Утро воспоминаний в сосновом лесу

Заметки очевидца I Конгресса молодой интеллигенции



Представьте себе, что вас пригласили на вернисаж. Творческая потенция современных живописцев не вызывает у вас ничего, кроме скепсиса, погода на улице скверная, собственных проблем более чем достаточно, но надежда на "вдруг" умирает последней. В дальнем закоулке, если не ума, то сердца, она еще жива, поэтому, посмеиваясь над своей глупостью и неистребимым идеализмом, вы все-таки идете. Открываете дверь и застываете на месте. Челюсть непроизвольно дергается: на стенах множество работ, но все они - копии, репродукции и всевозможные перепевы с детства ненавистной вам картины Шишкина "Утро в сосновом лесу".

27 октября 1997г. приглашение приятного салатного цвета, означающего бесплатный обед (для безобедников цвет был обычный - белый), открыло мне двери на I Конгресс молодой интеллигенции, имевший место в Центральном доме литераторов.

Мероприятие, организуемое писателями, с самого начала казалось сомнительным. Но в оргкомитете объяснили, что "молодая интеллигенция" - это люди до 40 лет, представляющие творческие союзы, Академию наук, врачей, учителей и т.д. Попросили посодействовать в привлечении участников, пригласили на круглый стол, который, действительно, оказался неформальным и весьма интересным. На самом конгрессе была обещана не слишком официальная часть в виде выступлений лидеров творческих союзов и объединений, обед, затем несколько часов свободного микрофона и на десерт - концерт с фуршетом. Всё это притупило бдительность. Правда, накануне, из хорошо осведомленных источников, мне стало известно, что намечается показуха чистой воды, цель которой - вхождение во власть кое-кого из руководства писательской организации. Но, во-первых, этим нынче никого не удивишь, а, во-вторых, свободный микрофон давал возможность сыграть свою игру. Действительность, однако, превзошла все ожидания. А сколько нахлынуло воспоминаний!

Войдя в зал, которому, по меткому выражению одесситов, до полноты было так же далеко, как отсюда до послезавтра, мы с коллегой - американским профессором социологии - остановились, пораженные открывшейся сверху панорамой руководящих седин и лысин. Сразу же вспомнилось, как, будучи старшеклассниками, мы с одноклассницей случайно оказались на новогоднем балу комсомольцев и молодежи во Дворце съездов. Наше несоответствие возрасту, облику и поведению резвящихся активистов и их подруг настолько резко бросалось в глаза, что даже буфетчица спросила: "А вы как, девочки, сюда попали?"

Будучи давно уже не комсомольского возраста, я снова пережила те же чувства. На этот раз не без приятности - всегда хочется быть молодым.

Присмотревшись, я обнаружила много знакомых лиц. Это были господа Филатов, Музыкантский, Александр Яковлев, Швыдкой, Черниченко, Юшенков и другие представители прошлой и нынешней власти. Присутствовало также значительное количество дам неопределенного, по их мнению, возраста: в основном поэтесс, функционеров союзов и профессиональных тусовщиц (вспомним о бесплатном обеде). Одна из них, по виду вышедшая на пенсию лет 10 назад, допытывалась у меня на лестнице, где здесь регистрация и раздача материалов. Когда оказалось, что ни того, ни другого нет, бедняжка никак не могла поверить в подобную несправедливость: "Я видела, как люди несли отсюда книги".

Собственно молодежь тоже была, хотя и в небольшом количестве. Как скоро выяснилось, в первой части мероприятия (а пресса и власть почтили своим присутствием только дообеденное время) ей отводилась роль статистов. Не учли только, что профсоюзных и парт-активистов теперь в дверях ставить некому, а народ уже не тот и, при невозможности издавать громкие звуки по существу происходящего, голосует ногами.

Первые же речи вернули меня в атмосферу примерно середины 80-х, когда большим потрясением для меня, молодого м.н.с., еще с благоговением относящегося к науке, оказалась конференция по созданию отделения информатики, которую Академия наук проводила в институте, где я работала. Престарелые академики, не стесняясь присутствия всяких там инженеров, научных сотрудников и завлабов (когда у нас подчиненных стеснялись?), откровенно делили власть и места под солнцем. Одного из них вывели на сцену под руки, и он прочел ту же лекцию, которую я слышала, будучи еще первокурсницей университета, и которую он читал по любому поводу в течение последних 30 лет. В зале стояли открытые микрофоны. Но стоило кому-то из "рядовых" попытаться рассказать о своих научных проблемах, как его тут же оборвал председательствующий: здесь судьба науки решается, а он с частностями лезет. А рядом, в малом зале, один из асов программирования Виктор Брябрин демонстрировал первый вариант Windows и говорил о колоссальном будущем персональных компьютеров. Программисты заполнили собой всё пространство, но товарищей академиков волновали совсем иные вопросы.

