Хроника событий из жизни сверстников Книга I Ушкуй

В.И. Трубицын



Хроника событий из жизни сверстников
Роман
Книга I
Ушкуйник
















Москва 2008
УДК
ББК
Т

Трубицын В.И.
"Хроника событий из жизни сверстников". Роман. Книга I. "Ушкуйник". М.: из-во

В своем романе автор повествует о становлении нового капиталиста, формировании его характера в юности и проявлении деловых качеств в дальнейшей жизни.
По замыслу автора данное произведение является первой книгой из трилогии "Хроника событий из жизни сверстников".
Текст романа сопровождается выдержками из "Евангелия" и произведений классиков литературы.

ISBN
; Трубицын В.И., 2009
; Оформление
"Ушкуйник – речной разбойник; шайки удальцов пускались открыто на грабеж и привозили домой добычу, как товар".
Владимир Даль
Предисловие

Характер и поведение человека контролирует его сознание, основным свойством которого является понимание, возникающее в результате приобретения условных рефлексов на основе связи поведенческих функций человека с удовлетворением генетических потребностей.
Учение Григория Паламы обобщало постулаты богословов христианской веры и было признано в качестве официальной доктриной византийской церкви. Это учение содержит идею о божественной энергии, пронизывающей весь мир и передающейся человеку.
В качестве сей энергии позже приняли энергию патогенных магнитных полей и разного рода излучений, воздействующую на психофизиологические функции человека, при этом приобретенные навыки (условные рефлексы) и сдерживающие факторы, называемые совестью, ослабляются и могут исчезнуть совсем. Образно выражаясь, человек в сообществе людей имеет собственный "аккумулятор совести", который на протяжении всей жизни подвергается заряд-разряду под действием энергии магнитных полей.
Магнитные поля обусловлены внешними воздействиями человеческого общения и внутренними переживаниями вследствие стрессов, страха, восторга и других эмоций.
В этих выводах показано, что некоторые положения ортодоксальной науки совмещаются с догматами учения Григория Паламы.
Христианская вера общеизвестными заповедями внушает человеку с младенческого возраста понимание своего места среди себе подобных и заряжает его "аккумулятор совести" в качестве средства общения.
Главная мысль романа, подсказанная Ф.Д. Достоевским, "именно состоит в том, что люди по закону природы разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенный), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть на имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово …
… Первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными…
… Второй разряд, все преступают закон, разрушители или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны…"
Глава I

1. Савелий
Он появлялся в классе к моменту раздачи хлеба и, получив свою пайку, молча уходил, волоча по полу противогазную сумку, набитую кусками хлеба от подаяний вперемешку с тетрадками. Если Мария Ивановна останавливала его, то он смотрел на нее через узкие щелки глаз, подняв подбородок, его глаза постоянно гноились. На вопросы учительницы отвечал односложно, но всегда уверенно, потому что свои действия считал правильными, исходя из тех условий, в которых жил.
Жил Савелий в каменном полуподвале деревянного дома, верх которого некогда занимали хозяева, а низ предназначался для прислуги. Социальное разделение оставалось и после смены основных жильцов, никогда интересы верхних и нижних не пересекались. Посетитель вначале словно проваливался в подземелье, а потом мог разглядеть перед собой закуток, где стояла бочка с испражнениями и издавала стойкий запах хлорки. Дверь слева вела в комнату с двумя окнами на уровне земли и печью в углу. Два топчана, укрытые лоскутными одеялами, служили постелями для двоих детей и матери. Полутемное помещение не проветривалось, но было всегда теплым. Оно нагревалось не столько печью, сколько дыханием проживающих в нем людей. Потом, приглядевшись к старой утвари, можно было удивиться охотничьему ружью, украшавшему стенку. Ружье было венгерское, в качестве трофея отец привез его с войны и оно стало памятной иконой после смерти владельца.
Савелий никогда не спешил, ходил по улицам медленно. Если что-то интересовало его, то он головой не вращал, а поворачивался всем корпусом к этому что-то и подолгу лицезрел. Как появилось у него влечение к цветной гамме красок и нашло отражение в душе радугой светлых чувств, было непонятно. Эти чувства настолько захватили его, что когда он отвлекался от предмета, вызвавшего в нем волнение, видение не оставляло его и продолжалось даже во сне. Однако он не испытывал желания чертить или рисовать карандашом, он сразу потянулся к краскам. Однажды в музее, где он был с одноклассниками, Савелий увидел полотно, отражавшее разноцветье осени. Оно пленило его, Савелий несмело потрогал картину пальцем. Краски давно уже высохли, но источали дыхание увядающей природы и Савелий ощутил мягкую теплую волну.
Случай помог ему найти масляные краски. Копаясь в хламе артели, когда-то выпускавшей детские игрушки, Савелий обнаружил несколько мятых тюбиков, они различались цветными наклейками и были явно не из-под вазелина, потому что пахли конопляным маслом.
– Что ты тут делаешь, паршивец? – неожиданный окрик сторожа остановил его.
Паршивцу пришлось дать деру. Уже дома он стал изучать найденные тюбики, в них оказалась масляная краска разных цветов. Вместо полотна в ход пошла доска для резки овощей, и он стал по ней размазывать краски. Сначала синюю, потом красную и под конец зеленую. Красок других цветов не оказалось. Савелий отошел в глубь комнаты и счастливо засмеялся – получился кровавый закат над землей под голубым небом.
"Там должны быть и другие краски" – размышлял Савелий, отправляясь на промысел во двор артели, где засел в кустах сирени и стал наблюдать за сторожем, слонявшимся без дела. Когда тот скрылся, принялся разгребать кучу мусора и был рад находке. Теперь у него тюбик с желтой краской и на доске появилось солнце в виде большого масляного пятна.
Страсть к поиску красок вытеснила у нег все другие интересы, когда находил новые краски, то колдовал с ними на досках и фанере, любуясь необычными сочетаниями, каких не найдешь в природе.
Недалеко от дома за редким штакетником размещался детский сад, там усатый дяденька на площадке раскрашивал забавные игрушки в разные цвета. Качалку – рыжим под петуха, крокодила – под цвет травы, черепаху – с болотным отливом, а стены сказочного дворца – сплетенными в густую паутину диковинными цветами. Савелий буквально висел на заборе, наблюдая за действиями художника, пока тот не обратил на него внимание.
 – Интересуешься? – спросил дядька и тронул ус.
– Ага! – кивнул Савелий.
– Тогда заходи, – пригласил его дядька.
Он был высок ростом, черноволосый с глубоким взглядом карих глаз, но длинный хрящеватый нос лишал его лицо привлекательности. Савелий зашел на территорию детсада, без смущения, так же как протягивал руку за подаянием, пожал ладонь художника и стал разглядывать размалеванные игрушки. Дружба началась потом, когда Савелий получил кисть и банку с краской. Он был польщен доверием, оказанным ему, в покраске скамейки. Так он стал постоянным помощником художника с единственным условием, чтобы не пропускал школьные уроки. Когда наступили холода, они работали в сарайчике с чугунной печкой, для них он был мастерской, в которой художник рисовал афиши и вывески, а Савелий занимался подсобными делами, но главное, для него была возможность рисовать красками на картоне или фанере. Рисунок был наивен и неправдоподобен, но радуга цвета была ослепительно чиста и свежа.
"Одни летят с небес кометой,
Других не замечаешь возле,
А третьи затерялись где-то.
Алмазы спрятаны в навозе!"

2. Стручок
Прозвище у него было Стручок и не столько потому, что созвучно с фамилией Стручков, а поскольку имело значащее содержание. Действительно Сергей Стручков получил при рождении темперамент моментального реагирования и быстроту сообразительности, кроме того он был полон всяческих затей, как семенами стручок гороха. Моторика действий его сравнима с поведением хомячка. Тот чрезмерно подвижен, вечно неспокойны его лапки, черный носик подергивается вместе с поворотом головы из стороны в сторону, ушки как локаторы ловят, засекают любой шумок, при этом бусинки глазок неподвижны и он беспрестанно жует.
Стручок жевал промокательную бумагу, влажный комочек он укладывал на ноготь среднего пальца и щелчком мог влепить кому-нибудь из учеников в ухо во время урока. Реакцию от меткого попадания он ничем не выражал, глаза были неподвижны, а брови сдвинуты, по его виду никто не мог заподозрить в шалости. Для всех Стручок создавал впечатление невнимательного и неусидчивого ученика, но к удивлению Марьи Ивановны, его учительницы, он мог повторить слово в слово все то, что она говорила минуту назад, поясняя урок, хотя Стручок в это время был под партой и привязывал шнурки на ботинках соседа к ножке стула. Поразительное свойство схватывать все на лету и запоминать давало возможность Стручку не учить домашних заданий и не утруждать себя на занятиях в школе.
Свойства бертолетовой соли Стручок узнал у старшеклассников, если ее рассыпать по полу и придавить подошвой, то случится неожиданный взрывной эффект. Марья Ивановна вошла в класс и каждый ее шаг сопровождался явным треском, что вызвало у нее вынужденное восклицание: "Ой", а среди подопечных придавленный смех, прикрытый ладошкой.
– Кто это сделал?
Риторический вопрос, никто вины на себя не взял. А Стручок уверовал, что признаваться в содеянном не надо, потому что даже добровольное признание влечет за собой неминуемое наказание. Он правдиво смотрел в глаза Марьи Ивановны и говорил, что в класс порошок бертолетовой соли не приносил и не знает ее взрывных свойств. Хотя оставался след сомнения в сознании учительницы, но для себя он был чист и стал понимать, что обманывать безопасно и врать можно безнаказанно. Так потеря чувства совести приводит к потери доброты и сопереживания, к утрате раскаяний и сомнений в правоте своих дел. "Аккумулятор совести" садится на ноль и не подпитывает магнитное поле ауры личности, потеря совести равнозначна утрате тени человека, которая не может существовать без телесной плоти. Потеря совести влечет за собой превращение человека в безнравственное животное. Совесть не появляется с рождением, она воспитывается с малых лет и отражается в сознательной деятельности на протяжении всей жизни, ее как "аккумулятор" надо подпитывать положительными эмоциями.
Последующая проделка Стручка могла бы привести к трагическим последствиям. Слепил Сергей из полученной пайки хлеба кренделек в виде детского экскремента и поместил его в уголок, когда в классе никого не было. Утром обнаружили сюрприз, девочки защемляли носы и отворачивались, мальчики смеялись.
– Кто это сделал?
Традиционный вопрос Марьи Ивановны не получил ответа. Подозрение пало на двоих, после уроков в классе оставались Сергей Стручков, как дежурный для уборки помещения, и Савелий, для выполнения домашнего задания.
– Это не я! – поспешил заверить Стручок.
Подозрение усилилось и было обращено на Савелия. Когда выяснилось, что в углу оставлен муляж из хлеба, он покинул класс и не пришел на следующий день.
Прошел слух по школе, что Савелий стрелялся из отцовского ружья, но не подтвердился. Ему была нанесена глубокая обида не подозрением в хулиганском поступке, а потому, что не мог он так кощунственно относиться к хлебу, которого всегда недоставало в семье. Вскоре семья Савелия уехала на поселение в освобожденную Восточную Пруссию и след от Савелия навсегда исчез.
Стручок продолжал шалить и еще не знал, что великий Гете предрек его судьбу в монологе Мефистофеля.
"Я жизнь изведать дам ему в избытке
И в грязь втопчу, и тиной оплету.
Он у меня пройдет всю жизнь, все пытки,
Всю грязь ничтожества, всю пустоту!
Он будет пить – и вдоволь не напьется,
Он будет есть – и он не станет сыт".

3. Пашка-Нудик
Пашка появился в шестом классе и был водворен на свободное место рядом со Стручком. Прямой как струнка с зализкой волос надо лбом придавали его облику восторженный вид. Он был открыт к восприятию всего окружающего с любопытством и удивлением. Хотя Стручок был не менее любопытен, но вначале не проявлял интереса к соседу, изучал его и проверял. Тесты на проверку были простыми: отставить стул, когда Пашка вставал для ответа на уроке, прикнопить тетрадку к парте, вытрясти чернила из авторучки, подложить кусок мела под зад. При подобных испытаниях вмиг слетал восторг с лица Пашки, он чуть не плакал, в прикрытых веками глазах стоял немой вопрос – "За что?" Огорчение быстро спадало, если его можно было увлечь чем-то другим. Как прозвище Нудик прилипло к нему и кто его придумал никто не припомнит, только скорбящее выражение его физиономии после незаслуженной обиды было тому подтверждением.
Примирение между соседями наступило, когда Пашка-Нудик увидел в руках Стручка серебряный полтинник и сказал заносчиво:
– Знаю, где их целая куча.
Стручок сразу потянулся к нему и настойчиво спросил:
– Где?
– На бороде!
Весь урок Пашка-Нудик молчал, однако заявление его сильно озадачило Стручка. Свой полтинник Стручок выиграл в пристенок у пацанов, а где они его достали не спросил. "Нет, шельмует от обиды", – решил Стручок, но желание узнать подробности не давало покоя, и он после уроков догнал Пашку. Они стояли напротив разрушенного собора, от которого остались только голые стены и звонница с крестом наверху.
Невероятная история гибели храма была известна и не вызывала ни у кого удивления. В двадцатые годы дирижабль, терпящий аварию, сел на купола собора и взорвался, весь экипаж погиб, собор сгорел, но осталась легенда о том, будто бы на дирижабле везли ценный груз. Стручок ждал пояснений, где находится куча полтинников, а Пашка-Нудик тянул время, разжигая его любопытство и тем самым хотел заручиться доверием у Стручка, а может быть взамен завоевать дружбу. Наконец показал рукой наверх звонницы и небрежно сказал:
– Там, наверху.
– Врешь! – не поверил Стручок.
– Не веришь, не надо, – равнодушно произнес Пашка и пошел прочь.
– Как они туда попали? – не унимался Стручок.
– С неба. Бог послал, – уверенно ответил Пашка-Нудик и стал рассказывать байку, услышанную от своего деда Пахома.
 Было это так. Дирижабль потерял управление, сбился с курса и врезался в купола собора, находящегося на вершинной точке города. В результате взрыва газа кабину с пилотами отбросило на колокольню. На место аварии прибыли милиционеры и оцепили собор, потом приехала большая комиссия, все что-то искали. Говорят искали ценный груз, а нашли только две монеты: золотую достоинством в десять рублей царской чеканки да серебряную полтину. Пропал целый сундук с монетами. Когда комиссия уехала и милиция сняла оцепление, местные жители обступили собор со всех сторон и стали искать клад, простукивали стены, подняли пол, вокруг собора рыли ямы. Все было безуспешно, клад исчез.
Галки кружились над собором, сбивались в стаю, распадались, неустанно галдели, потом разом усаживались наверху звонницы и на несколько минут затихали. Стручок смотрел на них и соображал, куда клонит Пашка-Нудик. "Если все обшарили и раскопали внизу, то сундук с деньгами наверное застрял где-то наверху" и закралась зудящая мысль: "А вдруг правда"? Мечтаньям не было предела: "Школу побоку, с деньгами на Кавказ". Рисовались картинки сказочного будущего. "По горам можно за границу, там деньги почитают и уважают тех, кто их имеет".
Сборы были недолгими. Решено подняться по углу примыкания собора и колокольни, цепляясь за выступающие кирпичи. Первая попытка не увенчалась успехом, кирпич сыпался под руками и не давал опоры ногам. Стали искать другой путь, чтобы забраться на стену собора, а потом по ней перейти к колокольне. Пашке пришла в голову оригинальная идея подняться по водосточной трубе. Легко сказать, а как сделать? Труба при первом прикосновении рассыпалась в труху от ржавчины, остались только крючья, державшие ее по стене. Пашка лезть по крючьям вверх отказался, за что получил от Стручка подзатыльник для порядку. Пришлось влезать на стену самому, потом он сбросил сверху веревку с узелками, запасенную заранее, и стал поднимать Пашку.
– Не дрейфь! – Понуждал Стручок. – Держись за крючки, я тебя страхую.
Пашка потел от страха и постоянно нудил:
– Не достать, – когда не удавалось сразу зацепиться за крючок, он был мал ростом и легким, так что Стручок мог удерживать его на весу.
Когда добрались до окна колокольни, увидели, что оно забрано чугунной решеткой с крупными ячейками.
– Если голова пройдет между прутьев, то все тело пролезет, – философски рассуждал Стручок и  приказал Пашке – Давай!
Пашка безропотно просунул голову в ячейку решетки, затем проскользнул всем телом внутрь колокольни. Стручок был крупнее Пашки и не сразу пролез сквозь решетку, сначала он просунул одну голову, но плечи мешали, затем он догадался вместе с головой протолкнуть одну руку и дело пошло. Вскоре они оба стояли на металлической площадке, дальше пути наверх не было, деревянные ступеньки лестницы сгнили, остались лишь направляющие балки. Задрав голову к куполу, Пашка занудил:
– А дальше как?
Хотел Стручок ответить подзатыльником Пашке, да сдержался, потому что площадка была мала, а под ней зияла пустота.
Стая галок зашевелилась под куполом, захлопала крыльями и вылетела в проемы звонницы. Оба приятеля присели от неожиданности, на них полетел помет. Испуг прошел, у Стручка почему-то появилась уверенность, что они на правильном пути и все препятствия, которые возникли перед ними – только испытания их желаний и возможностей. "Если все кладоискатели до них искали ценности внизу и ничего не нашли, так неужели какой-нибудь мешочек из сундука с монетами не застрял среди растяжек под куполом". Галки кружились вокруг них, беспокойно орали, тогда пацаны начали кричать, размахивать руками и  победили, стая стремительно взмыла ввысь и унеслась в сторону парка.
Наверх пробирались по лестничным балкам, сидя верхом на одной из них. Почти на половине пути Пашка затянул:
– Больше не могу!
– Хватит ныть, – Стручок был строг и нетерпелив, до заветной цели – очередной площадки оставалось метра три.
– Не смотри вниз, голова закружится, ползи, – напутствовал Стручок.
У Пашки непроизвольно голова стала поворачиваться вверх и в сторону, к горлу подступила тошнота. Помогла веревка, вцепившись в нее мертвой хваткой, Пашка дополз до заветной цели и встал рядом со Стручком на площадке, где когда-то находился звонарь.
В разливах заходящего солнца открылась панорама родного города. Было ощущение, что ты выше солнца, выше города, красно-розовый свет осенил верхушки деревьев, за ними проблескивало русло далекой речки Комарихи, петлявшей между холмами Клинско-Мытарьской гряды. Север затягивала густая темнота, в которой застыли неяркие звезды. Взгляд ребят был обращен вверх, и некогда было смотреть по сторонам, а под куполом, кроме колокольных подвесок, ничего не было – ни скрытой ниши, ни потайной двери. Строго сдвинуты стены колокольни, молчат отсутствующие колокола, нет никакой надежды отыскать клад.
– Пошли отсюда, – сказал Стручок и дал скользящий подзатыльник Пашке-Нудику.
Сам первым полез обратно к зарешеченному окну, скользил на животе по наклонной балке, сдерживая ладонями скорость движения, только потом, уже на площадке, почувствовал жжение в ладонях, кожа на них была стерта в кровь.
– А я как? – Крикнул сверху Пашка
– Как, как! – передразнил его Стручок, – привяжи веревку и спускайся по ней.
Раздраженный неудачей и саднящей болью в ладонях Стручок был зол на Пашку и не собирался его выручать.
Пашка нудил:
– Как, как с веревкой?
– Как накакаешь, так и в рот, – ответил Стручок и спустился на землю обратным известным путем.
Он уходил от товарища, не отвечал на его крики о помощи, доносившиеся с колокольни.
Первым вопросом матери был:
– Где ты шлялся?
Уже потом она перевязала ему ладони, не переставая укорять за непослушание, и дала ему очередную затрещину по голове.
Гнев на Пашку, увлекшего его в рискованное мероприятие, постепенно стихал вместе с болью в ладонях, но чувство беспокойства, недовольства собой импульсами тревожило его, пока не стало необратимой тревогой за судьбу Пашки, и он признался отцу, что лазал с приятелем на колокольню и там оставил его одного. Стручок получил еще одну оплеуху и приказ немедленно бежать в пожарку за машиной с лестницей.
В это время Пашка стоял в проеме колокольни и курткой гонял оголтелых галок, которые вернулись на ночлег и никому не хотели уступать насиженное место. Пашку стащили с колокольни буквально на руках, он дрожал от пережитого страха и холода, снизу до головы загаженный неуемными птицами.
Стручок не кинулся навстречу спасенному приятелю, не проявил братских чувств, он стоял в темноте среди кустов и в свете автомобильных фар наблюдал за операцией спасения. Когда все кончилось, он снова почувствовал нестерпимое жжение в ладонях и всю дорогу домой повторял в такт шагам, выплескивая свое недовольство:
– Пашка нудик, Пашка дурак!
Но вместе с тем его "аккумулятор совести" получил хороший заряд.

4. Катя-отличница
Нельзя даже подумать, что Катя не сделала домашнее задание или не ответила на уроке. Она считала для себя непреложным законом совести знать все то, что требовали от нее учителя, а не знать этого было для нее глубочайшим стыдом.
– Как можно, – удивлялась она, глядя на Сергея Стручкова, – гулять целыми днями, играть в лапту или денежку с подобными себе сверстниками.
Она пыталась вовлечь его в пионерскую организацию и загрузить общественной работой – все было бесполезным. Стручок жил по своим правилам, даже подаренный ею теннисный мячик быстро приспособил для игры в футбол на босу ногу.
Следующим поступком Кати было дарение Стручку серебряной полтины. Теперь у него их стало две, и снова возродилась загадка – откуда эти полтинники? Вновь забил родничок в сознании, напоминавший, что клад существует и его надо искать. Вместо благодарности он спросил Катю:
– Где нашла?
– Не скажу!
Катя тоже была не из простых, заинтересованность Сергея тешило ее самолюбие. На свой день рождения Катя пригласила друзей одноклассников, среди них был и Стручок, но в разгар веселья случился конфуз. У Стручка совсем не было желания играть в девчоночьи игры: "Я садовником родился …" Затем следовало название цветка, который надоел и был обязан исполнить песню или станцевать по запросу. Ему нужен был ответ – где Катя нашла полтинник. Осмотр квартиры ничего ему не дал, а тут еще во время чаепития в его стакан, шутки ради, насыпали соли. Стручок такой шутки не понял и ушел из компании во двор, где весь вечер проиграл со щенком. Катя попыталась вернуть его к гостям, но безуспешно, он смылся домой.
Внимание Кати к Сергею не осталось незамеченным и когда он услышал от Пашки-Нудика: "Тили – тили тесто, жених и невеста!", то не раздумывая дал ему по шее, а на Катю затаил обиду.
В определенные дни девочки не ходят на физкультуру, наступил черед и для Кати. В этой ситуации Стручок изловчился и подсунул в стол учительницы вату, смоченную красными чернилами. Следующий урок вела Марья Ивановна, бессменный учитель своих питомцев. Она вместе с ними училась, но только в педагогическом училище, когда вела младший класс, и в институте, когда была руководителем класса. Обнаружив пакость у себя в столе, она задала все тот же сакраментальный вопрос:
– Кто это сделал?
Ответа не последовало, но Стручок небрежно заметил, что во время урока физкультуры в классе были девочки. В тот миг, когда он произносил эти слова, не разверзлось небо от меча молнии, не взыграло сполохами магнитное поле земли – все спокойно, ничто не поколебало совесть Стручка. Девочек оставили после уроков, мальчиков отпустили домой. Он совершил подлость ради мести Кате, он предал себя, предал ту половину своей души, которой чувствовал неравнодушие к Катерине, а вторая половина почему-то не ликовала, не вносила удовлетворения и едва ли способствовала самоутверждению. По тому, как встретила его мать, Нелли Викторовна, он понял, что о происшествии знают дома. Нелли Викторовна хлопнула его по затылку и заперла в комнате до прихода отца. Леонид Михайлович понял происшедшее по своему и решил подарить сыну собаку. Расчет был прост, может в дружбе с животным сын научится ладить с людьми.

5. Полтинники
Жги ладони два серебряных полтинника, Стручок прижимал их к вискам, закладывал в глазницы и размышлял: "Дирижабль существовал, на нем был ценный груз, один полтинник нашли у собора после катастрофы, его-то он и выиграл в пристеночек у Витьки, другой полтинник подарила Катька. Откуда монета у нее? Здесь есть какая-то связь".
Стручок не привык подчиняться уставам любой организации, он не был пионером и не вступал в комсомол. Он был сам себе организация, около него всегда крутились пацаны и охотно подчинялись его воле. И вдруг Стручок заявил Кате, что думает вступить в ряды ВЛКСМ. Катя удивилась, но с удовлетворением отметила про себя, что у Сергея что-то сдвинулось в сознании, и стала строить планы мероприятий, в которых примет участие Сергей. Однако Стручку нужно было примирение, а не общественная нагрузка, у него были собственные планы. Когда он узнал, что Катя нашла полтинник при перекопке грядок на садовом участке, у Стручка возникла идея проникнуть к ним на огород. Для этого он стал инициатором движения в помощь садоводам. Инициатива была подхвачена комсомольцами и в ближайшее воскресенье с лопатами они двинулись на Катин садовый участок.
Садоводческое товарищество располагалось в живописном месте на берегу канала имени Москвы. Время осени, сквозь поредевшие кроны деревьев видно было как проходят речные суда мимо окон садового домика, так же естественно, как автомашины едут по улицам мимо зданий.
Урожай яблок в этом году был отменным, они падали с деревьев и лежали на траве, отличаясь друг от друга расцветкой, одни с красным бочком, другие в коричневую полоску или янтарно-желтые, но все обладали одним свойством – пахли яблоками. Антоновка еще на отвисших ветвях, набирает цвет и вкус поздней осени, штрифель не держит своих плодов, едва яблоко тронет нахальный дрозд, так оно шелестя пролетит сквозь листву и с глухим звуком ударится о землю, расколется пополам, являя миру сахаристое нутро. Забытые ягоды смородины сиротливо смотрят глазами-бусинками среди покрасневшей листвы. Крыжовник грузно охватил ветки, светится прожилками на коричневой прозрачной кожуре, его можно брать горстями, если не боишься уколоться грозными шипами.
Насытившись дармовыми плодами, ребята стали лопатами ковырять землю, среди них Стручка не было. Он прильнул к забору и стал изучать местность, изредка поглядывая на ребят и прислушиваясь к их выкрикам – вдруг что-нибудь найдут, и размышлял: "Если дирижабль летел от Москвы по трассе будущего водного пути, то потерянный груз нашли бы при рытье канала, значит у дирижабля был другой маршрут, скорее всего поперек канала, поэтому он и попал в Мытарь. Нужна карта".
Огородное мероприятие закончилось сидением у костра с песнями под гитару. Стручок петь не умел, но размышлять любил, теперь в его голове крутилась одна мысль – где взять карту?
Ни дома, ни в школьной библиотеке карты местного района не оказалось, если какие и были, то город Мытарь на них обозначался мелкой точкой, словно след, оставленный мухой. Нина Георгиевна, учительница географии, была крайне удивлена, когда Сергей Стручков обратился к ней за помощью в поисках карты. Этот ученик вызывал робость у молодой учительницы, потому что на уроках он мог делать все не относящееся к предмету, но всегда готов был ответить на поставленный вопрос. Его неуемное поведение вначале раздражало Нину Георгиевну, потом она старалась не замечать его проделки, и с облегчением вдыхала, когда он отсутствовал. Нина Георгиевна через день вручила Сергею карту охотничьих угодий местного района еще довоенного выпуска при условии возврата. Но Стручок и не думал ее возвращать и вскоре исчертил карту предполагаемыми трассами движения дирижабля. В конце концов он остановился на одной из них. Между городом Мытарь и садовым участком Кати провел жирную красную линию, так как по его предположениям на этом пути и был потерян сундук с золотыми и серебряными монетами, на что указывали два полтинника, которые лежали перед ним.
"Все мысли, намерения, мечты, предположения, которые непосредственно роятся в нашем уме, все желания, стремления, влечения, которыми живет наше сердце – все это плод свободной деятельности нашей души и все это подлежит отчету перед Судией Серцеведцем" – напутствовал свою паству архимандрит Кирилл.
Юноша Сергей Стручков этого не ведал, но свобода деятельности у него была, он не сомневался в своем предприятии, надеялся на успех, исключал случай везения. Его не интересовали подробности полета дирижабля и как тот оказался на куполах собора, ему нужно было пройти по пути его следования от города до Катькиной дачи. Этот путь пролегал через лес, затем пересекал болото, выходил к селу Ильинское, потом шел вдоль речки Комарихи, огибал холм, снова попадал в болото и только потом достигал берега канала, где и был Катькин сад-огород.
– О-го-го, – почесал затылок Стручок, – по карте будет с десяток километров.
На дворе уже мела ранняя поземка, о путешествии не могло быть и речи, приходилось ждать весну и сушить сухари. Непременным членом экспедиции становился Лапоть, за зиму собака подрастет и будет верным помощником, а другим членом экспедиции – Пашка-Нудик, он знает о кладе, поэтому лучше будет держать его рядом.

6. Лапоть
Лапоть был причислен к "дворянской породе" по причине своего происхождения, родился он на воле, родителей не знал, с малых лет был привязчив и хитер, как всякая дворняга. Приняв собаку в подарок от отца, Стручок с ходу назвал щенка Лаптем, тот еще не мог устойчиво стоять, сучил невпопад кривыми ножками, вихлял задом с куцым хвостиком и кивал головой в знак согласия. Мать, Нелли Викторовна, внушала сыну: "Щенка нужно приучать к определенному месту, когда он находится на своем месте, его нельзя ругать и наказывать. Его место – его убежище и должно быть связано только с положительными эмоциями".
– Понял, оболтус! – Потом грозно добавила, – и чтоб не гадил в доме.
Поместили Лаптя в уголке кухни, пол устлали газетами, но он был аккуратен и знал время, когда нужно было выбегать во двор. Теперь хозяин щенка не опаздывал в школу, каждый раз поутру в одно и тоже время Лапоть подходил к Стручку и лизал ему руку, напоминая о распорядке дня, который начинался с прогулки на улице. Когда Стручок уходил в школу, Лапоть терпеливо ждал его, укладывал кудлатую голову с вислыми ушами между лап и вздрагивал всякий раз при малейших звуках. Собачий восторг проявлял Лапоть, когда появлялся Стручок, он прыгал вокруг него и пытался заглянуть в глаза, ожидая поощрения.
Во время обеда семьи он не клянчил подаяния, не тыкал мордой в колени, а только лежал рядом и ждал своей очереди. Правда, будучи малышом, проявлял нетерпение, таскал в зубах свою алюминиевую миску и стучал ею об пол. Он в меру был кучеряв, жесткий волосяной покров дымчатого цвета не знал линьки, так что можно считать с ним не было хлопот.
Весной Лапоть вступил в пору собачьей зрелости, ход стал уверенней, поступки сдержанней, взгляд осмысленней, он обретал черты преданной и послушной собака, хотя росточком был не выше колена. Его щенячьей слабостью оставались сухарики, их он и получал в качестве поощрения за хорошее поведение. Наверное, в его представлении это были сахарные косточки, которые он грыз самозабвенно, поводя носом и прикрыв глаза.
Экспедиция намечена на майские праздники, когда отсутствие ребят может быть не замечено родителями в общей суматохе. Пашка-Нудик узнал о предстоящем походе только накануне, до этого он чего-то ждал от Стручка, а тот держал паузу: "пусть дескать созреет, тогда не откажется". Их размолвка после восхождения на колокольню собора стала угасать, хотя каждый оценивал событие по-своему. Пашка считал, что Стручок бросил его в беде. Стручок винил во всем Пашку за то, что тот вовлек его в авантюру с поиском клада на колокольне. Наконец сговор состоялся, решено было идти в поход на поиски сундука с золотыми и серебряными монетами, упавшего с дирижабля.
Первого мая школьники идут на демонстрацию в сторону городской площади, Стручок, Пашка-Нудик и Лапоть – в другую, по маршруту, проложенному на карте красной линией. Вступив на вольную тропу, Лапоть шел без поводка и, почувствовав свободу, стал шалым, бегал кругами и лаял без причины, царапал лапами прошлогоднюю траву, пугался неизвестно чего и убегал далеко вперед. Тропка вела путников через кустарник, местами не просохла, а по обочинам таился крупнозернистый льдистый снег. Безжалостное солнце, незатененное голыми ветвями, распалило лица. Вдруг они остановились, в зарослях темно-красного тальника появилась лосиха с теленком, встреча была столь неожиданной, что Стручок и Пашка оцепенели, не могли ни бежать, ни кричать, только Лапоть проделал все это за них. Он подступил к зверям и устроил яростный концерт с песнями и танцами. Реакция его была опрометчивой и неоправданной, путники вторглись на территорию, принадлежащую зверям, они были у себя дома и готовы были защищаться.
Лосенок шмыгнул за круп матери, лосиха поднялась на дыбы и, как цирковая лошадь, стала перебирать передними ногами, потом развернулась и пошла задом, комья земли летели из-под копыт. Лапоть увернулся, но не убегал, продолжая свой неистовый танец. Убежали Стручок и Пашка, когда вышли из оцепенения. Если посмотреть сверху, то они мчались по кустам не разбирая дороги, а в противоположном направлении крупным наметом уходили лосиха с теленком, их преследовал разъяренный Лапоть. Очухавшись от сумасшедшего бега и убедившись, что их никто не преследует, ребята закричали, зовя собаку, но она не возвращалась, ее взволнованный лай доносился из глубины весеннего леса. Ждали долго и напрасно.
Стручок и Пашка возвратились домой, когда загорелась праздничная иллюминация в городе и веселый народ разгуливал по улицам. На крыльце дома Стручка встречал Лапоть, он не бросился навстречу, а отодвинулся в сторону, повинно склонив голову.
– Ты у меня получишь по хвостику! – Стручок подступил к Лаптю.
Лапоть увернулся и спрятался за Нелей Викторовной, которая в этот момент появилась в дверях.
– Где ты был? – Вопрос сопровождался хорошим подзатыльником.
Молчание сына было упорным, мать втолкнула его в дом, а собаку взяла за ошейник.
– Где же ты был, Лапочка? – Потрепала собаку за ухо.
Лапоть почувствовал себя прощенным и обласканным, вбежал в кухню и устроился на своем месте, а в это время Стручок изловчился и дал ему по хвостику. "Ай, ай! Убили Лапочку", – было слышно в его плаче и он проворно скрылся под кухонным столом. Он мог дать сдачу обидчику, его клыки были достаточно сильными, чтобы нанести кровавую рану, но его сдерживал инстинкт подчинения хозяину. Из поколения в поколение собаки передавали условный рефлекс зависимости от человека и он стал генетически устойчивым, безусловным рефлексом, собака существует по милости человека и заискивает эту милость.
"Собака!" – Назовет мусульманин каждого человека, который не свободен и зависим, у которого рабская душа. А у той же самой собаки смысл жизни и мотивация поведения – служить хозяину. Без подобного инстинкта собака автоматически попадает в разряд диких и подлежит выбраковке. Так методом селекции и отбора получен вид животного, преданного и верного человеку.

7. Экзамены
Экзамены в седьмом классе не простое развлечение, они были не выборочными, а по всем предметам, кроме физкультуры и пения. К очередному экзамену Стручок готовился в последний день, брал учебник и перелистывал его, приговаривая про себя: "Это я знаю, здесь очень просто", когда доходил до оглавления облегченно вздыхал и хлопал книгой: "Конец!" – Зато за май месяц его кожа обрела цвет красной меди от ярких лучей весеннего солнца.
Испытания начались с экзамена по географии. Нина Георгиевна напомнила Сергею Стручкову о том, что надо вернуть карту охотничьих угодий местного края, на что Сергей ответил:
– Я отдал, Нина Георгиевна!
При этом смотрел в глаза учительницы честным глубоким взглядом, для убедительности сдвинул густые брови и добавил:
– Положил Вам на стол.
– Так где же она? – Нина Георгиевна деланно подняла все предметы лежавшие на столе, разыскивая исчезнувшую карту.
– Я отдал.
Повтор этого утверждения был нагло-настойчивым, но не убедительным, тогда он обратился к товарищу:
– Пашка!
Пашка даже не повернул голову.
– Нудик! Ты взял карту? – Повышая голос, вопрошал Стручок.
Наконец Пашка-Нудик соизволил ответить:
– Нужна она мне?!
Раздвинув руки, Стручок смотрел на учительницу, тем самым давая понять, что виноватого не найдешь.
Нина Георгиевна сгоряча заявила:
– Оба не сдадите экзамены по географии, если не вернете карту.
Карта ей была дорога тем, что оставалась в доме как память об отце, страстном охотнике, который не вернулся с войны. Конечно Стручок и Пашка-Нудик экзамены по географии выдержали, но одними из последних и с крайне низкими положительными оценками.
– Слушай сюда, – Стручок отвел Пашку в сторону от суетливых учеников.
– Чего еще? – Нехотя вопрошал Пашка, недовольный результатом экзамена.
– Пойдем со мной, что-то покажу.
Пашка неохотно, но все же последовал за Стручком.
– Смотри сюда.
Уединившись в пустой соседний класс, Стручок развернул перед Пашкой карту охотничьих угодий. Пашка удивился, что карта осталась у Стручка, но вскоре убедился в большой ее необходимости в предстоящих событиях.
– Здесь канал, около него болотистая местность и только у речки Комарихи большой холм, он возвышается над окрестностью и выше него только собор в Мытаре на расстоянии десяти километров.
Жирная красная линия критического пути дирижабля пролегала через собор и холм на Комарихе. Стручок продолжал излагать свою мысль, выстраданную, выношенную последними днями в глубоких раздумьях:
– Дирижабль потерпел аварию раньше, чем все предполагают, он сбился с курса и попутным ветром его занесло к нам, а перед тем он ударился о холм своей гондолой. Видишь, нигде нет ничего выше этого холма. Он ударился о холм и потерял сундук с золотыми и серебряными монетами. Дальше он полетел без груза, но не далеко, собор в Мытаре преградил ему дорогу.
– Как это? Как это? – Не сдавался Пашка, начиная понимать, что клад надо искать в окрестностях холма.
Стручок подтвердил его догадку:
– В этой горке около Комарихи и зарыта собака.
– Какая собака?
– Клад, дурень! – Твердо, но с иронией пояснил Стручок, потом заявил. – Собирайся в поход.
– А как же последний экзамен по физике?
– После физики, – заключил Стручок.
На последний экзамен Стручок пошел первым, очень торопили экспедиционные дела, перед ним ровным рядком лежали экзаменационные билеты. Стручок смело схватил крайний билет и прочел: "магнитное поле Земли". Этого вопроса он не знал, реакция его была молниеносной, не успел учитель физики Матвей Кондратьевич по прозвищу "Сапог" спросить номер билета, как увидел, что Сергей Стручков на полу ищет оброненный билет.
– Счас, счас, – доносился из-под стола учителя взволнованный голос ученика, который, поднимаясь с пола, сумел левой рукой ухватить другой билет со стола, а первый засунуть в карман.
На этот раз удача сопутствовала Стручку, на вопрос об оптических линзах он мог ответить спокойно. Фарт пришел и другим, кто шел тащить билет, так как у него был подготовлен ответ на украденный билет, а взятый вновь он прятал и передавал по очереди. Катя-отличница не участвовала в этой афере, но и предавать озорников не стала.
По окончании экзамена недоставало одного билета при пересчете и "Сапог", озирая собравшихся близорукими глазами, вопросил:
– Кто взял?
Вопрос риторический. Ответ прост – недостающий билет лежал под его столом.
Стручок вернулся домой, бросил учебник по физике на стол, тот шлепнулся, скользнул и упал на пол.
– Лапоть! Каникулы! – закричал радостным голосом.
Собака прыгала вокруг, пытаясь лизнуть хозяина в лицо.
Еще до христианской поры считали смертными грехами ложь и воровство. Но ни одна иголочка совести не кольнула Сергея Стручкова, "аккумулятор совести" сел на нуль. А он и не сдавал экзамен на совесть, в программе школы его не было.

