Хроника событий из жизни сверстников Книга III Бла

В.И. Трубицын



Хроника событий из жизни сверстников
Роман
Книга 3
Благодарение
















Москва 2010
УДК
ББК
Т

Трубицын В.И.
"Хроника событий из жизни сверстников". Роман. Книга 3. "Благодарение". М.: ИПО "У Никитских ворот", 2010. –

"Благодарение" является третьей книгой романа-трилогии, в которой автор повествует о жизни и судьбе своих сверстников в годы перемен.
Текст романа сопровождается стихами М.Ю. Лермонтова.









ISBN
; Трубицын В.И., 2010
; Оформление
"За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченной в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил"

Михаил Юрьевич Лермонтов
Пролог
Симфония "Благодарение" в четырех частях
Часть I. Добро

Звуки менуэта нежно и ненавязчиво звучат на поляне со всех сторон. Травянистая поляна фосфоресцирует в лунном свете. Кролики в белых пачках танцуют, сходятся парами с поклоном, шаркают лапками, двигают ушами. Их движения изящны, позы грациозны.
Из кустов выступают коты-ковалеры в меховых сапожках и присоединяются к танцующим.
Музыка становится ритмичней, все скачут в безумном галопе, глаза блестят от возбуждения. Среди звуков танца появляются басовые нотки, напоминающие дальние раскаты грома, как предвестника зла.

Часть II. Зло

 В распадке между холмами раздается металлический скрежет, словно хищники точат свои зубы, постоянно стучит деревянная кувалда по сковороде, в какофонию звуков включается трубный голос, зовущий к сбору.
Звери становятся в ряды и вопят в сопровождении ритмичного марша. Раздается грохот камней, осыпающихся с вершины горы.
Экстаз войны обретает наивысшую точку возбуждения, все устремляются в темноту ночи со сверкающими от вожделения драки глазами.
Марш прерывается, уступая мирным отголоскам менуэта, потом джазовые ритмы вновь побеждают.

Часть III. Борьба добра и зла

Тучи заволакивают серп луны, мирная поляна погружается во мрак, мелодию менуэта настойчиво прерывает дробь барабана. При вспышке молнии видны хищные морды, появившиеся на краю поляны. Раздается глас трубы, призывающий к атаке.
Дрожащие кролики в панике мечутся по поляне, коты подняли хвосты и выгнули спины, но тоже отступают.
Плотная завеса дождя накрыла всех, звери потеряли из виду свои жертвы и злобно рычат.
Старому охотнику, волшебнику по совместитетльству, не спится в грозу, ему отчетливо слышатся между раскатами грома крики о помощи. Он схватил ружье и поспешил из дома.
Первый выстрел был неразличим в ночном переполохе, хищники неумолимо теснили мирных животных, и только второй выстрел обратил их в бегство.
Разошлись тучи над поляной и перестал идти дождь. Отдаленные перекаты грома вытесняет вновь зазвучавшая мелодия менуэта, сначала робко, словно пробуя струнами скрипки нарушить наступившую тишину, потом вступают клавесин и флейта, придавая мелодии насыщенный торжественный колорит, как утверждение победы добра над злом.

Часть IV. Триумф добра

Различим серп луны, рассеялась туманная пелена, которой Богородица укрывала живущих от напасти.
Кролики в белых пачках, коты в меховых сапожках встали в  круг и повели хоровод во славу своего спасения. И не омрачают их ушибы, кто припадает на ногу, у кого лапа на перевязи, у третьего забинтовано ухо или поврежден хвостик.
Серп луны нимбом обрамляет лик Богородицы, склонившейся над младенцем, ее лицо спокойно, взгляд доброжелательный.
Часть первая

1. Легенда
Трагическая история с дирижаблем, размытая годами, пересказами и добавлениями, становилась легендой, невероятной фантастикой о пропавшем кладе и в то же время давала посыл надежде, что клад реально существует, по тем следам, которые оставила легенда.
Поиск Сергея Стручкова с малых лет сундука с золотыми и серебренными монетами, упавшего с неба, завершился находкой золотого слитка с царским клеймом. Это был первый след в истории пропавшего клада.
Второй слиток был найден на огородах жителем села Тишкино, его нужно отнести к проявлению второго следа.
Наконец, чудесным образом весь золотой запас с дирижабля был обнаружен Леонидом Михайловичем, в зоне – Михалыч, в быту – бомж, но тайна осталась не раскрытой с уходом его из жизни.
Нельзя оставить легенду без продолжения, ценности не могут лежать без движения, они должны явиться тому, кто готов принять их и употребить с пользой.
Пусть легенда о золоте будет бесконечной, дарующей веру в лучшее будущее. Тайну хранит известковый холм близь Комарихи под поклонным крестом.
Даже случайное прикосновение к этому кладу несет коварные последствия. Рядом с ним покоится механик дирижабля, а вся команда с него в другом месте. На семейном погосте спит Михалыч, его друзья Лапоть и Кабанчик остались на холме бессменными сторожами. Не избежал возмездия Сергей Стручков, употребив найденное золото во зло.
Перед глазами читателя прошли жизненными тропами два персонажа, два человека генетически подобных друг другу, равных по возрасту и условиям воспитания, но разных по характеру и темпераменту, предопределенных расположением небесных планет при рождении. Астрологи видят в этом основу, ключ к разгадке поведения, поступков, жизненных установок.
Сергей Леонидович Стручков в книге "Укшуйник" и Александр Иванович Горчаков в книге "Бесталанливый" – эти два персонажа, которые несомненно встретятся и в этой книге. Но не автору судить о правомерности их поступков, стиле жизни и смысла ее движения от начала до конца, потому что и ему не все понятно. Можно разве только уповать на коллективный разум, создавший законы мирного сосуществования людей, таких разных по предопределению астрологов, по наследственному признаку генетиков, по воле Божьей верующих.
Начало и конец жизни равняют всех людей, что обыкновенно по своей необратимой сути, а все, что заключено между этими полюсами в большей степени зависит от разума, сознания, данного Богом или природой – все одинаково, потому что непонятно.
Человек живет в искусственном мире, созданном им самим, хлеб и самолет – продукт искусства разума, так же как всякая вера в создателя.
Цену золота и меру богатства придумал человек, а стоимость жизни можно ли измерить теми же эталонами?
Золото вечно, как насмешка над жизнью человека, оно не ржавеет, не исчезает, сохраняет свой вид и свойства, если оно даже сокрыто от глаз, и ценится из поколения в поколение. Золото – часть неживой материи, поколения людей являются только долей живой материи вселенной.
Неживая материя подвержена изменению в своей молекулярной, атомной и другой более тонкой структуре, она вечна и бесконечна во времени и движении, находится ли она во вселенской печи или в земном котле. Не надо быть алхимиком, чтобы осуществить превращение живого в неживое. Живое существует вечно и бесконечно также, как и неживая материя. Подтверждением тому последние исследования ученых, доказавших, что живая материя в виде отдельных составляющих ДНК привнесена на землю извне с помощью метеоритов.
Не верите? – Подождем результатов эксперимента поиска микробов на Марсе, спрятавшихся подо льдом планеты. В жерле земных вулканов микробы уже обнаружены.
Уверовать в бесконечность мира, органического и неорганического, в вечность живой и неживой материи, значит познать Бога, сотворившего их. А если бесконечность не имеет ни начала, ни конца? – Тогда как быть с нашим представлением о Боге?
Люди живут и умирают, не задаваясь этими вопросами. Так нужен ли на них ответ? – Для большинства землян не нужен, одни верят в бессмертие души, другие в перевоплощение в других живых существ – и в этом примитивный ответ в существовании бесконечности живой материи.
Дело даже не в том, что будешь или не будешь ощущать себя после жизни, а важно знать, что после смерти будешь жить в памяти живых людей. В этом секрет бессмертия, и вера в это объединяет людей, создает атмосферу сосуществования и требует праведной жизни. Почему они разные по физическим и умственным способностям, по характерам и темпераментам, по имущественному положению и культурному воспитанию? – И в этом есть связка, потому что жизнь от начала до конца подчинена единству противоположностей и их взаимовлиянию.
"Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодотворной,
Ни гением начатого труда"

