Вечная Любовь

«Господи! За что?!» Я сидела на берегу Плещеева озера на древнем Синем камне и рыдала. А небо, казалось, страдало и мучилось вместе со мной. Это даже было не небо, а раскаленная лава, потоками спускавшаяся с грозного вулкана. Было страшно и жутко. Жизнь, больше не имевшая смысла, казалась невыносимой. Хотелось покончить с собой: спрыгнуть с высокого обрыва, утопиться.  Потоком лились слезы: «За что? Господи! За что все это?! Мой любимый человек лежит в коме, я без него жить не могу…»
Недавно Олег попал в аварию. Врачи говорят, что он в крайне тяжелом состоянии и неизвестно, сколько это продлится – а я сижу здесь, живая, и рыдаю. Нет, я должна жить, должна его спасти! И слезами здесь не поможешь. Я вытерла слезы с лица и твердо решила, что его вытащу. Пойду до конца, но спасу Олега.
Уже несколько лет, как я живу в Переславле-Залесском. Здесь, на берегу Плещеева озера, очень красиво. Раньше это озеро называлось Клещино, и оно тогда было намного больше. Это озеро - родина русского флота, так как здесь была создана первая «Потешная» флотилия Петра I.
Поговаривают, что у озера двойное дно, а между первым и вторым дном живут щуки. Они выросли до таких громадных размеров, что стали похожи на больших чудовищ. Рассказывают, что зеленоволосые русалки до сих пор плещутся в глубоких водах озера, только изредка выплывая на отмель, чтобы взять красивые ленточки для своих кос. Этими ленточками украшен берег у Синего камня: они завязаны на деревьях, кустах и даже на траве. Говорят, что если русалка выберет твою ленточку, то желание исполнится. К сожалению, у меня не было с собой ленточки. Улыбнувшись, я расшнуровала кроссовок и завязала шнурок на травинке, качаемой ветром. «Может быть вам, современным русалкам, понравится шнурок…» - подумала я. И вновь опустилась на Синий камень.
Когда-то этот камень был языческим богом. Еще в 18 веке люди танцевали и играли около него, совершали обряды. Они украшали его, просили исполнить желания и даже грызли, веря, что это помогает от зубной боли. Конечно, православному духовенству это не нравилось. Иринарх Ростовский приказал местному дьячку закопать камень. Была вырыта глубокая яма, куда булыжник и столкнули. «Бога» засыпали землей, а через несколько лет он опять оказался на поверхности. Народ снова стал собираться вокруг него. Дьячок, хоронивший камень, в больших мучениях скончался. Поговаривали, что это языческий бог ему отомстил.
Так пролежал «Бог» до 1788 года. Начали строить Духовскую церковь, решив использовать камень для фундамента. И вот зимой погрузили его на сани и повезли по льду через озеро. Но «Бог» не захотел ехать – своей тяжестью он проломил лед и ушел под воду. Прошло 50 лет и Синий камень появился на том самом месте, где находится сейчас. И люди по-прежнему ходят к нему с просьбами исполнить их желания. Лет пятнадцать назад один «новый русский» захотел, чтобы камень исполнял только его желания. Пригнал сюда технику, рабочих. Да только «Бог» рассердился на него, и все машины встали. Пришлось «новому русскому» вызывать эвакуатор, чтобы отсюда выбраться.
«Фьють!» - услышала я. Это была маленькая птичка. Странно, откуда эта птичка взялась на закате? А какая она красивая: черная шапочка на голове, голубенькие животик и грудка, черненькая спинка, глазки-бусинки, слегка поблескавшие в сумерках, и чуть приоткрытый желтенький клювик. Она громко пела и, казалось, хотела мне что-то сказать. Я непроизвольно заслушалась. «Проси у Синего камня!» - насвистывала флейтой птичка. Ой, и правда! Ведь Синий камень называют камнем реки Смородины, что протекает между мирами живых и мертвых. «Помоги моему любимому выздороветь!» - попросила я у камня.
Неожиданно у меня зазвонил телефон. Это моя подруга прислала СМСку. «СОВЕРШИ ПАЛОМНИЧЕСТВО», - было там. Что она имеет в виду? Странное сообщение… Я набрал ее номер: «Привет! Я получила от тебя сообщение.  Про какое паломничество ты мне написала?» «Ничего я тебе не отправляла! И вообще-то я сейчас на работе, у меня клиентов много! Некогда! Пока!» - и она бросила трубку.
