но тут же исчезло за высоткой бывшей гостиницы, которая и отделяла маленький по сравнению с этой летучей громадиной автомобиль от площади Ленина, куда теперь стремилось только чудовище и Вано.
- Не стремайся, это вертолет, - произнес он еще одну загадочную фразу, и машина двинулась с места…
Странное животное под названием «вертолет» уже вспарывало воздух над гребешками из стали реки Оки, а на встречу им шли по брусчатке, увенчанной незабвенным Владимиром Ильичом, обезображенным временем и потомками, и несколькими матросами с флагами, два человека в ЗК – без оружия, без рюкзаков, без спешки.
- А ты говорил, что не планируешь встречи с Артемом, - язвительно заметил Вано.