Я это видел

  Когда в 30-е годы в Тбилиси (недавно переименованном Тифлисе) за воротами нашего дома раздавались траурные звуки духового оркестра, первой выбегала на улицу детвора, и хотя  наблюдать печальную процессию, сопровождавшую усопшего, видеть в наших краях было не впервой, случалось это далеко не каждый день и пропускать такое зрелище никак не следовало.

В те времена по установившейся традиции покинувшего этот  мир дорогого покойника выносили в открытом гробу из дома, где он проживал, и под траурные  аккорды  Шопеновского  марша проносили на плечах  квартала полтора  до ожидавшего в соседнем переулке катафалка, запряженного лошадьми.

Здесь большая часть сопровождавших людей процессию покидала, а самые близкие рассаживались по фаэтонам, чтобы доехать до кладбища и присутствовать при погребении. Для молодых мужчин, чья помощь могла там  понадобиться, и музыкантов подгоняли грузовую машину с поперечными лавками, приспособленными для перевозки людей.

Истекало второе десятилетие установления в Грузии Советской власти, и, хотя традиционные обычаи в основном сохранились, большевистское влияние проникало повсеместно. Не миновало оно и сложившиеся за много лет  ритуальные порядки.

Так, если родственники усопшего служили в государственном учреждении, то покойного, хотя и крещённого в детстве, в интересах собственной репутации в церкви  не отпевали. Зато похоронную процессию по новым правилам в обязательном порядке сопровождали расписанными золотом официальными   красными знаменами, заимствованными  по месту службы родственников.

Если бы ребятня, воспринимающая эту дань времени с чисто детским любопытством, была  постарше,  возможно она спросила, уместны ли на похоронах начертанные на алых  стягах лозунги вроде: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» или  «За победу в социалистическом соревновании»?
 
Взрослые  таким вопросом если  и  задавались, то благоразумно  помалкивали.

В конце 30-х праздничные  демонстрации лояльности к власти  всячески приветствовались, однако формы их выражения окончательно выработаны не были, и лица, ответственные за избрание  такого рода  форм,  действовали зачастую, как Бог на душу положит.

Некоторые из них путали политическое шествие с народным карнавалом, в оформлении  которого особенно отличались театральные коллективы, располагавшие казённым реквизитом.

В такие дни детвора ухитрялась загодя подтянуться на Плехановский проспект, чтобы не пропустить колонну автомашин студии «Грузия-фильм» с опущенными бортами, в кузовах которых  реальные киноартисты в образе, гриме и декорациях изображали немые сценки из хорошо известных, не частых в те времена фильмов армянских и грузинских кинорежиссеров.
 
Одним из популярных персонажей был, обхвативший в горести голову
бедный тифлисский  рыбак Пепо, который затерял где-то подлинную  расписку коварного купца  Зимзимова, отрицавшего теперь факт  возвращения ему  крупного  долга и грозящего несчастному Пепо долговой тюрьмой.

 Сидящая невдалеке  бабушка, разделявшая  общее семейное горе, но продолжавшая по сюжету, не останавливаясь, вязать внукам тёплые носки, использовала  шерстяные нитки из клубка,  на который всё время посягал шаловливый котёнок.
 
Мы, после многократного просмотра, знавшие сюжет фильма наизусть, тем не менее, всякий раз с нетерпением ждали развязки, когда, выяснится,  что клубок ниток был  намотан на искомую расписку притеснителя и Пепо  к всеобщей радости  будет оправдан, а Зимзимов посрамлён.
 
Видеть в праздничные дни на импровизированном карнавале знакомых по экрану  киногероев в натуре было громадным удовольствием, но оно было несравнимо с восторгом от зрелища кавалькады богато украшенных лошадей, на которых гарцевали сошедшие с экрана  национальный герой Георгий Саакадзе и его сотоварищи.

