1679

Рисунок 00г: Горы

***

Если бы отправиться под одеяло было не легче, чем нырнуть в воду… - а так я очень просто разделся и нырнул. А если еще и щелкнул выключателем… - выходит, всего лишь на три счета оказываешься в совершенно  другой среде…

Живу на одном месте, как собаки и кошки…

Зебры раньше были глубоководными рыбами…

Интерес к людям: резало, резало – и обрезало…

Горе, как кислота сожгло моё художество. Что ж, значит, земля теперь еще больше удобрена, полита…

Но не сажать же что-то  в ноябре – в грязи и темноте  надо дождаться нового тепла…

Это как запор: понемногу, катышками текст выходит из меня. И каждый раз я совершенно не знаю, как будет выглядеть целое, куда клонит меня…

Раскрашенный петух взобрался на дерево и атаковал там сидевшую ворону, никуда не желавшую лететь…

Художники –  люди, которым разрешено немного похулиганить. «Ну, хулиганьте, начинайте!» - полчаса, время пошло… Очередь из хулиганов, лизание задов кураторских ими же… Или же настоящая, лишь для отвода глаз принарядившаяся банда. Или бордель – очень все лихие после таких пьянок и  секса…

Спираль в настольной лампочке свисает как сопля. Представляешь, что было, если бы так светились наши сопли, остальная наша лучезарность была бы какова…

Собака местами еще лает, а местами уже сдохла…

Первый за день холодный предмет – пряжка ремня как кусок льда; первый за день горячий предмет – наша неправильная настольная лампа. Потом было еще много холодного и горячего – есть холодильник, еда – но я уже ничего не замечал…

Трудно – когда поворот. Терпи, потом прямо поедешь и немного порадуешься, отдохнешь…

Сначала  бился головой об стену, а потом начал тростить: «всё равно я что-то найду». Шатаясь, бродил вокруг и  подбирал какие-то осколки. Возможно, крошки, отбитые от стены или же кусочки, отлетевшие от головы. Чем-то же надо утешиться…

У меня не было сил уверять их в том, что это по-настоящему страшно. Я был вял и мне на них было наплевать. Придет время и сами всё узнают…

Чужой человек в женах – это спала бы по соседству проблема, шило в бок, нож, который утром проснется и начнет тебе угрожать…

«О-о-о!» - открывая, округлял он рот и три ядра вылетали оттуда, как из пушки или пращи. В другой же раз наоборот, этот открытый рот всасывал вражеские стрелы. Т.е. постоянно происходила переработка стрел в ядра, замена слов, их  оружия…

Мир рос, а его всё еще пытались накрыть некой крышей. Лихорадочно разрабатывались новые конструкции. Пытались не только перекрыть всё большую площадь, но и сделать это как можно более деликатно и прозрачно, чтобы  усиливающийся и уже потенциально самостоятельный мир не чувствовал себя  обманутым… (Когда-нибудь прольется дождь из осколков этой разбитой крыши?!)

Евреи – это арабы, и в претенциозной своей части всё их искусство – разумеется, чуждое белой расе - есть проект гигантского шатра. Однако белая раса – их главный оппонент и пример для подражания – вымирает и знают ли евреи, что надо делать в новом Вавилоне…

Они не нравились им, но обосновались в некой их излучине и перегибе, где их и достать было трудно и где с «нравится – не нравится» всё как раз обстояло иначе, чем в остальных местах. Наверное, это как с онанизмом, который не нравится всему телу, кроме одного его  члена…

Хандрил-хандрил и вдруг как схватит всё-таки – инстинкт сработал. Молча, но сразу такое довольство на лице…