Когда я вернулась домой, меня встретила моя старенькая прабабушка, с добрым морщинистым лицом и мудрыми зелеными глазами. «Анютка! Ну как дела? Как Олег?» - бабушка была настолько ласкова со мной, так искренне сочувствовала, что я решилась ей рассказать о происшедшем со мной на Синем камне, хотя мне казалось, что от горя я уже схожу с ума. Закончив рассказ, я внимательно взглянула ей в глаза:
- Бабуленька! Со мной все в порядке? Ведь так не бывает!
- Э-э, милая. Просивший чудо получает его. Только не всякий чудо увидит. А раз тебе велено совершить паломничество, то надо так сделать. Мы  на святой земле живем, много чудес на этой земле совершалось. Знать, и для тебя Бог что-то уготовил. Открой сердце свое да ступай с Богом! Пойду-ка тебе карту Переславля принесу…
- Да какая карта, бабушка?! Я в Бога-то, не знаю, верю или нет! Да и паломничество не знаю как совершать…
- А тебе и знать не обязательно. Сердце тебя доведет. Церквей и монастырей у нас много, а раньше было еще больше: около тридцати церквей и двенадцать монастырей. Советую тебе начать с Никитского, что стоит вон там на горе. Когда-то и твой дедушка был на границе жизни и смерти… Я тогда по монастырям пошла и молилась, молилась…
        Всю ночь я не спала, проплакала, заснула только под утро. Меня разбудила бабушка. Быстро собравшись, я вышла из дома  и пошла по мокрой от росы траве. Птицы громко пели. Им не было дело до моего горя. Ярко светившее солнце отбрасывало замысловатые блики на куполах виднеющегося вдали Никитского монастыря. Трава сверкала, казалось, что идешь по бескрайнему зеленому морю: блестящие волны перекатывались от легкого дуновения ветерка. Из оврага доносилась лирическая песня соловья. Ярко-фиолетовые, белые и розовые люпины, коих здесь было невиданное количество, ромашки, сурепка, мышиный горошек и много неизвестных мне цветов – все это издавало неповторимый аромат. Природа жила своей насыщенной жизнью: суетились бабочки, с просвечивающими на солнце крылышками, трудолюбиво собирали нектар шмели и пчелы, птицы стремительно носились за насекомыми, желтогрудая трясогузка, качавшаяся на тонкой травинке, с любопытством наблюдала за мной. И именно в это мгновение зазвонили колокола. Колокольный звон мягко и доброжелательно, не нарушая природной гармонии, окутал луг, виднеющиеся за деревьями деревенские дома, сады, огороды и понесся вдаль, через озеро, в лес, словно маня, завлекая в свои просторы. Но меня не радовало все это.
Незаметно для себя я оказалась перед большими парадными воротами Никитского монастыря. Перекрестившись, взглянула вверх. Оттуда с древней фрески на меня смотрели словно живые два архангела, с огромными сочувствующими глазами, будто приглашавшие погрузиться в историю монастыря. Словно повинуясь им, я стала рассматривать фрески. На левой стене, уже в новой росписи, было житие великомученика Никиты, византийского святого, в честь которого был назван монастырь. Напротив, на правой стене, - житие Никиты Переславского Столпника.
Когда-то это был страшный человек мытарь: он собирал подати с переславцев. Никита был жесток, причинил много зла, взымал непомерно большие сборы, нажив себе тем самым значительное состояние. Однажды, когда жена готовила обед, он увидел в котле головы и части тел измученных им людей. Одержимый великим страхом, мытарь кинулся в монастырь и просился в монахи. Три дня и три ночи стоял он у ворот обители и каялся в своих грехах. На третий день усердной молитвы к нему подошел настоятель монастыря и, выслушав просьбу, сказал: «Много греха в тебе, не возьмем в монастырь». Расстроенный Никита, пошел в лес, в болото. Через несколько дней его нашли окровавленного, искусанного комарами, едва живого и отнесли в монастырь да там и оставили. Никита надел тяжелые вериги (железные цепи) и каменную шапку, заключив себя в земляную келью-столп, вымаливая у Бога прощение за свои злодеяния.
Этот человек провел в Никитском монастыре более тридцати лет. Многих людей исцелил он, многие приезжали к нему издалека. Иван Грозный с женой Анастасией Романовной бывали в Никитском монастыре. Само рождение, а потом и выздоровление своего наследника царская чета связывала с этим местом и чудодейственной водой из выкопанного Никитой источника. В благодарность на средства Ивана Грозного Никитский монастырь был отстроен за несколько лет в камне полностью.