2. Невеста
"Она идет – и звуки тают,
Как поцелуи на устах.
Глядит – и небеса играют
В ее божественных глазах;
Идет ли – все ее движенья,
Иль молвит слово – все черты
Так полны чувства, выраженья,
Так полны дивной простоты"
Катя сидела перед зеркалом, выпятив подбородок, оглаживая его двумя руками, массировала шейку. Внезапно глаза затуманились, слеза сбежала на губы, она перехватила ее языком, слеза была не горькой, а соленой. Зеркало закрыла пелена, но картины из детства встали перед ней даже с сомкнутыми веками, она уронила голову на руки и ведение продолжалось, не отражаясь в зеркале.
Увидела себя среди цветущей вишни и явственно услышала гудение пчел, солнце молча грело спину. Была та пора раннего девичества, когда тело не обрело достоверных очертаний женщины, было стройным, но тонким с выпирающими лопатками. Про нее мог сказать Сергей, что страшнее Катьки только скелет.
Настало время и угловатый подросток превратился в девушку с гибким станом и волооким взглядом, русые волны легли в тучную косу. Верхняя губа чуть вздернута, ясно очерчена и придавала лицу самостоятельность и строгость. Несколько крупный нос говорил о высокой породе.
Как внешность обманчива, потому что она мягка характером и добра по натуре, с малых лет ей неймется, всегда побеждает стремление помочь другим.
Вот и тогда, еще ребенком ухватилась за ручку тележки и шла с отцом рядом, ощущая всем маленьким тельцем толчки на булыжной мостовой. Везли картошку в мешках на двухколесной тележке и она неожиданно опрокинулась назад, когда отец пытался согнать надоедливую муху с лица и отпустил ручку тележки. Катя ручку не отпустила и осталась висеть на ней, подрыгивая ножками и выпучив глазки от страха. Придя в себя уже на земле, первым словом стало у Кати: "Еще! " – Она представляла происшествие как игру.
В другой раз Катя принесла от подруги ужика и стала упрашивать мать, чтобы он остался в доме: Он такой хорошенький" – Ужик высунул головку из-за отворота куртки и молчал, но ничто не могло повлиять на решение матери. Его удалили из дома.
И белая мышка не пришлась ко двору, ее Катя не показывала родителям, а спрятала в платяном шкафу. Отец обнаружил мышку среди ночи по шороху и выкинул в окно.
Казалось, с собакой Кате повезет больше, но и этот случай любви к животным закончился трагично.
Он родился с тремя лапами и, пока взирал на мир незрячими глазками, мог ползать так же, как его братья, ничем не отличался от них, был таким же лопоухим и голеньким, покрытым нежным пушком будущей шерстки. По характеру был забиякой и лез в кучу шаловливых щенков, он еще не осознавал, чем отличается от своих собратьев, быстро научился скакать на трех лапах и не уступал в играх сверстникам. Но часто сваливался на бок в ту сторону, где не было одной передней опоры, переворачивался на спину и дрыгал всеми тремя лапками, пытаясь вернутся в исходное положение. Вытягивал шейку, когда ему гладили животик, и замирал от удовольствия. А рукой можно было нащупать под тонкой кожицей косточки неразвитой левой лапы, она была вытянута вдоль тельца и тесно прижата к груди, как бы защищала сердце от случайных воздействий.
Щенок развивался по всем собачьим правилам и имел имя. Не хотелось постоянно упоминать, что он родился с дефектом, считай, что инвалидом, поэтому имя его звучало по иностранному – "Инвальд". Инвальд наверное не задумывался о своем уродстве, о своих ограниченных возможностях, он учился жить как все собаки. Передняя правая лапа была крепка и держала устойчиво тело и голову, хотя он бегал прыжками, сначала подбирал обе задние лапы ближе к груди, а затем, опираясь на них, делал скачок и успешно приземлялся на одну лапу, от постоянной нагрузки лапа крепла, находила свое место для равновесия всего тела.
До трех месяцев Инвальд жил в стае ничейных собак, что ютились в подвалах многоэтажек и кормились с помоек. Пока основным питанием было молоко матери, он мог наравне со всеми малышами довольствоваться своей долей, стало значительно хуже, когда пришлось еду добывать самому. В набегах на легкую добычу он не мог угнаться за другими собаками и прибегал к "шапочному разбору", ему оставалось только глотать слюну. Но люди выделяли его среди других и несли корм, как милостыню калеке.
Катя взяла его на руки, неожиданно собачья стая окружила ее, собаки стали злобно ворчать, пригнув головы и вытянув хвосты, готовые прыгнуть на обидчицу, если бы услышали призывный глас щенка о помощи.
Инвальдом назвал щенка Сергей Стручков, когда познакомил его со своей собакой по кличке Лапоть. Его собака была намного крупнее Инвальда, но также была азартна в играх, валила Инвальда на землю и катала его, перебирая передними лапами, а тот пытался укусить обидчика в живот. Оба незлобно ворчали, потом укладывались рядом и отдыхали, но следили друг за другом, кто первым нарушит перемирие.
Когда собачьи стаи становились многочисленными и неуправляемыми, люди принимали меры для регулирования их количества. В основном дело сводилось к отлову и уничтожению одичавших, бесхозных животных. Всяких раз в предчувствии подобной акции собаки разбегались и прятались в затаенных местах. Голод выгонял их из укрытий, они снова шли на помойки, ближе к людям, но вели себя осторожно. Стоило какому-нибудь баловню, решившему напугать их, просто поднять палку на уровень плеча, имитируя ружье, как животные в панике устремлялись прочь.
Настало время, когда диких животных осталось мало в лесах и степях, тогда люди стали понимать, что весь окружающий животный мир наш един, если лишиться его части, то жизнь людей станет беднее, горше и безвкусней. Не напрасно природа распорядилась так, что набор хромосом в генетическом коде млекопитающих один и тот же.
Инвальд стал домашним животным, его постоянным местом обитания была веранда одноэтажного дома, где жил Иван Прохорович со своей семьей. Он почему-то невзлюбил собаку и настойчиво требовал, чтобы ее убрали из дома. Причиной неприязни была нетерпимость ко всем калекам, которых он повидал во время войны. Может быть в первый раз Катя не послушалась отца. Она не хотела расставаться с Инвальдом, она его жалела и считала, что на свободе он мог погибнуть без ее заботы, поэтому прогулки они совершали вдвоем.
Как-то раз они гуляли по берегу пруда, уже затянутого ледком. Задние лапы Инвальда ритмично перебирали дорогу, только одна передняя двигалась рывками. На противоположной стороне пруда появился Сергей со своей собакой. Увидев ее, Инвальд не сдержался и напрямик устремился к ней. Прорубь на его пути была незаметна, он ввалился в нее вниз головой и пошел под воду, а когда попытался вынырнуть, над его головой не было чистой воды. Он стукнулся об лед, царапнул его лапой, но был уже далеко от проруби. После нескольких попыток вырваться наружу он бесследно исчез.
Напрасно Катя шарила рукой в воде, звала и плакала. Потеря была невосполнимая, вот так сразу потерять друга, доверившего ей свою жизнь. Не поверить, не понять, не осмыслить суть происшедшего невозможно. Лед был прозрачен и тонок, прогибался и потрескивал под тяжестью тела. Катя почувствовала, что подчиняется какой-то силе, которая оттаскивает ее прочь от проруби, и услышала крик:
– Не поднимайся, лежи! – Кто-то тянул ее сзади за полы пальто. Поднялась на ноги уже на берегу и увидела перед собой Сергея, он стоял и смеялся, рядом сидела его собака, а в руке у Кати оставался ненужный теперь поводок.
Может не этот случай, а другой, может быть иные впечатления заставили юное сердце полюбить Сергея, только на всю жизнь он остался в ее памяти сильным и смелым человеком, готовым на незаурядные поступки. Она не рассуждала: во имя чего? – Он ей просто нравился, поэтому она не вышла замуж и оставалась в девичестве до тридцати лет.
Теперь все по-другому. Она сидит перед зеркалом и оценивает себя: как выглядит, как может держаться, говорить, потому что ей сделали предложение руки и сердца. Голова и тело с годами обретают единство, воспринимают окружающий мир и ощущают его согласно, что редко случается в молодости и утрачивается к старости. Она согласится на замужество.


3. Ваня
Иван Прохорович, отец Кати, был призван во флот перед самой войной и определен в боцманскую команду на эсминце "Стерегущий". Обладая двухметровым ростом и силой двух быков, Ваня быстро завоевал уважение среди матросов, спорить с ним никто не решался, тем более мериться силой.
Ночью 22 июня команда отдыхала в привычном режиме, разрешалось спать на палубе в связи с духотой в кубриках при южной жаре. Эсминец "Стерегущий" базировался в Одессе. Утренней побудкой стала сирена боевой тревоги, команда эсминца заняла боевые посты, каждый матрос ожидал конца учебной, по их мнению, тревоги, чтобы досмотреть прерванные сны. Однако не учебная, а самая, что ни на есть боевая тревога, объявленная в июне 1941 года, длилась почти четыре года.
Над морем в то утро показались самолеты со стороны Румынии, по тревожному с придыханием голосу капитана все поняли, что это война, ощерились всеми противоздушными средствами и победили. Самолеты отвернули в сторону, два из них упали в море, а на корабле досталось только матросским тюфякам, которые своим видом демаскировали корабль, пулеметные очереди с самолетов разодрали их в клочья. В Одессу самолеты не попали.
Превосходство на море было за черноморцами, слабый флот Румынии не мог противостоять советским кораблям, немецких судов не было, кроме легких плавсредств и торпедных катеров, спускавшихся в море по Дунаю. Корабли Турции держались у своих берегов и выжидали решительной победы Германии в войне с Россией. Итальянский флот из Средиземного моря не пришел, как ни настаивал на этом Гитлер, Муссолини сослался на опасность со стороны Британских морских сил, базирующихся в Гибралтаре.
Трудная ситуация сложилась на сухопутном фронте, румынские части блокировали Одессу с севера, началась осада города. Отрезанные от своих основных сил войска под командованием генерала Петрова держали оборону города, все сообщение с Севастополем, Новороссийском шло только морем. Настал день, когда часть моряков покинула свои корабли по приказу командующего Черноморским флотом и ушла в пехоту, так рождались бригады морских пехотинцев. Среди них оказался и Ваня. Надел на шею автомат ППШ, опоясался ремнем с гранатами-лимонками поверх бушлата, бескозырку не снял, как и все моряки носил с достоинством морскую форму.
Были атаки с той и с другой стороны, были потери, но держались, а когда в Одессе не стало пресной воды, то в разведку в тыл врага пошли матросы, овладели перекачивающей станцией и держали ее в своих руках достаточно долго, чтобы город утолил жажду и пополнил запасы пресной воды.
Войска, оборонявшие Одессу, были передислоцированы в порт Севастополь, попросту говоря, оставили осажденный город на поругание румынским войскам. Бригада моряков прикрывала отход, для них не нашлось места на уходящих судах, оставшиеся в живых скрылись в катакомбах и самостоятельно решали свою судьбу. Среди них оказался и Ваня, матрос с эсминца "Стерегущий".
Освоившись в каменных подземельях, матросы стали выходить наверх, однако для боевых операций сил было недостаточно, ограничивались поиском продуктов да сбором оружия на недавних полях сражений.
Румыны не немцы, любят торговать и не больно строги с населением. Приходилось вступать с ними в сделку, менять часы и портсигары на хлеб и сахар, конечно все делалось под видом оккупированных граждан. Когда иссяк обменный товар, перешли на внешний промысел, останавливали в степи обозы с продуктами, охраняемые румынскими солдатами, и забирали съестное себе.
Военные действия против отряда моряков начались после их активных военных действий. Моряки могли поставить мины на дороге, взорвать водопровод, который в свое время защищали, наделать шуму в порту. Румынам на помощь пришла немецкая зондеркоманда, она отличалась жестокостью, беспощадно подавляла всякое сопротивление. В катакомбах селился не только отряд моряков, там находилось одесское подполье, оставленное советской властью в тылу врага.
Немцами входы в каменоломню были заминированы, опутаны колючей проволокой, но и из этого положения подпольщики вышли с победой, разыскали выходы из каменного мешка в чистой степи. Тогда немцы стали применять отравляющие газы. Случилось так, что отряд моряков вышел на задание для поиска связи с "большой землей", неделю скитались моряки по тылам противника, пощекотали нервы охранникам и полицаям, но связь не установили, с тем вернулись назад. Вернулись и увидели в своем пристанище мертвых, всех тех, кто оставался в каменоломне по причине болезни или ранения. В газовой атаке они погибли.
Погибших похоронили в дальней пещере, собрались на совет, на котором решили пробиваться к своим по морю. Они знали, что Севастополь еще держится, оборона его продолжается и в Керчи высадился на подмогу десант. В отряде оставалось не больше двух десятков человек. Вылазку сделали ночью, бухта периодически освещалась прожекторами, лучи полосовали прибрежную полосу, на высоком скалистом берегу стояла на страже батарея орудий.
На воде около бетонного пирса качались шлюпки, охраняемые часовым, не стоило большого труда снять его, но с поиска весел началась канитель. Весел в шлюпках не было, – не грести же бескозырками? Весла искали на берегу, а они оказались под настилом пирса, луч прожектора осветил пирс и началась стрельба. Удалось отойти шлюпкам на два кабельтова, как заговорила артиллерия со скалы, один снаряд угодил прямо в одну из шлюпок, другой осколками повредил вторую и она пошла ко дну. На берег выбралось пятеро, их поджидали автоматчики. Среди пленных матросов оказался и Ваня.
"Наш дух вселенной вихрь умчит
К безбрежным, мрачным сторонам,
Наш прах лишь землю умягчит
Другим, чистейшим существам"
В первый год войны пленных было столько, что немцы не могли справиться с организацией их содержания и использования. Кто хотел выжить в мясорубке войны и сдавался в плен, попадал в условия, где выжить было очень трудно. Для них пристанищем становилась чистая степь, огражденная колючей проволокой, здесь они лежали и сидели, стояли и ходили под палящим солнцем. К осени сколотили бараки и оставшихся в живых поместили в них. В каждом бараке-блоке свой староста из уголовников. Немцы не освободили их из тюрем, а заставили работать в лагерях надзирателями. Так Квач, засидевшийся в Могилевской тюрьме при Советской власти, стал старостой над военнопленными в блоке №6.
Квач одет опрятно, носит немецкие мундир и пилотку без знаков различия. Впрочем, и без этого наряда его узнал бы каждый, кому пришлось встретиться с ним, хотя бы один раз. С правой стороны лицо его было обезображено шрамами от ожога, нижнее веко вывернуто и не прикрывает глаз. Если он поворачивался этой стороной лица, то говорили, что Квач злой и лютует.
В блок №6 попал Ваня-матрос, при его росте и телосложении нужно питание, чтобы выжить. Ваня жить хотел и пошел в услужение к старосте, ему досталась доля хоронить мертвецов, вновь представившихся военнопленных. Как правило верхнюю одежду и обувь покойников, пригодную для употребления, снимали и сносили в каптерку. Здесь был свой "гешефт", о котором знали только люди, приближенные к старосте, среди них был и Ваня-матрос. Дело в том, что одежда и обувь самым тщательным образом обследовалась перед тем, как поступить в новый оборот после дезинфекции. Каждая складочка на одежде прощупывалась, стельки в обуви поднимались. Находки были однообразны: крестик или лампадка, фотографии близких или письма от них, молитвы о спасении или советские деньги. Но больше интересовали Квача вещи из драгметаллов: кольца, монеты, крестики и даже попадались часы редких марок. То был товар, который имел сбыт в обмен на продукты питания, на все, что можно было употребить в пищу: корнеплоды, концентраты, хлеб, иногда табак и шнапс. Охрана лагеря была заинтересована в таком обмене. Ваня получал свою долю пропитания и дожил до освобождения в сорок четвертом году. Здесь дружба его с Квачом прервалась. Ваню подлечили и отправили на фронт воевать, а Квача отправили в обратную сторону в спецлагерь.
Демобилизовали Ваню после войны и он вернулся к себе на родину, поступил работать на гидросооружения канала Москва-Волга, имел он довоенное образование электрика, весьма дефицитную специальность по тем временам. За годы войны и плена изменился Ваня в своем характере, инстинкт самосохранения стал преобладать в нем, он стал изыскивать различные способы выживания, приспосабливаться к трудностям, избегать опасности, изыскивать возможности оставаться на плаву. Полученные навыки остаются на всю последующую жизнь. Его теперь звали Иван Прохорович, он имел жену Дашу и дочь Катю.

