Одинокий маяк

                К. Велигина afalina311071@mail.ru

                ОДИНОКИЙ   МАЯК
               

                Часть 1
               
                1

        - Госпожа Анабелла, вы будете есть кашу?
        - Нет, Роза, я же сказала, что не хочу!
        - Но вы просили меня приготовить её! - пожилую служанку покинуло терпение. - Вы каждое утро просите кашу, но никогда не кушаете свой завтрак!
        - Ну и что! - десятилетняя Анабелла топнула маленькой ногой в лакированной туфельке. - Я же сказала тебе: не хочу!
        - Вы очень капризны, - Роза покачала головой. - Я всё расскажу вашей матушке.
        - Ты меня страшно напугала, - хладнокровно откликнулась Анабелла. Она уже вынула ноги в кружевных чулочках из красивых, но жарких туфелек и болтала ими, сидя в плетёном шезлонге на верхней палубе яхты "Султан".
        Море ярко синело под палящим солнцем и голубым небом, белоснежные паруса сияли; их надувал тёплый ветер. Анабелле было хорошо, но немного скучно, и она решила сойти на вторую палубу, что было ей, разумеется, запрещено. Впрочем ей, как многим детям, тем сильнее хотелось нарушить запрет.
       Убедившись, что Роза ушла в каюту, Анабелла снова сунула ноги в туфельки, подошла к трапу и стала осторожно спускаться вниз по крутым деревянным ступенькам, держась за полированные перила. Пассажиры невольно улыбались благосклонной улыбкой при виде маленькой девочки, разодетой в лёгкий пышный батист со множеством сборок и рюшей и в шляпке с розовыми лентами. Из-под шляпки выглядывало красивое личико с маленьким носом и большими карими глазами. Красивые, орехового оттенка волосы были забраны заколками на затылке. Анабелла, избалованная и непослушная, щедро улыбалась всем, кто улыбался ей: её тщеславную натуру всегда тешили внимание и комплименты.
      "Я чудо, какая хорошенькая, - думала она. - Просто прелесть. А вырасту, стану ещё лучше".
      Она спустилась на вторую палубу, понимая, что всерьёз матушке не за что на неё сердиться. "Султан" вёз только состоятельных и благонамеренных пассажиров. Даже на третьей, нижней палубе не было никого беднее зажиточных адвокатов и чиновников средней руки.
      На второй палубе было почти пусто. Анабелла увидела всего лишь нескольких человек: какого-то чиновника с дамой, вероятно с женой, двух матросов и двух престарелых джентельменов, отдыхавших в шезлонгах. Девочка надеялась найти здесь своих сверстниц или сверстников, чтобы познакомиться и хотя бы немножко поиграть с ними, но дети, видимо, ещё не позавтракали и сидели в своих каютах. Разочарованно вздохнув, Анабелла подошла к борту и стала следить за тем, как чайки, кружа над судном, то и дело садятся на воду. Одна из них выхватила из воды рыбёшку, и серебристая чешуя ярко сверкнула на солнце.
      - Поймала, поймала! - обрадовалась Анабелла, подпрыгнув и захлопав в ладоши. Она совсем позабыла, что ей только что было скучно.
      - Вы так радуетесь за чаек? - вдруг раздался рядом с ней голос. Повернув голову, она увидела возле себя мужчину лет сорока - очень худого, высокого, с чёрными, ничего не выражающими глазами. Одет он был подчёркнуто строго, его светлые короткие волосы слегка шевелил ветер.
      При всей своей избалованности Анабелла была вежлива, кроме того, неожиданный собеседник сразу же чем-то заинтересовал её. Вероятнее всего, её подкупило, что взрослый человек разговаривает с ней, как с равной. Это было, разумеется, приятно, и она охотно ответила на его вопрос:
      - Да, сударь, мне приятно, что чайка поймала рыбу. А вам разве нет?
      Мужчина вдруг широко улыбнулся, и глаза его таинственно вспыхнули.
      - Конечно, - согласился он, не сводя пристального взгляда с Анабеллы. - Но разве ВАМ не жаль пойманных рыбок?
      - Рыбы много, - резонно возразила Анабелла. - Чайкам ведь нужно что-то есть.
      -Так-так, - мужчина слегка наклонился к ней. - Вы очень милы, у вас умная головка (к тому же, хорошенькая). Я знал двух маленьких девочек, чем-то похожих на вас.
      - Это были ваши дочки? - заинтересовалась Анабелла.
      - О нет, - он рассмеялся. - Это были чужие дочки. Им пришлось стать рыбками, а мне чайкой. Очень капризные были рыбки. Теперь они стали гораздо послушнее, ведь им уже по двадцать лет.
      - Вы играли с ними? - догадалась Анабелла.
      - Ещё как, - он подмигнул ей. - Ночью мы будем проплывать остров Со'ррос: славное место. Там раньше был за'мок, и в этом замке жили богатые люди. Но теперь от замка осталась только башня, которую хозяева превратили в маяк. Всё остальное обрушилось от старости.
      - Анабелла! - госпожа Коул схватила дочь за руку. - Какая ты непослушная девочка! Зачем ты ушла с верхней палубы? Ведь я запретила тебе!
      - Не ругайте ребёнка, сударыня, - примирительно сказал собеседник Анабеллы. - Она очень умна. Мы славно побеседовали. Я адвокат Ха'ртман, будем знакомы, сударыня.
      И он протянул руку, ожидая, что госпожа Коул протянет ему в ответ руку для поцелуя; при этом на правой руке у него обнаружилось отсутствие указательного пальца.
      Госпожа Коул, скрепя сердце, подала ему руку, но тут же спросила:
      - Вы адвокат, господин Хартман?
      - Да, - признался он. - Кроме того, я старый солдат. Видите, даже покалечил руку, сражаясь за наше отечество.
      - Я уважаю ваши заслуги перед отечеством, - с достоинством промолвила госпожа Коул. - Но я прошу вас больше не приближаться к моей дочери и не разговаривать с ней...
      - Простите меня, - смущённо пробормотал адвокат, опуская глаза. - Но, право же, я...
      - Извините, - прервала его мать девочки. - Нам некогда. Пойдём, Анабелла.
      И, крепко взяв дочь за руку, она увела её наверх.
      - Матушка, это невежливо! - в сердцах воскликнула Анабелла. - Почему мне нельзя даже слова сказать с этим господином? Тем более, что он был на войне, как папа.
      - Ты не понимаешь, - матушка завела её в каюту. - Папа погиб, иначе он рассказал бы тебе всё гораздо лучше, чем я. Впрочем, вообще не следует разговаривать с незнакомцами.
      - А что рассказал бы мне папа? - в душе Анабеллы пробудилось любопытство.
      - Ничего. Роза сказала мне, что ты опять отказалась от завтрака, и вообще...
      - Матушка, я хоть сейчас съем эту свою кашу! - воскликнула Анабелла, сгорая от любопытства. - Только расскажите мне.
      - Роза, принесите ей кашу, - попросила мать Анабеллы. Пока девочка ела, она начала рассказывать:
      - Видишь ли, дорогая, до войны твой папа служил главным полицейским инспектором - ты, наверно, немного слышала про это - и остров Соррос входил в его ведомство. Однажды на этом острове... - тут матушка опустила глаза и слегка замялась, - на этом острове... словом, там произошло ограбление. И в нём обвинили пятнадцатилетнего мальчика. Но мальчик утверждал, что он только свидетель... и, понимаешь ли, он, пытаясь защититься во время схватки с грабителем, отрубил ему указательный палец. Твой отец видел его... я имею в виду палец... На нём было кольцо с надписью: "Мне можно всё". Бог знает, что за надпись, совершенно непонятная. Мальчик описал внешность этого человека: высокий, бледный, черноглазый, с совершенно седыми волосами. Показания ребёнка подтвердили рыбаки, с которыми однажды ночевал тот человек. Мальчик, видимо, боялся суда и куда-то скрылся. Твой папа очень жалел об этом, говоря, что, скорее всего, суд поверил бы мальчику, учитывая свидетельство рыбаков. И... может, я не права, - госпожа Коул занервничала, - но мне кажется этот господин со второй палубы очень похож на ТОГО преступника и... дай нам Бог пересесть на другую яхту!
      Анабелла удивилась:
      - Матушка, но ведь господин Хартман вовсе не седой. У него просто светлые волосы.
      - Седой, - уверенно возразила матушка. - На солнце его волосы кажутся просто очень светлыми, но он седой, я заметила - его волосы отливали серебром. Что он говорил тебе?
      - Да ничего особенного, - беспечно ответила Анабелла. - Он сказал, что я похожа на двух девочек, которых он знал десять лет назад...
      - Что?! - в отчаянии воскликнула госпожа Коул, но тут же сдержала себя. "Надо идти к капитану", - решительно подумала она. Хотя ей было уже тридцать лет, она вдруг почувствовала себя очень маленькой и беззащитной.
      Прийдя в капитанскую каюту, она рассказала капитану всё, что ей было известно. Капитан Кэрр, выслушав её, нахмурился и ответил:
      - Это похоже на правду, госпожа Коул. Но, к сожалению, на моём судне нет ни одного полицейского. Юридически я не имею права отдать приказ связать указанного вами пассажира - а вдруг мы с вами ошибаемся? - но я имею полномочия действовать иначе. Я велю паре верных матросов как следует присматривать за ним. А на берегу мы успеем пригласить полицию, раньше, чем он покинет яхту.
      - Ох, но до берега ещё целых три дня! - вырвалось у молодой женщины; глаза её были полны ужаса.
      - Не бойтесь, сударыня, - капитан подошёл к ней и ласково похлопал её по руке. - Уверяю вас, вам ничего не грозит. Не хотите ли кофе с коньяком? Удивительно бодрит и в то же время успокаивает... Ведь случись что-нибудь, подозрение, разумеется, тотчас падёт на него, и, сдаётся мне, он это знает. Я заметил, что он почти не покидает своей каюты.
      - Но моя дочь... Она такая непослушная! - с отчаянием воскликнула госпожа Коул. - А ведь вы прекрасно помните, что произошло на Сорросе десять лет назад!
      - Такое не забудешь, - ответил капитан с чувством. - Поверьте, сударыня, меня это тогда тоже весьма потрясло. Вы так взволнованы, что я предлагаю вам перейти в мою каюту вместе с вашей дочерью и служанкой: моя каюта всегда под охраной. Кроме того, я могу приставить матроса к вашей дочери, чтобы её непослушание не обернулось ей во зло. Но, основываясь на одних лишь подозрениях, мы не имеем права хватать человека, связывать его и сажать в трюм. Мало того, даже если бы мы были УБЕЖДЕНЫ, что это ТОТ САМЫЙ, мы не смогли бы ничего сделать. Единственное, что нам остаётся - просто наблюдать за каждым его шагом. Поверьте, полиция до сих пор его ищет и будет рада подробнее разобраться в личности этого господина.
      - Тогда я воспользуюсь вашей любезностью, капитан Кэрр, - сказала госпожа Коул, беря себя в руки, - и переведу к вам в каюту дочку и служанку.
      - Буду счастлив хоть чем-то услужить вам, сударыня, - искренне отозвался капитан. - Мой матрос поможет вам перенести вещи.

                2

      Когда её матушка уходит к капитану, Анабелла Коул задумывается. "Я видела настоящего грабителя, - с гордостью думает она. - Обязательно расскажу об этом кузине Элле; ей уже пятнадцать, она воображает, что знает всё на свете, но ТАКОГО с ней не было! Она сразу перестанет задирать нос и начнёт уважать меня как следует. Интересно, зачем он грабил? Может, чтобы отдавать деньги бедным? И кто эти девочки, с которыми он играл? Наверно, его родственницы?.." Но тут ей невольно приходят на ум глаза матушки в ту минуту, когда она, Анабелла, упомянула, что этот грабитель говорил с ней о двух девочках, и ей почему-то становится немного не по себе.
      В каюту входит Роза и берётся за вязание: она вяжет Анабелле красиво щегольское платьице к осени.
       - Роза, - с деланной беззаботностью окликает её девочка. - Помнишь, мой папа когда-то занимался преступлением на острове Соррос? Там ещё были две девочки?
       - Да, да, помню, - рассеянно отвечает Роза. - Дочки хозяев.
       - Значит, им сейчас по двадцать лет, - предполагает вслух Анабелла.
       - Да им нисколько лет, - вдруг вырывается у Розы. - Их ведь и на свете-то больше нет.
       - Нет? - Анабелла так изумлена, что забывает всю свою наигранную беззаботность - ведь седой "грабитель" говорил о них, как о живых. - Почему же их нет?
       Роза понимает, что сказала лишнее, но уже поздно. Она чувствует себя очень виноватой. Конечно, ей уже под шестьдесят, и она бывает рассеянной, но то, что произошло сейчас - это уж слишком. Даже для неё. Нет, это никак её не оправдывает.
      - Ради Бога, молчите, госпожа Анабелла, что я вам рассказала такие вещи, - умоляюще просит Роза. - Не говорите матушке, иначе она рассердится на меня. Язык у меня без костей, у глупой старухи!
      - Не бойся, Роза, - Анабелла крепко обнимает её. - Ты вовсе не глупая старуха, ты очень милая, умная старушка. Не бойся, ты же знаешь, я умею хранить секреты. Я ведь никогда-никогда тебя не выдавала, правда? Даже когда мы ссорились. Скажи, Розочка, почему те девочки умерли?
     - Их убили, - горестно отвечает Роза. - А кто, неизвестно.
     - Десять лет назад?
     - Да... Больше не спрашивайте меня, госпожа.
     - Розушка, а я уже родилась тогда? - продолжает допытываться Анабелла.
     - Вам было полгода, - отвечает служанка.
     Анабелла снова задумывается.
     "Это, верно, всё-таки не те девочки, - думает она. - Или их убили потом. Ведь грабитель прямо сказал: мол, они уже взрослые! Как про живых. Наверно, он их ограбил, а убили их уже после - и он тоже не знает, кто... Не знает даже, что они убиты. Матушка зря так сильно испугалась".
     - Роза? - окликает она. - А ограбление когда было?
     - Какое ограбление? - удивилась Роза.
     - Да на Сорросе. Им ещё занимался мой отец. Когда грабителю отрубили палец...
     - Так ему ж тогда же его и отрубили, когда он убил, - сказала, снова забывшись, Роза. - А ограбления никакого не было, да и отец ваш не занимался ограблениями... Ох! Да что же вы меня всё спрашиваете, госпожа Анабелла?! Вы знаете, что я без конца всё путаю, дура старая, вот и мелю чепуху... Ох, виновата я, окаянная, перед госпожой Коул!
      И Роза впала в такое отчаяние, что Анабелла торжественно поклялась ей на Библии, что нипочём не проговорится матушке и сама не будет задавать вопросов.
      Впрочем, вопросов больше не было. Анабелла вдруг ВСЁ ПОНЯЛА, и мурашки поползли у неё по всему телу. Она притихла, как мышонок, учуявший лисицу. От ужаса у неё пропала всякая охота говорить: она была глубоко потрясена тем, что узнала. Её глаза на серьёзном личике стали ещё больше. "Матушка, верно, упросит капитана связать его", - надеялась Анабелла.
      Когда вернулась госпожа Коул, дочь тут же спросила её:
      - Матушка, его уже связали?
      - Кого? - притворно удивилась матушка.
      - Грабителя, - ответила Анабелла.
      - Его нельзя связать, дитя моё; может, это вовсе не он, - ответила матушка. - Но на берегу полиция займётся им, а здесь за ним будут следить.
      - Матушка, это ОН, - изнемогая от страха, с глубоким убеждением сказала Анабелла.
      - Я тоже так думаю, - ответила матушка. - Но не бойся, Анн: мы все сейчас перейдём в каюту капитана Кэрра, она всё время под охраной, а к тебе лично будет приставлен матрос, и за тем человеком тоже будут наблюдать день и ночь.
       Тут же она встревожилась:
        - Анабелла! Когда я уходила, ты была совершенно спокойна. Откуда ТЕПЕРЬ в тебе такой страх?
        - Ниоткуда, - быстро сказала Анабелла. - Я вовсе ничего не боюсь. Я просто подумала, что никогда ещё не ездила на одной яхте с грабителями.

                3

      Теперь они в капитанской каюте - матрос перенёс туда все их необходимые вещи. Но день так хорош, что невозможно всё время сидеть взаперти, и после обеда Анабелла вновь прогуливается по палубе под присмотром матроса, получившего особый приказ от капитана смотреть за девочкой. Его зовут Джордан. Это крепкий, сильный, но молчаливый малый. Анабелла тоже стала молчаливой. Куда только девались её капризы и легкомыслие! Ей уже вовсе не хочется спускаться вниз, хотя она ясно видит, что на второй палубе теперь отдыхает гораздо больше народу, чем утром, даже есть дети, с которыми она могла бы играть, а страшного господина Хартмана нет. "Сейчас нет, а только я спущусь, появится", - думает Анабелла. Но время идёт, ничего не меняется, и Анабелла постепенно успокаивается. Она садится в шезлонг и дремлет; ей даже что-то снится. Приставленный к ней Джордан пристроился рядом с её шезлонгом и тоже дремлет.
      Спустя несколько минут Анабелла открывает глаза и удивлённо смотрит на свои колени, прикрытые пышными сборками батистового платья. На её коленях, сверкая в лучах солнца, лежит золотой медальон с цепочкой. Откуда он взялся? Она с любопытством берёт его в руки и открывает. На обороте маленькой крышки и в самом медальоне - миниатюрные портреты, выполненные на слоновой кости. Портреты очень красивы, но Анабелла вдруг бледнеет и смотрит на них с отчаянием и ужасом. Это портреты двух девочек, голубоглазых, со светлыми прямыми волосами. Больше они ничем не похожи друг на друга, хотя, видимо, приходятся друг другу сёстрами. На портрете с обратной стороны медальонной крышки мелким красивым почерком выведено: "Диана Соррос", а внутри медальона тем же почерком: "Э'лен Соррос". У Дианы глаза большие, ясные и серьёзные, нос прямой и короткий, а у Элен носик остренький, глаза озорные, а на губах застыла застенчивая кроткая улыбка.
       Анабелла задрожала и тут же бурно разрыдалась:
       - Джордан! Это же они, убитые девочки! Это ОН мне их подложил.
       Джордан вскакивает, протирая глаза, и тут же смотрит на вторую палубу. Глаза у него зоркие, как у сокола. Он видит, что господина Хартмана на палубе нет. Только двое матросов, изнурённые жарой, что-то вяло чинят напротив дверей каюты господина Хартмана - так им велел капитан.
       - Пойдёмте в каюту, барышня, - поспешно говорит матрос и уводит Анабеллу в капитанскую каюту. Там, заливаясь слезами, Анабелла рассказывает матушке и Розе о своей находке. Госпожа Коул, ахнув, снова бросается к капитану Кэрру, но тот только разводит руками:
     - Никто ведь не поймал его за руку, госпожа Коул. Я понимаю, что ваш страх, возможно, очень обоснован, и вы пытаетесь собрать улики против этого человека. Но в то же время мне известно, что ваш супруг, господин Коул, занимался расследованием "дела Сорросов" и вполне мог иметь медальон при себе, а вы нечаянно взяли его с собой, и ваша дочь сама вытащила его из ваших вещей - так ведь могло быть?
      - Нет, не могло! - почти закричала несчастная женщина. - У моего мужа никогда не было этого медальона. Мало того, он пропал с шеи убитой Элен, а такой же медальон, точная его копия, который был на шее убитой Дианы, - он теперь находится у хозяев Сорросского маяка, то есть, у родителей  девочек.
      Капитан Кэрр устало возразил ей:
      - Сударыня, тем не менее, это всего лишь медальон. К тому же, никто не видел, чтобы Хартман покидал свою каюту и приближался к вашей девочке. Понимаете, НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Я обязался гарантировать только вашу безопасность, жизнь и здоровье - и, как видите, сделал для вас всё, что мог.
      - Да, конечно, капитан, я глубоко благодарна вам, - искренне ответила на это госпожа Коул. Тем не менее она ушла от капитана в глубокой печали. То, что её дочь каким-то образом узнала про убитых девочек, уже не слишком её беспокоило. Она теперь думала лишь о том, как выжить в этих новых, опасных для её семьи условиях на мирной свиду яхте посреди такого же мирного свиду моря.
      Единственное, что она могла и имела право сделать, это пообещать матросам хорошее вознаграждение, если они днём и ночью будут следить за адвокатом Хартманом.
      - И не дай Бог кто-нибудь из вас оплошает! - грозно добавила она. - Ничего тогда не получите!
      Вознаграждение было обещано и Джордану, после чего все нанятые матросы усилили свою бдительность.
      Анабелла успокоилась довольно быстро, особенно, когда увидела, как спокойна и решительна свиду её обычно кроткая и хрупкая мать.
      "Мы скоро будем на берегу, дома, а там полиция схватит его", - утешала себя девочка.
      Она с аппетитом поужинала, а перед сном спросила госпожу Коул:
      - Матушка, что делать с медальоном? Он красивый. Можно я пока буду носить его на шее?
      - Зачем? - спросила мать, подумав, что такого серьёзного, даже торжественного выражения на лице своей дочки она ещё ни разу не видела.
      - В память о тех девочках, - призналась Анабелла. - Им сейчас хорошо, правда? Им уже не страшно?
      - Нет, - с улыбкой ответила мать. - Безгрешные дети всегда попадают к Господу, где могут играть и радоваться.
      - Значит, можно надеть медальон?
      - Надень, дитя моё.
      Анабелла, переодевшись в ночную рубашку, торжественно надела на шею медальон. Мать ласково поцеловала её и стала читать ей на ночь сказки; Роза уже давно спала на отведённой ей койке. Под звуки материнского голоса девочка тоже крепко и сладко уснула.

                4

      Просыпается она поздней ночью от рёва сильного шторма. Судно качает. Тревожное предчувствие сжимает сердце Анабеллы. Она хочет позвать Розу, как обычно делает, когда ей становится страшно ночью, но не успевает раскрыть и рта - страшный удар, сопровождаемый грохотом, обрушивается на всю яхту и на их каюту. Отовсюду вдруг начинает хлестать вода. Анабелла слышит возбуждённые голоса:
      - Взрыв!
      - Это порох!
      - Пробоина! Мы тонем...
      От ужаса она теряет сознание.
      Приходит в себя она уже в воде. Кругом черно, виден только горящий корабль, который вот-вот затонет. В отблесках огня она видит Джордана: он рядом и привязывает её к обломку рухнувшей мачты. Кругом волнуется чёрная, как смоль, вода, и всё небо содрогается от раскатов грома и молний.
       - Джордан, где матушка? - в отчаянии кричит Анабелла. - Почему "Султан" горит?
       - Подорвали, - тяжело дыша, отвечает Джордан. - Не могу понять, где шлюпки... Не падайте духом, барышня, сейчас мы шлюпки отыщем...
       Он хватается за другой конец мачтового обломка и гребёт вместе с ним туда, где, как ему кажется, должны отыскаться спешно спущенные на воду шлюпки.
       Анабелла впервые ощущает смерть - близко, совсем рядом с собой. Над ней - бездонное грозное небо, под ней - такое же бездонное и грозное море. Она принимается горячо молиться, но её так крутит и швыряет в волнах, что вскоре он снова теряет сознание. 