8. Комариха
Сборы были недолгими и после полудня Стручок и Пашка-Нудик отправились в путь. Лаптя держали на длинном поводке, однако, почуяв запахи трав и леса, он рванул в сторону от тропы, вертя головой, двумя лапами скинул ошейник и убежал. Его не стали догонять, шли по проложенному на карте маршруту. Вот и знакомое болото, где в прошлый раз повстречали лосиху с теленком, пришлось обогнуть его, снова болотистое место, опять крюк в сторону от маршрута, только к полудню добрались до деревни Ильинское с пятиглавой церковью из кранного кирпича.
Улицы деревни расходились веером от центра, в котором находилась церковь, так что вид сверху напоминал полевую ромашку. С паперти можно было обозревать окрестность. Вот собор в Мытаре, а здесь канал имени Москвы и где-то посередине стоят Стручок и Пашка.  Лапоть  прибежал, уселся рядом, как ни в чем не бывало, и озабоченно смотрел по сторонам.
Когда-то от церкви к церкви колокола передавали благое вещание, своеобразную информацию о времени молитв и праздничных торжеств, теперь колокола молчат.
Стручок озабоченно развернул карту, оказалось, что намеченный путь по прямой выдержать не удалось, длина его в действительности оказалась в три раза больше. Пашка тоже уперся взглядом в карту и спросил, показывая на гряду холмов, на одном из которых они находились:
– А это что?
– Серость! – Ответил Стручок с гордым видом знатока, – Это Клинско-Мытарьская гряда.
– Ага, – не совсем уверенно подтвердил Пашка.
– Разъясняю для самых умных, – продолжал Стручок, – холмы образовались в результате действия ледников, которые наступали из Скандинавии. Когда они растаяли, лед превратился в речки, а притащенный ледниками грунт – в холмы.
– А болота как сделались? – Теперь уже Пашка озадачил Стручка.
На что получил от него традиционный ответ:
– Как – как, так и в рот.
А болот впереди было великое множество, они отличались густой зеленью и лежали по обоим берегам речки Комарихи, которая поблескивала серебристой змейкой вдали. Цель путешествия – высокий холм, различимый на горизонте, но путь к нему не вкладывался в красную линию на карте.
Спустились от церкви вниз и попали сразу в топкие места, серый журавль тяжело поднялся из зарослей камыша и, вытянув вдоль туловища тощие ноги, летел низко и бесшумно. Лапоть проводил его полет безразличным взглядом и остановился, чтобы дождаться, когда ребята найдут нужную тропу. Идти по руслу реки оказалось легче, чем по ее берегам. Дно было каменистым с песчаными перекатами, уровень воды не доходил до колен. Заветный холм приблизился к ним неожиданно, вырос из зарослей тальника и преградил дорогу, здесь Комариха давала поворот, огибая его крутой лукой.
Был вечер. Решено устраиваться на ночлег, место выбрали наверху холма. Костерок задымил, а кто пойдет за водой? Кинули на пальцах, выпало идти Пашке вниз с холма к речке. Только его голова скрылась из виду, как послышалось:
– Ой!
И снова тишина, лишь потрескивают сучья в огне. Пашка не появлялся, тогда Стручок с Лаптем пошли ему навстречу. На спуске явно обозначилась яма под травяным покровом. Стручок сунул в нее голову и позвал:
– Пашка!
Рядом скреб лапами и скулил Лапоть.
– Па-шка! – Несколько раз крикнул Стручок в темноту.
Наконец раздался ответный голос:
– Я здесь!
Больше от испуга, чем от понимания происходящего, Стручок спросил:
– Что там делаешь?
– По-мо-ги-те! – Жалобно протянул Пашка.
Под травяным покровом оказался плиточный известняк, он легко подавался рукам Стручка, когда тот начал расширять верх ямы, оказавшийся входом в пещерку, где и находился Пашка.
– Ты жив?
– Вроде, – жалобно тянул Пашка.
В расширенный проход проник закатный луч солнца и высветил внутренности пещеры. Она была размером не больше однокомнатной квартиры, Бугристые стены отражали искристый свет.
– Ха! Да здесь ничего. – Воскликнул Стручок. – Здесь и заночуем. Дуй за водой. – Снова приказал Пашке.
Но Пашка наотрез отказался и ужин был без питья, но при костре. Он горел весело и с поддувом от входа, а дым исчезал в дальнем углу, вроде как уходил по организованному дымоходу. Пашка, утомившись за день, уснул у костра, ночью беспокойно переворачивался с боку на бок, иногда вскрикивал во сне. Лапоть вел себя довольно странно, в пещеру не вошел, несмотря на то, что Стручок силой пытался затащить его туда, шерсть на нем дыбилась и потрескивала от электрических разрядов. Казалось, он испытывал неодолимый страх, неподдающийся объяснению, словно не хотел пережить тот ужас, которому подвергался когда-то. Лапоть клацал зубами и готов был вцепиться в руку хозяина, вырвался и убежал к реке, жадно попил воды и залег вдали от входа в пещеру.
Ночь для Стручка прошла в сплошных видениях. Под воздействием тепла и света от костра стены пещеры стали менять свою окраску и излучали фиолетовое сияние, отблески пламени играли с тенями на потолке, а сам Стручок почувствовал необыкновенную легкость, словно он находился в полете среди облаков и мог принять любую удобную позу. В то же время он ощущал ясность мысли, мог представить себя властителем и повелителем, вождем и самодержцем, приказывать и угрожать, предвидеть и находить. В этом сне четко рисовался маршрут дирижабля с ценным грузом. Именно здесь он сбросил сундук с золотыми и серебряными монетами, потом взмыл вверх и сел на собор в Мытаре. Видение настолько было правдоподобно, что не вызывало у него никакого сомнения после пробуждения.

9. Скелет и якорь
Приказания Стручка были кратки и категоричны: Пашке не нудить, а искать следы, оставленные дирижаблем после столкновения с холмом, для этого обшарить кустарники на холме, прощупать дно Комарихи и осмотреть ее берега. Сам Стручок остался в пещере и раздул поярче огонь в костре, дым по-прежнему тянулся к глухой стенке и исчезал бесследно. Это навело его на мысль, что рядом есть другой выход из пещеры. Чтобы убедиться в своих предположениях Стручок рукояткой ножа стал постукивать по неровным камням стены и различил за одним из них глухой отзвук, как признак таившейся пустоты. Лезвие ножа свободно проникало в щель между камнями, а сами камни легко поддавались. На самом интересном открытии снаружи раздался голос Пашки:
– Стручок! Смотри, что нашел!
Стручок вышел из пещеры на призыв товарища и вдруг почувствовал во всем теле тяжесть, ноги сгибались в коленях, мысли в голове путались и абсолютное равнодушие охватило его, хотя находка была удивительной. Из песчаного дна Комарихи торчал штырь с кольцом наверху, на нем не было следов ржавчины, металл оставался черным под слоем наносного ила. Когда раскопали находку, то штырь оказался веретеном трехперого якоря, на котором рельефно выступало клеймо "Мотодир". Якорь обмыли водой, обтерли травой и оставили на берегу, потому что желание увидеть, что же таится за стенкой пещеры, вновь овладело Стручком и он увлек за собой Пашку. Лапоть стоял в стороне и, когда они ушли, обнюхал якорь и поднял заднюю ногу над ним, тем самым себя обозначил.
Разборка стены в пещере не заняла много времени, вскоре образовался проход в человеческий рост в соседнюю пещеру. Факел из бересты чадил и потрескивал, но давал возможность оглядеть новое помещение, оно было просторней первого, выше потолком и шире в боках. От неустойчивого пламени берестяного факела запрыгали световые блики на стенах, меняя цветность: зеленые переходили в фиолетовые, лимонные – в голубые, малиновые – в аквамариновые. Цвета шли без правильной очередности радуги, как в калейдоскопе смена была бесконечной и не имела повторения. Привыкнув к этому странному свечению стен пещеры, можно было заметить, что на почти ровном полу посредине пещеры лежит куча хламья. И только по голому черепу удалось догадаться о принадлежности этого хламья какому-то скелету, в глазницах черепа проблескивали металлические шайбы.
Пашка закричал от испуга и тут же сверху с потолка потянулась тонкая струйка песка, он сыпался с тихим шелестом, не заглушая потрескивания горящего факела, потом струйка стала объемней и вскоре завеса встала между ребятами и скелетом. Оцепенение длилось мгновение, но и его было достаточно, чтобы обвал породы набрал ускорение, за песком поползли камни и начал оседать потолок.
Стручок кинулся к выходу, увлекая за собой Пашку, на четвереньках они протолкнулись в проход и так же, не поднимаясь, минули первую пещеру и, наконец, вывалились наружу. Лапоть отскочил в сторону, потом сел, выжидательно посмотрел на каждого, на Пашку мельком, Стручку старался заглянуть в глаза с немым вопросом: "Ну, а что дальше?".
За хозяина ответил Пашка:
– Хватит! Домой!
– Еще рано, – попытался успокоить его Стручок, но не настойчиво.
На него снова накатило безразличие к происходящему. Наверху холма образовалась воронка, травяной покров аккуратно осел вместе с грунтом и выстелил удобное ложе. Якорь остался на берегу, тащить его с собой не было сил.
"Потом, потом", – повторял Стручок про себя, хотя одна деталь заставляла его продолжить размышления, он видел блестящие шайбы в глазницах черепа. Не было сомнения, что это были серебряные полтинники, значит клад под землей в засыпанной пещере. Пашка на обратном пути тоже с восторгом думал, но о другом: "Якорь нашли!" И все их открытия можно характеризовать словами И.В. Гете:
"Охота надрываться дураку!
Он клада ищет жадными руками
И, как находке, рад, копаясь в хламе,
Любому дождевому червяку".

10. Спортлагерь
– Терпенья больше нет! – Заявила мать Стручка, когда он вернулся из похода.
Его оправдание, что путешествовали они вместе с классом, было враньем, значит опять шлялся незнамо где, хорошо еще не потерял собаку.
– Поедешь в спортивный лагерь, – решил отец, Леонид Михайлович.
Так Стручок вне своего желания, а по воле родителей, оказался на берегу Истринского водохранилища, где располагался спортлагерь для юных пловцов. "Закаляйте дух и тело" – было начертано на воротах палаточного городка вместо "Добро пожаловать".
Среди солагерников Стручок вновь обрел свое настоящее имя – Сергей, разве только иногда, когда проявлял излишнюю агрессивность или нетерпеливость называли его Серым. Спартанская жизнь не отягощала Сергея, в придуманных и осуществленных походах он привык к неудобствам, однако, жесткий распорядок дня был ему не мил, занятия по плаванию проводились с утра до вечера на суше и на воде. Силы юношей поддерживали макаронами с тушенкой, называемыми "по флотски", утором давали манную кашу.
Тренер Карганов невысок ростом, худощав лицом, глаза с красноватыми белками и хищный нос ястреба, голос имел гортанный, как шум обвала в горах. Он кричал с раннего утра, но к вечеру только сипел, выкатив глаза, тогда в дело вступал свисток, постоянно висевший на его груди. К радости свисток он потерял. Вместо него тренер повесил на дерево обод от колеса автомашины и по нему били, отсчитывая время распорядка дня: побудка, умывание, заплыв на время днем и вечером плавание на выносливость. Часто било стало пропадать.
Карганов хоть и был тренером по плаванию, но в воду не лез и все приемы показывал на берегу, строго следя за скоростью плавания с хронометром в кулаке. Это хронометр становился инструментом для определения критерия наказания или поощрения. Не уложился в норму – повтори дистанцию, уложился – отдыхай. Тренер страдал от радикулита и по вечерам лечился спиртом внутренне и внешне, зато спал крепко, так что исчезновение секундомера-хронометра обнаружил лишь поутру. Но и это не остановило тренера от деспотических действий в отношении юношей. Теперь на воде заплывы на лидера, на берегу упражнение "тяни-толкай", когда один спортсмен держит другого за ноги, а тот перебирает руками по песку. И так метров сто, обратно роли меняются. После всех этих экзерсисов, упражнений развития, половина участников лагерного сбора стала с отвращением относиться к спорту и с большой неприязнью к воде.
Конечно, нетрудно догадаться, что в большинстве случаев проказы совершал Сергей или товарищи по его наущению, но ни что не помогало избавлению от лагерных уз, его шалости прощались, проступки не замечали, к тому же признаваться в них у него не было желания. На протяжении всего лагерного сидения Сергея не оставляла мысль о кладе на холме близь Комарихи. Ночью вдруг явится сон в световой гамме пещерного видения. Обретаешь легкость парящей птицы, она кружит над одним и тем же местом и Сергею ее глазами хотелось посмотреть, что она видит.
"Земля – источник сил глубокий
И свойств таинственных запас.
Из почвы вас пронзают токи,
Неотличимые для глаз.
Когда на месте не сидится
И ноют кости и мозжат,
Или сведет вам поясницу,
Ломайте пол, под вами клад".
В школе "Фауста" не проходили, откуда мог знать Сергей эти строки о чудесах земли, но беспокойство не оставляло его и наяву, ему давали пищу для размышления находки на Комарихе: скелет и якорь. Он стремился на Комариху и надеялся, что приедут родители и заберут его из лагеря. В день посещения родителей устроили показательные соревнования. Сергей плавал хорошо, но задержался на старте, он легко достал сверстников, только одного по прозвищу "Лягушонок" не мог обойти. На последних метрах до финиша Сергей отставал на половину корпуса и, проводя рукой вдоль туловища соперника, рывком сдернул с него плавки, пока "Лягушонок" водворял их на место, Сергей был на финише. Никто не заметил подвоха и не поверил слезам "Лягушонка", судьи присудили первое место Сергею Стручкову.
– Боже Мой! – Воскликнула Нелли Викторовна, разглядывая своего сына.
Он похудел и загорел, но грязные катышки на теле оставались, если потереть кожу, Она увела его снова к воде, терла мочалкой с мылом до тех пор, пока кожа не обрела свежий блестящий вид. Сергей безропотно подчинялся ради того, чтобы родители взяли его домой.
– Нет, нет! – Сказал, как отрезал, отец.
Он был доволен, что сын пристроен и попал в жесткие рукавицы, так Сергей остался в лагере до начала сентября.
Тогда в Истринском водохранилище, обрамленным сосновым пахучим бором, полно было рыбы, никто не смел селиться на его берегах, потому что вода поступала из него в Москву и весь район водохранилища считался санитарной зоной. Рыбаков-браконьеров не было, рыба утратила осторожность и свободно разгуливала под берегом в поисках пищи. Сергей сидел на подмостках, с которых моют посуду, и размышлял, пытаясь соединить два факта, чтобы выстроить стройную гипотезу.
1. Якорь принадлежал дирижаблю, об этом говорит клеймо "Мотодир" на его веретене, то есть мотодирижабль, воздухоплавательный аппарат с мотором.
2. При потере управления экипаж выбросил якорь и зацепился за холм, но трос, удерживающий дирижабль, не выдержал и лопнул.
3. Под действием ветра дирижабль продолжал плавание, но потерял ценный груз и одного человека, а человек несомненно был из экипажа дирижабля, об этом убедительно говорят полтинники в глазницах его скелета.
У подмостков ходила крупная рыба, поедая остатки пищи после мытья посуды. Очередь мыть посуду была за Сергеем и он наблюдал за поведением гостя. Сначала лещ ткнул носом макаронину, лежащую на дне, потом вытянул хоботок и стал всасывать макаронину как насосом, шевеля жабрами. Приплыла целая стая лещей на дармовой пир. Этот случай автоматически запомнился, но еще не имел связи с размышлениями о пропавшем грузе, о потерянном кладе, он отвергал возможность попадания сундука с золотыми и серебряными монетами в болото, которое всосало тяжелый груз в свое нутро. И только потому, что уж больно убедительно блестели металлические шайбы в глазницах черепа, чтобы усомниться в нахождении клада в пещере. Вместе с размышлениями о кладе к Сергею возвращалось ощущение легкости, полета, оно освобождало его от досужих тягостей спортлагерной жизни. С этим вернулся домой и пошел в школу. Пашка на занятия не явился, он уехал с родителями к новому месту службы отца.
Глава II

1. Любовь
Она, по сравнению со сверстниками, выглядела намного взрослее. Если подруги оставались еще в подростковой возрасте, когда все косточки тела выпирают наружу острыми уголками, а лица не обрели девичьей опухлости и были продолговатыми и несимметричными, то она расцветала первой женской красой. Глаза горели заманчивыми огоньками, меняющими свой цвет в зависимости от настроения, недетские груди, лишенные какого-либо стеснения бились при быстрой ходьбе, как два скворчонка, попавших в сеть. Она любила шумные игры, порывистая и неуловимая любила бегать с мальчишками с явным намерением поймать одного из них и крепко прижаться к нему. Ее настроение сменялось мгновенно, неожиданно она становилась недоступной и насмешливой. Была неожиданно очаровательной, когда стояла перед классом у доски, не зная урока, глядела в потолок, потом зыркала на учителя, словно не понимала о чем ее спрашивают, а между тем прислушивалась к подсказкам и повторяла их невпопад.
Шурик – мастер подсказок, он сидел на первой парте по причине близорукости и умел говорить не шевеля губами, чревовещал. В случае неудачи, когда наша красавица получала отметку ниже тройки, Шурик получал дневником по голове: "Дескать, не мешай отвечать урок". Огорчение от неудачного ответа проходило тут же, как только она садилась за парту, изящно откинув подол платья, и становилась прежней, насмешливой и гордой.
Что такое любовь Сергей не знал, но ему нравилось смотреть на эту девочку, ловить каждое ее слово, иногда даже вздрагивать от ее шума, а тем более от насмешливых слов, которые, казалось ему, летели в его адрес. Ее все звали Милой, она распрощалась с длинной косой и теперь густые темно-русые волосы обрамляли ее скуластое лицо, закрывая ушки. Если предать этому лицу черные цыганские глаза, то и тогда портрет не был бы завершен, потому что она излучала энергию, своеобразный магнетизм, который притягивал и завораживал.
В средние века церковники признали бы ее колдуньей и сожгли бы на костре.
"Кто взглянет на нее –
Спален дотла.
Блажен счастливец,
Чьей она была"
"Что случилось с Сергеем?" – Задумывалась мать Нелли Викторовна. Уроков не пропускал, по улицам без дела не мотался, как придет из школы, то ложится на диван и долго остается неподвижным, иногда срывался, вспомнив о чем-то, и убегал из дома, возвращался утихомиренным и садился делать домашнее задание. С Лаптем больше не играл, только свои обязанности – выгул и кормление – выполнял исправно и вовремя.
Отец Леонид Михайлович, сочувствуя переживаниям жены, посмотрел на нее и проложил ладонь ко лбу, что означало, что у парня крыша поехала. Отец купил Сергею велосипед, сын к подарку отнесся равнодушно, но уже теперь не лежал на диване после школы, а гонял по улицам наперегонки с собакой.
У Сергея с Милой дружба завязалась по детски просто, несколько раз он проводил ее после уроков домой и однажды осмелился ей сказать:
– Давай дружить, – и, не дожидаясь ответа, поспешно ушел.
После этих слов стало легко на душе, он совершил поступок, словно сбросил груз с плеч.
Присутствие велосипеда Лапоть принял не сразу, вначале злобился и пытался схватить его зубами за колесо, но быстро отучился, так как всякий раз получал чувствительный удар по хвостику. Теперь прогулки совершались вместе с Милой, она выступала по тротуару, на обочине дороги неспешно крутил педали Сергей, а между ними бежал Лапоть, высунув язык. Уже за пределами города Мила усаживалась на раму велосипеда и они мчались по шоссе, ветер развивал ее волосы, пахнущие ландышем, Сергей прижимался к Миле грудью, а руками ощущал ее тугую спину и мягкий животик, как бы обнимал ее, не выпуская руля велосипеда. Останавливались и целовались, но не долго, Мила всегда находила причину избежать длительных объятий и заявляла:
– Не опережай события!
В то же время этими словами она пыталась унять свою чувствительную дрожь, она сопротивлялась, сколько могла, дразнила и смеялась, а в душе слышала упоительные звуки "бельканто".
"Когда же произойдет событие?" – Задавал себе вопрос Сергей и старался приблизить его, как мгновение, которое прекрасно. В ожидании, как в преддверии счастья, более остро ощущаешь свои желания и готов на любую жертву.
"Дарю тебе все напряженье воли,
Все, чем владею я и чем горю,
И чту твой образ, и боготворю,
Всю жизнь, и страсть, и бред и меру боли".
Лучше не опишешь состояние влюбленного человека, чем сделал  это И.В. Гете.
Вожделение еще не действие и далеко от исполнения.
За шторами окон был день и предметы в комнате были различимы, Они стеснялись друг друга и улеглись по краям широкой постели. Он решился, вплотную прижимается к ней и закрывает глаза, ищет, нетерпение бьет, но не может достигнуть желанной цели, все происходит скоропалительно, как разряд электричества, и он уже обмяк, опрокинулся на спину, она терпеливо ждет. Все кажется как у взрослых, а не получается. Повтор, снует, как слепой котенок, отыскивая титьку. Все заканчивается где-то на полпути, не достигая глубины. Он вспотел, дрожит от нетерпения, Мила поворачивается на бок и просит успокоиться. Пришло забытье, только на мгновение, снова возникает желание, но Милы рядом нет, она плещется в ванной. Разочарование. Постыдное оправдание за неумение и поспешность: "Выдуманное удовольствие. Может, этого ему не надо? Она во всем виновата! Если бы …" Возникло чувство неприязни, даже ненависти, вызывающее ярость. Виновны другие, только не он.
Встречи с Милой прекратились.

2. Шурик
Шурик был из благополучной семьи, в доме достаток и все необходимое для развития мальчика. Он был единственным в классе обладателем радиоприемника "Телефункен", привезенного отцом из Германии после войны. Трофей работал в широком диапазоне и мог свободно брать "Голос Америки", в квартире у Шурика собирались сверстники и слушали разоблачительные передачи в адрес Советского Союза. Промывание мозгов у юношей возымело действие, теперь они могли с иронией относиться к официальным, называя их "пропагандой".
Нельзя сказать, что Сергей дружил с Шуриком, но на квартире у него бывал и вливания Запада впитывал исподволь и надолго. Сергей отличался от друзей Шурика тем, что не носил узких брючек, не растил длинных волос и не участвовал в вечеринках, когда мальчики танцевали друг с другом, вихляясь и выламываясь, словно на цирковой арене. Это был их протест против запретов на фокстроты и танго, которые официальные власти пытались заменить на бальные танцы того же западного происхождения, а такие как барыня или камаринская в чести не были.
Шурик не обладал красивой внешностью, больше был похож на кролика в очках, два передних зуба прикусывали нижнюю губу, лопоухие ушки дополняли образ. Его способность чревовещателя, то есть говорить не шевеля губами, было редким качеством и получило признание у всего класса. Юноша телом был худ, никогда не встревал в драку, опасаясь разбить очки. Зато он был широко эрудирован, много читал, обладая феноменальной памятью, мог пересказать слово в слово целую страницу, только что прочитанную в книге.
Сергей гонял на велосипеде один в сопровождении Лаптя и часто замечал за собой, что кружит у дома Милы, так приступы неприязни и злости сменялись покаянными чувствами, но он был горд и не прощал унижения.
Мила вела себя спокойно, при встречах здоровалась кивком головы, оставалась независимой и недоступной. Сергею казалось, что она потешается над ним и, если смеялась с подругами над чем-то, все относил на свой счет, как оскорбление за неспособность. Самым жестоким оскорблением было для него увидеть Милу с Шуриком, они прогуливались. Лапоть ринулся к Миле, приветливо подергивая хвостиком, Сергей тормознул на велосипеде, Шурик остановился у обочины и, поправив очки, уставился на Сергея.
Сознание захлестнула теплая волна, в глазах поплыл туман, "аккумулятор совести" сел на ноль. Не слезая с велосипеда, Сергей пнул Шурика в пах, когда тот согнулся, ударил ладонью по шее. Не осознавая своих действий, в ярости Сергей мог бить Шурика беспрестанно, но его остановил внезапный крик Милы. Она кричала со щенячьим визгом, без перерыва, на одном дыхании, исступленно и беспомощно.
Шурик близоруко шарил по асфальту в поисках очков, Лапоть метнулся в сторону, Сергей крутанул педали и умчался, не разбирая дороги перед собой, он летел и не ощущал тяжести своего тела, как тогда в пещере на Комарихе. Унижения он не потерпит, будет мстить за обиду.
"… гневаемся и злобствуем за малое оскорбление, нанесенное нам нашим братом или сестрою, преследуем и язвим его всеми средствами, лишь бы очернить и обвинить обидевшего", – сокрушался в своих проповедях архимандрит Кирилл.
Нападение Сергея Шурик пережил спокойно, реванша он не хотел, но в нем укрепилась та непокорная сила, которая сделала его безотчетно упрямым и стойким. Он не расстался с Милой, постоянно находился при ней, улыбался, показывая свои кроличьи резцы, и чувствовал себя победителем, он не заискивал и не ждал поощрения, в нем возросла уверенность в самом себе.
Мила изменилась, очень часто тревога пробегала по ее лицу, хотя она оставалась по-прежнему самоуверенной и недоступной и не давала повода для сомнения в этом, однако, она ждала, чувствовала приближающуюся неприятность, и только от Сергея можно было ожидать подвоха.
"Стой на своих ногах, будь даровит,
Брось вечность утверждать за облаками!
Нам здешний мир так много говорит!
Что надо знать, то можно взять руками.
Так и живи, так к цели и шагай,
Не глядя вспять, спиною к приведеньям,
В движенье находя свой ад и рай,
Не утомленный ни одним мгновеньем."
Советует тут И.В. Гете.

3. Месть
Сергей дышал парами злости, не ощущал укоров совести, он искал способы мести за измену. Подвернулся случай поговорить с Шуриком и он с ехидцей спросил:
– Какова Милашка, ты все тело ее разглядел?
Шурик сжал кулаки, Сергей предупредил:
– Не рыпайся! Тебе со мной не совладать. А теперь слушай. У нее на левой ягодице родинка. Разве она тебе не показывала? Когда увидишь, сообщи мне.
Это была придумка, на самом деле родинки у Милы на этом месте не было. Но всякий вздорный вымысел ранит сердце, если оно переполнено любовью.
За семейным столом обмениваются информацией за текущий день, заведено было подобное в семье у Стручковых. Так Нелли Викторовна узнала от Сергея, что Милу свезли в больницу по причине какой-то женской болезни.
– Какие же это болезни у молодой девушки? – Недоуменно спросила мать и устремилась из-за стола к соседке, которая работала медсестрой в больнице.
Мытарь городок небольшой, все известия проносятся по нему как шелест опавших листьев под ветром. Когда Нелли Викторовна вернулась, то громогласно заявила, что у Милы вырезали аппендицит и очень удачно, шрам будет почти незаметным.
– В гинекологии аппендицитов не режут, – съязвил Сергей.
А матери закралось сомнение: "правду ли сказала медичка?"
Сомнение враг спокойствия, на нем строил Сергей козни мести.
Мила вернулась из больницы и в первый день нашла в дневнике коротенькую записку: "Милка – абортница." Мила сжала зубы, так что побелели губы и пристально посмотрела в затылок впереди сидящего Сергея, он не шелохнулся.
Всякие небылицы появляются в школе из туалета для мальчиков, оттуда понеслось по коридорам, что Милка сделала аборт. Слух достиг того предела, когда мальчишки младших классов ходили посмотреть на Милу, преследовали ее по пятам, разве только не дразнили. Устойчивый слух о Миле заставил задуматься Шурика и однажды он услышал:
– Ха-ха, ха-хель! – Севка Козявка пританцовывал возле него, намекая на интимную связь его с Милой.
Придурок Козявка получил прозвище за свою услужливость перед старшими: то стул придвинет, то дверь откроет, протрет доску и учительский стол. Был он аккуратно причесан на пробор и при галстуке, слыл любителем танцев и непристойных анекдотов.
Муторно на душе у Шурика, потерял свои способности чревовещателя, безразлично окружение, нужно было несколько раз окликнуть его, чтобы вызволить из оцепенения. А ночью он ворочался в постели, с кем-то спорил, впадал в краткое забытье и просыпался в поту, утром вставал разбитый и тянул бездумно день – дом-школа-дом. В сознании его совершались какие-то метаморфозы и не сразу перевернулось его отношение к Миле от любви к неприязни.
Его крайне удивило, что Сергей обратился к нему за советом. Известно было, что Шурик любит собирать разные камушки и дома у него целая коллекция минералов, а после окончания школы он собирался в геологоразведочный институт. Сергей показал ему белый камень с рыжими прожилками, что принес с холма близь Комарихи, и спросил о его происхождении. Шурик повертел камень в руках и обстоятельно ответил, не помня обиды на Сергея, за содеянное им:
– Поскольку мрамора в здешних местах нет, гранит тоже не водится, то можно предположить, что этот минерал, хрупкий на излом, относится к известнякам с включениями окиси железа. Происхождение известняка связано с океаническими отложениями, миллиарды лет назад наш край заливали воды мирового океана. Известняк распространен в Московской области и далеко за ее границами. Раньше строили дома и церкви в Москве из этого материала, поэтому Москва прозывалась белокаменной.
На предложение Сергея ознакомиться с запасами известняка на Комарихе Шурик не дал ответа. Сергею нужен был помощник в своих исканиях вместо Пашки, и он посчитал, что Шурик стал податливее, сломался, им можно рулить. Не тут-то было! Шурик интуитивно чувствовал недоверие к Сергею, за его предложением о путешествии на Комариху скрывалась утайка, несмотря на доверительность в разговоре. Он не верил в искренность Сергея и отказался от совместного похода.
Строя свои планы, Сергей намечал делать раскопки на холме и привезти якорь с монограммой "Мотодир" к себе домой, но остался без помощника.
Мила закончила девять классов и покинула школу, сдала экзамены и поступила в медицинское училище там же в городе. Утихли сплетни, прекратились оговоры, среди студентов нравы были совсем непохожими на школьные и далеки от детских забав.
В назидание звучит строка из "Евангелие".
"Кто преследует гневом и мщением других, не заслуживает ли сам отмщения и гнева Божия".
Как развернутся события дальше?

4. "Мотодир" из Комарихи
К заветному месту Сергей прибыл только к вечеру, когда солнце горизонтальными лучами пронизывало листву прибрежных кустов и высвечивало холм на фоне темнеющего неба. Холм вырастал по мере приближения к нему, раздавался вширь и ввысь при увядании закатного светила.
Некогда было выбирать место для стоянки, велосипед на бок и быстрее зажечь огонь, кровососущие бесновались в пойме Комарихи, оправдывая название реки. Лапоть улегся с подветренней стороны, так что дым шел в его сторону, иногда он дергал ушами и попусту клацал зубами, когда укус уже состоялся. В свете костра Сергей пытался определить по компасу направление пройденного пути и сопоставить с мнимым движением дирижабля, но стрелка не останавливалась и скакала по всей шкале то влево, то вправо. "Вот те раз", – удивился он и стал размышлять – "Если компас будет врать, нужно ориентировать полет дирижабля по якорю, его веретено склонялось в сторону траектории полета". У него не было сомнения, что "летучий пузырь", как в сердцах он обозвал дирижабль, сбросил якорь, чтобы зацепиться за холм. "Возможно, дирижабль ударился гондолой о грунт и потерял одного члена экипажа и ценный груз. По направлению наклона веретена якоря надо ковырнуть холм".
По солнцу можно определить свое местоположение на холме, а компас по-прежнему валял дурака, неустойчивое положение магнитной стрелки объясняется большим скоплением металла. "А какой металл может находиться на холме? Здесь думать нечего, конечно сундук с золотыми и серебряными монетами".
Из глубоких глазниц черепа за ним следили острые лучи, отражающие свет клада и утверждающие его правоту. Неучу было невдомек, что благородные металлы не обладают магнитными свойствами, и об окислах железа в известняке он не вспомнил. Сергей приступил к закладке шурфа, сначала снял дерн полосой в один метр, потом стал долбить известняковый камень. После нескольких ударов киркой открылась щель, он расширил ее и оказался в пещере. И больше по ощущению легкости в теле и непроизвольному полету мысли, чем визуально, он догадался, что находится в той самой пещере, которую открыли они с Пашкой-Нудиком два года назад.
Сергей электрическим фонарем осветил стены, в полосе яркого света они заиграли цветными пятнами, пропало ощущение времени, неодолимая сила тянула его вглубь, манила, как наркотическая привязанность. Теперь представлялись ничтожными повседневные заботы, а люди, окружавшие его никчемными, по сравнению с ним ниже на уровень. Пашка-Нудик, Севка – Козявка, девки все глупые, правда Катька умнее, но страшнее ее только скелет. И в этом ряду вставала Мила, он осекся, наперекор злобе и фанфаронству наступила пауза раздумья. Он еще не осознал глубину своего стыда перед ней, но внутреннее чутье мешало ему считать себя властелином, человеком превыше всех.
Первоначальный вход в пещеру был на противоположной стороне, заросший травой и кустарником, стена, разделяющая первую пещеру со второй, была плотно замурована насыпью. Снова вылез наверх холма. Два дня раскапывал, расширял воронку от оползня в том месте, где должен был находиться скелет, но безуспешно. И лопата казалась не та, и кирка не так остра, а камни слишком тяжелы, когда их вытаскиваешь из кратера. "Все", – сказал он, останавливая себя, постигнув, что скелета так он не достанет. Нужно было домыслить и выработать новую стратегию.
Пудовый якорь был приторочен к раме велосипеда так, что три пера его внушительно топорщились над багажником. Лапоть рядом, но по руслу реки не пошел, избрал сухопутную тропу, повторяющей все излучены реки. Дно было каменистое, прикрытое песком, вода доходила до щиколотки, велосипед не буксовал, Сергей вел его за руль без опаски. Омуток за поворотом был неприметным, маленьким, таким, что ни одна водоплавающая на него не сядет, пролетит мимо, однако, сходу потянуло велосипед на глубину, а за ним и Сергея. Окунувшись с головой, Сергей выскочил на поверхность и пробился к берегу. Замутненная вода успокоилась, восстановилось легкое кружение посреди омутка. Лапоть посмотрел с края водоема на Сергея, потом на воду, ожидая приказаний.
Ни раз и не два пытался Сергей ухватить велосипед под водой и подтянуть его к берегу, но чья-то сила крепко удерживала его на дне. Все, что можно было сказать при неудачных попытках, он сказал вслух одному Лаптю. К кому обратиться за помощью? Не к кому. У кого просить милости? … Омут закручивал неугомонную струю малой речки, усмиряя ее бег, кусты ольхи полоскали ветви в воде, ели над ними стояли в немом безразличии. Дома Сергей оправдался тем, что велосипед украли.
"Мотодир" остался на Комарихе, но имел притягательное влияние, заставлял задумываться. Сергей перелистал словари, посетил библиотеку, сходил в краеведческий музей, но никто не мог помочь ему в разгадке клейма на якоре. Однако сообщение Сергея заинтересовало одного из сотрудников музея по фамилии Катышев, он стал пристально наблюдать за поисками любознательного юноши.
Сказка пленяет воображение, что свойственно разуму, а наследственные гены требуют удовлетворения естественных потребностей.

5. Глупый
Прозвище "Глупый" пристало к Женьке после того, как он умудрился утопить дюжину цыплят в чугунке. Был жаркий майский день, цыплята сидели в холодке, прикрыв глазки белыми пленками. Женька зубрил знаменательные даты из истории перед экзаменом. Уходя на работу, его мать наказала покормить и попоить цыплят, да посматривать, чтобы кошка их не утащила. Сердобольный Женька налил в чугунок воды и поставил поближе к подопечным, а сам увлекся чтением, а когда оторвался от учебника, то не увидел ни одного цыпленка. То ли захотелось цыпляткам искупаться, то ли испить водицы, и они полезли в чугунок, края которого были высоки и округлы, поэтому выбраться из него они не смогли. Женька вытащил цыплят из воды и разложил на солнышке для просушки головками в одну сторону, а лапками в другую. Их строй отдаленно напоминал нотные знаки и, казалось, отображал первые такты танца маленьких лебедей из балета "Лебединое озеро". В таком виде их и увидела Женькина мать и с огорчением произнесла:
– Какой ты глупый, сынок!
Известие о происшедшем проникло в школу, так прозвище "Глупый" привилось к Женьке, а он был невозмутим, как будто прозвище было где-то рядом, а он сам по себе. Женька прекрасно умел играть на музыкальных инструментах, мог импровизировать на гитаре, аккомпанировать певцам, играть на пианино на танцевальных вечерах и за это имел уважение у девчат.
Когда государство отказалось от денежных займов у населения, то в моду пошли лотерейные билеты с выигрышами дефицитных товаров. Школьникам предлагалось равноправное участие в этих розыгрышах. Севка – Козявка сновал по классу от парты к парте и предлагал каждому приобрести билетик за тридцать копеек. Обладателями лотерейных билетов стали почти все и с нетерпением ждали тиражной таблицы.
А Катя сказала, что на выигрыш не рассчитывает, у нее и так все есть и больше ей ничего не надо, билет она приобрела для оказания денежной помощи государству. Шурик мечтал о путешествии в кладовую минералов на Урал, будут деньги, если продать выигранную вещь. Глупый по обыкновению умалчивал свои намерения, хотя с детских лет желал иметь собственное пианино. Эти мечтания были ничтожны по сравнению с желаниями большинства участников азартной игры с государством, в их числе Сергей Стручков и Севка Козин (Козявка), которые видели себя обладателями автомобиля марки "Волга".
Сергей захотел схватить судьбу за удила, его уверенность в том, что только ему выпадет счастливый билет, была безусловна и тверда, поэтому он поступает на курсы шоферов при военкомате и заканчивает их к выпуску тиражной таблицы.
В итоге никто ничего не выиграл, только Катя-отличница выиграла рубль, лотерейные билеты, разорванные на кусочки, устилали пол класса. Глупый не принимал участия в этой акции, но поскольку он молчал, то решили, что и ему выпал шиш.
Его тайну не знали даже в семье, потому как он боялся, что выигрыш не сможет употребить для себя. Вел он себя странно и каждому, кто это замечал, приходил в голову вопрос: "Отчего это Глупый зачастил в универмаг и подолгу остается в отделе музыкальных инструментов? Какая такая грусть напала на него? Если поднимет крышку пианино, то шарит руками по клавишам, не издавая звуков, словно ласкает инструмент".
Не осталось без внимания странное поведение Глупого у Сергея и он пригласил его к себе домой под предлогом настроить пианино, на котором иногда играла мать.
Нелли Викторовна встретила гостя радушно.
– Юноша, как вас зовут?
– Женя, – машинально ответил гость.
Его взгляд был устремлен в угол гостиной, где под пестрой салфеткой громоздилось старинное фортепиано. Он вопросительно посмотрел на Сергея, тот кивнул головой. Лапоть головой не кивал, он ею поводил, внимательно изучая пришедшего, потом отправился на кухню вслед за хозяйкой, гость интереса для него не представлял. Зато Нелли Викторовна услышала как светло и вкрадчиво разливалась мелодия забытого вальса, невероятно и непостижимо было извлечь из забытого старого фортепиано томительные до головокружения, заоблачные звуки музыки Шопена. Хотелось плакать, было так же печально, как прощание с молодостью.
– Женя, ты приходи когда захочешь и можешь играть сколько хочешь, – на прощание говорила Нелли Викторовна.
Когда Женя ушел, стала вдалбливать сыну:
– Тебе надо иметь таких друзей, а не шалопаев без ума и ветрил!
Сергей не слушал наставления матери, его занимала другая задача – тайна лотерейного билета Глупого, который никому его не показывал. Теперь он не отставал от Женьки и старался разговорить, находя для этого побочные темы.
– Ты очень понравился моей мамаше. Приходи к нам, играй. Только фортепиано старое, а ты так ловко извлекаешь из него звуки.
– У меня и такого нет, – посетовал Глупый.
– И купить не на что? – не унимался Сергей.
Женька был не таким уж глупым, раскрыться не захотел, Сергею - Стручку доверяться было опасно, мог облапошить любого.
– Хочешь, подарим тебе фортепиано? – неожиданно предложил Сергей, хотя согласия не получал ни от отца, ни от матери.
– Да? – озадачился Глупый, потом поспешно добавил, – Возьму, но заплачу.
– С каких доходов заплатишь? – с досадой протянул Сергей.
Глаза его стали внимательными, за ними пряталась догадка. И тут Женька – Глупый раскололся, и совсем не от того, что было так неожиданно сделано предложение, и не от того, как он оценивал поведение Сергея, а только потому, что уважал Нелли Викторовну и ее отношение к нему было похоже на материнское.
– "М-21" у меня в кармане, – доверительно сообщил он, оглядываясь по сторонам.
– Ну, ты даешь! – Первое, что вырвалось у Сергея с восклицанием.
С тех пор желание обладать "Волгой марки "М-21" охватило его помыслы, он стал искать пути, а пока посоветовал:
– Ты держи ее при себе, никому не рассказывай, что-нибудь придумаем.
Купить "Волгу" в те времена было недоступно так же, как прокатиться по Луне. Этот дефицит распределялся среди наиболее выдающихся людей и героев. Отец, Леонид Михайлович, был не против покупки машины по прейскуранту, Нелли Викторовна молчала и была против, потому что в сделке должно было участвовать ее фортепиано. И все же торг состоялся. Глупый получил за счастливый билет сумму, равную стоимости машины за вычетом цены старого инструмента, который он получил в "подарок".
Выигрышный билет сыграл серьезную роль в судьбе Женьки, он стал пианистом и впоследствии неплохим концертмейстером для посредственных певцов.
Сергею доставляло удовольствие чистить новенькую Волгу от пыли, Леонид Михайлович водить машину сыну не доверил.
Людям не приносит ни счастья, ни длительного материального благополучия те блага, которые сваливаются на них случайно и незаслуженно.