 В те времена  режиссеры ещё не додумались до подмены артистов в отдельных рискованных кадрах каскадерами, и основные исполнители играли перед камерой свои роли вживую от начала до конца. В этом легко можно было убедиться, видя, как мастерски управляются с оружием и лошадьми  широко известный артист  Акакий Хорава и остальные актёры.

Ещё до праздников, когда  фильм «Георгий Саакадзе»  только снимался, нам  удалось побывать на натурных съёмках сцены перед дворцом Шаха Аббасса.

В те времена так называемый Дом Правительства, сооружённый на тбилисском  проспекте Руставели невдалеке от бывшего дворца царского наместника графа Воронцова,  уже функционировал, но был ещё не завершён. У него недоставало пристроенной много позже в качестве фасада невыразительной фронтальной  колоннады.

 Когда её ещё не было, с проспекта  открывался замечательный  вид на уходящий  в гору внутреннего двора великолепный каскад широких лестничных пролётов. На их ступеньках, выстланных персидскими коврами, в роскошных одеждах  Шах Аббасс встречал прискакавших через весь город в полном гриме и нарядах грузинских  воинов  во главе с Георгием Саакадзе (А. Хорава).

Подсмотренный тогда этот эпизод натурных  съёмок запал мне в детскую память, и я  до сих пор не могу  примириться  с достроенным в дальнейшем фасадом Дома правительства, воспринимая его, как невыразительный занавес-помеху, скрывающую за собой истинное  великолепие дворца.

Верхом на лошадях на карнавальном шествии были  представлены персонажи и других народных заступников из одноимённых картин студии «Грузия-фильм». Такие как исключительно популярные исполнители главных ролей Дарико (Тамара Цицишвили) и Арсена (Спартак Багашвили).

В черно-белом фильме «Дарико» было интересно то, что в заключительных кадрах развевающееся над скачущей  героиней  знамя было натурального  красного цвета. Как мы потом узнали, в то время, когда цветной плёнки в природе не существовало, экспериментирующий режиссер Семён Долидзе снял полотнище флага  белым, а потом на всех фильмокопиях вручную раскрасил его в красный цвет. Эффект был поразительный. Посмотревшие ленту  только об этом  и говорили.

Спартак Багашвили – исполнитель роли  Арсена, этакого грузинского «Робин Гуда» в одноимённом фильме  Михаила Чиаурели,  в популярности не имел себе равных.

Сыгравший в 1937 году свою первую и сразу же главную роль народного героя Арсена Одзелашвили  студент лесотехнического института и начинающий актёр Спартак Багашвили проснулся не просто знаменитым, а прямо-таки легендарным персонажем. Это был тот случай, когда в единогласном одобрении фильма и исполнения роли главного героя  сошлись не только зрители и критики, но и  кремлёвские руководители.

 В результате   Спартаку Багашвили за эту роль  была  присуждена Сталинская премия 1-ой степени (правда, это случилось четыре года спустя, после того, как он сыграл роль Георгия в идеологическом фильме того же М. Чиаурели «Великое зарево» с К. Мюффке и М. Геловани в ролях Ленина и Сталина).

В дальнейшем к премии прибавился Орден Трудового Красного  Знамени, а много позже и почётное звание Народного артиста республики.

На улице родного города у всеобщего любимца  просто не было отбоя от многочисленных фанатов, которые, встретив его, не довольствовались восхвалением, а  всячески стремились усадить своего кумира за стол,  ни за что  не отпуская  его без обязательной  чарки.

Это не могло не иметь печальных последствий. Спартака Багашвили стали всё чаще  встречать на улице не твёрдо стоящим на ногах, а иногда и  уснувшим где-нибудь на садовой скамейке. Наткнувшиеся на него фанаты в таких случаях устанавливали возле него караульный пост, чтобы оградить любимца от случайных посягательств и дать  ему проспаться.

