Преисподняя

        Лучезарный ангел бережно взял меня на руки и мы полетели. Только не ввысь, а вдаль. Туда, где гремели раскаты грома, бродили свинцовые тучи, кружил серый вихрь. Постепенно исчез дневной свет, затем померкли звезды, словно их никогда и не было. Унылый промозглый ветер кидал из стороны в сторону обрывки каких-то грязных газет, пустые консервные банки, яичную скорлупу, липкие остатки тухлого мяса. Присмотревшись внимательнее, я в ужасе закричала. Мясо было насажено на человеческие кости, зловеще белевшие в полумраке.

– Успокойся, Алиса, – крепко прижимая меня к себе, прошептал небесный странник.

– У-у-у, – исступленно завопил кто-то совсем рядом со мной, – а-а-а…!

Множество простуженных глухих голосов моментально подхватило жуткую мелодию. Передернувшись от отвращения, я закрыла ладонями вмиг взмолившиеся о пощаде уши. Запахло гарью. Приближалось что-то похожее на твердь. Коснувшись ногами грязного столетнего снега, Хесед опустил меня на безжизненную поверхность земли.

– Это и есть Ад? – с опаской поглядывая по сторонам, пролепетала я.

Однообразные двухэтажные халупы с облупленной, некогда желтой краской, смотрели пустыми глазницами на вновь прибывших, глубоко равнодушные к их судьбе. Под ногами, играя содержимым мусорных контейнеров, мела колкая поземка.

– В Аду питаются? – не получив ответа, плотнее закуталась я в норковую шубу, подаренную Повелителем Стихий.

– Питаются на земле, – прищурившись, обозрел омерзительную местность ангел, – в Аду довольствуются земным мусором. Это один из первых, самых благополучных, этажей царства Сатаны.


- У-у-у, – завыл ветер, а вместе с ним и знакомые уже охрипшие голоса.

В разбитом окне ближайшего холодного дома мелькнула чья-то неясная тень, которая тут же испуганно скрылась в засасывающей ее темноте. Под напором вездесущей стихии резко скрипнула болтающаяся на одном шарнире облезлая дверь и отворилась навстречу непонятному тусклому времени суток.

И вдруг всеобщее уныние прорвал дикий нечеловеческий вопль:
– А-а-а!!!

От неожиданности я вздрогнула и тотчас почувствовала, как предательская кровь начинает застывать в жилах, постепенно превращаясь в ледяной ручеек, сотрясающий судорожным ознобом беззащитное тело.

– У-у-у, – вторил хор мерзких глоток невидимому бездарному солисту.


Поземка, жадно охватывая мои ноги едким, смешанным с адскими нечистотами, снегом, бесцеремонно пыталась подняться вдоль по туловищу к шее, чтобы ядовитой змеей скользнуть за норковый воротник.

– Пойдем, – велел ангел, и мы, спотыкаясь о мусор и булыжники, разбросанные по тротуару, зашагали по пустому, воющему городу.

Одолев несколько десятков метров, мы обнаружили, что нечто прожорливое, чавкая и сопя, с ненасытностью вурдалака засасывает наши стопы в пузырчатую мякоть дороги.

– Это болото, – объяснил Хесед и взял меня на руки.

– Но оно должно подмерзнуть! – возмутилась я существующим беспорядком.


– Как видишь – не подмерзло, – внимательно огляделся вокруг спутник.

– Жанна здесь? – прислоняясь к груди небесного покровителя, с надеждой уточнила я. Не надо спускаться вниз?


– Надо, – сомкнул напряженные брови добрый дух. – Мы идем к лифту.

Непонятное сооружение показалось вдали, и возле него в скорбном молчании толпились только что почившие души. Приблизившись к ним, я заорала от ужаса: лифт на нижние этажи Ада был смастерен из человеческих черепов, издающих жуткий смрад костлявой старухи Смерти. Стоя на самом краю зияющей пропасти, обреченные с удивлением уставились на «новеньких», отпугивая меня опустевшими глазницами и нелепыми оскалами несуществующих ртов. Нескладная фигура древнего деда вытянула вперед бесплотные верхние конечности, стараясь дотронуться до живого человеческого тела.

– Не бойся, – прижимая меня к себе, прошептал Хесед, – помни, что на тебе кровь Христова.

– Ты спустишься со мной на тот этаж, где обитает бедняжка? – ощущая колющие ядовитые прикосновения страждущих, заглянула я в его синие очи.


– Я провожу тебя к ней, но разговаривать вы будете без свидетелей, – игнорируя потусторонних нахалов, покачал головой небожитель.

– Почему ты решился стать проводником в столь несимпатичном месте? – тщетно уворачиваясь от привидений, пробормотала я.