     ... Она медленно открывает глаза и обводит мутным взглядом окружающее её пространство. Солнце хмуро смотрит из-за облаков. Кругом - песок и галька. Джордана нет рядом и вообще никого нет. Она приподнимается на локтях и видит - на ней сырая ночная рубашка и медальон. Он неприятно холодит ей грудь.
     Она всё ещё привязана к мачте, но узлы расшатались, пока её носило по морю, и верёвки ослабли. Она медленно, с трудом освобождается от них и встаёт на ноги. Во всём её теле - страшная слабость, голова гудит, как пчелиный улей.
      - Мама! - зовёт она слабым голосом, осторожно переступая босыми ногами по берегу. - Роза! Джордан!
      Кричать громко она не может. Никто не отзывается на её крики. Она ничего не может вспомнить, не может понять, как очутилась на этом берегу. Её последнее воспоминание - она ложится спать и мама читает ей на ночь сказку... Но тут она видит обломки дерева - много обломков.  И вдруг ей попадается разбитая фаянсовая тарелка с надписью на обороте "Парусная яхта "Сул..."
      - ...тан, - заканчивает она вслух, глядит некоторое время на неприветливое море и на брызги волн, разбивающихся о рифы, и вдруг до неё доходит, что "Султан" затонул! Да-да, ночью был взрыв... Потом вода... Потом море, а чуть в стороне - горящее судно...
      - Матушка! Роза! - громко, что есть сил, кричит она, но никто не отзывается на её крик. Тогда она медленно опускается на песок и плачет так горько, так безнадёжно и безутешно, что ей кажется, вот-вот сердце у неё разорвётся от горя. Песок впитывает её слёзы. В скором времени снова начинается дождь, море снова принимается ворчать, грозя опять разбушеваться и стереть весь мир с лица земли.
       Анабелла медленно поднимается с песка и, непривыкшая ходить босиком, кое-как ковыляет куда-то сначала по песку, потом по гальке. Взобравшись на невысокий холм, она ещё раз тоскливо оглядывает море и окружающий её кустарник, но не видит ни одной живой души. Тогда она вновь плетётся туда, куда несут её ноги, и вдруг сквозь дождь, справа, в полумиле от неё вырастает, как из-под земли огромная башня. Под ногами уже не песок, а трава. Как зачарованная, Анабелла направляет свои шаги к этой серой башне, не спуская с неё глаз. Она без особого труда пролезает в заросшие кустарником сломанные ворота и идёт дальше, к парадным дверям. Эти двери всё ближе и ближе. Ей кажется, что не она идёт к башне, а сама башня медленно надвигается на неё, огромная, величественная и очень старая. Но Анабелле всё равно, она слишком устала. Правда, надпись у дверей словно на мгновение ударяет её током: "Маяк Соррос". Но эта реакция похожа на гальваническую - Анабелла слишком смутно помнит, что именно связано с этим названием. Что-то недоброе... Но сейчас ей всё безразлично. Поэтому она не отступает. Не обнаружив на двери ни колокольчика, ни молотка, она берёт с земли камень величиной с её ладонь и что есть силы стучит им в дверь несколько раз подряд. Тишина. Она стучит ещё раз, потом ещё.
     Наконец ей открывает уже немолодая женщина в длинном, немного старомодном платье. У неё замкнутое, суровое лицо, но при виде девочки оно меняется - вдруг становится сперва удивлённым, потом растерянным и, наконец, полным смятения.
     - Кто ты, дитя? - спрашивает она с тревогой, глухим печальным голосом.
     - Я с яхты "Султан", - как во сне, отвечает девочка. - Она сгорела... я не знаю, выжил ли кто-нибудь.
     - А что на тебе за медальон? - всё больше волнуясь и оживая душой, осведомляется женщина.
     - Это не мой, это двух убитых девочек, - снова, как во сне, отзывается Анабелла. - Мой отец был здесь десять лет назад полицейским инспектором.
     - И он нашёл второй медальон? - голос женщины дрожит.
     - Он погиб на войне... - девочка чувствует слабость и сильное головокружение. - Я не помню, кто нашёл. Ах, да, - она хватается рукой за косяк. - Его дал мне убийца. Как это называется? Подбросил.
     - Убийца! - женщина всплёскивает руками. - Его поймали?
     Не имея ни сил, ни желания ничего больше объяснять, Анабелла отвечает:
     - Нет. Кажется, он утонул.
     - Слава Богу, если так, - глухо произносит женщина. - Входи, дитя моё. И позволь мне взять медальон моих дочерей.
     Анабелла молча сняла с шеи медальон и протянула женщине, после чего ноги отказали ей, и она упала к ногам хозяйки маяка. Та, поспешно надев медальон на шею, позвала служанку. Служанка подхватила Анабеллу на руки и принесла в комнату, где жила сама. Она переодела девочку в сухую рубашку и уложила в постель. У Анабеллы началась горячка. Она ничего не видела и не слышала, разметавшись на постели. Не видела она и того, как вместе с хозяйкой зашёл взглянуть на неё и хозяин - огромный, тяжёлый и угрюмый, как медведь. У него были густые волосы с проседью, такие же баки, а на подбородке росла щетина. Его тяжёлый взгляд на какое-то время остановился на девочке, затем скользнул в сторону.
      - Тебе бы всё мечтать, - глухо бормотал он жене, не глядя на неё. - Удочерять! Ещё чего выдумала... На правах гостьи я её тоже не оставлю - мне гости не нужны. Я не звал её, она пришла сама. В моём замке она будет работать за еду. Будет помогать Лизе. А не согласна, пусть катится на все четыре стороны. Не собираюсь я удочерять её. У меня были родные дочери, и где они теперь?! - в его глазах блеснули слёзы. - Если мать её погибла, тем хуже для неё. Жизнь моя заканчивается, да и твоя не будет долгой. Раз уж Господь так обошёлся с нами, то Ему и знать, что нет отца несчастней меня.
     Он поворачивается и уходит прочь.


     ... Анабелла пришла в себя не сразу. Когда, спустя несколько дней, она осознанно открыла глаза, то увидела себя в незнакомой небольшой комнате. Солнце озаряло чистые половицы. У противоположной стены стояла ещё одна кровать. "Где я?" - смутно подумала Анабелла и тут же всё вспомнила. Глаза её заволокли слёзы, но она проглотила ком, сжимающий горло, и попробовала пошевелить ногой. Обе ноги легко шевельнулись, точно и не отнимались.
      В комнату вошла крупная женщина в чепце, с грубыми чертами лица и сказала:
      - А, вот ты и очнулась, детка: да и пора бы. Старый хозяин позволил оставить тебя только потому, что ты принесла медальон.
      Ей было на вид лет сорок.
      - Как тебя зовут? - спросила она.
      - Госпожа Анабелла, - тихо ответила девочка.
      - Э, так ты из благородных будешь, - молвила женщина не без удивления. - А я из рыбачек, и зовут меня Лиза. Ты назначена мне в помощницы: папаше-то Сорросу всё равно, благородная ты или простая. Он с тех пор, как детей лишился, не может видеть ни девчонок, ни мальчишек, гонит с глаз долой. Хозяйка подобрее. Она даже удочерить тебя хотела, да хозяин на дыбы - и ни в какую. Сейчас я принесу тебе поесть, а завтра, поди, ты уже и работать сможешь. Для тебя и одежда уже готова: пока ты тут лежала, с тебя уже мерку сняли и сшили всё, что положено.
      - Лиза... - тихо заговорила девочка. - А с затонувшей яхты никто... не спасся?
      - Неизвестно, - Лиза пожала плечами. - Вынесло пару тел к рыбакам, да их и схоронили. Оба мужчины.
      Она вздохнула и перекрестилась.
      - Кто там был у тебя?
      - Матушка... и няня... - Анабелла заплакала.
      - Царство им Небесное, - искренне сказала Лиза. - Не плачь, может, они ещё и живы. Тут неподалёку ещё два острова, может, туда их вынесло - кто знает?
      Лиза принесла Анабелле поесть: крепкого бульона и немного каши. Анабелла всё съела и выпила компоту, после чего ей стало легче на душе. Её измученный организм просыпался к жизни, а вместе с ним пробуждалась надежда. К тому же, Лиза выглядела вполне добродушной. В конце дня она даже стала называть Анабеллу на "вы" и "барышней", что доставило девочке истинное удовольствие.
      На следующий день она действительно уже помогала Лизе: мыла и чистила щёткой ковры в холле. Она была теперь одета в платье из грубой небеленой холстины и в такой же чепец, а на босых ногах её были грубые кожаные башмаки на деревянной подошве, подбитой жестью. Анабелла работала машинально, быстро усваивая уроки Лизы; ей ничего не хотелось и ни о чём не думалось. Мысли в голове были пустые, ничего на значащие. Она жила точно во сне. Завтракала, обедала и ужинала она с Лизой на кухне. Еда была нехитрая, но вкусная, да и кормили слуг досыта. Анабелла продолжала делить комнату с Лизой, и последняя часто слышала, как девочка мечется и стонет во сне. Сердце грубой служанки невольно сжималось от этих стонов, и она постоянно думала, чем бы "подсобить барышне Анн". Однажды утром - дней через пять после того, как Анабелла стала помогать ей в работе - она радостно разбудила свою питомицу:
      - Барышня Анн, послушайте! Я попросила хозяев, чтобы вас определили помогать садовнику: что вам сидеть взаперти? Вам нужны солнце и воздух. А садовник у нас добрый, мухи не обидит, Эрих Матс; простой старичок.
      - А где я буду ночевать? - оробев, спросила Анабелла.
      - Здесь. Всё останется по-прежнему, только работать вы будете на свежем воздухе. В здешней пыли ведь потонуть можно - замок-то старый.
      - Спасибо, Лиза, - неуверенно ответила Анабелла.

                5
      
     После завтрака Лиза за руку отвела её к Эриху Матсу. Он оказался проворным низеньким старичком с весёлыми глазками и щетиной на подбородке, почти лысый.
     - А, вот и маленькая барышня, - сказал он ласково, увидев Анабеллу. - Что ж, смотрите на мою работу да учитесь - ведь барышни любят сажать цветы больше, чем мы, прислуга. Хотя скажу, не хвалясь, - я своё дело люблю.
     Впрочем, учить Эрих не умел, он всё делал сам. Анабелла только ходила за ним следом, слушая его добродушную старческую болтовню. Завтракала, ужинала и ночевала она по-прежнему с Лизой.
     На воздухе и на здоровой пище, не изнуряемая трудом, она вскоре расцвела, как роза, и старый Эрих любил на неё смотреть. Обе его внучки уже выросли, а он очень любил детей.
     Был конец июня. Анабелла, везде сопутствуя Эриху, узнала границы огромного запущенного сада, который невольно манил её к себе своей благодатной прохладой и тишиной. Девочка призналась самой себе. что никогда ещё не встречала такого заброшенного, неухоженного уголка природы - но таким он нравился ей гораздо больше ухоженных городских садов с живыми изгородями, которые она привыкла видеть. Ей очень нравилось, что садовник почти не постригает кустов - от этого они гораздо красивее и пышнее.
      В гуще сада, посреди красивой поляны был небольшой чистый пруд. Однажды, в особенно жаркий день Эрих Матс сам привёл Анабеллу к этому пруду и сказал вполголоса:
      - Если хотите, окунитесь, барышня; я знаю, дети любят плавать. А потом бегите ко мне. Главное, чтобы папаша Соррос об этом не узнал.
      И он ушёл. Анабелла с удовольствием выкупалась и прибежала назад, к старику.
      - Дедушка, - сказала она . - А я видела за прудом качели. Такие красивые, белые, с резным сиденьем и спинкой...
      - Тсс, - старик прижал палец к губам. - Не качайтесь на них, барышня, не то хозяин вас отсюда вышвырнет. Это качели его дочек и сына. Их давно не смазывали, и они здорово скрипят, так что хозяин непременно услышит, если вы станете качаться.
     - У господина Сорроса был сын? - с изумлением спросила Анабелла.
     - Ну да, - вполголоса ответил садовник. - Хозяин-то и грешит на него, будто ОН убил своих сестёр, а хозяйка не верит, и я тоже не верю.
     - Дедушка, а он сейчас где? - тихо спросила Анабелла.
     - Господин Марк? Бог его знает, - старик вздохнул. - Пропал десять лет назад, да и только.
     Он ласково поглядел на девочку.
     - Вы слишком жарко одеты. Я знаю одного старого рыбака. Пойдёмте к нему вместе в выходной. У него от дочек платья лёгкие остались, а дочки уже замужние и поразъехались кто куда. Вот и будет вам обновка.
     - У меня-то нет выходных, дедушка, - печально напомнила Анабелла.
     - А кто вас хватится? - Эрих хитро прищурился. - Мы скажем правду только Лизе, а уж она нас не выдаст никому.
     Анабелла подумала, что теперь действительно может пойти в гости со старым садовником. Она постепенно выбиралась из обволакивающего сонного существования на прежний радостный свет.
     Сперва она замечала только красивый сад. Ей нравилось глядеть на головки цветов: хризантем, роз, маргариток, тюльпанов. Она любила смотреть, как в чашечку ароматного цветка забирается пчела или шмель, или садится пёстрая бабочка. В той, далёкой, "прежней" жизни ей было не до цветов; она любила только свои наряды, забавы и книжки, как всякий беспечный ребёнок. Но теперь здесь, в саду у неё вдруг точно открылись глаза, чему способствовало пережитое несчастье и глубокое внутреннее одиночество - неосознанное ощущение собственного сиротства.
      - А ведь цветы одеты гораздо красивей нас, - сказала она однажды Матсу. Тот улыбнулся:
      - Цветы безгрешны, вот Господь и украсил их ради земли, которую создал.
      "И ради людей", - подумала Анабелла.
       ... Наступило воскресенье - выходной день Эриха Матса. Он заранее договорился с Лизой, и вот - он уже ведёт с собой Анабеллу по неприметной тропинке. Трава здесь высокая, по пояс. В ней стрекочут кузнечики. Анабелла вдыхает запах травы и моря.
       - В июле всю траву скосят, - говорит Матс. - Глядите, барышня, вон уже и деревня.
       Анабелла видит деревню, а также луга и огромные хлебные поля. Это её удивляет; она почему-то не представляла себе, что остров Соррос так велик. Ведь за этой деревней, что она видит, мельница, а дальше - ещё одна деревня... Зреющие колосья словно облиты тёплыми солнечными лучами.
      В деревне возле старого деревянного дома их встречает рыбак-вдовец, ровесник Матса. Он, как узнаёт Анабелла, поставляет рыбу к столу Сорросов. Выглядит этот старик гораздо крупней и здоровей садовника. Его зовут И'ллан. Друзья сердечно пожимают друг другу руки и даже обнимаются.
     - Кто это с тобой, внучка? - спрашивает Иллан.
     Садовник коротко рассказывает, кто такая Анабелла.
     - Бедное дитя, - вздыхает рыбак. - Идите к столу, я вас угощу.
     Анабелла ест своё любимое блюдо - устрицы. К ним хозяин дома подаёт какой-то особый соус, величая его "своим фирменным блюдом". Соус действительно очень хорош, и устрицы с ним вкуснее. Анабелла вспоминает, что матушка не любила устриц; Анабелле же они нравились с самого детства.
      Потом Иллан подаёт им рыбу, запечённую им самим в молоке и сухарях, и это тоже изумительно вкусно. Старики пьют вино, вспоминая былые дни, говорят о рыбалке, о жатве, о сенокосе, о том, что рожь и пшеница в этом году отменные - их, пожалуй, хватит на весь год и не придётся закупать хлеб на стороне. Анабелла пила лёгкое вино с водой и чувствовала себя отлично. На прощание Иллан подарил ей три простеньких ситцевых платьица и пару башмачков из лёгкой кожи - для детей самых зажиточных крестьян. Анабелла всю свою жизнь носила гораздо более изящную и дорогую обувь, но после её грубых теперешних башмаков на деревянно-жестяной подошве эти лёгкие башмачки показались ей чудом сапожного искусства и она горячо поблагодарила Иллана. Матс увёл её домой.
      С этого дня Анабеллу живо заинтересовал остров Соррос. Без конца задавая вопросы то Лизе, то садовнику, она узнала множество интересных вещей. Например, что крестьяне прозвали Сорроса "папашей" за то, что он привёз им несколько шхун хорошей чёрной земли, и от этого хлеб и прочие злаки в двух его деревнях (впрочем, других и не было) стали родиться отменно. Она узнала, что мельницы всего три, и пекарни тоже три, а сад разбили предки нынешнего Сорроса, также навезя когда-то хорошего чернозёма и саженцев. Сад действительно был огромен и занимал почти всё южное побережье острова.  В стороне от сада стояли небольшие службы. Соррос объявил, что им, господам, "старикам, ныне бездетным" теперь немного нужно. С деревень он требовал для себя самую необходимую часть урожая и сена для своего малочисленного скота, что крестьянам было вовсе не трудно каждый год ему отдавать, а огород у него был свой. Фермерство на острове так и не привилось. Там жили по старинному укладу, производя растительное масло и ткани, выделывая кожу и занимаясь прочими ремёслами. На севере острова и на двух соседних островах, как узнала Анабелла, жили только рыбаки и охотники. Они каждую неделю приезжали менять рыбу и дичь на хлеб, овощи и домашнее мясо. За крабов и особенно вкусную редкую рыбу рыбакам давали ткань, а то и вовсе готовую одежду; то же самое давали и охотникам за шкуры и мясо диких коз, но это случалось редко. Обычно за хорошей одеждой все съезжались на средний остров, где устраивались ярмарки. Туда мелкие торговые суда привозили вещи из города, где до сих пор жила Анабелла.
       Сердце у Анабеллы затрепетало, когда она узнала об этом. "Они могли бы отвезти меня домой! - думала она. - Ах, уехать бы с этими торговыми судами! Если даже... если даже никого не осталось... я бы потом уехала к тётушке и кузине Элле. Они мне всё-таки родные, они меня любят. Они приняли бы меня!"
      Но суда приходили всего раз в два месяца, чтобы забрать деликатесы: устриц, мидий, крабов, омаров, акульи плавники, особенно ценный жемчуг, если таковой оказывался, и кораллы. К тому же от Сорроса до Среднего острова было около пяти морских миль воды, так что даже сами рыбаки отправлялись туда только в дни ярмарок, когда суда уже отбывали в обратный путь.
     "Может попросить Иллана, друга Эриха, чтобы он привёз меня на Средний остров, когда туда приплывут корабли?" - с тоской думала Анабелла.
      Она поделилась своими мыслями с садовником. Старый Матс стал очень серьёзен.
      - Об этом нужно подумать, барышня, - заметил он. - Согласятся ли эти ваши корабли везти вас домой? Только если вы им заплатите, но ведь у вас нет денег, да и у меня такой суммы не достанет - они очень дорого берут. Это первое. Второе: если они вдруг откажутся вас взять, вам придётся остаться среди рыбаков, потому что хозяин Сорроса уже не примет вас обратно. И Бог знает, что вы претерпите, пока кто-нибудь из рыбаков или деревенских возьмёт вас в работницы! Здесь вам лучше живётся, как ни раскинь. А третье: даже когда корабли придут, начнись вдруг шторм, сам Иллан не решится везти вас в это время. Ведь на Среднем острове всего одна пристань, и до неё, миновав все рифы, добраться бывает очень трудно, а ведь рифы и в штиль опасны. Можно, конечно, подвезти вас к самым кораблям, но без денег и трудиться не стоит: немало рыбаков хотело уехать с острова, только они без денег никого ни разу не взяли.
      Анабелла приуныла.
      - Ничего, - утешал её старик. - Что-нибудь придумаем. Может, вам попросить денег у госпожи Соррос? Она добра и, наверно, даст их.
      Но Анабелла не решалась что-либо просить у госпожи: за всё время её пребывания в замке она видела госпожу всего три раза, а господина - один. У обоих были при этом хмурые, печальные лица. Вспоминая эти лица, Анабелла с тоской понимала, что никак не сможет попросить у госпожи даже жалкую мелочь вроде носового платка, не то что деньги...

                6

     Ночью Анабелла не может уснуть. Она всё раздумывает, как бы ей попасть на торговое судно. Луна ярко светит в окно. Море сегодня спокойно; мягкий шелест волн едва доносится до их с Лизой комнаты.
     Вдруг Анабелле слышится, как кто-то тихо проходит мимо их дверей. Любопытство немедленно просыпается в девочке. Она проворно соскакивает с кровати и осторожно приоткрывает дверь.
     По коридору медленно движется госпожа Соррос. Приглядевшись, Анабелла замечает, что госпожа несёт в руках довольно тяжёлый поднос с едой, а в центре подноса горит свеча, озаряя ей путь.
     Анабелла быстро выскальзывает в коридор и, босая, в одной ночной рубашке спешит за госпожой Соррос.
     Они проходят три огромных залы, поднимаются по узкой винтовой лестнице на третий этаж (Анабелла живёт на втором) и свёртывают в убогий узкий коридорчик. Тут госпожа Соррос останавливается. Затаившись в тени, Анабелла видит, как госпожа ставит поднос прямо в стенную нишу. Тут же что-то начинает тихо и мерно гудеть. Анабелла прокрадывается поближе и становится в тень за спиной у госпожи, чтобы лучше всё видеть. Она с изумлением наблюдает за тем, как каменная небольшая плита, представляющая собой нижнюю часть ниши, вдруг отделяется от своего места и начинает опускаться куда-то вниз на четырёх толстых тросах, унося поднос с едой; свечу госпожа оставляет у себя. Снизу, кажется, из какой-то невероятной глубины мерцает неясный свет. Канаты движутся вниз, чуть поскрипывая, как корабельные снасти, потом вдруг замирают. Госпожа чуть наклоняется вперёд и, видимо, увидев то, что и ожидала, опускает какой-то рычаг, вделанный в стену. Тут же что-то снова тихонько загудело, и зоркие глаза Анабеллы уловили, что теперь канаты поднимаются вверх. Они доставили обратно каменную плиту, бывшую частью ниши, но подноса на ней уже не было. Плита заняла своё место, а госпожа, подумав немного, нажала на ещё один еле заметный рычажок, и толстый железный лист, вертикально выдвинувшийся из верхней части ниши, плотно закрыл её всю.
       После этого госпожа со свечой в руке последовала обратно, а Анабелла, точно так же незаметно прокралась за ней и тихонько скрылась в свою комнату, где спокойно спала Лиза.
       "Госпожа Соррос кормит кого-то, - лихорадочно думала Анабелла, забираясь в постель. - Там внизу кто-то есть. Кто это может быть?"
       На следующий день она отпросилась у Эриха немножко погулять и, стараясь быть незаметной, обошла снаружи весь маяк. Почти у самой земли, со стороны парка она обнаружила крохотное зарешеченное окошечко. В него решительно ничего не было видно, оттуда веяло пустотой и подземельем.   
       Анабелла вернулась к Эриху, решив временно приостановить своё расследование, но тайна угрюмого старого замка занимала её всё сильнее. Прошло несколько дней. Анабелла выяснила, что если не спать до полуночи, то непременно мимо комнаты пройдёт госпожа Соррос. Каждый раз в руках у неё был поднос со свечой, а на подносе - еда.
     Но ещё больше заинтриговала девочку беседа госпожи Соррос с господином Сорросом. Как-то раз   
 по заданию Лизы Анабелла несла на кухню кувшин с молоком. На кухне готовила Эмма, кухарка, особа весьма нелюбезная и неразговорчивая, но отменная стряпуха. Проходить надо было мимо кабинета папаши Сорроса, и Анабелла невольно остановилась , услышав довольно громкий спор за чуть приоткрытой дверью.
      - Нет и нет! - кричал хозяин. - Никакой тебе лестницы. Я знаю, что ты его подкармливаешь, и чёрт с тобой, но бесед между вами я не допущу!
      - Ты знаешь, что мне недолго осталось жить, - плакала хозяйка. - Ты сам не раз говорил об этом... Так позволь мне увидеться с ним хотя бы перед смертью.
      - Глупости. Ты ещё меня переживёшь! - рявкнул хозяин. - У тебя же есть подъёмник к для еды, вот и съезди на нём вниз, коли взбрела такая дурь в голову.
      - Ты же отлично знаешь, - ответила госпожа, - что подъёмник рассчитан не более, чем на ребёнка. Если я встану на него, механизм просто перестанет работать, и кто станет чинить его?
      - Когда мальчишке было пятнадцать, он и поднимался, и спускался туда, - зловеще напомнил жене Соррос.
      - Марк был гораздо легче меня в то время, - заметила госпожа и снова заплакала.
      - Я знал, что ты не решишься на это, - буркнул папаша Соррос. - Иначе я немедленно обрубил бы эти канаты. И ОН не решается подняться, потому что тоже стал слишком тяжёл - я думаю, он потяжелее тебя, Рэчел! Я всё рассчитал. Я хочу, чтобы мы с ним больше никогда не видели друг друга. Так будет лучше для всех нас.
      Анабелла услышала шаги папаши Сорроса, который вот-вот собирался покинуть кабинет. Тут же она ощутила в руках кувшин с молоком, вспомнила про кухню и, как можно скорее, поспешила туда.      
      - Вас, барышня, только за смертью посылать, - проворчала Эмма, принимая молоко из рук Анабеллы. - Лиза гораздо проворней.
      Анабелла критически оглядела кухню, словно на что-то внутренне решаясь, и вдруг попросила:
      - Эмма, родненькая, поучите меня готовить! Пожалуйста.
      Эмма так и села от удивления.
      - Вас? Это с чего я должна заниматься вашим обучением? Хозяева мне этого не приказывали.
      - Мне надо научиться готовить, - упрямо повторила Анабелла.
      - Зачем вам?
      - Вы сами знаете, что я сирота и со мной всякое может случиться. Мне пригодится ваша учёба, если я вдруг окажусь без приюта, - глаза Анабеллы стали большими и печальными. - Подумайте: все взрослые могут себе хоть что-то приготовить, а я даже яйца' сварить не умею. Я же не прошу учить меня всяким тонкостям; научите самому простому, чтобы мне не быть такой беспомощной. Эммочка, я так вас прошу!
     - Хорошо, - подумав, согласилась Эмма. - Только будете учиться после работы в саду, потому что днём я готовлю и мне некогда. Да и хозяин, бывает, наведывается в кухню, посмотреть - всё ли в порядке. Не дай Бог он увидит, что вы учитесь готовить! Не знаю почему, но ему это не понравится.
      - Согласна! - Анабелла благодарно улыбнулась кухарке. Она знала одно: чья-то жизнь зависит только от госпожи Соррос, и случись с ней что, эта жизнь может мучительно прекратиться. Кто-то, кто, по всей видимости, дорог хозяйке, непременно умрёт с голоду, если она вдруг сляжет.