Однажды я  увидел его спящим на широком  каменном парапете набережной. Он был погружён в сон, лёжа на боку, подтянув колени и  подложив под щёку сложенные  ладони. Орден Трудового Красного Знамени, хорошо заметный на свёрнутом в изголовье пиджаке, не оставлял сомнения в личности его владельца. Несколько стоявших поблизости молодых людей,  по-видимому,  были  теми самыми поклонниками из числа случайных прохожих,  добровольно  оберегавших  его покой.

В год смерти И. Сталина я учился на первом курсе московского ВУЗа, проживая в подмосковной Перловке, где наш институт снимал своим студентам  углы у местных домовладельцев.

До этого я в Москве не бывал и за первые полгода учёбы, ежедневно  приезжая из пригорода в утреннюю рань и возвращаясь после учёбы и вечерней работы за полночь,  так и не узнал её больше, чем это было  при первом знакомстве.

Тем не менее, в день всеобщего прощания  с умершим Сталиным, приехав утром в Москву, я, не раздумывая, втиснулся в людской поток, направляющийся, надо полагать, в сторону Колонного зала Дома Союзов.

Не имея никакого понятия, на каком именно  расстоянии нахожусь от цели и сколько времени понадобится, чтобы дойти до места, будучи  сжатым со всех сторон одетыми по зимнему людьми,  я полностью отдался на милость толпы, очень медленно продвигаясь вместе с нею вперёд

С балконов домов, мимо которых мы проходили, нас наблюдали скопившиеся на них  местные жители и стоило мне только подумать, что в старых домах эти  ветхие сооружения могут быть не рассчитаны на такую нагрузку,как действительно, будто бы в подтверждение моих предположений, на одном из домов мы увидели рухнувший  старый балкон, каменные обломки которого  висели на погнувшейся  металлической арматуре.

Двигались мы так очень долго, и я, грешным делом, подумал, правильно ли мы вообще идём. Однако успокоил себя, объяснив  свои сомнения  незнанием Москвы.

Каково же было моё удивление, когда после нескольких часов нашего передвижения я вновь увидел знакомый мне дом с тем же  рухнувшим  балконом и понял, что чья-то умелая  воля, будучи не в состоянии совладать с движением  миллионной толпы, пустила основную массу людей по замкнутому кругу (как я впоследствии  понял  – Бульварному кольцу).

Это было разумное решение, поскольку всякая попытка остановить толпу могла вызвать смертельную давку, вызванную тем, что люди в  задних рядах, не посвящённые в причину задержки, стали бы напирать на передних, которым некуда было деваться.

Тем не менее, какие-то деятели без согласования, непонятно зачем  пытались плотную массу людей  всё же остановить, перегородив им дорогу выстроенными поперёк пути грузовиками и автобусами, в результате чего губительная давка всё же произошла.

Чудом, уцелев  в этой ситуации, я усвоил самые общие основы поведения для  выживания в подобных случаях.

Человек  сдавленный  со всех сторон людьми, как ни странно,   находился в относительной безопасности. Было страшным оказаться прижатым не к податливой человеческой массе, а к какому-нибудь твёрдому предмету,  например, к   стене дома или чугунной бульварной решётке. Именно те, с кем это случалось, оказывались раздавленными.
 
Это понимал не только я, и, если бы кому-то удалось увидеть людей с некоторого возвышения, он мог бы заметить, как те, которых толпа теснила к опасным для них окраинам, всеми силами старались этому воспрепятствовать и затесаться вглубь  человеческой массы, для чего они всячески старались вытеснить из неё кого-то вместо себя.

 Поэтому по краям толпы, придавленной к домовым стенам или ограждающим решёткам, были заметны постоянные народовороты из людей, всеми силами пытавшихся избежать контактов с домами и оградами.
 
 В те дни ещё раз доказало свою справедливость старое, как мир, правило:
«В любых жизненных передрягах главное -  не оказаться крайним».
Свидетельством тому были наглядные трагические эпизоды сталинских похорон.