– А ты смогла бы найти дорогу к сестре? – обреченно окидывая взглядом обнаглевших призраков, поморщился дух Добра. – Прости, Алиса, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

– Это мои проблемы, – вздохнула я и покинула сильные руки ангела.


Смердящие белесые черепа внезапно вздрогнули, зашевелились и медленно опустили трап, сооруженный из обглоданных берцовых и бедренных костей, к площадке, на которой стадо великих грешников ожидало падения в жуткую неизвестность.

Ночь густела. Вдоволь насладившись видом моей теплой физической оболочки, незрячие попутчики зябко кутались в бывшие когда-то белыми саваны и угрюмо молчали, изредка бросая в нашу сторону пронизывающие насквозь взгляды.

– Сади-и-ись! – неожиданно прозвучало гулкое подземное эхо.

Будто электрический ток прошелся по напряженным теням, и они, издавая стонущие звуки, обреченно ступили на скользкую поверхность адского лифта. Мы неуверенно примостились с краю, ощущая всем своим естеством отчаянную дрожь призрачного окружения. Смрад становился невыносимым: так пахнет незахороненный покойник с трехдневным стажем. Но покойников было много. Очень много.

– Это фантомы или трупы? – прикрывая перчаткой обожженные зловонием ноздри, прошелестела я.

Небольшое количество приговоренных, копируя меня, тоже отвернулось от толпы и попыталось зажать воображаемые носы тем, что осталось от верхних конечностей.

– Это – грабители, – наблюдая за их неверными движениями, проронил ангел, – их лишили рук.

Казалось, яме, в которую сползает наше гадкое сооружение, не будет конца. Но вдруг мерзкое средство перемещения, дробно забренчав обнаженными костями, остановилось, выплевывая из своей утробы горстку страдальцев, болезненно реагирующих на запахи смерти. Безобразные тени, громко ухая, плотным кольцом окружили вновь прибывших, чтобы волоком утащить туда, где постоянные мучения станут их огромной платой за маленькое удовольствие прожить в роскоши несколько десятков лет на земле.

Освободившись от удалого воровского контингента, черепа дернулись и стали неторопливо втягиваться в бездну, жадно поглощающую свою тошнотворную добычу. Спуск продолжился без любителей нажиться за чужой счет.

– У- у- у, – надрывно завыло стоящее рядом существо.

– У-у-у, – отозвалось на его зов другое.


– Это лжецы и клеветники, их лишили языка, – сжимая мою руку в своей, объяснил Хесед.

Следующее застопоривание скелетов предназначалась для них. И снова страшные тени, грубо схватив болтунов за вороты обледеневших саванов, потащили бедняг в темные пещеры, видневшиеся вдали.

Оставшиеся на площадке грешники, испуская нечленораздельные вопли, затравленно озирались по сторонам. Передернувшись от омерзения к самому себе, чудовищный лифт снова тронулся в путь, прокладывая дорогу в вечность для отвергнутых праведным Господом Богом.

– Какие грехи совершили эти мученики? – ощущая мелкую дрожь во всем теле, осведомилась я.

– Убийство и самоубийство, – покрываясь красными пятнами, прошептал дух добра.


Мощи остановились. Роняя мнимые слезы, лихие вершители чужих судеб смиренно склонили буйные головы и безропотно поползли на выход. И тут же их сграбастали амбициозные пролетарии суровой адской конторы.

Две одинокие фигуры испуганно вжались в скользкие перила. Одна из них отчаянно зарыдала, поднимая волны жалости в бессмертных душах невольных экскурсантов.

– Остались самоубийцы, – печально промолвил Хесед, – нам за ними.

И снова спуск в неизвестность заставил сжаться от страха наши трепещущие сердца.
– Мне жаль бедолаг, так как они мучились и при жизни, – не выдержав нервной нагрузки, всхлипнула я.

– Не все, – погладил меня по голове ангел, – некоторые всего лишь ненавидели.


Я ничего не понимала. Или не хотела понимать.

– Террористы с взрывчаткой на шее приговаривают к смерти не только себя, но и окружающих их безвинных людей, – притянул меня к себе небожитель. – Это не только убийство, помноженное на количество загубленных душ, но и самоубийство. То, что дано Создателем, даже собственная жизнь, бесценно, и не должно отбираться отдельными личностями. Таков нерушимый закон Небес.

Убийственная тишина встретила нас на нижнем этаже Ада.

– Наверное, поседею, – присматриваясь к горемычным спутникам, подумала я. – Среди них есть чеченские боевики?

– Угадала, – потянул меня к отверстию в черной каменистой горе попутчик. – Пора, мы прибыли.