4. Эдик
"Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу,
Но молча вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что делать?.. Речью безыскусной
Занять ваш ум мне не дано…
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно"
Екатерина Ивановна – выпускница педагогического института, преподает историю в старших классах, деятельна в общественной жизни школы, пользуется заслуженным авторитетом среди учителей и любовью среди учащихся (так записано в аттестации) и не помышляет о замужестве (как ей казалось).
В строгом черном пальто, скрывающем ноги по щиколотку, всегда с непокрытой головой, обрамленной русой косой, она была изящна, стройна и недоступна. Несмотря на свой независимый вид, показную неприступность, душа ее была открыта навстречу всему доброму и приветливому. Однако, впечатления, полученные еще в школе, и сохранившиеся воспоминания о своей первой любви, сдерживали ее поступки и сковывали развитее чувств у зрелой женщины, уже наперед знавшей цену радости и разочарования.
Случилось так, что молодой инженер-путеец Эдуард Букаев встретил Екатерину Ивановну однажды на вокзале, помог поднести чемодан и после оставался ее спутником и сопровождающим на долгое время. Эдуард немного заикался и тем убедительнее была его речь, а когда он принес Екатерине красную розу на длинном стебле, стало возможным его объяснение. Она слушала его с напряжением, ожидая конечного смысла в его потугах.
– Ты-ты, Катя, вы-выходи з-за меня за-замуж.
Теперь наступил черед для Екатерины на ответ.
Еще до ЗАГСа Екатерина познакомилась с матерью Эдика. Это была властолюбивая, повелительная женщина, растившая сына в одиночку, полностью подчинившая его своей воле. Конечно, она могла возражать против женитьбы сына, но запретить она не могла, в этом случае сын проявил незаурядное упорство и, наконец, она смирилась после инцидента, происшедшего при бракосочетании.
В момент предъявления паспортов Эдик узнал, что Екатерина Ивановна старше его на десять лет, для него это было такой неожиданностью, что он свалился в обморок, это была неожиданность, сковавшая его сознание. С одной стороны он чувствовал трепетную любовь к своей избраннице, а с другой – не мог совместить ее  облик с ее возрастом. Может быть, в то время ему почудилось, что происходит смена власти одной женщины на власть другой и он остается навеки опекаемым, как ребенок.
Брак состоялся, но дружеские или душевные отношения со свекровью не сложились.
Галина Александровна, мать Эдуарда, всю жизнь проработала врачом на ответственных постах, то есть заведующей поликлиникой или главным врачом больницы, она не могла допустить замещения и умаления своего влияния на сына, но все же понимала, что ее Эдюля попал в серьезные руки, поэтому проблемы возраста его жены не возникало. Естественно, жили они в разных квартирах, Эдик поселился у Екатерины Ивановны.
По роду своей службы он часто бывал в командировках, специализировался на наладке автоматических цепей управления транспортом. И не по дилетантски заинтересовался метаморфозой магнитных полей в природе. Оказалось, что кроме традиционных, понятных каждому школьнику электромагнитных полей, наведенных электрическим током, существует энергетическое поле, создаваемое амирами, молекулами эфирного газа, который присутствует в воздухе. Эфирная энергия на тридцать порядков выше теплового движения молекул воздуха. Плотность эфира также отличается от плотности воздуха в десятки раз. Не исключено, что в космическом пространстве присутствие эфира абсолютно и его влияние на космические тела несомненно. Тепловое движение эфира не броунское хаотичное перемещение, оно подчинено ритмичности, пульсирует, передавая импульсы от молекулы к молекуле, и способно воспринимать внешние явления, изменяя этот ритм.
Сколько новых открытий можно сделать на основе возникшей перспективной идеи. – Голова кружится. Эдик любил над этим размышлять, покуривая сигареты, иногда он набивал их травкой, привезенной из Средней Азии, где побывал в командировке. – Тогда фантазия расцветала новыми представлениями о значении эфира, и к тому были причины. Не секрет, что некоторые ученые обнаружили на сверхчувствительных пленках отражения событий, которые когда-то происходили в отдельных местах. Энергетическое поле эфира служит базой для передачи информации. Всем известно, что природные явления имеют цикличность, периодичность повторения, значит изменения в природе могут найти отражение в энергетическом поле эфира.
"Вот как?" – Эдик соскочил с дивана и заметался по комнате: "Ведь это недалеко от предсказаний будущего на планете и в космосе, только надо эту информацию взять".
Его воображение идет дальше, потому что возникают вопросы о прорицателях и ясновидящих. Они должны обладать рецепторами в коре головного мозга, для того чтобы считывать информацию с энергетического поля эфира – не всем это дано – но такие феномены существуют! Они обладают избирательным приемником, настроенным на эфирную волну, пульсацию энергетического поля и способны расшифровывать закодированную информацию – Индукция!
"Постойте, постойте! Движение, полет НЛО (неопознанных летающих объектов) сравнимо со скоростью света, значит они движутся в другой среде, имеющей отличную от воздушной плотность, они сами создают слой энергетического поля эфира и в нем летают. Дальше больше, можно вспомнить о черных дырах в космосе и связать их энергию с эфиром".
Эдик рассказывал о своих находках друзьям-товарищам, они охали и смеялись, а в тайне крутили пальцем у виска, мол свихнулся парень, поехали салазки. Попытка заинтересовать Катю так же не увенчалась пониманием, она была далека от технических аспектов научных знаний, всецело отдавшись педагогике. Размышления над энергией эфирного поля оставались для Эдика самыми приятными до самозабвения, то есть до потери самого себя, тем более, если накурился травки.
"То не был дух ужасный,
Порочный мученик – о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь – ни мрак, ни свет!"

5. Мила
"Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей"
Рассказы знатоков, уже посетивших Черноморское побережье Кавказа, завораживают и влекут в дальние странствия. Ежедневные хлопоты медсестры в больнице, уход за немощными приводит, к тому же, если сострадаешь, к упадку своих сил, рвется из груди безответный вопрос: "Боже, когда же это кончится?"
Кончился рабочий день, завтра в отпуск, в кармане билет на самолет.
Людмила Дмитриевна не утратила цыганской прелести в свои годы. Неважно, что летела на Кавказ одна, ей достаточно было войти в салон самолета, как тут же ощутила к себе внимание мужских глаз, и в кресле рядом улыбчивый сосед ее лет без умолку забавлял всякой чепухой и угощал конфетами.
Она решила дружбу ни с кем не заводить и поселилась в армянской семье в скромном домике недалеко от моря. Она засыпала под шум наката волн и просыпалась с радостным ощущением горячих объятий южного солнца. Быт складывался простым, больше путешествий, чем ленивое полеживание на пляже. Бюджет скромен – пять рублей в сутки, хлеб – двадцать копеек, помидоры – двадцать копеек, брынза – двадцать копеек, кукурузный початок – двадцать копеек и так далее, потому что Абхазия.
Запах шашлыка щекочет ноздри, шашлык не входит в рацион питания, мясо только в обед и в супе. В столовке царствуют мужчины, они и повара, и на раздаче, женщины только посудомойки и уборщицы. Если улыбаешься, получишь кусочек повкуснее, если не понравился – прогонят и скажут вслед: "Не ресторан, уходи женщина". На пляже грузины тоже хозяева, слоняются весь день туда-сюда, высматривают, принюхиваются, потом пристают: "Девушка, девушка" – С характерным акцентом зовет в ресторан. Наверное где-нибудь в горах папа и мама гнут спины на чайных плантациях или пасут овец, а он гуляет, ему нужен отдых.
А этот наш, светловолосый, но загорел до черноты, сидит на пирсе и ловит рыбу на моллюска. Открывает раковину и розовое мясо насаживает на крючок. Попадается цветная рыбка с фиолетовыми пятнами, говорит, что это кефаль. И тут же всплывают слова из песни Утесова: "Шаланды полные кефали…"
Волна гонит розовую пену за катером, женщина в нем придерживает широкополую шляпу, рядом с ней мужчина с до боли знакомым лицом.
– Нет ошиблась, ей показалось, что промелькнуло лицо Сергея Стручкова, мальчика юной поры.
Чайки летают поодаль и не кричат, наверное сытые и не просят "Христа ради".
В поход на Гагрский хребет, что тянется по берегу моря, загораживая его от солнца в ранние часы, собралась Мила, конечно это была Мила, теперь уже с возрастом Людмила Дмитриевна, красавица, гордая и свободная, надменная и желанная, первая любовь Сергея Стручкова (Стручка) и Шурика-очкарика (Александра Ивановича нонечи). Одиночество она придумала себе сама, так лучше отдыхать, никто не мешает. Сегодня поход, встала рано, поднималась в горы с помощью своих ног и советов встречных прохожих, когда они исчезали, оставалось уповать на свое разуменее.
Дорога раздваивается, направо пойдешь – упрешься в запретительный знак "Проход воспрещен", налево сунешься – крутой подъем по влажным камням. Мила ступила на тропу и решила идти не на расстояние, а по времени: час – туда, час – обратно. Дорогу преградило облако, оно было не сплошным, а рваным, застрявшим между мощными деревьями, пришлось идти как в тумане, который был настолько материален, что казалось проглатываешь целые куски его при каждом вдохе. В тумане проскочила вершину горы, пошла вдоль по хребту, солнце ударило по глазам. Знакомый запах, незабытый с юности, остановил, заставил искать источник благоухания. Над головой цвела обыкновенная русская липа, толстая в два обхвата, а под ней расположились двое юношей, один был в очках, на плечах другого висела сумка с надписью "Мир". С миром встретились, с миром и разошлись. Оказалось, они ночевали в горах и на прощание попросили закурить, на что получили отказ. Очкарик язвительно сказал:
– Значит вы спешили сюда напрасно!
Мила не осталась в долгу:
– Как и вы, если хотели найти здесь халяву.
Обратный путь труднее подъема, спускалась по естественному водостоку, пробитому в глинистой почве дождевой водой. Ноги согнуты в коленях и прижаты к груди, спина горбом, поясница в натяге. Спуск был быстрее, чем ожидание обеда в очереди в столовой.
Теперь на озеро Рица, обязательный запланированный маршрут. На автобус едва успела, ехали в тесноте, но с веселым шофером, он все оглядывался на Милу, почти прижатую к лобовому стеклу, и шутил, казалось, только для нее были его байки, тысячу раз пересказанные, как легенды Кавказа.
Она сидела на причальной тумбе у озера, когда катер отчалил от берега и устремился в голубую даль, и плакала. Плакала совсем не от того, что ей не досталось места, а от того, что вдруг увидела человека, похожего на Сергея, теперь она не сомневалась, что это он и был в лодке с мотором, а рядом с ним нарядная женщина, так похожая на нее саму, только моложе лет на десять. Сходство это сначала удивило ее, потом озадачило, и было как наваждение и напоминание прошлых лет. В это время она не могла представить себе, что эта женщина через год будет мертва, умрет не своей смертью, а полуживого Сергея будет выхаживать она. А потом согласится сопровождать его по лечебницам Европы в целях дальнейшего его выздоровления, будет его домохозяйкой и сиделкой. И вдруг все прервется через несколько лет так же, как бывало в жизни не раз.
"В толпе друг друга мы узнали,
Сошлись и разойдемся вновь.
Была без радостей любовь,
Разлука будет без печали"