А тогда, в далеком 1186 году, корыстные родственники Никиты убили его из-за вериг. От долгого ношения цепи блестели так ярко, что походили на  серебряные. Никиту убили, а вериги, брошенные в Волгу не утонули. Их обрел и передал в Никитскую обитель старец ярославского монастыря. Никиту Столпника похоронили под открытым небом в деревянном гробу обернутым берестой, а в 1420-х годах по инициативе святителя Фотия, митрополита Московского, стали копать землю, выкопали гроб, обернутый берестой. Но не хотел Никита Столпник быть на земле. Один боярин решил взять часть бересты в благословение себе, - тогда сделалась буря великая, и засыпалось то место. Но при этом, видимо, были обретены некоторые реликвии. И только в наше время, в 2001 году, спустя 814 лет после смерти преподобного Никиты, состоялось обретение святых мощей подвижника…
Я прошла дальше, в пахнущий ладаном собор, освещенный множеством свечей. Мужской хор пел слаженно и негромко. Подойдя  к кресту, содержащему мощи многих святых и мучеников, взмолилась о том, чтобы Олегу помогли и святые, и ангелы, и сама матушка-природа. Мне хотелось кричать о помощи, чтобы слышали все. Но здесь, в монастыре, надо было молчать. И лишь губы мои неустанно шептали: «Господи, помоги… Господи, помоги… Господи, помоги…»
Я была настолько погружена в себя, что не хотелось сейчас никого видеть. Подойдя к мощам Никиты Столпника,  ощутила необыкновенную энергию. Приложившись к мощам, я подошла к веригам и одела их. Тяжелые… Они будто придавили меня к земле… «За грехи мне это… За грехи… Никита, помоги понять  - за что? Я готова измениться, на все готова! Помоги мне понять мои ошибки!» - словно крик из души, словно вопль из самого сердца. «Помоги!!!» Слезы сами собой катились из глаз, а я даже не могла руку поднять, чтобы вытереть лицо. Словно парализованная, в каком-то странном ступоре все время шептала: «Скажи, за что?» Вдруг мне показалось, что по храму пролетел легкий шепот: «Все будет хорошооо…» Огоньки свечей дрогнули и загорелись ярче прежнего…
- Сестра, с вами все в порядке? - услышала я голос монаха за спиной. - Вы уже минут десять стоите здесь с веригами на плечах. Я могу вам чем-то помочь?
- Простите, - сказала я и сняла вериги, будто сняв с себя грехи. Стесняясь своего заплаканного вида, я не подняла даже глаз на монаха. - Мой любимый человек сейчас в коме. Не знаю, что делать…
- Как его зовут? Мы будем молиться за него, и ему обязательно станет лучше.
- Его зовут Олег… Спасибо вам.
- Все будет хорошо. Все у вас будет хорошо. Главное сейчас – это молиться. Видимо, за какой-то грех он лежит в коме. Ему надо очиститься, как бы заново родиться. Вы правильно сделали, что пришли сюда. Загляните еще в часовенку, где стоял Никита, каясь в своих грехах.  По такому пути прошел Иван Грозный, вымаливая сына. Бог услышал его молитвы и наградил его наследником. Идите и вы этой дорогой. Олегу надо заново родиться. Потом, повторяя путь Ивана Грозного, идите в Троице-Данилов монастырь и помолитесь. А затем – в часовню Крест. Там был рожден сын царя. Идите, сестра. И Бог вам в помощь.
- Спасибо вам, - сквозь слезы улыбнулась я и, наконец-то, подняла глаза.
Рядом никого не было.
Послушавшись совета, я пошла в часовню Никиты. Каменные ступеньки, неспешно сбегающие вниз, темная келья, освященная тусклой лампадкой, и иконы. Все просто. Но казалось, какое-то свечение исходит от этих древних стен, будто Никита находится здесь, дышит со мной одним воздухом, разговаривает со мной, разрешая поделиться с ним самым сокровенным. Хотелось говорить, говорить, говорить с ним, но молча, внутри себя, не нарушая этой плотной тишины, чтобы ощущать его ответы всем телом, каждой клеточкой. Время перестало существовать, и понятие человеческой сущности, далекой от совершенства, смягчало тяжесть неосознанного мною греха. Милосердие Бога стало очевидно и, наполненная чувством скорого прощения, я ощутила, что разговор окончен, Святой стал пропадать, уходить куда-то, возносилась его светлая душа к Небесам.
Я вышла на залитый ярким солнечным светом монастырский двор, вдохнула грудью чистый воздух и ощутила необыкновенную благодать от простого существования, словно Никита подарил мне крылья и чувство бесконечной свободы.