Содрогнувшись бестелесным дуэтом, величайшие грешники планеты Земля боязливо засеменили за нами, надеясь избежать цепких лап усердных работников страшнейшего этажа царства кошмара. Темные тени с неистовым гиканьем стремительно подскочили к самоубийцам, схватили их за пустые глазницы и быстро потащили в прожорливую клоаку омерзительной зловонной пещеры.

Каждый шаг причинял невыразимую боль, так как мертвенная, шевелящаяся под ногами, земля была усеяна ядовитыми тварями, старающимися вонзить свои длинные жала в живую, все еще чувствующую плоть.

– Дальше ты пойдешь одна, – внезапно проронил Хесед, отступая на шаг от смрадного зева, который несколько минут назад проглотил две несчастные жертвы. – Жителям Рая вход туда строго запрещен.

– Боюсь, – непроизвольно прошептали мои потрескавшиеся от холода, непослушные губы, казалось, существующие отдельно от самого организма.


– Я буду ждать тебя здесь, – лаская меня глазами, молвил ангел, – иди.

И я побрела туда, куда еще не ступала нога живого человека, я пошла к той, которая ненавидела меня при жизни, чтобы попросить у нее прощения.


Тысячи злобных глаз впились в сумасшедшую, посмевшую нарушить их размеренную работу. Тысячи хриплых глоток извергли из гнусных пастей проклятия в мой адрес, отравляя воздух зловонием никогда не чищеных останков зубов и некогда больных желудков. Омерзительная клоака с аппетитом величайшего в мире обжоры постепенно засасывала новую жертву.

Неведомое насекомое благополучно пробралось сквозь норковую шубу и по-хозяйски ползало по моей спине, выделяя на нежную кожу холодную, едкую слизь. Чешуйчатая тварь, похожая на огромную аскариду, медленно карабкалась по моим облаченным в лайкровые колготки ногам, стараясь присосаться к напряженным кровяным сосудам, которые безумно гнали кровь к сердцу, заставляя его бешено трепыхаться.

– Вперед, только вперед, – до судорог стиснув зубы, гипнотизировала я свое израненное тело и машинально переставляла непослушные распухшие стопы.

В пещере вечных мучеников царил зловещий полумрак, дозволяющий избранным смельчакам оценить по достоинству феноменальные местные достопримечательности. Объемные желтоватые сосульки свисали с ее осклизлых стен, благоухая многодневной мочой тяжелобольного человека. Да, здесь содержались те, кого отвергли все адовы инстанции, выбросив за свои отвратительные пороги. Глубокая яма преградила мне путь, и только милость божья не дала соскользнуть в пропасть, чтобы навсегда оставить на ее губительном дне неразумную ученицу, не выполнившую обещания, данного любимому Учителю.

– Кто там? – раздался из темноты подземелья жалобный женский голосок.

– Я ищу Жанну! – страшась, что обитающая в бездне грешница меня не услышит, закричала я.


– Она дальше, – простонала горемычная. – Поговорите со мной, сударыня.

– Извините, но мне некогда, – стараясь успокоить сердечные спазмы, присела на корточки я.


– Здесь очень холодно, – всхлипнула незнакомка. – Болит голова, зубы, сердце, ноги, руки. То, из-за чего я попала сюда – сущая ерунда, мгновенный порыв, не более. Но за этот мгновенный порыв я расплачиваюсь уже около сотни лет.

Щелкающий хруст под туфельками заставил меня оцепенеть на минуту, но и этой минуты стало достаточно, чтобы, не разбирая дороги, рвануть вперед. Жирные тараканы в неимоверном количестве копошились на нижнем этаже Ада. Откуда ни возьмись, ледяной, скользкий обруч замкнулся на моей шее, чтобы обвиться вокруг нее непроницаемым, удушающим кольцом: огромный питон с нескрываемым вожделением заглядывал в мои расширенные от ужаса зрачки.

Вспомнив наказ нежного Иисуса, я поднатужилась и скинула гадкое пресмыкающееся на дно близлежащей пропасти, откуда послышался нечеловеческий вопль, проклинающий и жуткий. Ямы, ямы, ямы виднелись там и сям, но в какой из них находится бедная сестричка, я не знала.

– Жанна! – крикнула я, не надеясь на удачу, и удача на этот раз повернулась ко мне лицом.

– Алиса, – еле слышно откликнулся любимый, родной голосок.


– Где ты, солнышко? – панически боясь упустить связующую нас нить, прорыдала я.

– Здесь, недалеко, справа от тебя, – немедленно отозвалась несчастная.


«Ты помазана кровью Господа», – снова вспомнила я слова Хеседа.

Да, никто не посмеет причинить мне зло!
Наклонившись над пропастью, на которую указала Жанна, я задрожала от ужаса: в десятиметровой дыре копошилось нечто худое и жалкое. Поднимая костлявые ручонки, и, наверное, сдирая в кровь ногти, скользящие по сопливой поверхности вечного дома, отвратительное существо, недавно, еще в гробу, напоминающее мою сестру, старалось приблизиться к нежданной посетительнице.