6. Савелий – художник
Абстрактная живопись была и ее не стало после посещения выставки в Манеже товарищем Хрущевым "Такое искусство чуждо народу", – сказал он. Какую идеологическую подоплеку он увидел в том, что человеческий разум способен мыслить абстрактно, оторвано от сиюминутной реальности, одиночные признаки концентрировать в одном общем представлении? "Как передать чувства человека: боль, радость, покой?" – думал Савелий, унося горькую досаду с очередной выставки социалистического реализма. "Ведь никто не отвергает "Подсолнухи" Ван Гога и считает шедевром искусство импрессионистов.
Разве величие Пушкина можно выразить его маленьким ростом, невзрачностью фигуры, пусть даже, если это правда. Скульптор Матвеев хотел противопоставить свою работу произведению Аникушина в Ленинграде и, кажется, промазал. Вот Никонова сумела ухватить суть, ее "Геологи" в сером тоне навивают мысль, что они устали и голодны. А у Пластова сексуальные мотивы, предбанник без крыши, молодая женщина в нем, вокруг летят снежинки, а называется картина "Весна". Удался символ, удался…"
Савелий неожиданно встретил на выставке Катю-Катерину, непременную отличницу в классе, а теперь учителя истории в школе. Много позабыто с той поры, но он до сих пор ощущает ее теплое отношение к нему, может быть самому нищему существу, достойному презрения. "Приятная встреча" – подумал мимоходом, хотя мысли были в рассуждении с самим собой:
"Слушая музыку Бетховена, здесь не навяжешь своего примитивного понимания. Каждый слышит свое: один – безысходную печаль, другой – тихую радость, и нет никаких конкретных контуров. Это ли не абстрактное восприятие…"
"В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!"
"Устал", – говорит себе Савелий, поднимаясь в свою мастерскую на чердаке старого пятиэтажного дома. Трудно жить свободному художнику, не встретил он признания своих работ на выставке. Чердак, где он обитал, был для него мастерской и жилищем, тесно заставлены стены полотнами, не имеющими сбыта, под потолком единственное окно, выходящее на крышу дома, оно было распахнуто. Савелий закрыл окно и присел к столу. Он предполагал, что кто-то мог побывать в его коморке, но воровать было нечего, все носильное было на нем, а холсты цены не имели. Достал из принесенного пакета батон и кусок колбасы, поставил чайник на электрическую плитку. Некрупно порезал булку и колбасу, только приготовился к трапезе, как из-за его плеча потянулась худенькая рука и ухватила кусок хлеба.
По своей природе Савелий был весьма медлительным, поэтому неспешно развернулся всем телом и уставился на мальчугана, который запихивал кусок в рот одной рукой, а другой брал колбасу со стола. Ни у Савелия, ни у мальчика не было испуга в глазах, словно шло дело обыденным порядком. Молча Савелий протянул ему вторую часть своего обеда, молча парнишка принял подаяние и громко икнул, тогда Савелий налил ему кружку чая. Тот несколько раз глотнул чай, обжигаясь, и вытер тыльной стороной руки рот, потом залез на подоконник и ушел на крышу через окно. Савелий не останавливал его, только мог заметить, что мальчик плохо владеет левой ногой, она была вывернута во внутрь.
Думал Савелий о другом и понимал, что авторские работы, в которые вкладываешь много сил, месяцами простаивая у мольберта, редко кому нужны и платят за них копейки. Он был одержимым творцом, имел свой почерк письма, свое художественное мышление. Но рынок требовал украшений, предпочитал изображения птиц и зверей, отнюдь не бытовые или революционные темы. Абстрактное искусство шло в качестве декоративного, прикладного у дизайнеров жилых помещений и офисов. Он еще не решил, будет ли писать копии с известных картин или творить самостоятельно. Копии шли так же, как авторские работы по той же цене, а труда стоили меньше. Ведь надо жить, надо питаться, чтобы жить. И скоро этот вопрос был решен.
На этот раз мальчишку он встретил на лестничной клетке при входе на чердак, тот явно поджидал его. Неожиданно для мальчишки Савелий взял его за плечо и повел вниз по лестнице, потом спросил:
– Зовут как?
– Тимка, – как-то неуверенно ответил мальчишка, потому что стал беспокоиться: не в милицию ли повел его дядька.
Поход их был дальним, цель его – Сандуновские бани, там они прошли в отделение с бассейном. Мальчик вступил в воду и захохотал, вода щекотала тело, было необычайно приятно, волшебная струя обволакивала тело. Через несколько минут он уже кричал Савелию:
– Я научился плавать! – И бултыхался, резвился, как молодой дельфиненок, опираясь руками на дно бассейна, бил ногами по воде и смеялся.
Для Тимки на чердаке нашлась раскладушка.
Савелий наступил на собственное горло, пренебрег своими принципами и стал писать копии с известных картин, потом наладился сбыт этих копий и можно было жить вдвоем. Ремесленничество он не уважал и утешал себя, что при первой возможности расстанется с халтурным творчеством. Иногда писал самостоятельно, особенно удался ему волк в заснеженном лесу, за картину хорошо заплатили и увезли на престижной машине, лицо одного из покупателей смутно напоминало одноклассника в его детстве и он подумал о Тимке, которому надо учиться. Вспомнил о Кате, которую встретил на выставке и решил повидаться с ней и поговорить как с педагогом. Он знал, что Тимка никаким образом не хочет возвращаться в интернат. – А как быть?  – Выставить его на улицу? Он опять окажется в кругу беспризорных на вокзале, будет подворовывать или попрошайничать, курить и научится пить.
Мальчишка способный, но бывает неуправляемым, особенно, когда ему напоминают об уродстве. Он не знал причину своего изъяна, только левая нога плохо подчинялась его желаниям, приходилось волочить ее, хромая, или бежать, подпрыгивая. На теле еще сохранились рубцы от перенесенных травм, происхождение которых он не знал и об этом ему никто не рассказывал. Только кличка "Урод" надолго сохранялась за ним сначала в детдоме, а потом и в интернате. Тимке было двенадцать лет.
Савелий проник к нему отеческим сочувствием и решил вмешаться в его судьбу. Екатерина Ивановна заведовала учебной частью и преподавала историю в той самой школе, где Савелий провел первые годы обучения, именно провел, а не учился в то послевоенное время.
Наконец, Савелий решился посетить родной город Мытарь, в первую очередь прошелся по Пушкинской улице. Он не заглядывал через сплошные заборы, не входил в уютные дворики, каждый из них он узнавал по запаху, сохранившемуся с детства. Это двор пропах кислой капустой, из другого всегда несло густым запахом чеснока и укропа, а из третьего доносился сладкий аромат подгоревшего сахара, здесь варили леденцы на продажу, делали красных петушков на палочках. Вот и подвальное помещение с двумя окнами у земли, может там кто-нибудь живет и теперь, но заходить туда как-то боязно. Он боялся воспоминаний, потому что ружье, сохранившееся после смерти отца, здесь выстрелило, выстрел был не случаен, в результате этого выстрела он лишился возможности быть отцом. После этого случая мать поспешила увезти детей подальше от греха, от места, где случилось несчастье. Но он помнил, что причиной покушения на свою жизнь был инцидент с хлебом, подстроенный Стручком.
Из дома напротив всегда пахло тухлятиной, там варили мыло, говорили, что из собачатины. Рядом дом дьякона, в палисаднике которого когда-то цвела сирень и ее легкий дух всегда волновал прохожих.
Екатерина Ивановна, в прошлом просто Катя, встретила Савелия Митрофановича благосклонно. Мало что изменилось в его облике со дня их первого знакомства в детстве. Он также ходил прямо, запрокинув голову, глаза были всегда утомлены и воспалены.
Соглашение между ними было достигнуто и в начале сентября Савелий приступил к урокам рисования в пятом классе. Свой первый урок он начал с того, что поставил березовый чурбан на стол, воткнул в него топор и велел рисовать. Сначала школьники смеялись, потом принялись за дело, усерднее всех рисовал Тимка, занявший последнюю парту в классе. Для Савелия первый урок был важен тем, что по рисунку каждого из учеников он мог понять на что годится каждый из них, на том и строить занятия в последующем.