6. Академия
Куда поступать с троечным аттестатом после окончания школы? – Вот в чем вопрос на повестке дня у Сергея.
Военное училище отпадало сразу, так как перед лицом был живой пример дяди Вити, который дослужился до майорского чина за двадцать пять лет службы, скитаясь по дальним гарнизонам, не приобрел ни жилья, ни денег, а в сорок пять лет поступил на трикотажную фабрику специалистом по гражданской обороне. Конечно, у военных незыблемые понятия: приказ и подчинение. Это заманчиво, но не подкреплено материальным достатком, Сергею нужна власть и деньги, все сразу.
Мясомолочный, холодильный, текстильный институты привлекательны для слаборазвитых девочек, для юношей не престижны.  Поступило предложение отца, ветеринара Леонида Михайловича, идти в ветеринарную академию. "Академия! Звучит гордо, на то даю свое согласие", – решил Сергей.
В академии был явный недобор и мальчиков брали охотно, для них были послабления на вступительных экзаменах. Без особых затруднений Сергей Стручков становится студентом ветеринарной академии без стипендии и общежития.
Севка – Козявка поступил в туже академию. Настоящее имя Севки – Всеволод Козин, он окончил школу с серебряной медалью и устремился в институт международных отношений, однако срезался на втором туре. Время приемных испытаний в институты прошло, деваться было некуда, двигай куда-нибудь с медалью.
Встретились одноклассники и решились на совместное прожитье, недалеко от академии сняли комнатку в частном домике. Хотя близкой дружбы между ними не возникло, но хозяйство пришлось вести общее.
– Севак! А Севак! – Сергей лежит на тахте и читает книгу, Севка сидит за столом и строит домик из спичек, они недавно вернулись с занятий.
– Чего тебе? – Не сразу откликается Севка, занятый напряженной работой.
– Слушай! – Дальше Сергей цитирует текст: "Лучше всего щенки переваривают и усваивают сырое мясо. Потребность в кальции, фосфоре и магнии покрывается при скармливании сырых костей – лопатки, ребер, тазовых костей и позвоночника. Клетчатку собаки не усваивают в силу своей физиологии. Лактоза коровьего молока не расщепляется и не всасывается в кишечном тракте взрослых собак из-за отсутствия фермента. Различные источники белка – мясо, рыба, творог, кальмары, могут взаимно дополнять друг друга и никогда слишком большое количество белков не приносит вреда обмену веществ…" Севак, а Севак! Какой белок у нас сегодня на ужин? Может, где завалялась лактоза?
– Ага, есть, – отвечает Севка, – пупки гусиные в томате, печень трески в собственной икре, отбивные мозги малосольные … Чего изволите подать?
– Хватит трепаться! – Оборвал его Сергей, у него с юмором было туго. – По настоящему что есть?
– Два белка от курицы и хлеб насущный, – продолжал ерничать Севка.
– Пивка бы с сушеными кальмарами! – Мечтательно протянул Сергей и перевернулся на другой бок.
Перед домиком, где они жили, был палисадник со скрипучей калиткой, всякий, кто входил за забор, оповещал о себе. На этот раз калитка открылась беззвучно, но стук каблучков о деревянный настил возвестил о приходе гостя. Наконец, раздался звонкий голос:
– К вам можно?
Это была Наденька, хорошенькая однокурсница, она влюблена в одного из двух лоботрясов. Она впорхнула в комнату легко, несмотря на тяжелую сумку в руке. Севка бросился к девушке, галантно принял сумку из ее рук и предложил садиться. Пока он потрошил сумку, выкладывая на стол всякую снедь и приговаривая: "Вот и ладненько, это есть хорошо", – Надя успела изложить всю имеющуюся у нее информацию. Если вы имеете понятие, как работает пишущая машинка, то в сухом треске ее вы услышите голос Наденьки, голос Наденьки заполнил весь объем небольшой комнатки и не прекращался, пока не стали пить чай с бутербродами. Все же она успела сообщить, что профессор Никулин режет, Светка провалилась на санитарии, а ей самой нужна помощь.
– Ребята, вы мне поможете, – твердо заявила она, раскрывая тетрадь, – нужно сдавать реферат по ОМЛ (основам марксизма-ленинизма), а я не могу понять ничего из первоисточников, например, "Существующая реальность есть часть общих представлений, проявляющихся в допустимых человеку формах физического и духовного восприятия, последние распространяются на эстетические представления познаний окружающего мира и религиозные верования…"
– Поможем, почему не помочь. – Заверил Сергей, забирая тетрадку, – только сначала надо почитать повнимательнее.
Напрасно Наденька ждала помощи, тетрадь ей не вернули, а через неделю истек срок сдачи реферата. Она обратилась к профессору Никулину с просьбой о продлении срока, так как она потеряла свою тетрадь с рефератом, чтобы его восстановить нужно время. Профессор молчал, многоумно поглаживал густую бороду, разводя ее в две стороны, так что нижняя полная губа казалось была поделена пополам, после молвил:
– Ищите и обретете.
С этими словами выложил на стол стопку тетрадей. Наденька нашла свою тетрадь с рефератом, но на обложке стояла фамилия Стручкова.
Приговор деканата был строг, но справедлив, Сергея Стручкова отчислили из академии за подлог.
– Плевать я хотел на высшее образование! – В сердцах заявил он.
"Нрав дан ему отчаянный и страстный.
Во всем он любит бешенство, размах.
От радостей земли он ежечасно
Срывается куда-то в впопыхах".

7. Трагедия
Испытательные полеты дирижабля ДМ № 24 проводились под непосредственным руководством главного конструктора Б.М. Вульфа. Экипаж совершал ночные вылеты по компасу и по ориентирам на земле, отрабатывая маршрут до западной границы. В состав экипажа входили пилот Стычинский А.Е., штурман Ковтун Б.Д. и механик Коля, по фамилии его никто не называл, звания он не имел.
Высшее руководство страны планировало тайно доставить ценный груз за границу, в условиях строжайшей секретности испытания проводились только ночью, экипаж получал навыки полета на дирижабле вслепую. Для общественности было заявлено, что воздухоплавательный аппарат создан для спортивных целей, потому что трудно было утаить факт поставки мощных моторов из Швеции и герметической оболочки из Германии. На самом деле дирижабль под покровом ночи с выключенными моторами должен был пересечь государственную границу, приземлиться в заданной точке иностранного государства и оставить там ценный груз. Дальнейшие действия экипажа были отражены в секретной инструкции, запечатанной в конверт под сургучной печатью, его подлежало вскрыть пилоту по завершению задания.
После отладки авиамоторов механик должен был покинуть борт, все управление передавалось в кабину пилота.
Комиссия тщательно проверила готовность дирижабля к полету, разрешение на него было дано, но помешал северо-западный ветер, ждали спокойной погоды и ясного неба. Дирижабль держали в готовности номер один, прогревали моторы, пополняли оболочку водородом до нормального давления, аппарат качался на тросах, экипаж находился на своих местах. В предполетный вечер на поле аэродрома выехал черный лимузин, из него вышел командир высокого роста в кожаном реглане с голубыми петлицами и околышем на фуражке. Он встал в отдалении, но ясно было, что именно он будет руководить предполетными действиями.
Пилота Стычинского и штурмана Ковтуна выдворили из кабины дирижабля, их места заняли военные люди, в салон внесли тяжелый ящик, по сторонам которого умостились на боковых сиденьях двое охранников. Операция проходила в молчании под светом автомобильных фар, дали старт, дирижабль медленно поднялся на высоту, потом запустили моторы и легли на курс в сторону запада. Земные огни были редки, только по хронометру и маршрутной карте можно было определить свое местоположение. Проплывая над Вязьмой, пилот сказал штурману:
– Загляни в салон, проверь как закреплен груз.
Как только штурман открыл дверь и вступил в салон, то получил мощный удар по голове и свалился на пороге кабины, в это время один из охранников шмыгнул в открытую дверь кабины и приставил пистолет к уху пилота.
– Командир, смени курс на север, – сказал строго в приказном тоне.
– Мне по инструкции лететь на запад, – возразил пилот.
Но дуло пистолета было убедительным аргументом, и он подчинился. Охранник вел себя уверенно, занял штурманское место, развернул маршрутку и по компасу сверил исполнение своей команды. Дирижабль медленно, как сонная рыба в глубоком омуте, разворачивался на новый курс.
– Куда летим? – Спросил пилот.
– На Соловки.
Пилот свистнул и сказал:
– Горючки не хватит, – потом добавил, – где заправляться будем?
– Заправки не будет, держи режим, час на моторе, час по инерции.
– Ветром снесет с курса, – возразил пилот.
– Ветра не будет в ближайшие двое суток по прогнозу метеослужбы. Глуши моторы.
Всунулся в кабину второй охранник и спросил напарника:
– Что делать со штурманом?
– Стащи в машинное отделение и привяжи к стойке, чтобы не мешал.
Подчиняясь команде старшего, охранник поволок штурмана, который был без сознания, по трапу в машинное отделение и неожиданно увидел механика в засаленной спецовке, с удивлением уставившегося на него. С минуту разглядывали друг друга, соображая. Механик хорошо знал моторы и плохо разбирался в людях, но увидеть совсем незнакомых людей в военной форме, одного лежащего на полу, а другого над ним, было для него еще большей загадкой. Удивление охранника можно было понять, потому что его никто не предупредил, что на воздушном судне может быть третий член экипажа. Когда готовили замену, то просто забыли про него, он вообще не должен был быть на борту во время полета дирижабля, моторы были поставлены на автоматическое управление из кабины пилота.
Механик еще после полудня залез в гондолу и с усердием чистил, отлаживал, регулировал механизмы, готовя их к ответственной работе. Оказавшись в воздухе, успокоил себя, что так должно быть надо.
Первым среагировал охранник и ухватился за кобуру пистолета. Действия механика были инстинктивными. В машинном отделении не развернешься с кулаками, поэтому он ткнул незнакомца локтем в подбородок, тот сел, закатив глаза и разинув рот. Теперь передним лежали два тела и он стал думать, ухватив рукой правое ухо. Первое, что пришло ему на ум, это поговорить с командиром. Поднявшись по лестнице в салон, увидел громоздкий ящик, прикрытый рядном и больше ничего. Дверь в кабину пилота закрыта. Механик знал, что без разрешения командира, так он называл пилота, покидать рабочее место нельзя, спустился вниз и стал разглядывать тех двоих, что лежали скрюченными на полу машинного отделения. Лица их были ему незнакомы, по петлицам он догадался, что это военные.
"Чего не поделили? И почему этот схватился за кобуру? Надо сообщить командиру". Но его мысли пресекла вдруг наступившая тишина, заглохли моторы. Он бросился к ним, потом опять на лестницу, затем вниз и тут сообразил: "Садиться будем. Значит опять на аэродроме оказались".
При посадке механик обычно выполнял отдельные приказания пилота, которые передавались по переговорной трубке, но на этот раз их почему-то не последовало. Он приложил ухо к трубке, дунул в нее, но ответа так и не получил. Тогда он решил сам пойти к пилоту за указаниями и уже взялся за скобу двери, как вдруг дирижабль круто пошел носом вверх.
В это же самое время события, разыгравшиеся в кабине пилота, имели самые непредсказуемые трагические последствия. Когда охранник увлекся маршрутной картой, а моторы были выключены, пилот выбил из его рук пистолет, охранник изловчился, ухватил пилота за волосы и пригнул голову к полу, однако, сам получил удар в живот. Оба скатились на пол. Дирижабль остался неуправляемым, в драке рули переложились на набор высоты, нос дирижабля задрался вверх. В салоне тяжелый ящик скользнул по полу, пробил слабую стенку гондолы и вывалился наружу, за ним полетел грузный механик с дверной скобой в руке. Механик упал на вершину холма близ Комарихи, пробил непрочный купол карстовой пещеры и оказался в западне. А дирижабль продолжал свой полет с задранным носом без моторов до тех пор, пока не сел на купола собора в Мытаре, оболочка лопнула, и наполнявший ее газ взорвался.
Обыватель стояли перед разрушенным собором и рассуждали: "За грехи наши карает нас Господь. Отвратил чело свое от нас, паскудные дела творяши." Крестились и плакали богомольцы.
"Всякое нарушение закона как в области телесной, так и в области нравственной влечет за собой расстройство природы нашей и непременно сопровождается болезнями". Архимандрит Кирилл.

8. Механик
Механик Коля лежал на полу пещеры, похожей на склеп. Полуденное солнце бросало острые лучи через пробитое в потолке отверстие, они многократно отражались от стен и создавали световорот, его сила была столь велика, что даже сквозь сомкнутые веки проникал свет и резал глаза. Механик очнулся, вместе с сознанием к нему пришло ощущение острой боли во всем теле, поврежденный позвоночник парализовал ноги, левая рука была неестественно подвернута под спину, он мог двигать только правой рукой, в кулаке которой была зажата металлическая ручка от двери в кабину пилота. Всякое движение вызывало нестерпимую боль и после первой же попытки перевернуться на живот, чтобы придать телу удобное положение, он снова впал в забытье и увидел вереницу детей в белых одеждах и одинаковых панамах, они выступали правильным клином в глубоком молчании. Когда он снова очнулся, то радужные сполохи не прекратились, он машинально прикрыл глаза правой рукой и почувствовал успокаивающий холод металлической ручки.
Механик умирал несколько дней лежа неподвижно на полу, смерть не могла одолеть могучее тело бывшего крестьянина, он впадал в забытье и снова возвращалось сознание, какие-то клеточки неуснувшего мозга хранили в своей памяти картинки прошлых лет. Ему грезилось зимнее утро с синими полосами теней на снежных полях, слышался санный скрип по укатанной дороге, лошадь была послушна и в меру резва. Путь был последним для парня из родной деревни в город, где должен был обучиться какому-нибудь ремеслу. Только вихрь гражданской войны понес его по полям и весям вдали от родных мест. Случай помог приобщиться к технике, когда он оказался в охране военного аэродрома. Любознательного красноармейца заметил военлет третьего ранга Красков и стал учить своему делу, и получился из Коли отличный технарь по обслуживанию самолетов. Он мог безошибочно определить сбои в работе авиамотора, о вибрации корпуса угадывал состояние подшипников, на слух оценивал работу цилиндров мотора и отличал его среди десятка других. Военлет Красков был спокоен за свою машину, когда готовил ее к полету Коля.
Дирижабль своей величавой статью и мощностью двух моторов привлек к себе внимание механика Коли и он стал его обслуживать.
…Снова запрыгали в глазах световые чертики, больно было приподнять веки, прижал дверную скобу ко лбу и опять впал в забытье, по-прежнему стояли перед глазами мальчики в белых одеждах и чего-то ждали. А потом он летал в небе на дирижабле, однотонно гудели моторы, и вдруг его пронизала мысль, что там, в машинном отделении он убил человека, когда тот пытался выхватить пистолет.
Коля имел ровный и добродушный характер, насмешки сослуживцев над ним никогда не выводили его из равновесия, он оставался дружелюбным и не имел врагов.
… В машинном был враг, он впервые столкнулся с врагом народа, который хотел помещать выполнению задания. На войне тоже были враги, но разговор с ними он вел через мушку прицела винтовки, а здесь столкнулся лицом к лицу. Много говорили о врагах народа и публично наказывали их, а они росли, как грибы после дождя. "Кому они враги? Они ведь тоже народ, едят харч тот же самый. Чего они хотят?" – В минуты проблесков сознания думал механик Коля.
Устами Моисея из "Ветхого завета" можно сказать: "Проклят, кто слепого сбивает с пути". Коля был слеп в политике.
Комиссары счет вели просто – четыре человека вылетели на дирижабле и четыре трупа нашли в гондоле сгоревшего дирижабля, а пятого не должно быть, значит его и не было. В силу строжайшей секретности сменили экипаж пилотов, поставили охранников ценного груза и изменили маршрут полета. На Соловках должны были перегрузить ящик на судно и морем отправить его к месту назначения. Видно только военные при строгом подчинении могли совершить подобную операцию.
Механик Коля умирал, прижимая железную скобу ко лбу так, чтобы железные накладки от нее прикрывали веки от ослепительного сияния. Сразу стало покойно и кровь не стучала в висках, тело обрело легкость, и снова увидел он мальчиков в белых одеждах, они подняли его и понесли над снежными полями в синих полосах от утренней зари.
Зеленый ящик с ценным грузом покоился рядом на холме вблизи Комарихи, механик Коля ничего о нем не знал и его бренные останки служили символом охраны этих ценностей.
Архимандрит Кирилл предупреждал в своих проповедях:
"…Господь потребует от нас отчета в день смерти нашей, когда душа наша, разлучившись с телом, явится в мир духов. Во всякую минуту нам должно быть готовыми к смерти и суду Божию, потому нам и заповедуется испытывать свою совесть ежедневно и не только приносить покаяние в известные времена…"

9. Свидание со скелетом
Магнитное поле земли прикрывает и защищает надежной оболочкой все живущее на ней и всякое изменение его чувствуют живые существа, особенно звери. Магнитное поле воздействует на человека и формирует его психику и поведение, хотя зачастую он безотчетно воспринимает это воздействие, многие рецепторы человеческого мозга, а значит и сознание, утратили чувствительность к изменению магнитного поля в связи с воздействием внешних более сильных факторов. Кто сохранил чувствительность, у кого биополе реагирует адекватно изменению магнитного поля земли, говорят, что он обладает интуицией, его восприятие окружающего мира более полно и существенно.
Сергей Стручков обладал интуицией, которая дается с рождением, а не воспитывается, она помогает опережать надвигающиеся события, способствует эффективному самосохранению и удовлетворению основных инстинктов: питания и размножения. Было это до тех пор, пока в человеческое сознание не вселился разум, только с ним возникают правила взаимодействия людей между собой и окружающим миром, при этом создаются искусственные ценности: экономика, культура, мораль и вера, необходимые для удовлетворения тех же инстинктов. По мере развития и совершенствования искусственных ценностей изменялась сфера влияния интуиции на жизнь отдельных людей.
Устойчивое представление о существовании клада не оставляло воображение Сергея Стручкова и служило постоянным мотивом его поисков. Выгнанный из ветеринарной академии он имел время для продолжения изысканий, с этой целью он предпринимает новое путешествие на Комариху с верным Лаптем. План раскопок оставался прежним, следовало продолжить вскрывать холм, чтобы добраться до скелета, в нем ключ разгадки тайны клада. Прошлые раскопки оставались нетронутыми, в эти места редко заглядывали грибники и ягодники, болото и мелколесье не угодья для них.
Место для стоянки Сергей обустраивал несуетливо на вершине холма, там меньше комаров. Припас дровишек для костра, сходил за водой и все время исподволь примеривался с чего начать раскопки. Просто лезть в воронку, оставшуюся после осыпи в пещере, и выкидывать землю с камнями он уже пробовал прошлый раз, поэтому решил идти по предполагаемой стене пещеры, чтобы проникнуть вглубь. Сергей начал подбираться к каменной природной кладке, как услышал заливистый лай Лаптя, он носился вокруг него, то ли защищая хозяина от какой-то угрозы, то ли звал на помощь. Оглядевшись, он с удивлением заметил кабанчика, затаившегося в кусках. Кабанчик был средних размеров, не больше домашней свиньи, имел бурый окрас густой щетины и приплюснутое рыло с двумя клыками по обе стороны подвижного пятачка. Он исчез так же внезапно, как и появился, Лапоть бросился вдогонку.
Любопытство потянуло Сергея к южному склону холма, где стоял кабанчик, в расселине между плитками известняка он обнаружил логово, не размышляя, ударил киркой по камню и расширил вход. Воды, когда-то полноводной Комарихи, размыли карстовые отложения известняка и в теле холма образовались полости, но прочность стен и сводов их была обманчива, непрочный грунт мог обрушиться от малейшего сотрясения. Сергей этого не учел и влез в щель, подсвечивая электрическим фонариком. Узкий проход расширился и луч фонаря высветил стены новой пещеры, как потом оказалось, той же самой, в которой они с Пашкой обнаружили скелет, только открылась она с другой стороны. Осыпь земли и камней возвышалась конусом, под ним был похоронен скелет.
Сергей вернулся за лопатой и приступил к раскопкам осыпи, втайне надеясь, что рядом со скелетом неизвестного человека находится долгожданный клад, сундук с золотыми и серебряными монетами. Удалось добраться до головы, в лучик фонаря попала железная дверная скоба с круглыми накладками. Сергей понял, что эти круглые накладки он принял за монеты в глазницах скелета. И этот малый признак потаенного клада исчез. Раздосадованный, он молча полез к выходу из пещеры, разочарование в находке сменилось неподдельным страхом, выход из пещеры был заложен ровным рядом плит известняка, осевшего сверху. Он ткнул лопатой по преграде, посыпалась на голову земля и большой кусок породы угрожающе навис над ним, осыпь продолжалась со зловещим шелестом, осыпавшийся песок достиг его колен, он попытался двигать ногами, но сыпучая неволя держала, тогда он попытался лечь на плывун и удержаться на поверхности. Осыпь прекратилась, но он боялся пошевелиться, чтобы не спровоцировать новый поток. Сколько прошло времени, он не знал, только батарейка в фонаре села и он погас. Вокруг стало темно, не было радужного свечения стен в пещере. И тишина.
Сергей заплакал, сначала тихо, потом стал рыдать, скуля и завывая, без слез. Во рту язык сделался сухим, он почувствовал мучительную жажду, появился горький вкус на языке. После того, как он немного успокоился, к нему вернулось желание действовать, Сергей попытался придвинуться к стене пещеры, сыпучий мелкий песок связывал движения, борьба с ним его утомила и он впал в забытье и видел, что тонет в воде, но какие-то силы удерживали его на поверхности. Когда очнулся, почувствовал дурноту, она мутила сознание и доводила до удушья, в глазах поочередно появлялись кабанчик и скелет. Не было ощущения свободного полета, который он ощущал когда-то в пещере, чувствовал тяжесть бренного тела, нелегкие воспоминания рождались в голове, сердце испытывало стеснение.
"Она ни в чем не виновата", – думал о Миле, – "Она доверилась ему, а он ее предал". Раскаяние было искренним, как исповедь, прощанием с прошлым, настоящим был склеп, будущего не было.
"Аккумулятор совести" получал зарядку, на долго ли хватит его энергии? Чего добился Стручок? Считал себя исключительным человеком, обладателем высшего духа, властелином вселенной! В каменном мешке дух испарился, страдала плоть.
Лапоть первую ночь провел у костра, ожидая хозяина, на второй день стал волноваться, обежал холм по подножию, вышел к реке и попил воды, прислушался к монотонному плеску воды о каменистое дно и побежал по дороге, ведущей к дому. Затем вернулся и взобрался на холм, спустился в кратер воронки и стал тщательно обнюхивать следы раскопок.
"… Он уселся, поднял нос кверху и пасть его начала судорожно открываться и закрываться, с каждым разом раскрываясь все шире. Пришли в действие и его голосовые связки. Сначала ничего не было слышно – казалось, просто дыхание с шумом вырывалось из его груди, а затем раздался низкий грудной звук, самый низкий, какой-либо приходилось слышать человеческому уху. Все это было своеобразной подготовкой к вою.
… потом завыл, как воют собаки над трупом хозяина. Глубокое горе звучало в этом вое, переходящим то в душераздирающий плач, то в жалобные стоны, то опять взлетавшим вверх воем в новом порыве отчаяния". – "Белый Клык". Джек Лондон.
Сергей услышал зов своей собаки, к нему вернулось сознание того, что нужно бороться, Лапоть подсказывал ему, что выход из пещеры есть, он идет через купол холма. Нужно подняться с колен, дотянуться до потолка. Добравшись до стены "вплавь", он стал разгребать руками землю над головой и вышелушивать камни. Снова посыпался сухой грунт, но это уже не остановило Сергея, он выдергивал плиты известняка и наступал на них, поднимаясь все выше и выше, пока его голова не оказалась над поверхностью земли лицом к морде Лаптя, который стал неистово лизать лицо Сергея, повизгивая от радости.

10. Дирижабль без "Мотодира"
Обратный путь не был торжественным шествием, а скорее напоминал отступление с печальным исходом, в котором можно было бы почувствовать освобождение от обузы, тяготевшей над ним столько лет. На полдороги к дому вспомнил, что в омутке остался велосипед с якорем, вернулся с мыслью: "Неужто оставить?" – В нем заговорило врожденное скопидомство. Лапоть смотрел на него снизу, не понимая маневра хозяина, но все же потрусил вслед. Вода спала и стал виден велосипед с притороченным к нему якорем. Сергей с огорчением отметил, что велосипед заржавел и никуда не годился.
Сергей был крепким юношей, взвалил пудовый якорь на себя и понес, два пера якоря легли на плечи, а третье угрожающе торчало из-за спины. Этот якорь с клеймом "Мотодир" оставался последним звеном, связывающим дирижабль с пропавшим ценным грузом, ставшим неуловимым призраком клада. Первые километры Сергей прошел не спеша, осторожно переступая через корни деревьев, теснивших лесную тропку, После первого отдыха, снова взвалил якорь на плечи, почувствовал, как они заныли от тяжести, как заныла спина в пояснице. При ходьбе стало прерываться дыхание, сердце стучало "на больших оборотах", в висках пульсировала кровь. Сергей сбросил якорь на землю, попытался тащить его волоком, рвал придорожную траву с корнем, оставляя влажный след вспаханной землю. Это были последние усилия, он улегся на тропинке и истерически засмеялся, ему припомнился кабанчик, которого Лапоть согнал с холма. По приданию народ Израилевый делил животных на чистых и нечистых, согласно наставлению Моисея: "И свинья, потому что копыта у нее раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жует жвачки, нечиста она для вас".
"Нечистая сила напророчила неудачу", – заключил он и понял, что якорь ему не удастся донести до дома. Оттянул его в сторону от тропы и прикрыл хвоей до лучших времен.
Сергей не знал подлинной истории Руси и не мог связать найденный якорь с событиями начала второго тысячелетия.
Полчища кочевников, вынужденных мигрировать с прежних мест обитания вследствие изменившихся климатических условий, устремились в Восточную Европу. Наступившая засуха на монгольских просторах, повторяющаяся один раз в триста лет, заставила искать пастбища для прокорма скота. И они вторглись на территорию Руси, но дальше Волги не пошли, на водном рубеже разделились на отдельные ханства.
Князь Московский Дмитрий Иванович объединял земли русские и укреплял границы княжества, готовя противостояние тараро-монголам. В то же самое время новгородские бояре снарядили две тысячи вольных людишек и под руководством атаманов Прокопия и Смольянина отправили на семидесяти ладьях-ушкуях в бассейн реки Волги, из реки Тверцы в Мсту переправились волоком. За пятнадцать лет новгородская вольница, прозванная ушкуйниками или речными разбойниками, совершила восемь крупных грабительских походов по городам Волги и Камы. Грабеж русских и татарских городов был жестоким бессмысленным варварством. Хитростью взяли Кострому, затем разграбили Нижний Новгород, перебив находившихся там татар, а русских брали и продавали в рабство. Дальше путь ушкуйников лежал в Болгарское царство и в города нижней Камы. Уничтожали все суда, жгли плоты и причальные сооружения, все ценное сносили на ушкуй, а что не могли взять с собой, безжалостно уничтожали. В лето 1375 года разбойники взяли столицу ханов Сарай и разграбили ее, последний поход закончился для них около города Хаджи-Тархани. Лихое счастье наживы изменило им, татарский князь Салачи хитростью заманил их в засаду и перебил всех.
Раскопки археологов в тех местах, где разбойничали ушкуйники, дали возможность восстановить картину прошлых лет, а главное были найдены предметы старинной ковки из металла с клеймом "Мотодир", по латыни это звучало как "Мотожуп" или "Момоквип", что несомненно было именным клеймом ремесленника, ковавшего железные изделия в одном из Ливонских городов. Торговля между Новгородом и Ливонией никогда не прекращалась, так что изделия с клеймом "Мотожуп" могли попасть на ушкуи разбойников. Из бассейна Волги по рекам Сестре и Яхроме ушкуйники дошли до Комарихи, тогда еще полноводной реки, с единственной целью пограбить русские поселения, пощекотать Московского князя Дмитрия Ивановича, занятого междоусобицей с Тверским князем.
Впоследствии Дмитрий Иванович получил имя Донского, победив татар на Куликовом поле. Стоит предположить, что один из ушкуев был сожжен или потерял якорь при сражении с противником, тогда и остался этот якорь в русле Комарихи.
Сергею Стручкову в будущем придется узнать об этом от археолога Катышева, а пока легенда о дирижабле и якоре оставалась для него единственно верной и хранила тайну клада.
По осени Сергей Стручков был призван в армию и поиски сундука с золотыми и серебряными монетами прекратились на долгое время.
Глава III

1. Сержант
Мир бытия для солдата делится на две неравные части. Одна – это жизнь за окном казармы, где люди подвластны себе, имеют свободу передвижения и действий, другая протекает в казарме. Эта другая была намного меньше по времени и содержанию, чем та, что за окном, но могла заслонить ее, потому что обязывала подчиняться приказам и недобровольно ограничивала свои возможности.
Жизнь за окном твердо угнездилась в сознании, была источником воображения, ее зов мог вызвать поступки, сгоряча необдуманные, отчего можно влететь в большую неприятность по службе. Чтобы избежать этого, приходится ловчить и обманывать, поступаться законами совести. Совесть у живущих за окном сопряжена с понятиями любовь, доброта, жалость, сочувствие, а здесь в казарме встретишься с противоположными проявлениями, такими как эгоизм, жестокость, агрессивность, равнодушие. Зачем сержанту совесть, если есть власть, она приносит много соблазна, честолюбие прет как на дрожжах. У сержанта Стручкова была власть в пределах казармы.
Солдатские байки на сон грядущий, всегда традиционные о жизни за окном. Сенька из Лодейного Поля рассказывает:
– Гулял однажды на свадьбе у приятеля. В подарок купил посуды всякой и сложил в спортивную сумку, что взял у ребят в общежитии. Вручил подарок, ведут к столу, а я возьми да скажи, мол, тару верните. Взяли меня дружки жениха под руки, видно уже сильно поддатые были, им просьба моя показалась обидной, да головой и ткнули в калитку, вылетел я на улицу и слышу рядом хрясь – это спортивная сумка с моей посудой приземлилась радом.
– Отбой! – Кричит дневальный.
А солдат не унять. Рядовой Ержиков ждет своей очереди, ему тоже хочется поделиться.
– На деревне у нас свадьбу гуляют всем обществом, приноравливают гулянье к большим праздникам и гудят несколько дней. На второй, третий день кто-нибудь обиду вспомнит и начинается потасовка, стенка на стенку. Ванька с хутора пришел с обрезом и кричит: "Всех перестреляю!" – Нате вам, всех! А знали, что у Ваньки невесту увели. Бабка Маланья стала увещевать, уговаривать, а тут на крыльцо выходит молоденький лейтенантик, что гостил у бабки. Он пошел на Ваньку без всякой боязни…
– Сержант идет! – Пронеслось по койкам казармы, замерли солдаты, закрыв рты и глаза.
– Ержиков, ко мне!
И понял Ежиков, что его ждет. Располагался сержант в каптерке, отдельно от солдат, там и оказался рядовой Ержиков. Сержант ткнул его кулаком под дых, поясняя, что распорядок нарушать нельзя.
На утреннем осмотре рядовому Ержикову снова не повезло, обходя строй солдат, сержант наступил ему на носок сапога и спросил:
– Сапоги чистил?
Оправдываться бессмысленно, пререкания наказуемы, два наряда вне очереди получил рядовой. По первому году службы солдат всегда виноват без вины.
Фотографирование новобранцев приносило сержанту Стручкову доход, пока не иссяк контингент. Послать домой фотокарточку каждому лестно, в новенькой форме и в сапогах, но такса была безбожная, равная денежному довольствию солдата в месяц.
Стручков стал сержантом после учебки и был направлен в ракетный полк младшим командиром, он проявил себя среди молодых шоферов своими знаниями и активностью и вскоре стал старшиной роты шоферов. Сержант искал новые возможности проявления своей неуемной деятельности. Объектом его внимания оказалась машина командира полка. Шофером у него был аккуратный солдатик по фамилии Свириденко, но без опыта вождения, за плечами его была школа автолюбителей. Свириденко был несказанно рад почетным обязанностям, что даже написал письмо на родину и поделился с родителями своей новостью. Недостаток опыта вождения быстро сказался на репутации шофера, ведь нужно уметь не только тронуться с места и остановиться, а также переключать коробку скоростей во время движения, а этому его не научили. Нередко командир сам садился за руль и учил неопытного водителя.
Цель сержанта Стручкова – овладеть машиной командира. Для этого нужно окончательно дискредитировать солдата Свириденко. Вытащить тросик газа из гнездышка, сбросить клемму с зажимов аккумулятора, заткнуть ветошью выхлоп – все годится. Пока Свириденко ищет, сержант тут как тут, неисправность устранена, машина в порядке, командир доволен сержантом Стручковым и назначает его своим личным шофером вместо рядового Свириденко. Умел Стручков вовремя подать машину и дверцу открыть для командира. Ловок был сержант, за время стоянки сгоняет на вокзал, перехватит пассажира, отвезет до места и опять на стоянку в ожидании занятого командира. Проколов не было, командир доволен своим шофером.
Вышел приказ министра обороны, разрешающий по прошествии полутора лет срочной службы, принимать на сверхсрочную службу солдат и сержантов. "Пойдет", – сказал себе сержант Стручков и подписал контракт на три года, теперь он имел койку в общежитии, был обеспечен денежным довольствием сверхсрочника и офицерским обмундированием, а вне службы он свободный гражданин провинциального городка Песоцка, где был расквартирован полк.
Рядовой Свириденко чувствителен к насмешкам сослуживцев, ему стыдно перед родителями, потому что смещен с должности шофера и переведен в караульную роту. Однажды ночью он ушел с поста, прихватив с собой автомат и пару рожков с патронами.
"Враг преследует душу мою,
втоптал в землю жизнь мою,
принудил жить во тьме,
как давно умерших.
И упал во мне дух мой,
онемело во мне сердце мое".
Псалом Давида.
2. Командир
Полковник Косенко Ефим Иванович, призванный на службу в конце Отечественной войны, продолжил службу на Дальнем Востоке, участвовал в разгроме японской армии в Манчжурии, а затем воевал с американцами в Северной Корее в рядах Второй воздушной армии. Специальность имел техническую по обслуживанию вооружения самолетов. За три войны отличили капитана Косенко тремя орденами Красной звезды. Он имел большой опыт военной службы, поступил в Академию, после окончания которой был назначен командиром ракетной части. Характером Косенко был спокоен, но упрям, заставить его изменить свое решение было невозможно, он всегда добивался успеха. В полку его уважали, поэтому приказы дважды повторять не приходилось, их выполняли быстро и со старанием, в надежде заслужить похвалу от бати.
Командир мастерски владел всеми подручными механизмами, и когда при свете автомобильных фар ночью, с целью полной секретности, выгружали из вагонов боевые головки ракет с ядерной начинкой, то он сам лично садился за рычаги управления краном, брал ответственность на себя.
Ефим Иванович всецело отдавался военной службе, считал, что семья должна быть крепким тылом, хотя женился поздно. Жена Тамара Николаевна была на пятнадцать лет моложе него. Дочь Светлана, шаловливый подросток, красавица в мать, была любимицей в семье. Тамара Николаевна, несмотря на свой возраст, сохранила удивительное очарование зрелой женщины. Очертание лица ее было овальным, слегка расширяющимся у висков, где явно проявлялись голубые жилочки, которые пульсировали в минуты волнения, подбородок имел мягкую округлость, верхняя полная губа выразительно подчеркивалась прямой линией нижней, глаза, казалось, улыбались, слегка припухлые веки создавали эту иллюзию.
Достигнув своей цели, Сергей Стручков был приближен к семье командира и невольно познал жизнь начальника и задался попросом: "квартира казенная, машина служебная – так зачем иметь власть, если не воспользоваться ею для своей выгоды?"
Стартовая площадка для ракет находилась в отдалении от гарнизона, была спрятана в густых лесах. Ежедневно командир выезжал туда, проверяя порядок несения боевого дежурства.
Грунтовка петляла по лесу, верхушки деревьев были стянуты над ней для маскировки, прикрывая дорогу сверху от вражеского глаза. На одном из поворотов автоматная очередь полоснула по брезентовому верху газика, от неожиданности Сергей лег на руль, рядом пригнулся командир. Только на мгновение потерял самообладание шофер, потом переложил руль в сторону стрелявшего и нырнул в кювет при дороге, когда мотор с надрывом вытянул машину из ямы, вторая очередь пришлась по поддону газика, мелкими камешками застучали пули о металл. Машина буквально выпрыгнула из кювета и какое-то время летела по воздуху, затем плюхнулась на кусты в то место, где сидел автоматчик. От удара о землю мотор заглох, командир и шофер оставались на своих местах в молчании, под машиной лежал рядовой Свириденко.
Он совершил самоубийственный поступок, это было отмщение за свой позор, муки его нестерпимы, разум рядового настолько возгорелся страстной ненавистью, подавившей в нем внутренний страх и ясное понимание своих поступков. Он не знал и не понимал всех интриг, что устроил сержант Стручков, и был виноват лишь тем, что сидел на его месте в машине, а командир несет ответственность за то, что вышвырнул его из этой машины, как шелудивого котенка. Он хотел удовлетворения и искал его в том, чтобы в каждом, знавшем рядового Свириденко, поселилась мука вины, а сам желал быть невинной жертвой несправедливости.
Пришел кран и поставил газик на дорогу, приехала "скорая", но Свириденко помощь была уже не нужна. Сергей смеялся заразительно, запрокинув голову и оскалив зубы, командир мял сигарету и не мог ею попасть в рот. Видел командир за свою жизнь всякое, когда нервы не выдерживают и истерика треплет человека, руки и ноги ходят в непредсказуемой пляске, и всякий может непроизвольно описаться. Командир понимал, что шофер спас ему жизнь.
Молва о чудесном спасении командира облетела гарнизон, сержант Стручков был произведен в прапорщики, но оставался шофером при командире и в доме его занял достойное место. Сергей по возрасту годился полковнику Косенко в сыновья, он нравился ему своей статью и твердостью характера. Как командир, полковник был сух и требователен, никак не показывал свое особое отношение к шоферу, однако, в семье Сергей обрел право быть своим. Тамара Николаевна обожала Сережу, дочь Светлана пыталась шалить с ним. Двадцатилетний юноша крепкого телосложения с темными густыми бровями и пронзительным взглядом серых глаз нравился женщинам, имел притягательную силу красивого и здорового самца. За столом Сергей был сдержан и улыбался редко. Ефим Иванович, всегда сосредоточенный, смотрел лишь в тарелку, Тамара Николаевна, аккуратно одетая, постоянно поддерживала улыбку на лице.
Юная Светлана, непоседа и хохотушка, проходя мимо Сергея, могла задеть его локтем, пнуть под столом ногой, ей хотелось внимания, обожания, повышенного интереса. Сергей не испытывал никакой стеснительности в доме командира и был польщен вниманием, которое было оказано ему, особенно после трагического случая с рядовым Свириденко.
Прапорщик Стручков вызывал зависть и недвусмысленные улыбочки со стороны досужих обывателей, которых хватало в закрытых военных городках. Командир не потерял к себе уважения, оставался прежним "батей", а иногда сам задумывался о случившимся. "Так не напрасно ли я очищаю сердце мое и омываю в невинности руки мои?"

3. Любовь 2
Созрели ягоды в лесу, в малом подлеске соснового бора затаились кустики черники с крупными ягодами, как виноград. Офицеры, свободные от дежурства, и их жены едут по ягоды, везет их на автобусе прапорщик Стручков.
Майор Савостьев заядлый ягодник чешет кустики нечастым гребешком с совочком и сыплет ягоды в туесок за спиной. Другие по ягодке собирают чернику, кто стоя на коленях, а кто согнув в три погибели спину. Первым вернулся майор к автобусу, устало развалился в кресле и милостиво разрешил прапорщику оставить машину.
Сергей ушел в кусты, складывал ягоды в ладонь и отправлял горстями в рот. Так от кустика к кустику ушел далеко в лес и встретил Тамару Николаевну. Он стал кружить около нее, помогая наполнить эмалированное ведро. И когда оно было полным, Тамара Николаевна всплеснула руками от радости и задержала на мгновение руку на склоненной голове Сергея. Он взял ее руки в свои и поцеловал в ладонь, поднялся с колен и прижался к горячему телу женщины. Тамара Николаевна его рук со своей талии не отвела, оставалась неподвижной, прикрыв глаза рукой.
– Я так не могу, только не здесь. – Прошептала она ему на ухо.
Он отступил. Синяя жилка на ее виске интенсивно пульсировала.
Как загадка встали вопросы: где и когда? Они не оставляли его всю обратную дорогу. Внезапно кровь прилила к голове, мелькнула подсознательная мысль: "А вдруг не получится?". Тут же желания его угасли, он почувствовал во всем теле слабость и прежние вопросы "когда и где?" больше его не тревожили.
Индуизм считает, что человек не должен невоздержанно думать о чужой жене и тем более склонять ее к невоздержанию, потому что такой человек в будущей жизни родится ползающим насекомым.
По утрам Сергей обычно приезжал к командиру и после завтрака отвозил на "площадку", сегодня командира не оказалось дома, он выехал ночью по срочному делу на дежурной машине. Светлана гостила у бабушки, так что завтрак состоялся на двоих. Сергей приподнялся со стула, чтобы встать из-за стола, но Тамара Николаевна, стоя рядом, поцелуем в лоб усадила его на место и сказала:
– Подожди, я сейчас.
Потом открылась дверь в спальню и в проеме появилась Тамара Николаевна в китайском халатике. Сергей опустился перед ней на колени и уткнулся лицом в мягкий животик. Снова нерешительность овладела им уже в постели.
– Мой мальчик. Ты еще ничего не умеешь, – шептала она с каким-то восторгом и убеждала, лаская его. – Все будет хорошо.
Сергей позабыл где он находится и что с ним происходит, поток поцелуев по всему телу выводил его из краткого забытья, и он снова упивался любовью, словно жажда мучила его и он не мог никак напиться. Он чувствовал себя беззащитным перед этой прекрасной женщиной, она возбуждала в нем мужскую силу, которую не смог проявить в ранней юности и претерпел тогда позор. Теперь он радовался, что все получилось.
В последующем встречи участились, когда прапорщик Стручков получил однокомнатную квартиру в финском коттедже, но ни изолированная квартира, ни кусты сирени вокруг дома не помешали обнаружить интимные связи между женой командира и его шофером. Первым свидетелем их начавшихся отношений стал майор Савостьев, он еще тогда в лесу увидел их мимолетные ласки на ягодной поляне, а после начал следить за ними, скрупулезно собирая факты, и называл их "золотым запасом", чтобы употребить в нужный момент.
"Знаешь ли ты, что чаще всего приводит людей в ад? Две простые вещи: рот и половые органы" (Коран).
Позабыл Савостьев о том, что поделиться тайной с женщиной, значит  поведать эту тайну всему миру. И он рассказал об увиденном жене. Та только ахнула, но вскоре понеслось из уха в ухо весть по всему городку.
Полковник Косенко не сомневался в верности жены, если слухи доходили до него, то он относился к ним как к скабрезным анекдотам про жену изменницу и мужа, возвратившегося из командировки. Иногда он замечал, что Тамара стала задумчивой, видел слезы в ее глазах. Слез он не терпел и не понимал, отчего женщины плачут.
Тамаре Николаевне в свои тридцать пять лет казалось, что молодость прошла, надвигается старость, но у нее не было устремлений, хищнических намерений взять, выхватить у жизни больше, чем могла она отдать. И она отдавала себя молодому сильному мужчине на поверку совсем мальчику в упоительном самозабвении, была полностью в его власти, он был для нее принцем из той молодости, еще не расцветшей, мечтательной и счастливой ожиданием будущего. Когда она вышла замуж, ей было двадцать лет, в своем муже она видела надежную опору в жизни, достойного уважения, она его боготворила и любовь к нему прошла как-то незаметно, сделавшись удобной привычкой, а от него веяло скрытым высокомерием, в его ласках сквозила легкая ирония, он был по-своему счастлив. В отдельные мгновения наступало прозрение и она задавала с ужасом себе вопрос: "Что я делаю?"
Прапорщик Стручков заболел и его свезли в госпиталь. Весть об этом сняла все колебания и разрушила нерешительность. Тамара Николаевна бросилась в госпиталь и готова была быть сиделкой рядом с ним, так он был ей дорог.

