Глава 7
С утра в доме шумно: приехали сестры Султана. Потом пришел Шейхи - его двоюродный брат. Тот самый, в доме которого Румиса нашла продукты. И не только. Но об этом позже.
- Руми, где наша пианистка? Я привез ей подарки. Тут дети передали для нее альбом и краски. А мы с женой решили ничего не покупать, а дать вам немного денег.
- Марша ва хьо(приходи свободным). Рада видеть тебя. Если бы мы не собирались уезжать, то и не приехал бы ты к нам, - смущаясь, обняла Румиса деверя и предложила зайти в дом.
- Не беспокойся. Я тут стройку вашу посмотрю. Что-то ленится наш Султан. Думал, что он уже дворец отгрохал.
- Ой, ты же знаешь, что он мучается от гипертонии. Да и зачем нам дворец? Хватит пары комнат на наш с ним век.
Не успели они договорить, как на двух легковых автомобилях подъехали знакомые - дальние родственники. Румиса не сомневалась, что все съезжаются на проводы. Хозяйка дома обменивалась любезностями, когда услышала, что ее зовут.
— Румиса, зайди, - кликнул ее Чаборз - один из самых близких друзей Султана.
Если за годы первой войны, он потерял только дом, то в эту - жену и двоих детей. Но уже женился. И жена попалась из хорошей семьи. Тоже рано овдовевшая. Окружила двух сыновей мужа заботой и материнской лаской. И все в селе хвалят ее.
— Да, Борзи, слушаю. Ты что-то хочешь сказать? — обратилась она к Чаборзу.
— Я хочу с тобой поговорить. Ты - женщина умная. Должна нас понять.
— Не хвали меня, - зарделась как в девичестве Румиса.
— Румиса, вам предстоит долгая дорога. И Иман очень нуждается в медицинской помощи. Там, в Германии таких детей лечат. Есть интернаты.
- Да, я не отдам своего ребенка в интернат. И не останусь там надолго. Вот немного Иман отдохнет от войны, и мы вернемся.
— Не стоит торопиться возвращаться. Лечитесь там. И тебе не помешает подлечиться.
— Нет. Долго не смогу. Друг твой будет один. Да и давление мучает его в последнее время.
— Султана мы сегодня женим. Ему больше ждать нельзя. Ты пойми, ему нужен наследник.
— Что? Как женим? Кто женит? Почему? — Румиса не знала, что и говорить. — Да, да, конечно, ему нужен наследник. Зачем ему Иман и я? Зачем? А почему об этом он сам не сказал? Почему молчит?
— Румиса, он не разводится с тобой. Он просто женится. И чтобы не обижать тебя, мы решили, что он женится раньше, чем вы уедете в Германию. Ты остаешься замужней женщиной. Он будет помогать вам.
— А почему он не сказал об этом сам? Почему шестнадцать лет тому назад он сказал, что ему нужна я и нужна дочь. Почему? Почему все эти годы я шла в никуда? Спотыкалась, поднималась и шла.
— Да потому, что ты и шла в никуда! Ты шла в никуда! Ты это ведь хорошо понимаешь! — услышала она голос Султана.
- Ну, вот я в никуда и пришла. Спасибо тебе за все. За то, что ты был в моей жизни. За то, что я не погибла. За то, что я есть. И у тебя есть дочь. Пусть больная, пусть оглохшая. Но дочь. Но прошу тебя уважить меня. Уважить мою честь и достоинство. Дай мне развод. И возможность изредка навещать Иман.
— Не торопись. Не проси развод. Живи с дочерью.
— Нет, Султан, долгая дорога в никуда не может привести никуда кроме, как в никуда.
Она впервые позволила себе поднять голос на мужа. Оглянулась на Чаборза и взглядом дала понять, чтобы он оставил их наедине. Не успел Чаборз обуться, как раздался грохот взрыва. Задрожали стекла в окнах. Началась суматоха. Все гости высыпали со двора и бросились куда-то бежать. Султан и Чаборз тоже выбежали. Румиса заглянула в соседнюю комнату, и, не найдя там Иман, выскочила во двор.