Что стало сейчас с академией? Ее практически нет. Брябрин уехал представителем МАГАТЭ в Австрию, и давно уже никто не знает, где он. Лучшие программисты в основном в Штатах. Остальные довольствуются продукцией IBM и Билла Гейтса, добавляя к его имени приставку "де". И ситуация, похоже, повторяется, хотя и с другими действующими лицами.

Всю первую половину конгресса, на котором, по замыслу организаторов, должен был состояться диалог молодой интеллигенции с властью, эту самую интеллигенцию, по выражению одного из ее представителей, прорвавшихся позже к свободному микрофону, "учили, как ей быть интеллигентной".

В течение трех с лишним часов, достойных лучшего применения (американский коллега, автор книги "Агония русской идеи", был просто в шоке от такой чудовищной потери времени), нам рассказывали про "интеллигенцию и гражданское общество на рубеже столетий", "интеллигенцию и реформы", "интеллигенцию и межнациональные отношения". Все это - темы предстоящего "взрослого" конгресса, который готовит г-н Филатов, замысливая его как "конгресс умеренных радикалов, которые стоят за демократию".

Г-н Музыкантский рассматривал интеллигенцию как реакцию, или лекарство, на болезнъ общества. Александр Яковлев предлагал начать с самих себя (не поздно ли?!). Сергей Юшенков пересказал последнее сочинение Фазиля Искандера из журнала "Знамя", блеснул всесторонней эрудицией и предложил нашей интеллигенции действовать по западным образцам. Например, последовать примеру образованных немцев, которые после войны не разглагольствовали о спасении отечества, а отправились учить детей в деревенских школах.

Призыв единственного молодого члена оргкомитета Ирины Мирзоевой, напомнившей собравшимся о мизерной зарплате педагога, направить разговор в более конкретное русло, старшими товарищами услышан не был. Их всё устраивало.

Правда, посередине идиллии, когда молодежь, устав рисовать чертиков и читать газеты, стройными рядами потянулась к выходу, на сцену попытался прорваться режиссер Валерий Сторчак с предложением давать через двух докладчиков слово людям из зала. Но взять президиум голыми руками не удалось: желающим выступить предложили послать письменную заявку, и действие продолжилось в соответствии с разработанным сценарием. Хотя настырность Сторчака все-таки оказалась плодотворной. Ему и еще нескольким страждущим дали выступить до обеда. И он поведал о том, как, получив грант от г-на Сороса на постановку пьесы Гоголя "Развязка "Ревизора", не может уже два года попасть на прием к директору Малого театра, бывшему министру культуры Юрию Соломину. Пьеса написана специально для этого театра, деньги есть, но завлит встретила предложение вопросом: "Что, Николай Васильевич написал новую пьесу?"

История мытарств молодого режиссера тронула г-на Филатова, и он обещал посодействовать. Еще один представитель зала был объявлен как бизнесмен, но оказался учителем истории, вынужденным зарабатывать на пропитание челночным промыслом. Против данного ему определения он возражал, хотя и весьма робко, считая, что "бизнес - это часть экономики, которая разрушена, а чартерные рейсы учителей и врачей - это не бизнес". Его выступление приняли к сведению, после чего вся власть вместе с сопровождающими лицами и представителями СМИ удалилась.

После обеда ряды присутствующих настолько поредели, что напоминали грядки с редиской, подвергшиеся уже не только основательной прополке и прореживанию, но и нашествию стаи грызунов. Не обнаружилось и доброй половины записавшихся из зала выступающих. Некоторые из оставшихся прямо говорили, что попали сюда случайно или пришли из-за бесплатного обеда (отсутствие кворума позволило накормить и белобилетников). Совсем юный курсант военного музыкального училища при Московской консерватории, выйдя на трибуну, сначала долго и заразительно смеялся вместе с аудиторией, а потом рассказал, как, опоздав на занятия, был пойман в коридоре своим командиром и отправлен на конгресс - всё равно полдня уже пропустил. Закончив свою историю, он предложил всем разойтись.