4. Госпиталь
Для майора Савостьева госпиталь был знакомым местом пребывания, где он отлеживался по причине какого-нибудь придуманного недомогания. В этот раз он жаловался на радикулит. Служба была ему в тягость, хотел комиссоваться по здоровью и уйти из армии с пенсией. Лечащий врач Фихман разгадал маневр майора и посоветовал:
– Если у вас заболит голова, вследствие полученной травмы в детстве, то вполне можете рассчитывать на увольнение из армии. А радикулит службе не большая помеха.
Майор начал инсценировать новую болезнь, демонстративно ронял стакан с водой, внезапно впадал в беспамятство на виду у врачей, вел себя неадекватно, как Гамлет у короля на приеме, давал понять, что он опасно болен и является угрозой для окружающих. Он обманывал в силу того, чтобы добиться своей цели проще и быстрее.
Сверхсрочника Стручкова положили в офицерскую палату. Савостьев встретил его с деланным восторгом:
– Ромео к нам пожаловал!
А когда появилась в палате Тамара Николаевна ехидно заметил:
– Царица Тамара явилась. – Ну что можно спросить с больного головой человека.
Она вошла действительно как владыка душ болящих, для каждого нашлось приветливое слово и небольшие подарки. Сергей отвернулся к стене, притворился сильно больным, ему совсем не хотелось выставлять окружающим свои отношения с Тамарой Николаевной. Она уже знала, что у Сергея открылась язва желудка, что болезнь эта излечима, но нужен уход и витаминное питание. Ее приход вызвал негодование у Сергея. И напрасно, она задержалась ненадолго, ушла неспешно, как матерь-целительница, обаятельная и привлекательная, покровительница всех скорбящих.
За окном гасли синие сумерки предзимья навевая грусть, а Сергей с прищуром смотрел ей вслед и повторял: "Больше не ходи". Но ничто не могло остановить Тамару Николаевну, она искала повод, чтобы навестить Сергея хоть раз в неделю, и всегда его находила, приносила больным фрукты и сладости. Она даже подумывала вернуться к прежней работе медсестры. Ефим Иванович не возражал против посещения женой госпиталя. А Сергей был недоволен и в кураже спрашивал:
– Это муж посылает вас с благотворительной целью? – и потом зло добавлял: – Прекрати ходить ко мне, уже майор называет меня Ромео.
– Сережа тебе нужны витамины, – невозмутимо отвечала Тамара Николаевна, оглаживая рукой край одеяла.
Он корил ее за назойливость, ее говор представлялся ему занудливым стрекотом сверчка.
В палату вошла медсестра, зыркнула в сторону Тамары Николаевны и вызвала майора на укол. Эту сестричку с кругленьким личиком и глазками на выкате Сергей только вчера тискал в темном коридоре и целовал в алый ротик. Тамара Николаевна раздражала Сергея, она своим посещением рушила все складывающиеся отношения с сестричкой. Молоденькое сердечко не обманешь, оно чутко отзовется на всякую обиду, а тут еще майор встрял:
– Да, Анечка, тебе здесь делать нечего, Ромео влип по уши.
Убежала Аня в ординаторскую и проплакала там полчаса.
Три недели достаточно для выздоровления, решили врачи и выписали прапорщика Стручкова из госпиталя. Сергей собирался медленно и все ждал, когда придет Аня. Он хотел объясниться, убедить ее, что с Тамарой Николаевной у него ничего не было, они знакомы только по службе ее мужа полковника Косенко. Это было предательство "аккумулятор совести" завис на нуле, неосознанное желание становилось выше сознания, он совершенно забыл, что его – щенка полюбила прекрасная женщина и сделала из него настоящего мужчину. Теперь он почувствовал себя самостоятельным в полете любви, а для любви нужны новые объекты.
Ефим Иванович дал промашку, нельзя было вводить в семью молодого и красивого прапорщика и совсем не потому, что вкралось недоверие к жене, он опасался за свою дочь. Он замечал, как загорались глазки у Светланы при встречах с Сергеем, она стремилась быть с ним рядом, увлечь словами, завладеть его вниманием, голосом или неловкими движениями вызвать его на ответную реакцию. Ефим Иванович стал препятствовать частым встречам Сергея со Светланой, она подолгу летом гостила у бабушки или отдыхала в оздоровительном лагере.
После излечения в госпитале прапорщик Стручков был официально вызван к командиру полка и от него получил новее назначение – стал завгаром или начальником автопарка части.
В госпитале майор Савостьев предстал перед медицинской комиссией и получил исчерпывающее заключение – пациент симулирует признаки расстройства памяти и эпилепсии, к военной службе пригоден.
Полковник Косенко прочитал заключение врачей, из-под седых бровей взглянул на майора и произнес:
– Идите и служите, симулянт.
Для майора Савостьева это заключение было не только крахом мечты о пенсии, но и концом военной карьеры. "Ты, полковник, попрыгаешь у меня как петух на сковородке", – подумал с ожесточением майор, но ответил как подобает подчиненному:
– Слушаюсь.

5. Автопарк
Транспортное хозяйство прапорщик Стручков принимал с особой тщательностью, отметил, что отсутствуют огнетушители в нужных местах, обратил внимание на то, что бочки с песком полны окурков, значит караульные курят на посту, а склад горюче-смазочных материалов (ГСМ) не выделен в отдельную зону, поэтому возможны утечки бензина насторону. В народном хозяйстве и особенно у частников ощущался дефицит бензина, только воинские части не испытывали в нем нужды, остальные обеспечивались по талонам.
В ведении прапорщика был не только контроль технического состояния транспорта, но и выдача шоферам маршрутных листов, по которым он же и определял километраж и расход бензина. ГСМ – золотое дно и разрабатывать его Стручков стал не сразу, приглядывался к шоферам, рассчитывал расход-приход. Первой жертвой его замыслов стал рядовой Ержиков, направленный с боевой машины на хозработы.
– Солдат, как ты попал на "зилок" с "камаза"? – с ухмылкой спросил прапорщик.
– Товарищ сержант, – начал солдат оправдываться.
Стручков придвинул свое плечо к его лицу и показал погон с двумя маленькими звездочками.
– Виноват, товарищ прапорщик! Не уложился в регламент при стыковке ракеты с головной частью.
Прапорщик подозрительно посмотрел на солдата Ержикова, но больше вопросов не задавал.
А дело было в том, что возвращаясь на своем "камазе" со стартовой площадки, Ержиков увидел зайца, они часто перебегали дорогу ночью, ослепленные фарами автомашины, неслись впереди как ошалелые пока луч света не отклонился в сторону при повороте дороги. Майору Савостьеву, который сопровождал машину и сидел рядом с шофером, захотелось подстрелить зайца и он достал пистолет. Ержикову стало жалко зайца, он ведь беспомощен в своем страхе, когда слепнет от фар, известно, что глаза у зайца на затылке. Стал Ержиков крутить машину по сторонам дороги, мешая прицельному огню. Было это не раз, так что майор Савостьев снял его с боевой машины и направил в хозяйственную роту. С тех пор рядовой Ержиков решил не перечить старшим по званию и быть послушным, а не то распрощаешься с грузовиком и будешь торчать на посту в карауле.
Прапорщик отправил рядового в рейс, завысив километраж и расход бензина, а тот вернулся из поездки с остатками бензина. Во второй раз сделал прапорщик то же самое, результат прежний. А в третий раз рядовой Ержиков прокололся, в баке машины остатков бензина не было. Прапорщик Стручков разглядывал шофера, дожидаясь объяснений, и Ержиков признался, что несколько литров отдал частнику, который стоял на обочине, когда у него кончился бензин. Ну как не помочь старику в беде.
– За так что ли? – Допытывался прапорщик.
– Он давал деньги, но я не взял, – чуть ли не божился солдат, доказывая свое бескорыстие.
Стручков велел вывернуть карманы, в них оказалась какая-то мелочь, тогда он попросил показать солдатскую книжку, в ней то за обложкой и были спрятаны три рубля. Напрасно Ержиков оправдывался, что деньги остались от получки за прошлый месяц. Приказ был строг: "Сдать машину рядовому Вольнову, находящемуся в резерве".
– Товарищ сержант, за что? – Перепутал звание Ержиков в волнении.
– Прапорщик, рядовой Ержиков, – поправил Стручков, раздувая ноздри, как охотничья собака, чувствуя добычу. – Сядь, что нюни распустил, – смилостивился прапорщик и спрятал найденные деньги себе в карман. – Бензин будешь получать с избытком, как прежде, остатки сбывать на сторону, без трояка не приезжай.
Тогда бензин по государственной цене стоил двадцать копеек за литр, Ержиков прикинул в уме прибыль и согласился, еще не понимая какую сделку он заключает, потому что она была первым шагом на дальнейшем пути хищения бензина.
Прапорщик давал бензин с избытком и другим водителям, но за остатки они не отчитывались. При очередной встрече с Ержиковым прапорщик спросил:
– Солдат, есть вопросы?
– Никак нет! – Бодренько ответил Ержиков.
– А у меня есть, – раздумчиво сказал прапорщик и спросил:
– Как ты считаешь, куда водители девают остатки бензина от поездок?
– Не знаю, – ответил солдат и похлопал глазами.
Прапорщик Стручков сокрушенно покачал головой, словно сетуя на недобросовестных шоферов.
– Ты им объясни, что к чему, и предупреди, скоро будет ревизия, прапорщик учинит проверку расхода бензина по километражу маршрута.
– Понял, товарищ прапорщик, – ответил рядовой Ержиков, но не так бодро, и удалился, размышляя: "палец в рот прапорщика не клади", хотя уже понимал, что вся его рука уже в пасти у хищника.
С тех пор у прапорщика Стручкова, то бишь Стручка, ни один день не обходился без подношений, Ержиков нес ему трехрублевые бумажки, добытые шоферами.
"Перерасход бензина рано или поздно может обнаружиться", – наперед задумался Стручок, случай помог ему на время скрыть недостачу. Как-то раз завезли бензин не в бензовозе, а в бочках, сложили на неохраняемой открытой площадке и запломбировали. Спустя некоторое время бензин слили в подземную цистерну, а бочки снова запломбировал прапорщик Стручков. Он же инсценировал кражу бензина, для этого нужно слегка повернуть пробку, пошевелить пломбу и бензин потечет. Площадка не охраняется, колючая проволока забора не помеха для воров. Казалось, на первый случай сошло.
"Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных вместе с людьми, делающими беззаконие, и да не вкушу я от сластей их".
Псалом Давида.

6. А в ресторане
Какая жизнь у прапорщика, холостого мужчины, без ресторана, ужина с выпивкой под звуки радиолы. Сергей занял привычное место за рослым фикусом и ждал заказ, себе он мог позволить водку в ограниченных дозах, ни боже мой, пиво или вино под запретом. От своего достатка прапорщик хорошо оделся, белая рубашка и яркий галстук при черном костюме создавали образ преуспевающего молодого человека.
Была весна в пору цветения, когда благоухание не зависит от времени суток, а  соловьи поют росными ночами. Слегка захмелев, Сергей впал в меланхолию и признался себе, что все это не то, так мелко и приниженно течет жизнь. Мысленно он возвращался в родной город и вспоминал Комариху, ее тайна притягивала, как магнитом. И вдруг пришла в голову идея, ведь он не там ищет клад, он мог быть потерян по другую сторону реки, в болотистой пойме, она всосала сундук с золотыми и серебряными монетами, как тот лещ на Истре всасывал макаронину. Ему страшно захотелось домой, будто изнуряющая ностальгия стала давить на психику и звать в прошлое.
"Помощники нужны, если бы десяток таких, как Ержиков, они бы снесли холм до основания. Лапоть еще жив, хотя в возрасте обогнал, ему уже семьдесят биологических лет. Расчет ведется с коэффициентом семь, который вычислен из простого отношения – пятнадцать-четырнадцать лет срок жизни собаки, человеку отпущено сто лет, при делении второго на первое число получается искомый коэффициент".
Дни, проведенные под землей, оставили свой след, он стал бояться ограниченного пространства, не мог долго находится в темноте и всегда спал с включенной настольной лампой. Только Тамара Николаевна своим присутствием могла рассеять тревогу одиночества, но он стал опасаться неприятностей со стороны ее мужа.
Его размышление прервало появление Анечки, медсестры из госпиталя, в сопровождении двух мужчин, тогда он очнулся и понял, где находится. Одного из мужчин Сергей знал, это был доктор Фихман, подвижный и бесцеремонный мужчина с рыжей шевелюрой. Другой спутник отличался сдержанным нравом, взгляд его был тяжелым, нос горбатым, волосы черными с небольшой пролысиной.
После нескольких встреч с Сергеем Аня стала уклоняться от свиданий, но отказаться от желания обладать ею у него не проходило, дух соперничества возбуждал и понуждал на активные действия. Сергей оказался перед столиком соперников, Аня в испуге от его неожиданного появления вскинула свои большие глаза. Сергей пригласил ее танцевать и она пошла, еще плохо соображая и контролируя свое поведение, словно завороженная необычайной ситуацией. Мужчины удивились нахальству парня, потом перебросились несколькими фразами.
– Откуда он взялся? – Спросил черный.
– Больной, – протянул безразлично Фихман.
– Надо остановить невежу.
– Аня сама сделает выбор. Не горячись, Зураб.
– Какой выбор? Из чего выбор? – стал волноваться собеседник, белки его глаз покраснели от негодования.
В это время Сергей спрашивал у Ани:
– Кто такой? Почему не знаю?
– Доктор из анатомички, – рассеянно отвечала Аня.
– Из мертвецкой вылез, – злорадно сказал Сергей, стараясь причинить Ане хоть маленькую неприятность.
Проводив Аню к своему месту, Сергей в тайне надеялся, что его пригласят к столу и будут угощать по кавказскому обычаю. Отнюдь, мужчины смотрели на него с недоверием. Сергей ретировался, вернулся за свой стол, а вскоре к нему подошел Зураб и сказал отрывисто, трудно складывая слова:
– Не ходи больше к нам, больной.
– У себя в морге командуй, патологический анатом, – ответил Сергей, нарочно переворачивая название профессии врача.
Не успел он закончить фразу, как Зураб приложил свою ладонь к его лицу. Рука у него была сильная с короткими пальцами, так что кровь пошла у Сергея из носа. Видно Зураб не рассчитал силу прикосновения. Подскочила Аня к Сергею и стала унимать кровь бумажной салфеткой. Зураб ушел к стойке буфета и взял бутылку коньяка, раскрутил так, что ее содержимое завертелось винтом, и влил коньяк в свою розовую пасть. Он был огорчен.
Анна увела Сергея домой и не потому обхаживала его как профессиональная сиделка, будучи сестрой милосердия, а потому, что он нравился ей. Она уклонилась от встреч с ним не для того, чтобы порвать всякие отношения с ним, а только затем, чтобы он решился на серьезный шаг, а не ограничивался страстью объятий. Вызвать ревность было ее целью при посещении ресторана с врачами.
Ночь дышала благоуханиями. Соловей бьет короткими очередями, потом посвистом с жалобой завет подругу, своей песней дополняет чувство одиночества, которое испытывала Тамара Николаевна. Она сидела в тени сирени напротив дома Сергея. Она понимала, что совершает что-то постыдное, но не могла обрести покой в сложившейся годами семье. Ее влекло к этому эгоистичному сильному мужчине, минуты забвения в его объятиях для нее оставались мгновением упоительного счастья, желанием продлить его до бесконечности. Но И.В. Гете по-своему выразил это состояние души.
"На мне сбывается реченье старое,
Что счастье с красотой не уживается.
Увы, любви и жизни связь разорвана.
Оплакивая их, с тобой прощаюсь я…"
Он и она появились внезапно, их можно было разглядеть в свете уличного фонаря, Сергея держала под руку юная медсестричка из госпиталя, Когда зажглись окна в квартире Сергея, Тамара Николаевна ушла прочь.

7. Феодосия
Путевку в санаторий Сергей не считал счастливым билетом, ему представлялось, что все должны активно помогать его выздоровлению. Не в купальный сезон, а только осенью прибыл он в Феодосию, славившуюся песчаными пляжами, целебной водой и древней историей.
Когда-то Феодосия была греческой колонией, о ее прошлом напоминал ряд исторических колонн. У подножия Судакских гор ютились татарские поселения с узкими улочками и каменными оградами, за которыми жили иноверцы, сохраняя свои национальные обычаи и мусульманскую веру. Татары, на первый взгляд, казались разобщенными друг от друга, но проявляли солидарность в борьбе за свою самостоятельность. До поры, до времени перестройки мирно уживались с русскими, украинцами, кавказцами. Если находили у кого оружие, то оно было в основном охотничьим, для браконьерских целей.
Сорок лет назад в здешних местах шла война. Десант высадили в Керчи и на перешейке в Феодосии для помощи осажденному Севастополю. Стремительным наступлением десантники потеснили румынские части и образовали на узком перешейке Крымфронт. Три воинские армии сосредоточились в одну линию для дальнейшего наступления, не имея крепкого тыла, к тому же левый фланг, примыкавший к Черному морю оказался ослабленным. Этим воспользовался фельдмаршал Манштейн и ввел в действие немецкие дивизии, его тактика была оригинальной, немцы наступали вдоль Крымфронта и вышли к Азовскому морю. Крымфронтом командовал маршал Буденный, представителем Ставки был армейский комиссар Мехлис, который имел обыкновение вмешиваться в военные дела, не имея ни опыта, ни знаний военачальника. В ответственный момент для Крымфронта товарищ Мехлис доложил товарищу Сталину о не способности командиров фронта выполнять свои обязанности. На что товарищ Сталин ответил: "Вы придерживаетесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования…"
Кто такой Мехлис Сергей не знал, ему было невдомек, что жил такой человек наверху власти и преуспевал, подставляя других, и вины за собой не признавал. Ловчить, изворачиваться и никогда не признаваться в содеянных ошибках – в этом не частное проявление характера, а образ существования.
До глубокого понимания свершившейся трагедии на войне Сергею было так же далеко, как постигнуть чудо живописи. Рассматривая картины в музее Айвазовского, он без всякого восторга отмечал: "море как море, вон оно за окном еще живое." Но взгляд, обращенный к окну, усек фигуру женщины, очертания которой так близко были похожи на… Он не удержался, подошел к этой женщине и осекся, не сказав ни единого слова. Перед ним Тамара Николаевна. Она улыбалась, нижняя губа подпирала верхнюю полную и пунцовую, чуть припухлые веки сощурились, и произнесла:
– Какая встреча!
– Мадам, как вы попали на этот курорт? – Нашелся, что ответить Сергей и оглянулся.
Ему казалось, что из соседнего зала за ними следят строгие глаза Ефима Ивановича.
– Не волнуйся, я одна.
Тамара Николаевна плавным движением подняла руку и опустила на грудь Сергея. В его глазах еще стояло удивление от неожиданной встречи, но мало помалу это удивление проходило и на смену ему подступала тихая радость. Она по-прежнему была привлекательна, лицо ее излучало приятный обворожительный мягкий свет улыбки. И с этой улыбкой она успокаивала Сергея и заранее предупреждала:
– Это наша последняя встреча Сережа. Сейчас я должна быть в Анапе, но пробуду в Феодосии несколько дней.
Она не просила и не требовала согласия, просто взяла его под руку и вывела из музея.
Окно из комнаты Тамары Николаевны выходило на пляж, видно было, как волны наседали друг на друга, пенились в вечном движении – накат-откат, в ритме гекзаметра.

"Светило ярило
над  морем унылым,
К полудню песок
раскалив до бела.
В то время с тобою
был самым счастливым,
Казалось судьбу
я держал в уделах".

8. Последний раз
Последний раз продолжался несколько дней. Он уходил от нее, когда предвестница солнца заря, раскрасневшись над горизонтом, красила в розовый цвет пену прибоя. Восход был стремительным, малиновый шар недолго подержался у воды, потом стал поворачиваться с боку на бок и полез вверх. Море тяжело задышало, раскачивая крупную волну, потянулся к берегу туман, не сплошняком, обрывисто, и становился легким облаком над землей.
Неравенство в возрасте не было помехой, наоборот, соответствовало пикам чувствительности, возникающим у мужчин раньше, у женщин позже. Настрой Тамары Николаевны можно понять и точно описать словами В. Шекспира:
"Чтоб искренне опять отдать тебе,
Все то отдать, чем я владею:
Моя, как море, безгранична нежность
И глубока любовь. Чем больше я
Тебе даю, тем больше остается, Ведь обе бесконечны".
Сергей не скрывал своих отношений с Тамарой Николаевной, кругом были чужие люди, но иногда ощущал стеснение от возрастного неравенства. Однако напрасно это его беспокоило, соседи по палате завидовали ему и интересовались, есть ли у его женщины подруга. И все же прогулки совершались вдали от толпы отдыхающих.
На скалах Судакских гор отцветал миндаль, воздух дрожал от испарений над разноцветным ковром трав. С высоты море казалось неподвижным, застывшей плотью аквамарина.
Рыбацкий баркас уносил их в море, яростно светило солнце и отраженные от волн лучи слепили глаза. Тамара Николаевна стояла на носу баркаса и самозабвенно смеялась, с ней был непридуманный принц и держал ее за руку. Впереди неслись дельфины, показывая скользкие спины, один из них встал на хвост и прошелся по волне. Сергей скептически смотрел на вдохновенную женщину и на игру дельфинов и смог дать им общее определение: "Не по возрасту шалят". Но все же испытывал ощущение удивительного единства людей, дельфинов и моря, исподволь он вбирал в себя энергетику этого триединства, насыщенного жизненной силой.
Ненадежность сложившихся отношений с Сергеем не останавливало Тамару Николаевну, хотя она убеждала себя, что все это в последний раз, но "последний раз" не становился последним. Никакие покаяния и отречения от соблазна несоизмеримы с желанием жаждущей души. "Вот он, сильный, красивый, свободный и доступный и такой желанный!"
"И ангел-хранитель,
он всюду незримо,
Любовь, богом данную,
свято берег.
И вечное солнце
над морем ярило,
И волн упоителен
был каждый вздох".
 Это не так, виртуальные представления противоположны действительности.
У причала для них отыскался столик, но не было уединения, к ним подходили мужчины, чтобы пригласить Тамару Николаевну на танец или просто поздороваться и сказать приятное даме. Она была со всеми ровна, но Сергей заметил, что приветствия в ее честь ей нравятся, поэтому они возбуждали в нем ревность. Предел наступил, когда немолодой кавказец попросил выпить шампанского из ее туфли. Тамара Николаевна со смехом сняла босоножку, галантный мужчина поставил в нее бокал и выпил из него под аплодисменты.
– Я думал, что будешь пить прямо из босоножки, – саркастически заметил Сергей.
Тамара Николаевна слегка хлопнула ладонью Сергея по лбу и пошла танцевать с кавказцем, лицом очень похожим на патологоанатома Зураба.
"Боже мой, что я наделала!" – Невольно про себя воскликнула она от отчаяния, когда вернулась за столик и не увидела там Сергея.

9. Утечка
Ощущение свободы и легкости сознания оттого, что он никому ничего не должен, быстро улетучилось по возвращении в часть. Прапорщика Стручкова вызвали к военному дознавателю, обязанности которого исполнял майор Савостьев по приказу командира полка Косенко. Оказалось, что дело с утечкой бензина не закрыли и расследование продолжалось. Вопросы к прапорщику были до наивности просты: "Кто пломбировал бочки с бензином? Кто выдавал бензин со склада? Кто заполнял маршрутные листы?" И так далее.
На все эти вопросы был один ответ: "Начальник автопарка прапорщик Стручков".
Майор был официально строг и дотошен. После часа беседы ушел, но обещал, что разговор будет продолжен. Прапорщик призадумался, наметил план контрмер и начал с рядового Ержикова.
Ержиков явился немедленно и с бесхитростной улыбкой воскликнул:
– С возвращением, товарищ прапорщик!
Его радость была искренней, так как он видел в прапорщике не только начальника, но и заступника от всякой напасти, угрозу которой он чувствовал в той атмосфере, что окружала его и по тому вниманию, которое проявлял к шоферам военный дознаватель майор Савостьев. Будучи слабым и мягким человеком, рядовой Ержиков уверовал во всесильность своего начальника, искал у него поддержки и надеялся, что все образуется и никто виноватым не будет.
Прапорщик принял его доброжелательно и предложил:
– Садись, рассказывай, как жили без меня.
– Дела шли туго, – начал издалека Ержиков и полез в карман гимнастерки, вытащил из него сторублевку и подал прапорщику.
– Оставь себе. Ты заслужил.
– Спасибо, товарищ прапорщик, – сказал с волнением Ержиков и стал объяснять, зачем нужны ему деньги, говорил о доме в деревне и прочее.
Но Стручкову не терпелось узнать о главном, об утечке бензина, и он прервал его:
– Дознаватель вызывал?
Ержиков сразу остановился в своем повествовании и ответил:
– Вызывал и не только меня, но и других шоферов.
– Что спрашивал? – Торопил прапорщик.
– Всех спрашивал, куда делся бензин из бочек?
– Ну, куда делся бензин?
– Все отвечали, что заправлялись из цистерны на складе ГСМ.
– А маршрутные листы проверял?
– Вот чего не знаю, того не знаю.
Под конец прапорщик Стручков напутствовал:
– Про излишки бензина забудь, – потом добавил, – пока.
Каждый месяц прапорщик сам отчитывался перед начальником автотранспортной службы, сдавал маршрутные листы и сведения о расходе горюче-смазочных материалов. Проверка была поверхностной, отчет сдавали в бухгалтерию, там списывали расходы по соответствующей статье.
"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбы, горды, надменны, злоречивы, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны. Непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестоки, не любящие добра… Предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбы, нежели боголюбы" – предупреждал апостол Павел в своем послании к Тимофею.
Военный дознаватель вел предварительное расследование и доложил о результатах командиру полка, который решал передать дело о краже бензина в военную прокуратуру или закрыть. Майор Савостьев говорил обстоятельно, не замечая, что полковник куда-то спешит, нарочито затягивал доклад своими неторопливыми рассуждениями.
– Во-первых, кража бензина могла произойти не в один раз, а на протяжении длительного периода.
Тем самым майор подставлял прапорщика Стручкова.
– Во-вторых что? – Не выдержал полковник Косенко.
Майор не спешил.
– Во-вторых, это была инсценированная кража, чтобы скрыть перерасход бензина.
– Ну-ну, дальше, – торопил полковник.
– Считаю необходимым повторно допросить шоферов, проверить маршрутные листы за полгода на предмет пробега автомашин и фактический расход бензина.
– Так проверяйте, майор!
– Это уже не в моей компетенции. Маршрутные листы находятся в бухгалтерии, – тянул время майор Савостьев, вызывая неудовольствие командира.
– Такую компетенцию я вам предоставляю, – отрезал полковник и первым вышел из кабинета.
Практически Ефим Иванович никуда не торопился, его раздражал не только вид самоуверенного майора, но и его манера доклада, словно он знает больше, чем говорит, и эта недосказанность была не чем иным, как намеком на обстоятельства, которые могут усложнить жизнь его, полковника Косенко. Он был уверен в своих действиях и ни о чем не сожалел, но постоянно ощущал сторонний источник возбуждения, лишавший его удовлетворенности. Он удалил от себя прапорщика Стручкова, от своей семьи, но еще не догадывался об истинной роли его в своей жизни.
Ушел в прошлое самоотверженный поступок шофера, спасшего жизнь командира, что не забывается, но не на столько, чтобы быть вечным должником, потому как он разгадал характер человека со своей особой задумкой, для исполнения которой он мог ни с чем не посчитаться и навредить многим вокруг себя. Для командира не стало дилеммой казнить или миловать прапорщика, если виноват, пусть отвечает.
Наступила пора сделать "козу" полковнику Косенко, решил майор Савостьев и с особым рвением продолжал расследовать хищения бензина. Повторный опрос шоферов ничего нового не дал, расход бензина в маршрутных листах соответствовал пробегу машин согласно счетчику. Как разорвать цепь круговой поруки, которую организовали водители?
На очереди рядовой Иванов, к нему у майора несколько вопросов.
– До пионерлагеря и обратно сорок километров, а по счетчику показания на все сто. Почему? Где остатки бензина?
– Бензин израсходован по счетчику, – отвечает Иванов и пожимает плечами.
– А я знаю, куда делся бензин! – Загадочно произнес майор так, что Иванов всполошился: "А вдруг правду знает, другие небось признались".
Между тем майор продолжал, уставившись твердым взглядом в лицо Иванова:
– Левый груз подкинуть нет ничего проще, и денежки в кармане. Ты знаешь, что бывает за воровство и недостачу?
Здесь майор сделал паузу, потом добавил:
– Два года дисциплинарного батальона светит. Оформляем дело и передаем в прокуратуру. Майор Савостьев демонстративно захлопнул папку, давая понять, что разговор окончен. Вот тогда то Иванов и не выдержал, раскололся.
– Не было левого груза!
– А как же показания счетчика?
– Да его всякий подкрутить может.
Вопрос, ответ. Дознание проходит молниеносно. Майор не дает уклониться от главного направления допроса. Выяснилось, что излишки бензина рядовой Иванов продавал гражданским лицам, а деньги отдавал рядовому Ержикову. Потом пошли на признательные показания другие шоферы. Куда передавал деньги рядовой Ержиков никто из них не знал, ответ был в общем виде: "по начальству".
Ержикова арестовали и при досмотре личных вещей обнаружили сто рублей, сумма была несоизмерима с денежным довольствием солдата.
"Каждое дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть… А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня". Апостол Павел. "Послание к коринфянам".

10. Развод по армейски
Дождь хлестнул по лужам, выбил пузыри и плотной завесой встал между летом и осенью. Расследование об утечке бензина продолжалось и обретало черты обыкновенного воровства. Медленно тянулись дни в обыденной работе, Сергей выполнял свои обязанности, но невольно ощущал вакуум вокруг себя, что было предвестником нехорошего конца. Его сердце сжалось в тугой комочек, словно в ожидании удара, когда в его контору вновь заявился майор Савостьев. Он благодушно улыбался, как посланец хороших вестей, но разговор был о будничных делах. Познакомившись с маршрутными листами недавно прошедших дней, он отметил, что километраж по одним и тем же рейсам меньше, чем в предыдущий период в документах, хранящихся у него в папке. "Вот она улика", – торжествовал майор, внешне оставаясь прежним, но уходя, руки прапорщику не подал. Сергей не выдал своего волнения, когда понял, что сопоставив новые маршрутные листы со старыми, можно воочию убедиться в разнице пробега машин, а значит обнаружить и скрытую причину перерасхода бензина. "Привет Стручков, здесь ты влип", – нужно было искать выход.
После возвращения из санатория Сергей не виделся с Тамарой Николаевной и считал, что их романтические приключения закончены без обидных слов, прощальных слез, укоров и терзаний. Но это совсем не значит, что знакомство их приостановилось, и набрал номер квартирного телефона Тамары Николаевны.
– Что же, Сережа, приходи, поговорим, – ответила она на просьбу о встрече с холодком в голосе.
Сергей выстроил нахальную тактику поведения, развалился в кресле, напористо стал говорить. Тамара Николаевна совсем успокоилась, когда он поведал о служебных делах, а не о прежних отношениях между ними и поняла, что он ищет у нее защиты, как у жены командира. Он сетовал, что его оговорили, подставили, вины за ним нет никакой, а сам уповал на отзывчивость любящей женщины или, утрируя Джека Лондона, можно сказать:
"Сердце у женщин мягкое, и стоит его задеть, они способны любую карту передернуть, на любую хитрость пойти и врать будут, как черти".
Однако на этот раз интуиция Сергея подвела, Тамара Николаевна не желала возобновлять отношения между ними, в какой бы форме они не проявлялись. Она была стойка, имела твердое намерение принести покаяние мужу за свою неверность, если случиться необходимость для этого.
Майор Савостьев был не только въедливым дознавателем, но и хитрым и ловким человеком в бытовых играх. Он копил эпизоды встреч прапорщика с женой командира и приберегал их для случая, чтобы мщение полковнику Косенко было чувствительным и надолго болезненным. Майор проследил, как прапорщик Стручков вошел в квартиру полковника, позвонил ему на "площадку" и сообщил о неблагополучии в его семье.
Разговор между Тамарой Николаевной и Сергеем Стручковым подходил к концу, из всего сказанного Сергей понял, что не найдет сочувствия в сердце женщины. Тамара Николаевна не захотела усугублять свою вину перед мужем, выгораживая бывшего любовника.
"Все прошло, все промчалось", – разочарованно протянул Стручок, собираясь уходить, как услышал скрип отворяемой входной двери и голос полковника Косенко:
– Все дома?
Тамара Николаевна вскинулась от неожиданности и пошла навстречу мужу, в глазах ее был испуг, словно ее застали за непристойными проказами. Стручок в один миг обрел самообладание, стремительно скрылся в спальне хозяев. Реакция неотразима, расчет прост: "Ты застукал свою жену с любовником, уличил ее в неверности. На-ка, выкуси! Честь тебе не позволит посадить в тюрьму счастливого соперника, все сочтут это как месть за прелюбодеяния собственной жены".
Ефим Иванович вступил в гостиную, Тамара Николаевна еще не успела сообщить о госте, как открылась дверь спальни и в проеме появился Стручок в одних плавках. Явление было настолько неожиданным, что у Тамары Николаевны подкосились ноги и она опустилась в кресло. Ефим Иванович застыл, вперив глаза в лицо нахала, потом выдохнул с криком:
– Вон!
Сам ушел на кухню, расстегнул портупею, ремень с кобурой положил на стол. Сидел до тех пор, пока не хлопнула входная дверь, только тогда встряхнулся, отгоняя шальные мысли: "Кого убивать, себя или любовника?". Здравый смысл победил "За подлеца всем страдать?" – Взял трубку телефона и позвонил дежурному офицеру. Приказ был краток:
– Прапорщика Стручкова задержать и посадить под домашний арест.
Вскоре прапорщик Стручков С.Л. был уволен из рядов армии за полное служебное несоответствие. Реакция его на увольнение была восторженной, как же его годки будут служить еще полтора года, а он вернется домой.
Рядовой Ержиков всю вину за растрату бензина взял на себя и был осужден военным судом на два года дисциплинарного батальона.
По своему рапорту командир, полковник Косенко, был переведен в другую часть на ту же должность, его след затерялся где-то в Прибалтике.
Майор Савостьев недолго торжествовал, его тщеславные помыслы внезапно прекратились, когда он был демобилизован из армии в связи со значительным сокращением Вооруженных сил, а до срока выслуги лет ему оставалось два месяца.
Глава IV

1. Дома
Когда солнце передвигалось за зодиакальный знак Скорпиона, в семье ветеринарного фельдшера Леонида Михайловича и домашней хозяйки Нелли Викторовны родился сын. Ребенок рос вольно и был энергичным и горделивым, неуступчивым и строптивым, иногда хитрым и лукавым, чтобы скрыть свои намерения, если это не удавалось, то в ход шли грубость и крутая неуступчивость. Сына назвали Сергеем, хотя в силу свойства его темперамента, ему подошло бы имя Скорпион.
Скорпион в борьбе за достижение своей цели способен применять дозволенные и недозволенные способы действия, он не ведает страха, не избегает конфликтов, переходя грань озлобления, способен к насилию. Вспыльчивый и раздражительный  он имеет склонность к преувеличению, у него безмерно развито тщеславие. Раннее физическое развитие влечет к контактам с противоположным полом. С одной стороны, обладая незаурядным умом, Скорпион постоянно занят делом, либо новой идеей, с другой – может быть злопамятен и мстителен, выведенный из себя может пойти на крайние меры, то есть на физическое насилие.
Если темперамент человека задается с рождения под влиянием космических факторов, то характер его формируется под воздействием многих внешних условий: окружающей среды, общества, воспитания в семье, условий жизни, быта, климата. Темперамент обусловлен генетическими особенностями нервной системы, а характер подчеркивает отличительную черту личности, индивидуальные свойства человека, определяющие его поведение под воздействием внешних раздражителей.
Характер Скорпиона включает в себя сочетания темпераментов: флегматического с признаками бесцеремонности, беспощадности, эгоизма, черствости и бездушия, злопамятства, мстительности, неуступчивости; холерического, отличающего людей с неуравновешенным характером, большой эмоциональностью, резкой сменой настроения, порывистостью движений и быстротой реакции, им свойственно упорное и настойчивое достижение намеченной цели.
В свои двадцать лет Сергей Стручков имел сложившийся характер с темпераментом Скорпиона.
Сергей вернулся домой в мундире прапорщика с памятной медалью в честь шестидесятилетия Вооруженных сил на груди. Статный и ладный, красивый для матери и возмужавший и сильный для отца, он привнес в дом оживление и радость по возвращению. В первый месяц его не обременяли заботами, он отдыхал, в его распоряжении была отцовская "Волга".
Мысль о том, что где-то лежит клад и остается невостребованным, овладела им с новой силой. Он съездил к заветному месту на Комарихе, по-новому осмыслил неудачи прошлых раскопок. Он не торопился, рассчитывал и рассуждал. На обратном пути прихватил с собой якорь с клеймом, два года прождавший своей участи в захоронке у дороги, где росла сдвоенная сосна.
Нелли Викторовна очень хотела, чтобы Сергей продолжил учебу в Академии, отец подыскал ему работу в ветеринарной лечебнице. Учиться Сергей не хотел, он приобрел жизненный опыт в армии, ощущал свое превосходство над теми, кто еще сидел в аудиториях. Работа в ветлечебнице, где за небольшое вознаграждение нужно было кастрировать поросят, чтобы их мясо в последующем не имело запаха борова, или котов, чтобы сохранить у них характер младенческого возраста, когда они играли с бумажкой и ластились к хозяйке, его не прельщала.
"Я на познанье ставлю крест.
Чуть вспомню книги – злоба ест.
Отныне головой нырну
В страстей клокочущих горнила,
Со всей безудержностью пыла
В пучину их, на глубину!
В горячку времени стремглав,
В разгар случайностей с разбегу,
В живую боль, в живую негу,
В вихрь огорчений и забав!".
"Фауст" И.В. Гете.
Прежде чем приступить к следующей экспедиции, нужно было узнать, что обозначает слово "Мотодир". Сергей перебрал все учреждения, в которых спецы могли бы ответить на его вопрос и остановился на краеведческом музее. Идти в милицию или, не дай бог, в органы КГБ он не мог, потому что ему там будут задавать вопросы, на которые он отвечать не сможет из-за боязни доверить кому-либо свои помыслы и догадки.
Так Сергей познакомился с сотрудником музея Катышевым, бывшим археологом. Он не думал тащить с собой пудовый якорь, а только написал одно таинственное слово "Мотодир". Катышев узнал в сочетании букв давно знакомое название, но Сергею об этом ничего не сказал, а только спросил с видимым безразличием:
– Где ты видел это слово?
– На трехпером якоре стояло такое клеймо.
– Где нашел якорь с таким клеймом?
На этот вопрос Сергей не ответил, а Катышев не стал объяснять смысл слова, только обещал подумать, глубокомысленно потерев ладонью лоб. Эта находка  была ценна в историческом плане, и делиться своей догадкой с этим юношей у него не было никакого желания.