     С этого же вечера Анабелла начинает постигать секреты кулинарии. Она учится заваривать чай и кофе, делать бутерброды, варить и жарить яйца и картофель. Она очень удивлена, узнав, что рыбу, оказывается, никогда не готовят вместе с мясом, а для овощного супа годится только свежий горох; из сухого же готовят специальный гороховый суп или кашу, но больше ничего. Оказывается, легче всего варится гречневая каша, а труднее всего манная и рисовая на молоке. Особенно же трудно приготовить омлет или нежное пюре без комков. Все знания и рецепты Аделине приходится держать в голове; бумага на всём острове есть только в личном бюро господина Сорроса, и он никому её не даёт. Это одна из маленьких тайн старого замка.
     Но у Анабеллы не только хорошая память, но и чутьё к готовке блюд, поэтому ей не так уж сложно помнить всё, чему она научилась.

                7

     Прошёл месяц с тех пор, как Анабелла попала в замок Соррос.
     Наступила середина июля. Однажды жарким днём старый Эрих отпустил Анабеллу на пруд, и девочка плескалась там, как лягушонок. Анабеллу в замке считали скорее печальной, чем весёлой, и слуги всячески старались хоть как-нибудь скрасить её сиротскую жизнь. Эрих Матс, например, никогда не упускал случая в жаркий день позволить ей искупаться.
     Анабелла беспечно плескалась и на этот раз. Во время купания грустные мысли о матушке и Розе отходили как бы на задний план; кроме того, когда она чем-нибудь отвлекалась, в ней появлялась надежда, что, может быть, её родные спаслись. Так было и теперь. "На свете так хорошо, - думала Анабелла. - Нет, они просто не могли бы умереть, когда такое лето. Ни за что бы не умерли..." Она подняла голову и вдруг точно остолбенела: перед ней, на деревянных мостках стоял бледный седой человек с чёрными глазами. Она тотчас узнала его. Это был живой и здоровый господин Хартман. Но мысль, что ЭТОТ человек в самом деле спасся, вовсе её не обрадовала, напротив, она почувствовала несказанный ужас. Она тут же отплыла подальше от мостков, не сводя глаз со страшного для неё человека, и сердце её сильно забилось.
      Хартман подошёл к самому краю мостков и, присев на корточки, дружески сказал:
      - Здравствуй, Анн! Я рад, что ты осталась жива. Как видишь, я тоже уцелел.
      К Анабелле сразу же вернулся дар речи.
      - Уходите! - крикнула она. - Вы убийца!
      Он улыбнулся с видом лёгкого превосходства и ответил:
      - Успокойся, милая, тебе не грозит стать моей жертвой. С этой точки зрения ты меня не интересуешь. И знаешь, почему? Потому что о тебе некому плакать как следует. Так что, можешь меня не бояться. Не трать силы на плаванье, лучше встань там, где мелко, отдохни и послушай меня.
      Молодость свою я провёл на вот этом самом острове Соррос. Я жил очень бедно, рано лишлился матери. Отец болел раком. Мне было чуть больше двадцати лет, когда мы, рыбаки с северного побережья, отец и я, привезли рыбу в поместье здешнему хозяину, отчаявшись получить деньги где-либо ещё. А деньги нам были очень нужны: ведь мы собирались уехать отсюда. Мы принесли с собой хороший улов: камбалу, тунцов и даже омаров. Больших омаров, Анабелла. А, скажу тебе, здесь трудно добыть омаров.
     Я был тогда крепкий загорелый юноша, а отец мой - несчастный, распухший от болезни человек. Мы привезли товар и увидели, как всем довольный папаша Соррос играет со своими трёхлетними дочками в мяч. Он решил сам проверить, хорош ли товар, и подошёл к нам с детьми.
     "Что же ты, - сказал он моему отцу, - такой здоровяк - и не смог поймать ничего лучше?"
     "Твой отец лентяй, - сказал он мне. - Омаров я возьму, потому что давно их не пробовал. Но у меня есть свой собственный рыбак Дэнни. А вам я хочу дать вот что - протяните-ка руки".
     И он обратился к своим дочерям: "Малышки, а ну поднимите с земли камешки и расплатитесь с этими людьми".
      И два ангелочка, весело смеясь, дали нам камни вместо денег, а омаров к тому времени уже забрал слуга Сорроса.
      В тот же вечер мой отец скончался от унижения и разочарования. Я похоронил его, а ночью забрался в дом к рыбаку Дэнни и выпытал, где лежат его деньги, которые он получил от Сорроса и копил для ярмарки. Узнав, где он хранит деньги, я убил его и на следующее утро отплыл на торговом судне. В городе я завёл своё дело, но я помнил, я без конца вспоминал и не мог забыть, как два смеющихся нежных ребёнка протягивают нам - мне и отцу - камни вместо денег, и в глазах моего отца стоят слёзы унижения и глубокой обиды. Это было последнее, что он испытал в жизни.
     Я очень быстро стал седым - вероятно, от переживаний, а спустя семь лет начал страдать от болезни сердца и печени. Я полагал, что скоро умру, но прежде должен был рассчитаться с Сорросом. Его девочкам исполнилось по десять лет (они были двойняшки, хотя совершенно не походили друг на друга), а сыну пятнадцать, когда я приехал на остров и кое-что шепнул Сорросу под видом нищего бродяги. Он хотел ударить меня, но не успел - я исчез. А через два дня я увидел, что дети играют тут, возле качелей. Я представился гостем их отца и предложил им весёлую игру. Они были дети общительные, любили забавы, поэтому быстро согласились. Я привязал их друг к другу верёвочкой, завязал им глаза, и мы стали играть в пятнашки. Сначала мой нож поразил Элен. Она упала. Её сестра Диана и брат Марк почуяли неладное и сдёрнули повязки с глаз, но я успел ударить ножом и Диану. Тут этот дьяволёнок Марк отрубил мне палец: при нём оказался на удивление острый нож. Я ударил его по голове, и он потерял сознание. Тогда я снял медальон с шеи одной из убитых - на память, а через день, разумеется за определённую мзду, отбыл с торговыми кораблями. Перед тем, как уйти с этой поляны, я вложил в руку Марка свой окровавленный нож, чтобы вся вина пала на него, но отсутствие пальца и седые волосы сослужили мне дурную службу. Пришлось какое-то время скрываться от полиции. У меня были средства завести дело в другой стране, и я безбедно прожил там десять лет, никак не думая, что волей судьбы снова окажусь на Сорросе. Но уж раз я здесь, я не упущу времени даром, тем более, что я смертельно болен. У меня осталось мало времени, Анабелла. Кстати, знаешь, как моё настоящее имя? А'зал Рич.
     Анабелла стояла по плечи в воде и, хотя пруд был до дна прогрет солнцем, ей стало холодно.
     - Вы здесь не волей судьбы, - произнесла она, как во сне. - Вы взорвали "Султан", потому что ХОТЕЛИ попасть сюда. И ПОПАЛИ.
     - Какая ты умная, - он улыбнулся. - "Султан" и вправду взорвал я, когда завидел вдали Сорроский маяк. Мне удалось первому вскочить в одну из шлюпок, и я довольно быстро очутился на Среднем острове, предоставив судно его судьбе.
     - Мне жаль вас, господин Рич, - несколько лицемерно призналась Анабелла. - Но девочки ни в чём не виноваты. Мой хозяин виноват гораздо больше.
     - Я согласен с тобой, - приветливо отозвался Рич. - Но я не мог мстить хозяину. Он не успел бы помучиться. А вот когда убиваешь его родных и близких - это настоящая месть, настоящая казнь. Я мог убить и Марка, но пощадил его: мой отрубленный палец мало меня тревожил, да и, кроме того, отец любил сына куда меньше дочерей - я видел это. А потом, не сын же подал нам камни вместо денег и обворовал нас.
    - На вашем кольце было написано: "Мне можно всё", - напомнила Анабелла. - Разве это правильно?
    - Правильно, Анабелла, - он подмигнул ей. - Умирающему можно всё.
    - Лучше бы вы покаялись, - Анабеллу вдруг охватил такой страх, что она стала стремительно замерзать, и зубы её застучали. - Вам есть, в чём каяться, вам осталось недолго жить - торопитесь! Претерпите за ваш грех - и вы спасётесь: меня матушка так учила. Поспешите, пока не поздно, иначе вы попадёте в ад.
    - Я не верю в ад, Анабелла, - он рассмеялся. - Хуже того ада, что существует на земле, не может быть! Не бойся, я не причиню тебе зла. Я даже переложил твою одежду на противоположную сторону пруда. Скорей одевайся, не мёрзни. К тому же, если ты быстро оденешься, ты легко убежишь от меня.
     Анабелла оглянулась, увидела свои вещи и поспешно поплыла к ним...
   

     Через полчаса Саймон Соррос услышал, как в парке, при полном безветрии скрипят качели. В бурю он не обращал на этот звук внимания, но теперь, в зной, он пронзил его душу, точно раскалённая игла.
     "Что за чёрт? - подумал Соррос. - Ветра нет. Какое исчадие ада посмело тронуть качели моих дочерей?"
      Он поспешно взял трость с костяным набалдашником и отправился в парк. Шёл он очень быстро, но, когда достиг качелей, поступь его начала постепенно замедляться. Он вдруг задрожал. На качелях сидели его дочери и смеялись так же, как когда были живы. Он отчётливо разглядел их шёлковые платья: розовое Элен и голубое Дианы.
      Спустя минуту он пришёл в себя и увидел, что к качелям прикреплены только одни платья - они были привязаны так, что, казалось, "сидят" сами собой. Рядом, за кустами кто-то неутешно плакал, и голос был детским - это его Соррос вначале принял за смех. Старый хозяин поспешно раздвинул кусты и обнаружил там связанную Анабеллу. Она успела одеться, но, видимо, не успела убежать...
      Кровь ударила в голову старику. Он крикнул:
      - Так это ты всё подстроила! Дрянь!
      Он принялся бить её тростью.
      - Ты привязала платья! Ты раскачала качели! Не думай, мерзавка, что после всего этого ты уйдёшь живой отсюда!
      Анабелла, визжа от ужаса и боли, каталась по траве, стараясь увернуться от ударов. Но тут неожиданно подоспела помощь в виде крепкого высокого старика с седой бородой.
      - Что вы, хозяин, - мягко говорил он, вдруг появившись из-за спины Сорроса. - За что вы её бьёте? Она не виновата. Хозяин, послушайте...
      И он решительно загородил собой девочку.
      - Ну! - рявкнул Соррос. - Говори, старый чёрт, иначе я вам обоим вышибу мозги!
      - Я видел сквозь стеклянный колпак на маяке, - молвил старик, - как к пруду подошла эта девочка. Она стала купаться - день ведь очень жаркий. А потом откуда-то появился человек в чёрной одежде. Он, видимо, заговорил с девочкой, хотя бо'льшую часть пруда мне не видно. Некоторое время спустя гляжу: девочка уже оделась и бежит от него, а он - за ней. Догнал её, схватил и уволок в кусты. А после подошёл к качелям, вынул из-за пазухи какие-то вещи и стал их прилаживать к качелям. Я решил спуститься к вам, чтобы сказать, что в саду у вас объявился чужой, да только не успел - услышал скрип качелей и понял, что вы сейчас сами там будете. А теперь смотрю - к качелям привязаны платья барышень, а девочку, видно, скрутил этот мерзавец, чтобы вы подумали на неё. Ну, дочка, так я говорю?
      - Так, - Анабелла заплакала. - Его зовут Азал Рич. Он сказал мне, что это он убил девочек. И что Марк тогда отрубил ему палец...
      Соррос крепко сжал голову руками и медленно побрёл прочь. Из его угрюмых глаз катились слёзы. А бородатый старик, вынув небольшой складной нож, начал разрезать верёвки на Анабелле.
      - Спасибо вам, - сказала Анабелла. - Но я почему-то никогда вас не видела.
      - Немудрено, - старик улыбнулся. - Я Ло'тар, смотритель маяка. Я живу наверху и вниз почти не спускаюсь. Вставайте, барышня.
      - Какая я теперь барышня, - Анабелла снова заплакала.
      - По всем манерам вы барышня, - заметил Лотар. - Не дрожите, всё уже кончилось. Это хозяин сгоряча накинулся на вас. Вы, вроде, в саду работаете? Ступайте в сад, а я сниму платьица. Верно, хозяин потребует теперь убрать качели.
      Лотар оказался прав. На следующее утро на месте качелей была ровно утоптанная земля. Мало того, весь маленький пруд был засыпан землёй по приказу Саймона Сорроса - и сверху покрыт свежим зелёным дёрном. Сам же хозяин заболел горячкой и пролежал в тяжёлом жару несколько дней.

                8

       Анабеллу лечила Лиза, прикладывая целебную мазь к её синякам и царапинам. Как большинство слуг, она была крайне любопытна и без конца задавала вопросы, но Анабелла как прирождённая госпожа давала только самые сдержанные и короткие ответы.
      Эти ответы облетели весь маяк, и по всему замку пошли всевозможные толки, хотя слуг было всего шесть человек, считая Лотара и садовника Матса.
      Спустя день, Анабеллу позвала к себе госпожа Соррос. Она была очень встревожена, но старалась держать себя в руках.
      - Дитя моё, - обратилась она к Анабелле. - В этих покоях никто не услышит нас. Вот горячий шоколад и бисквиты, вот сливки, угощайся. И я очень прошу тебя рассказать всё, что ты знаешь.
      Анабелла решила не принебрегать угощением и выложила госпоже решительно всё, что знала, вплоть до того момента, когда смотритель маяка начал разрезать на ней верёвки.
      Хозяйка слушала её с неослабевающим напряжённым вниманием, затем еле слышно молвила:
      - Я всегда знала, что это не Марк. Действительно, рыбак Дэнни был убит чуть позже наших дочерей. Ах, Саймон, Саймон! - она заплакала. - Как дорого обошлась твоя грубость и глупость твоей семье! Но мы наказаны за дело... хотя... - голос её задрожал, - мои несчастные малютки тут ни при чём. Видишь ли, Анабелла, на острове только трое людей, которым Соррос платит как следует: рыбак Иллан, преемник Дэнни, наш личный семейный врач, которого мой муж когда-то сам послал учиться в город медицине - он отлично пользует нас. А третий человек - это наш управляющий, который очень хорошо ведёт дела. Прочие получают гроши. Ещё мы тратились на учителей и воспитателей для наших детей - на это Соррос никогда не жалел денег. Но после смерти дочек он убрал все книги в подвал. У меня есть свой небольшой наличный капитал, и ни разу не было, чтобы я не подала нуждающимся. Несколько человек, желавшие покинуть остров, встречались со мной лично, правда, втайне от моего мужа, и все они благополучно уехали, я помогла им. Соррос тоже не имел обыкновения не платить за редкий товар, а омары - действительно редкость. Не знаю, что на него нашло в тот несчастный день, когда он велел девочкам подать этим беднякам камни вместо денег. Он даже прислуге даёт порой одну-две монеты лишних, а тут... - она печально покачала головой.
      - Сударыня, может, вы и мне поможете? - не удержалась Анабелла. - У меня ведь тоже свой дом в городе, и даже если матушки и няни уже нет, - её глаза наполнились слезами, - есть зато мои родные тёти. Они очень добрые.
     - Вот как? - госпожа мягко улыбнулась ей. - Будем надеяться, что твои родные спаслись... Я уже думала о том, чтобы отправить тебя домой. Но... видишь ли... Конечно, я помогу тебе, дорогая Анн, только прошу: повремени немного. Мне недолго осталось жить: считанные месяцы, а может, и недели - так мне сказал врач. И когда я слягу, спаси того, кто внизу, в подземелье замка. Но прошу тебя, никому об этом ни слова, ни единой душе.
      Она достала из тайника в полу сундучок и открыла его. Он оказался полон золотых и серебряных монет; сбоку лежало несколько драгоценностей.
       - Вот мой капитал, - сказала госпожа Соррос. - Когда спасёшь ЕГО, возьми себе, сколько тебе нужно для отъезда, а прочее отдай ему. Это всё его. Я покажу тебе, где он живёт.
       - Я знаю, - вырвалось у Анабеллы. - Вы каждую ночь кормите его, сударыня. Это в узком коридорчике, в нише на третьем этаже. Там ещё два рычажка...
       - Откуда ты узнала? - удивилась госпожа.
       Анабелла покраснела и смущённо призналась, что всему виной её глупое любопытство, но тут же прибавила, что никто в замке не знает об этом, кроме неё.
       - Тем лучше, что ты уже всё знаешь, - молвила госпожа Соррос. - Саймон погубит его, уморит с голоду, а ты - обещай мне, что спасёшь его!
       - Обещаю, - твёрдо ответила Анабелла. - Но почему нельзя спасти его прямо сейчас? 
       - Если это сделать, - тихо сказала госпожа Соррос, - он может отказаться покинуть меня, хотя для него это единственная возможность спастись. Когда он увидит, что я вот-вот умру, мне с Божьей помощью, может, удастся убедить его бежать с Сорроса. Ведь если мой муж обнаружит, что я освободила его, он начнёт охоту за ним. Видишь ли, милая Анн, мы с Марком очень любим друг друга - и любили все эти годы... И мысль о том, что он безвинно заключён собственным отцом в подземелье родного замка, постепенно разрушила моё здоровье. Я теперь больна тем же, чем отец Азала Рича. Мне жаль несчастного рыбака, но сын его - чудовище, и никогда, покуда я жива, он не поселится на Сорросе. Я, грешная, хочу верить, что он умрёт не своей смертью!
     Её глаза грозно сверкнули.
      - Но, сударыня, - подала голос Анабелла. - Он уже, наверно, не на Сорросе - ведь он богат.
      - Будь он богат хоть трижды, - госпожа Соррос рассмеялась глухим недобрым смехом. - Кто увезёт его отсюда? Ведь торговые суда ещё не приходили. О нет, он пока на Сорросе, и все жители предупреждены о его появлении. Думаю, взорвав судно, с которого ты спаслась, он подписал себе смертный приговор, но, вероятно, до сих пор не понял этого. 
     Её голос звучал так уверенно, что Анабелла решила: госпожа знает всё точно. "Она - мать убитых девочек, - подумала Анабелла. - А Роза мне когда-то говорила, что материнское сердце всё чувствует и не ошибается".
     Госпожа Соррос ласково отпустила её, а сама спрятала свой сундучок обратно в тайник, и на неё нахлынули воспоминания. Вот у неё рождаются малютки. Между их появлением на свет всего пять минут разницы (Диана старшая, Элен младшая), но уже видно, что даже внешне они не похожи. Врач сказал, что бывают и такие близнецы, приведя в пример цитату из главы об Исаве и Иакове. Врач знал множество стихов из Библии и любил их цитировать. Конечно, её девочки совсем не походили на сыновей Исаака, у них даже было нечто общее: голубые глаза и светлые волосы. Черты лица, конечно, совсем ещё младенческие, но сразу можно заметить - разные... Пятилетнего Марка тогда три дня не пускали к ней, а потом позволили им увидеться, и они, обнявшись, долго плакали от радости. Мальчик всем сердцем полюбил своих маленьких сестричек, а они полюбили его. Брат был для них всегда чем-то особенным: они почти не расставались, всегда были втроём.
      Накануне трагедии её муж за ужином сказал, смеясь:
      - Встретил сегодня одного сумасшедшего бродягу на ярмарке. Он такое мне сказал, что не поверите. Будто через два дня наш Марк убьёт Элен с Дианой!
      Дети дружно захохотали, но госпожа Соррос, побледнев, воскликнула:
      - О Господи! Его следовало схватить, этого негодяя!
      - Я пытался, да он вырвался, - всё ещё веселясь, ответил Соррос. - Я бы ему показал, почём нынче такие предсказания, да ещё на острове, который граничит с моим!
      Уже на следующий день дети совершенно забыли об этом. Но когда срок настал и "предсказание" сбылось, вернее, сбылась его видимость, Соррос ошеломляюще быстро для любящего отца поверил в виновность горько рыдающего Марка. Он не попытался ни утешить, ни защитить его ни единым словом, напротив, совершенно перестал говорить с ним и только искоса кидал сквозь него горько- злобные, невидящие взгляды.
      - Полиция или суд оправдает его, - бормотал он. - Они ничего не понимают... Ну, я устрою ему тюрьму получше. Там он будет, как мышь в банке, и уж точно не уйдёт от расплаты. Как же я не видел, что мальчишка всегда ненавидел моих девочек за то, что они были добрее и ласковее, чем он!
      - Это неправда, Саймон, - резко возразила тогда госпожа Соррос. - Он любил их и восхищался ими -именно потому, что был так же добр и ласков, как бедные малютки.
      - Забудь о нём! - зарычал Соррос. - Безумная кликуша! Защищаешь убийцу наших детей?! Да как же ты смеешь! Только потому что я ещё недавно считал это исчадие ада своим сыном, я не убью его, я поступлю с ним иначе. Он будет навеки заточён в Сорроском подземелье. Если хочешь, корми его, я позволяю, но только попробуй кому-нибудь проболтаться о том, где он находится - в тот же день он умрёт! Ради тебя я щажу его. Сам бы я и корки хлеба ему не дал. Но ты мать, хоть и безумная. Что с тебя возьмёшь? Я не зверь и не хочу потерять ещё и жену.
     С тех пор прошло десять лет, и ни разу за это время Соррос не подошёл к нише в стене. Он только издали следил, чтобы, кроме подноса для еды, на подъёмнике ничего не было. Когда прошло пять лет, Соррос прекратил слежку, решив, что узник уже достаточно тяжёл, чтобы рисковать забраться на подъёмник, сделанный когда-то для его забавы. Впрочем, узник всё же рисковал, и оба раза неудачно. Подъёмник, не выдержав его тяжести, просто ломался. Велев починить его во второй раз, Соррос сказал жене, что отныне запретит чинить подъёмник, если тот сломается. Так как во избежание переписки матери с сыном бумаги и чернил он жене не давал, то встревоженная мать нацарапала кусочком угля на обрывке старой наволочки: "Сынок! Не пытайся больше бежать с помощью подъёмника: если он снова сломается, его уже никто не починит - отец запретил. Придумай что-нибудь иное, а может, придумаю я. Целую тебя, мой родной".
      И попыток бежать больше не было. Прошло ещё пять лет... И вот теперь только одно существо - чужая девочка Анабелла Коул могла стать её единственной надеждой и опорой.
   