7. Монастырь 1
Исстари монастыри служили форпостами в обороне владений удельных князей от посягательств неверных соседей. Раньше это были остроги, стоящие на насыпных холмах, окруженные деревянным тыном. Их захватывали враги, жгли деревянные постройки, уводили жителей в полон, но свое дело они выполняли честно, задерживали неприятеля на время, сколько могли, чтобы князь мог выступить против супостатов со своей дружиной и прийти на помощь осажденным.
Деревянные остроги сменили на каменные, вместо стражников поселились монахи и стали оберегать русскую исконную культуру и защищать православную веру.
Все изменилось в начале двадцатого века, монахов, как дармоедов и тунеядцев, разогнали, монастыри передали в ведение местных Советов. Большей частью за каменными стенами размещались военные гарнизоны или тюрьмы. Участь стать тюрьмой постигла и Борисо-Глебский монастырь близь уездного города Мытарь. В монашеских кельях разместили заключенных, навесив надежные замки на двери, в покоях настоятеля жили начальники, а в храме христовом организовали склад.
В такой тюрьме провел пять лет в заключении Михалыч, пока не был амнистирован как ветеран Великой Отечественной войны. Сидел Михалыч по навету сына, якобы скупал и продавал золото незаконным образом.
Еще раньше мотал очередной срок рецидивист Квач, когда был повторно осужден за участие в убийстве заключенного, принятого за стукача. Во время строительства канала Москва-Волга монастырь был превращен в спецтюрьму для особо опасных преступников, которые повторно совершили тяжкие преступления или были потенциально опасными для общества и способными к побегу из-под стражи.
За время существования тюрьмы строгого режима из этого монастыря не было совершено ни одного побега, если не считать того, что в ее недрах пропал, бесследно исчез Квач. Был он характером несносным, всегда готовым взорваться и натворить черт знает что. За эти "подвиги" не раз подвергался наказанию с отсидкой в карцере на хлебе и воде. В одно из своих заточений, которое стало последним, он исчез.
Старинное поверье глаголило, что река Комариха некогда была полноводной и в средние века подходила к каменным стенам Борисо-Глебского мужского монастыря. На другой стороне реки на расстоянии километра находился женский Всесвятский монастырь, ежедневно монастыри перекликались друг с дружкой колокольными перезвонами. И не только колокола были средством общения, бают, что прорыт был под рекой подземный ход, по нему посещали друг друга монахи и монашки для благих дел. Конечно, читатель внимательный и вдумчивый сразу сообразит, что если и существовал подземный ход, то только в целях обороны. Когда неприятель осаждал один из монастырей и мог захватить его, то защитники переходили в другой и наоборот. Так что существование в старину подземного перехода для тех или других целей никто не мог отрицать.
Карцер находился в подвале тюремного помещения, одна из стен его была забрана досками и отделяла какой-то закуток. Каждого узника, конечно, интересовало то, что находилось за этой стенкой. Каково было их разочарование, когда они видели, что за деревянной стеной плескалась вода, заполнившая глубокую яму до верха. Тучи комаров обитали там, а в воде шмыгали черные жабы.
Нужно чаще бывать в карцере, чтобы заметить как убывает вода в середине лета и образуется воздушная полость под потолком туннеля, уходящего вдаль. Зажженная спичка отклонялась, по воздушной тяге можно было догадаться, что туннель имеет сообщение с выходом на волю. Нужно быть крайним лохом, чтобы не схватить фарт, летящий в руки, и Квач этот фарт не упустил.
Не беспокоясь о том, что лицо его было обезображено шрамами от ран, полученных на пожаре в котловане третьего гидроузла, а нижнее веко правого глаза было выворочено до такой степени, что не смыкался глаз, ведь по этим приметам он был бы непременно схвачен при побеге, все же тяга к свободе затмила его разум и трезвый расчет. Квач решился на побег.
После последнего водворения в карцер его уже никто не видел. В рапорте начальник тюрьмы доложил по команде, что заключенный Квачев умер своей смертью и похоронен на местном кладбище. Акт о смерти был составлен и подписан врачом и двумя свидетелями. Эти свидетели должны были отыскать труп и придать его земле.
"Я умирал. Меня томил
Предсмертный бред.
Казалось мне,
Что я лежу на влажном дне
Глубокой речки – и была
Кругом таинственная мгла"
Квач опустился в темную воду, дна не достал, его обдало с ног до головы зловонной жижей, застоявшаяся вода принимала в себя все испражнения тюрьмы. Идти по дну тоннеля было невозможно, он повернулся на спину и поплыл, шевеля ногами и руками, носом мог дышать тем воздухом, что скопился между зловонной жижей и сводом подземного хода. Внезапно проход расширился и Квач оказался в просторном колодце, края которого были оборудованы скобами, по ним он смог выбраться из воды. Над головой светился круглый нимб, свет дня приникал через щели канализационной крышки, закрывающей люк. Цепляясь за выступающие скобы на стенах колодца, он поднялся наверх и вытолкнул крышку наружу.
Ударило по глазам солнце, Квач повис на краю отверстия, приходя в себя, и увидел перед собой начищенные сапоги начальника тюрьмы. Повел глазами по сторонам и понял, что вокруг него монастырские стены. Это было последним, что он мог воспринять. Удар сапога пришелся по той стороне лица, которая была изувечена шрамами, он полетел вниз в клоаку отхожих мест.
Очнулся вскоре, вода смягчила падение, и поплыл дальше по тоннелю, движение его ускоряло появившееся течение, вскоре его прибило к выходу, зарешеченному железными прутьями. Сквозь решетку он видел дальние поля и каменные развалины соседнего женского монастыря.
Вблизи, по ту сторону решетки послышались голоса:
– Открывай, он уж приплыл.
– Никуда не денется, потоком прижмет к решетке, тогда и вытащим.
Квач отпрянул от выхода и затаился за поворотом тоннеля. Охранники лязгали затвором, открывая дверь, по очереди заглянули в вонючую преисподнюю, но трупа не обнаружили.
– Надо ждать, – сказал один.
– Пойдем покурим, – ответил другой, а то здесь дышать нечем.
Решетчатая дверь осталась открытой, Квач, не поднимая головы, проплыл в струе выходящего потока, скатился в реку и ушел в сторону развалин женского монастыря. Все лето он скитался по лесам, пробавляясь случайной пищей, ел грибы и ягоды, иногда ловил птиц петлей, ждал, когда отрастет борода и скроет изуродованное лицо. Слоняясь, по лесам, он дошел до Польской границы, но был схвачен и водворен в Могилевскую тюрьму.

8. Татьяна
Татьяна с русскою душой не пребывала с детских лет в грусти томной, а была очень оживлена и весела, бегала босыми ножками по цветам и пела, расставив ручки навстречу солнышку. Никто не видел ее серьезной, она казалась легкомысленной и ветреной.
"Ей нравиться долго нельзя:
Как цепь ей несносна привычка,
Она ускользнет, как змея,
Порхнет и умчится, как птичка"
Наступила пора девичества, когда взрывы смеха и шалостей неожиданно сменились дерзостью и непослушанием, потом приходит покой и четко распознаются черты тургеневской девушки, мечтательной и улыбчивой, глаза смотрят мимо вас, сквозь вас и вас не видят. Они смотрят в даль, словно листают страницы романа и видятся в них царь-царевич или король-королевич в высоком тереме за каменными стенами.
Но в яви вокруг было пространство, ограниченное четырьмя улицами с бревенчатыми домами, за которыми смыкались частные огороды, разделенные травяными межами. Это пространство пересекал ручей, неизвестно откуда взявшийся и так же исчезавший неизвестно куда. От него в неглубоких колодцах оставалась вода, пригодная только для полива. Под березой стояла скамейка, на ней можно было посидеть и поразмышлять или учить уроки, но она никак не могла служить местом для свиданий, потому что была видна со всех сторон.
Королевич жил рядом, любил баскетбол и носил кепку, глубоко надвинув на глаза. Подсаживался к ней на скамейку, чтобы повторить учебный материал перед экзаменами, и к Татьяне был невнимателен. А потом он уехал в Москву и не возвращался к заветной скамейке, звали его Славка-Портос.
Немного грусти, но уже вскоре она пела легко и свободно арии из оперетты: "Пепито-дъяволо", – навсегда осталась в ней черта характера – не унывать.
Однако не оперетта позвала Татьяну в дорогу самостоятельной жизни, она поступила в медицинский институт, правда не сразу, а после нескольких неудачных попыток и достигла желаемого результата. – Вот вам легкомысленная, смешливая девочка, обретшая силу и настойчивость при встрече с трудностями. Она была дочерью красного командира, погибшего под Смоленском. В Смоленске же она нашла свое призвание врача педиатра. Татьяна познала детей, понимала их страдания: красные глазки, животик пучит, сыпь на кожице, заложило носик – об этом ребенок не расскажет, он плачет или сопит, поджимает ножки или кричит. Своих детей она не имела, и наступил для нее тот возраст, когда все мужчины заняты.
Юрий Петрович немолодой мужчина, но галантный ухажер, хотя и женат. Он не допускает интимных прикосновений, обходится словами и недорогими подношениями, неотступно преследует, может безнадежно влюблен, потому что не получает взаимного внимания.
– Не расхолаживайте меня, Юрий Петрович, – просит Татьяна.
И он сникает на непродолжительное время и снова любезен, наверно, он не знал, что айсберг кроме красивой вершины имеет подводную часть, что недоступна его пониманию. "Этакий пустоцвет, красивый цветочек услаждает глаз, но не дает плодов", – думалось ему. Он не предполагал, что этот цветок имеет кроме своего видимого существа еще и соображения и устойчивую основу в понятиях об отношениях между мужчиной и женщиной, всю теплоту любви этих отношений, хотя в жизни своей она почувствовала эту теплоту только раз, когда держал ее за руку Королевич, еще в далекой юности.
Она покинула Смоленск и вернулась в родной город Мытарь.
"Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете.
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы,
Когда мы их употребить не можем?"
Через десяток лет состоялась встреча.
– Явился, не запылился, – так встретила в дверях своей квартиры Татьяна Славку.
Он принес ей цветы, которые держал головками вниз в одной руке, а в другой – дорожную сумку. Она поняла, что этот гость надолго, но оставалась отчужденной, с показным равнодушием, хотя в первый же момент встречи хотела броситься ему на шею и сказать совсем другие слова: "где же ты так долго был?".
Холодность встречи остановила Вячеслава от объяснений, он впал в некоторое уныние, когда человек стремится к чему-то, ждет, готовится, сомневается, раздумывает и, наконец, решившись на отчаянный шаг, не встречает обоюдного желания. Он поцеловал ее в щеку, она ответила несколько мягче, доверительнее, чем раньше в ее первых словах.
Встреча была для нее не такой уж неожиданной, Славка не раз писал ей письма и предлагал увидеться. Она знала, что он теперь в разводе, дети его уже выросли и заняты каждый своим делом. Не было у нее препятствий или особых причин уклоняться от свидания после стольких лет разлуки. Но видно с возрастом остывает острота обид, мягче воспоминания и тяжелее расставания. Вот расставаний она боялась, не хотела и не могла себе позволить, когда слезы рвут душу и не хочется жить. Предчувствие этого и неуверенность в постоянстве всегда настораживало ее и влияло на внешнее поведение.
Теперь при встрече со своей молодостью, первой любовью она была осторожна и сдержана. У всякой встречи свои законы начала, развития и окончания. Сегодня Татьяна была приглашена Катей на дачу, последнее время они стали чаще встречаться, не только взаимная симпатия была основой дружбы, но и деловые отношения, которые требовали постоянного обсуждения.
Вячеслав не против совместной поездки, тем более, что по соседству с Катей живет Шурик, с которым хотелось повидаться. Милый Портос, Славка, теперь Вячеслав Альгердович разве не понимает всех сложностей своих отношений с друзьями, тем более с Татьяной, но он упрям и непоколебим в своем решении вернуться к той колыбели, истоку, началу взросления, испытать прежние чувства бескорыстной преданности друг к другу, может даже возродить свою первую любовь. А может это расчет, трезвый подход? Не так уж молод и сердце пошаливает, нужен досмотр за здоровьем, а Татьяна-то доктор, пусть детский, но все равно уход обеспечен. Если сложить вместе желания и возможности, то получится реализация с плюсом.