– Сестренка, – вглядываясь в бедняжку, заплакала я, – прости меня, дорогая. Я очень виновата перед тобой.

– Это ты прости меня, – после небольшой паузы нерешительно возразила она.


– Я никогда не задумывалась, как было тебе плохо, когда шла с очередным парнем в кино или на танцы. Гордыня мешала мне понять твое горе, а ты страдала, – продолжала рыдать я.

– Я страдала, – с готовностью откликнулась пленница.


Ее горечь, будто ножом, полоснула по моим напряженным нервам, разбрасывая в разные стороны, словно кровяные брызги, невероятное, немыслимое отчаяние.

– Я люблю тебя! – наводняя окружающее пространство непривычным для этих мест гулким эхом, закричала я.

Напуганная дерзким звуком, обошедшим все ее закоулки, извещающим отнюдь не об обыденных отрицательных эмоциях, мерзостная пещера ухнула и передернулась от отвращения к самой себе, а затем полила потоки желтоватой, благоухающей аммиаком, тошнотворной жидкости на головы обитателей ям.

– Не поверишь, но только здесь я осознала, как была не права по отношению к тебе, – с жадностью подставляя чума-зое лицо под омерзительные уриновые струи, провыла пораженная грешница. – Мучаясь от физической боли, похожей на родовые муки, я поняла, что, сгорая от ненависти и зависти, земную жизнь прожила напрасно. Я сама погубила себя, а потому признана Высшим судом самоубийцей. Даже в мире теней я пыталась сделать единственной сестре зло только потому, что Макс выбрал ее.

Шустрые тараканы заползли за ворот норковой шубки и безнаказанно щекотали обожженную неведомыми тварями шею; змея привела кавалера и ползала у моих ног, стараясь прокусить кожаные лодочки.

– Я не уводила Ветрова! – покачала головой я. – Он вероломно похитил меня и утащил в семнадцатый век! По его вине я потеряла мужа и оказалась в средневековой Франции пленницей маньяка, по его воле я побывала в руках римского палача! Макс – не человек, он – дух Страшная Сила!

– Знаю. Вы любите друг друга, – простонала ревнивица.


– Нет, – с покаянием вспоминая ночи, наполненные безумием и греховностью, категорически заявила я. – Он причинил мне слишком много горя!

– И все же будь счастлива, Алисонька.


Уронив голову на руки, Жанна замолчала.
– Тебе плохо, я вижу, что тебе очень плохо, но помочь не могу, а потому не будет мне впредь счастья, – вздрогнув от ее слов, запричитала я.

– Любая боль стерпится, если нет гадов и прусаков, – словно в детстве, пожаловалась мне сестричка. – Они мешают спать, думать, рассуждать. А еще эта скользкая яма и одиночество! Нет ничего страшнее одиночества, Алиса. О, если бы Господь сжалился надо мной и послал мне напарницу!


– Молись, – скорбно проговорила я.
Тогда, в далеких шестидесятых, я заплетала в косички ее непослушные рыжие волосы и пела ей немудреные колыбельные. А наши общие мама и папа…
.
– Я молилась и умоляла Всевышнего, чтобы Он позволил мне попросить у тебя прощения, – залилась слезами жительница адовых подземелий.

– Твое желание сбылось, – отрешенно произнесла я.


– Как там мои дети и внуки? – всхлипнула та маленькая девочка, с которой мы когда-то играли в классики и бегали наперегонки.

– Нормально, – отгоняя от себя видение, пробормотала я. – Клянусь, что не оставлю их.


– Тебе пора уходить, – высморкавшись на дно жуткой пропасти, неожиданно объявила страдалица.

– Прощай, Жанночка, – унимая предательскую дрожь в коленках, прошептала я. – Прощай и прости.


Я выпрямилась и отряхнула с себя шуршащую нечисть. Мохнатый паук величиной с мужскую ладонь стрелой слетел с моей обнаженной макушки и стремительно пополз в Жаннино жилище. Любимая младшая сестренка смиренно сидела в глубокой яме, и исхудавшее личико ее выражало сплошное страдание. Она махала мне грязной ладошкой и плакала от боли и от предстоящей разлуки.

Я никогда, никогда ее больше не увижу! Никогда? Нет, только не это!!!

Наскоро перекрестившись, я закрыла глаза и со всей прытью молодости, подаренной коварным любовником, прыгнула в эту ужасную яму.

– Не надо! – страшно закричала Жанна. – Не смей!

А потом все оборвалось, и я полетела в трубу, в конце которой виднелся яркий ласковый свет.

(отрывок из романа "Неприкаянная душа")