2. Четвертая экспедиция
Клад лежал где-то на поверхности земли, нужно было только ткнуть лопатой и он явится в большом тяжелом сундуке. Сергей уверовал в это и начал действовать. Беспрепятственно воспользовался отцовской машиной, которую когда-то выменял у Глупого, загрузил ее нужным инструментом и посадил Лаптя. По грунтовке до заветного места не больше получаса езды, но дорога уходила в сторону от болотистых берегов Комарихи, так что остальной путь пришлось проделать пешком, где по берегу, где по дну мелководной и говорливой речки. Чтобы разгрузить машину пеший путь пришлось повторить несколько раз. Лапоть покорно следовал за хозяином, не понимая его действий, потом отлеживался на берегу и пил воду взахлеб, поглядывая по сторонам.
Сергей остановился на вершине холма, чтобы уберечься от комаров, заготовил дрова и воду. Лезть в пещеру, где они с Пашкой-Нудиком останавливались в первый раз, не решался, боязнь ограниченного пространства оставалась в его сознании еще со встречи со скелетом. Однако из предыдущих экспедиций он крепко запомнил, что раскопки на холме пустое дело. Прикидывая трассу полета дирижабля, его осенила мысль, что летательный аппарат столкнулся с холмом и потерял свой ценный груз в стороне от холма в заболоченной пойме Комарихи. Скелет человека в пещере оставался загадкой, но он не стал размышлять о его происхождении. Главное – найти груз. Ему опять вспомнился крупный лещ на Истринском водохранилище, который без страха всасывал макаронину на дне водоема около мойки посуды. Теперь Сергею казалось, что и болотистые берега Комарихи так же всосали сундук с монетами без огласки и втихую.
Место поиска определяло положение найденного якоря, своим веретеном, как думал Сергей, он указывал направление движения дирижабля. В этом створе от берега и начал раскопки кладоискатель. Он ковырял лопатой податливый грунт и укладывал его бровкой по берегу Комарихи. Дело шло споро, к вечеру яма достигла глубины человеческого роста, но стенки ее не выдержали напора фильтрационных вод и обвалились. На этом работу пришлось прекратить.
Поднявшись на холм, Сергей отчетливо услышал недовольное похрюкивание кабанчика из ближайших кустов, потом показалась его морда с подвижным хоботком и загнутыми вверх клыками.
– Взять! – Скомандовал Сергей собаке.
Лапоть энергично замахал хвостом, но остался на месте, потом издал глухой рык, не раскрывая пасти.
Раздраженный неудачей поиска и непослушанием собаки, Сергей ударил черенком лопаты Лаптя по голове. Лапоть припал головой к передним лапам и жалобно скуля, пытался подальше отползти от хозяина, но вдруг сник и остался неподвижно лежать, на его морде зияла кровавая рана. Сергей прижал голову собаки к своему животу, гладил по спине и причитал:
– Эх, Лапоть, Лапоть! Ну, что же ты?
Собака глубоко вздохнула и затихла, не закрывая глаз. Сергей долго держал голову собаки на коленях, долго ждал, что Лапоть очнется и снова встанет на ноги. Потом отнес Лаптя к щели, откуда тот вызволил его в прошлый раз, накрыл известковым камнем, как в склепе, и сказал совершенно холодно:
– Стар стал, никуда не годен.
"Аккумулятор совести" был разряжен до нуля.
Ночью сон Сергея был беспокойным. Ему снилось, что он роет яму, а в нее все прибывает вода, которую нужно вычерпывать ведром, на краю ямы стоит кабанчик и щерит клыкастую пасть, Лапоть лежит рядом с ним и как будто спрашивает: "Что ты тут делаешь?". Он зовет на помощь собаку, но голоса своего не слышит, и вдруг лопата наткнулась на металл, послышался металлический звук.
С этим Сергей и проснулся. Разом вскочил, спустился с холма и приступил к работе. Теперь он копал шурф на два метра дальше от выкопанной ямы, заполнившейся водой. Яростно выкидывал землю, опасаясь, что вода начнет просачиваться через стенки шурфа. Вдруг раздался тот самый металлический звук, что он слышал во сне. Он поднял продолговатый брусок, довольно тяжелый по сравнению с комом земли, и положил на бруствер. Снова ударил лопатой, но так неудачно, что вода хлынула в траншею. Сначала она покрыла дно, а потом поднялась и до колен. Сергей поспешно вылез наверх, подобрал найденный брусок и ушел к своей стоянке.
– Вот так штучка! – Невольно вырвалось у него восклицание, когда под слоем земли ясно обозначились на одной стороне бруска три девятки, а на другой – царский вензель.
Сергей был ошарашен своей догадкой, что в его руках слиток золота. "Надо продолжать поиски" – было единственной его мыслью, и он снова спустился с холма и полез в отрытую яму, наполовину заполненную водой. Под собой он не ощущал твердого дна, жижа болотного грунта засасывала ноги. Он вылез из ямы и стал соображать, чем бы откачать воду, таких средств у него не было. Оставалось только вернуться домой.
– Лапоть! – По привычке позвал Сергей собаку, позабыв о вчерашнем.
Потом вспомнил, махнул рукой, в которой был зажат брусочек, оглянулся, опасаясь свидетелей своей находки. Вместо сундука с монетами он обладал слитком золота чистой пробы. Вокруг было спокойно, даже кабанчик не вылезал из своей щели. Только Сергей не заметил, что из чаши камышей за ним в бинокль наблюдают внимательные глаза археолога Катышева.
Теперь для Сергея Стручкова не было более приятного занятия, чем рассматривать и измерять найденный брусочек. Он явно тянул на двадцать фунтов, а сколько будет стоить, обладатель золота не знал. Время было суровое, председателем КГБ становится Андропов, частные валютные операции запрещены законом, торговля драгоценными металлами карается строго, вплоть до высшей меры. Деньги нужны Стручкову и он решил сбывать золото по частям. Распиловка бруска дело непростое. В голову пришла мысль продавать золотишко в виде опилок и он стал строгать слиток со всех сторон рашпилем, чтобы наскрести хотя бы килограмм золота на продажу.
Выбор Сергей сделал удачный, когда предложил золотые опилки местному стоматологу Юрке, который считался лучшим протезистом в городе и творил чудеса, если не дрожали руки. Сделка состоялась, завелись деньжата, но рассказывать о своей удаче он не стал, даже дома не знали о его находке, а только журили мать и отец своего сына за то, что не желает работать. Сергей строил планы, как справиться с водой в отрытых котлованах, Пришлось ждать зимы, чтобы в ямах вымерзла.
" Земля – источник сил глубокий
И свойств таинственных запас.
Из почвы вас пронзают токи,
Неотличимые от глаз.
Когда на месте не сидится
И кости ноют и мозжат
Или сведет вам поясницу,
Ломайте пол, под вами клад".
И.В. Гете.

3. Археолог
Археолог Катышев стал музейным работником после того, как получил жесточайший ревматизм в одной из экспедиций по раскопкам старины. По рассказу Сергея Стручкова он сообразил, что слово "Мотодир" по латыни звучит как "Мотожуп". Впервые он увидел подобное клеймо на раскопках в низовьях Камы, оно стояло на металлических изделиях затонувшей ладьи-ушкуи. Известно было, что ушкуйники плавали по Волге и Каме, а вот как они попали в Московию историкам было неизвестно, но нет сомнений, что найденный Сергеем якорь принадлежал одной из ушкуй.
Походы ушкуйников были побочной стороной общего вопроса миграции славян. В своем труде С.М. Соловьев писал.
"Славянские племена не помнят о своем исходе из Азии (II – I век до нашей эры), но сохранили придания о своем первоначальном пребывании на берегах Дуная, о движении оттуда на север и потом о втором движении на северо-восток, вследствие натиска от какого-то сильного врага. Сильных врагов у славян на Дунае было много: с запада – кельты, с севера – германцы, с юга - римляне, с востока – азиатские орды; только на северо-восток открыт был свободный путь, только на северо-востоке славянские племена могли найти себе убежище…"
Археолог Катышев считал себя славянином из Поволжских болгар, которые относились к той части славянского племени, что пришла с запада и навек обосновалась на Руси. О Болгарском царстве историк С.М. Соловьев упоминает ко времени владычества византийского императора Михаила (842 год).
Катышева интересовали ушкуйники в той мере, насколько они могли осветить отношения между славянскими племенами, он пытался осмыслить связь далеких времен и не сомневался, что якорь с клеймом "Мотожуп", найденный Сергеем Стручковым, есть звено в цепи исторических событий. Его мысли требовали действий, интуитивно он догадывался, что якорь является ключом для разгадки, а для завладения ключом все средства хороши. Катышев стал следить за Стручковым, проник к нему в гараж, снял оттиск с клейма и взял на пробу металлические крохи для определения возраста якоря. Слежка за Сергеем привела его на холм близь Комарихи, где он обнаружил вход в пещеру, в которой и расположился для отдыха.
Посторонние звуки мешали сосредоточиться, где-то рядом раздавалось прерывистое рычание, ему вторило явственное похрюкивание, кто-то невидимый находился рядом и был недоволен соседством. Катышев прорубил в потолке пещеры дыру для дымохода и разжег костер, но беспокойство не проходило, ему не сиделось на месте, било нетерпение, понуждало приступить к работе. На месте поисков Стручкова он надеялся обнаружить следы речной ладьи-ушкуи, которой принадлежал якорь. Катышев стал обследовать дно Комарихи и ее топкие берега железным щупом. Если грунт оказывался неподатливым, то в ход шли кирка и лопата.
В этот день Сергей не случайно оказался в том же месте и обнаружил конкурента ближе к ночи, когда тот находился уже в пещере. Солнце садилось, источая свет свекольного цвета, деревья обрели багряный оттенок. Поздней осенью ночь приходит рано, так что дымок над холмом был неразличим, лишь по запаху можно определить, что в пещере горел костер. Мстительное негодование взыграло в сердце у кладоискателя. "Накажу нахала", – решил он и с помощью того же железного щупа, что оставался лежать на берегу, легко подцепил известковую плиту и спустил ее вместе с дерном к входу в пещеру. Там же легли вторая и третья плиты. В кустах с удовольствием хрюкнул кабанчик. Изнутри пещеры послышались глухие удары. Убедившись, что плиты прочно закрывают вход, Сергей полез к дымоходу и заткнул его куском дерна. Из пещеры доносился отчаянный мат. Костер зачадил и дым заполнил небольшой объем пещеры.
"Вот так", – сказал Стручков и ушел к своей "Волге", стоявшей на грунтовке. Однако это "вот так" оказалось не окончательным. Он открыл багажник и вытащил спальный мешок, потом не спеша пошел обратно. На вершине холма в зыбком свете зачинающейся луны показались видения двух призраков. Они стояли в ожидании чего-то, потом исчезли, когда Сергей приблизился к холму. Раскидав плиты у входа, он проник в пещеру. Археолог Катышев лежал, с головой укрывшись телогрейкой. Видно угарный газ сморил его. Сергей выволок его наружу и стал спускать к реке. Вдохнув свежего воздуха, Катышев стал сопротивляться, цепляясь руками за траву, потом сел и рассмеялся. Всякий бы подумал, глядя на него, сдвинулся с глузду.
– Загнал мышку в норку, – сказал совсем здраво, утирая выступившие слезы.
– Что ты здесь делаешь?
Вопрос остался без ответа, вместо него только причитания:
– Ведь знал, что ты здесь появишься, а не уследил.
– Что ты ищешь? – Допытывался Сергей.
– Все, что находиться под землей, принадлежит государству, – назидательно говорил Катышев.
– Здесь хозяин я! – В тон ему ответил Сергей.
Археолог рассмеялся вновь и поднес Сергею кукиш к носу. Сергей ушел к своей машине ночевать. Проснулся он утром, когда к лобовому стеклу прильнула ненавистная рожа археолога.
– Вставай, чай готов, – миролюбиво сказал археолог и увел Сергея к своему костру.
 Сергей не противился, ему было интересно знать, что видел археолог, что ему надо? Для Катышева было важным узнать, что нашел Сергей в прошлый раз, в бинокль находку он не разглядел. Сергей стал лепить простачка, с охотой отвечал на вопросы археолога.
– Что ты нашел?
– Железку.
– Куда ты ее дел?
– Выбросил обратно в яму.
– Неуч! Ты знаешь, что твой якорь с затонувшей речной ладьи?
– Иди ты! – Удивлено воскликнул Сергей и в свою очередь спросил:
– А что означает слово "Мотодир"?
– Не "Мотодир", а по латыни "Мотожуп", и означает клеймо мастера, сделавшего якорь еще в средние века. Такими якорями были снабжены суда, плавающие по рекам. Еще в летописи имеются сведения о том, что Юрий Долгорукий в начале двенадцатого века посетил пристань на реке Яхроме и основал город, назвав его в честь своего сына. Если в то время реки Яхрома, Сестра, Дубна были судоходными, то суда могли зайти и в Комариху, ведь она тоже была полноводной. В нее могли заплыть и речные разбойники, так называемые ушкуйники, чтобы пограбить Московию.
– Ну, да! – Только и мог вымолвить Сергей, хотя про себя подумал: "ты меня не проведешь". – А я хотел найти еще что-нибудь, кроме якоря, теперь понимаю, что все сгнило, – разочарованно протянул Сергей.
– Ты не профессионал и больше не лезь сюда со своими варварскими замашками.
Археолога понесло, и он стал рассказывать, какой полигон заложат на этом самом месте, чтобы вести раскопки и найти вещи, исторически важные для науки.
– Так, так, – поддакивал Сергей и соображал, что нужно зимой спешно заняться своими поисками, хотя и обещал археологу не ступать на эту землю ни одной ногой, а музею подарить якорь.

4. Приведения
Два силуэта на вершине холма при свете зарождавшейся луны не были приведениями, существовали реально – собака и кабанчик, но каждому, подверженному суевериям, они казались символами стражи возвышающегося холма над Комарихой. Здесь они были хозяевами и местность вокруг предназначалась для их прокорма, из всех главных инстинктов основным оставался процесс питания.
Симбиоз двух животных, принадлежащих к разным видам, был необъясним и не совсем понятен. Они делили одну щель в холме, вместе шныряли по округе в поисках пищи, хотя продукты питания у них были различны. Если для кабанчика съедобными были сладкие корешки, то для собаки – мелкие зверюшки. Однако способы добычи могли быть идентичными, собака передними лапами и носом разрывала землю, чтобы добраться до мышки в норке, а кабанчик рыл землю носом в поисках корешков.
В светлые зимние ночи они спали рядом, уткнувшись мордами друг другу в животы, собака часто вздыхала во сне, а кабанчик не переставал газовать, переваривая растительную пищу.
Собака потеряла память и хозяина после глубокого забытья, очнулась от прикосновения к ране на голове. Кабанчик шершавым языком зализывал ему рану и она больше не саднила. Только через сутки собака сползла к реке и стала жадно хлебать воду с перерывами от частого сердцебиения.
Отличие животных друг от друга не было примечательным, у обоих по четыре ноги, в наличии пасть с клыками, а также по паре глаз и ушей. Различие можно найти в индивидуальности хвостов: у кабанчика завитой хрящик, а у собаки – пушистая метелка. Общего языка у них не могло и быть, но основную информацию они могли передавать друг другу биоволновыми импульсами, что было их средством общения.
После травмы у собаки в голове что-то сдвинулось, ей казалось, что весь свой век она провела в пещере на холме. При встрече с человеком она испытывала непреодолимую злобу, прижимала голову к земле и нервно перебирала лапами, глаза скрывались за щелками приспущенных век. Она угрожающе рычала, но не нападала, а уходила в сторону. Можно сказать, озверела собака, остались только природные инстинкты.
"Цель жизни – добыча. Сущность жизни – добыча. Жизнь питается жизнью. Все живое в мире делится на тех, кто ест, и тех, кого едят. И закон этот говорит: "ешь, или съедят тебя самого". "Белый клык", Джек Лондон.
Другой был настрой у кабанчика, он не помнил родства и с тех пор, как поселился на холме, стал безотчетно и настойчиво ждать чего-то, что могло бы повлиять на его дальнейшую судьбу. Его нору дважды разворотил человек, но он снова возвращался на прежнее место, где в последний раз обнаружил бездыханного пса. Инстинкт самосохранения сработал в другую сторону, он помог оклематься собаке, после чего приобрел себе друга.
Скудного подножного пропитания было недостаточно, и двое четвероногих устремились к деревенским усадьбам. Для собаки добычей стали куры, для кабанчика – корнеплоды на огородных грядках. За добычей ходили ночами тайными тропами по дну оврага. Никакие средства защиты, как сети или сигнализация из консервных банок не помогали уберечь огороды от потравы. Кабанчик вел себя безобразно, что не съест, то потопчет, а землю перепашет рылом. Для собаки куры те же птицы небесные, только не летают. Они могут находиться в курятнике или за оградой на воле, в любом случае собака добиралась до них и начинается куриный галдеж. Результат всегда один – передавит многих, а унесет только одну. Это была охота.
Кто их увидел однажды, считал за приведения, появляющиеся в ночи, собака с огненными глазами и боров с клыками, как вилы.
Выставляли засады с ружьями, но приведения появлялись в других местах и были неуловимы.

5. Стоматолог Юра
Договорившись о встрече с Юрой по телефону, Сергей направился к нему на машине. Они без намеков понимали друг друга, у Сергея был товар, стоматолог этот товар брал. Только беспокойство вселилось в сознание Сергея, он прочувствовал нервозность в голосе Юры, может быть с похмелья, или кто-то подслушивал их разговор.
Машину Сергей оставил вдали от дома стоматолога и на всякий случай засунул целлофановый пакет с опилками от слитка за щиток над лобовым стеклом. К месту встречи шел не спеша, внимательно изучая прохожих, и увидел парочку молодых людей, стоявших против подъезда в квартиру стоматолога, что вызвало у него не тревогу, а удивление: "Разве может женщина быть такой красивой!"
Женщина была среднего роста с аккуратной грудью и затейливо убранной головой, ушки были видны полностью, нос не курносый, а слегка вздернутый, губы полные и налитые, глаза не то черные, не то темно-вишневые.
Кому-то нравиться рассматривать женщину, мысленно раздевать ее. Отнюдь, Сергей не из их числа, он считал, что за одеждами должна храниться тайна и создавать цельный образ недоступной красавицы. Тамара Николаевна научила его любить красоту.
У незнакомки спинка слегка прогнута в пояснице так, что небольшой упругий животик подался вперед, а ниже сухощавые ноги с небольшими стопами. Подбородок был приподнят, она смотрела на мужчину, который был выше ростом и по хозяйски удерживал ее за талию. Она не возражала и говорила что-то с возбуждением, однако, темные глаза ее с белыми белками иногда стреляли по сторонам. Доверчивая и недоступная. Взглянула в сторону Сергея, казалось безразлично, но улыбчиво. Приподнятые кверху уголки губ создавали впечатление хронически улыбающейся женщины. "Джоконда в профиль!" – сказал бы знаток, а Сергей подумал: " Нечего заглядываться на чужих женщин".
Стоматолог Юра ожидал гостя и предупредительно распахнул дверь, он смеялся с легким кудахтаньем, словно его била нервная дрожь, затем от легкого смеха он перешел на откровенное похрюкивание, прерываемое приветственными словами. В гостиной он стал суетиться, перебегал от одного шкафа к другому, наконец, нашел, что искал, установил на стол аптекарские весы.
Чувствовал Сергей, что стоматолог Юра действует по чьей-то подсказке или под присмотром скрытых глаз, поэтому не стал говорить о товаре, а снял с пальца золотое кольцо и положил на весы. Своим неожиданным поступком Сергей вызвал истерический смех у стоматолога, похожий на горловое пение. Словно по условленному знаку в гостиную быстро вошли двое мужчин. Прозвучала команда:
– Руки на стол!
Стоматолог и Сергей выставили руки ладонями вниз и молчали, как нашкодившие детишки в садике, потом стоматолог стал икать.
Несомненно, что это были оперативные работники из милиции, для них стало большой неожиданностью увидеть на весах золотое кольцо, но профессиональная выдержка помогла им справиться с чувством разочарования и они продолжали свою работу.
–Чье кольцо?
– Кольцо принадлежит моей матери, – ответил Сергей и добавил, – надо поставить коронку на зуб, – и для пущей убедительности показал на дефектный зуб в верхнем ряду, который остался как след от встречи с Зурабом в ресторане Песоцка.
– Следует разобраться, кому принадлежит кольцо, – сказал старший из оперов и предложил, – следуйте за нами.
Сергея увезли в камеру предварительного заключения, раздели догола, проверили карманы и прощупали все складки на одежде. Понятно было, что его хотели взять с поличным на продаже драгоценного металла. Если терзают одежду, значит в машине не нашли целлофановый пакет. Эта догадка вселяла уверенность.
"Никто не должен говорить одно, а думать другое". Талмуд.
"Кто говорит ложь, а так же, кто сделав, говорит: " я не делал", – попадают в преисподнюю". Буддизм.

6. Мать
Нелли Викторовна не отличалась крепким здоровьем, но была тверда характером, упорна в работе и умела управлять хозяйством в доме и двумя мужчинами. Ее муж Леонид Михайлович полностью был подчинен ей после того случая, когда она вытащила его из воды после глубокого похмелья и заставила жить. Пристрастие к вину сделало его послушным в ее руках. Должность санитарного ветеринарного врача он занимал тридцать с лишним лет и не имел ни малейшего стремления занять начальственное кресло. В его обязанности входил контроль санитарного состояния скота в общественных и личных хозяйствах, при этом всегда была возможность удовлетворить постоянную потребность в спиртном в виде бесплатного подношения, на которое не скупились хозяйственники при нарушении санитарных норм.
Для Леонида Михайловича домашние заботы были чисто формальными, воспитанием сына не занимался, если наказывал его по просьбе жены, то без всякой охоты и злобы. Сергей рос полностью под опекой матери, которая не отличалась нежными отношениями с сыном, чаще всего подзатыльник отмечал плохие стороны его поступков. Любить или не любить – для матери нет вопроса, она страдала за каждый шаг неповиновения, хулиганства и прочих мерзостей, творимых сыном, была беспощадна в наказаниях. Но он стал взрослым и когда с ним случалась беда, только состраданием и сопереживанием могла помочь ему мать.
Бессилие заставляет человека прибегать к помощи чудесных сил. Она с молитвой просила Николая Угодника: "Святой Николай внемли моей молитве, прими мою просьбу, сотвори чудо и огради сына моего от злого ненастья. Не по злобе своей свершил он грех и нарушил заповедь "не укради". Злые люди наслали на него беду. Осуди их, Николай Угодник, да падут они от замыслов своих, отвергни их, ибо по многому несчастья от них. На тебя уповаю, Святой Николай, ты ближе всех к дитю моему и защитишь его в лихую годину. Прости и помилуй его, Господи!"
Узнав о недостаче бензина в автопарке Сергея, она писала ему в письме: "Сережа, ты же знаешь какие заработки у отца, но я решила, что продадим машину и поможем тебе. Держись крепко, вины своей не признавай, но недостачу надо покрыть, тогда претензий к тебе никаких не будет. Беспокоюсь за твое здоровье. Ты не расстраивайся, а то будет хуже. Пей молоко и ешь побольше меду. Мы тебе поможем…"
Помощь не понадобилась, Сергей вернулся домой. Какая радость для матери, что сын рядом, только огорчало, почему он не работает, а деньги имеет, потом куда-то пропала собака. В дом сын внес тревогу, а не успокоение. Она переживала, что в доме нет внуков, которым можно было отдать свою нерастраченную любовь. Она посещала церковь, навестила гадалку – ничто не помогало, Сергей оставался одиноким, потаенным, иногда злобным.
Чувство матери всегда опережает ее сознание, она всем нутром ощущала беду, которая нависла над сыном, но развести эту беду руками была не в силах. Беспокойство сменилось глубокой депрессией. Нелли Викторовна слегла, лицо перекосилось, казалось, язык заполнил всю полость рта и ни одного разборчивого слова нельзя было услышать от нее. Рядом сидел муж и плакал. Она лежала с открытыми глазами днем и ночью, спала и не спала, пребывала в забытьи. Внезапно почувствовала горячий след на щеке, высунув язык, рядом стоял Лапочка, так она звала собаку. "Где же ты был так долго, Лапочка?". Она явственно видела живую собаку среди заиндевелых кустов и она гладила ее по голове, сжимала рукой пасть, он увертывался и снова старался лизнуть в щеку.
После месяца пребывания в больнице Нелли Викторовна стала поправляться, начала самостоятельно ходить, опираясь на спинки кроватей, сидела подолгу у окна.
Выпавший снег глушил посторонние звуки, за окном была щемящая сердце тишина, срывался ком снега с ветки дерева и падал вниз неторопливо, на лету теряя снежинки.
"Хочу домой", – возникло непреодолимое желание после того, как ей было видение – в светлой комнатке вокруг стола бегает мальчик, за ним на неустойчивых ногах носится щенок, вибрируя хвостиком, и лает, злобится понарошку, норовя схватить мальчика за лодыжку. Сама она строга и сердита за их шалости. Снова возвращается настойчивое желание: "хочу домой".
Когда все спали Нелли Викторовна открыла окно и влезла на подоконник, с трудом опустила ноги, удерживаясь за карниз, стала нащупывать землю, руки устали и она разжала пальцы. Палата находилась на втором этаже.
"Объяли меня болезни смертные,
Муки адские постигли мня,
Я встретил тесноту и скорбь…
Я изнемог и Он помог мне".
    Псалом 114.

7. Виктория Порфирьевна
Только через сутки Сергея Стручкова привели в кабинет следователя прокуратуры. По контуру фигуры и узким плечам нетрудно было догадаться, что перед ним следователь-женщина. Он узнал ее, это она стояла перед домом стоматолога с мужчиной. Та встреча была неслучайной, она была на работе и ждала результатов оперативных действий. Мысль о том, такая красивая женщина и не моя, ушла куда-то вглубь. Он не мог теперь позволить себе ни легкости в поведении, ни игривости на словах. Сел на предложенный стул у стола и застыл с серьезным выражением лица.
– Виктория Порфирьевна, – представилась следователь и вышла из-за стола, – А вас величают Сергеем Леонидовичем?
– Совершенно верно, – склонил голову Сергей в ответ.
Для него полное имя прозвучало неожиданно, он привык к кличке Стручок, имени Сергей и званию прапорщик.
Первый шар был забит следователем, она сумела вывести его из равновесного состояния.
– Вы закончили институт?
– Только первый курс, потом был призван в армию.
Он не стал объяснять причину прекращения учебы.
– И продолжаете учиться заочно?
Разговор со следователем носил доверительный характер и, можно сказать, познавательной беседы.
– Знаете, только числюсь в студентах, пропала охота быть ветеринарным врачом.
– Вот как? Так вы больше интересуетесь археологией?
Виктория Порфирьевна подошла к окну и взяла бутылку с водой. В то же время Сергей сообразил, что неспроста его сутки держали в камере предварительного заключения, они о чем-то догадываются, а улик нет. Притворяться простачком было не к месту, значит нужно идти навстречу следователю, подыгрывать. Виктория Порфирьевна поливала цветы на подоконнике, а Стручков говорил:
– С детства люблю путешествовать по родному краю, посидеть у костра, посчитать звезды на небе от безделья…
– У вас есть какая-нибудь цель в этих путешествиях?
– Я путешествую для развлечения.
– Прогулки для вашего возраста полезны, а то ведь наша молодежь больше посещает кафе и рестораны.
– Что вы, что вы! Упаси боже, да и кабаков в нашем городишке немного.
– Слышала, что вы нашли старинный якорь, а в музей не отдаете.
"Настучал археолог Катышев, зуд его верно терзает от идеи об ушкуях", – подумал Сергей, а вслух вымолвил:
– Нашли мы старинный якорь с одноклассником Пашкой, – хотел добавить Нудиком, но спохватился и продолжил, – Археолог Катышев утверждает, что якорь принадлежит государству и требует отдать в музей. А кто поверит, что он из четырнадцатого века, подумаешь, на веретене клеймо старинного мастера "Мотожуп". А где доказательства, что он принадлежит государству, а не тем, кто его нашел? Без Пашки я решить не могу.
– Где вы нашли якорь? – Виктория Порфирьевна продолжала неспешно поливать цветы.
– Здесь, в десяти километрах от города на реке Комарихе. Место это знает Катышев, он там сам ведет раскопки, говорит, что речные ладьи-ушкуи могли прийти из Новгорода в Московию в средние века, когда реки были полноводными. Он ищет остатки ушкуи, считая, что если был найден якорь, значит должен сохраниться и остов судна в торфяниках.
– Вам это не интересно?
– Конечно интересно, только вместе с археологом я работать не хочу, мы повздорили.
Беседа явно уклонялась от главного направления, так казалось, а на самом деле ум Виктории Порфирьевны был напряжен, она искала ключевой вопрос, который задаст Сергею Стручкову и застанет его врасплох, заставит потерять самоуверенность и выдать себя.
– Сергей Леонидович, как вы считаете, имеет ли какое-либо отношение якорь, найденный вами, к дирижаблю?
По наивности вопрос был схож с теми детскими представлениями у Стручка и Пашки-Нудика, но ответ на него много значил. И Стручок прокололся, когда на этот вопрос ответил вопросом:
– К какому дирижаблю?
Будто бы он не знал о дирижабле, о котором сочинили легенду, связанную с полным золотых и серебряных монет сундуком, потерянным при крушении дирижабля и гибели экипажа. Сергей смотрел на следователя открытым взглядом, подняв свои густые черные брови чуть ли не выше лба. Виктория Порфирьевна его наивный взгляд поняла по-своему и продолжала:
– Во время катастрофы с дирижаблем пропал ценный груз. Это золотые слитки, которые предназначались для уплаты за купленные за границей паровозы. У стоматолога Юрия Карпмана при обыске нашли золотой порошок, экспертиза показала, что проба, взятая с порошка, и сертификат золотых слитков идентичны. Вы знали об утерянном золоте и нашли его, как потерянный клад.
– Вы, Виктория Порфирьевна, наверно обнаружили отпечатки моих пальцев на порошке?
– Стоматолог Карпман показал, что это вы продали ему золотой порошок, вернее опилки со слитка. Вам лучше всего вернуть государству найденные золотые слитки и получить соответствующее вознаграждение.
– Стоматолог Юра известный пьяница, ему что угодно может пригрезиться. Я то здесь при чем?
Возмущению Стручкова не было предела, он качал свои права:
– Верните кольцо моей матери.
Виктория Порфирьевна возвратилась к своему столу и достала целлофановый пакет, в нем лежало обручальное кольцо Нелли Викторовны. Прежде чем возвратить кольцо владельцу, следователь снова задала вопрос:
– Как вы познакомились со стоматологом Карпманом?
Увиливать здесь было бесполезно, и он признался, что познакомил его с ним отец Леонид Михайлович.
– Если вы загляните в рот моего отца, то убедитесь в высоком профессионализме Юры, он сделал отцу зубные протезы много лет назад.
Сам не подозревая того, он уводил следователя по другому следу, но Виктория Порфирьевна была не только красивой, но и умной женщиной. Предложение ее под конец их беседы было столь неожиданным, что Стручков расширил глаза от удивления и приоткрыл рот.
– Сергей Леонидович, по нашим сведениям, вы хороший шофер. Не хотите ли сесть за руль одной из машин прокуратуры?
– Как так? – недоуменно спросил Сергей.
– Подумайте, не спешите, вот вам мой телефон. До свидания.
На этом разговор со следователем у Стручкова закончился, он вышел из здания прокуратуры и уселся на скамейку против входа. Нужно было привести свои мысли в порядок, подвести итог, наметить план дальнейших действий. Он сидел обескураженный, сжимая в кулаке золотое кольцо матери. Какое-то беспокойство пробежало по всему телу и заставило его подняться и чуть ли не бегом удалиться от прокуратуры. Он чувствовал, что за его поведением кто-то наблюдает.
И в самом деле, за ним следила Виктория Порфирьевна из-за тюлевой занавески окна и пришла к твердому убеждению, что следствие на правильном пути. Если еще существует ценный груз с дирижабля, то к нему приведет Сергей Леонидович Стручков. Она стремительно вошла в кабинет прокурора района и без объяснений потребовала:
– Петр Петрович, подпишите ордер на обыск квартиры и гаража Стручковых.
– Сядьте пожалуйста, Виктория, и разъясните толком мотивы для этого действия.
Петр Петрович мог свою сотрудницу называть по имени, потому что годился ей в отцы.
– Все признаки налицо, он знает о существовании ценного груза с дирижабля и ведет поиски, если только уже не нашел.
– Улики у вас есть, дорогая Виктория?
– Косвенные, психология поведения, показания стоматолога Карпмана.
– Мало. Стручков всякий раз при предъявлении обвинения сможет эти показания отнивелировать.
– Надо производить обыск, тогда будут вещественные доказательства.
– Без предъявления обвинения обыск производить нельзя, – решение прокурора было окончательным.
Виктория Порфирьевна себе в утешение сообщила:
– Я пригласила Сергея Леонидовича Стручкова на работу шофером прокуратуры, – и вышла из кабинета.
Петр Петрович покачал головой вслед уходящего следователя: "умная баба".
"Мы иногда желаем, чтобы наши прошения и молитвы тотчас же исполнялись, не помышляя о том, что только Бог знает, что для нас полезнее и когда подать нам утешение". Архимандрит Кирилл.

8. Шофер прокуратуры
Из всех предложенных машин в гараже прокуратуры Сергей выбрал повидавший бездорожье газик с брезентовым верхом, протертым на углах. Он смекнул, что начальство на таких машинах не ездит, а с рядовыми сотрудниками прокуратуры он сладит, тем более что на такой машине возможны поездки по району, а значит и для него выпадет случай завернуть куда надо.
Теперь Виктория Порфирьевна стала для него еще недоступнее, особые дела занимали ее больше в городе, чем в районе, однако, невольное влечение к этой женщине заставляло его искать нечаянных встреч, чтобы просто поздороваться, может быть, поговорить, а там уж как сложится.
Номерные знаки прокуратуры давали Сергею свободу передвижения по району, чему он был несказанно рад. Беспокойство останавливало его от рискованных поступков, он подозревал, что за его передвижениями наблюдают глаза следственных органов. Его предчувствие оказалось не напрасным, все маршруты Стручкова ложились на карту местного района и города, собирали материал для обобщающего заключения.
В предзимье, когда выпал снег, но еще не закрепился на земле, при оттепели скатывался мутными ручейками в овраги и речки, а ночью застывал колдобинами на грунтовой дороге, Сергей стал готовиться к серьезным работам. В его планы входила забивка деревянного шпунта вдоль берега Комарихи, чтобы вода не поступала из речки в откопанные ямы. А уж потом ждать морозов, чтобы выбить лед из них и продолжить поиски золотых слитков. В его помыслах все хорошо, как в старом анекдоте, в котором на общем собрании мышей постановили привязать коту колокольчик, чтобы слышать, когда он выходит на охоту. И здесь был задан вопрос из задних рядов: "А кто это сделает?". "Решим в рабочем порядке", – был ответ из президиума.
Сергею нужен был помощник, но такой, чтобы не знал его истинных намерений и не высовывался со своей инициативой. И тогда все решится в процессе выполнения намеченного плана. Шпунт был доставлен к месту назначения, Сергей возвращался в город и увидел на обочине дороги археолога, который ожидал попутную машину. Сергей остановился и окликнул его. От неожиданности археолог вздрогнул, но потом покорно влез в газик.
– Садись, гробокопатель, – вместо приветствия сказал Сергей.
Археолог Катышев отер слезы с глаз и только тогда узнал Сергея.
– Какая приятная встреча, – с деланной радостью воскликнул археолог, в улыбке скривив посиневшие от холода губы.
– Что нового в помойках древности? – язвительно спросил Сергей.
"Может пойдет ко мне помощником", – размышлял Сергей, – "будет заниматься поисками останков ушкуи и поможет вскрыть котлован. А там посмотрим чья возьмет". Делиться золотом он ни с кем не собиралсяжелал.
– Да, да в древности увяз, – машинально ответил археолог Катышев.
Доверительно рассказывать о своих делах ему совсем не хотелось, он не мог быть открытым с одним из тех людей, которые встречались ему на пути и которых он недолюбливал. Бывало придет в археологическую партию парень, чтобы подзаработать на раскопках, а потом оказывается не чист на руку: если найдет какую-нибудь уникальную вещицу, утаит. Жадных коллекционеров много, они возьмут антиквар за бесценок.
Сергей прервал его мысли вопросом в лоб:
– Это ты настучал в прокуратуру, что видел меня на Комарихе?
– Мне нечего срывать от следственных органов, мой долг оградить ценности от хищения или порчи досужими проходимцами.
Сергей сузил глаза, почти смежив веки и сдвинув брови, и зло, мстительно произнес:
– Так, что нашел, профессионал?
– Найду, найду! – с упорством ответил археолог.
Сергей отпер дверцу со стороны Катышева и толкнул его в плечо, слегка притормозив машину.
– Иди, ищи!
Напутствованный этими словами Катышев вывалился на дорогу.
Спустя некоторое время Стручок подумал: "Зачем делать врага из соперника, хотя не ведующего, что он ищет?" – и повернул обратно.
Сумерки упали незаметно, как продолжение серого дня, встречные машины слепили фарами. Сергей усадил археолога в машину и остальную часть пути до города они ехали в молчании, так же молчаливо распрощались, и археолог Катышев растворился среди городских домов. На этом братание двух соперников закончилось, видно Сергею суждено было оставаться в одиночестве, но отступать было не в его правилах.
При первой же возможности, получив отгулы за переработку, он отправился в зону поисков, не ожидая наступления устойчивых холодов. Палатку разбил у подножья холма, лезть в пещеру не было желания, слишком много впечатлений он перенес в каменном мешке. Костер горел жарко, на углях Сергей обжег шпунт и стал его вколачивать в податливый грунт по берегу Комарихи. Колотил бабой – деревянной чуркой с двумя скобами, над поверхностью оставлял концы не больше полуметра. Только на пятой шпунтине произошла осечка, грунт попался с каменной подстилкой и был неподатлив. На этом закончился рабочий день.
Костер горел всю ночь при нехитром устройстве его, когда-то учили, что две сухие валежины, уложенные рядом горят самостоятельно без вмешательства и дают тепло. Так и сделал, залез в спальный мешок и прикорнул. Сон был беспокойный, неожиданно влез в сновидение отец, он склонился над Сергеем и говорил:
– Допрыгался сынок. Будет тебе лупка за то, что мать довел до могилы.
Отец замахнулся на него рукой, чтобы ударить по затылку, как это делала мать, но осекся. Перед ним стоял крепкий мужчина со сдвинутыми густыми бровями и неподвижным взглядом и нисколько не реагировал на обидные слова. У него была своя жизнь, и та связь между родными, которую крепила мать, оборвалась со смертью ее, каждый сам по себе со своими бедами…
На смену отцу пришел стоматолог Юра, он появлялся и исчезал. Только упорное преследование Сергея заставило его уступить и назначить встречу. Этим местом была баня. Совет стоматолога был краток и категоричен: "Никаких операций с металлом, залечь на дно и ждать. Лучше всего излишки сдать государству за определенный процент вознаграждения. Сергей упорствовал, не хотел подчиняться совету, с этим и проснулся.
"Покаяние – это акт духовного очищения, позволяющий человеку не только подняться после падения, но и сохранить возможность дальнейшего духовного роста". Архимандрит Кирилл.

9. Противостояние
Дым костра вызвал беспокойство, собака и кабанчик вылезли из щели и затаились в кустах, наблюдая за человеком. Человек успокоился, когда вызвездилось небо, только невнятное журчание воды на перекате нарушало тишину, дробился луч восходящей луны на стремнине. Для зверей деревянная заборка казалась неуместной и вызывала неприязнь. Собака подбежала к ней, обнюхала и подняла правую заднюю ногу. Кабанчик шел следом, хрюкнул, ткнул носом последний недобитый шпунт и он свалился в яму, заполненную водой. Импульсивно подергивая крупной головой, кабанчик вывернул следующий в ряду шпунт и не успокоился до тех пор, пока вся шпунтовая заборка не оказалась на плаву. Он с удовлетворением хрюкнул и вышел на берег к собаке, порядок был восстановлен.
Кабанчик и зимой найдет себе пищу, отроет сладкие корешки под мохнатыми елками. Трудно собаке, домашнюю птицу закрывают в курятнике, лесные птички улетают или прячутся, мышки скрываются в глубоких норках. Выходить к людям опасно, инстинкт самосохранения заставлял обходить стороной деревенские дворы. В поисках пищи собака добралась до старого монастыря, в котором тоже жили люди, но за каменной стеной. Мусорные бачки находились снаружи у железных ворот, в этих бачках можно было отыскать косточку.
Занятая делом, собака чутко прислушивалась к посторонним звукам и вдруг уловила, что кто-то рядом роется в помойке. Каждая собака бережет свое место пропитания и не отдаст без борьбы. Грозно рыча, она сделала прыжок в сторону непрошенного гостя, к каменной стене, освещенной прожектором, метнулась тень и раздался выстрел с караульной вышки. Зверь крутанулся вокруг задних ног и повалился замертво, растянувшись во всю свою длину. Сверху видно было, что это лисица, хотя от пышного хвоста у нее оставалась лишь метелка на кончике, видно она была больна и не могла найти пропитания в лесу, поэтому кормилась на помойках близь людей. Выстрел испугал собаку и она побежала прочь сквозь кусты.
Раннее солнце скользнуло холодным языком по верхушкам оголенных деревьев, стало светло. Подмораживало. Сергей бегал по воде и собирал шпунтовые доски, крупно матерясь, для него было ясно, что здесь побывал конкурент, и ни кто иной, как археолог Катышев. Он с яростью вколачивал шпунтовку в берег Комарихи до самой верхушки. Ему мешали исполнить свои намерения, словно покушались на саму жизнь. Это было главным в понимании своего благополучия и свободы. Сергей Стручков был молод, смертельная болезнь не стояла за его плечами, он был умен и активен. Какое же зло повергло его и направило на путь добытчика, всеми средствами добиваться богатства. Он не был нищим, мог работать и достойно жить.
Безнравственность – вот зло, поглотившее его ум, одна цель у этого зла – богатство, чтобы встать выше себе подобных, над всем этим муравейником.
Машина не заводилась, коркой льда прихватило колеса. Нужно было приложить знания прапорщика, чтобы оживить машину и вернуться домой. День склонялся к сумеркам. "Не нужно ругать машину, хорошая машина, сейчас, сейчас", – приговаривал Сергей и крутился около отцовского подарка. Хотя никто ему "Волгу" не дарил, но отец на ней не ездил, значит она была его собственностью без формальностей. На костре разогрел ведро воды, залил в радиатор, поиграл стартером, заставил шевелиться клапаны и пошло – поехало.  Машина уже высвечивает яркими фарами колдобины на дороге.
"Заборочка стоит теперь как надо", – рассмеялся своим тайным мыслям Сергей, которых нипочем не узнать Катышеву.
Собака осторожно приблизилась к потухшему костру, тронула пустую консервную банку, лизнула целлофановый пакет, нашла кусок черного хлеба, ухватила его полностью и стала пережевывать, глотая большие куски, так что комки прокатывались по горлу, когда она поднимала голову, потом снова искала и что-то находила.