                9

      Через несколько дней Саймон Соррос встал с постели. Он был мрачнее прежнего и заметно постарел. Его видели у могил дочерей в глубине сада.
      За обедом он теперь ел мало и почти ни с кем не разговаривал, снедаемый смутными мыслями, в которых и сам толком не мог разобраться - так всё было спутано и неясно. Но когда Эмма однажды подала омаров, он вдруг с каким-то затаённым страхом отодвинул от себя тарелку, словно внезапно припомнив что-то. Госпожа Соррос исподтишка внимательно наблюдала за ним. "Неужели вспомнил того больного рыбака? - подумала она с надеждой. - Может, покаяние вернёт ему разум и он поймёт, наконец, что сын его невиновен?.."
     - Рэчел, - обратился он нерешительно к жене после обеда. - Мой слуга Эванс приготовил тут хорошую одежду... Может, ты знаешь, кому в деревне отдать её?.. И этих омаров тоже... ПОДАРИ КОМУ-НИБУДЬ.
      Жена поняла его. Ночью подъёмник переправил вниз по очереди несколько вёдер с горячей водой, мыло, полотенце и хороший ужин, в меню которого оказались и омары. Потом туда же была спущена мужская одежда: свежее бельё и тёплый халат.
      

       В это время Анабелла жила, как прежде. Она старалась только не попадаться больше на глаза папаше Сорросу. Теперь садовник отпускал её купаться в море, и она охотно купалась, но в ней жил страх перед встречей с Азалом Ричем. Она была уверена, что он где-то поблизости. Кроме того, ей не давали покоя слова госпожи: "Спаси его". Она не представляла, как можно спасти Марка - ей, такой маленькой. "Ведь самое большее, что я могу, - думала она, - это спуститься к нему и подняться от него".
      Теперь она иногда навещала старого Лотара. Он показывал её, как работают фонари на маяке. Красивый колпак маяка из толстенного стекла чрезвычайно нравился Анабелле. Лотар показал ей и свою комнату - очень уютную, под самой крышей башни.
      Однажды Анабелла заметила, что Лиза веселее обычного.
      - Чему вы радуетесь? - спросила её Анабелла.
      - Как не радоваться! Поди, скоро праздник, - отвечала та. - Мы, здешние слуги, уезжаем на ярмарку, барышня Анн! Хоть приоденемся немного, не всё ходить замарашками.
      - Как! Разве уже пришли корабли? - удивилась Анабелла.
      - Да, - беззаботно ответила Лиза. - Пришли и ушли. Теперь будет ярмарка.
      - И что, - Анабелла забеспокоилась. - Вся прислуга уедет?
      - Да, - отозвалась Лиза. - Кроме Лотара. Нас уедет пятеро: я, Матс, Эмма, Эванс и Мэг, эта старая дева, горничная госпожи Соррос. Господа отпускают нас. Лотар будет готовить, а вы - ему помогать. Может, вам что-нибудь привезти? Вы славная, я ради вас потрачусь, коли недорого.
      - Нет, Лиза, - Анабелла чувствовала, как тревога охватывает её всё больше и больше. - Спасибо, мне ничего не нужно. Я всем довольна. Только страшновато оставаться одной: этот разбойник, который на меня напал, наверно, всё ещё ходит тут...
       - Да ну что вы, барышня, - Лиза беспечно махнула рукой. - Он, конечно, сбежал на одном из торговых судов, которые привезли нам вещи для ярмарки. Станет он тут оставаться! Неужто вы вправду боитесь?
      - Боюсь, - с тоской призналась Анабелла - ей почему-то казалось, что господин Хартман вовсе никуда не уехал, а прячется где-нибудь поблизости.
      - Хотите, барышня, я договорюсь со старым Лотаром и вы поживёте у него в комнате за ширмой? - ласково спросила Лиза, видя её страх. - Я понимаю, вы ещё маленькая, вам страшно одной. А Лотар, если что, не даст вас в обиду.
      - Он не согласится, - усомнилась Анабелла.
      - Ещё как согласится. Увидите! - Лиза ободряюще улыбнулась ей. 
      Она действительно всё уладила, и Лотар добродушно позвал Анабеллу к себе.
      - Будете жить тут, барышня, - сказал он. - За ширмой. Я и постель вам приготовил. Не бойтесь, если что, у меня есть оружие: и ружьё хорошее, и нож. Только два дня мне придётся на господ готовить: так я буду почти всё время в кухне.
      - Я помогу вам, - сказала Анабелла. - Меня Эмма многому научила.


     Через день вся прислуга действительно уехала на Средний остров на ярмарку. Дни стояли солнечные, ясные, на море царил полный штиль.
      Хозяева Сорросского маяка словно не замечали чудесной погоды. Саймон Соррос вооружился, чем мог, и наблюдал природу только с балкона; его супруга тоже почти что не покидала своих сумрачных покоев.
      - Боятся, - пояснил Анабелле Лотар, готовивший обед на кухне. - Оно и понятно. Кто знает, может, убийца этот ещё здесь? Хорошо, что окна в башне высоко, да, к тому же их немного.
      - Можно я вам помогу? - спросила Анабелла, стараясь отвлечься и забыть хоть на минуту, что она тоже очень боится. Лотар согласился и они стали хозяйничать вместе.
      За обедом хозяин сказал Лотару:
      - Ты ещё никогда так вкусно не готовил.
      - Барышня Анабелла помогала мне, - признался Лотар.
      - Вот вам по золотому, - сказал старик, отдавая ему деньги. - Передашь девчонке. И будьте оба бдительны, Лотар. Во все глаза смотрите, чтобы и не пахло никем чужим!
      - Слушаюсь, господин Саймон, - сказал Лотар.
      Перед сном он обошёл весь замок-башню, внимательно осматривая каждый закоулок, после чего зажёг фонари под стеклянным колпаком и пришёл к Анабелле в комнату. Она уже лежала за своей ширмой, но на сердце у неё было неспокойно.
      - Я боюсь, Лотар, - не выдержала и очень тихо сказала она.
      - Не бойтесь, - ответил Лотар. - Я вам секрет скажу, чтобы вы не боялись: Азал Рич не хочет со мной встречаться, потому что он меня знает. Мы с ним родом из одного рыбачьего посёлка, он рос у меня на глазах. С отцом и правда было у него плохо, но отец его был достойный человек, а он... он не в отца пошёл, да и не в мать. Умный был парень, но довольно жестокий. Не жалел никакую тварь Божью. Однажды, помнится, дельфина убил - так, ради забавы. Рыбаки не любят этого. Его тогда все осудили. Убить дельфина у нас считается грехом и недобрым предзнаменованием.
      Анабелла задумалась.
      - Лотар, - возразила она. - Неужели он побоится с вами встретиться только потому, что вы его знаете?
      - Он помнит, как я стреляю, - кратко пояснил Лотар. - Спите, барышня.
      Анабелла закрыла глаза. "Послезавтра все наши вернутся", - успокаивала она себя. Наконец, усталость взяла своё, и она крепко уснула.


      Когда она проснулась, солнце светило в окно так ярко, что все её страхи рассеялись. Накануне Лотар предупредил её, что сам приготовит завтрак, и она почувствовала себя весёлой и свободной.
Одевшись и приведя в порядок свои волосы, она выбежала в сад, чтобы полить цветы: Эрих Матс просил её об этом. Кружевная тень солнечной листвы лежала на траве и дорожках сада, трепетала на цветочных клумбах. Анабелла взяла заранее приготовленную лейку и стала добросовестно поливать цветы. Она уже почти всё полила, как вдруг кто-то положил ей руку на плечо. "Лотар", - подумала она и обернулась.
      Перед ней стоял Азал Рич.
      - Рад видеть тебя, - как всегда, дружелюбно сказал он. - Как поживаешь, Анн? Не правда ли, удачно получилось с платьями? Жаль, я не сделал лучше: не одел в них те скелетики, которые покоятся в могилах сада. Эффект был бы куда сильнее. Папашу Сорроса наверняка хватил бы удар. Но я не люблю осквернять могилы.
      - Ты опять меня свяжешь? - сухо спросила Анабелла, чувствуя, что страх постепенно её оставляет. Она даже не обратила внимания на то, что нечаянно перешла на "ты".
      - Зачем? - он поднял брови. - Собственно, это была просто шутка с моей стороны. Я ведь знал, что кто-нибудь да заступится за тебя. Ты, конечно, надеялась, что я уехал? Но уезжать мне незачем. Умирать всегда приятней на родине. Впрочем, может, нам уплыть с тобой куда-нибудь, Анабелла? У меня есть хорошая лодка - она с погибшего "Султана". Мы уплывём далеко-далеко в море, там нас подберёт какое-нибудь судно, и мы с тобой славно заживём в какой-нибудь славной стране, подальше от этого мрачного острова...
      - Нет! - почти крикнула Анабелла, невольно содрогаясь в душе от этого великодушного предложения. - Я никуда не поеду с тобой; я лучше утоплюсь в море!
      Рич мягко улыбнулся в ответ и, видимо, хотел что-то возразить, но вдруг из-за кустов раздался голос:
      - Стой, Азал Рич! Тебе не уйти от меня!
      И Анабелла увидела, как из кустов выходит Лотар с направленным на Рича ружьём.
      Рич напрягся всем телом и, медленно отступая прочь, монотонно и протяжно заговорил:
      - О, не надо, не надо выстрелов. Лотар, ты же знаешь меня с детства. Присмотрись, ты же ОЧЕНЬ хорошо знаешь меня, гораздо лучше, чем какого-то Азала Рича, правда?
      Тут он мгновенно оглянулся и нырнул в ближайшие кусты. Лотар застыл с ружьём на месте: на лице его выражалось изумление и смятение.
       - Лотар, что же вы! - в отчаянии крикнула Анабелла, бросаясь к старику.
       - Видит Бог, - заговорил старик, обретая, наконец, дар речи. - Это же вовсе не Азал Рич! Но я всё равно как будто знаю его. Он удивительно похож на... Боже праведный!... да, похож на одного человека.
       - Но это всё равно ОН! - крикнула Анабелла, вне себя от отчаяния. - Это убийца.
       - Ты права, - Лотар опустил ружьё. - Но мне уже не догнать его.
       - Стреляйте, пожалуйста! - Анабелла заплакала и даже топнула ногой.
       - Нет, дочка, - сказал Лотар. - У меня мало патронов; незачем дарить их кустам и деревьям. Не плачь, я знаю, что делать. Сейчас я объясню тебе, почему не выстрелил сразу.
       Он повёл её с собой на пятый этаж, где была картинная галерея, и подвёл к одному из портретов. Анабелла ахнула.
        - Это же ОН! - сказала она. - Настоящий ОН, правда, Лотар? Только здесь у него волосы тёмные. И одет он как-то странно... По-старинному.
        - Это отец Саймона Сорроса, - пояснил Лотар.
        - Значит, этот убийца какой-то их родственник? - шёпотом спросила Анабелла.
        - Кажется я знаю, КАКОЙ ИМЕННО родственник, - странным голосом сказал Лотар. - Не будем напрасно пугать наших господ. Я кое-куда отлучусь сегодня ночью, мне необходимо кое-что выяснить...
        - Я пойду с вами! - воскликнула Анабелла. - Я в жизни не останусь одна. Ох, это ужасно. А он не заберётся в замок?
       - Нет, барышня, - улыбнулся Лотар. - Я накрепко запер обе двери, а других здесь нет. Помните: господам пока что ни слова.
       

       Поздно вечером, когда старик зажёг фонари на маяке, он сказал Анабелле:
       - Ну, собирайтесь. Только если боитесь, я один пойду.
       - Нет-нет, - поспешно сказала Анабелла. - Я совсем не боюсь.
       На самом деле она ужасно боялась, но с Лотаром было всё-таки не так страшно, как одной.
       - Тогда пойдёмте.
       Старик взял ружьё и лопату, а в руку Анабелле дал спиртовой фонарь.
       - Будете освещать нам путь, - пояснил он.
       Они тихонько спустились по лестнице и вышли из замка. На ночь Соррос выпускал из псарни нескольких собак. Теперь Лотар подозвал двух из них, самых умных и внимательных. Дав им по кусочку мяса, он велел им следовать за собой, и они послушно побежали рядом.
       - Эти знают своё дело, - с одобрением сказал Лотар. - Их не отвлекут ни лисица, ни кролик; славные псы. Они будут охранять нас.
     Невзирая на присутствие собак Анабелле было немного не по себе. Она старалась не отставать от Лотара. В густой темноте её пугали даже звуки собственных шагов.
     Лотар шагал куда-то по направлению к деревне - туда, где заканчивался сад и начинались поля.
     - Здесь, - вдруг сказал он. Анабелла посветила фонарём и вдруг с ужасом увидела, что они стоят перед чьей-то могилой с небольшой квадратной могильной плитой.
     - Прости, Господи! - сказал Лотар и перекрестился. Затем он вонзил лопату в землю и начал копать.
     - Зачем это, Лотар? - слабея от страха, спросила Анабелла.
     - Не бойтесь, - молвил Лотар. - И дайте-ка мне фонарь, а то у вас рука дрожит.
     Он поставил фонарь на землю, и Анабелла прочитала на уже выкопанной Лотаром каменной плите: "РИЧАРД  СЭМЮЭЛ  СОРРОС. Родился 15 декабря 1810 года. Скончался 15 декабря 1810 года".
     - Сразу же умер, - вырвалось у Анабеллы, и она горячо заступилась за могилу, позабыв на мгновение, как ей страшно:
     - Лотар, там же младенец. Зачем его тревожить?
     - Боюсь, дочка, тревожить-то будет некого, - деловито сказал Лотар. Он довольно быстро добрался до простого маленького деревянного гробика и открыл его. Анабелла зажмурилась.
     - Так и есть! - воскликнул Лотар. - Пусто.
     - Пусто? - Анабелла изумлённо раскрыла глаза и поглядела на истлевшие кружева, которыми был выстлан гроб. - Но почему? Где же он? И вообще, что всё это значит?
     - Скоро мы всё узнаем, - угрюмо сказал Лотар. - Мне уже многое понятно, но не всё.
     Он быстро привёл могилу в первоначальное состояние, положил на место плиту и сообщил:
     - Придётся нам, барышня, пойти в деревню - вон в тот домишко на отшибе. Живёт там одна вдова. Она немного не в себе после смерти мужа, но, поди-ка, знает больше нас с вами.
     Они вошли в деревню, сопровождаемые собаками, и вскоре уже стояли перед бедным, давно не чиненным домиком. Лотар велел собакам лежать, а сам негромко постучал в дверь несколько раз. Было уже поздно, но тем не менее ему открыли. Анабелла увидела хозяйку - пожилую худощавую крестьянку в ночной рубашке и старой длинной шали. Ей было на вид около семидесяти лет. Она простодушно, хотя и несколько удивлённо глядела на своих поздних незваных гостей.
      - Здравствуй, Ида, - сказал Лотар, без церемоний входя в дом. - Не узнаёшь? Я смотритель маяка, а это моя помощница. Не зажигай лучины, у нас хорошая лампа.
      - И чего вам нужно от меня, старой? - заговорила крестьянка, робко и неуверенно улыбаясь. - Будете среди ночи. Днём бы лучше пришли. Ну, говорите, на что я вам сдалась?
      - Присядь, дело важное, - Лотар сел на лавку и усадил рядом с собой Анабеллу. Ида тоже села, беспокойно и в то же время добродушно моргая. Несмотря на то, что её разбудили, ей было, видимо, любопытно, зачем же к ней пришли, и она с охотой ожидала вопросов.
      - Помнишь, Ида, - начал Лотар, - у тебя сынок был, ты ещё говорила, рыбаки, мол, подкинули?
      - И точно подкинули, - быстро согласилась Ида. - Я у Царя Небесного вымолила, у Него всё есть. Уж больно я просила о ребёнке-то.
      - А, просила! - Лотар усмехнулся, после чего вдруг грозно нахмурился и схватил хозяйку за плечи:
      - А кто могилу раскопал сорок лет назад, а?! Думаешь, не знаю? Всё я знаю!
      - Какую могилу? - заикаясь и дрожа, забормотала старуха. - И не знаю я никакой могилы, и не ведаю... Никогда могил не копала...
      - А, память отшибло! - Лотар слегка встряхнул её. - На вот тебе золотой, а вспомнишь, ещё получишь. А будешь упираться, гляди: ВСЁ  ХОЗЯИНУ РАССКАЖУ!
      Ида схватила золотой и, захлебываясь слезами, затараторила:
      - Не погуби, господин, отец родной, благодетель! Я тогда, сорок-то лет назад увидела, что могилку копают, спросила, чья, мол? А мне и говорят: у госпожи-де Соррос, мол, помер первенец. И ушли. А я ту могилку-то и разрыла. Ведь я, отец родной, сама один раз кошку живую ещё закопала, думала, что подохла моя Чернушка, хорошо она размяукалась под землёй-то, я услышала да освободила её. Ну и тут: может, поошиблись, думаю, что дитя померло? Гроб открыла и вижу: лежит там дитя бледное и вроде как впрямь неживое, всё холодное. Я уж стала гроб закрывать, вдруг оно запищало: слабенько этак. И смотрю, зашевелился ребёнок - ожил, значит. Тут я его скорей давай растирать да отогревать, сама не своя от радости. Молочком, помню, попоила. Дитя отошло, потеплело и плачет - только тихо, а не как иные во всю глотку орут. Это, конечно, хорошо, когда орут-то - здоровы, значит, а этот, стало быть, болен. Ну, думаю, отлежится, не хуже других будет. Я могилку прибрала, будто не трогала ничего, а дитя назвала Ройд. А фамилия у него, думала, будет моя по мужу   - Расс. Всю зиму никто не знал, что он у меня есть, а весной я его будто бы подкинутым нашла - притворилась. Ну, и стала его растить. Правда, он так и не оздоровел у меня - всё бледный был очень. И вот уж ему года три, а он всё, помню, не говорит. Повела я его к знахарке, а она говорит: порченый он у тебя, больной на голову. Ну, заговоры какие-то ему сказала и настой дала выпить. Он после этого получше стал, а всё не такой, как другие дети. Как заговорил - так слышу, умно говорит, не хуже прочих, ещё и лучше. Но с головой, вижу, всё равно у него неладно: вдруг то завопит что-то невнятное, то вдруг уставится в одну точку и смотрит часами, а в глазах - пустота, то говорит сам с собой, да подолгу, будто на чьи-то вопросы отвечает или чьи-то ответы ему не нравятся. Помню, хозяйский лекарь его случайно увидел и говорит: у него, мол, Ида, такая болезнь, будто в нём два человека. Этого, говорит, нельзя вылечить. Черноволосый он был и черноглазый. И с другими детьми никогда не играл - всё, помню, один ходит, бормочет что-нибудь или молчит.
      - Как-то раз, - тяжело вздохнув, продолжала Ида, - я сдуру показала ему могилку-то. Там уже плита надгробная лежала. Говорю ему: вот, мол, где я тебя откопала, и ты ожил! А он уже умел читать. Прочёл надпись на плите, узнал про себя, кто он такой на самом деле, и после этого вовсе меня перестал замечать, не слушался. А как вырос, еду стал у меня отбирать - съедал все запасы к праздникам. Надоела говорит твоя каша, хочу жить, как господин. А когда он приест запасы-то, так в доме потом ничего и нет, а он меня принимался бить за это. А потом с шалопаем этим связался, с Азалом Ричем. И оба они куда-то убрались с острова - в один день. Ему уж тогда двадцать лет было. С тех пор я не видела его.
       - Как же ты могла, - Лотар даже застонал от досады, - не отдать ребёнка госпоже Соррос, его НАСТОЯЩЕЙ матери?
      - Но зачем он ей был? - старая крестьянка вскинула умоляющие глаза на Лотара. - Мне всю жизнь Господь не давал детей, а у неё...
      - У неё тоже не рождались дети, пока она не съездила к святым местам и не воззвала к Богу! - с гневом перебил Лотар. - Тебе известно, что приёмный твой сын стал убийцей?
      Он схватил лампу и быстро забрался сперва на чердак, потом в погреб.
      - Отлично, - сказал он, вылезая из погреба. - Твой сын был тут - и совсем недавно. Ел, спал - жил, как хотел. Везде остатки рыбы, которую он ел, и куриные кости, а на чердаке тюфяк!
      - Вот тебе на! - воскликнула Ида, искренне изумлённая тем, что услышала. - А я-то думаю, куда ж девались кукурузные лепёшки, что я пекла! Да и куриц не хватает. А ещё от покойного мужа оставалось ружьё, так и оно пропало.
      - Видишь, что делается из-за твоей глупости, - угрюмо сказал Лотар. - Теперь он сыт и вооружён.
      - Но почему же...- она кусала губы. - Почему он не открылся мне, не сказал: мол, вот я? 
      - Потому что знает, как ты много болтаешь, - Лотар всерьёз разозлился. - Этот оживший, благодаря тебе, узнал, чей он сын, решил, что ему никогда не доказать, что он Ричард Соррос, и всё и вся возненавидел, а благодарности он не знает. Ты взяла себе дар, отвергнутый Богом и людьми: ты и получила то, что себе выкопала.
     - Да кто же закапывает живое? - возопила Ида.
     Лотар махнул рукой. Он взял Анабеллу за руку и они покинули дом в сопровождении верных усадебных собак.
     - Довела себя, - бормотал Лотар сквозь зубы. - Всю жизнь стенала о младенце, к тому же, и сама не слишком умна, вот и залезла не в своё дело. Если б он рос у госпожи Соррос, как и следовало, на положении законного сына, всё было бы иначе. Н-да, стало быть, это старший сын хозяина. Чудеса, да и только. А хозяйка каждый месяц сажает цветы у его могилы.
     - Значит, он болен, - задумчиво сказала Анабелла.
     - Болен, но при этом хитёр и умён, - заметил Лотар. - Далеко не все больные завистливые негодяи. Да попытайся он хоть раз миром доказать, кто он есть, неужели бы мать не уцепилась за эту надежду? Непременно провели бы следствие, увидели бы, что могила пуста, допросили бы Иду... Быстро бы дознались, что он правду говорит. А он даже не пытался ничего доказать... Бог его знает. Это не первый такой случай на моей памяти. Помню, ещё двоих детей из здешних деревень закопали живьём в разное время. Разумеется, думали, что они мертвы. В гробу дети оживали и начинали кричать. Их скорее откапывали и радостно приносили домой. Я хорошо знаю обоих - живут себе и бед не знают, славные работники, хорошие сыновья, и с головой у них всё в порядке. Но Ида не слышала никаких криков. Не откапай она его по своей безумной тяге к младенцам, он не ожил бы и не принёс бы столько бед... Но, видно, Господь решил попустить это несчастье.
      - Мы расскажем это всё господам? - еле слышно спросила Анабелла.
      - Я скажу. Что уж теперь скрывать. Это ничего уже не изменит. Он убийца своих сестёр, и теперь, даже если бы родители узнали, что он их сын, они бы сразу же отказались от него. Но мои господа должны знать правду.
      - А я думаю, не должны, Лотар, - возразила Анабелла. - Вдруг он нападёт на них, а им придётся его застрелить? Они же не смогут, если будут знать, что это всё-таки их сын, им будет казаться, что они виноваты перед ним...
      - Мои хозяева умнее, чем вы думаете, барышня, - честно ответил на это Лотар. - Они куда больше виноваты перед Марком, а ЭТА новость вовсе не сделает их малодушными. Их вполне закалила гибель дочерей и заточение Марка, а этого сына они не растили.
      - Заточение Марка? Вы тоже знаете об этом? - изумилась Анабелла.
      - Да, - проворчал старик. - Хозяйка доверяет мне... Вижу, и вам доверяет. Но это неважно Пусть хозяин точно, наконец, уверится, что Марк ни в чём не виноват.
      
