Дед

Я очень люблю фотографию. Мой дед слыл дворовым и очень хорошим фотографом. Он обслуживал школы и дет сады, и брал за это не большие деньги, он делал фотографии, потому что это очень ему нравилось.  Мой дед воспитывался в детдоме, в войну, ребёнком, будучи на фронте, он  был контужен, и суровая правда военных и послевоенных будней, сделала его жёстким человеком. С тех пор как я себя помню,  он не показывал любви ко мне и в детстве я дружил с мальчишками и был тем ещё сорванцом. Мы всё время жгли костры.  После очередной обиды на деда, сейчас уже и не вспомню за какое именно наказание,  я спалил его контрабас, нашу семейную реликвию. Несмотря на все мои проказы,  дед продолжал возиться со мной, мне многое прощалось.
   Мои родители часто были заняты, и потому большинство своего свободного времени я проводил у деда с бабушкой, а летом я вместе с ними ехал на дачу, это было довольно далеко от города, но там было море и свобода принадлежащая только мне. На даче у деда была мастерская и много инструментов в основном для обработки дерева. В дождливую погоду, когда нельзя было сидеть с удочкой на пирсе, и купаться в море,  Дед звал меня в мастерскую. Там я становился его подмастерьем. Я подавал ему инструменты нужные ему, для этого я должен был знать их названия и следить за ходом работы, что бы предугадывать какой именно инструмент понадобится ему в следующий момент. Мне очень нравилось само действо, запах  древесины, я был заворожён движениями деда, тем как у него всё здорово получалось. Мы строили парусники, а потом, когда погода позволяла, мы испытывали их в море. Это было красивое действо. Дед отходил на глубину, а я оставался у берега, он запускал парусник и тот приплывал ко мне с попутным ветром.
Очередной парусник был готов, но тут выяснилось, что нет материала для изготовления парусов. Дед покрыл корпус парусника лаком и отставил его для просушки. Дождь почти закончился, стало выглядывать солнышко. Мы с дедом отправились в единственный  в   посёлке магазин. Там мы купили папиросы «Беламорканал» и два пионерских галстука.  Про папиросы у меня вопросов не возникало, но зачем галстуки понадобились  деду, для меня было загадкой.  Я знал, что такое пионерский галстук, и в тайне, от всех мечтал стать пионером.  Мне было 6 лет,  в школу я должен был пойти только через год.
Когда мы вернулись, бабушка позвала нас обедать. На столе стояла жареная ставрида, которую утром поймал дед и овощи. Мы с аппетитом быстро поели.  Мы спешили по тому, что в мастерской нас ждал парусник. Когда мы вошли в мастерскую, оказалось, что лак на паруснике уже  почти высох, оставалось совсем немного времени до полного высыхания. Дед вынул галстуки, разложил их на верстаке, взял свой самый острый нож и приготовился резать галстуки. Я в ужасе  наблюдал за его действиями, когда он занёс руку с ножом над пионерским галстуком, я вскрикнул  и повис на его руке, в которой он держал  нож. Чуть не плача, срывающимся голосом я начал его упрекать:
- Как ты можешь резать символ всего самого лучшего на земле, символ нашего будущего и настоящего, символ передового отряда советской молодёжи!!! Ты враг! Ты живёшь с нами и не веришь в наши символы!!!
Дед отложил нож и внимательно посмотрел на меня сверху вниз, он решал, что со мной делать, потом он посмотрел в окно, на улице светило солнышко, от дождя не осталось и следа. Дед присел рядом со мной на корточки и сказал максимально ласково настолько насколько мог:
- Пойди, погуляй, искупайся, посмотри, как солнышко светит!!! Я обещаю, что всё тебе объясню.
Я, молча, вышел из мастерской. Я долго бродил в окрестностях, в моей душе бурлил протест, я не мог понять, объяснить себе как человек, воевавший за идеалы, мог так поступить с символом нашей жизни. Я не мог поверить, что мой родственник, может быть врагом той страны, в которой я живу.
Вечером, когда солнце стало красным и клонилось к закату, я оказался не далеко от нашей дачи и увидел, что дед  входит в воду, держа в руках парусник с алыми парусами, а моя бабушка стоит на берегу, дед опустил парусник на воду и он с попутным ветром поплыл к бабушкиным ногам. Так повторилось несколько раз. Дед заметил меня, но не подал виду. Я прятался совсем не далеко. Бабушка сказала с улыбкой, обращаясь к деду:
- Ты мой Грэй!!!
Дед вышел из воды отдал бабушке парусник, обнял её за плечи и сказал:
-… а ты моя Ассоль!   
Они медленно, обнявшись, пошли вдоль кромки моря.
Следующим утром, когда я открыл глаза, то увидел деда, который сидит у моей постели.
- Вставай!  сказал он, пойдём купаться!
 Меня это не удивило, так было каждое утро. Мы купались в чистом утреннем море, это было приятно, выйдя на берег, мы  сели на ещё не горячий песок посмотреть на море. Дед спокойно сказал:
- Надо тебе научиться понимать простые вещи, например то, что религия и вера, разные понятия, вера это твоё чувство, а религия это люди, которые пытаются управлять другими людьми, читая им проповеди и молитвы. Чувства чисты, а люди бывают и не очень. Хорошо бы, что бы ты ещё понимал, что идея прекрасной жизни и символы этих идей совсем не одно и то же. Идея живёт в наших  мыслях, в душе, а символы можно потрогать их, кто-то изготовил, покрасил, вырезал.
Дед встал и пошёл в сторону нашей дачи, а я остался сидеть. Несмотря на мой юный возраст, я был совсем не глупым парнем, я многое понимал, пусть не так быстро как хотелось бы, но понимал. Посидев у моря, я понял и то, что сказал мне мой дед, и это был конец очередного конфликта с дедом и в моей детской душе.
Всё пошло своим чередом. Бабушка дала мне подержать парусник с алыми парусами, а потом рассказала легенду о Грэе и Ассоль, об алых парусах. Её рассказ заворожил меня, я стоял и слушал, боясь пошевелиться, боясь пропустить хоть слово из рассказа бабушки.  Лето неумолимо шло к своему завершению. Стало не так приятно купаться ранним утром в море. Наступало время нашего возвращения в город. События того лета стали самыми сильными впечатлениями моего детства. Те слова моего деда о вере религии символах и идеях остались в моей памяти навсегда.
Дед умер, когда мне было 15 лет. В день моего совершеннолетия, когда  я с  паспортом в руках пришёл к бабушке похвастаться тем, какой я взрослый и самостоятельный. Когда я протянул ей свой паспорт, в её глазах я увидел слёзы. Она взяла меня за руку и отвела в фотолабораторию деда, куда никто не заходил со времени его смерти, и только в этот момент  мне стало  понятно, что дед очень любил меня.  Когда я зашёл туда, моё сердце сжалось, потому что везде, по всей лаборатории, я увидел свои портреты, огромные портретные фото, там были выбраны самые удивительные моменты моей не долгой ещё тогда жизни. Фотография - вот что сделало моё сердце мягким.  Я превратился в милого  мальчугана, живущего с любовью в сердце к своему деду. С тех пор, как только я вижу чёрствость, я вспоминаю фотографии в лаборатории моего деда.