10. Обыск
Из донесения агента по наружному наблюдению.
"Объект по кличке Скорпион проявил активность в последнюю неделю ноября. В десяти километрах от города Мытарь в верховьях реки Комарихи обнаружен лагерь. Скорпион проводил работы по забивке шпунтовой стенки в берег реки".
Решение компетентных органов:
"Произвести обыск на квартире Стручкова Леонида Михайловича и его сына Сергея Леонидовича. В случае обнаружения улик препроводить обоих в следственный изолятор и предъявить обвинение в незаконных операциях с драгоценным металлом".
Сергей высветил фарами гараж, намериваясь открыть замок на дверях, но увидел, что они не заперты. Его прошиб холодный пот и капельками выступил на лбу, он кинулся к жестяной банке из-под краски, где в керосине он хранил золотой слиток. Банка была пуста. Якорь с клеймом "Мотожуп" стоял на прежнем месте. Не вникая в суть происшествия, Сергей стал метаться по гаражу, пытаясь найти место для целлофанового пакета с золотыми опилками весом килограмма в два, который он хранил в машине за щитком над лобовым стеклом. Только он успел опустить этот пакет в ту же банку с керосином, как за спиной раздался голос:
– Сергей Стручков?
– Да, я, – ответил Сергей, отирая руки о полы куртки.
– Следуйте за нами, – приказ был лаконичным и не допускал возражения.
В сопровождении оперов он вошел в собственную квартиру. По расстроенному порядку вещей, только абажур над головой оставался нетронутым, можно было догадаться, что в доме производился обыск. Отец сидел в кресле и вроде спал, иногда поднимал непослушные веки, смотрел по сторонам, не понимая всего, что происходило вокруг.
Сергея посадили к столу спиной к отцу, перед ним расположился серьезный опер. На столе была разложена целая экспозиция предметов из гаража, тут были представлены: тиски, ножовка, рашпиль и какой-то предмет, завернутый в тряпицу, пропитанную керосином. Вещественные доказательства нисколько не смутили Сергея, так как накануне весь инструмент  он промыл в керосине, так что ни золотинки, ни отпечатков его пальцев на них не было.
После заполнения формальной анкеты, первый вопрос опера был до наивности прост:
– Вы узнаете свои предметы на столе?
– Конечно узнаю, только …, – здесь Сергей помедлил, чтобы не сбиться и добавил, – только этот предмет мне не знаком, – и показал на вещь в тряпице.
– Так, так, – сказал опер и развернул тряпицу.
Под лампой блеснул чистый срез окатыша, опиленный со всех сторон рашпилем.
– Помилуй бог, что же это такое? – деланно изумился Сергей и протянул руку к неведомому предмету.
Опер отстранил его руку.
– Кому принадлежит этот кусочек металла? – и добавил, – характеристику металлу даст экспертиза.
– Впервые вижу этот обсосанный голыш, – в одно мгновение отрекся Сергей от своей находки.
Остатки золотого слитка лежали рядом с ним, но он уже не был его хозяином. Он отметил, что отраженный свет от металла имеет красноватый оттенок и подумал: "Вот почему золото иногда называют червонным".
– Этот голыш потянет на пять килограммов золота, – сказал опер.
– Надо же! Кто бы мог подумать.
Опер пригласил понятых, соседей по квартире, подписать протокол обыска и изъятия вещественных доказательств, предложил то же самое сделать Сергею, но тот убрал руки за спину и сказал:
– Не подпишу.
– Отчего же не подпишите? – Удивился опер.
– Вещи мне не принадлежат, а это голыш вы могли подбросить.
Стручковы были взяты под стражу и заключены отдельно друг от друга в следственном изоляторе. Допросы проводились также раздельно, нашлись свидетели по делу, ими были археолог Катышев и стоматолог Карпман. Сергей стойко держался своей версии, что вещественные доказательства не имеют к нему никакого отношения, все имущество принадлежит отцу, и гараж с машиной, и инструмент. А он в свободное время занимается поиском старинных реликвий, примером тому служит трехперый якорь с древнего судна.
– Правильно, похвально, – задумчиво протянул следователь.
Он был очень тучный и говорил с отдышкой, пересиливая частое сердцебиение. Следователь протянул Сергею фотографию и поинтересовался:
– Как называется это сооружение?
На фотографии отчетливо была видна заборка из деревянного шпунта, которую совсем недавно установил Сергей на берегу Комарихи.
– Это моя шпунтовая стенка, – признал Сергей.
– С какой целью вы ее возвели?
– Да, как раз с той самой целью, чтобы вести раскопки, огородив котлован от реки.
– У вас не было помощников?
– Был археолог Катышев, только мы не сумели сдружиться, приходится одному вкалывать.
– Какой предмет вы нашли в отрытой вами яме?
– Пустая железка, негодная притом, я ее выбросил.
– А свидетель Катышев утверждает, что сей предмет вы унесли с собой.
– Какой такой предмет? – Удивился Сергей.
– Вы себя и своего отца подвели под уголовное дело и вам будет предъявлено обвинение в незаконном обороте драгоценных металлов.
– Оборот – это значит купля-продажа. Если я не покупал драгоценные металлы, значит продавал?
– Совершенно точно, как утверждает свидетель Карпман.
– Здравствуйте, вернулись к прежнему, стоматолог Юра спьяну может и не такое сказать.
– Свидетель утверждает, что вы дважды приносили ему золотой песок в виде опилок со слитка и получили за него хорошие деньги, – продолжал уличать следователь.
– Стоматолог не сказал вам, что я открыл золотой прииск?
Все складывалось таким образом, что подозрение пало на Леонида Михайловича. Отец Сергея был ранее знаком со стоматологом Карпманом, тот делал для него золотой мост, кроме того, на тисках и рукоятке рашпиля обнаружили его отпечатки пальцев. Буквально перед обыском Леонид Михайлович опиливал насадку для починки крана в ванной. Лишь в этом была его вина, но экспертиза показала, что следы драгоценного металла, то бишь золота, присутствуют на инструменте. Ранее у стоматолога Юры были найдены спилки со слитка той же пробы. Прямые улики были налицо, дело передали в суд. Сергей Стручков дал подписку о невыезде и был освобожден, он перешел в разряд свидетелей. Подозреваемые Леонид Михайлович и стоматолог Карпман оставались под стражей.
Сильному человеку незазорно обезопасить себя, подставив под гильотину закона голову невинного.

Глава V

1. Отец
Рождение младенца в многодетной крестьянской семье было не так значительно, как очередной отел любимой коровы. Младенца нарекли Леней и поместили среди равных ему детишек, так что ни голосом, ни обликом он не отличался от них, одевали его в обноски старших, от которых был зависим и служил им безропотно, а они учили его всему, чем владели сами.
Одно отличие выделяло его в семье, он окончил неполную среднюю школу и вырвался из крестьянского быта в новый мир. Работал счетоводом в городской артели, но с годами не утратил привязанности к животным, они были рядом с ним с пеленок, он любил их и переживал, когда они хворали. Никогда не забудет он страшную картину смерти коровы – кормилицы семьи, когда она по старости не смогла отелиться и ее пришлось забить, чтобы спасти хотя бы мясо для прокорма.
Судьба распорядилась таким образом, что не стал Леня ветеринаром, о чем мечтал, потому что пришла война. Призывников готовили в солдаты поспешно, вручили оружие и отправили эшелоном на фронт. До фронта Леня не доехал, немецкие бомбардировщики сначала повредили паровоз, потом штурмовики беспрепятственно сожгли вагоны с людьми и уничтожили платформы с техникой. Очнулся Леня в медсанбате и, когда оклемался до возможности ходить на собственных ногах, ему вручили в военкомате медаль "За боевые заслуги". Говорили ему, что до контузии во время бомбежки он самоотверженно спасал раненых товарищей. Всего этого он не помнил и смущенно принял награду, стыдился ее, потому что на войне не сделал ни одного выстрела. Хотя головные боли отступили, но он постоянно ощущал звон в ушах, словно лопались пузырьки от лимонада, который он пил еще в довоенное время. Его признали негодным к строевой службе и до конца войны он оставался в госпитале санитаром.
После демобилизации Леонид Михайлович не захотел возвращаться в родную деревню и обосновался в городе Мытаре. Вскоре женился, жена Нелли Викторовна была из семьи учителя и сама учила детей младших классов. Детьми не обзаводились, пока Леонид Михайлович заочно учился в сельскохозяйственном техникуме на ветеринара. Позднее рождение сына Сергея не повлияло на привычную занятость на работе, сын рос как татарник при дороге, внешне цветущий и стройный, но колючий и недоступный, с характером жестоким и хитрым, беспощадным и мстительным. Кто же мог поведать, что он родился под знаком Скорпиона, тогда астрологи были не в чести.
Нелли Викторовна спохватилась, ушла с работы и занялась воспитанием сына, но было поздно, время упущено, "мальчик лежал уже не поперек, а вдоль кровати". Леонид Михайлович не стал влезать в этот процесс после того, как его физическое воздействие на сына, совершившего очередную шалость, не возымели успеха. Он ударил Сергея шваброй по мягкому месту, а Сергей дал сдачу, той же шваброй ударил отца по голове. Всякое насилие вызывало в мальчике необузданный протест, озлобление и давало результат, противоположный желаемому.
Смерть Нелли Викторовны не сблизила отца и сына в общем горе, каждый из них жил по-своему и не нуждался в сочувствии. Леонид Михайлович находил утешение в вине, пристрастие к которому имел еще при жизни жены, ну а Сергей, уже не юноша, был занят поисками ценного груза с дирижабля и находил в этом не меньшее удовольствие.
Наступил роковой день суда над участниками незаконного оборота драгоценными металлами. К ответственности были привлечены ветеринар Стручков и стоматолог Карпман, Сергей Стручков проходил по делу в качестве свидетеля. Леонид Михайлович туго соображал, что происходит, воспринимал все как бы со стороны, тем более что никакого золота он не видел и в руках не держал. Но приговор был беспристрастным – десять лет заключения. Такой срок едва ли выдержит шестидесятилетний мужчина. При свидании с сыном он как будто протрезвел и с удивлением спросил:
– Сын, это ты меня засадил за решетку?
– Отдохни батя, пить отучишься, а потом я тебя вытащу, – заверил Сергей.
"Проклят злословящий отца своего или матерь свою. И весь народ скажет: аминь!" "Второзаконие", пятая книга Моисеева.
Колония или зона заключенных была расположена в монастыре вблизи деревни Тришкино. Леонид Михайлович, которого называли теперь Михалыч, с тюремными обычаями свыкся, безропотно выполнял подсобные работы и попал в разряд "мужиков". Со временем его уже не стерегли так тщательно, как в первые годы, он мог свободно перемещаться по территории монастыря и даже выходить за ворота для уборки мусора. Платили за работу мало, но и этого хватало на осьмушку чая, который он заваривал в консервной банке на костерке, как научили "бывалые", и с наслаждением пил горячий "чефирь", так что кровь приливала к голове и слегка ее кружила.
Собака сидела в кустах и следила за человеком, который закладывал очередную партию отходов в мусорные бачки. Михалыч приблизился к кустам по малой нужде. Собака и человек встретились взглядами. Узнавание возникло не сразу, в сознании обоих произошло какое-то движение, появились картинки прежних лет, как воспоминания.
– Лапоть!? – Больше вопросительно, чем утверждающе сказал Михалыч, не веря в чудеса неожиданной встречи.
Собака оставалась на месте, только взгляд ее стал более осмысленным, кончики вислых ушей подрагивали, а хвостик начал вибрировать.
– Лапоть! – Снова позвал собаку Михалыч, уже уверенный в том, что именно она была любимицей всей семьи более десяти лет назад и жена Нелли Викторовна звала ее Лапочкой.
В сознании изголодавшейся собаки происходил переворот мыслей, она могла откликнуться на любое имя, на внезапную ласку и сочувствие. Она отозвалась легким поскуливанием и пошла, почти поползла на согнутых лапах к человеку, легла у его ног, положив морду на лапы, только глаза еще отражали недоверие и были беспокойны.
– Лапоть, Лапочка, – Михалыч погладил собаку по голове.
Ласка будила в ней неведомое ощущение, она почувствовала умиротворение, даже удовлетворение какой-то потребности, словно заполнялась пустота в ее существе. Потом в ней снова проснулся инстинкт самосохранения и прошлый опыт снова послал ей предостережение. Она вывернулась из-под руки и зарычала. Михалыч полез в карман и вытащил сухарь, обдул его от мусора и протянул собаке.

2. Фиг вам
Свобода пахнула свежей струей восходящего потока от дыхания земли ранней весной.  Она подвигала Сергея к решительным действиям, наступило время, когда все можешь, если захочешь. Он был освобожден от работы в прокуратуре, квартиру освободили от ценных вещей и гараж от машины марки "Волга" по приговору суда.
Человек свободен для выбора пути, но вступив на него, он теряет свою свободу, вслед наступала необходимость. Для Сергея необходимостью была богатая и красивая жизнь, а пока его ела нужда в средствах для существования. Средства были заложены в банку из-под краски, в ту самую, в которой обнаружили опиленный золотой слиток. Сергей рассудил тогда, что дважды в одно и то же место не сунутся. Задача состояла в том, чтобы кладбище золота на Комарихе оставалось тайной и делиться этой тайной он ни с кем не желал.
Оставляя работу в гараже прокуратуры, он не удержался и зашел к следователю Виктории Порфирьевне. Сделал это очень просто, потому что дело против него было прекращено и по суду он был оправдан. Чувство превосходства над следоками, которых он сумел перехитрить, понуждало его к веселью и куражу. Удалось ему схватить их за нос – это сознание подпитывало и поднимало в нем самолюбие, как на дрожжах. Виктория Порфирьевна встретила Сергея с неизменной улыбкой, пригласила присесть и ждала, когда он заговорит. Его подмывало спросить: "что она думает о нем, верит ли она ему и может ли состояться встреча с ней вне стен прокуратуры?"
 На все эти вопросы он мог получить нелицеприятные ответы. Видя его торжествующий взгляд, Виктория Порфирьевна вместо беседы пригласила проехаться в одно знакомое ему место. Дорога пристыла, мороз, достаточный для носа и ушей, не достигал угрожающей крепости для здоровья. До холма на Комарихе рукой подать, если ты на машине. Вскоре открылась необычная панорама у подножия холма. Пыхтел экскаватор, забивая металлический шпунт, сновали люди, горел костер. Строчка шпунтовой стенки ложилась точно по той линии, что обозначил Сергей деревянной заборкой. Экскаваторщик заменил бабу на ковш и стал выгребать землю за шпунтовой стенкой и складывать в самосвалы, они отъезжали вниз по реке и там содержимое кузова сваливали для промывки гидромонитором. Рядом с экскаватором стоял археолог Катышев и каждый ковш сопровождал внимательным взглядом.
Виктория Порфирьевна обыкновенно улыбалась и мало обращала внимания на то, что говорил Сергей, а он говорил:
– Вот и деньги, вот и деньги нашлись.
Но все же спросила:
– Это вы о чем?
– Денег не давали археологу Катышеву на раскопки, а теперь, значит, деньги нашлись? Вон как археолог прыгает от восторга.
Вдруг археолог закричал во все горло и замахал руками, полез в котлован и буквально встал под ковш. Из земли торчали деревянные конструкции неизвестного назначения. Оказалось, что это шпангоуты древней ладьи. Археолог требовал, чтобы дальнейшие работы проводились вручную, его послушали после долгого препирательства, в котлован спустились люди с лопатами.
Нескоро освободили из болотной почвы останки, напоминающие костяк доисторической рыбины, обшивка сгнила или сгорела, уцелела часть шпангоута и матица, удерживающая их, выполненные из мореного дуба.
– Ушкуй! – Ликовал археолог.
Виктория Порфирьевна неестественно сжала губы. Сергей Стручков подумал – "сработало" – и скрыл набежавшую улыбку. И было от чего. После того, как была порушена его первая перемычка, он не стал ее восстанавливать, а перенес шпунт ниже по течению Комарихи на пятьдесят метров. По фальшивому следу и пошли "следаки" и нашли новгородскую ладью, названную ушкуем. Фрагмент нашей истории имел более высокую цену, чем приходящие ценности в виде любого драгметалла.
"Фиг вам"  – все нутро Сергея дрожало от ликования.
Появился фотограф и запечатлел для районной газеты найденный фрагмент ладьи с первооткрывателями на переднем плане, среди них по праву стояли Сергей Стручков и археолог Катышев. Виктория Порфирьевна уехала, позабыв в котловане своего пассажира.
На следующий день ушел экскаватор, исчезли машины и испарились люди. Ладья не интересовала деловых людей, останки ее хранились под открытым небом до весны, затем талые воды заполнили котлован. Никому не было дела до исторических ценностей, народ хоронил генеральных секретарей одного за другим, пока на арену не вышел лидер перемен со своей женой. Перемены почему-то пошли не в лучшую сторону. Потом пришел пьяный архитектор, который не стал перестраивать сложное сооружение, а сломал его. Экологи торжествовали, потому что трубы заводов больше не дымили, а стада скота не топтали первозданную луговину.
Прокурор Петр Петрович покинул насиженное место и вышел на пенсию, предварительно выставил из прокуратуры Викторию Порфирьевну со словами: "Я старый дурак, послушал неразумную женщину!"
Поиск пропавшего золота принял другой оборот, когда житель села вблизи Комарихи нашел на своем огороде золотой слиток с того же дирижабля. Счастливый обладатель клада принес слиток в госбанк и получил премию рублями, эквивалентную стоимости бумаги, на которой их печатали.
Апостол Павел предвидел смутное время и предрекал:
"Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям".


3. Изгой
Легенда о кладе, упавшем с неба, получила новее рождение, в ней фигурировали отец и сын, которые этот клад нашли, но поделить не сумели. Говорили, что отец хотел золото раздать народу, да сын воспротивился и засадил отца за решетку, а клад снова зарыл в землю и никто найти его не сможет, потому что пойдет по ложному следу. В легенде оставалась маленькая надежда, что отец перед заточением в тюрьму все же смог часть клада разбросать по сельским огородам. Началась золотая лихорадка в селе Тишкино, перекопали все грядки, только золота больше не нашли. Легенды не умирают. Пошел слух, что сундук с золотом отец – ветеринар нашел в ветлечебнице на дворе. И кладоискатели-добровольцы там вспахали весь двор, подняли залежалый навоз, но также безуспешно.
Поневоле Сергей Стручков стал одним из героев легенды, на него показывали пальцем, его чурались, им интересовались, но и боялись, как чумного. Тут ему подвернулся Костя-Педик, смышленый одногодок и завоевал доверие. Прозвище Педик он получил на зоне за то, что до тюрьмы был преподавателем младших классов после окончания педагогического училища. Если Сергей обладал незаурядной интуицией, то Костя не уступал ему в ловкости мошенника, его развернутые, как локаторы, уши улавливали малейший шорох денежных купюр, а пристальный взгляд серых глаз был убеждающим и внушал доверие. Учитывая все эти достоинства Кости-Педика, Сергей подумывал, не взять ли его к себе в компаньоны, позарез нужно было сбыть имеющееся золотишко. Сергей посетил стоматолога в заключении с целью выведать адрес потенциального покупателя драгметалла. Передача со съестным товаром помогла этой встрече, хотя стоматолог Юра вначале не хотел ни слышать, ни видеть Сергея Стручкова.
Первая встреча с Юрой была формальной и закончилась ничем, кроме обмена общими фразами о здоровье и погоде. Скудность тюремного пайка невольно вызывала желание вновь встретиться, и свидание состоялось. Стоматолог прекрасно понимал, что нужно от него Сергею и назвал несколько цифр, обозначающих время следующей встречи, 10, 20, 06, 86, то есть в десять часов двадцатого июня восемьдесят шестого года. В присутствии охранника конспирация была уместна.
По номеру телефона удалось выяснить адрес владельца, куда Сергей и послал Костю, чтобы тот понаблюдал за поведением незнакомого гражданина. А сам стал следить за Костей, потому что опасался слежки не только за собой, но и за людьми, с которыми он контактировал. Костя добросовестно проторчал весь день около дома адресата, провожал его на прогулки по берегу реки и ничего подозрительного не заметил. Сергей дал Косте новое задание, войти в доверие к подопечному и поговорить на любую тему. Для Кости это задание не составляло большой трудности, поскольку гражданин любил посидеть на скамейке в сквере, греясь на солнышке. Костя подошел к нему и учтиво осведомился о возможности сесть рядом, отказа не последовало. Этого оказалось достаточно для начала беседы. Костя говорил без умолку, сосед отвечал коротко и невнятно, он явно тяготился беседой. Но все же речевой контакт был достигнут и Костя распрощался, приподняв кепку.
Вся эта комедия нужна была Сергею, чтобы убедиться в отсутствии наблюдения за нужным господином и подручным Костей. "Барыга" был чист от слежки, с ним можно было поговорить по телефону, но разговор не получился, "барыга" просто бросил трубку. Сергей настойчиво добивался встречи с ним и, наконец, она состоялась в том же сквере. Но и эта встреча оказалась неудачной, разговора, понятного для обоих, не получилось, потому что "барыга" ждал ключевое слово, а оно произнесено не было. Называя его по имени и отчеству, Сергей невольно внес подозрение, что это какая-то подстава, хотя распрощались они дружелюбно.
Сергей понял, что стоматолог о чем-то умолчал и снова пошел к нему в назначенный день. Юра стоял у окна в комнате свиданий и созерцал легкий дождь. Когда он прошел, капли на листочках сверкнули алмазными искорками под лучами очнувшегося солнца.
– Сколько карат весит капля дождя? – Вдруг спросил стоматолог.
Было похоже, что он заговаривается, однако Юра снова спросил:
– Вы не знаете, что такое карат? – выделяя интонацией в голосе последнее слово.
Этим самым он давал понять, что в этом слове ключ для встречи с "барыгой".
– Карат – это мера веса алмазов и составляет 0,2 грамма, – продолжал стоматолог, хотя понимал, что, получив нужную информацию, Сергей исчезнет, но оставалась надежда, что не насовсем и продуктовые посылки будут по прежнему поступать к нему.
Наконец, Сергей понял, что "Карат" не что иное, как кличка "барыги" и она является ключевым словом в переговорах с ним.
"Барыга" по кличке Карат пошел на согласие, только цена его была настолько низкой, что сравнивалась со стоимостью сахарного песка, но деваться было некуда, пришлось согласиться и поступиться частью золотого запаса. В Мытаре Сергея ничто больше не удерживало. Напоследок, из чувства мести он решил сделать больно кому-нибудь за свои неудачи в поисках золотого клада. Ему нестерпимо хотелось быть наверху в затеянной игре и красоваться перед всеми – какой он недосягаемый и удачливый. Для своей мести он выбрал Викторию Порфирьевну, он решительно вошел в здание прокуратуры, да не тут-то было, его выпроводили вон, сказав, что Виктория Порфирьевна в прокуратуре больше не работает. С этим и уехал Сергей в Москву и устроился механиком портовых кранов в Северном речном порту. Через год он мог с уверенностью сказать, что время было потрачено зря, тогда же к нему пришла идея создать комплексную бригаду по ремонту кранов, износ их был столь велик, что они часто выходили из строя, принося убытки хозяйству.
Неужто Сергей Стручков вступил на правильную трудовую стезю? А как же золотая мечта его детства?


4. Возвращение
В юбилейный год вышла амнистия для участников Великой Отечественной войны. Михалыча отпустили на свободу. Он переступил порог тюрьмы и нерешительно шагнул в мир, теперь для него чужой и непонятный. Булыжная мостовая вела к железнодорожной станции, он шагал легко и быстро, вперед гнала какая-то тревога, вдруг остановят и вернут обратно на нары. Он было успокоился под звон птичьих голосов, как навстречу выскочила собака, пригнув голову, она шла к нему и дружелюбно помахивала метелкой хвоста.
– Лапоть! – С тихой радостью позвал Михалыч и стал ее ласкать, гладить и приговаривать: Здорово, здорово.
Лапоть положил ему передние лапы на грудь и лизнул горячим языком лицо. Потом они шли рядом до поворота дороги, где Лапоть перекинулся через кювет и остановился в ожидании спутника. Михалыч неуверенно последовал за собакой и вступил на неприметную лесную тропинку. Лапоть бежал впереди как-то боком и все оглядывался, будто проверял, идет ли за ним добрый человек.
Весенний лес был светлым и прозрачным, молодая легкая листва не имела летней плотности и совсем не давала тени, остро пахло отцветающей черемухой. Путь длился не больше часа и оборвался у холма на берегу Комарихи. Лапоть влез по склону к своей норе и уселся у входа, как бы приглашая путника в свой дом. Михалыч с удовольствием опустился на пригретый солнцем камень, подумал маленько и развязал заплечный мешок. На обед были тушенка в стеклянной банке и черный хлеб, выданный в качестве пайка на сутки, да еще пачка чая, которую он понюхал и положил обратно в мешок. Лапоть в предвкушении еды лизнул свой нос и в нетерпении сучил передними лапами. Получив свою долю, он отошел в сторону и стал заглатывать ее крупными кусками, придерживая хлеб лапой, и после каждого глотка оглядывался по сторонам и шевелил вислыми ушами.
Из расселины между камней появилась носопырка с двумя дырочками, она была подвижна и с шумом, даже с хрипом, втягивала воздух.
– Да тут еще один жилец! – Удивился Михалыч и положил ломоть хлеба у норы между камней.
Хлеб исчез с быстротой мыши. Лапоть подошел и сел рядом, ожидая повтора.
– Теперь все, – закончил трапезу Михалыч и встал.
Он поднялся на вершину холма, оглядел окрестности. Внизу торопилась куда-то Комариха, за ней изумрудно светились травы на болоте. И этот покой был нарушен рукой человека, у подножья холма щетинилась шпунтовая стенка, за ней разлилось небольшое озеро, еще дальше угадывалась грунтовая дорога. К ней и устремился Михалыч, он шел через силу, словно напрягая себя, и чувствовал неприятное возбуждение от ожидания встречи с сыном.
Это чувство усилилось, прибавив долю страха, когда дверь в его квартиру открыл незнакомый мужчина с воровским взглядом и застывшей улыбкой на небритом лице. Вел он себя по хамски, корчил из себя хозяина, отвечал отрывисто и часто матерился. Из его речи Михалыч все же понял, что сын уехал в Москву, а квартиру сдал в наем. Михалыч не стерпел, вспомнил лагерную лексику, закричал на высоких тонах и затопал ногами. В его крике слышались боль и возмущение, он впал в истерику, которая случается с припадочными. За все несправедливо испытанные унижения, за время потраченное впустую, наконец, за потерянную семью. Этим криком он хотел разрядить душу и кого-то наказать. Перед ним стоял новый жилец в его квартире Костя-Педик, которому тоже пришлось побывать в тюрьме, но по другой причине.
– Канай отсюда, парашник, не то руки скрестишь жмурик!
Костя не ожидал такого оборота событий и быстро ретировался, на ходу одевая кожанку.
– Понял, пахан, понял, – скороговоркой повторял он, открывая дверь задом.
Михалыч несколько дней провел в городе, выправляя необходимые документы для пенсии и прожитья, а потом затомилось сердце, завораживающие чары зрелой весны потянули его в лес, на холм, где жил Лапоть. Ему тошно было среди людей, со стороны он видел их мелочность и суетливость, что-то ищут, кого-то ждут, работают, не разгибая спины и не поднимая глаз, в обращении друг с другом нервничают и ругаются. Все это стало Михалычу ненужным, бесполезным, потому что жизнь он увидел с другой стороны, со стороны души, которая жаждала покоя и утешения, для этого ему не нужны были люди с их заботами и тревогами в поисках хлеба насущного.
"Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божьим". "Евангелие от Луки".
Напоследок Михалыч посетил могилу жены, долго сидел на припеке, оглаживая молодую травку на бугорке, и думал. Мысли его были отрывистые, плаксивые, но давали очищение от скорби и уныния.
"Ты, Нелля, лежи спокойно. У нас все хорошо, уже весна и тебе станет теплее. Душа, наверное, застыла от холодов. Теперь тепло и стало веселее. Лапочку твоего видел, ничего, живет. Пойду к нему, там хорошо и безлюдно. Нет, мне помощь не нужна, я свое отжил. Ты помоги Сергею. Нехорошо живет. Помоги ему встать на путь праведный. Сгубит он себя. Ты ему помоги".
С этими словами Михалыч поднялся с земли, перекрестился и посмотрел на кладбищенскую табличку с номерком. Ни креста, ни памятника на могилке Нелли Викторовны не было. Взвалил мешок с припасом на плечи и отправился на Комариху. К ночи в темных кустах затренькал соловей, сначала один редкой трелью, осторожно, словно боясь нарушить однотонное журчание Комарихи, потом грянул залп десятка певчих птиц со всех сторон в порыве вожделения.
Костер горел у холма по-над берегом Комарихи, прибежал Лапоть, он высунул язык и тяжело дышал, лег рядом. Где-то наверху недовольно хрюкнул кабанчик, он тоже желал общения, но не решался спуститься к человеку.

5. Учитель
Жгучий брюнет с низкими бачками и прической популярного битла, он был неотразимым мужчиной, любимцем женщин, особенно вызывал восторг у юных школьниц. Ощущая их внимание и заискивающие взгляды, он был доволен собой и недоступен для них. Этика учителя не позволяла ему какие-либо игры с ученицами. Школа была женской, а учитель математики – красавец мужчина, звали его Аркадием Юрьевичем Чудновским, в обиходе между подопечными он имел прозвище "Чудик".
Чудик закончил мехмат университета с отличием, но в аспирантуру не взяли по пятому пункту анкеты: еврей. Он был добр и важно снисходителен, но всегда ироничен.
Вика как раз училась в этой школе, где преподавал Чудик, шел девятый год обучения. В свои шестнадцать лет она отличалась особенной статью и неизменной улыбкой на лице, за которой таилось понимание всего, что происходит вокруг, сознание своей значимости и чувства превосходства над сверстницами. В то же время в глубине ее темных глаз светились звездочки детской наивности и девичьей робости.
Аркадий Юрьевич заметил красоту будущей женщины и свое отношение к ней проявлял своеобразно. Вика у доски, ответ ее более или менее положительный, однако учителя подмывает вывести ее из самодовольного равновесия и он задает элементарный вопрос:
– Сколько будет единица плюс единица, умноженная на два, столько и получите за ответ.
Уголки губ у Вики приподнялись чуть выше и она небрежно бросает:
– Четыре.
В классе ахнули, учитель осуждающе качает головой и с улыбкой говорит:
– Значит три.
Вика не ощутила полного позора от неправильного ответа, имела волю сдержать себя и смеялась над собой вместе со всеми, но при этом испытывала жгучую неприязнь к учителю, сделавшему из нее посмешище, и была на грани неосознанного поступка. Аркадий Юрьевич понял состояние ученицы и больше не позволял подобных шуточек в ее адрес.
Прошел год. Подруги стали замечать, что Вика все чаще оставалась в школе после уроков, часто стояла среди колонн парадной лестницы и явно кого-то ждала. Все тайное становиться достоянием досужих языков, стола понятным, что Вика влюбилась в Чудика. Все предположения оправдались, когда увидели их вдвоем.
Состоялся педсовет, после которого Аркадий Юрьевич вынужден был покинуть школу. Место учителя математики он нашел недалеко от Москвы в городе Мытаре. По окончании школы Вика устроилась туда же. Не надо говорить, как восприняли поступок дочери родители, но она была полна решимости быть с учителем и упрямо отстаивала свое право. Это была любовь.
Если положить голову на грудь любимому и обнять его руками, то почувствуешь, лучше сказать услышишь, глухое постукивание неугомонного молоточка, выколачивающего новое счастье. Страх перед неизбежной близостью сменился любопытством, потом самозабвением до самоотречения, когда доверяешь любимому человеку войти в себя.
Может не надо? Можно обойтись чутким прикосновением губ. Аркадий Юрьевич был настойчив и нетерпелив, а для нее тот миг был кратковременным и неустойчивым, уже через месяц она искала в постели уголок, где можно было бы спрятаться хотя бы на одну ночь. Все продолжалось без его принуждения, но и без желания с ее стороны. Так первое удивление новыми взаимоотношениями сменилось страхом, даже отвращением к половому акту. Вика не выдержала и вернулась к родителям в Москву.
Ее отец своим умом и талантом достиг достаточно высокого положения, на волне репрессий тридцатых годов его карьера пошла вверх, он был послушным воле руководства и исполнительным. Война для Порфирия Ивановича прошла спокойно, служил он в штабе отряда "Смерш", затем возглавлял фильтрационный пункт на границе, когда возвращались соотечественники из фашистских лагерей и районов оккупации. Проверка лояльности граждан в большинстве случаев заканчивалась ссылкой в новые лагеря, теперь уже в Сибирь. В послевоенные годы его не коснулись гонения на сторонников Берии, борьба за власть шла рядом, но не втянула его в свой водоворот, к тому времени демобилизованный из армии полковник, имея юридическое образование, занял место прокурора одного из районов Москвы.
Порфирий Иванович счел брачную связь учителя с несовершеннолетней ученицей преступной и начал активные действия с целью наказать человека, принудившего его дочь к сожительству. Жена и дочь воспротивились, сговор между ними остановил ретивого отца, который наверное позабыл, что взял себе в жены девушку неполных семнадцати лет. К тому же снова появилась в доме Вика, и огорчаться поэтому не следовало.
Для нее прошедший в замужестве год не прошел бесследно, время изменило ее характер. На смену прежней робости и упрямству, удивлению и недоверию пришла спокойная твердость, пропала неуверенность в глубине темных глаз, только уголки губ по-прежнему освещали лицо улыбкой. Вика становилась женщиной с удивительными манерами и величавой красой. Вика любила своего Чудика и вернулась в Мытарь.
Аркадий Юрьевич любил Викторию и старался беречь ее от всяких случайностей, официальный брак состоялся при достижении Викторией восемнадцати лет. Самостоятельность, постоянное стремление к решительным поступкам стали определяющими в ее характере. Она поступает в Москве на юридический факультет, дома у мужа бывает только наездами. Аркадий Юрьевич оставался учителем, навсегда распрощавшись с мечтой об аспирантуре, с планами научной работы и решением глобальных математических задач. Он отпустил волосы, отрастил бороду и усы, по причине близорукости постоянно носил пенсне на золотой цепочке и выглядел весьма импозантно, то есть производил внушительное впечатление. И надо сказать, что учитель он был превосходный. С некоторых пор мальчиков и девочек объединили в одной школе и он больше отличал мальчиков и поощрял их способности к математике, устраивал соревнования между ними, так самому бойкому мальчику Сашке говорил:
– А Генка из 8 "А" эту задачку решил за десять минут.
Сашка ревнив к успехам Генки, он начинает поиски других способов решения этой же задачки, и когда это удается, небрежно кладет свое решение перед учителем. Аркадий Юрьевич воздержан от похвалы и ставит новую задачу.
С годами Виктория поняла, что ее Чудик не заморский принц с гениальными задатками, как казалось в девичестве, а обыкновенный, похожий на местечкового раввина учитель, который из года в год толкует одни и те же законы и догмы математики все новым и новым ученикам.
У подъезда дома стоматолога Сергей Стручков увидел мужа и жену. Его тогда поразила красота Виктории Порфирьевны, эта встреча волновала его, он не мог освободиться от наваждения быть с ней рядом вместо того мужчины с бархатными бачками и пенсне, который властно и по хозяйски держал ее за талию.

6. Ловкий
Главный инженер по эксплуатации портового хозяйства с взъерошенными волосами на голове всем своим видом показывал, что он очень занят, много думает, но предложение Сергея Стручкова его заинтересовало. Грузоперевозки не ослабевали, шли водным транспортом песок, гравий, уголь, автомашины, арбузы, помидоры и многие другие грузы, а крановое хозяйство было самым слабым местом в порту, краны простаивали из-за поломок, задержка судов на разгрузке грозила большими штрафами, начальство метало громы и молнии и спрашивало подчиненных: "Когда, наконец, будет порядок?"
Бригадный подряд заинтересовал главного, он дал добро, заключили договор на ремонт оборудования портальных кранов и предоставили бригадиру Сергею Стручкову право пользования запасными частями и материалами со склада порта без ограничения.
Однако реализовать это право было невозможно, на складе, как говорится, шаром покати. Но это не остановило Стручкова, из трех кранов бригада отремонтировала один, снимая годные для дальнейшей эксплуатации детали с других кранов. Работали в три смены и через месяц представители комиссии первый портовый кран для освидетельствования, он прошел испытания и был принят. Работяги получили зарплату, значительно превышающую прежний заработок. Бригадир собрал народ после получки и оповестил:
– По десять процентов от заработанного в общий котел.
И тут понеслось со всех сторон.
– Почему?
– Не дам!
– Зачем?
– На-ка, выкуси!
Ответ бригадира был короток:
– Затем, чтобы приобрести оборудование и монтажные материалы для дальнейших работ. Кто не хочет участвовать в общем деле, катитесь к едрене фене.
Общий котел пополнился, тех, кто не захотел участвовать в деле, Стручков выгнал из бригады.
Завод "Динамо" всегда полон заказов на электрооборудование, да и проникнуть туда без связей было не просто. Интуиция Сергея подсказывала, что нужно начинать с претензий к заводу по поставкам. Назвав себя представителем завода с Нижнего Тагила, Стручков добился встречи с руководством отдела сбыта. Его принял немолодой служащий и внимательно выслушал, но когда понял истинную причину посещения, просто рассмеялся, не выгонять же нахала-бригадира из кабинета. Потом смилостивился и отдал распоряжение выделить из нелимитных фондов нужные Стручкову аппараты. Прощаясь, Сергей задержал руку доброго дяди и вложил конверт с денежками, затем быстро вышел.
В ту пору взятки брали еще неуверенно, но вкус к ним прививался, раз дают, так не возвращать же обратно. Подобный фокус прошел на кабельном заводе, где Сергей просил не барабаны с кабелем, а только некондиционные остатки производства, этого ему было достаточно. На "Станколите" ему изготовили редуктор, на другом предприятии еще что-то и так далее.
Второй кран вышел из ремонта раньше срока, опять выплата вознаграждения за труд и премия. Работяги довольны, больше работаешь – больше получаешь, пополнялся оборотными средствами и общак. Бригада оказалась востребованной и в другом порту – процесс пошел.
Внезапно остановился поток грузов, бездействовали краны, суда больше простаивали, чем ходили в рейсы, зарплату платить было нечем, не станешь же рассчитываться с речниками углем или песком да гравием. Все свободные площади в порту были заняты грузами, затоны на реках забиты отстойными судами, команды отправлены в вынужденные отпуска.
"И при начавшемся развале
Несостоятельную власть
В стране сменило безначалье.
Всех стала разделять вражда,
На братьев ополчились братья,
И города на города…
Шло, падало, плелось, тащилось,
Пока совсем не развалилось".
Когда-то сказал о кризисе И.В. Гете.
Сергей стручков не карась, оказавшийся на мели, он сидел на берегу и посматривал перед собой, как фотодокумент запечатлел в памяти факт скопления покинутых судов. Пока еще рубли не исчислялись миллионами, Сергей успел накопленные деньги обменять на валюту, так сложились у него оборотные средства, оставшийся золотой песок мог так же сыграть не последнюю роль. Эти средства не давали покоя и требовали применения. Пока Сергей не знал с чего начать, но бригаду он покинул и уехал на родину в Мытарь.
В квартире он обнаружил следы пребывания отца, но искать его не собирался, в наступившей жизни с неопределенными целями он мог стать обузой. А вот Виктория Порфирьевна его интересовала больше. Он узнал, что теперь она в адвокатской конторе обслуживает новых клиентов, возникших неизвестно откуда, но с большими деньгами. Он стоял у входа в контору и ждал ее появления. Она вышла, ступила на лестницу, в одно мгновение ее глаза зафиксировали лицо знакомого человека, а уже потом начала вспоминать, где она его видела. Она оглянулась, прошла взглядом по редким кустам, едва оперившимся в весеннем тепле, и никого не увидела. Свой моментальный порыв она расценила как недоразумение, ненужное ожидание и сказала с высокомерием про себя: "Вот еще!" А воспоминания продолжали тянуться, автоматически возник образ Сергея Стручкова. Мужчина с густыми бровями над впадинами острых глаз, с широким лбом от избытка ума, складен телом и красив собой. Казалось, он был сжат как пружинка, готовая в любую минуту распрямиться для свершения незаурядных поступков, так необходимых для деятельной натуры, подчиненной внутреннему настрою, острой мысли и врожденному инстинкту.
В любом человеке столько скрытых резервов, талантов и достоинств, о которых ни окружающие, ни он сам даже не подозревают. Большинство из них так и остаются незамеченными, невостребованными и неиспользованными, и только человек, попавший на свое место, получает шанс реализоваться. Он вдруг раскрывается перед людьми с совершенно другой, неожиданной стороны. Так думала Виктория Порфирьевна и ей хотелось в это верить.