                11

       На следующий день, когда завершился обед, Лотар действительно всё рассказал хозяевам. По мере его рассказа госпожа Соррос всё больше бледнела, а лицо папаши Сорроса медленно наливалось кровью.
      - Ты лжёшь, - только и смог сказать он сдавленным голосом.
      - Никогда вам не лгал, - с достоинством признался Лотар. - Да вы не тревожьтесь, хозяин, - вины тут ничьей нет. А если захотите проверить, всё окажется так, как я вам сказал.
      - Боже мой, - прошептала госпожа Соррос. - Но ведь он родился мёртвым. Даже врач ничего не смог поделать, а чего он только не делал! Всё было напрасно. Правда, в какую-то минуту ему показалось, что ребёнок начал дышать, но потом его тельце стало холодеть... и... и мы уже не сомневались, что он мёртв.
      - Бывают чудеса, - деликатно заметил Лотар.
      - Надо убить её! - Соррос оскалился, как дикий зверь. - Убить чертовку, которая посмела тронуть могилу и вырастила убийцу моих дочерей!
      - Нет, Саймон, нет, - госпожа Соррос схватила его за руки. - Что взять с бедной полоумной женщины? Он стара и несчастна. Господь дал всякому свободную волю. Она растила его, как умела, но он вырос таким, каким мог бы вырасти и у нас. Ты видишь, он не жалеет своей приёмной матери, спасшей ему жизнь. Он ворует у неё и живёт за её счёт, и при этом у него нет никакого чувства простой благодарности к ней.
      - Надо вызволить Марка, - торжественно молвил Соррос. - Моего сына... Моего несчастного сына!
      Он встал и вышел из столовой. Госпожа Соррос и Лотар последовали за ним. Все втроём, в полном молчании они прошли на третий этаж. Старик, держа в руке свечу, приблизился к маленькой узкой нише, закрытой железным листом, и протянул руку к рычажку в стене... Внезапный удар по голове поразил его. Он упал на месте, как подкошенный, а из темноты узкого коридорчика выступила фигура в рыбачьем плаще и чей-то голос сказал:
      - Спокойно, господа. Вы, кажется, хотите совершить грубую ошибку.
      Лотар быстро вскинул ружьё, с которым последнее время не расставался, и выстрелил, но соперник не уступал ему в ловкости, и выстрелы прозвучали одновременно. Лотар упал.
      - Боже мой! - в отчаянии воскликнула госпожа Соррос. - Если ты Ричард, остановись! Прояви милосердие!
      - Только ради вас, матушка, - ответил Ричард, выступая из темноты. - Ступайте в свою комнату.
      - Но я не могу оставить мужа и Лотара...
      - Я перенесу их в ваши покои, там и оставлю. Мало того, я помогу вам ухаживать за ними, но только в том случае, если вы составите на моё имя определённые бумаги, делающие меня наследником всего поместья Соррос и, разумеется, владельцем определённой суммы денег. В противном случае, ваш муж не получит врачебной помощи.
      - Я не могу распоряжаться деньгами мужа, - собрав всё своё самообладание, ответила госпожа Соррос. - Кроме того, нужен нотариус.
     - Ваш нотариус уже сидит в ваших покоях, - хладнокровно заявил Ричард, - и готов всё подписать. Совсем необязательно объявлять меня сыном. Скажем, я племянник, и все дела. Но, матушка, - его голос вдруг стал жёстким и злым. - Только проговоритесь кому-нибудь из слуг, кто я на самом деле, ни одного из них не останется в живых. И заткните глотку папаше Сорросу, если он ещё жив. Если же нет, то считайте, что он уже наказан за свой длинный язык. А где малышка Анабелла?
     - Где-нибудь в замке, - еле слышно промолвила госпожа Соррос.
     - Ладно, ЕЁ я найду, - Ричард подмигнул несчастной женщине. - Ступайте к себе, матушка, а этих двух я сейчас принесу, как и обещал.
     Госпожа Соррос машинально ушла к себе. В её покоях уже сидел бледный, как тень, не на шутку перепуганный нотариус. Вскоре появился Ричард, неся на плечах папашу Сорроса. Он свалил его на кровать, как мешок, после чего принёс Лотара и положил его в углу на диван. Потом он заявил нотариусу и госпоже Соррос:
     - Прошу вас работать и не отвлекаться. А мне пора перекусить.
     И ушёл, заперев дверь на ключ.
     Госпожа Соррос тут же осмотрела рану мужа. Она оказалась довольно серьёзной - был задет череп. Госпожа вымыла и перевязала рану, а после с помощью нотариуса уложила мужа поудобнее. Затем она подошла к Лотару. Раны последнего были легки. Госпожа быстро перевязала их и дала Лотару глотнуть немного бренди.
      Он открыл глаза, медленно приходя в себя.
      - Простите, - услышала она шёпот. - Я не сумел...
      - Молчи, Лотар, - прошептала госпожа. - Я скажу ЕМУ, что ты тяжело ранен. Теперь у него оба ружья, и нужно действовать хитростью. Веди себя, как тяжело раненый, прошу тебя!
      Лотар внимательно взглянул на свою хозяйку, понимающе кивнул и прикрыл глаза.
      Вскоре явился вполне довольный Ричард. Он был гораздо благодушнее обычного.
      - Красота, - сказал он. - И обед сегодня был очень недурен. Я доел его остатки - куда как вкусно! Ну, матушка, как чувствуют себя раненые?
      - У Лотара тяжёлая рана, - спокойно ответила госпожа Соррос. - У моего мужа тоже. Тем не менее со своей стороны завещание я составила, и оно нотариально заверено. Вы прямо сейчас убьёте меня, Ричард, или подождёте моей естественной кончины?
      - Матушка, вы слишком худо обо мне думаете, - заметил Ричард. - Впрочем, это неважно. Я подожду. Где бумаги?
      - Вот они. Требуется только ваша подпись.
      Ричард бегло расписался, но тут глаза его расширились: он прочитал сумму наследства, и она неприятно поразила его.
      - Только-то! - вырвалось у него. - Но ведь это чертовски мало. У меня было всего вдвое меньше наличных, когда мы с Азалом уезжали отсюда, прибив Дэнни и взяв его деньги. Правда, этот дурак Азал умел только котят топить, и разбираться с Дэнни пришлось мне. Но голова у Азала варила, это мне нравилось. Так почему же такая скромная сумма, матушка?
      - Я попросила бы вас впредь не называть меня матушкой, - сказала госпожа Соррос. - Что же касается претензий, предъявленных вами, то вы, как человек осведомлённый о наших семейных делах, должны бы знать, что у меня практически ничего нет и не было. Это Саймон Соррос богат, а не я, - с ним и ведите разговор.
      - А, чёрт, - Ричард озлобился. - Да когда он теперь придёт в себя, этот старый пёс?
      - Пёс к вашим услугам, сэр, - спокойно и насмешливо сказал с кровати Саймон Соррос. - Это я к тому, что акцент у вас английский: наверно, долго жили в Англии? Значит, сынок, тебе спать не дают мои денежки? Поворочайся ещё немного, авось и уснёшь. Убийце моих дочерей не видать моего завещания!
      Ричард побледнел ещё больше, но взял себя в руки.
      - Отец, - заговорил он ласково. - Я вас, кажется, слишком сильно ударил. Вы неадекватно оцениваете обстановку. Да ведь я убью вашу жену, сына, слуг и всех, кого только можно, а вас самого подвергну немыслимым пыткам, если вы не упомяните меня в завещании как своего единственного наследника.
      Старый Соррос, несмотря на свою рану, захохотал так, что задрожали стены.
      - Убивай, круши, ломай, - молвил он очень спокойно, даже с некоторым удовольствием. - Хоть я и грешный человек, но стерплю от антихриста ради Христа, Господа нашего! Давай, не тяни! Тебе не видать моего золота, как своего отрубленного пальца. Ты Исав! Твоё первородство уже у другого, ты станешь рабом моему Марку. Смотри-ка, что ты видишь на той вот стене?
      - Ковёр, - мрачно ответил Ричард.
      - А что выткано на ковре?
      - Крестьяне, идущие на базар.
      - А кто везёт их товар?
      - Осёл.
      - Так вот это ты и есть, - снова захохотал Соррос. - Это, сынок, твой фамильный портрет! Полюбовался? А теперь давай - бей, руби, убивай; только золота, ЗОЛОТА тебе не получить, да и имения тоже!
      - Я выкопаю твоих дочерей из могил и посажу их перед твоей кроватью, подлец, - взбеленился Ричард.
      - Что ж, мне будет легче умирать в их присутствии, - ответил Соррос. - Мне недолго осталось.
      Ричард резко отвернулся от него.
      - Госпожа Соррос, - обратился он к хозяйке замка. - Да и вы, господин нотариус! Хочу объявить вам, что к ужину вы спуститесь вместе со мной, понятно? Слуги скоро вернутся с ярмарки. Вас, господин нотариус, тут знают, а вас, госпожа Соррос, привыкли слушаться. Вы представите меня как доктора Расса и скажете, что у господина Сорроса временное недомогание. Ещё вы дадите слугам понять, что меня ждали уже давно, и я, наконец, прибыл по вашей настоятельной просьбе, потому что считаюсь более сведущим лекарем, чем ваш семейный эскулап. Лакея Эванса и Мэг, госпожа Соррос, вы должны поселить в нижних комнатах и сказать им, что временно в них не нуждаются, что вы сами хотите ухаживать за вашим мужем. И не дай Бог, ваш голос нечаянно дрогнет - я немедленно расправлюсь со всеми вами, как расправился с яхтой "Султан".
      - Дурак, - молвил Соррос. - Рэчел, не бойся этого Богом убитого. Помни: Господь мучился и страдал. Помни: нет пытки хуже, чем уклониться от пути, назначенного Господом. Помни о наших дочерях!
      - Я помню, Саймон, - отозвалась госпожа Соррос, и в глазах её вспыхнул особый свет глубокого мужества и самоотречения.
 
      
       Едва Анабелла услышала выстрелы, залпом прогремевшие в пустом замке, она всё поняла, и сердце её упало.
       Она быстро сбежала вниз, но тут же остановилась - нет, убегать ещё не время. Марк ещё не на свободе, а её хозяева, видимо, в плену, если и живы. Бежать в деревню за подмогой? Но можно ли там на кого-то твёрдо надеяться, и не подведёт ли она этим своим поступком Сорросов? Ах, что же ей делать... Может, попытаться вызволить Марка? Нет, ещё рано. Его тоже могут убить. Она должна сначала выяснить, что случилось, кто жив, кто нет, и какая грозит опасность тем, к кому судьба привязала её незримыми нитями.
      Задумчиво Анабелла остановилась на винтовой лестнице, и вдруг кто-то, неслышно подошедший сзади, крепко взял её за руку. Она обернулась и увидела Ричарда Сорроса.
      - Крошка Анабелла! - воскликнул он. - Как это удивительно. Ты, конечно, слышала выстрелы. Запомни, если проболтаешься слугам, ты мертва и они тоже. Я по их лицам сразу замечу, знают они правду или нет. Тебя, разумеется, волнует судьба твоих хозяев? Видишь, я угадал. Все живы, но кое-кто ранен. Здесь я скоро буду известен под именем доктора Расса; ты тоже будешь так меня называть. И не трепли языком, иначе мне придётся тебя убить, а ты мне, как ни странно, нравишься. С тобой интересно.
      - С вами тоже, - призналась Анабелла. - И захочешь, не заскучаешь, как говорила про меня моя няня.
      - Ещё мне нравятся твои дерзость и самообладание, - заметил Ричард. - Ты не из трусливых. И тебе на Сорросе я предоставляю полную свободу. Хоть на голове теперь ходи, только не суйся больше в мои дела, как сунулась нынче ночью с этим гробокопателем. Я ведь следил за вами, и собаки ваши меня не учуяли.
      - Я не буду, - смиренно ответила Анабелла. - Я буду ухаживать за цветами и купаться в море.
      - Ладно, - Ричард пристально посмотрел на неё. - Гляди, берегись акул. Помни: ДО  СИХ  ПОР  ТЫ МНЕ  НЕ  МЕШАЛА. Пусть так будет и впредь.
      - Я не собираюсь мешать, - Анабелла пожала плечами. - Конечно, я вас боюсь, но с этим ничего не поделаешь.
      - Я намерен как можно реже видеться с тобой, - признался Ричард. - Тебе нечего бояться меня. У меня теперь столько жертв для заклания, что ты можешь спать спокойно. До встречи, Анн!
      И он исчез так же неожиданно, как появился.

                11

      Когда к вечеру с ярмарки вернулись слуги, Госпожа Соррос спокойно вышла к ним и сообщила, что хозяин болен, что к нему, наконец, приехал давно ожидаемый ею доктор Расс, и что она хочет вместе с доктором и господином Лахтом, нотариусом, сама ухаживать за своим супругом. После этого она объявила Эвансу и растерянной Мэг, что решила временно отвести им комнаты на первом этаже - так, ей кажется, будет пока что всего удобнее. Пока Анабелла дивилась про себя её хладнокровию, госпожа передала лакею и горничной ключи от нижних комнат, сказала всем, что спустится к ужину вместе с доктором и нотариусом, а больного хозяина просит не тревожить, - и удалилась.
      Сорросскую прислугу было трудно чем-либо удивить. Они пошептались, покачали головами, но в конце концов решили, что "дело господское" и послушно разошлись по своим местам.
      Лиза ласково обняла Анабеллу и сказала:
      - Посмотрите-ка, барышня, что я вам с ярмарки привезла!
      И она достала из своего саквояжа красивую заколку для волос, сделанную из раковины. Анабелла нашла её очень удобной, но ей пока что было не до заколки. Пришлось некоторое время изображать восторг и благодарить Лизу.
      К ужину действительно спустились трое: госпожа Соррос, нотариус Лахт и доктор Расс. В полном молчании они поужинали, после чего поднялись обратно. Анабелла проследила их путь до самых дверей. Когда в двери щёлкнул ключ, она повернула обратно и быстро спустилась вниз. В столовой никого не было. Последнее время Анабелла убирала там после ужина - уносила грязные тарелки в кухню. Сегодня Эмма убрала всё сама, и в столовой было чисто. Но около стула госпожи Соррос девочка вдруг заметила маленький ключ, на жестяном брелоке которого было написано: "От покоев госпожи Соррос".
     Анабелла тут же поняла, зачем госпожа Соррос словно ненароком обронила здесь свой ключ: чтобы она покормила во время завтрашней трапезы тех, кто ранен и заперт, - а может, помогла бы им чем-нибудь ещё.
      Она спрятала ключ в кармашек нижней юбки, поднялась наверх и зажгла фонари под стеклянным колпаком маяка, как это делал Лотар, а когда наступила полночь, прокралась в кухню и потихоньку приготовила суп из баранины и мясо с пюре и с овощами. На поднос, озарённый свечой, она поставила графин с вином и бокал, положила нож, вилку и салфетки. Сделав всё как следует, она взяла поднос и пошла к заветной нише с подъёмником, чтобы накормить несчастного Марка Сорроса. Теперь он казался ей ещё более несчастным, так как не имел возможности помочь своим родителям и даже не знал, в каком они находятся опасном положении.
       Добравшись до заветной ниши, Анабелла убрала железный заслон с помощью рычажка в стене, поставила поднос на маленькую каменную плиту и, нажав, другой рычажок, отправила его вниз. Теперь она и сама могла заглянуть туда. Подземелье было очень глубоким, как настоящая рудниковая шахта, о которой рассказывала Анабелле Роза (её родители были рудокопами). Тем не менее в густой полумгле она различила внизу стол с керосиновой лампой, полки с книгами, кровать и даже камин. И ещё - человека, взявшего с каменной плиты поднос. Она спохватилась, что забыла убрать с подноса свечу. Человек бережно прилепил свечу к плите, что-то быстро написал на листке, вырванном из книги, вглядываясь вверх, в темноту. Видимо, у него внизу был тоже какой-то рычажок, и он нажал его, потому что подъёмник дрогнул, и свечка с запиской поплыли к Анабелле. Когда они прибыли, при свете свечи она прочла: "Матушка никогда не забывала свечи на подносе. Если Вы - не она, бросьте вниз половину свечи, если вы мне враг - бросьте целую свечу, а если Вы - матушка, не бросайте ничего". Анабелла отломила от свечи половинку и бросила вниз. Кусок воска бесшумно полетел в полутьму, а девочка закрыла нишу так же, как это делала госпожа Соррос, и на цыпочках вернулась к себе в комнату, где крепко спала Лиза.


      На следующее утро, едва начался завтрак, к которому снова сошли нотариус, госпожа Соррос и доктор Расс, Анабелла уже была в покоях госпожи. В судках она принесла бульон, рисовую кашу с мясом, хлеб и вино.
      - Дочка! - воскликнул Лотар, увидев её.
      - Лотар, вы живы! - Анабелла крепко обняла его. - Берите скорее кашу и хлеб.
      - Кто там? - еле слышно спросил старый Соррос. Ему было сегодня гораздо хуже; рана загноилась и голова очень сильно болела. Анабелла склонилась к его изголовью.
      - Сударь, это я. Госпожа тайно передала мне ключ. Я буду теперь кормить вас. Пожалуйста, ешьте бульон.
      - Аппетита нет, - признался старик. - Оставь судок под кроватью - ОН не заметит, а я потом съем. И вино тоже ставь сюда, под кровать. Мы разопьём с Лотаром. Гораздо важнее вот что, - он указал взглядом на свою куртку. - На камине лежат ножницы. Разреж-ка ими мой правый карман.
     Анабелла взяла ножницы и разрезала ткань на кармане.
     - Теперь сунь руку под подкладку, - тяжело вздыхая, сказал старик.
     - Сунула, - сказала Анабелла.
     - Доставай, что найдёшь.
     Она достала плотно сложенный вчетверо лист бумаги. Это было завещание, оформленное на Марка Сорроса и приложенный к нему план усадебного сада с какими-то отметками.
     - Отдай... Марку... - еле слышно прошептал Соррос. - Жена сказала, что доверяет тебе... У неё чутьё... Она, пожалуй, права... Это завещание я составил недавно, подумав, что, может быть, Марк всё-таки невиновен, что и подтвердилось. Вызволи его... Прошу тебя... А бумагу спрячь пока так, чтобы никто не знал и не видел... Там его наследство. Огромное состояние. Оно копилось двести лет. Почти ничего не потрачено... Поклянись на Библии, что доставишь ему эти бумаги... что спасёшь его...
     Анабелла торжественно поклялась.
     - Беги, - шепнул Соррос. - Иначе ОН убьёт тебя...
     - Бегите, барышня, - подтвердил Лотар. - Мне пока что нельзя бежать с вами, не то этот тронутый сдуру убьёт кого-нибудь.
     Анабелла кивнула и, быстро забрав пустой судок из-под каши, которую Лотар быстро и с аппетитом съел, исчезла, заперев за собой дверь.

               
      Она неукоснительно исполняла свои обязанности: кормила пленных и Марка. В то же время она внимательно наблюдала за Ричардом - злым гением семьи. Он был весьма предусмотрителен, ночуя в кабинете Сорроса и накрепко запирая дверь изнутри. Без конца разыскивая ценные бумаги, он злился, не находя их. При этом он неустанно следил за своими пленниками. Убедившись, что старый Соррос умирает, убийца приходил в ярость, потому что вместе с Сорросом умирали его надежды на наследство. На второй день своего владычества он не выдержал и избил госпожу Соррос. Она слегла, обессилившая от побоев и болезни. За господами потихоньку ухаживал Лотар, который днём лежал, как бревно, притворяясь тяжко раненым. У него в самом деле было сильно задето плечо; оно болело, и Анабелла помогала ему перевязывать рану. Она принесла Лотару из кухни огромный нож, и он хранил его в обивке дивана до поры до времени.
      Госпожа уже не могла спускаться в столовую, и обед ей приносил с позволения Ричарда нотариус Лахт, которого "доктор Расс" постоянно запирал на ночь вместе со своими пленниками, а днём держал при себе. Однажды, когда в отсутствие Ричарда Анабелле удалось проникнуть к пленным и подойти к постели госпожи Соррос, та тихонько простонала:
     - Увидеть бы Марка - и больше ничего мне не надо. Мы оба умираем, Анн: Саймон и я...
     Тогда Анабелла решилась на самое отчаянное. В одну из грозных штормовых полуночей, поднявшись с подносом к заветной нише в стене, она поставила поднос с едой на подъёмник боком, встала на другую сторону подъёмника и сама спустилась в глубокое подземелье...