— Иман! Где Иман? Что там взорвали на этот раз? Кто видел Иман? — кричала Румиса.
— А Ш-ш-шо-пен у-ушла в комен-датуру и-и-и-грать на пи-и-анино, — заикаясь сообщил маленький сосед Инал.
Румиса молча опустилась на землю.
- Ва Дела!( О, Господи!) Мне сегодня не до нее.
Что-то оборвалось внутри нее. Тревожно застучали виски. Она начала бить себя руками и причитать.
Взрыв прогремел у вагончика, оборудованного под комендатуру. Военные нашли где-то пианино и привезли его. Пару дней назад. Они пытались на инструменте играть. А потом бросили эту затею.
- За ночь, кто-то установил взрывное устройство в пианино.
- А девочка...Нарядно одетая. Как на праздник.
— Это наша Шопен
- Она увидела инструмент. Иман решила на нем сыграть.
Люди окружили, сидящую на земле, Румису.
- Пианино не настроено? - несмело спросила она.
- Военные отгоняли ее. Но она хотела показать им, что умеет играть. Попытавшись открыть крышку, Иман силой дернула ее.
- Где моя девочка? Приведите ее ко мне. Приведите мою девочку. Мою девочку приведите, - повторяла Румиса.
- Иман погибла. И один из военнослужащих, который пытался прогнать ее. Вставай. Пошли. «В Германию вы уже приехали», —сказал Шейхи, пытаясь силой поднять невестку.
Чаборз нес тело девочки. За ним шел Султан. Он нес кисти рук своего единственного ребенка.
Румиса встала, сделала шаг вперед. А потом побежала в дом, указывать, куда ее положить. Плакать слез у нее нет. И не хотела, чтобы люди видели, что она плачет без слез.
Румиса присела на корточки у изголовья дочери.
- Дорогая моя. Вот мы с тобой и пришли в никуда. Мы так долго шли с тобой, обманывая смерть. Собрались в неведомый чужой край. Туда, где у нас нет никого. Что мы забыли на чужбине? Нет ничего родней нашей истерзанной земли и плачущего солнца. Родная моя, как же я буду жить без тебя. Знаешь, сегодня я хотела оставить тебя с отцом и идти дальше долгой дорогой в никуда. Я не от тебя бежала. Я бы приходила к тебе, несмотря ни на что. А ты опередила меня. Ты ушла раньше меня.
Румиса гладила шелковистые волосы дочери. Потом взяла в руки кисти ее рук и поцеловала каждый палец. Понимала, что жила все годы этим ребенком. И выжила в сыром подвале благодаря тому, что у нее ребенок. Она никогда не позволяла себе болеть, потому что у нее ребенок. Она никогда никуда не уезжала надолго, потому что у нее ребенок. Она жила ее и своей жизнью. Она прожила в два раза больше за эти последние шестнадцать лет, чем все остальные, потому что у нее ребенок-инвалид. И сегодня, сейчас, за десять часов до завтра, для нее закончились все беды. И даже война закончилась для нее. Ей не о ком больше заботиться. Ей некого больше спасать. Ей некого больше жалеть. Ей некого больше ласкать…
Румиса сама искупала свою дочь. Сшила саван в последний путь. И зашла в комнату, чтобы попросить у дочери прощение. В последний раз. Завтра отсюда вынесут тело ее дочери. А она с миром в душе покинет этот дом и пойдет дальше своей долгой дорогой в никуда. До завтра осталась четверть часа.
Да, еще о молибдене ( мовлид) надо напомнить золовкам. Почему-то молчат.
Надо сказать, дорогой мой читатель, что мусульмане хоронят мертвого в тот же день, сразу после обеденного намаза. А мовлид устраивают на следующий вечер.
http://proza.ru/2011/01/27/245
Свидетельство о публикации №211020501038