7. Сын и отец
Праздное времяпровождение окончилось с увяданием лета. Сергей купил подержанный "Запорожец" и стал разъезжать на нем, не привлекая к себе внимания. В конце концов, в его уме родилась задумка взять в аренду землю на берегу Комарихи, теперь это стало доступно, если доказать в этом необходимость или дать кому следует на лапу.
Учитывая интерес археолога Катышева к истории, Сергей решил сделать его поверенным в своих делах, уговаривать его не пришлось, потому что дело касалось археологических ценностей, а этими ценностями для Катышева были останки ладьи-ушкуи. Извлечение останков ладьи из болота требовало средств, коих у краеведческого музея не было, поэтому археолог охотно согласился на предложение Сергея Стручкова.
Замысел Стручкова состоял в том, чтобы оградить арендованную территорию сплошным бетонным забором и провести мелиорацию по периметру ограждения. Заболоченная пойма отдаст излишки воды и на осушенной земле можно будет поставить дом и завести хозяйство. Сергей обещал археологу, что будет проведена реставрация ушкуи, потом ее воздвигнут на постамент посередине бассейна с водой.
Необходимо было юридически оформить владение участком земли на Комарихе. На археолога Катышева в этом деле рассчитывать не приходилось, ему отводилась роль надсмотрщика над производством работ. Нужен был опытный юрист, и здесь Сергей не мог не вспомнить о Виктории Порфирьевне, ведь она теперь адвокат по гражданским делам и свободна в выборе клиентов.
Рабочий стол Виктории Порфирьевны стоял в общей комнате у окна, на подоконнике которого разместились ее любимые цветочки в горшках, а рядом с ними стояла бутылка из-под кефира с водой. При встрече с Сергеем Стручковым ее рука невольно потянулась к этой бутылке, ее намерение полить цветы было не чем иным, как приемом, чтобы дать себе возможность собраться для серьезного разговора. Сергей заметил незнакомую ранее ему строгость ее взгляда, словно в глубине глазниц была еще одна пара глаз, которая внутренним видением досконально отмечало все существенное. Пока Виктория Порфирьевна справлялась со своим волнением, Сергей Стручков разгадывал необычайное выражение ее глаз. Наконец, приступили к деловым вопросам. Недолго длилась пауза после просьбы Сергея о юридической помощи в оформлении аренды земли.
– Я согласна помочь вам, господин Стручков.
В то же время, про себя она думала, что все возвращается на круги своя и Сергей не оставил тщетные поиски клада. Ее вмешательство тогда привело к концу карьеры многих работников прокуратуры. Стручков вызывал интерес и она, давая свое согласие на сотрудничество, невольно становилась участницей авантюры. Его предложение было деловым и она не видела в нем криминала.
Разрешение было получено, аренда оформлена на девяносто лет с правом пользования землей в целях сельскохозяйственного производства. К осени появилась бетонная стена против холма на берегу Комарихи, за ней сновали люди и без перерыва урчал экскаватор, выкапывая траншеи.
Михалыч, привыкший к образу жизни отшельника вдали от мирской суеты, осознал, что надо уходить. Новым местом обитания стало хозяйство "Леспромхоза", покинутое рабочими. Инвентарь растащили, осталась избушка и крытый навес. Ставни избы хлопали по стенам при ветре, дверь была снята, внутри громоздилась печь из красного кирпича, стекол в окнах не было. Отшельника сопровождал Лапоть, кабанчик дошел до половины пути, потом подергал хоботком и потрусил обратно, только хвостик мелькнул в высокой траве. "Лучше места не найдешь, хоть пол мира обойдешь", – напевал отшельник, возвращаясь из города с инструментом. Он начал обустраивать свое новое жилье. Лапоть улегся у порога и вскидывал голову всякий раз, когда слышал необычные звуки. Хозяин пилил доски для двери, вырезал фанеру вместо стекла для окна, забивал гвозди, стал растапливать для пробы печь, из нее повалил густой дым, а из трубы на крыше поднялась черная птица и начала кружить над избой бестолково и надоедливо кричать, надсаживая горло. В трубе оказалось гнездо, пришлось порушить домовладение птицы. Затем Михалыч осмотрел навес, собрал кой-какой инструмент лопату без черенка, топор с трещиной на обухе, пожарное ведро с дном в виде конуса, нашел огнетушитель и бидон из-под краски. Работы хватало на каждый день при подготовке к зиме, этим и жил и не помышлял о лучшем, о прошлом не вспоминал, о будущем не задумывался, день прошел и слава богу.
Встреча с сыном не состоялась, он не мог знать, что за бетонной стеной копошатся люди по приказанию сына Сергея. С первыми морозами активная деятельность прекратилась и Михалыч-отшельник решил поставить на холме поклонный крест, дабы оградить и защитить заповедные места от нашествия жадных и безжалостных к природе людишек. Место выбрал на вершине, почти на склоне холма так, чтобы крест был виден издали со всех сторон и напоминал всякому о божьей милости, давшей человеку жизнь. Пришлось долбить известняк, углубляя яму, на уровне колена встретил препятствие, пришлось руками выгребать неподатливый грунт, среди выброшенных камней были заметны бруски правильной формы, одного размера и на вес тяжелее известняка. Отшельник отер рукавом один из них и увидел тесненные знаки по обеим сторонам бруска.
– Вот те раз! – Невольно вырвалось восклицание.
Михалыч поскреб ногтем поверхность и не сразу, но догадался, что это слиток золота. Рядом вертелся кабанчик и пытался носом зарыть яму, недовольно хрюкая.
Считается, что по своему развитию свиньи отличаются от собак, тем более от людей, по разуму. Отчего же тогда внутренние органы свиньи биологически схожи с человеческими? Ответ был дан учеными. Дело в том, что все млекопитающие от мышей до человека обладают одним и тем же набором хромосом, только порядок сочетания их разный. За тысячелетия эволюционного развития один хромосомчик в генах человека получил изменение по неизвестной науке причине, так человечество получило разум, которого нет у других видов млекопитающих. Этот разум стал отличать животных друг от друга и присвоил свинье свойство дьявола или попросту черта, имеющего крючковатый хвост, раздвоенные копыта и свинячье рыло с пяточком. На самом же деле свинья ничего дьявольского в своей жизни не делает также, как и собака, она уживчива с людьми и приносит им пользу.
"Так вот из-за чего я просидел пятерик в тюрьме", – размышлял отшельник, – "кому оно принесло счастье?" Встал и с размаху швырнул золотой слиток в бетонный забор, потом одумался, нашел слиток и бросил в яму для креста, за ним полетели остальные слитки и камни. Все пересыпал землей, утрамбовал для крепости, чтобы крест стоял ровно и без пошатки. "Теперь ищите и обрящите", – сказал всем кладоискателям на прощание.
Тщетны были поиски ценного груза у Сергея Стручкова, сына отшельника, ни в отрытых траншеях вдоль забора, ни в котловане, где нашли ушкую, его не оказалось – он оставался внутри холма под поклонным крестом.
"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут". Евангелие от Матфея.

8. Клад на воде
Оборотные средства были исчерпаны, расчет на их пополнение не оправдался, земля не отдавала свои сокровища, поиски клада были безуспешны, хотя всю арендованную территорию перевернули вверх дном.
Уныние и безделье было Стручкову чуждо, несовместимо с его характером также, как бегуну мешают гири. В тайнике его памяти хранилась информация о брошенных речных судах в затонах, возникли вопросы: кому они нужны и как ими овладеть. Ответ был один – никому. В Москве, Ленинграде, Череповце, на Урале погасли мартены на многие годы. Сергей продолжал искать заинтересованных в металлоломе за границей, остановился на Прибалтике. Границы были еще прозрачными, несмотря на самостоятельность некоторых республик, таможенных трудностей не существовало. Однако вопрос дилера озадачил.
– Скажите пожалуйста, – спрашивал эстонец, растягивая гласные, – каким образом будете поставлять речные суда в Эстонию?
Стало понятно, что всю армаду брошенных судов морем не перетащить из России в Эстонию. Но идея была заманчивой и Стручков не отступил. Для дела ему нужны были специалисты со связями в пароходствах. Случай помог ему устроиться мотористом-электриком на престижном теплоходе, принадлежавшем самому Министру речного флота. Вакансии оказались и на нем, как и на других судах, специалисты уходили, не видя перспективы на будущее. Теплоход, носящий имя классика советской литературы, больше отстаивался в Химкинском водохранилище, нежели бороздил речные просторы, а потом и для него наступил полный штиль, когда упразднили Министерство.
Разговор с капитаном теплохода Ерошиным состоялся не сразу, а исподволь с намеками и недоговорками. Интересуясь судьбой судна и экипажа, Сергей спросил:
– Куда теперь? На металлолом?
На что капитан раздраженно ответил:
– Прекратить панику.
Он и сам ничего не знал о своей судьбе, грозила ему отставка по возрасту и пенсия.
– А что будет с этими судами? – Сергей не сдавался.
На что капитан ничего не ответил и ушел.
"Разговор не состоялся, разговор продолжим" – упрямо повторял Сергей и отключил освещение в капитанской каюте. Вскоре по громкоговорящей связи донеслось: "Электрика к капитану" – тогда Сергей вновь включил рубильник и неспешно отправился в каюту капитана. И на этот раз разговор не состоялся, в каюте была женщина, подавальщица из ресторана Соня, в элегантном костюме стюардессы с белой наколкой на аккуратной прическе, она была очаровательной, одинаково любезной со всеми и всегда улыбающейся. Соня могла еще смущаться, при виде Сергея она зарделась густым румянцем. Из каюты капитана они вышли вместе и Сергею внезапно пришла мысль использовать Соню для переговоров с капитаном, но он сказал совсем другое:
– Соня, я трепаться не люблю, так что я ничего не видел.
Она согласно кивнула головой.
При следующей встрече с Соней Сергей попросил ее устроить встречу с капитаном для серьезного разговора. Капитан встретил Стручкова настороженно, опасаясь какой-либо провокации или шантажа, но вскоре убедился в дельности его предложения, ему импонировали настойчивость, решительный характер моториста, он не усмотрел никакого криминала в деле и обещал подумать.
Советы капитана были прагматичными, помощь его бесценна, суда можно было купить по цене металлолома. Пошли суда в Эстонию, только не простые речные, а предназначенные для плавания река-море, их мог пропустить морской регистр, а так же таможня, хотя в Таллине они оставались недолго и были переправлены эстонскими дельцами на верфи Германии в качестве металлолома. Помимо трат на обслуживание операции: взятки, подкуп, зарплата экипажу и так далее, – господин Стручков стал обладателем солидного капитала и открыл акционерное общество АО "Водник" по очистке водоемов. Он мог выкупать речные суда в свою собственность и распоряжаться ими по своему усмотрению. В АО акционерами стали двое: генеральный директор господин Стручков и главный бухгалтер Диана Марковна Привен, остальные сотрудники работали по найму, среди них были капитан Ерошин и штурман дальнего плавания Молчанов.
При наличии посредников в Эстонии господин Стручков терял до пятидесяти процентов прибыли, с этим он мириться не хотел и решил выйти напрямую на заказчика. Операции по купле-продаже шли успешно, оборот капитала достиг такой величины, что господин Стручков подумывал о собственном банке. Все по порядку, рассудил удачливый делец. Нужен хороший юрист и переводчик, в океане бизнеса можно утонуть без надежной поддержки.
Адрес заказчика узнал от незаметного клерка в эстонской компании, тот слил информацию за крупное вознаграждение. Банк Сергей надеялся разместить в городе Мытаре, подальше от завистливых глаз конкурентов. В родном городе стал искать помощника юриста-переводчика и не случайно снова прибегнул к помощи Виктории Порфирьевны. Она не удивилась новой встрече, была готова к ней и исподволь ждала. Стручков еще не знал, что она владеет немецким и французским языками, поэтому разговор был о должности юриста. И не могла она отклонить предложение Сергея об участии в его бизнесе, в свои тридцать лет она испытывала разочарование в сложившейся жизни, ни увлекательной работы, ни обаятельного мужа, ни очаровательных детей. Перемена места и уклада жизни манила, звала в дальние путешествия, к новым ощущениям свободного полета. Темперамент и убежденность Сергея вселяли уверенность в его предприятие и через несколько дней она дала согласие на сотрудничество, заверив его, что переводчика искать не нужно, она и сама справится с его обязанностями.
Виктория Порфирьевна была счастливой звездой для Сергея Стручкова.

9. Гамбург
"Завтра в семь часов свершится странное явление: земля сядет на луну. Признаюсь, я ощущаю сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность луны. Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается". Н.В. Гоголь.
Сухогруз река-море типа "Волго-Балт" с капитаном Ерошиным на борту устремился в территориальные воды Германии. Владельцем судна являлся господин Стручков, его сопровождала юрист-переводчик Виктория Порфирьевна. Нельзя сказать, что плавание было комфортным, но вполне сносным, каждый имел отдельную каюту, питание обеспечивала милая Соня. Виктория Порфирьевна стала замечать неравнодушное отношение Сони к Сергею, то, ставя тарелку на стол, невзначай коснется бедром его плеча, то, как бы случайно, проведет рукой по плечу, ловит его взгляд и моментально исполняет каждую его прихоть. Все это было не безразлично для Виктории Порфирьевны, подсознательно возникала ревность, хотя она понимала, что молодой крепкий мужчина мог завладеть сердцем девушки вопреки тому, что она всецело принадлежала стареющему капитану.
Ровно в семь утра сухогруз господина Стручкова встал на рейде против Гамбурга. Представитель фирмы, с которой Сергей хотел иметь дело, был по-немецки точен и по-английски холоден, он дал понять, что предприятие, задуманное господином Стручковым, весьма рискованное и не сулит большой выгоды фирме, которую он имеет честь представлять. К тому же фирма дорожит своей репутацией и не заключает сделки со случайными клиентами.
Виктория Порфирьевна сносно переводила, а для Сергея стала понятна подоплека заявления менеджера фирмы, он сбивал цену на товар, доводил ситуацию до безвыходного положения, чтобы завладеть судном с меньшими затратами. Стручков не был лохом и не собирался уступать, кажущиеся затруднения были несущественными, потому что фирма "Гамбургские верфи" нуждалась в сырье, в черном и цветном металле. Все это придавало Стручкову твердость и непреклонность, к тому же он приготовил сюрприз.
– Капитан, покажите менеджеру компании господину Феллеру трюмный груз, – распорядился Сергей.
Когда господин Феллер увидел чушки цветного металла, катушки кабеля в свинцовой оболочке, обрезки медных трубок от охладителей и другой металлолом, то он сразу же потерял английскую чопорность, долго извинялся и попросил таймаут для переговоров с руководством фирмы. Деловой разговор продолжили в ресторане, в уютной нише был накрыт стол под скатертью снежной белизны, хрустальные бокалы издавали мучительно пленительный звон всякий раз, когда по улице мимо окон проезжали тяжелые машины. Капитан Ерошин со свойственной ему непосредственностью, увидев плошку с водой, в которой плавал лимон, незамедлительно поднес ее ко рту в целях утоления жажды, не забыв при этом отогнуть мизинец. Господин Феллер поспешно заметил, что вода предназначена для омовения пальцев рук. Конфуз капитана стал причиной общего смеха, что значительно разрядило напряженную обстановку.
Переговоры длились три дня, все время господин Феллер прибывал с гостями и старательно развлекал их, понимая, что больше всего нужно угождать женщине, она сможет своим обаянием убедить мужчин на уступки. В его культурной программе предполагалось посещение стриптиз-клуба для женщин и оно состоялось в сопровождении мужчин. Посреди полутемного зала возвышался подиум, освещенный прожекторами, вокруг него столики, за которыми сидели дамы в пору увядания, красиво одетые и в драгоценностях. Вокзальный шум затихает, когда на подиум поднимается двойник Алена Делона с бронзовым загаром. Из одежды, если это можно назвать одеждой, на нем был галстук на шее и оранжевый мешочек на трех резинках вместо плавок, в руках он держал электрогитару.
 Первая песенка была принята сдержанно, а когда, отложив гитару, он стал играть своими мускулами, имитируя постельные сцены, публика пришла в восторг, женщины визжали и ревели, рвались к подиуму. Его оглаживали со всех сторон жадные руки, засовывая под резинку в мешочек денежные купюры. Торбочка была набита до отказа и выступала пухлым бугорком. Если у присутствующих в зале дам выступление "Алена Делона" вызывало интимный интерес, то для Виктории Порфирьевны это представление было омерзительно. Господин Феллер дал маху в выборе развлечений.
Финальная встреча происходила без стриптиза, условия были достаточно приемлемыми, но Виктория Порфирьевна потребовала время для детального ознакомления с контрактом на поставку сырья, составленным на немецком языке. Господин Феллер торопил, господин Стручков не торопился, Виктория Порфирьевна изучала документ, в котором были обозначены сроки поставок, в случае срыва которых АО "Водник" должен был выплатить неустойку, равную стоимости поставляемого металлолома. Указанные в контракте сжатые сроки выдержать было невозможно, так как компаньоны могли в любой момент изменить свои намерения. Соглашение было достигнуто об оплате металлолома по фактическим поставкам без строгого ограничения сроков. Это больше всего подходило молодому бизнесмену из России.
Груз сдан, команда отправлена домой, Сергей Стручков и Виктория Порфирьевна едут в Берлин, в котором никто из них ни разу не бывал. Берлинская стена уже не разделяла столицу, благодаря усилиям лидера перестройки, борца за свободу и Нобелевскую премию. Бранденбургские ворота были свободны с обеих сторон, на фоне этих ворот сфотографировались Сергей и Виктория, неизменная улыбка озаряла ее лицо. Эта улыбка привораживала господина Стручкова и случилось так, что когда они остались вдвоем в номере гостиницы, Сергей поцеловал ее в губы. Виктория не закричала, а только отстранилась, не опуская рук с его плеч, ей казалось, что она падает от головокружения.
В окно светила полнотелая луна, которую явно сделали не в Гамбурге.

10. Особняк на Комарихе
Понадобился целый год, чтобы земля отдала излишек воды и стала удобной для строительства дома. И все же грунт был неустойчивым, возведение фундамента архитектор Астафьев, приглашенный  для руководства строительством, решил делать на сваях, что значительно изменяло первоначальные затраты на сооружение особняка. Современные материалы позволяли реализовать замыслы архитектора по устройству усадьбы в стиле прошлых веков. Основное здание венчал купол со световым барабаном, через узкие окна которого свет проникал внутрь помещения. На втором этаже вокруг здания по сторонам света выходили балконы, обрамленные затейливыми закомарами, понизу здание окружала крытая веранда с колоннами. Многоступенчатая лестница вела к стальным дверям в дом, вместо ручки на двери красовался бронзовый сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Для облицовки фасада был выбран розовый туф, особенно приятный для глаз в закатные часы, высокий фундамент из черного гранита с золотой искоркой поднимал все здание и придавал ему стройность, окна, забранные коваными решетками, дополняли строгий фасад недоступного замка.
Холл особняка с паркетными полами из светлого бука, стенными панелями из молодой липы с сохранившимися сучками на срезе был пронизан сверху лучами солнца через узкие окна светового барабана. Большой камин в мраморной облицовке скрадывал пространство большого помещения и создавал уют вместе с музыкальным центром и мягкими креслами вдоль стен. Ничуть не нарушали гармонии боковая лестница, ведущая вверх к жилым комнатам и вниз, где размещались сауна, бильярд и настольный теннис. Картин на стенах еще не было, но пустые рамки для них висели на своих местах.
Грунтовые воды были большой помехой для строительства, поэтому архитектор предложил вырыть разгрузочный бассейн, посреди которого на постаменте водрузили останки исторической реликвии – ушкуи, обшивку на ней обновили, на носу поместили голову русалки, а на корме был повешен трехперый якорь с таинственным клеймом на веретене "Мотожуп".
Проект архитектора Астафьева был дополнен выдумками дизайнеров, разбили цветники, построили оранжерею, оставалось завести диковинных животных и птиц, посадить экзотические растения и пустить рыбу в бассейн. Уже на этапе незаконченного благоустройства Сергей Стручков вполне мог пригласить Викторию Порфирьевну в свой дом.
Литература дает нам много примеров представления любовниц, как лукавых и расчетливых, чья интуиция подсказывает желание не только обладать своим возлюбленным, но и закрепить свое неустойчивое положение, владеть не только им, но и его имуществом. Виктория или просто Вика не из их числа.
Теодором Драйзером в романе "Финансист" было выражено свое мнение о подобных любовницах: " Она так же, как малый ребенок, всегда готова пожертвовать собой и стремится возможно больше отдать. Покуда длится любовь, она только так и поступает. Чувство может измениться, и тогда – ад не знает путей злобы, но все же любовниц чаще всего отличает жертвенность, готовность безраздельно отдать себя любимому и нежная заботливость".
Вика была решительной и без сожаления покинула своего мужа, с которым прожила более пятнадцати лет. Она доверилась полностью Сергею не только в делах, но и в своей любви к нему.
Впервые особняк посетили вместе летом, когда розовый фасад здания светился под лучами закатного солнца. Чудо, которое не мог придумать и сам архитектор, свершилось на глазах. На фоне увядающего дня над куполом особняка распластался поклонный крест на холме и возвещал всем о событии из легенды "восшествие во храм". В проявлении своих чувств Вика была немногословна, она просто улыбалась, увиденное не вызывало восторга, на нее пахнуло музейной холодностью. Жилище надо обживать и отдавать ему часть своего тепла.
Всегда одухотворенный какой-либо идеей или одержимый неотложными делами, Сергей нуждался в сочувствии, ему была естественно необходима любимая женщина, и здесь он поступился своими эгоистическими настроем, ему захотелось для Вики сделать только хорошее. Аккумулятор совести получил хороший заряд.
Пока шло время неустройства в государстве и было все возможно, что не запрещено, Сергей Стручков успешно орудовал на рынке цветных и черных металлов, у него были коммерческие интересы не в одном Гамбурге, но и в Комарно в Чехии, Гдыне в Польше. Он сплавлял на металлолом не только речные, но и морские суда, которые доставались ему за бесценок, благодаря ненасытности и алчности на взятку чиновников и управленцев пароходств. Коммерческая хитрость удачливого бизнесмена была на грани криминала, потому что еще работоспособные суда перегонялись за границу вроде как на ремонт, а там, в порту назначения составлялись документы о непригодности судна к дальнейшей эксплуатации и нецелесообразности ремонта. Таким образом, судно подлежало списанию на металлолом.
Фирма АО "Водник" переключилась на посредничество между владельцами судов и потребителями металлолома, за что получала солидный процент от суммы заключенных сделок. Подобные действия смахивали на аферу или мошенничество. Вика понимала, что длиться это бесконечно не может и по закону случайных событий наступит неблагоприятный исход. Ее требование было категоричным: дело с металлоломом нужно сворачивать. Сергей уступил и стал переключаться на другие дела.
Процесс ликвидации АО "Водник" господин Стручков провел своеобразно: на счета клиентов перестали поступать деньги от последних продаж. Несостоятельность акционерного общества было налицо, пустые банковские счета арестованы, близилось банкротство и судебное разбирательство. Главный бухгалтер Диана Марковна как могла защищалась, а хозяин фирмы господин Стручков требовал отчета: "Где деньги?" Хотя он прекрасно знал, что по представленным авизо они были перечислены фирмам-однодневкам за мнимые услуги, операцию по счетам проводила Диана Марковна.
Состоялся суд, на нем в качестве адвоката выступала Виктория Порфирьевна, она защищала интересы АО "Водник". Ей удалось убедительно доказать суду, что главный бухгалтер бесконтрольно проводила банковские операции, используя при этом бланки счетов, заранее подписанные генеральным директором Стручковым. Диану Марковну осудили на три года за мошенничество, на прощание господин Стручков утешил ее заверением, что в течение всего срока заключения она по-прежнему будет получать дивиденды, как и прежде. Виктория Порфирьевна не знала, что дело с банкротством сфабриковал сам Сергей и подвел под уголовную ответственность свою компаньоншу.
Объявив о своем банкротстве, Стручков передал бизнес помощникам – капитану Ерошину и штурману Молчанову, лишив их полностью оборотных средств. Помощники оказались на мели и обещали отомстить. Стручков купил десятизарядный карабин в целях самозащиты и удалился в свое поместье с женой Викторией Порфирьевной и маленьким сыном Олегом.
Глава VI

1. Рица
Сергей Стручков взял паузу, необходимо было отвлечься от прошлого и подумать о будущем. Лучшим средством для этого путешествие. Кавказ и Черное море, Сухумский сад и заповедник, гора Афон и озеро Рица были этапами избранного маршрута. "Не нужен нам берег турецкий!", решили Вика и Сергей и основали свою базу на Пицунде.
Море тяжело дышит, наваливаясь на пляж, ночь наступает внезапно, с гор наплывают облака, мигают неяркие звезды среди разрывов, а на море океан света, встречные лучи прожекторов играют друг с другом, вода искрится фосфоресцирующей чешуей, топовые огни на проходящих кораблях плывут, как ритуальные светильники.
Солнце отделяется от гор в восемь утра, стремительно уходит ввысь и там парит во влажном воздухе весь длинный день. Разноцветье и разнотравье в ботаническом саду Сухуми. Финиковые пальмы в листьях с обгрызенными краями, кусты банана напоминают наши лопухи, инжир готов прикрыть своими листочками интимные места древних скульптур. В низких местах на заболоченной почве эвкалипты-бесстыдницы звенят лоскутами одежд, не прикрывая голые полированные стволы. Американская агава выглядит доморощенным столетником колоссального размера; небрежно, даже вальяжно, раскинул мохнатые лапы ливанский кедр; кавказская липа непомерно толста, растет на свободе среди туманов в горах; магнолия не прячет ядовитые цветы, а выпячивает их для соблазна. В прудах недоступные лилии, кувшинки и виктория с тазоподобными листьями, в которых может запросто плавать ребенок. Экзотические растения остались без охраны, а когда-то бдительные женщины-милиционеры наблюдали за туристами из-за кустов.
Мыс Пицунда оставался вотчиной вождей, в апартаментах под реликтовыми соснами любил отдыхать Никита Хрущев, для прочих оставалась часть побережья с пляжем. Для имущих, как и в былое время, открыты гостиницы и рестораны, для "индусов", индивидуально устраивающихся – частные дома. Вика никогда не была на Кавказе, он оставался для нее непрочитанной книгой и она с упоением листала ее страницы.
Следующим местом для посещения стало озеро Рица, о нем гласит легенда. "В далекие времена среди гор жили три брата и красавица сестра. Веселая певунья, чей голос колокольчиком звенел над долиной, по которой гармоканила неуемная речка. Услышал голос девушки молодой разбойник и похитил ее, когда братьев не было дома. Не сумел далеко увезти свою добычу дерзкий джигит. Возвратившихся с охоты братьев не встретила родная сестра, тогда один из них бросил свой щит вдогонку вору и преградил ему дорогу, запрудив речку. Стала скапливаться вода, стекающая с гор, образовалось озеро мутной воды. Не смогла стерпеть девушка позора и утопилась в озере, с той поры вода начала светлеть до изумрудной голубизны, а братья встали над озером со всех сторон, охраняя покой любимой сестры. В народе дали озеру название "Рица", что означает "несчастье".
На пирсе суета, желающих попасть на катер для прогулки по озеру не счесть. За плечами сильных парней крутилась немолодая женщина, пробиться к трапу ей не удалось, катер имел ограниченное число мест. Она села на причальную тумбу и заплакала, комочком платочка отирая слезы. Женщина была в том предельном возрасте, когда возможность обрести семейное счастье становится сомнительной. Ее лоб покрывали морщинки, подбородок покоился на полной шейке, а в крашеных волосах проблескивали сединки. Солнце полоскало лучи в синей воде, отраженные блики играли на ее лице. Для счастливой пары, Вики и Сергея, не было препятствий для прогулки по озеру, они пролетели мимо пирса на моторной лодке. Сергей и плачущая женщина ненароком обменялись взглядами, узнавание пришло не сразу, он разглядел в этой женщине Милу, девушку его юности, она увидела в Сергее свое несчастье.
"Несправедливо, что хитрые, бесчеловечные и черствые больше преуспевают в делах, чем честные и добрые. Несправедливо, что одни рождаются умными, сильными и красивыми, а другие…"
На гостиничной веранде танцы, встали в кружок и резвятся праздные люди, молодые и в возрасте. Потом делятся по парам, Вика среди веселья в радости передвижения под ритмичную музыку. Сергей склонился над парапетом, смотрел на море сквозь темень, он не танцует и нисколько не озабочен поведением Вики, он понимал, что ее красота привлекает к себе многих мужчин, которые навязывались в друзья, им казалось, что улыбка Виктории предназначалась одному из них. Ночью воздух уплотняется до застывшего желе, душит до липкого пота, только крепкое вино может противостоять тропическому дурману.
Сергея манит банковское дело, которое способно выращивать капитал на основе заемных средств. "С последнего и начнем", – продумывает будущий банкир сложные операции по возведению финансовой пирамиды.
Вика утомлена. Домой! Где твой дом, там твоя родина, где твоя семья, там твой дом. Простая истина. Она скучала по сыну. Олегу было уже два года. Она не могла отделаться от наваждения и видела, как он ест, говорит, плачет или хнычет. Если сидит на руках, то несчетный раз слезет и опять вернется, иногда посмотрит маме в глаза и пальчиком тронет веки. Любит музыку и требовательно стучит ножками, говорит: "ля-ля", – и лезет к музыкальному центру. Может укусить за руку в нервном нетерпении. В кого же это он? Беспокойно с ним и радостно.

2. Делец
Нажитый капитал от продажи судов на металлолом стал базовым в банке Сергея Стручкова в Мытаре, что позволило ему открыть кредит в иностранной валюте, нужда в которой выросла непомерно при общем спаде производства в стране. Спрос на доллары объяснялся тем, что закупки промышленных, сельскохозяйственных, бытовых и других товаров производился за границей, затем эти дефициты втридорога продавались на внутреннем рынке за "деревянные" рубли. Дело с оборотом валюты проходило успешно и господин Стручков, считая, что оно налажено, стал искать новые места приложения своих сил.
Песок и гравий, так называемые инертные, лежали под ногами, стоило только наклониться и взять задарма нехитрые ископаемые. Скоро на них поднимется спрос при строительном буме, строили дома и особняки, прокладывали к ним дороги. Гравийно-песчаный карьер около города практически был ничей и Сергей свободно приобрел его за малые деньги. Теперь нужно прибрать к рукам асфальтовый завод, вернее то, что от него осталось. Все, что можно было демонтировать, унесли, что не поддавалось хищению – сломали, на въездных воротах осталась только вывеска о том, что здесь был асфальтобитумный завод. Не жалел средств господин Стручков, закупил новое оборудование, ввел новую технологию и задымило предприятие смрадным выхлопом.
"Нельзя держать яйца в одной корзине", – это правило усек предприниматель и стал снова искать объекты приложения своего капитала. Кашинский спиртовой завод славился на всю страну своей дешевой продукцией, местные людишки утверждали, что водку на заводе гонят из древесных опилок, поэтому выпускаемую заводом продукцию прозвали "табуретовкой". Наступили лихие времена, завод в Кашине не выдержал конкуренции, когда из-за границы потекли реки спирта под маркой "Роял". Завод забутылился, неплатежи за сырье росли, сбыта не было, зарплаты тоже. Поднять предприятие решил господин Стручков, он понимал, что водка всегда будет востребована, а это сулило немалые барыши в будущем, только нужно выждать.
Рос аппетит и ширился круг деятельности господина Стручкова. Он осознал, что поставка сырья занимает много времени и труда, а доходов дает меньше, чем выпуск и продажа готовой продукции. На комбинате по добыче песка и гравия он организовал цех железобетонных конструкций, но этого было мало. Сергей стал брать подряды на ремонт и восстановление автомобильных дорог в районе. Он считал, что деятельность должна быть многосторонней, только тогда можно оставаться на плаву, если одно дело прогорит, то другое вытянет на прибыль, а потом наоборот.
И этого мало. Если все средства в обороте и идут денежные потоки через банк, то нужда в наличных неподотчетных средствах всегда ощущается. Для этого вырастают как грибы фирмы-дочки, которые заключают договора на строительные работы с администрацией района и города, за выполненную работу выставляют счета, по этим финансовым документам получают в банке наличные деньги для зарплаты рабочим и прочих расходов. Деньги ушли, фирма исчезла, работы по строительству только начаты. Снова договор, уже с другой фирмой, повтор тех же операций. "Черный нал" пошел гулять по рукам, плата за услуги банковским работникам, взятки чиновникам из администрации, заключившим договор, подношение членам контролирующих органов. Бюджетные деньги испарились, работы стоят, но все довольны и ищут новые возможности личного обогащения.
Не было рядом с Сергеем Вики, она бы не позволила ему мошенничать, идти на подлог и обман, на кражу государственных средств и подкуп чиновников. Она была не у дел. Домашние заботы и уход за ребенком всецело поглотили ее, а успехи мужа в бизнесе не давали повода для беспокойства, наоборот, его поведение было безукоризненным и вселяло уверенность в прочности дела, за которое он взялся. Ничто не предвещало грозы, но облака кучились на горизонте и росли по мере повышения степени известности и влияния на жизнь города бизнесмена и банкира.
– Нужно делиться!
Заявление было категоричным, исходило от местного авторитета. Стручков сдержал свой гнев, выслушал Костю-Педика с терпением и выделил требуемую сумму, тем самым встал под крышу уголовников и назначил Костю-Педика, вестника их требований, главой службы безопасности банка, дабы оградить себя от прямых контактов с братками, даже взял некоторых из них на службу в качестве охранников. Организация пустила корни и успешно действовала внутри банка, она не только выколачивала долги у заемщиков, но шла на шантаж, вымогательство, угрозы и прочее. Срастание капитала и уголовщины, скажите вы и не ошибетесь.
 Авторитет, доверие, надежность – три кита успешной деятельности всякого финансиста, и господин Стручков, казалось, достиг этого уровня. Но его всегда тянуло исподволь к живой работе, его энергия требовала выхода на новые рубежи успеха. Посткоммунистическое общество получило готовое дерево, корни которого укрепились в Брежневские времена и дали ростки новых взаимоотношений между людьми, хотя имя этим взаимоотношениям – беспредел. Правители пытались сформировать пышную крону дерева, а в высь лезла только верхушка олигархов. А олигархи кто? Одни из бывших коммунистов, другие родились при социализме, но воспитаны по законам джунглей. Если те и другие преклоняются перед крестом и забывают о своем предназначении лидеров тех, кто живет вознаграждением за свой труд, то их молитвы перед Господом нашим явный подлог, далекие от христианской добродетели. Они безбожники, чуждые человеческим нуждам, живут по законам инстинктов в самой первозданной сущности, неограниченных многотысячелетней цивилизацией и верой. Если инстинкты питания, размножения и самосохранения себя и своего рода могут быть причиной животного хищничества, то для реализации их необходимы условия. И эти условия в России настали при маниакальном, посредственном  правительстве в конце прошлого века. Демагогическими лозунгами оказалось возможным вовлечь народ в перестройку, дать свободу авантюристам и ворам, а равноправие – нищим, значит совершить обдуманное преступление. Преступление неминуемо влечет за собой наказание, а пока молитесь и уповайте на милость божью в грядущем возмездии при втором пришествии его.
В банковском деле многое зависит от оборота наличных средств, чем больше они пополняются, тем устойчивее предприятие, даже мелкие вклады, если их много, всегда дадут ощутимую прибыль. В банках не держат денежную массу в сундуках, их пускают в оборот и, если все пайщики, акционеры, вкладчики одновременно предъявят свои права на капитал и востребуют возврата, то никакой банк не устоит, даже Сбербанк России, его ждет неминуемый крах. Мысль о привлечении многочисленных вкладчиков большими процентами приходила в голову многих, подобных господину Стручкову.
Первый урожай был собран и деньги ушли заемщикам, скупщикам импортных автомашин, вторая волна вкладчиков была так же успешна и первоначальные вкладчики получили обещанный процент. Это могло продолжаться бесконечно, машина запущена, сбоев не дает, новые вкладчики кормят прежних. Вот вам и финансовая пирамида.

3. Отшельник
Вдали от людей в избушке разоренного леспромхоза жил отшельник, в миру Леонид Михайлович Стручков, в тюрьме Михалыч. Для собаки он стал хозяином, для кабанчика – безвредным соседом. Без воды нельзя, но рыть самому колодец не было сил, поэтому отшельник посещал Комариху с тележкой или санками за водой, бидон из-под краски был совсем кстати.
Бетонный забор делил территорию на две части, одна из них принадлежала дельцу, строившему особняк, другая – безраздельно трем постоянным жителям: отшельнику, собаке и кабанчику. Собака жила с отшельником, кабанчик – по-прежнему на холме, но когда появлялись первые двое, то он был тут, как тут, трется сильной спиной о сапог отшельника, а Лапоть осторожно трогает кабанчика лапой, приветствуя своего друга. Вскидывая голову, кабанчик поводит из стороны в сторону черным пятачком, клыки угрожающе торчат из пасти, но хрюкает дружелюбно. Получив ломоть хлеба, чавкает с наслаждением.
В сумерках под сенью поклонного креста видны были три силуэта: человека, осенявшего себя крестным знаменем, собаки, сидящей у его ног, и кабанчика, настороженно нагнувшего голову. Кому-либо было невдомек, что эта тройка олицетворяла символ единения разных живых существ, обладающих тайной клада, упавшего с неба. За оградой изрыта земля, исполосована траншеями в поисках сокровищ, а они лежат под ногами у креста, негласное табу витает над ними.
За высоким забором вырос особняк, отшельник не мог знать, что он принадлежит его сыну. А ему это надо? Его избушка была уютным пристанищем, там жили он и собака, в зимние вечера горели сухие поленья, только мерное гудение и легкое потрескивание их нарушало тишину, не мешая покою головы и тела, а время растягивало срок естественного дожития.
Лапоть не вернулся из лесу. "Видно мышкует" – подумал Михалыч, укладываясь на ночь. Однако утром им снова овладело беспокойство и он отправился по собачьему следу, запорошенному снегом. По дороге отметил, где собака ложилась, что отпечатки лап сбивчивы, словно собаку качало из стороны в сторону, но она продолжала упорно продвигаться к своей цели, а может быть, к последнему рубежу.
Зверям не дано мучительное переживание близкой смерти, они ее воспринимают безропотно и отрешенно с потерей жизненных сил. Не оттого ли христиане считают, что у зверя нет души. Последним местом пребывания собаки оставался холм на Комарихе, она влезла в щель своей норы, которую делила с кабанчиком и затихла, потом вздохнула и долго длился выдох из опадающей груди, открытые глаза стекленели, вытянутые лапы дернула последняя судорога. Михалыч нашел мертвую собаку и закопал в землю. И вдруг к нему пришло озарение: "Не может собака столько жить! Лаптю к этому дню исполнилось бы больше двадцати лет". Не Лапоть привязался к нему еще в тюремные годы, а пришла к нему бездомная собака и попросила помощи и ласки.
Громкий хлопок вывел его из задумчивости, будто бы выстрелили из ружья, потом взвизгнул кабанчик. С высоты холма виден был человек, свежующий дикую свинью. Михалыч сел у подножья креста и пристально смотрел на него. Тот почувствовал чей-то взгляд и схватился за ружье, убедившись, что ему ничто не угрожает, закинул ружье за спину и потащил кабанчика прочь за ограду. Михалыч машинально отметил, что у кабанчика светло-бурый окрас на спине с темными продольными полосами и продолжал неподвижно сидеть под крестом. По бороде скатилась капля, упала на грудь, он растер ее ладонью. "Вот теперь я совсем один", – подумал без горечи, а как-то тяжело и бесчувственно. Эту и другую, и третью ночь он спал беспокойно, ворочался с боку на бок на жестком топчане, порой ему слышались то лай Лаптя, то похрюкивание кабанчика, а потом глухой неритмичный топот.
Только на третий день отшельник выполз на волю и заметил в кустах лошадь. Она тянулась к верхним веткам и медленно их пережевывала, правая нога была подогнута, словно она готовилась к прыжку. Бабка на этой ноге была разбита в кровь. Лошадь косила глазом на человека, к которому она пришла за помощью и сдержанно заржала.
– Та-та-та! – Произнес Михалыч и взялся за обрывок веревки, висевшей у нее на шее.
– Пойдем милая, – он слегка ударил лошадь по крупу.
Она вытянула шею и шумно выдохнула с хрипом так, что парок вылетел тонкой струйкой из ноздрей на морозном воздухе, но не пошла.
– Сможешь, сможешь, – уговаривал Михалыч, понуждая лошадь сделать первый шаг.
Для того чтобы сделать этот первый шаг, лошадь подобрала по очереди задние ноги ближе к передним и неуклюже прыгнула на трех ногах. Дотянув лошадь до навеса, Михалыч принялся за ее лечение, омыл ногу теплой водой и обернул тряпицей, а она тем временем хрумкала зернами перловки, что насыпал ей Михалыч в пожарное ведро. Ни овса, ни сена для лошади не нашлось в зимовье, Михалыч чем мог подкармливал лошадь, рубил гибкие тонкие прутья ивняка на берегу Комарихи, делал болтушку из муки. На заботу человека лошадь ответила выздоровлением, она стала ходить на четырех ногах в поисках пищи, но всякий раз возвращалась под свой навес, не забывая заглянуть в окно избушки и оповестить о том, что она пришла.
– Ты увел мою лошадь, – кричал нестарый мужчина и размахивал кулаками.
Так состоялась встреча Михалыча с хозяином лошади. Потом мужик поостыл и спросил миролюбиво:
– Где нашел?
Не было у Михалыча слов для оправдания, не было желания вступать в разговор, он просто скрылся в избе. Мужик еще кричал ему в спину, что так дело не оставит и терем его сожжет, чтобы бомжи не плодились в лесу, будто им, то есть бомжам, мало места на городских помойках. Михалыч не мог дать достойного отпора неравному по силе мужику, поэтому смолчал. Так и бывает, что бессильные обращаются к богу за помощью или к черту за наказанием обидчика. Михалыч не сделал ни того, ни другого, он просто лег на свой топчан и сказал про себя: "Вот и ладно, вот и хорошо теперь, кормить то лошадь нечем".
Фермер, что в гневе прибежал к Михалычу с требованием вернуть лошадь, через несколько дней появился вновь. Спеси у него поубавилось, была просьба о помощи, заболела корова. Он был убежден, что отшельник умеет врачевать скотину, раз вылечил обезножившую лошадь. У коровы чрезмерное вздутие живота, она лежала на боку и мычала от болей. Совет Михалыча был прост: поить водой и оглаживать живот, чтобы вышли газы, и ни в коем случае не давать сено с клевером и, не дай бог, со зверобоем, для скотины эта трава вредна. Когда советы Михалыча помогли, многие селяне пошли к нему в избушку за советами, в качестве благодарности несли всякую снедь.
Незаметно пришла весна, осели сугробы, по ночам покрываясь сахарной коркой, затренькала синица под окном, светляками закапала крыша.
Уже светило, вечный наш очаг,
Пригрело корове спину и бок,
И признаки весны видны в очах,
Дожили до тепла. Спаси вас Бог!