                13

      Очутившись внизу, она увидела перед собой высокого человека лет двадцати шести, довольно красивого, крепкого, с коротко постриженными светлыми волосами. Его глаза были голубыми и отливали тёмной синевой в свете керосиновой лампы. Он смотрел на Анабеллу с растерянным изумлением. Потом тихо спросил:
      - Кто вы?
      - Анабелла Коул, - печально ответила девочка. - Ешьте скорее, господин Соррос: ваши родители умирают. В замке царит разбойник. Вот вам нож против него. Это тот самый человек, который убил ваших сестёр.
      - Вы похожи на них, - тихо сказал Марк. - На обеих сразу. Есть я, конечно, сейчас не стану. То, что вы мне сообщили, меня потрясло.
      - Они велели мне спасти вас, - сообщила Анабелла. - Но как я вас спасу?
      - Нет ничего проще, - ответил Марк. - Вот вам верёвочная лестница из простыней. Возвращайтесь вместе с ней наверх на подъёмнике и зацепите её там за что-нибудь, только покрепче. Я и вылезу. Я делал эту лестницу целых пять лет и только недавно закончил - всё время не хватало материала.
      - Хорошо, - согласилась Анабелла, забирая к себе на подъёмник один конец лестницы с двумя железными толстыми крюками. Марк нажал на рычажок в стене и подъёмник поплыл вверх, верёвочная лестница стала постепенно распрямляться, и Анабелла, к своему удивлению (она ещё никогда такого не видела) обнаружила, что эта лестница очень похожа на простую деревянную, приставную, только вместо дерева была материя - холст, полотно, сукно: лоскуты, накрепко привязанные друг к другу...
      Оказавшись наверху, Анабелла проворно соскочила с подъёмника и надёжно зацепила лесничные крюки за каменные зазоры в стене. Она увидела, как Марк быстро полез вверх, но тут же рядом с ней раздался голос:
      - Чёрт возьми, это ещё что?!
      Анабелла с ужасом увидела удивлённого и разгневанного Ричарда с ружьём в руках.
      - А что? - дерзко спросила она, сознавая, что ей пришёл конец.
      - Что ты делаешь?
      - Освобождаю Марка.
      - ТЫ... ОСВОБОЖДАЕШЬ... МАРКА? - медленно произнёс Ричард.
      - Да, освобождаю! - крикнула Анабелла, и в голосе её прозвучал вызов, смешанный с глубоким отчаянием. - Что, плохо слышишь? Освобождаю - и всё тут!
      - Ну что ж... Тогда прощай, Анн, - спокойным голосом сказал Ричард, вскидывая ружьё и целясь в неё. - Я предупреждал тебя. Тебе не следовало мне мешать.
      Вдруг он вскрикнул и выронил ружье, предварительно выстрелив куда-то в сторону. Перепуганная Анабелла увидела, как позади Ричарда Сорроса возник Лотар с окровавленным ножом в руке - он только что ударил им своего противника. Сообразив, что уже не успеет нагнуться за ружьём, Соррос бросился прочь. Лотар поспешно поднял ружьё и выстрелил ему вслед. Видимо, пуля задела Ричарда, да и ножевая рана была глубока и болезненна. Рёв, похожий на рёв взбешённого зверя, в котором смешались тоска, разочарование и ненависть, гулко прокатился по замку и наполнил его жутким эхом. Лотар бросился вдогонку за Ричардом. Внизу захлопали двери и послышались голоса: это выбегали из своих комнат разбуженные слуги, предварительно вооружившись кто чем мог. Затем за пределами замка раздался отчаянный лай. Анабелла догадалась: Лотар пустил собак по следу Ричарда Сорроса. Выстрелов больше не могло быть - ведь Лотар не успел захватить с собой ружейных патронов.
      Голова Марка показалась из-за подъёмника; через несколько секунд он уже стоял рядом с Анабеллой.
      - Что за шум? - спросил он, и голос его дрогнул. Анабелла увидела, что он напуган едва ли не больше неё и очень удивилась - она считала, что Марк Соррос гораздо храбрее. Впрочем, это ничего не значило, всё равно он ей нравился.
      - Это прогнали разбойника, который тут было воцарился, - авторитетно объяснила Анабелла. - Не бойтесь, всем печалям теперь конец. Он тяжело ранен. Вот ваше завещание.
      И она передала ему заветные листы всё ещё дрожащими от пережитого страха руками. Он бережно взял их и спрятал за пазуху.

 
       Ночь. Марк сидит у постели отца и матери: Ричард Соррос недавно велел положить их вместе. Марк целует их руки, а они целуют его, и старый Соррос блаженно смеётся:
      - Господи, как легко теперь будет умереть! Слава Богу! Моё завещание у тебя, Марк?
      - У меня, отец. Благодарю.
      - Ты прощаешь меня?
      - Да, отец, - слёзы текут по щекам Марка и по щекам старика.
      - А вы... прощаете меня? - спрашивает сын.
      - Да, да, - шепчет отец. - Родной мой мальчик...
      - И мой, - мать тянет к сыну руки. - НАШ Марк. Запомни, сынок: ты вернулся в этот мир, чтобы жить, хорошо жить.
      Она плачет от счастья:
      - Наконец-то я свиделась с тобой!.. Нет сил говорить... Но Анабелла и Лотар всё расскажут тебе. Всё, чего ты не знал.
      - Матушка, - Марк целует руки госпоже Соррос. - Отец... Я люблю вас!
      - И мы тебя, Марк... и мы тебя, - шепчет Соррос. - Дай Бог тебе счастья!
      - Дай Бог! - шепчет и матушка.
      К утру они засыпают, и Марк рядом с ними.
      Через два дня спокойно и безмятежно, на руках сына умирает старый Соррос. Спустя ещё день за ним следует госпожа...

                Часть 2
      
                1
       
       Анабелла лежит на траве в садике. Ярко светит солнце. На небе ни облака. Она лежит в тени деревьев; ей тепло и хорошо.
       Она вспоминает, как Лотар вернулся в роковую ночь их освобождения от власти "доктора Расса" и сказал:
       - Я попал в него из ружья, да и собаки не дали ему спуску. Он сильно ранен. Не знаю, куда он делся.
       Марк крепко обнял его.
       - Спасибо тебе, Лотар, - молвил он с чувством, - за то, что ты берёг моих родителей...
       - Берёг да не сберёг, - Лотар сокрушённо покачал головой. - Живы ли они ещё?
       - Спят, - ответил Марк. - Я тоже было уснул, но проснулся... Боже мой, я теперь на свободе! И они простили меня!
       Он заплакал.
       Нотариус Лахт давно объяснил слугам, что произошло, и настоятельно попросил всех разойтись по комнатам, кроме Эванса и Мэг - они отныне должны были ухаживать за своими господами. Лахт пешком отправился в деревню, где постоянно проживал, и вызвал семейного доктора Сорросов. Врач приехал немедленно и, осмотрев господ, тихонько объявил Марку, что они проживут не более двух суток.
      Утром вся прислуга собралась в комнате, где лежали господа. Госпожа Соррос представила им Марка и рассказала о его заточении. Слуги искренне плакали о своих умирающих хозяевах, но в то же время радовались, что молодой господин будет теперь хозяином, что он прощён своим отцом и объявлен наследником; убийца же тот, кто называл себя доктором Рассом, первенец госпожи Соррос.
       Лотар пояснил слова госпожи.
     - Вы не помните, но я помню, - торжественно сказал он. - Этот ребёнок был мёртв и холоден. Он не ожил бы, если бы его приёмная мать, Ида Расс, не выкопала его из могилы. Он узнал, кто он такой, и захотел себе наследства - но захотел не как добрый сын, а как вор и разбойник, в злобной зависти своей позабывший Бога. Он утяжелил болезни наших господ. Он убил их детей, родных своих сестёр, а брата обрёк на пожизненное заточение!
     - Нашим хозяином будет господин Марк! - единодушно ответили верные слуги, устрашённые образом преступника, который нарисовал им Лотар. - Этого негодяя мы теперь везде узнаем! И пусть старая Ида больше не скрывает его!
      - У Иды его нет, - ответил Лотар. - Я не знаю, где логово этого зверя. Он очень осторожен. Собаки потеряли его след.
      За голову Ричарда Сорроса, бывшего Ройда Расса была назначена награда, и обе деревни принялись разыскивать его. Рыбаки, узнав о том, что случилось в Сорросском маяке, также приготовились к охоте за "Откопанным" - так окрестили его на Сорросе и на соседних островах. Но Ричард как в воду канул.
       Через два дня после смерти госпожи Соррос Марк позвал к себе Анабеллу. Поговорив с ней полчаса, он после торжественно созвал слуг и объявил:
       - Друзья мои! Анабелла Коул спасла мне жизнь и до конца оставалась верна моим родителям и мне. У неё в ближайшем к Сорросу городе есть собственный дом с прислугой. Отныне она больше не служанка на Сорросе, а моя гостья. Через полтора месяца она уедет домой с одним из торговых судов.
       Прислуга поздравляла Анабеллу, искренне за неё радуясь. Все теперь кланялись ей, как госпоже, но она попросила не делать этого: ей было неловко принимать поклоны. Правда, обедала она теперь не в кухне, а в столовой, с Марком Сорросом, и ночевала в спальне, соседней с его спальней: в маленькой, но роскошно обставленной комнатке.


      И вот она лежит на траве в одном из богатых летних платьиц Дианы. Марк тоже приходит в сад и садится рядом с ней.
      - Ты очень похожа на моих сестёр, Анн, - ласково говорит он. - И какое солнце! Ослепнуть можно. Я так давно не видел его.
      Он прикрывает глаза.
      - А сокровища, - тихо напоминает Анабелла. - Ты будешь их искать?
      - Они очень чётко отмечены на карте, - отвечает Марк. - Их нечего искать, но есть, чего опасаться. Ведь Ричард ещё не пойман. Я хочу сначала поймать его.
      - Я боюсь его, - шепчет Анабелла.
      - Он не причинит тебе зла, ведь ты скоро уедешь, - он улыбается ей. - Хотя я предпочёл бы, чтобы ты пожила здесь подольше.
      ... Иногда они спускаются в подземелье, где был заточён Марк. Его стены заставлены шкафами со множеством книг и учебников. Есть уборная. Свет солнца проникает в окошко высоко-высоко, под самым потолком.
      - Все эти годы я учился, - задумчиво говорит Марк. - Учился по всем этим книгам. Я знаю всё, что в них написано, наизусть. Это древняя темница моих предков, и надо же, чтобы  в этом веке именно я оказался её узником.
      Однажды, когда они вместе гуляют по саду, Марк вдруг говорит ей:
      - Анн... У меня к тебе просьба. Возьми на время завещание отца и приложенный к нему план. Мне будет спокойней, если пока всё это будет храниться у тебя.
      - Конечно, Марк, - с готовностью отвечает Анабелла.
      Она берёт завещание, заверенное нотариусом ещё десять лет назад и катру к нему. Этой же ночью ей снится сон: госпожа и господин Соррос скорбно смотрят на неё.
      "Вызволи Марка, - умоляюще просит её Саймон Соррос. - Спаси его!"
      "Но ведь я вызволила его, - удивляется во сне Анабелла. - Я спасла его. И вы даже с ним простились".
      Старый Соррос горестно качает головой, и оба, повернувшись, уходят прочь.
      На следующий день Анабелла, смущённая этим сном, рассказывает его Лотару. Лотар несколько минут размышляет, потом говорит:
      - Странный сон. Но, может быть, он ничего не значит. Ведь лукавый дух иногда вторгается в наши сны, чтобы напрасно опечалить нас.
      - Пожалуй, - вздыхает Анабелла. - Иначе не объяснишь.
      И она прибавляет боязливым шёпотом:
      - Ведь не могла же я вместо Марка спасти кого-то другого, правда? ВЫ ведь не сомневаетесь, что это именно Марк?
      - Да ведь больше-то быть некому, - нерешительно отзывается Лотар. - К тому же, родители его признали. А потом, за десять лет человек сильно меняется. Я помню его пятнадцатилетним.
      - А каким он был в пятнадцать лет? - Анабелла заинтересована.
      - Пойдёмте, покажу, барышня, - отвечает Лотар и ведёт девочку в один из обширных чуланов маяка. В углу стоит несколько картин, покрытых запылённым холстом. Старик снимает холст с одной из них.
      - Вот они все трое тут, - объясняет он. - Господину Марку тут четырнадцать, а барышням девять.
      Анабелла внимательно рассматривает большую мастерски написанную картину в позолоченной раме. Все трое детей чинно сидят на диване: Марк в середине, а девочки справа и слева от него. Диана держит в руках книгу, Элен вышивание, а Марк - серебряный мячик. У Дианы то же серьёзное пытливое выражение лица, которое Анабелла видела на медальонной миниатюре, Элен слегка улыбается, глядя на Анабеллу одновременно озорно и ласково. Марк улыбается тоже. В самом деле, он сильно изменился, Лотар прав. Волосы у него были более золотистые, глаза гораздо синее, чем нынче, и взгляд ясней и смелей теперешнего, даже немного озорной, как и у Элен. Фигура у него на этом групповом портрете ещё детская - тоненький крепкий мальчик. А в остальном...
      - Да, он был тогда куда красивее, чем теперь, - простодушно вырывается у Анабеллы. - Люди и правда здорово меняются, особенно в заточении. Даже нос у него изменился. Был прямой, а стал чуть с горбинкой.
      При этих её словах Лотар быстро и цепко всматривается в портрет.
      - Да, - говорит он, помолчав. - Всякое случается.
      Он рассеянно накидывает холст на картину и запирает чулан. Если у него и появились какие-то подозрения, то он предпочитает держать их при себе.
      
                2

       У Анабеллы появляется новая забава: кататься на лодке. Лодочка маленькая и лёгкая, с такими же лёгкими вёслами: Марк заплатил за неё рыбакам немало денег - и подарил своей гостье.
       Однажды, когда на море царит мёртвый штиль, Анабелла решает совершить приятную прогулку. Она прибегает на деревянный мол, спускается в свою лодочку, отвязывает её, берётся за вёсла и с удовольствием, без всякого труда гребёт вдоль берега. Ей очень нравится, что вёсла бесшумно опускаются и поднимаются, а лодка, как морская птица легко скользит по зеркальной голубой поверхности. Анабелла плывёт и думает о Марке. У него здорово изменился характер. Как будто он и не сидел ни в каком подземелье. Конечно, он бледный, но куда ему до Ричарда Сорроса. "Марк совсем не похож на графа Монте-Кристо, - думает Анабелла. - Правда, в жизни всё иначе, чем в книгах".
      Она так погружена в свои раздумья, что и оглянуться не успевает, как примерно через час оказывается рядом с северной частью острова Соррос. Тут она вдруг видит одинокую фигуру рыбака, застывшую посреди лодки. Он вовсе не ловит рыбу. Он бросил якорь неподалёку от берега и сидит в лодке, о чём-то размышляя.
     "Это не Ричард, - уверенно говорит себе Анабелла. - Тот пониже, и фигура другая".
     У неё хорошее настроение и она тихонько гребёт в сторону этого задумчивого рыбака, что-то напевая. Её лодочка уже совсем близко, и тут он оборачивается. Анабелла отчётливо видит его лицо. оно необыкновенной красоты и на нём печать неизгладимых тяжких страданий. Рыбаку лет двадцать пять, но самое потрясающее то, что Анабелла узнаёт в нём сразу двух человек - и господина, и госпожу Сорросов. Его глаза, полные густой синевы, похожи на глаза лани - это глаза госпожи Соррос, а упрямый красивый рот - рот старого Сорроса в молодости. Его короткие золотистые волосы так и сверкают на солнце. Несмотря на сильный загар, а может, благодаря этому загару, он кажется Анабелле суровым и прекрасным, точно переодетый принц.
      Дыхание в груди у неё замирает. Она бросает вёсла, всплёскивает руками и с восклицанием:
      - МАРК  СОРРОС! - лишается чувств.


      Она приходит в себя в своей лодочке. Красивый рыбак рядом с ней и смачивает ей виски водой. Увидев, что она пришла в себя, он глухо спрашивает:
      - Кто ты? И откуда на тебе это платье?
      - Мне позволили его надеть, - приподнимаясь на локтях, отвечает Анабелла. - Я Анабелла!
      Она вдруг принимается горько плакать к немалому удивлению рыбака.
      - Вы Марк или не Марк? - спрашивает она сквозь слёзы.
      - Марк, - просто отвечает рыбак.
      - А там, в замке кто? - почти кричит Анабелла. - Кого я спасала? Кто сидел в подземелье?
      - В подземелье, я полагаю, сидел Алан Рич, - спокойно отвечает рыбак.
      - Азал? - переспрашивает Анабелла.
      - АЛАН, - поправляет её рыбак. - Это брат Азала. Он пять лет назад выпустил меня и спустился вместо меня по верёвочной лестнице. Словом, он помог мне бежать. Я просил его передать записку для моей матушки, что я убежал, но он, очевидно, не передал. Впрочем, я мечтал только о свободе и думал, что ещё свижусь с родителями... Откуда ты взялась - да ещё в платье Дианы?
      - Может, вы врёте, что вы Марк, - насупившись, сказала Анабелла. - Я тогда просто сойду с ума. Я УЖЕ схожу с ума.
      - Я Марк Соррос, - спокойно повторил рыбак. - Но раз ты узнала мою тайну, я обязан теперь взять тебя в плен, чтобы ты никому не проболталась.
      Он привязал её лодку к своей, а сам погрёб к утёсам. Они очень быстро добрались до берега. Анабелла сидела в своей лодочке и рыдала так, что, казалось, небо должно обрушиться.
      Рыбак взял её под мышки и вынес на берег.
      - О чём ты плачешь? - спросил он мягко. - Не хочешь в плен?
      - Я плачу, потому что не знаю точно, Марк вы или не Марк! - последовал ответ.
      - Только об этом? - улыбка слегка тронула его губы.
      - Нет, не только! Ещё и о том, что мои бедные хозяева целовали этого Алана вместо вас, если вы Марк, и умерли счастливыми, думая, что рядом с ними ВЫ.
      В глазах рыбака вспыхнули слёзы, и скулы заходили ходуном. Анабелла увидела на его лице выражение такого тяжёлого горя, какого ей ещё не доводилось видеть. Это её успокоило. Она вытерла слёзы и сказала:
      - Не плачьте. Теперь я, кажется, верю, что вы настоящий Марк. Они ведь обнимали ВАС и прощались С  ВАМИ. Так какое вам дело, что это были не вы? Зато они умерли в радости.
      - Это верно, - согласился Марк. - Что они говорили... МНЕ? - он принялся вытаскивать обе лодки на берег.
      - Что прощают тебя, что любят, что им теперь легко умереть. Что ты должен ЖИТЬ. Хорошо жить.
      - А ТОТ что отвечал им?
      - Почти то же самое. И все плакали. И ОН плакал.
      - Ему нетрудно заплакать, - заметил Марк. - Хороший актёр. Но я не желаю ему зла; он дал им последнюю радость в их жизни. Царство им Небесное.
      Он привёл Анабеллу в маленький бревенчатый домик, защищённый утёсами от ветров и волн.
      Там, на небольшом столе стояли портреты его отца и матери, а между ними: маленькие портреты сестёр.
      - Теперь вы точно Марк, - вздохнула Анабелла. - Настоящий. Помните инстпектора, который допрашивал вас?
      - Положим, помню, - ответил Марк. - И что?
      - Он верил в вашу невиновность. Это был мой отец.
      - Твой отец? - Марк поднял брови. - Его фамилия была Коул. Значит, ты Анабелла Коул.
      - Да.
      - Как же ты здесь очутилась?
      Анабелла всё рассказала ему, начав с рокового знакомства на яхте с Ричардом Сорросом и закончив событиями последних дней.
       - Вот ваше завещание, - сказала она, отдавая его Марку. - Там сокровищ - тьма! Их собирали ваши предки целых двести лет. Я только не пойму, зачем этот Алан отдал их мне на хранение.
       - Это понятно, - Марк сумрачно усмехнулся. - Он никогда не был храбрым. В последний момент он испугался; решил, что мой братец Ричард, которому я отрубил палец, вылечится, отлежится где-нибудь и явится к нему за наследством, а он сделает большие глаза и скажет: "Как, ты не знаешь? Анабелла стащила у меня завещание..."
      Анабелла задрожала.
      - Что же мне делать? - прошептала она.
      - Пожалуй, тебе лучше не возвращаться в маяк. В плен я тебя не беру, но я не хочу, чтобы погибла ещё одна маленькая девочка...
      Голос его слегка дрогнул.
      - Извини, - решительно сказал он. - Нервы у меня всё время натянуты. Мы уговорились с Аланом, что за свою свободу я потом верну ему часть наследства: он был уверен, что отец выпустит меня - во всяком случае знал, что мои родители больны и долго не проживут. Я обещал ему дать достаточно, чтобы он мог жить безбедно.
       Он печально задумался.
       - Как же мне быть? - Анабелла тоже задумалась. - Спасала, спасала вас, вот и доспасалась!
       - Всё в руках Божьих, - ответил Марк. - Не называй меня больше на "вы", называй на "ты", как называли меня мои сёстры. И вот что - тебе нельзя больше оставаться девочкой.
       - Что? - изумилась Анабелла. - А кем, я по-твоему должна стать? Сразу взрослой тётей?
       Марк впервые засмеялся, и Анабелла узнала эту улыбку - прямо, как на той картине, в кладовой у Лотара.
       - Взрослой тебе, конечно, не стать так сразу, - сказал он. - Я имел в виду, что вынужден переодеть тебя мальчишкой.
       - Это что же - придётся остригать мои волосы?! - Анабелла даже топнула ногой от возмущения, представив себе такую ужасную перспективу.
       - Да. И к тому же покрасить их в светлый цвет.
       На девочку накатила неожиданная усталость.
       - Делай, что считаешь нужным, - покорно сказала она. - Мне только жаль наших слуг - они все меня очень любят, особенно Лотар, и будут очень беспокоиться обо мне.
       - Я думаю, им недолго придётся беспокоиться, - загадочно ответил Мрак. - И уверяю тебя, им станет гораздо хуже, если тебя действительно убьют.
       ... В тот же вечер Анабелла действительно преобразилась: из темноволосой девочки она стала мальчиком с довольно короткими, светлыми, как лён, волосами - для окраски её волос Марк использовал сок каких-то растений. Сразу после этого он перешил ей свой старый костюм, купленный когда-то на ярмарке.
      Анабелла приготовила ему ужин: так вкусно, как умела, и Марк с удовольствием его съел. Впервые за почти шесть лет он ел по-настоящему вкусную еду. Сам он готовил неважно.
       Свою кровать он уступил Анабелле и лёг, набросав себе соломы на полу. Но когда Анабелла уснула, он тихонько встал, поставил возле себя портреты родителей и сестёр и долго шёптом, со слезами разговаривал с ними и целовал их, как живых, шепча молитвы.
       Уснул он под утро. Ему приснились его отец и мать, празднично разодетые и светло улыбающиеся. Они обнимали его и плакали вместе с ним. Сон был так ярок и жив, что, проснувшись, Марк не был уверен в его нереальности. Но и Анабелла в ту ночь увидела своих хозяев. Оба были полны радости и горячо благодарили её за то, что она нашла их сына и передала ему их родительское прощение и завещание.

                3

        Лотар зажигал фонари под стеклянным колпаком маяка. Простодушные речи Анабеллы внушили ему сомнения. Родителям, не видевшим сына почти одиннадцать лет и лежащим на смертном одре, разумеется, было не до того, чтобы узнавать или не узнавать Марка. От пятнадцатилетнего до двадцатишестилетнего возраста внешность, разумеется, претерпевает огромные изменения, но горбинка на переносице... откуда она взялась? И наконец, почему он так уверен, что кроме настоящего Марка Сорроса там, внизу не мог в силу каких-либо причин томиться некто другой, в чём-то основном похожий, но... другой?
       Лотару даже худо стало от этих мыслей, ворвавшихся в его голову, точно непрошенные неприятные гости, а тут ещё к нему заглянула Лиза:
      - Лотар! Барышня Анабелла не у тебя? Куда-то исчезла. Не пришла ни к обеду, ни к ужину. Как после завтрака уплыла на своей лодочке, так и пропала. А погода-то тихая-тихая. Не могла она утонуть!
      Лотар поспешно зажёг последний фонарь маяка и спустился вместе с Лизой вниз - искать Анабеллу.