В Свято-Троицкий Данилов монастырь мне захотелось пройти по древним петляющим улицам города с покосившимися от старости избами с резными наличниками и с современно отделанными красавцами коттеджами. Как на обычных деревенских улицах бегали нежно мекая беленькие козлятки, косясь на свою маму-козу, торжественно вышагивал разноцветный петух, строго следя за своим гаремом, где-то звонко заливисто лаяли собаки и тоненько цвиркали проносящиеся стрелами в воздухе ласточки. Весь этот мир казался одновременно реальным и нереальным, каким-то неповторимо волшебным. Матери-березы добро покачивали кудрявыми кронами, дубы, твердо укоренившиеся на этой земле, ободряюще шептали листвой. Черный козленок кожаным носом ткнулся неожиданно мне в ладонь, приглашая принять участие в этой веселой жизненной игре. Знание, что все будет хорошо с Олегом, стало наполнять меня, сомнения улетучились, и я поняла, что к концу моего паломничества будет чудо.
Где-то за листвой на горе поблескивал купол Свято-Троицкого Данилова монастыря. Я шла по тропинке, ведущей к храму навстречу святому кресту. Множество ласточек проносилось мимо, делая лихие виражи, опускаясь почти до земли и поднимаясь высоко в небо, становясь маленькими едва заметными точками. Ласточки удивленно посматривали на меня и залетали в ворота монастыря. Перекрестившись, я вошла за ними в парадные Святые ворота XVII века с остатками древнейших росписей на стенах и сводах. Под потолком почти в самом центре было гнездо черных с белым брюшком и красной «шапочкой» на голове птичек. Парочка ласточек поочередно кормили птенцов, жадно открывающих свои ротики. Будто Бог в утешение мне показывал, что семья, любовь – основа мирозданья. Я долго наблюдала за этим процессом, восхищаясь заботливостью, нежностью маленьких созданий, а потом пошла дальше, попав в абсолютно другой мир, с и иным измерением времени, мир величия, умиротворенности и красоты.
Ведущая к одноглавому Троицкому собору XVI века аллея вековых деревьев, добротные монастырские постройки, даже сам воздух – все здесь пахло стариной, древностью, каким-то удивительным спокойствием и вечной Любовью Господа. Я приблизилась к храму и встала как вкопанная: из открытой двери храма исходил свет, причем достаточно яркий, так что черные  чугунные двери храма, казалось, просвечивали, как будто это были райские врата. Войдя в церковь, я погрузилась в золотое сияние, исходившее отовсюду, причем, обратила специально на это внимание, источника яркого света не было: окошечки маленькие, свечи сейчас не были зажжены.
Я ходила по древнему храму, прикладываясь к старинным иконам, а,  подойдя к раке Святого Даниила, увидела тело усопшего, накрытое покрывалом, причем под покрывалом угадывались очертания лица. Мне стало жутко, и невольно вспомнился погибший несколько лет назад муж моей подруги. Он попал в автокатастрофу, хоронили в закрытом гробу. Подруга, такая молодая и красивая, надела траур и долго его не снимала. Она говорила, что будет верна мужу до конца своих дней. Я очень осуждала ее за то, что она перечеркнула свою жизнь из-за любви, которую она называла великой и вечной. Подруга рыдала целыми днями, но я ее совсем не понимала. Сейчас же, оказавшись в подобной ситуации, только сейчас стала осознавать, что такое вечная Любовь к своей второй половинке. Это Любовь, которая не имеет времени, места, Любовь всепоглощающая, не знающая измен, обид и ссор. Когда любишь, любишь по-настоящему, мир вокруг становится лучше, люди – добрее, солнце – ярче, птицы поют громче, а сама с каждым днем становишься все прекраснее и прекраснее. Того человека, которого ты любишь, любишь искренне, всей душой, нельзя забыть, предать или обидеть, ему невозможно лгать. Ты веришь ему, доверяешь, понимаешь с полслова, ты ценишь его интересы, его мир, для вас не существует преград…
Меня пронзило как молнией: это ведь мне за то, что я осуждала верность, Любовь! Сейчас, когда мой любимый в коме, я поняла свою подругу!