9. Старое возвращается сызнова
"Процесс пошел", – сказал Генсек и полетело общество по старым рельсам капитализма.
Нет! Сначала взялись за нравственность, стали бороться с пьянством, возглавил компанию борец за правду, бывший комсомольский работник из Сибири. Себя он зарекомендовал известным циркуляром в годы войны, обязывающим комсомольцев вывозить навоз из выгребных ям на поля колхозов.
При общем дефиците товаров в восьмидесятые годы двадцатого века, искусственно была организована антиалкогольная компания, чтобы внимание граждан отвлечь от насущных проблем хозяйства и политики в стране.
Не секрет, что от продажи государством спиртных напитков доход шел на содержание многочисленной армии. Однако угроза гибели от пития на Руси считалась главнее экономических и политических реформ. Если ранее на Руси медные и соляные бунты приводили к коренным изменениям, то в наше время получили то же самое, но не в лучшую сторону.
Народ безмолвствовал, выстаивая длинные очереди за бутылкой, демократы и правозащитники стали раскачивать лодку, в которой сидел этот народ. Росло недоверие к правительству, пришлось изменить форму правления с участием тех же лиц. Очереди росли по всем номинациям продуктов, сахар, водку и табак стали продавать по талонам, еще момент и введут хлебные карточки.
– Это перестройка. Особенно она ощущалась в Москве, там продавали продукты по визитным карточкам с учетом иждивенцев в семье: детей и престарелых, – некоторые умудрялись в число иждивенцев включать домашних животных. При пьяном президенте процесс ускорился, воры становились предпринимателями, мошенники – банкирами, спекулянты – дилерами.
Детские мечты Стручкова о золотом кладе, упавшем с неба, свершились. Теперь он господин Стручкофф, с двумя "ф" в конце фамилии по немецкой орфографии. Он гражданин ФРГ и совладелец крупной электрической компании.
Временные неудачи и трагедия в семье, когда погибли сын и жена, а сам он едва остался в живых, не сломили его, он опять наверху. Инициативный, энергичный, беспощадный и коварный, он был воплощением реставрированного капитализма.
Процесс идет. Олигархи – краеугольные камни нового строя, не дай бог их тронуть, все повалится в тартарары, этим нас пугают и глубже становится пропасть между господами и плебеями. Двадцать лет перестраиваемся и попали в колесо капитализма, совсем не на рельсы, а именно в колесо, из которого не выберешься, пока оно не остановиться.
Когда-то Господь Бог выпустил саранчу темной тучей на землю и велел жалить людей, но не убивать. Эта саранча всю жизнь преследует людей и жалит их сердца, напоминая, что существует совесть. Из всех живущих на земле треть безграмотна, две трети – в нищете, четверть околачивается около власти. У всех у них должна быть совесть.
Быть может подобная саранча задела сердце господина Стручкофф, только стал он чаще задумываться и впадать в транс даже при деловых переговорах. Мысли его возвращались к особняку на Комарихе, особенно тревожили воспоминания о сыне после того, как Мила призналась, что не видела мертвого ребенка, но говорили, что это был младенец. Во время катастрофы Олегу было четыре года, значит вместе с матерью похоронили не сына, а незнакомого ребенка. Хоронили ведь останки.
Мила, по возрасту и положению при господине Стручкофф Людмила Дмитриевна, была экономкой и медсестрой.
Что осталось в характере от гордой, независимой девушки школьных лет, цыганские глаза помутнели, волосы поседели, мелкие морщинки появились на пухленьких щечках, стекающих к подбородку. Минуты гнева с искрометным взглядом не возникали, только при вспыльчивости розовые пятна выступали на лице, да легкий прищур глаз выдавал ее настроение, и это было редко. Она привыкла сдерживать себя и ничему не удивляться. Так она воспринимала свои отношения с теперешним господином, а в молодости любимым человеком. Она пришла к нему на помощь в трудное для него время и оставалась при нем до поры до времени.
Переезд в особняк состоялся после приведения его в пригодность для жилья, путь от офиса в Москве на машине с мигалкой длился не более сорока минут. Если шофер не укладывался в нормативы времени, то лишался своего места. Лучше всего для этой роли подошел Миша, средних лет, крепкий телосложением, с головой, посаженной непосредственно на плечи, и ухватистыми руками. Он был всегда мрачен, но не с тем страшным взглядом, которым пугают детей, а от какой-то заботы, постоянно поселившейся в нем. Дело свое он знал и был аккуратен. Может быть, его негласная дружба с Людмилой Дмитриевной давала ему неизвестную привилегию в доме, но все его уважали так же истинно, как боялись домоправительницу.
На садовой дорожке обычно стоял археолог Катышев, встречая хозяина. Он теперь садовник в усадьбе, древняя ладья-ушкуй, стоявшая на пьедестале среди бассейна не отпускала его и после ликвидации филиала музея он оставался при ней неизменным сторожем.
Хозяин господин Стручкофф, прежде соперник Катышеву по отысканию клада, впрочем у каждого из них своего клада, вышел из машины и не обратил внимания на него. А Катышев видел перед собой совершенно седого человека, старавшегося держаться прямо, опираясь на трость, но сутулая спина выдавала его возраст, как и седина по всей голове. Катышев тоже не стал здороваться с ним.
Господин Стручкофф смотрел перед собой твердым, невозмутимым взглядом, ему подчас не надо было много говорить, одно движение ресниц давало понять его желание. Никто не утруждал его советами или вопросами, только двое: технический секретарь Всеволод Козин и Людмила Дмитриевна – могли докладывать ему в определенное время.
Сегодня на докладе он узнал, что неизвестный шлет письма одинакового содержания, в которых требует вознаграждения за важное сообщение и компенсацию затрат на поиски лица, интересующего господина Стручкофф. Все это казалось мошенничеством, только не для отца, которому не раз приходило сомнение в смерти сына, и каждое, пусть косвенное упоминание о нем, вселяло надежду, что он жив.

10. Один день буржуя
7.00 – Подъем и зарядка на снарядах. Душ.
8.30 – Завтрак. Прием лекарств для расширения сосудов.
9.00 – Отъезд в Москву. Во время пути следования ознакомление с курсом акций, валют, рейтингом фирм, тендерах и так далее. Действия формальны, так как все было известно с вечера, но возможны форс-мажорные ситуации, качнувшие рынок в ненужную сторону. Кроме того это зарядка, тренировка ума в наступающем дне.
9.50 – Офис фирмы. Чай.
10.00 – Планерка для заведующих ведущими отделами по прогнозу и сбыта продукции. Выполнение принятых решений накануне по протоколу. Дважды невыполненные решения влекут за собой понижение в должности. Формула поведения проста: "Кто хочет сделать – ищет пути решения. Кто не хочет – находит оправдание своему безделью".
11.00 – Доклад коммерческого директора в присутствии главного бухгалтера о реализации продукции и платежах по поставкам.
11.30 – Таблетка от повышения давления. Чай.
12.00 – Юридические вопросы по договорам.
12.30 – Прием заместителя по кадрам в присутствии начальника службы безопасности Никифорова.
Справка: Никифоров Николай Иванович в прошлом следователь прокуратуры, перешел на работу в фирму по собственному желанию, но после тщательной проверки. Безупречно исполнителен.
Никифоров докладывает: "Инженер Селезнев П.К. имеет устойчивые контакты со знакомыми в конкурирующей фирме, возможна утечка информации".
Решение: "Инженера Селезнева П.К. уволить с сохранением содержания на два месяца при условии не поступать на другую работу в течение этого срока с подпиской о согласии".
13.00 – Технический секретарь Козин В.К. представляет партнеров из Санкт - Петербурга. Обсуждение совместного проекта с АО "Электросила" по переоснащению Череповецкого металлургического комбината новыми электродвигателями для прокатных станов.
Справка: Козин Всеволод Казимирович одноклассник господина Стручкофф, учился вместе с ним в ветеринарной академии, был приглашен на работу управляющего ликероводочным заводом в Кашине, своей деятельностью способствует процветанию фирмы.
14.00 – Обед вне офиса. На обед приглашен представитель французской фирмы по производству электрооборудования Жак Мишель. Присутствует Всеволод Каземирович, неплохо владеющий французским языком. Протокол о намерениях будет подписан или отклонен позже, сейчас идет беседа о разделе сфер влияния в целях благоприятной деятельности обоих фирм. Господин Стручкофф держит фиг в кармане.
14.45 – Укол витамина для укрепления сердечной мышцы.
15.00 – Прогулка по набережной у Нескучного сада. Переосмысление принятых в первой половине дня решений, планы и поручения для второй.
После автомобильной катастрофы он имел ограниченную возможность употребления устной речи, поэтому его указания в основном воспроизводились глазами, жестами и кивком головы. Отдельные поручения он передавал через компьютер.
15.30 – Отдых лежа. Топом чай, никаких крепких и горячительных напитков.
16.00 – Встреча с заместителем по науке принесла огорчение. Дело в том, что появилась статья в журнале "Электричество". Несмотря на теоретическую обоснованность выводов по применению элегазового оборудования на Крайнем Севере, публикация этого материала могла повредить репутации собственного производства и сократить поставки из ФРГ. Автором статьи был ведущий инженер отдела исследований Горчаков А.И.
Снова пересеклись жизненные пути у Стручка с Шуриком, его решение стало окончательным, он повел рукой, словно стряхивал пыль со стола, что означало: освободить от занимаемой должности, и показал пальцем в сторону Всеволода Козина, присутствующего на совещании, что означало: сообщить об этом Горчакову поручается именно ему.
17.00 – Встреча с начальниками производственных отделов и цехов.
18.00 – Подведение итогов экономической деятельности фирмы в текущем году, докладывает заместитель по экономике Адольф Вебер, он единственный немец в московском филиале фирмы. Присутствует Всеволод Козин, он сносно говорит и понимает по-немецки. "Настоящая котировка акций утешительна, угроз падения не  предвидится" – Так коротко можно охарактеризовать содержание математических выкладок господина Вебера, точного как в выражениях, так и в счете.
Принято решение о расширении производства в смежных отраслях, в тех самых, на которые претендуют французы.
19.00 – Итоги дня, курс валют и акций, рейтинг фирм, родственных по профилю, и так далее.
19.10 – 20.00 –  Время обратного пути в особняк на Камарихе.
20.00 – Бассейн. Ужин фруктами. Домашний кинозал.
22.00 – Людмила Дмитриевна делает укол успокаивающего лекарства. Недолгое сидение на балконе или прогулка по садовым дорожкам.
23.00 – Отход ко сну.
"Спи, младенец, мой прекрасный,
Баюшки – баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою.
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки – баю"
Вначале невнятно, потом все отчетливей вставали перед ним картины с изображением сына Олега. Он видел, что он жив и очень страдает без родителей. После катастрофы увезли его на скорой в детскую клинику и там лечили. Поскольку родители не объявились, его поместили в приют для детей-калек, так как он был лишен возможности самостоятельно ходить.