      Утром Анабелла, проснувшись на чужой, колкой и неуютной постели, вспомнила, что случилось накануне, и ахнула про себя: "Господи! Да ведь Марк нашёлся".
       Она надела не себя рубашку и штаны, сшитые вчера Марком, вышла из домика и некоторое время брела по "коридору", как будто специально выстроенному из утёсов, пока не добралась до берега моря. Марк был там: он перекрашивал её жёлтую лодочку в тёмно-синий цвет. Она осторожно приблизилась к нему. Он поднял на неё глаза, в которых отражалась его мягкая и в то же время мужественная душа, - и улыбнулся. Анабелла в ответ улыбнулась и поздоровалась.
      "Настоящий принц, - взволнованно подумала она. - Или даже король. До чего же, всё-таки, он красивый".
      - Ты завтракал, Марк? - несмело спросила она.
      - Ещё нет, - ответил он.
      - Тогда я приготовлю завтрак и позову тебя, - почти утвердительно предложила Анабелла.
      - Спасибо, - ответил он. - Я был бы очень тебе благодарен.
      Она убежала обратно в домик. В погребе ей посчастливилось найти кусок сырой козлятины. Она нарезала козлятину тонкими ломтиками, поджарила, а сверху залила расплавленным сыром, как учила её Эмма. Потом Аделина сварила кофе, нарезала хлеб и позвала Марка.
      Марк был приятно удивлён таким вкусным завтраком. От стряпни Анабеллы веяло такой изысканностью, что он на мгновение почувствовал себя за обеденным столом в родном замке Соррос.
      - Спасибо тебе, - сказал он искренне. - Я давно не ел, как прирождённый дворянин. И когда ты успела этому научиться?
      - Довольно быстро, - ответила Анабелла. - Я ведь всё готовилась кормить тебя - на тот случай, если госпожа Соррос уже не сможет. Вот мне и довелось в самом деле тебя кормить. Ты не думай, что мне это трудно: наоборот, в радость.
      Марк ласково улыбнулся в ответ и спросил:
      - Как твоё уменьшительное имя?
      - Анн.
      - Можно так тебя называть?
      - Конечно, Марк.
      - Я хочу кое-что показать тебе, Анн. Я вырастил небольшой сад. Привёз сюда чернозёму, добыл семян и ростков, и теперь они у меня растут: цветы и кустарник. Этого, конечно, мало для настоящего сада, но всё-таки хоть что-то. Я хотел, чтобы работа в саду отвлекала меня от мыслей о доме, о матушке, о сёстрах - иначе я просто не смог бы жить. Пойдём со мной.
       Они обошли дом и соседний утёс. Анабелла застыла в восхищении. Перед ними расстилалось маленькое, футов в двенадцать в диаметре чисто озерцо, обсаженное по берегам кустарником, розами и садовыми цветами. В этих крохотных зарослях даже пели птицы!
       - Откуда тут птицы? - удивилась Анабелла.
       - Их всего две, - сказал Марк. - Я охотился однажды неподалёку на горных коз, и в вереске нашёл гнездо этих птенцов - не знаю, как они называются. Их было шесть. Я взял гнездо с собой и попытался выкормить всех шестерых птенцов, но выжило только два. Они красивые: синие с жёлтым и красным. И никуда не улетают. У них уже были птенцы, но те улетали в лес, а эти остаются. Думаю, им тут неплохо. Когда солнце стоит высоко, это озерцо прогревается до дна: оно ведь очень неглубокое. Вода здесь пресная. Приходи сюда всякий раз, как захочешь побыть в одиночестве - или просто навестить мой сад. Нравится тебе здесь?
       - Ах, очень, - сказала Анабелла. - Ты такой молодец, Марк!
       Марк уходит, оставив её в саду. Она садится среди роз, и их аромат наполняет её покоем и тишиной. Она ложится в траве и слушает птиц. "Всё это, как в оазисе", - думает она.
       Перед обедом она идёт искать Марка - спросить, есть ли в его запасах что-нибудь кроме козлятины? Марк сидит на берегу, в своей лодке, вытащенной на гальку, и смотрит куда-то вдаль. Он кажется неприступным в своём каком-то тайно-царственном величии. И до Анабеллы вдруг доходит, как бесконечно он одинок уже более десяти лет. Сердце её сжимается. Она приближается к Марку и тихо садится рядом с ним. Потом вдруг крепко обнимает его и прижимается к нему.
       - Марк, я тебя люблю! - признаётся она от всего сердца.
       - Благодарю тебя, - тихо роняет он, обнимая её за плечи. И они долго сидят так в молчании - до самого вечера.
       Во время ужина Анабелла спрашивает:
       - Как ты вернёшь себе поместье?
       - У меня есть кое-какой план, - медленно говорит Марк. - Но надо немного повременить. Я это чувствую. Завтра с утра я наведаюсь в рыбачий посёлок, Анн. Там ходят сплетни и толки: хорошо бы мне их услышать.
       - И я на весь день останусь одна? - с тревогой спрашивает Анабелла.
       - Почти на весь день. Но если мы хотим вернуть поместье, придётся потерпеть ещё немножко. Не грусти: ты ведь можешь кататься на лодке и, к тому же, ловить рыбу, если хочешь.

                4

        Но назавтра, едва Анабелла остаётся одна, небо начинает хмуриться. Она уже знает, что это значит и не решается сесть в лодку, чтобы поплавать хоть чуть-чуть. Вскоре начинается небольшой шторм, а с неба обрушивается ливень. Он течёт по оконным стёклам маленького домика. Марк рассказывал, что раньше здесь жила зажиточная рыбацкая семья, а после - одинокий рыбак-вдовец, который и отдал дом ему, так как собирался уехать с помощью госпожи Соррос в город. Он так и сделал, оставив Марку немного денег и застеклённые окна в доме - для рыбацких жилищ, окна в которых просто закрывались ставнями, это была известная роскошь.
       Анабелла весь день сидит дома, повторяя от скуки четыре правила арифметики и мысленно вспомниая, как пишутся те или иные трудные слова.  Вечером она готовит вкусный ужин из рыбы в сухарях с картошкой. Сухари - это просто крошки хлеба, которые она собрала и высушила, но всё равно - вкус у рыбы замечательный. При свете свечи, слабом и неясном, Анабелла сидит на табурете, время от времени вздыхая, что Марка долго нет.
       Наконец он появился: в мокром дождевике и высоких рыбацких сапогах.
       Лицо Анабеллы просияло. Он скинул мокрый плащ и сапоги и сел рядом с ней на лавку, ласково потрепав её по волосам.
       - Ты был в рыбачьем посёлке? - спрашивает она. - И что?
       - Дай-ка мне поесть, - просит он. - Я очень голодный. И подустал немного. Если, конечно, тебе не тяжело...
       Анабелла быстро разогревает и ставит на стол всё, что приготовила, и ест вместе с Марком, изредка выжидательно на него поглядывая. Немного утолив голод, Марк говорит:
       - Слухов, конечно, много. Один из них вот какой: возможно, твои матушка и няня остались живы. На Третьем острове видели двух женщин с разбитой яхты (одну молодую, другую пожилую), которые искали "свою девочку" - так они говорили. И молодая женщина повторяла, что дочь её зовут Анабелла, и что ей, этой дочери, десять лет. Самой женщине было лет тридцать. У них были с собой наличные деньги, и они уехали с торговым судном.
      - Матушка... ЖИВА?! - вскричала Анабелла. Вне себя от восторга она кинулась на шею Марку и неистово расцеловала его.
      - Анабелла, это всего лишь слухи...
      - Нет дыма без огня! - вспомнила Анабелла одно из любимых Розиных выражений. - Я верю, что это правда. ВЕРЮ! Понимаешь? Ах. как это всё замечательно! Как матушка мне обрадуется! И Роза, Роза тоже! Боже мой!
       Она взглянула на Мрака счастливыми сияющими глазами и сказал вдруг решительно:
       - Но ТЕБЯ я ни за что не брошу, пока всё не станет на свои места и ты не вернёшь себе поместье.
       - В самом деле? - он едва заметно улыбнулся. - Что ж, там будет видно. Ещё говорят, что из замка Соррос пропала девочка, гостившая у хозяина, - и унесла с собой завещание Марка Сорроса. Говорят, девочку похитил Откопанный.
       Анабелла передёргивает плечами.
       - Вот болтуны, - она качает головой. - Хоть бы не каркали. А то вдруг он меня и в самом деле похитит?!
       Ей становится не по себе.
       - Думаю ему сейчас не до этого, - говорит Марк. - Потому что, как говорят, старая Ида убита, исчезли все её куры и вообще съестные припасы.
       - Где же ОН может прятаться? - спрашивает она, чувствуя, как по спине пробегает противный озноб тоскливого страха.
       - Говорят, на кладбище нашли много куриных костей; мясо было съедено полусырым, - отвечает Марк.
       - На кладбище? - Анабелла изумлена. - Где же ему там жить? Не в могиле же?
       - Там есть одна очень старая гробница, - задумчиво молвил Марк. - Отец когда-то показывал мне её. Она построена давным-давно, древними племенами, которые жили здесь и вымерли. Её называют Могилой Великана. Отец говорил, что по преданию там покоится человек, втрое выше любого нормального человека на свете. Это был последний защитник племени, последний вождь. 
       - Ты думаешь, Ричард живёт в Могиле Великана? - почему-то шёпотом спросила Анабелла.
       - Я думаю, почему бы это не проверить? - заметил Марк. - Я там давно не был, но теперь мне почему-то очень хочется там побывать. Я что-то чувствую...
       Они доели ужин в молчании. За окном, где-то за утёсами рвался и ревел шторм, ветер свистел в скалах, и дождь часто стучал по крыше. Марк заметил страх в глазах Анабеллы и сказал ей:
       - Не бойся, Анн. Гляди: вот его кольцо.
       И он вынул из кармана серебряное кольцо с надписью: "Мне можно всё". Анабелла с любопытством взяла его и принялась разглядывать. Потом спросила:
       - Марк, а тебе не кажется... что он может придти сюда?
       - Нет, - спокойно ответил Марк, забирая кольцо. - Бедная ты моя. Просто я хотел, чтобы ты поняла: раз я сумел забрать у него кольцо, когда мне было пятнадцать, то уж теперь, конечно, сумею защитить нас с тобой. Ложись спать.
       Анабелла послушно забралась в постель. Марк лёг на охапку соломы, вспоминая, как они играли в последний раз. Смех сестёр звенел над поляной; всё казалось таким безоблачным и прекрасным. Вдруг Элен закричала и закашлялась. Он и Диана сдёрнули повязки. Элен держалась руками за горло, и сквозь пальцы её, просачивалась и текла кровь. Она умоляюще глядела на брата, медленно опускаясь на траву. Диана рванулась в сторону, но нож угодил ей в сердце; она упала, не проронив ни звука. Тогда он, Марк, выдернул из-за пояса нож и ударил ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА, метя в грудь, но тот поднял руку для защиты, и нож срезал только указательный палец. А затем - удар, и темнота...
      Анабелла тихонько всхлипывала на кровати. Марк молча подошёл к ней  и прилёг рядом. Анабелла крепко прижалась к нему. Он обнял её, и она мирно уснула, чувствуя себя защищённой.
      "Надо сделать кровать пошире, - засыпая, подумал Марк. - Моей новой сестрёнке страшно. Она не должна бояться. Нельзя, чтобы маленькие дети боялись. Это делает их несчастными... Он не рассказал Анабелле подробностей. Он НЕ СМОГ сказать, и пусть она не знает, что он перерезал горло моей Элен, весёлой, нежной, доброй... Пусть хотя бы Анабелла спит спокойно".

                5

      На следующий день из досок, взятых из маленькой пристройки, Марк мастерит ещё одно узкое ложе и прикрепляет его к кровати. Вместо сенного колкого тюфяка, на котором спала до сих пор Анабелла, он добывает другой: плоский, но мягкий и широкий - скорее всего, ватный. Он очень дорогой, но Марк не жалеет денег: ему хочется, чтобы Анн спала спокойно. Как-то незаметно для Анабеллы в доме появляются ещё одна подушка и одеяло. Туфельки, в которых она сюда прибыла, Анабелла носить не может, поэтому Марк покупает ей в деревне башмаки.
      - Они жаркие, - ворчит Анабелла. - И ужас, какие неуклюжие!
      - Но ты же не можешь ходить босая, - возражает Марк.
      - Здесь могу, - в свою очередь возражает Анабелла.
      - Здесь! А если нам вдруг придётся идти к Могиле Великана?
      - А мы пойдём? - зажигается Анабелла. - Пойдём?
      - Ты что, совсем не боишься?
      - С тобой - совсем, - отвечает она.
      - Мне надо спросить позволения у одного человека, - тихо говорит Марк. - Он бывший церковный служитель, а теперь отшельник.
      - Возьми меня с собой! - просит Анабелла.
      Марк рассказывает ей, что когда пять лет назад ему удалось бежать из подземелья с помощью Алана Рича, отшельник приютил его и помог ему стать безвестным рыбаком. Он жил у него, пока не поселился в хижине.
       - Этот человек очень добр, - сказал Марк, - и я до самой смерти буду благодарен ему за всё, что он для меня сделал. А главное, ему многое открыто. Мы непременно должны спросить его, как нам быть дальше.
      

       И вот однажды вечером они посещают тёмную хижину старца. Его зовут - отец Максимилиан. Он бедно одет и плохо видит. Его келья - просто пещера, над которой гнездятся орлы. Пещера выложена соломой; есть даже небольшой очаг. На просторе бушует августовская непогода, и отшельник закрыл вход в пещеру толстой мохнатой шкурой какого-то животного.
       Отец Максимилиан говорит:
       - Я рад, Марк, - тебе и твоей спутнице. Значит, вы подумали, не посетить ли вам Великанову Могилу? Что ж, посетите, но не забудьте творить молитвы. Там нет двери, но вы найдёте её в соседнем склепе. ТАМ логово Ричарда Сорроса. У него нет оружия - только нож. Он почти оправился от ран, но он болен душой. Я хочу сказать, что такие, как он, становятся либо ревностными воинами света, либо такими же непреклонными воинами тьмы. Угощайтесь!
      Старец ставит перед своими гостями две чашки с ароматным травяным отваром.
      - Это подкрепит вас, - замечает он. - Слушайте дальше. В склепе есть место, которого ваш враг боится. Идите туда в пятницу, и как только увидите Великана, брызните на него вот этой водой, - и он подал Марку воду в глиняной бутылке. - Страхов же не бойтесь - их всё равно не избежать.
      - Значит, дедушка, водой надо брызнуть на Великана? - уточнила Анабелла, глотая отвар.
      - Вот именно, - старец улыбнулся ей.
      - Неужели он и вправду великан? - недоверчиво спросила Анабелла.
      - Да, - подтвердил отшельник. - Ростом весьма велик; но был при жизни несчастен. Ни одна женщина не хотела стать его женой: они боялись его, он был огромен. А он, будучи добр от природы, жалел их и не хотел брать замуж ни одну из них насильно, хотя был языческим вождём, стало быть, имел право. Но вот этот одинокий вождь принял христианство от некого странника и окрестил всё своё племя. И дочь просветившего и окрестившего его христианина согласилась стать его женой. Великан был счастлив и любил её безмерно. От их брака рождались самые обычные дети ( в основном, созрев, они достигали обыкновенного высокого роста). Отец очень любил их, а они его. Один из его потомков стал дворянином и выстроил замок Соррос - это произошло тысячу лет назад. С тех пор замок много раз перестраивался, пока всё-таки не развалился окончательно - весь, кроме одной башни, ставшей маяком. Ты отстроишь замок заново, Марк.
      - Отстрою с Божьей помощью, - скромно согласился Марк. - Я ещё в детстве мечтал об этом. Так значит, получается, этот Великан - мой родственник?
      - Да, - ответил отец Максимилиан. - Твой великий пращур. На земле после крещения его звали Матфей - именем Апостола, а до этого он был Гелиос. Возможно, греческие купцы занесли это имя на остров.
      - А почему он родился великаном? - спросила Анабелла благоговейным шёпотом.
      - Мы не знаем, отчего Господь производит от простых людей великанов или карликов, - заметил старец. - Возможно, в настоящем случае следовало показать, что остров действительно защищён и имеет не только физически, но и духовно сильного вождя, который велик во всём: так велик, что даже примет и поймёт святое вероучение и прославит имя Божье.
       Он внимательно посмотрел на Марка.
       - Когда прольёшь воду, брось туда и кольцо, - загадочно молвил он. - Тогда ЕМУ не уйти.
       - А сейчас уже поздно, - он встал. - У меня есть боковая келья, но там холоднее, чем здесь. Там заночую я' , а вы ложитесь здесь, на соломе, у очага. Вот вам и одеяло для тепла: я держу его для гостей. Доброй ночи.
      И он удалился в какую-то соседнюю пещеру, а Марк и Анабелла уснули, крепко прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть.


      На следующий день ещё только вторник, и Анабелла блаженствует в маленьком саду Марка. Она, как научил её Марк, сыплет птичкам немного хлебных крошек, а сама забирается в тёплое озерцо и полудремлет, сидя в воде по шею. Марк с утра ушёл охотиться - рыба обоим уже надоела. Вдруг Анабелла замечает на воде белое пёрышко.
      Её словно ударяет током. Пёрышко так похоже на куриное. И откуда оно тут взялось? Может, птицы, живущие в саду, обронили его со своих белых грудок? Непохоже - перо для них великовато. Анабелла их ясно видит - они клюют крошки прямо возле неё на берегу.
      Дрожь проходит по всему её телу. Она смотрит направо, налево и, наконец, вверх. Её сразу же охватывает чувство безграничного облегчения: в выступе скалы над садиком Марка - гнездо белой куропатки. А она уж было подумала...
       Девочка осторожно берёт белое пёрышко двумя пальцами и кладёт в кустарник, засунув туда руку по локоть. Но прежней безмятежности в ней уже нет. Она решает, что хватит нежиться в озерце - лучше выехать на лодке в море и поудить рыбу. Здесь, совсем неподалёку от берега её много, к тому же, Марк позволяет пользоваться его удочкой.
      Анабелла одевается в штаны и рубашку и, захватив удочку, идёт к своей лодке. Она стаскивает её на воду, отплывает от берега на полмили и бросает небольшой якорёк. Потом насаживает кусок сырой макрели на крючок и закидывает удочку. Хорошо бы попалось что-нибудь стоящее! Даже если Марк добудет мяса, он придёт голодный и будет рад поесть сразу же, пускай всё той же рыбы.
      И "стоящее" попадается - отличный большой кальмар. Анабелла радуется. Она умеет готовить кальмаров. Они у неё получаются мягкие, нежные, вкусные - и ничего похожего на стирательную резинку!
      Следующая добыча Анабеллы - красивый тяжёлый тунец. С ним и кальмаром выйдет отличное рыбное ассорти: а пока что оба плавают в небольших вёдрах, накрытых сетью.
      Анабелла приходит в азарт и ловит ещё пару морских угрей - вот это удача! Таких разномастных рыб в одном улове ей ещё не попадалось. Она сажает их в третье ведёрко и тоже накрывает сетью, чтобы не выскочили.
      - Эй, малыш! - вдруг окликает её до ужаса знакомый голос. Анабелла делает вид, что занята укреплением сети на вёдрах (на самом деле она мобилизует все свои внутренние силы), потом смотрит из-под руки. Он! Ричард - собственной персоной.
      - Что вам, господин? - спрашивает она грубовато, стараясь говорить, как мальчишка. Она успокаивает себя: "Я теперь обыкновенный светловолосый мальчик; он не должен меня узнать".
      Ричард и в самом деле её не узнаёт. Он видит перед собой незнакомого белокурого мальчишку - и только.
      - Ты живёшь неподалёку? - спрашивает он.
      - В рыбачьем посёлке, - отвечает Анабелла. - Миль пять будет.
      - Твой отец рыбак?
      - Да.
      - Как его имя?
      - Дон Мэд.
      - Скажи-ка, не заходила ли к вам в посёлок девчонка в голубом платье, лет десяти?
      - Положим, заходила, - отвечает Анабелла. - Да мне про это велели помалкивать.
      - Я дам тебе золотой. Ты скажешь мне, где теперь эта девчонка?
      - Скажу, сударь. Только тогда за два золотых, - торгуется Анабелла.
      - Хорошо, вот тебе два. Так что же?
      - Её переправили на Третий остров, - сообщает Анабелла. - Госпожа Соррос дала ей денег - барышня сама это говорила - и со следующими торговыми кораблями она отчалит домой.
      - Это мы ещё посмотрим, - бормочет Ричард. - А не оставляла ли она кому-нибудь какие-нибудь бумаги вроде документов?
      - Она взяла их с собой, сударь, - понизив голос, доверительно сказала Анабелла.
      - А! С собой! - вырывается у Ричарда. - Надо торопиться... Спасибо, малыш, хорошего тебе улова!
      - Благодарю, господин, - отвечает "малыш", кланяясь.
      Ричард берётся за вёсла. Несколько взмахов - и он уже довольно далеко. Он гребёт очень быстро и умело. Его лодка становится всё меньше и меньше.
       Анабелла сидит в своей лодке, как придавленная, глядя ему вслед. Конечно, он её не узнал, но он её ищет! Солнце слепило ему глаза, но она-то разглядела его хорошо. Его бледность стала какой-то желтовато-свинцовой, глаза запали, но руками он действует бодро - значит, плечо зажило. Одет он в лохмотья. У него отросла небольшая борода, такая же седая, как волосы. И во взгляде - печать фанатичного безумия. Собственно, вместо золотых он могла получить нож в сердце. О, ей удивительно повезло...
       Посидев ещё немного, Анабелла, наконец, приходит в себя, поднимает со дна якорь и гребёт к берегу так быстро, как только может. "Вот, откуда выражение "пора сматывать удочки", - думает она. - Действительно пора".
      На берегу она прячет в пристройку вёдра со своим уловом, надевает башмаки и отправляется в деревню с золотым в кармане.
       На золотой она получает овощей, специй, молока и масла. Вернувшись домой, она готовит изумительное рыбное ассорти в молоке - и отдельно - овощное рагу.
      Вскоре возвращается Марк с удивительной добычей: живыми козой и козлёнком. Козлёнок уже почти взрослый.
      - Я научу его пить воду, - говорит Марк. - А нам хорошо иметь козу. Будет молоко.
      Он быстро пристраивает к дому небольшой крепкий загон и задаёт козе корму - немного сена.
      - Будем пасти её на опушке леса, - говорит он и мечтательно добавляет:
      - Хорошо бы купить ещё досок - сделать навес для загона.
      - Ничего не стоит, - отвечает Анабелла, кладя перед ним золотой. - Это мне подарил сегодня Ричард Соррос.

                6

      - Нет, я не могу есть из его рук, - говорит Марк, дрожа одновременно от ненависти и от голода - он так и не притронулся к тому, что приготовила Анабелла.
      - Не из его рук, а из моих, - поправляет Анабелла. - Марк, ну послушай, разве это ЕГО деньги? Это же чужое, награбленное.
      - Да, - роняет Марк. - Но именно поэтому мне ещё труднее...
      Тогда Анабелла накладывает себе рыбного ассорти и рагу и ест с большим аппетитом.
       - Вкусно, - вырывается у Марка, хотя он ещё не попробовал ни кусочка.
       - А на вкус ещё вкуснее, - дразнит его Анабелла.
       Через пять минут Марк сломлен: он жадно поглощает стряпню Анабеллы и признаётся:
        - Анн, ты превзошла себя.
        Анабелла подкладывает ему овощей.
        - Ты просто чудо, - говорит он ей. - И ты права, а я нет. Даже дома в замке я ничего подобного не ел. Я... видишь ли, мне ненавистны все дела этого зверя. Просто счастье, что он не узнал тебя.
        - Он ужасно выглядит, - отзывается Анабелла. - Такой страшный. Золото у него есть, а вот за собой он совсем не следит. Плечо у него зажило, он гребёт хорошо. Но с головой, мне кажется, у него всё хуже и хуже.
       Она наливает Марку молока, и он с наслаждением пьёт его.
       - Давно не пил, - вздыхает он, оторвавшись, наконец, от кружки. - Только и ты пей тоже, да побольше, иначе я не согласен. И опиши подробнее, как ОН теперь выглядит.
       Анабелла охотно и подробно описывает. Марк внимательно слушает.
       - Он здорово сдал, - заканчивает она своё описание.
       Марк задумывается и некоторое время сидит молча. Потом говорит:
       - Пойду куплю досок для навеса.