Сорокалетний доктор биологических наук и поэт произнес примерно следующее: "Всем ясно, что это мероприятие - для галочки. Где на второй части представители власти, с которыми мы должны вести диалог? Ушли. В мире 70% составляют наукоемкие виды деятельности. У нас инвестиции в науку в 300 раз меньше, чем в США, и в 10 раз меньше, чем в Корее. Все говорят о переходе. Куда? Как слепцы на картине Босха. Подключились к мировой цивилизации не со стороны водопровода, а со стороны канализации. Не вижу возможности диалога с невменяемыми."

11-классник, представлявший Российское гуманистическое общество, ратовал за "политику с человеческим лицом, которая повернется к людям, наконец-то, этим лицом". Говорил, что они с ребятами собрались вместе, чтобы осуществить "некоторое преобразование действительности и показать, что есть думающая молодежь". С этой целью общество издает тиражом 1000 экземпляров газету в 1,5 печатных листа. Деньги ребята зарабатывают сами и даже помогают домам престарелых. Готовы печатать любые ценные мысли, с которыми не обязательно должны быть согласны. Просят хотя бы простого человеческого участия: "Наше поколение сильное, поскольку выросло на руинах коммунистической системы. Тем, кто нам поможет, мы поможем тоже. Но общество дикое, его надо изменить".
Контрастом этому прозвучало выступление представительницы Союза художников. Потерявшие собственность, больничные листы, пенсии, бесплатные выставочные залы  и возможность путешествовать художники просили отсутствующую в зале власть выделить им деньги и возобновить госзаказы.

Московский союз дизайнеров оказался обеспокоен другим. Его представитель оценил проходящее мероприятие как очередную попытку "хождения интеллигенции во власть". Он считает, что такие попытки обычно заканчиваются плохо, потому что "власть - это мощная машина, которая бьет, а интеллигенция - хлипкое образование, разваливающееся на куски при первом же ударе". Надо создать рабочую группу по адаптации предложений интеллигенции для властей предержащих, чтобы предложения эти были хотя бы не во вред интеллигенции.

Микрофон, по мере уменьшения количества присутствующих, становился всё более открытым - к нему подходили по нескольку раз. Но если и слышали друг друга, то не слишком понимали. Двадцатилетние возмущались тем, что сорокалетние причисляют себя к молодежи, требовали послевузовского распределения и призывали всех работать. В ответ старшие вспоминали лозунг нацистских лагерей "Работа делает свободным", попрекая юных тем, что у них пока еще есть силы и привлекательная внешность (последнее касалось девушек). Кто-то вспомнил вдруг о страдающем народе и пятой графе, с исчезновением которой в паспорте исчезнет и русский народ, так как все превратятся в россиян. Потом требовали от оргкомитета зачитать проект письма, посылаемого от имени конгресса президенту Ельцину. Проект не понравился. Попытались на месте создать комиссию по его переработке. Президиум сопротивлялся. В результате, по мнению горстки досидевших таки до конца, мероприятие безнадежно провалилось, и всё закончилось, как всегда, жалким фарсом. Единственный плюс был в том, что телефонами обменялись.

Что я могу добавить к этому? Как человек, тоже постоявший пять минут у "свободного" микрофона, наверное, имею право высказаться откровенно и достаточно резко: невменяемы, по-моему, были обе стороны. Только одни от сытости и вседозволенности, доведших власть до невиданного даже в брежневские времена цинизма, а другие от голода и безысходности. Дальше - тишина. До следующего конгресса.

Кстати, представители "Яблока", на которых была единственная надежда, в зале так и не появились.

© Татьяна Мацук
бывший директор программы и зам. председателя совета
Ассоциации "Классическое наследие" Российского Фонда
культуры.
28 октября 1997г.

Статья опубликована в сильно сокращенном виде под названием: “Как дамы были молодые и чушь при классиках несли. Заметки очевидца”: “Новая газета”, № 44 (464), 3 ноября 1997, с. 7.

P.S. В результате этой публикации, хождение руководства СП в Думу
не состоялoсь, а автора обозвали (за глаза) "сукой" и путь в данную
организацию мне был раз и навсегда закрыт, о чем никогда не жалела.
А лет примерно через восемь, я снова попала в то же место
уже на мероприятие, проводимое правозащитниками под
названием "Московский Гражданский форум". Впечатление
сравнимо. С той только разницей, что для массовки согнали
молодых "яблочников", а докладали Сатаров, Митрохин,
Гербер, которая была безумно счастлива от того, что "нас теперь
так много", и другие активисты, причисляющие себя к оппозиции.
Лично мне было очень грустно. И с тех пор я ни на какие подобные
мероприятия не хожу.