11. Друзья и соседи
Славка, он же Портос, по национальности поляк из рода графа Альгерда, остался таким же красавцем, как в юности, несмотря на годы. Ежик седых волос, губы фигурные всегда в улыбке, глаза светлые и проницательные, Славка для всех легенда. Неслыханное дело, доктор технических наук, проживал за границей, вращался в кругах власть предержащих, умница и сердцеед, стоит перед Катей и смеется, раскрыв белозубый рот. Его поцелуй впечатляет.
– Здравствуй Славка.
– Здравствуй Катя.
– Что принесло тебя в наши края?
Славка не отвечает, ластится к девочкам, Шурика хлопает по плечу, словно хочет показать свою прыть и незаможность.
– Славка, Славка, садись за стол, – уже буднично говорит Катя.
Славка из своего баула вытаскивает бутылки с заграничной смесью и всякую снедь, потом присоединяется к остальным, к которым можно отнести так же Ивана Прохоровича, отца Кати.
Как изменились оттенки на лицах, поблекли первозданные краски, свет излучают улыбки, их свойство выразить настроение.
– Нет, ты скажи, зачем приехал? – пристает Катя.
Славка по-прежнему смеется. А ему ведь не до смеха было накануне своего приезда, когда слушалось дело в суде.
Исковое заявление содержало следующее:
"Прошу взыскать с Вячеслава Альгердовича Пшижецкого, моего бывшего мужа, на мое содержание средства в размере пятидесяти тысяч рублей ежемесячно и пожизненно".
Это дополнение к бракоразводному процессу, который прошел ранее с гражданкой Нелли Викторовной Настигаль. Этим закончилась семейная жизнь нашего Портоса, правда, в материальном иске было отказано, но при разделе имущества за женой оставалась жилая площадь со всеми потрохами, так как Славка имел второе гражданство и закон был на стороне супруги. Конечно, об этом еще никто из присутствующих не знал и обращался с ним как с заблудшим сыном, вернувшимся в отчий дом.
– Правда, Славка, оставайся с нами, – предлагает Катя.
– У нас столько проблем, например, химия, все разделы разрознены, единого целого собрать трудно; здесь органическая и неорганическая, молекулярная и ядерная. Нужно поработать над хорошим учебником. У тебя опыт преподавания, сделай для детей хороший учебник.
– Славка, оставайся, – присоединяется Татьяна.
– Мне нужно подумать.
"Пары подняли боевые корабли на полный ход.
Уходим в плаванье с Кронштадтской гавани
В далекий и славный поход"1
Леня по профессии военный летчик, но любит подначивать своего друга Ваню-моряка и поет морские песни довоенных лет. Стучит в окно, прекращает петь и зовет:
– Ваня! Ау!
Явно Леня навеселе и идет на встречу с другом побеседовать. Когда вошел на веранду, сразу прикусил язык, увидев целую компанию, но не смутился, достал бутылку водки из кармана, тем и приветствовал собравшихся. Встретили радушно, его любили за веселый нрав и забавные байки.
Пили за здравие друг друга и за 9 мая, день победы, в который выпал случай собраться отцам и детям. Просят Ивана Прохоровича рассказать, как он встретил первый день войны, он отмалчивается, уходит от воспоминаний, притворяясь захмелевшим. Зато Леня не унимается и поет:
"Не наливай вина Татьяна,
Оставь хоть каплю для ребят,
Они, покрытые бурьяном,
В земле тверезые лежат".;
Приход следующего посетителя был столь неожиданным, что кто помоложе повскакивали с мест, потому что явился Севка Казявка, теперь Всеволод Козин, поверенный господина Стручкофф во всех делах. Он был рад встрече, но от вина отказался, сославшись, что за рулем. Действительно за забором стоял его "SUZUKI", мотоцикл японского производства. Вскоре он уединился с Александром Ивановичем и сообщил ему об увольнении, назад в компанию он уже не вернулся.
Постепенно затихала вечеринка, Леня был в отключке и его уложили в одной из комнат Катиной дачи на втором этаже. А перед этим он, тупо соображая, с трудом пытался вспомнить, где он видел нежданного гостя. Видно было и гость приметил Леню-летчика.
Ночь на 10 мая прошла с приведениями.
Рассказ от первого лица.
Луна заглядывала в окна и не давала спать, однако Вячеслав спал после возлияния и потери физических сил. Слышу скрипнула лестница и кто-то поднимается на второй этаж. Через минуту открывается дверь и в светлом проеме вижу Леню. Он уверенно лезет на кровать, натыкается на мою ногу. Я тихо говорю:
– Славка, Леня лезет к нам.
Славка сонно пробурчал что-то и продолжал спать.
– Ё моё! – слышу, как Леня с испугом причитает, убегая из комнаты.
Рассказ от второго лица.
Как всякая заботливая хозяйка, обхожу дачу вокруг, вижу горит свет на втором этаже. "Не порядок. Надо погасить", – решила и поднимаюсь на второй этаж по скрипучей лестнице. Только глаза сравнялись с уровнем пола на втором этаже, как заметила, что кто-то сидит в углу на специальном переносном устройстве, сняв штаны. Я сказала:
– Извините, – и поспешно спустилась вниз.
Рассказ от третьего лица.
Безобразная привычка по ночам вставать по нужде. И в этот раз решился посетить общее место в знакомом углу. Только пристроился с выдохом, как вижу показывается чья-то голова из проема вертикальной лестницы на этаж. Прихватив штаны, устремился в свою комнату. Лезу в постель и чувствую чужое присутствие, чья-то лягушачья ножка подвернулась под руку. Услышал возражение и даже сопротивление моим невинным действиям, понял:
– Ё моё! – и устремился прочь.
Рассказ от четвертого лица.
Вячеслав говорит, что ничто ему не помешало крепко спать, правда, что-то мелькнуло в глазах, наверно, лунный свет.
Рассказ от пятого лица.
"У меня в комнате ничего не было слышно", – сказал Иван Прохорович.
Рассказ от шестого лица.
Разве здесь уснешь! Подлец Стручкофф выгнал меня с работы.
"Теперь прощайте: если вас
Мой безыскусственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так?
Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!"

12. У рояля Евгений Горох
Евгений Горохов, Горох – это его эстрадный псевдоним, в далеком прошлом имел прозвище Глупый только за то, что выигрышный лотерейный билет сменял на старое фортепьяно. Его влечение к музыке было столь велико, что представившаяся возможность заполучить инструмент он считал счастьем для себя. И не ошибся, музыка стала смыслом его жизни, он успешно окончил Гнесинское училище и выступал с сольными концертами в поездках по стране. Особо ему удавалось исполнение сочинений Шопена, Евгений был не отделим от рояля и мог быть сравним с образом "человек-рояль", так же был един, как кентавр – "человек-лошадь".
Значительный перелом в жизни наступил, когда он женился на балерине, вышедшей на пенсию в свои тридцать пять лет. У них появился поздний ребенок. Илюша родился нормальным мальчиком по весу и здоровью, но с возрастом стал отставать в развитии. Головку держать и садиться начал с опозданием, в то время как другие дети начали ходить и так долее. Родители ожидали, что вот-вот его поднимет какая-то чудодейственная сила и выправит развитие, он догонит своих сверстников. Отнюдь, речь была заторможенной и односложной, движения замедленные и неуверенные. Приговор врачей был окончательным – алалия вследствие перенесенной внутриутробной инфекции. Умственные способности развивались с напряжением, так же как и двигательные, больному ребенку нужно было специальное лечение, а это требовало денежных средств.
Евгений отказывается от сольной концертной деятельности и становится аккомпаниатором для исполнителей популярных песен. "Партию у рояля исполняет Евгений Горох", – появились надписи на афишах второстепенных певцов, причем ударение делалось на первом слоге фамилии.
С годами стало ухудшаться зрение, он теперь играл только по памяти и вскоре прекратил концертную деятельность насовсем, перешел на частную работу и стал заниматься настройкой инструментов в дворцах культуры, клубах и на дому. Эта работа оказалась более доходной, теперь он мог послать жену с сыном в санаторий и подумывал о лечении его за границей.
На людей, живущих только на свои заработки, накатила перестройка, наступили тяжелые времена. Не стало доходов в семье и чаще из уст уже жены слетало прозвище Глупый. Дело кончилось тем, что жена, отставная балерина, покинула семью, а Илюша оказался в приюте для дефективных, то есть умственно отсталых детей. Отец часто навещал его и при встрече ребенок протягивал дрожащие ручки и затяжно, по слогам спрашивал:
– Один пришел?
Потом брал пакет со сладостями и прятал его, он очень любил сладкое, но сразу никогда не ел, берег.
– Люди придут, найдут, – боялся, что сладкое отнимут.
На вопрос: "Как живешь?" – отвечал в растяжку, отводя взгляд:
– Хо-ро-шо.
Потом снова задавал вопрос, морща лоб от напряжения:
– Один пришел?
Он ждал мать и скучал по ней, но не мог это выразить словами, а только повторял одно и то же:
– Один пришел?
Внешне он был красивым мальчиком с большими карими глазами, унаследованными от матери, а нос его был отцовским с широкими ноздрями. И только взгляд, направленный куда-то в сторону, выдавал его неадекватное восприятие мира сего, словно он боялся прямого взгляда и прятал его от людей. Был трусоват, боялся даже кошки, при виде ее трясучка овладевала им и совсем терял дар речи, мог заплакать горько и беспомощно, раскрыв в страхе рот. Ходил широко расставив руки, словно балансируя ими при ходьбе, шаг был тяжелым, на полную ступню, сутулился, как будто превозмогал тяжелую ношу. Нельзя быть уверенным, что у него начисто отсутствовала память и какое-то соображение. Отнюдь, он мог утащить нужную по дому вещь и спрятать.
– Ты опять спрятал ножницы? – Вопрошал отец, – Неси обратно!
– Женя-Глупый, – неслось в ответ, он смеялся, скалил зубастый рот.
–Я тебе покажу глупый! – Грозил отец.
Тогда он спешил к затайке, повторяя на ходу:
– Счас, счас.
На Руси почитали юродивых, они вещали всякую несуразицу, их слушали и каждый по-своему понимал откровения больных людей, иногда эти откровения совпадали с тем, что случалось наяву, тогда их провозглашали ведунами. Можно было задать вопрос Илюше:
– Какая завтра будет погода?
Он морщил лоб, поднимал подбородок к небу и руку протягивал с трясущимися пальцами к собеседнику.
– Пло-хая ббудет! – Говорил, как выстреливал.
На следующий день была плохая погода, моросил дождь. Если спросить его о том же, он отвечал также, хотя на самом деле будет солнечная погода – Провидец.
Не сразу Отец решился сдать ребенка в психушку, но они остались одни, мальчик постоянно находился в квартире, а отец уходил на работу. Он не проказничал, оставаясь дома, он просто находил себе занятия, которые больше всего подходили его пониманию:
– рвать книги на листочки и спускать в унитаз, наблюдая, как справляется с этим вода, дело заканчивалось засором;
– хорошо поддаются обои на стенах, их можно срывать большими лоскутами;
– линолеум на полу, если он положен ровными квадратами, удается подцепить с краешку и дело пойдет ускоренными темпами, к вечеру в коридоре не останется ни одного квадрата;
– наелся таблеток, которые нашел в аптечке, приговаривая "гоко", глотал горстями. Скорая помощь помогла и все продолжалось сызнова;
– а как зажечь газовую плиту? Правильно, повернуть рукоятку и поднести спичку. Первое он умел, второе – нет. Вовремя вернулся отец, сын лежал на полу. Снова приехала "скорая" и оказала помощь.
Конец, нужен догляд за ребенком, так он оказался в специнтернате.
Принесенный отцом пакет развернул в укромном уголке, сдобу ел, откусывая большими кусками, и глотал, почти не жуя. Конфеты оставил на потом и опять спрятал. На прощание сказал отцу:
– Пока. Женя-Глупый! – И засмеялся от счастья, которое мог понять лишь он.