У меня перехватило дыхание, казалось, что жизнь остановилась во мне. Тяжело дыша, я пыталась освободиться от чего-то ужасного, что, как тиски, сжимало меня изнутри, грозя разорвать.  Выйдя на улицу, на свежий воздух, я спрашивала саму себя: «Почему же раньше я не понимала, что это произошло из-за осуждения подруги?! Ведь Творец посылал мне столько подсказок, а я не понимала!..» Сев на скамейку, посмотрела на монастырский двор, и на меня стали наплывать воспоминания об истории этого места…
Когда-то здесь был пустырь, поросший можжевельником. На пологой возвышенности погребали неизвестных солдат, усопших странников или просто умерших внезапно и никому неизвестных людей. На пустыре не было ни маленькой церквушки, ни часовенки, лишь огороженные клетью братские могилы грустно взирали на мир.
Сохранилось имя одного монаха, а после и священника Горицкого монастыря, который разыскивал и подбирал убитых, замерзших, утопших и бедных мирян. Он совершал на холме  «Божедомье» христианские отпевания и погребения. Этот удивительный человек, живший во второй половине XV века, - Даниил, в миру Димитрий от благородных родителей Константина и Феклы. Впоследствии он стал крестным отцом будущего царя Ивана Грозного, так как именно здесь вымаливал наследника великий князь Василий Иванович.
«Даниил! Помоги Олегу! Ты словно стоишь на границе жизни и смерти, ты за стольких молился, и молитвы твои были услышаны! Помоги! Прости меня за осуждение подруги, прости за все! Прости! Прости!» Словно покаянный поток лился из меня: «Прости, Господи! Прости!» Чем больше я повторяла эти слова, тем сильнее лились слезы, и я шептала: «И ты, подружка, милая, прости, прости, что я осуждала тебя…»
Внезапно свет окружил меня, слезы вдруг высохли, я почувствовала необычайную легкость во всем теле, казалось, что я способна подняться в воздух от малейшего дуновения ветерка. Мир закружился, и все цвета его смешались. Не слыша ничего, и одновременно с этим улавливая самые тихие звуки, ощутила я благословение Господа, опустившего мне на голову свою руку. ОН ПРОСТИЛ МЕНЯ!
 Это состояние продолжалось, наверно, несколько минут, а затем все стало на свои места. Встав со скамейки, я направилась в часовню «Крест». Глубоко погрузившись в свои внутренние переживания, пораженная ими, я даже не заметила, как оказалась на окраине города.
Здесь было много шума, людей, машин. А дальше, за городом, тишина, которую изредка нарушают проносящиеся мимо машины. Вдоль дороги растут вековые деревья, а за ними луга, бесконечные луга, вдалеке виднеются леса да небольшие пролески. Я шла вдоль дороги, мимо остро пахнущих смолой сосен, вдыхая упоительный воздух, и беспрестанно молилась: «Господи, помоги Олегу! Ты простил мне мои грехи, прости и ему». И эти слова повторялись и повторялись во мне, как будто звучали в такт моим шагам под аккомпанемент птиц…
А за пригорком уже виднелась маленькая, с облупившейся штукатуркой кирпичная часовенка-шатер с красивым названием «Крест». Чем ближе я подходила к часовне, тем больше на меня наплывал образ Олега, становился четче и ярче: правильные черты лица, аристократический нос, черные бездонные глаза, и он мне казался прекраснее любого принца на земле! Я мысленно прикасалась к нему, звала и упрашивала вернуться, вспоминала дни, которые мы проводили вместе, и как будто заново рассказывала ему об этом. Я не представляла жизни без него!
Поднявшись по маленьким ступеням, я оказалась в центре кирпичного шатра, вместо стен у которого был лес. Старинные массивные древние колонны с четырех углов поддерживали восьмигранный шатер. По всей видимости, раньше часовня была украшена и росписями, и поливными керамическими образцами. Давным-давно в центре постройки стоял большой деревянный крест. Именно на этом месте в 1557 году родился сын Ивана Грозного Федор.
Здесь было очень уютно. Казалось, что в часовне теплее, чем на дороге, хотя у нее нет стен, она стоит на опушке леса, на открытом пространстве. Со всех сторон будто окружили меня лаской, теплом, заботой и бесконечно искренней  и всеобъемлющей любовью близкие родные мне люди. «Господи, помоги Олегу», - прошептала я.
Неожиданно раздалась трель мобильного телефона. «Да». - «Здравствуйте, это из больницы. Олег пришел в себя, приезжайте». Вот и все. Приезжайте. В телефоне были слышны короткие гудки. Ноги у меня будто подломились, я опустилась на каменные ступеньки и зарыдала от счастья: «Господи, спасибо тебе!»

Анюта вошла в палату, когда он еще спал, раздвинула занавески, впустив солнечный свет, и с улыбкой посмотрела на Олега. Его ресницы затрепетали, глаза открылись. Любимая стояла рядом.