4. Шантаж
В сферу деятельности Кости-Педика входило обеспечение безопасности самого господина Стручкова. Наблюдение велось скрытыми камерами по периметру забора, ограждающего усадьбу, они зафиксировали частое появление кабанчика на холме у Комарихи. Костя подстерег его и без всякого сожаления расстрелял из карабина, по детски радовался дармовой добыче. Внезапное появление Михалыча испугало его, показалось, что не человек, а всевидящий с укоризной воззрел на него сверху. Когда после угрозы оружием видение не исчезло и продолжало оставаться на месте под крестом, он сдрейфил и скрылся за забором. Потом очнулся, понял, что это человек и стал преследовать его и вскоре вышел к леспромхозу. Было сумеречно, через окно избушки в свете мигающей коптилки он разглядел лицо старика и признал в нем отца Сергея Стручкова, который выгнал его из своей квартиры по возвращении из тюрьмы. Теперь он стал постоянно следить за отшельником.
В первый момент узнавания Костя обрадовался, что неожиданным известием ошеломит своего хозяина, но здравый смысл и трезвый расчет остановили его от порыва первых побуждений. Он решил воздержаться, для него ведь главное – это безопасность хозяина, а не развлечение его сюрпризами. В то же время он чувствовал свой интерес, а не просто забаву. Положение охранника его вполне устраивало, но можно было ожидать всего, что угодно. Так и случилось, поводом для разногласий послужил кабанчик. Отведав мяса, зажаренного на углях угодливым охранником, Сергей догадался, что это браконьерская добыча, а этого он не мог допустить, поскольку устройство усадьбы в глухом месте имело целью поиск золотого клада, потерянного в двадцатые годы прошлого века, а не развлечения вдали от людей. Не высовываться, не привлекать внимания к себе – были строжайшими правилами жителей усадьбы, окруженной плотным бетонным забором. Костя нарушил запрет, за что Сергей ударил его шампуром по голове и пинками выгнал из-за стола.
Сергей увидел в смерти кабанчика, обитавшего на холме, что прервана невидимая нить, связывающая его с тайной клада. Поиски его завершились, единственный слиток золота, найденный десять лет назад, был первым и последним. Легенда о сундуке с золотом потеряла мифическую поддержку. Отказаться от нее было трудно, как от азартной игры в рулетку. Он был преуспевающим дельцом и не нуждался в средствах, его "страховой фонд" хранился в банке в Монте-Карло. Казалось, он непотопляем.
Косте было запрещено появляться в усадьбе, он почувствовал, что палуба закачалась под его ногами. Зависть и обида, злость и месть в своем единстве составили гремучую смесь. Он не собирался сдаваться. Его уровень амбиций высокий, он ищет возможность опустить обидчика ниже себя.
В своем пути наверх к богатству господин Стручков растерял товарищей и сподвижников, больше становилось врагов и ненавистников, одних он обездолил, переманив конъюнктуру, другим перекрыл дыхалку наживы, третьих оскорбил невниманием, много было людей, не желавших ему добра.
Первым шагом мщения у Кости-Педика было посещение фирмы по дорожному строительству "Магистраль", конкурирующей с акционерным обществом "Дороги", принадлежащим господину Стручкову. Сообщение Кости было на руку конкурентам, они смогли организовать противодействие налаженным связям между мэрией города и фирмами господина Стручкова, отчего он ощутил значительные потери. Сам Костя был принят в фирму "Магистраль" на должность инженера-инспектора строительства дорог. Только долго ему не удалось удержаться на хлебном месте, вскоре он попался на липовой отчетности и был уволен.
Костя не сидел без дела, быстро организовал дом свиданий. Интересные интимные встречи Костя-Педик фиксировал на пленку фотокамеры с намерением использовать кадры в будущем для шантажа. В его круг любителей "клубнички" попадали влиятельные и небедные люди. Страсть к фотографированию привела его к мысли, что подобный сбор информации может быть применим относительно господина Стручкова. Однако Сергей Стручков оставался вне подозрений, побочных интимных связей не имел, верность семье была абсолютной. Тогда объектом внимания Кости стал отец Стручкова, живущий отшельником в лесу, по нашему бомж. Он уже договорился с редактором местной газеты "Городские ведомости" о публикации серии снимков бомжа, но вдруг изменил свое решение и послал пакет со снимками господину Стручкову. За негативы этих снимков он потребовал высокую цену.
"Кукушка  воробью  пробила  темя за то, что он кормил ее  все время".   У. Шекспир.
Стручков молчал. Тогда ему была прислана готовая верстка целой страницы газеты "Городские ведомости" с фотографиями и комментариями. Под заголовком "Золото господина Стручкова" напечатали всем известную легенду о пропаже клада из дирижабля, о суде над отцом Стручкова и о том, что золото было найдено и утаено в семье Стручковых, а когда позволили условия капиталистического ведения хозяйства, оно стало основным капиталом банковского дела. Отмечалось, что отец господина Стручкова отдал все свое состояние сыну, а сам прозябает в нищете, не имея собственного угла, бедует в лесной избушке.
Цена вознаграждения за отказ от публикации материала возросла вдвое по сравнению с прежним предложением.

5. Отец и сын
Костя-Педик попытался сдвинуть финансовую платформу банка господина Стручкова, который понимал, что публикация скандальных материалов могла помешать налаженному делу, потому что люди доверились банку и стали приносить свои сбережения в надежде получить высокий процент. Пирамида должна быть рассчитана на бессрочное существование, иначе крах и обрушение всей конструкции. Первая волна вкладчиков получает обещанные дивиденды за счет второго притока денежных средств и так далее. Остаток, а он составлял большую часть вложений, поступал в обращение в виде кредитов. Если недовольные вкладчики потеряют доверие к банку и потребуют возврата вкладов, то банку нечем будет удовлетворить их претензии.
Угроза вымогателей была нешуточной, но господин Стручков держал паузу. Он не имел с отцом никаких отношений, знал, что его выпустили из тюрьмы, а как он теперь живет, Сергея не интересовало. Но когда отец мог стать центром внимания в городе и повредить его репутации, он решил встретиться с родителем.
Служба безопасности не стоило большого труда найти Михалыча, он раз в месяц бывал в городе, получал пенсию и запасался продуктами. К его избушке Сергей отправился один. На дворе стояла та пора, когда неразличимо время года, весна или осень, одинаково голы деревья и кусты, под ногами шелестит палая листва, серый туман стоит завесой.
Михалыч опустил ноги в валенки и сидел на топчане несколько минут, превозмогая головокружение, потом встал, опираясь руками о колени, в позвоночнике екнуло, в коленях хрустнуло, но он пошел к двери, шаря рукой по стене в поисках полушубка. Вышел на скользкое крыльцо и замер, перед ним стоял опрятно одетый человек с белым шарфом на шее и без шапки. Потребовалось время, чтобы отец узнал своего сына, он сумел сравнить черты лица человека с тем образом, который оставался в его памяти, темные насупленные брови, глубокие глазницы острых глаз, широкий лоб.
Речевые импульсы еще не достигли его сознания, как накатилась слеза. Сергей заговорил первым и сказал бодрым голосом, в котором все же звучала неуверенность, что прием будет радушным:
– Здорово, батя!
Руки Михалыча дрожали, он не знал куда их деть, потом уцепился за притолоку, чтобы не упасть, ответил глухо, что-то булькало в горле:
– Заходи.
Перед Сергеем стоял настоящий старик без всяких скидок на цивилизацию, когда стали в моде бороды, борода была у него так же естественной, как и сама старость, неопрятная и немощная. Раскрытый полушубок не скрывал заношенного до желтизны нижнего белья и нелепо спускались на валенки тряпочки от кальсон.
– Заходи, заходи, сынок, – повторил Михалыч, отстраняясь в сторону, и оступился.
Он мог бы свалиться с крыльца, если бы Сергей не поддержал его. Так они вступили в избу вдвоем, чуть ли не обнявшись. От затхлого воздуха Сергей дернул носом, но не отступил, прошел к столу и сел на табуретку, не раздеваясь.
– Я счас, минутку подожди, чай будет, – стал суетиться Михалыч.
Для печи были готовы сухие поленья и береста для розжига. Сын вынул из кармана бутылку с водкой и попросил стаканы, на закуску у него были припасены слоеные пирожки. Михалыч справился с печью, она ровно загудела, сел на топчан напротив сына и стал на него смотреть.
– Давай выпьем, – Сергей все не мог решить, как теперь обращаться к отцу после стольких лет разлуки.
Ему приходили на память слова папа, батя, отец,  а вот ключика к родному человеку у него не было, а был только расчет, что водка скрасит, смягчит неловкость и подскажет нужные слова. Только Михалыч неожиданно для Сергея внес диссонанс в его намерения.
– Я не пью, ни-ни!
Отец простер руку над столом, как бы защищаясь от соблазна.
– Счас чайку заварю, – добавил и снова вернулся к печке.
Сергей обтер кружку носовым платком и хлестнул жидкость из бутылки в нее, не стал ждать возвращения отца и выпил. По мере того, как Сергей непрерывно глотал водку, а отец прихлебывал крепкий чай, становилась теплее беседа и разогревалось тело. Сергей распахнул пальто, снял шарф, отец полушубка не снимал. Неожиданно для себя Сергей предложил отцу переехать на жительство в его особняк на Комарихе, хотя в его намерения это вначале совсем не входило, он надеялся убедить отца вернуться в городскую квартиру. А тут, нате вам, предложил поселиться в усадьбе хоть помощником по дому, хоть сторожем, хоть по праву родителя.
– Это твой особняк? – Спросил Михалыч без всякого удивления, словно знал об этом давно и хотел только услышать этому подтверждение.
– Нет, не надо мне хоромов, на свободе привольней.
Напрасно Сергей уговаривал покинуть избушку, отец был несговорчив. С тем Сергей и покинул его.
"Отмотал я отпущенный Богом жизни срок", – думал Михалыч, он вступил в свое восьмидесятилетие. На прощание ему так захотелось поведать сыну тайну золотого клада, но он сдержался и только напутствовал:
– Ты крест на холме береги, он твой дом осенил. Поклонный крест, ты ему кланяйся, тогда поможет. Да еще мать не забудь навестить и там на могилке помолись, она тебе поможет. Она теперь у него, – Михалыч показал пальцем на потолок, – заступится за тебя.
Совсем не благодушно, не чувствуя полного удовлетворения от свидания с отцом Сергей ушел. Не было объятий и прощальных поцелуев, распрощались как дальние родственники. Через неделю господин Стручков скупил весь леспромхоз с потрохами, назначил нового управляющего и наказал ему, чтобы очистил частное владение от посторонних лиц.
Следующим шагом в целях самосохранения господина Стручкова была встреча с ответственными лицами определенных структур управления городом. Вскоре деятельность издательства "Городские ведомости" была приостановлена за неуплату налогов, а тираж газеты, компрометирующий господина Стручкова, был уничтожен. Правда, несколько экземпляров газеты увидели свет, они были развешены на досках объявлений в центре города, но это только для особо любопытных, дальше компромат не пошел.
Костя-Педик, уличенный в незаконной деятельности по содержанию дома свиданий, был лишен своего бизнеса и ему было предложено покинуть город и не возвращаться. С ним исчезли фотодокументы, компрометирующие отдельных лиц в городе. Потом они всплывут при надобности.

6. Семья
Не было клятв в вечной любви или меркантильных договоров на совместную жизнь, они просто любили друг друга и испытывали счастье в этом единении чувств. Деловые отношения оставались за порогом их семейного очага, но играли существенную роль, способствовали их благополучию, служили процветанию предприятий, руководимых Сергеем.
Рождение ребенка было естественным итогом любви, следствием породнения мужчины и женщины и воплощением их чувственной связи в маленьком существе. Они уже не могут сомневаться в прочности своего союза, порукой тому был сын Олег.
Если Сергей был свободен от супружеских уз, то Вика оставалась формально женой учителя Чудновского. Учитель вел себя смирно, не помышлял о реванше и считал, что все свершившееся было определено заранее, сложилось все в соответствие с положением звезд при его рождении. "Это судьба", – решил он, – "надо покориться, не то будет хуже".
"Как это глупо, когда мы сами портим себе жизнь, обожравшись благополучием, мы приписываем наши несчастья солнцу, луне и звездам. Можно, правда, подумать, будто мы дураки по произволению небес, мошенники, воры и предатели – вследствие атмосферного воздействия, пьяницы, лгуны и развратники – под непреодолимым давлением планет. В оправдание всего плохого у нас имеются сверхъестественные объяснения. Великолепная увертка человеческой распущенности – всякую вину свою сваливать на звезды". У. Шекспир.
Вмешательство в жизнь Сергея Стручкова у Вики было совсем не пассивное, ее участие в делах мужа сказалось и на его характере, а энергетика, которой она обладала, становилась тем источником, который заряжал его "аккумулятор совести". Она понимала, что незаурядные способности Сергея требуют приложения своих сил в различных областях деятельности, но старалась уберечь его от поступков против совести и людской морали. Она считала, что совесть – краеугольный камень, удерживающий арочную кладку жизни каждого человека.
Сергей не задумывался о смысловом понятии совести, морали, справедливости, имел собственные представления о нравственном поведении, которые можно выразить словами великого Гете.
"Мои желанья –
Власть, собственность, преобладанье,
Мое стремленье – дело, труд".
Для верховенства в этой жизни он считал достаточным видимости морали для окружающих, а ее внутренняя суть для дела вредна. Справедливость призывает к равенству, но в природе равенства не существует, как среди людей, так и среди животных. Если все эти представления о нравственности оставались только в сознании Сергея и не выходили наружу, то был мир, но, когда они становились видимыми и выплескивались наружу, Виктория Порфирьевна облачалась в судейскую мантию и была непреклонной в своих суждениях. Только всех дел мужа она не знала, а он поступал в тайне так, как считал для себя выгодным.
С рождением сына мало изменились у Виктории стародавние привычки, она так же была увлечена романтикой театра, как и в юные годы. Несказанное удовольствие она получала от игры лицедеев, жила, смеялась и умирала вместе с ними, ее, конечно, огорчало, что Сергей равнодушен к театру, но пришлось с этим смириться, не изменяя своей приверженности. Виктория могла исчезнуть и неделю жить в Москве, чтобы пересмотреть все фильмы кинофестиваля. Она с нетерпением ждала новой постановки спектакля в престижном театре и в день премьеры никто и ничто не могло ее остановить. В этом была ее единственная свобода. Во всех этих случаях ей помогала мать, Вера Федоровна, ухаживая за внуком. К этому времени ее мужа, отца Вики, уже не было на этом свете и Вера Федоровна, теща Сергея и бабушка Олега переехали в особняк на Комарихе.
Великолепное убранство особняка не завораживало, Вера Федоровна быстро адаптировалась к новым условиям и всецело посвятила себя внуку. Иногда ей казалось, что она очень богата, но не владеет этим богатством после того, как ей пришло видение в лунную ночь. Она стояла на балконе и увидела, как по склону холма напротив дома за забором перебегают змейки огоньков. Эти огоньки фосфорного свечения поднялись вверх и образовали купол с сияющим сводом, под которым четко обозначились крест и скульптурная группа. В центре виден был человек, с одной стороны от него сидела собака с вислыми ушами, третья фигура была трудно различима, она припала к земле и темнела у ног человека в виде большого шара. Чудесное явление вмиг померкло, как только облака скрыли луну, но осталась тревога, словно видение подавало знак и являлось каким-то знамением.
Вера Федоровна поделилась своими впечатлениями об увиденном с дочерью и обе обратились к Сергею за разъяснениями. Историю поиска клада, связанную с этим холмом Сергей поведать не мог, не хотел он говорить о происхождении креста, а тем более о встрече с отцом, он только советовал женщинам не влезать на холм, ссылаясь на то, что можно провалиться в карстовые пустоты, вымытые водой в известняке.
Для него оставалось загадкой исчезновение золота, упавшего с дирижабля, поискам которого он посвятил почти тридцать лет жизни, ему казалось, если открыто сказать о его существовании, то пропадет вера, испарится навсегда золотой миф.
Женское любопытство не было удовлетворено объяснениями Сергея, однако, они надеялись, что со временем все откроется. Вика помнила, как мешала она действиям Сергея в поисках клада, все происходящие события на холме связывала с этими поисками и не видела теперь никакого криминала в настойчивом и упорном стремлении мужа овладеть кладом. Поиск становился для него развлечением на досуге, а основные усилия он прилагал для развития своего бизнеса. Для Вики главной оставалась забота о сыне, Олег с каждым днем требовал к себе больше внимания. Научившись ходить, он обошел все комнаты, особенно любил шарить в ящиках столов и шкафов, все, доступное для его роста, было обследовано и переворошено, при этом он лепетал на своем языке и в знак подтверждения кивал головой. Если что-то просил, протягивая ручонки, то говорил "да?". При отказе настойчиво повторял "да!". Его не могли увлечь при этом другие интересы, он был настойчив и упрям.
– Вылитый отец, – говорила Вера Федоровна.
И была права, в настойчивости добиться своей цели Олег не уступал отцу.
При общении с сыном отец забывал о своих делах и своем возрасте, по существу Олег мог быть его внуком. Поздний ребенок не знал от него наказаний, не чувствовал от него обиды. У Виктории замирало сердце, когда сын взлетал под потолок и ловко приземлялся в сильные руки отца, это могло продолжаться до бесконечности, потому что Олег настойчиво требовал:
– Давай еще, давай еще!
Семья жила лучше некоторых и, во всяком случае, не худе других.

7. Вера Федоровна
Вера Федоровна не посторонний человек в доме у Сергея Стручкова, она мать Виктории. Обязанности ее были необременительными, она находилась на положении почетной постоялицы, поскольку все заботы по хозяйству лежали на горничной-кухарке, немолодой женщине, вдовой и бездетной.
Освободившись от участия в делах мужа, Виктория все свое время посвящала воспитанию сына и в этом Вера Федоровна была ей незаменимой помощницей. Олегу запрещалось лазать на парапет бассейна, близко подходить к павлинам, лезть в лужи и выходить за ограду усадьбы. В остальном его свобода поведения ничем не ограничивалась. Он рос замечательным ребенком и не приносил хлопот только тогда, когда спал. В эти часы Вера Федоровна чувствовала свободу и могла отдохнуть, чаще всего ее отдых проходил в раздумьях о житье-бытье.
Она сохранила трезвость ума и ясность мыслей в свои восемьдесят лет, но была менее восприимчива к нововведениям, хотя пыталась их понять, сравнивая с теми событиями, которые ей пришлось пережить. С мужем она прожила более пятидесяти лет и вместе с ним прошла весь жизненный путь, любовь в юности, предвоенный энтузиазм, трудности войны и радость победы. Временами она закрывала глаза, раскинувшись в кресле, и ей являлись картины из прошлого, не цельной последовательной чередой, а бессвязные с повтором, будто бы случайные. Лучшими воспоминаниями для нее были предвоенные годы, когда были молоды и веселы, дружба между людьми казалась естественной потребностью души. Разобщенность пришла уже теперь, когда люди стали делить общее добро. "Если б не было войны!" – всякий переживший ее считал войну пороговым событием в жизни, которая резко разделялась на до и после войны. Участники войны умирали от полученных ранений или от болезней и пьянства. Дети, перенесшие голодные годы, росли с затаившимися в них болезнями, которые скажутся с годами. Как праздник встречали очередное снижение цен, событие вселяло надежду, что жизнь налаживается. Пока, пока не началась чехарда во власти. Кто может припомнить, чтобы цены, раз поднявшись, через какое-то время были снижены. А потом дефицит самых необходимых для жизни продуктов и вещей.
"Годы советской и российской истории после 1985 года войдут в историю человечества как беспрецедентный пример того, что происходит со страной, когда власть в ней захватывают некомпетентные и безответственные люди. Они толкнули страну на путь громогласных, но по существу бессмысленных и шизофренических реформ… Началось разбазаривание всего ценного, что было создано трудом, умом и талантом народа за годы советской истории… Жизненный уровень масс стремительно снизился… От всего этого выгадало ничтожное меньшинство населения – преступники, нажившие в считанные дни баснословные богатства путем ограбления масс рядовых граждан и накопленных ранее ресурсов страны". "Когда власть губит страну". А.А. Зиновьев.
Преуспевающий зять не был доступен ее пониманию, своим высокомерием он не располагал к душевному откровению, но в нем чувствовалась внутренняя убежденность в правоте своих дел, что вызывала уважение к нему. Однако она не могла взять в толк, чтобы он, будучи судовладелцем, не умел управлять судном, а став банкиром, не имел экономического или финансового образования. Все смешалось в доме, построенном Советской властью. Теперь не надо было производить продукт, главное нужно было где-то его приобрести за бесценок сомнительного качества и перепродать с выгодой для себя, раньше это называлось спекуляцией, а теперь называется бизнесом. Общество, казалось, разделилось на две половины, одни воруют, другие охраняют награбленное.
Вера Федоровна далека была от мысли, что ее зять ворует и, тем самым, нажил себе приличное состояние, она знала, что ни в каких властных структурах прежде он не состоял, в криминальных кругах не числился и, как ей было известно, работал простым шофером. Вот здесь подкрадывалось сомнение в чистоте совершаемых им деяний. "Да бог с ним", – успокаивала она себя, – "если он нравится дочери, то она на ее стороне. Виктория всегда отличалась честностью и порядочностью, она не допустит безнравственных поступков".
Последнее время Вера Федоровна жаловалась на головную боль и слабость в ногах, лекарства помогали на время, ложиться в больницу она не желала, а когда почувствовала себя лучше, уехала в Москву по своим делам.
Беда пришла внезапно, о случившемся сообщила по телефону соседка по квартире, она нашла Веру Федоровну на полу около кровати, смерть наступила то ли перед сном, то ли утром, когда она вставала с постели, в этом нет никакой разницы, смерть была скоропостижной и мгновенной. Ее похоронили рядом с мужем на Щербинке. Из жизни ушла пожилая женщина, с ней исчезли помыслы и желания, огорчения и радости, она не чувствовала боли в момент конца. Про нее всяк скажет, кто может сравнить свой возраст с длиной прожитой жизни умершей: "пожила". Скажут без всякой горечи и сожаления. Отмучилась, промолвит слезливая старушка, больше жалея себя, чем усопшую. Для Виктории она была и останется единственной мамой.
По закону больших чисел все отклонения от основного закона мелочны и несущественны, остаются только примечательные факты значительных деяний. Дело в том, что Вера и Порфирий не могли иметь детей, тогда ими было принято решение взять ребенка на воспитание из детского дома, им оказалась девочка, ее назвали Викторией в честь победы в Великой войне. Вика была настолько мала, что не могла помнить своих родителей. Так немолодые супруги стали родными для нее и остались истинными родителями даже тогда, когда открылась ей семейная тайна.

8. Крах
Олег с вечера кухтился, тер глазки и хныкал, его раньше времени уложили спать, еще всхлипывая, он уснул, но во сне кривился лицом, переживая внутреннюю боль, среди ночи проснулся и тихо заплакал. Виктория не могла его успокоить, нездоровье сына раздражало Сергея, сон слетел и не возвращался, оставалось присоединиться к жене и попытаться успокоить сына. Олег потянулся к отцу и затих в его руках, когда он прижал сына к своему животу и носил по детской от окна к двери и обратно. Хрупкое тельце сына доверчиво прильнуло к широкой груди отца, согреваясь его теплом. Уложить в кровать не удалось, Олег снова заплакал, сел и протянул трясущиеся ручонки к отцу, не открывая глаз. Снова мерное хождение по комнате на руках с сыном, потом он прилег на диване, удерживая свою ношу на животе, так дотянули до утра.
Скорую помощь не удалось вызвать по телефону, посланный за врачом гонец не возвращался. Собрались в дорогу, в детскую поликлинику. Обычно Сергей сидел за рулем своей машины, сопровождение следовало за ней, в целях безопасности машины менялись местами, теперь же вождение было поручено шоферу, рядом с ним села Виктория, а Сергей с сыном на руках расположился на заднем сиденье.
Затяжной рассвет серым туманом застил небо, голые деревья по сторонам дороги настороженно провожали кортеж. "Конечно, это простуда", – думала Виктория про болезнь сына. "А если это инфекция", – размышлял Сергей. При выезде на магистраль Москва-Дубна небо посветлело, трасса была свободной от каких-либо препятствий.
На сегодня у Сергея были назначены серьезные встречи, но он исключил их из первоочередных дел, впервые он пренебрег делом ради семьи. Эмоциональные всплески ему были чужды, он мог держать себя в невозмутимом спокойствии в решающие минуты, так что никто не сомневался в его твердости довести задуманное дело до конца. Чувства ему мешали, раздражали и вызывали резкий отпор, вместо сочувствия можно встретить с его стороны такую реакцию, что погаснет последняя надежда на успех. Взрыв негодования мог произойти по незначительному поводу, открывались неведомые шлюзы и поток неудержимого гнева способен был сокрушить любого оппонента. Быть жестоким и последовательным надо, чтобы завоевать мир и неважно, что на этом пути ты останешься один; делать, как тебе хочется, ты сильный, решительный, богатый, значит у тебя власть.
Маленький человечек появился в его мире, теперь он беспокойно спит на руках, и тревога за его жизнь возникает, как беспокойство за самого себя. Зачем уверенность в своем богатстве и власти? Сергей подсознательно подчинился этому маленькому человечку и почувствовал его боль и свою тревогу о нем. И все прочие заботы не имели значения, были пустыми и никчемными. Главное – уберечь сына от напасти, от болезни, чтобы засветились глазки от здоровья, от избытка растущих в нем сил.
Дельтаплан, управляемый по радио, круто снизился и пошел навстречу головной машине, при встрече с ней крепко уцепился магнитными присосками к капоту, закрыв лобовое стекло. Шофер вынужденно затормозил, машина шла со скоростью, превышающей сто километров в час, естественно, развернулась поперек движения и продолжала крутиться, пока не стукнулась об ограждение на краю дороги. Сергей вылетел через боковое стекло и упал на склон кювета, попытался вскочить на ноги, но рухнул еще ниже по откосу, пытался встать или ползти к машине.
– Олег! – Ему казалось, что он кричит, а он только хрипел, разевая окровавленный рот.
Когда Сергей очнулся, то увидел перед собой белый потолок и не сразу смог понять, где он находится. Прежние ощущения не оставляли его, он видел шофера и жену, сидящих впереди, на его руках спит Олег, потолок из желтой тисненой кожи и совсем не белый. Потом снова провал и повтор увиденного раньше, но теперь он сидит на дороге, одинокий и беспомощный, какая-то сила тянет его к земле, он силится подняться, но ослепительная молния, мелькнувшая в глазах, лишает его всякого понимания себя и он проваливается в омут.
После нескольких дней пребывания в коме, Сергей пришел в сознание и первым его желанием было ощупать себя, онемевшие от жесткого гипса ноги, казалось, отсутствовали, шейный воротник и повязка на голове не позволяли повернуться, только руки могли бесполезно скользить по одеялу и прикасаться к забинтованному лбу. Резкая боль внизу живота окончательно убедила его, что он еще жив. Обезболивающий укол снова привел его в забытье и он надолго оставался в этом состоянии, даже когда начинал различать лица появляющихся людей. Среди них было знакомое лицо медсестры, напрягая память, он старался вспомнить, где он его видел, но понимал, что сон продолжается и все это ему грезится. Разрозненные видения мешали ему сосредоточиться, они были ненужными, как мусор на воде, который не давал заглянуть в глубину. Неожиданно воспоминания заполонили оттаивающий разум.
Савелий с противогазной сумкой через плечо протягивает руку и смотрит воспаленными глазами, задрав подбородок…
Пашка-Нудик рядом на парте грызет ногти, пытаясь решить задачку…
Шофер Свериденко ищет искру зажигания в моторе, потом падает навзничь в канаву…
А это Тамара с увядшей красотой, но полная женской силы…
"За что?" – Лапоть вывернулся из-за угла и вопросительно смотрит на него…
Неподвижный отрешенный взгляд отца, застланный смертельной пеленой и далекий внутренний голос: "Мать тебе поможет, она теперь у Него".
Он открыл глаза, перед ним стояла женщина, которую он видел на озере Рица, он снова закрыл глаза, потом открыл – мираж не исчезал. Да ведь он ее знает с юных лет и помнит, что произошло между ними. Ему стало неприязненно, он почувствовал неудобство и вместе с этим произнес ее имя – Мила.
Постепенно приходя в состояние проясненного ума, он спрашивал:
– Где сын? Где жена?
Мила отвечала успокаивающе, буднично и монотонно:
– Не волнуйтесь больной, они в соседней палате.
Сергей закрывал глаза, чтобы унять дрожь нетерпения увидеть их и снова настойчиво спрашивал:
– Где сын? Где жена? Позовите шофера.
Ответ был одним и тем же, что они находятся в соседней палате, но навестить его не смогут.
Соседней палатой был морг. И только допрос Сергея в качестве пострадавшего помог понять, что ни сына, ни жены у него больше нет. Никакое уголовное дело или преследование виновных не могли заглушить его боль, вернуть утраченное. Он завыл. Завыл, как собака, потерявшая своего хозяина, метался по постели и готов был бежать, топтать и ломать все на своем пути, если бы наложенный гипс не приковал его к кровати. Сергей хотел к ним, хоть в землю, хоть на небо – безысходный вопль вырвался из груди, всецело охватившее чувство одиночества рвало его сердце.
Поднялась температура, поднялось давление, Сергея увезли в реанимацию. С тех пор плотный непроницаемый заслон опустился перед его глазами, он ничего не хотел видеть и перестал говорить, взгляд был устремлен в себя, словно искал причину той боли, что испытывает, потом началась депрессия, оцепенение заполонило тело и душу. Когда сняли повязку с головы, то увидели, что он совершенно седой, только брови сохранили естественный черный цвет и казались нарисованными на бледном лбу.
Сергея перевезли в урологическую клинику в Москву, ему предстояло сделать несколько операций по восстановлению мочеиспускательной системы.
"Да, все пройдет, – сказал один мудрец.
Он мир познал со дня его творенья.
Начало было, будет и конец,
Все уходящее предай забвенью".

9. Надо жить
Для Милы не было радости, что он ее узнал, не было огорчения в том, что он лежит неподвижным. С годами сердце ее очерствело, душа не воспарила гордыней и независимость стала маской внутренней пустоты. К больным она относилась ровно, без грубости или сюсюканья, она делала свое дело медсестры, по привычке ходила на работу и вовремя возвращалась домой сама к себе. Минуты радости переживала без восторга, быть может с некоторой досадой, что все хорошее приходит слишком поздно. Замужем побывала не один раз, только все как-то неудачно, то муж увлекся другой, то сама не могла терпеть своего мужа. Время выработало осторожность в выборе друзей, оно же глушило воспоминания о прошлом. Нет, Сергей Стручков, который эгоистично и мстительно обошелся с ней, сохранился в ее памяти. Хотя виноватой себя за произошедшее она никогда не считала.
Как она была молода и красива и какими бесцветными стали ее глаза и поседели пряди волос в зрелом возрасте, а складки на шейке давали понять о склонности к полноте. Когда Сергей Стручков настоятельно попросил, чтобы она сопровождала его при переезде в московскую клинику и осталась с ним на все время лечения, она согласилась.
Тяжелые травмы не помешали Сергею следить за своими финансовыми делами. Добывающие песок и гравий предприятия работали ритмично, вкладчики несли свои сбережения в его банк в рублях и в валюте и получали обещанный процент. Разве только липовые фирмы-однодневки по ремонту дорог стали исчезать навсегда, не получая субсидий из бюджета города.
Управляющий банком "Мытарь" господин Зильберман свое дело знал и пользовался доверием господина Стручкова, выполнял в точности поручения хозяина и даже больше того, переводя средства в качестве страхового фонда в оффшорную Монте-Карло на имя Стручкова, он сумел параллельно открыть счет на свое имя на Кипре.
Механизм, раскрученный предпринимателем и банкиром Стручковым, продолжал действовать, не сбавляя оборотов, под эти обороты маховика попал и его отец Михалыч. После посещения сыном его избушки, пока ничего не менялось, кроме того, что он недолго оставался один. В качестве платы за услуги фермер подарил ему живого петуха, без всякого сомнения предполагая, что петух пойдет на суп. Однако Михалыч поступил по-своему, он соорудил под столом клетушку и посадил туда птицу, кормил его ее крошками хлеба и приговаривал: "Надо есть, будешь здоровым и большим", – словами, которыми обычно сопровождают кормление младенцев. У Михалыча появилось живое существо, с которым можно было побеседовать. Петух обычно откликался высокомерным кряхтением, а по утрам исправно поднимал хозяина с постели своим какуреканьем.
Михалыч думает тяжело, видно мозговые шарики поржавели от времени, ему доступно общение с природой, повседневные заботы заполняют жизнь, если когда возникают воспоминания о семье, то он, чтобы унять эту блажь, отправлялся на холм вблизи Комарихи. В последний раз, когда поднялся на холм, он не увидел освещенных окон в особняке, дом погрузился в молчание. Странная тоска овладела Михалычем, словно в тумане он вернулся в избу и не обратил внимания, что дверь сорвана с петель, а изба выстужена. Только увидев на полу распростертого петуха с подогнутой головой, понял, что нехороший человек побывал в его доме. На столе лежала записка следующего содержания.
"Дед, уматывайся, участок куплен под застройку. Не уйдешь – спалим тебя вместе с хатой".
Михалыч сложил крылья петуху и положил на топчан, размышляя: "надо бы похоронить".
"…К утру печка выстывала, конопатка в стенах не держала тепло, Михалыч спал не раздеваясь. Утренний кашель рвал легкие до слез, под столом с довольным видом квокотал петух, сделавший свое дело – разбудил хозяина. Сначала затопить печь, по привычке кладет в миску вчерашнюю кашу для собаки, петуху дает воды. Тепло возвращается в избушку затяжно, как и ноябрьский рассвет. Тренькнула синица, стукнув клювом в окно. Низовой ветер метет прошлогодние листья по двору…" Так было.
Нехороший человек во второй свой приход застал Михалыча недвижным. Последние мысли его были обращены к сыну и к тому богатству, что он скрыл от него. "Господи, да разве можно терзать себя и людей из-за этого говна? Если бы золото приносило счастье, отдал бы я его тебе, Сережа. Но ты не можешь обладать им с пользой для людей, беда за тобой ходит по пятам и казнит невинных людей". Годами копившаяся черствость растворилась, он плакал и умер со слезами на глазах.
К середине лета 1998 года Сергей уже мог ходить с костылями, тазобедренные кости срослись, а вот мочевой пузырь и все связанные с ним органы требовали длительного лечения и хирургического вмешательства. Вернувшись в Мытарь, он посетил кладбище, где покоились его родные. Похороны жены и сына состоялись без него, его управляющий сумел распорядиться и организовать их по высшему разряду, уже после подселил и Михалыча, и теперь за оградкой дыбились четыре креста.
Сергей самостоятельно добрался до могилы, оперся, почти лег, на железную ограду и молча смотрел на погост, место успокоения близких ему людей. Могила матери была покрыта плотным травяным дерном, рядом застеленные цветами, чуть осевшие от дождя холмы свежей земли на могилах сына и жены. Не надо было долго разгадывать, что четвертая могила, втиснутая позднее всех за ограду, принадлежала его отцу. Места для себя он не нашел и был согласен с Милой, которая подошла к нему и сказала:
– Надо жить!
И еще ему вспомнились слова отца: "Сходи к матери, она теперь у Него. Она поможет". А чем помочь сыну Олегу и жене Виктории? Этого он не мог знать, только очень хотелось чтобы они оставались с ним. Дрожала оградка под сильными руками.
"Во мраке неведомого зреют зародыши бесконечных горестей и бесконечных радостей. Можешь ты обратить свой взор к восходящему солнцу? Тогда радуйся. И, если, в конце концов, оно ослепит тебя – все равно радуйся! Ибо ты живешь". "Титан" Теодор Драйзер.

10.Обвал
После частичного выздоровления Сергей не вернулся на Комариху, там получив право смотрителя исторической реликвии, безраздельно властвовал археолог Катышев, а поселился в отеле, что расположился на месте случайно сгоревшей музыкальной школы. Надо добавить, что у Сергея возникла неприязнь к автомобилям и он избегал ездить на них. Как ни трудно ему было переставлять ноги, в банк он отправлялся в сопровождении охраны пешком.
Изучая конъюнктуру рынка и тенденцию развития производства в стране, он понял, что близится время, когда правительство решиться на девальвацию рубля, чтобы создать финансовые возможности развития и конкурентной способности собственных товаров. Эта мысль пришла ему в голову в период вынужденного пребывания на лечении и не оставляла, тревожила, требовала принятия срочных мер. Во-первых, требовалось прекратить все валютные операции и пополнить собственный стабилизационный фонд в банке Монте-Карло. Во-вторых, потребовать возврата ссуд от должников, для этого подключить службу безопасности банка. В-третьих, ни в коем случае не трогать финансовую пирамиду вкладов. Ему было понятно, если вкладчики одновременно потребуют свои деньги, то ни один банк не осилит таких выплат, потому что все средства находятся в обороте, никто деньги в подвалах не держит.
Вкладчики продолжали получать свои проценты, Сергей понимал, что золотое дно совсем не на Комарихе, черпать золото можно не выходя из офиса, но до поры, до времени. Хотя кредитование в валюте были прекращены, в должниках оставалось много мелких фирм, занимавшихся покупкой компьютерной техники и автомобилей за границей на валюту и сбытом их на внутреннем рынке по рублевым тарифам.
Наступил август 1998 года, цена доллара в рублевом эквиваленте взлетела почти в шесть раз. Тут и начался обвал, мелкие фирмы, строившие свой бизнес на импорте оборудования не могли возместить затраты; коммерческие банки, обеспечивающие эти фирмы валютой, не получили возвратных сумм, те и другие становились банкротами.
Банк "Мытарь" господина Стручкова оставался на плаву, пока агрессивная часть вкладчиков не потребовала вернуть деньги. Как сказал однажды один политический деятель, трудно разбиравшийся в экономике и не понявший разницу между процессом и обвалом: "процесс пошел". Господин Стручков не прекращает выплату, для этого ликвидирует малодоходные предприятия в городе, продан по низкой цене завод по добыче и переработке инертных, дорожно-строительные фирмы закрылись, но все равно долг гражданам-вкладчикам оставался.
Прокуратура города по требованию вкладчиков возбудила уголовное дело, обвиняя господина Стручкова в мошенничестве, следователи начали работу по изучению документов банка и обнаружили дефицит платежных средств в финансовом балансе. Состоялся суд. На нем господин Стручков уверил, что расплатится с вкладчиками, у него множество невозвращенных кредитных сумм, только дайте работать, прекращать деятельность банка нельзя. Ему не поверили, посчитали, что он блефует и вынесли обвинительное заключение. Дело о мошенничестве было как-то затушевано, чему способствовало дарение Стручковым своей усадьбы на Комарихе местному краеведческому музею. Господин Стручков был условно осужден на четыре года и подвергнут денежному штрафу, с которым он справился, имея в запасе ликероводочный заводик в Кашине.
Закончилось дело о покушении на жизнь семьи Стручковых, виновника трагедии не нашли, только стало известно, что радиоуправляемый дельтаплан с мотором был запущен с местной базы отдыха "Сарочаны", что примыкала к магистрали Москва-Дубна. Владельцы базы не отрицали, что дельтаплан принадлежал им, раньше он использовался только для демонстрации фигур пилотажа, но был похищен в тот роковой день.
Господин Стручков тайно уехал в Германию на лечение, где ему предстояло перенести несколько операций по восстановлению здоровья. После излечения он улетел в Монте-Карло, где для него была приготовлена вилла. Экономкой и медсестрой при нем постоянно находилась Мила. Там, среди роскоши развесистых пальм вблизи шумного моря вдруг охватила Сергея неодолимая тоска, не было у него ни власти, ни семьи, ни дела. Ностальгия по прошлой жизни отягощала душу, звала в омут неизведанного. Пусть он не один раз потерпит крах, но будет существовать не растительной жизнью, а в преодолении препятствий, уготованных судьбой.
"Сказать, что всевластная, созидательная сила никогда не порождает ничего обманчивого и коварного? Или же следует допустить, видимый мир, который нас окружает, только иллюзия? Но если так, то откуда же взялась мнимая справедливость? Отчего люди мечтают о блаженстве и какую пользу принесли им эти мечтания?" Вопросы задавал Теодор Драйзер в своем романе "Финансист".
Эпилог
Магнитное поле проявляется в волшебном свойстве земли хранить в памяти события и образы прошедшего времени. В лунную ночь морозной зимы тонкие змейки огоньков ползут по склону холма близ Комарихи, поднимаясь от подножия к вершине, где сплетаются в сияющий купол над поклонным крестом, а под ним четко обозначены силуэты человека, собаки и кабанчика. Это знамение, как укор нарушившим единение всех живущих на земле. Сияние угасает, исчезает видение, поклонный крест удаляется в темноту и становится несовместимым с огромной глыбой особняка, словно разделяя жизнь людей и их веру. Луна закрыта тучами.

Содержание

Предисловие
4
Глава I

1. Савелий
6
2. Стручок
8
3. Пашка-Нудик
10
4. Катя-отличница
15
5. Полтинники
17
6. Лапоть
20
7. Экзамены
23
8. Комариха
26
9. Скелет и якорь
29
10. Спортлагерь
31
Глава II

1. Любовь
35
2. Шурик
38
3. Месть
40
4. "Мотодир" из Комарихи
42
5. Глупый
45
6. Академия
48
7. Трагедия
51
8. Механик
55
9. Свидание со скелетом
57
10. Дирижабль без "Мотодира"
61
Глава III

1. Сержант
64
2. Командир
67
3. Любовь 2
69
4. Госпиталь
72
5. Автопарк
75
6. А в ресторане
78
7. Феодосия
80
8. Последний раз
83
9. Утечка
85
10. Развод по армейски
89
Глава IV

1. Дома
92
2. Четвертая экспедиция
94
3. Археолог
98
4. Приведения
101
5. Стоматолог Юра
103
6. Мать
105
7. Виктория Порфирьевна
108
8. Шофер прокуратуры
112
9. Противостояние
116
10. Обыск
117
Глава V

1. Отец
122
2. Фиг вам
125
3. Изгой
128
4. Возвращение
131
5. Учитель
133
6. Ловкий
137
7. Сын и отец
140
8. Клад на воде
144
9. Гамбург
146
10. Особняк на болоте
149
Глава VI

1. Рица
153
2. Делец
155
3. Отшельник
159
4. Шантаж
162
5. Отец и сын
165
6. Семья
168
7. Вера Федоровна
171
8. Крах
174
9. Надо жить
178
10. Обвал
181
Эпилог
184