5-9 марта 1956 года в Тбилиси произошли  волнения, вызванные   резкой критикой  И.В. Сталина на ХХ съезде КПСС, задевшей национальные чувства грузин.

К этому времени из сценариев уличных шествий давно были вытеснены всякого рода карнавальные элементы, уступившие место официальным плакатам и знаменам, перемежающимся с портретами руководителей партии и правительства.
 
В дни 5-9 марта  митингующей публике, предъявлявшей политические требования, было не до театральности. Это было время агрессивно настроенных политических  ораторов.

Так было на всех митинговых площадках Тбилиси. То же было и в солидарном с ними  небольшом провинциальном городе Гори – родине Иосифа Виссарионовича.
 
Вместе с тем, именно там, с митингом, как единственной формой всенародного протеста, не согласилась труппа  местного драматического театра. Памятуя былые времена, они решили свою принадлежность к сталинским традициям выразить привычной  для себя театральной инсценировкой, для чего  на кузове грузовика с опущенными бортами создали композиционную группу артистов, загримированных под  большевистских руководителей.

 В центре кузова  соорудили двухметровый пьедестал, на который режиссёр этой затеи  водрузил живых  «Ленина» и «Сталина». Подножье  возвышения окружили персонажи загримированные под   их ближайших соратников.

 Уцепиться на малом пятачке, чтобы не свалиться во время движения, было не за что, поэтому «вожди» поддерживая друг друга, стояли на пьедестале в обнимку, в позе, не соответствовавшей  исторической достоверности.

Несмотря на крайнюю неустойчивость композиции, живой экспонат вполне благополучно доехал по относительно гладкой Военно-грузинской дороге до Тбилиси и появился у памятника  на набережной в самый разгар  проходящего там круглосуточного митинга.

К великому  огорчению режиссёра, разгорячённые ораторы от его театральной композиции просто отмахнулись. Было не до неё.  Митингующая на этой площадке молодежь  была занята  избранием  нового  правительства СССР.

Кто-то надоумил горийцев  проследовать на площадь Ленина, где митинговала публика посолиднее.
Театральный автомобиль преодолел «Сухой мост» и свернул на Барятискую улицу,  поднимающуюся к «Дому связи».   При тряске на вымощенном булыжником крутом подъёме  «вождям»  было  не удержаться на своём пятачке даже в обнимку, и  они, к недоумению прохожих не разнимая объятий, просто уселись на пьедестале, свесив ноги на головы своих «соратников».

На ровном и заасфальтированном проспекте Руставели оказалось не легче.
Тут по всей его длине  ходил троллейбус, контактные провода которого  поддерживались натянутыми поперёк улицы проволочными растяжками. Их высота над землёй приходилась как раз против подбородков стоящих на пьедестале «вождей».
 
«Сталин» это заметил первым и вовремя пригнулся, едва успев пригнуть не заметившего проволоки  «Ильича». Автомобиль на ровной дороге прибавил хода,  и растяжки стали попадаться чаще. «Сталин»   всякий раз, старался не теряя достоинства, вовремя пригибаться сам  и, не убирая своей руки с затылка «Ленина», принуждать  его также вместе с ним отбивать поклоны перед каждой растяжкой.
 
Если бы не верный ученик, не сдобровать бы «Ильичу», который вёл себя в этой ситуации  крайне невнимательно. Без конца озирался и производил впечатление человека задумавшего при первой возможности  куда-нибудь улизнуть (возможно в Швейцарию).

Ну, чего это, подумал я, вождям неймётся на земле? Что их без конца манит наверх, на пьедестал, где жизнь таит столько опасностей, стоит только подняться выше троллейбусных проводов?

Огорчённый режиссёр и его товарищи, убедившись в том, что и здесь  на главном собрании  их театральная композиция не производит должного впечатления, не в состоянии  заменить надвигающуюся  трагедию фарсом, отогнали свою машину в сторону  и, освободившись от грима,  присоединились к митингующим.

Москва. 2011 г.