       На следующий день Марк в сопровождении Анабеллы уводит козу с козлёнком на опушку леса и привязывает их к двум крепким колышкам, чтобы они паслись. Весь день он обходится с козой очень ласково, так что к вечеру животное охотно берёт корм у него из рук. Козлёнок, привязанный в стороне от матери, некоторое время "бастует" по выражению Марка - то есть, не даёт Марку подходить к себе и отказывается от воды, полным возмущения голосом беспрестанно призывая мать, вымя которой полно чудесного, так любимого им молока. Но мать не приходит к нему, и к вечеру козлёнок сдаётся. Он недоверчиво пробует пить воду и щипать траву. Коза ещё не приручена до конца, поэтому когда они возвращаются домой, Марку приходится связать её, чтобы надоить молока. Довольный, он приносит домой полную большую кружку, и они с Анабеллой распивают молоко вместе. Четверг проходит точно так же, за исключением того, что Марк идёт в лес и подстреливает куропатку на ужин, а Анабелла в это время пасёт коз. Козлёнок уже совсем охотно щиплет траву, хотя всё ещё и пытается подозвать к себе мать. Коза делается за этот день почти совсем ручной, но всё ещё не даёт себя выдоить. Марк снова связывает ей ноги, чтобы она не лягнула его. В этот день молока получается даже больше, чем вчера.
      Они с Анабеллой ужинают жареной куропаткой. Анабелла задумчиво спрашивает:
      - Марк, как ты думаешь, где теперь старший брат Алана Рича, Азал? И правда ли он когда-то получил камни за омаров от господина Сорроса?
      - Всё так и было, - подтверждает Марк. - Алан рассказывал мне об этом. Азал тогда действительно был вне себя от гнева, и их отец действительно умер в ту же самую ночь. Но после убийства рыбака Дэнни, Азал возненавидел Ричарда куда больше, чем моего отца. Алан сказал, что перед своим исчезновением с острова, Азал сам сказал ему об этом. Недавно я случайно узнал, что он вернулся на Соррос. Однажды мой отец созвал половину деревни и нескольких рыбаков ремонтировать башню. Алан, единственный из всех созванных, разгадал, где я заточён. Он решил не упустить своего счастья.   
Я же решил не упускать своей свободы. Мы с ним уговорились поменяться местами. Теперь я уверен, что трусливый мнительный Алан никогда бы не согласился заменить меня, если бы у него не было надёжной поддержки - конечно, в лице его брата. Я убеждён, что почти каждую ночь Алан с помощью Азала и верёвочной лестницы выбирался из подземелья подышать воздухом и поговорить с братом - у того наверняка был запасной ключ от Сорросского маяка. Они, по всей видимости, решили поделить между собой ту часть наследства, которую я им уступлю. Но они совершенно забыли о том, что Ричард Соррос известный им как Ройд Расс может появиться на острове в любую минуту. Когда они узнали о его возвращении, то решили не сдавать позиций и ни за что не делиться с ним - наверняка так... Если этот негодяй узнает об их наивных планах, я не ручаюсь, что хотя бы один из братьев останется в живых.
       Он помолчал, потом спросил:
       - Когда погиб твой отец, Анн?
       - Когда мне было пять лет, - печально ответила Анабелла. - Его убили на войне. Я помню его. Он был очень хороший. Вроде тебя...
       Марк улыбнулся.
       - Я успел принести гораздо меньше пользы, чем твой отец.
       - И совсем не меньше, - возразила Анабелла. - Ты ударил ножом убийцу, вытерпел такое ужасное заточение, сумел прожить здесь один - и столько лет... Потом ты спас меня и дал мне всё, что мог. Не умоляй своих достоинств, как говорила моя няня.
       - Говорила тебе?
       - Нет, - смутилась Анабелла. - Своему племяннику... Мне, на её взгляд, умалять было нечего.
       Марк засмеялся. Потом он стал серьёзным и торжественно напомнил девочке:
       - Сегодня в полночь мы с тобой должны посетить Великана. Ты не забыла? Скажу тебе честно, Анн, я боюсь. Я вовсе не такой храбрый, как ты, кажется, думаешь.
       - Ты храбрый, - не соглашается Анабелла. - Храбрее всех-всех-всех.
       - Может, мне не брать тебя с собой? - сомневается Марк. - Слишком опасное дело.
       - И ничего опасного! - горячо возражает Анабелла. - Может быть, только чуточку страшно - и всё... Такое со всеми бывает. А если ты не возьмёшь меня, это будет неправильно и нечестно. Мы обязательно должны быть вместе - до самого конца... Как настоящие друзья.
            
                7

        И вот к полуночи они идут к Могиле Великана.
        На море опять неспокойно, но дождя нет, только туман всё гуще. От этого тумана Анабелле немного не по себе. По телу её бегают мурашки, но она мужественно следует за Марком. У Марка нет никакой лампы, поэтому он зажигает факел и, озаряя себе путь, направляется к кладбищу, шепча молитвы. Анабелла повторяет его слова.
       Наконец, яркая луна, выступившая из-за туч, озаряет старое кладбище, приютившееся в стороне от деревни, ближайшей к замку Соррос. Над ветхой оградой густо разрослись дубы, липы и кипарисы.
       Они идут мимо старых могил с покосившимися крестами и памятниками к старому унылому домику.
       - Что это? - шепчет Анабелла.
       - Это склеп, ближайший к склепу Великана, - отвечает Марк Соррос.
       Они берутся за руки и пробираются в склеп. Старая ржавая дверь пронзительно скрипит. По сырым скользким ступеням они спускаются куда-то вниз. Марк снова зажигает факел. Они идут по коридору мимо гробницы и сворачивают в ещё один коридор. И тут Анабелла до смерти пугается: перед ними, словно дух подземелья, вырастает вдруг Ричард Соррос. Его губы в крови, он страшен.
      - Опять ел курицу сырой? - после минуты обоюдного чувства неожиданности спокойно спрашивает Марк.
      - Летучие мыши - тоже неплохо, - отвечает Ричард, швыряя остатки мыши под ноги Марку. - Ты кто ещё такой, чёрт тебя дери?
      - Не узнаёшь? - представляясь слегка удивлённым, спрашивает Марк. - Я тот, чьих сестёр ты убил десять лет назад. Я Марк Соррос.
      Ричард делает шаг назад.
      - Вот как? - роняет он. - Признаться, ты сильно вырос. Впрочем, я тебя почти и не видел; мне простительно тебя не узнать. Кстати, кто это с тобой? Неужто малютка Анабелла? Теперь-то я её узнаю', а тогда... ТОГДА  не узнал. Ей сильно повезло. Зачем вы оба пришли сюда на верную погибель?
      - Чтобы ты, наконец, был побеждён, - отвечает Марк, взмахивая факелом и устремляя его, словно меч, прямо в лицо сопернику. Тот держит нож в руках, но ему трудно сделать выпад: мешает факел - его блеск и жар от него. Он вынужден отступать. И Марк гонит его до самого конца коридора, до тёмной небольшой двери.
      - Чёрт! Нет! - кричит Ричард. - Брось факел - и сразимся, как мужчины! Хватит размахивать им передо мной, я тебе не зверь.
      - Кто же ты? - удивляется Марк. - Ты питаешь свою душу убийствами - это несвойственно человеку. Да и зверю тоже. Так что ты, конечно, не зверь. Ты - гораздо хуже.
      - Нельзя, нельзя открывать эту дверь! - рычит Ричард. - Там Могила Великана. Она священна!
      - Для тебя есть что-то святое? - ещё больше удивляется Марк. - Если так, войдём вместе и поклонимся святыне.
      И он взмахивает факелом, как ножом.
      - Довольно! - кричит Ричард. - Дьявол вас всех побери!
      И, толкнув плечом дверь, он врывается в склеп. Марк и Анабелла следуют за ним.
      Каменная плита сброшена с огромной гробницы. Исполинский скелет покоится в обшитом парчой гробу. Пахнет ладаном. Священники в определённые дни посещают это место, чтобы песнопениями воззвать к Матфею Со'рросскому, заступнику и покровителю всех трёх островов. Он считается святым.
      - Почему плита сброшена? - хладнокровно спрашивает Марк.
      - Я думал, может, там внутри сокровища, - нервно озираясь по сторонам, отвечает убийца.
      - Анабелла, сделай что нужно, - кратко говорит Марк.
      Анабелла быстро льёт воду из глиняной бутылочки в раку и кидает туда кольцо с надписью "Мне можно всё".
      Тут же весь огромный склеп озаряется ярким светом, сброшенная каменная плита вдруг оказывается на своём месте, и невиданный воин, втрое выше обоих Сорросов, в сиянии и блестящих доспехах предстаёт перед ними.
      Марк крестит его и говорит:
      - Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!
      - Аминь, - отвечает воин тяжёлым громовым голосом. - Куда ты, - он хватает попытавшегося сбежать Ричарда за плечо. - Я знаю, зачем вы здесь. Пойдёмте.
      Он берёт за одну руку Марка, а за другую Ричарда, точно малых детей, а Анабелле говорит, светло улыбаясь:
       - Берись за руку Марка, дитя.
       Анабелла вцепляется в руку Марка, и они тотчас оказываются на поверхности. Кругом ночь. По-прежнему светит луна, но сияние, исходящее от воина, гораздо ярче.
        Он медленно ведёт своих потомков в Сорросский сад. Там он останавливается на залитой лунным светом поляне.
        - Это случилось здесь, - говорит он.
        - Да, - соглашается Марк. - Правда, были ещё качели - и пруд.
        И вдруг он замирает: у него нет сил говорить. Перед ним в сиянии вдруг предстают Элен и Диана - точно такие же, как десять лет назад.
        - Марк! - ласково улыбаясь, они подходят и обнимают его. Он целует их, и слёзы градом катятся по  его щекам.
       - Не плачь, Марк, - утешает брата Элен. - Нам теперь хорошо. Мы живём с отцом и матушкой. Когда ты состаришься, ты обязательно придёшь к нам - мы будем тебя ждать!
       - Не плачь, - подхватывает Диана. - Кровь пролилась только из тел, а души наши остались неприкосновенными. Мы сейчас полны радости, а в небесах полны блаженства: ведь мы только что оттуда. Не сомневайся, ты тоже будешь с нами, когда настанет твой час.
      Взявшись за руки, девочки медленно оборачиваются к оцепеневшему Ричарду Сорросу.
      - Это тот, которому можно всё, - говорит Диана.
      - Мы с ним не доиграли, - напоминает ей Элен. - В жмурки.
      И она, встав на цыпочки, проводит рукой по глазам Ричарда, а Диана слегка касается его рук. На его руках тотчас оказывается верёвка, накрепко соединившая друг с другом оба запястья, а на глазах - повязка. Ричард силится снять её, но не может - она словно приросла к его глазам.
      - Ричард! Брат наш! Лови нас! - кричат сёстры, смеясь. Потом вдруг они перестают смеяться и с сокрушённым видом приближаются к нему. Диана снимает с его рук верёвку, а Элен повязку с глаз.
      Они тихо плачут светлыми слезами, шепча:
      - Да смилуется Господь над твоей душой.
      И исчезают.
      Ричард глядит на свои руки: они обагрены кровью. Волосы его встают дыбом от ужаса, он пытается вытереть руки о траву, но кровь не оттирается. Она свежая.
      - Это кровь твоих жертв, - говорит Великан. - И она всегда будет свежей. А глаза твои отныне будут видеть только тех, кого ты убил. Но тебе ещё можно спастись. Раскайся искренне - и Господь снимет с тебя эту печать.
      - Марк! Ты здесь? - глухо спрашивает Ричард. - Сжалься надо мной. Отведи меня в Сорросское подземелье, туда, где сидел ты. И тогда я постараюсь...
      - Держись за мою руку, - охотно предлагает Марк, отпуская руку Анабеллы.
      Ричард хватает его за руку. Некоторое время он идёт, как слепой, потом шепчет:
      - Рыбак Дэнни... Я убил его, когда узнал, что у него много денег... Ребёнок во дворе моего дома в Англии. Он украл у меня золотой. Я убил его. Элен и Диана. Я убил их. Капитан, матросы и пассажиры с яхты "Султан" - восемь человек... Погибли во время взрыва яхты, а взорвал её я... Сорросы. Я помог им умереть. Я шепнул тогда на ярмарке Сорросу, что ты, Марк, через два дня убьёшь своих сестёр... А это Ида. Да, я убил её, она много болтала... Она была глупа... хотела от меня какой-то сыновней любви; лучше бы денег для меня скопила или, ещё лучше, сразу отдала бы меня моей законной матери... Ах, да, надо же каяться. Я пытаюсь, но не получается. Я никогда ни в чём не раскаивался, я не умею этого. Два рыбака... Я недавно убил их и обокрал... Ещё один рыбак. Я убил его: мне показалось, будто он врёт, что не видел Анабеллы... Азал Рич... Я убил его недавно... Мне показалось, что он хочет навести деревенских дураков на мой след... Алан Рич... Я и его убил. Это случилось вчера: он не хотел отдавать мне копию завещания, а ведь она у него была. Я знаю, он успел её срисовать...  Но где же само завещание?
       - У меня, - ответил Марк.
       - Ох, они обступают меня, - застонал Ричард. - Они смотрят мне в глаза, они не дают мне жить! Какого чёрта, ведь я вас всех поубивал! Ну так получите ещё раз! И ещё! Не хотите умирать?! Так я вас заставлю хотеть...
       Он вырвал руку из руки Марка и со всей силы вонзил нож себе в сердце.
       - Зато я умру... - шептал он, оседая на землю. - Умру и избавлюсь от вас... Да, так...
       И он застыл, скорчившись на траве.
       - Нет, ты не избавишься от них, - сказал Матфей. - Их души на небесах, но образы их будут преследовать тебя во мраке до Судного дня. Марк, - обратился он к своему потомку. - И ты, Анабелла, дитя моё! Ступайте в замок Соррос и ничего не бойтесь: там вас ожидают верные слуги. Старец Максимилиан всё рассказал о вас. Сейчас все смотрят в окна маяка и видят, что мы подходим. Мне пора: воинство Христово ждёт меня. Мы вместе сражаемся против сил тьмы. Ступайте.
      Марк и Анабелла преклонили колени и головы перед Великаном, и огромная фигура воина света исчезла вместе с ослепительным сиянием, точно её никогда не было.


      Когда Анабелла и Марк Соррос вошли в замок, потрясённые и восхищённые слуги склонились перед ними, а отец Максимилиан сказал:
      - Правь, сын мой, в своём замке. Оставайся всегда таким, какой ты сейчас, и радость будет сопутствовать тебе.
      Марк и Анабелла склонились перед старцем.

                8

       Наутро обе деревни и рыбачьи посёлки облетела весть, что Откопанный покончил с собой, а убитый молодой хозяин, оказывается, не хозяин, а Алан Рич, пропавший из деревни пять лет назад. Настоящий же хозяин Сорроса подошёл к маяку в ослепительном сиянии, и сам старец Максимилиан благословил его. (Слуги видели только сияние, но никто из них - святого воина в сверкающих доспехах).
      В честь возвращения НАСТОЯЩЕГО хозяина имения старец-отшельник три дня пробыл на островах среди людей, подавая нуждающимся исцеление и утешение.
      Ричард Соррос был похоронен на том же месте, где сорок с лишним лет назад его откопала старая Ида. На его новой надгробной плите старец начертил таинственные письмена на каком-то древнем языке.
      - Это сохранит окрестности от искушений, коими богаты силы тьмы, - загадочно изрёк он.
      Козу вместе с козлёнком, садиком, домом и лодкой Марк подарил бедному крестьянину с женой и маленьким ребёнком - такому же рыболову и охотнику, каким он был сам в течение пяти лет.
      Анабелла поселилась в той же комнатке, в которой её поселил Алан Рич. Марк, сильно привязавшийся к девочке, не оставлял её своим вниманием; она же была в восторге от него. Они вместе нашли в различных частях сада все сокровища, доставшиеся Марку по завещанию. Им помогал совершенно счастливый Лотар. Он всю свою жизнь любил Марка и дружил с ним. Теперь, обретя его вновь, да ещё таким красавцем, он старался для него изо всех сил.
       Сумма сокровищ и денег - наследство, доставшееся Марку от отца, - составило едва ли не три миллиона деньгами и драгоценностями. Часть денег Марк намеревался передать в город, в надёжный банк. С первых же дней своего появления в имении он стал обустраивать усадьбу: поставил красивую ограду и велел разбить вокруг замка изумительной красоты цветники. На месте гибели сестёр он посадил два куста роз новых сортов и назвал их "Элен" и "Диана". Он научил Анабеллу кататься на лошади, и они не раз прогуливались вместе верхом.
      Эмма, узнав, что Анабелла кормила её молодого хозяина и что он был доволен её стряпнёй, принялась рассказывать всем и каждому, какая талантливая ученица барышня Анабелла: всего за неделю-две переняла у неё поварское искусство, да так, что сам хозяин не мог нахвалиться.
      Совсем немного уже оставалось времени до прихода к Среднему острову торговых судов, на одном из которых Марк собирался отправить девочку в её родной город в сопровождении Лотара. Анабелла жадно ждала этого великого для неё дня, но при этом думала, что ей будет очень грустно расстаться с Марком...


      Однажды, когда Марк был на охоте, Анабелла прогуливалась по саду неподалёку от новых ворот ограды, рядом с которыми недавно построили красивый домик привратника. Должность привратника исполнял племянник Эриха Матса - усердный и внимательный молодой человек. Анабелла с удивлением увидела, что он беседует с какой-то дамой, для которой только что открыл ворота. Снедаемая любопытством она подошла поближе и услышала, как привратник вежливо говорит даме:
      - Простите, сударыня, но я не могу пустить вас дальше холла, пока хозяин на охоте...
      Женщина устало промолвила в ответ:
       - О, разумеется, я подожду в холле. Мне очень нужно поговорить с господином Сорросом...
       Сердце Анабеллы бешено застучало, и она выбежала из-за кустов шиповника на аллею, крича:
       - Матушка, я здесь! Матушка!
       Тут же всё закачалось у неё перед глазами, и она без чувств упала на землю.
        ... Очнулась она в холле, на коленях у госпожи Коул, которая радостно плача, обнимала её, целовала и нежно прижимала к себе.
        - Моя любимая маленькая девочка, - шептала госпожа Коул. - Сейчас Лиза принесёт нам чаю. Она такая добрая, эта Лиза... Выходит, не зря я продала наш дом и снарядила эту экспедицию. Я надеялась найти хотя бы твои останки... Боже мой... Благодарение Богу, ты жива и чудесно выглядишь. Но почему у тебя такие светлые волосы, дитя моё? И почему они теперь такие короткие?
      - Матушка, миленькая, - Анабелла со слезами обняла мать. - Мне было необходимо постричься и покраситься. Я столько пережила... И поняла. А где Роза?
      - В деревне, дорогая, - ответила госпожа Коул. - Она ещё не знает, что ты нашлась. Лотар, ваш смотритель маяка, вызвался сходить за ней. Этот ужасный взрыв на "Султане"...  Мы едва спаслись. Не знаю, кто был в других шлюпках, а в нашей были Джордан и семья одного адвоката: он сам, его жена и двое маленьких детей. Джордан сказал нам с Розой, что привязал тебя к мачте, чтобы ты не утонула, а сам, держась за эту же мачту, поплыл искать шлюпки. Но сильная волна вырвала мачту у него из рук. Он сам едва не погиб; его втащили в шлюпку едва живого. Когда мы добрались до берега, выяснилось, что о тебе на Среднем острове никто не слышал. Мы уплыли с торговыми судами, решив непременно вернуться, чтобы с помощью матросов осмотреть все три острова - может, где-нибудь отыщутся твои следы... Право, непонятно, каким образом взорвалась яхта?
     Сияющая Лиза принесла им чай. Госпожа Коул сердечно её поблагодарила.
     Когда Лиза ушла, Анабелла сказала:
     - Матушка, яхту взорвал человек с отрубленным пальцем. Он сам сказал мне об этом здесь, на острове.
     Госпожа Коул вскрикнула и прижала к себе дочь.
     - Не бойтесь, - Анабелла блаженно рассмеялась. - Его больше нет на свете. Зато есть прекрасный сказочный король - Марк Соррос.
    


      До поздней ночи Анабелла и вернувшийся с охоты Марк рассказывали госпоже Коул и Розе всё, что происходило на острове в их отсутствие.
      Прощаясь на ночь (счастливую мать устроили в одной комнате с дочерью и верной няней), госпожа Коул со слезами на глазах сказала:
      - Я так признательна вам, господин Соррос! Вы спасли мою маленькую Анн.
      - Что бы я делал без Анабеллы, сударыня, - сказал Марк, целуя ей руку. - Вы выглядите удивительно молодо. Чуть постарше Анн, - он улыбнулся.
      Госпожа Коул порозовела, потом засмеялась.
      - Это вы сделали меня счастливой и молодой, - призналась она.
      - Матушка, правда он красивый? - шептала ночью Анабелла, прижимаясь к госпоже Коул. - Такой простой и в то же время благородный...
      - Спи, родная, - шептала матушка. - Какие ужасы вы оба пережили! Но теперь, слава Создателю, мы снова вместе.
      Марк ворочался в постели вспоминая тонкие, одухотворённые черты госпожи Коул и думал: "Только у моей Анабеллы могла оказаться такая мать - совершенно необыкновенная женщина... Всего на четыре года старше меня... А глаза у неё удивительные..."
      Через несколько дней они уже прогуливались вместе по аллеям сада, но непременно с Анабеллой, с которой оба не желали расставаться.
       А когда однажды госпожа Коул случайно увидела, как Анабелла крепко обнимает Марка, а он, смеясь, раскачивает её на руках, она глубоко вздохнула и сказала себе: "Боже мой... кажется, это судьба..."
      

      Спустя некоторое время Марк Соррос сделал предложение госпоже Коул. Оба точно забыли, что она бедна, а он богат: их соединило не это, и они об этом не думали. Красивее пары не было на всех трёх островах.
      Молодая госпожа Соррос в короткое время изучила характер своего нового мужа и глубоко полюбила его. Он был нежен, но в то же время решителен и мужествен. Больше же всего она ценила в нём чуткую, безграничную любовь к её бесценной Анабелле. Всё доброе, юное, дружеское, братское, что он не успел разделить с сёстрами, он теперь с избытком отдавал своей падчерице.
       Вскоре у Анабеллы родился младший брат - Максимилиан, названный так в честь старца-отшельника, который когда-то приютил Марка, а потом помог ему вернуть поместье.
       ... Качая брата в колыбели среди роз, Анабелла обращалась к кусту с белыми цветами - Диане:
       - Видишь? Там, где когда-то пролилась твоя кровь, ты теперь цветёшь прекрасными цветами, твой брат любит мою маму, а твой племянник спит здесь в колыбели. Когда он подрастёт, я непременно расскажу ему про тебя, и он тебя очень полюбит.
       И обращалась к розовым цветам - Элен:
       - Моя дорогая Элен, посмотри, как он спит. Этот малыш и твой племянник тоже. Тут пролилась и  твоя кровь. Но трава скрыла её. Теперь твоя кровь - в стеблях этих розовых роз и стала зелёным соком. А трава чиста, как и прежде. Ничто не может осквернить дара Божьего. И никто не может. Вы родились, как цветы, умерли, как цветы, и снова стали цветами. Вы обе прелестны. Вы мои сёстры, я люблю вас! И мой брат тоже полюбит вас; обещаю...
       И она целовала ароматные белые и розовые цветы, а они качали в ответ на её ласки своими головками, и их знойный, полный жизни и солнца аромат растекался над всей поляной, где когда-то был пруд, и стояли качели, и слышался детский смех...
      Но Анабелла знает: через некоторое время она с младшим братом тоже будет играть на этой поляне, и смех на ней уже не смолкнет. Он будет полон счастья жизни...
       И теперь и всегда, и во веки веков.

                К О Н Е Ц
 
       Май - 2 июня 2002 г.