13. Атос с Колымы
"Светлой радости так беспокойный призрак
Нас манит под хладною мглой;
Ты схватить – он шутя убежит от тебя!
Ты обманут – он вновь перед тобой"
Билибинская атомная станция в тундре, как островок будущего в океане прошлого. Природа, животный мир и поселенцы испокон сосуществовали во взаимной связи, как в естественном обмене живых существ.
Олешки едят ягель, люди питаются олениной. Люди пасут оленей, перегоняя с пастбища на пастбище по тундре, олешки кормятся, те и другие плодят себе подобных. Животворный круг. Север привлекает, затягивает и не любит хилых, здоровые живут и не бедствуют, хотя олешек не все пасут.
Так случилось с Николаем, знакомым нам по прозвищу Атос. Север дает понимание свободы не только своими просторами, но и материальными возможностями. Думал на три года, а закончил свою работу на станции с полной выслугой северного стажа. А за это время смог испытать всевозможные преимущества северянина: можно вернуться домой, где не усидишь и месяца, не хочешь ли на юг к морю или в санаторий на Кавказе, вам милее заграница – пожалуйста в Японию или в круиз по Средиземному морю. В то время на отпущенную валюту можно было купить дубленку в Турции, ковер в Испании или просто просадить денежки в кабаках. Денежки есть в кармане, можешь позволить себе то, что другим недоступно. Долготерпение в полярную ночь вознаграждается ощущением свободного полета, исполнением желаний в меру своей воспитанности. Потом опомнишься, разве нельзя провести отпуск на той земле, где работаешь и живешь.
Николай опомнился и они поехали с женой к морю, Охотскому морю. Пусть скудна растительность, ольховые кусты лишь по берегам быстрых речек, на земле камни, болото и мох. Берег моря каменистый, вода прозрачна до чистой слезинки, колышутся водоросли в ней, полощут темные камешки. Солнце, солнце во все небо, а лезть в воду не рекомендуется, температура не выше десяти градусов на отмели. Охотское море считают мелководным, его воды полны планктоном, а значит рыбой и крабами. И вся акватория принадлежит одной России, а лезут в эти воды все, кому не лень.
Нашелся мудрец из Грузии, который будучи у руля власти в министерстве иностранных дел, запросто так отрезал часть морской территории и отдал Америке. За Аляску царь получил плату золотом, а здесь – кукиш. Потому что время было такое, один из генеральных секретарей ломал вместе с Берлинской стеной весь социалистический лагерь за Нобелевскую премию, а другой устремился в генеральные секретари ООН. Ради собственных корыстных целей они вели политику в центре, а здесь Охотское море дышало умеренно, отражая в небесах блики от незаходящего солнца, таявшего у горизонта.
Если есть в мире покой, то он только перед тобой в мягких постельных тонах, как древнее искусство китайцев, как призрак бесконечности и первозданности. Нирвана! И костер горит по иному, светится фиолетовым пламенем.
Лосось пошел на нерест, удержу никакого нет его стремлению к традиционным нерестилищам, прет как татаро-монгольское полчище, заполняя собой все сечение рек и ручейков, только ловить рыбу запрещено, лишь аборигенам разрешается рыбный промысел для кормления из расчета сто килограммов на душу. Берут, конечно, больше ради икры, ее продают трехлитровыми банками заезжим странникам и геологам. Но в самолет с икрой не пускают, так что приходится есть на месте, как за "шведским столом".
На сбережения за долгие годы отсидки на Колыме не купил Николай машину, не приобрел кооперативную квартиру на материке,  считал, что его положение прочно, власть надежна, правительство не обманет. Копил деньги под старость. Бес с нами играет, а мы не замечаем его шуточек. В общем вернулся Николай со своей красавицей женой в Москву с тем, с чем и уезжал из Москвы в молодые годы.

14. Притча
На дальний Север приехали два человека, совсем незнакомых, но с одной корыстной целью – заработать деньги для себя и семьи.
1. Инженер Никольский в детстве перенес голод в блокадном Ленинграде. Он знал цену хлеба и вещей, потому что денежный эквивалент был неустойчив и обманчив, как показал опыт жизни. Вспомнилось ему, что помогло выжить семье в те лихие годы. Не заработок матери на швейной фабрике, не детские карточки у него и сестры, не помощь соседей или сандружинниц, Столовое серебро, оставшееся по наследству от деда-священника, стало эквивалентом жизни всей семьи, спасло от вымирания, потому что и в блокадном городе хлеб был, но по цене золота и серебра. Никольский не чурался никакого труда, мог "пахать" на Норильском комбинате по две смены, если позволял профсоюз, и хорошо зарабатывал. Жили безбедно и пользовались всеми благами, что опять же предоставлял профсоюз. А вот излишки денежных средств, извините, были израсходованы на столовое серебро, а ели по-прежнему алюминиевыми ложками и вилками. В его сознании крепко втемяшилась блажь накопительства – во имя чего?
Вернувшись в Ленинград, по новому в Санкт-Петербург, после того, как угасли печи комбината в Норильске, инженер Никольский приступил к самостоятельному делу. Накопленное серебро лежало не на столе или в буфете, а в ломбарде. На вырученные деньги он закупил электронную аппаратуру, будучи специалистом, предпочитал японскую. Дело наладилось и шло хорошо до конца века, принося ему дивиденды от перепродажи аппаратов.
Наступил дефолт, закупленный на валюту товар инженер Никольский на внутреннем рынке реализовать не смог даже по себестоимости. Обвал. Кредиты в банках не брал, поэтому остался в собственной квартире и при машине с пенсией для дальнейшего сосуществования.
2. Селеван Корявый приехал на Север, чтобы заработать деньги на дом в своей степной станице. Работал на трелевочном тракторе под Ханты-Мансийском на лесоповале. Вкалывал в стужу и в зной, не гнушался подзаработать на стороне. Летом вся семья: жена, двое детей и он сам – добывали живицу с хвойных пород деревьев. Труд кропотливый. Сначала надо правильно подрезать кору в виде "шеврончика", установить воронку для сбора янтарных тягучих капель смолы, а потом сливать содержимое в общий бидон. Десять лет понадобилось для сбора нужной суммы денег и Селиван вернулся во свояси, и во время.
Колхозы развалились, земля и орудия труда на ней становились товаром. Этим воспользовался Селиван и стал фермером, пахал, сеял, собирал зерно, растил скот – а кому это надо?
Зерно скупают перекупщики по дешевке, скот идет за бесценок, бензин дорог, трактор требует ремонта. Ко всему Запад навалился на рынок с дешевыми продуктами.
Начни сначала. Селиван Корявый вернулся на лесоповал. Может жизнь действительно в мучительном круговращении? Вот уже третий кризис идет за двадцать лет перестройки. Ждем еще светлого будущего при капитализме.
"За каждый светлый день
иль сладкое мгновенье
Слезами и тоской заплатишь
ты судьбе.
Мне грустно…
потому что весело тебе"
Часть вторая

1. Екатерина Ивановна
Семейная жизнь не складывалась, несмотря на то, что Эдик по-прежнему любил свою Катерину, был заботлив и уступчив, всегда откликался на ее горести и, если она задумывалась, отрешенно глядя куда-то мимо него, то волновался и спрашивал:
– Ка-ка-терина, что с тобой?
Она гладила его по щеке и продолжала молчать, казалось она была рядом и в то же время ее не было.
Дети и школа, в которой она учила их, оставались ее главной заботой. Своих детей у них не было.
… В летнюю ночь полная луна мешала спать, ей было беспокойно и она окончательно проснулась от ритмичного поскрипывания кровати, на которой спали мама и папа. Жили в одной комнате коммуналки на Валовой. Она увидела, что родители спали как-то неудобно, мамы совсем не было видно из-за широкой спины отца. Она снова заснула, но утром вспомнила, что происходило ночью, и благодаря рассказам девчонок, поняла, что так делают детей. Соседские девочки были взрослее и больше понимали, чем шестилетний ребенок. Это открытие привело к простому заключению, что где-то должен быть ребеночек. Кровать родителей была прибрана и пуста, они ушли на работу. Она заглянула под нее, подняла подушки – нигде ничего не было. "Дурочка", – подумала она про себя, – "Ведь сразу ребеночек не рождается, его долго вынашивают тети с большими животами…"
Так начиналось познание взрослой жизни. Желание увидеть маленького ребеночка, иметь его и ухаживать за ним сохранилось с той поры и не оставляло ее, только бог не дал ей этого. Не стало мамы, Катя вышла замуж, но ребеночка не было.
Ведь можно любить и чужих детей? И она их любила. Пусть это будет ее внутренним чувством, но оно проявляется и становится явным, видимым для всех. Она не отказалась от должности завуча школы и успешно пребывала в этой должности до времени перемен.
Чувство любви к детям вызвало в ней сознание той ответственности, которую она несет за воспитание этих детей, поэтому ее воспитательные меры были строги.
Первый уровень этих мер.
Всех опоздавших на уроки собирали в актовом зале для беседы.
Второй уровень.
Неисправимых шалунов вызывали в учительскую на педсовет. Неуспевающих прорабатывали на учебном комитете сами школьники.
Наконец, третий уровень.
Освобождение от занятий на неделю с уведомлением родителей.
Не было и никогда не будет общих правил, пригодных для каждого индивидуума, всегда найдется умник, не терпящий какого-либо ограничения. Костик был таким отроком, у которого психика неустойчива, порывы протеста сменялись искренним раскаянием, он требовал особого внимания, но где его уделить в общей массе однородных подростков. За неправду мог ударить, за обиду плюнуть в лицо товарищу, пусть его держат за руки, все равно он будет отбиваться ногами и кусаться, но от своего не отступится. "С ним лучше не связываться", – говорили о непредсказуемом мальчике. Он прошел все уровни воспитательного воздействия в школе, только родители оставались как последняя инстанция, ему они припомнили все проказы при домашней разборке:
– катался на перилах лестницы;
– открыл клетку журавля, что проживал в школьном зверинце; освобожденный журавль ходил по коридорам школы и кричал, тем самым сорвал занятия;
– накурился до одури в туалете и упал в обморок;
– нагрубил учительнице по биологии, доказывая, что прогрессом движет голод, только желание есть помогло развитию руки и сознания человека и так далее, и тому подобное.
Ему был задан вопрос: "Что теперь будешь делать?" – В ответ он ушел из дома и не вернулся, и совсем не потому, что поссорился с родителями, а встретил приятелей и направился с ними в лес, где затерялся.
Все это происходило в годину перемен, когда социалистические методы воспитания в школе посчитали неприемлемыми, обыкновенную среднюю школу № 1 в городе Мытарь превратили в гуманитарную гимназию с платным обучением. Теперь мальчики ходили при галстуках, а девочки в шотландских клетчатых юбочках. Все они до предела были вежливы и показушно покорны. Вместо дежурных из школьников появились охранники в униформе. Директором стала Ираида Изольдовна Болтухова, важная дама с интересным прошлым без педагогического образования, но нашла поддержку в попечительском совете школы, состоящего из родителей учеников.
Екатерина Ивановна осталась не у дел, отказались от ее услуг, и она была вынуждена уйти. Формальной причиной увольнения стало исчезновение Костика, ученика девятого класса, посчитали, что его поступок – результат воспитания в школе по старым стандартам.
Мальчика нашли грибники поздней осенью в лесу. Тело лежало с весны и было подвержено тлению. Криминалисты не нашли признаков насильственной смерти, однако, озадачило их то, что голова была отделена от туловища и висела в петле из брючного ремня. Видно, при летней жаре мышечные ткани истлели и не выдержали тело шейные позвонки. Дело закрыли с заключением – суицид.
Была ли вина Екатерины Ивановны в этом трагическом событии никто не мог сказать, но на нее происшедшее оказало особое влияние, она нашла защиту в вере.
"Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? Злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?"
События развивались не в лучшую сторону: "пришла беда – отворяй ворота".
Неожиданно состоялся суд над отцом Иваном Прохоровичем и он был осужден  на три года за злоупотребление служебным положением. Не сложилась семья у Кати, каждый из супругов жил своими интересами. Эдик "сел на иглу". Это случилось не сразу, с безобидных "косячков" он перешел на таблетки, а после них на уколы с наркотиками.
– Ка-ка-тя, прости. Больше не буду, – клялся, а через минуту просил, – Ка-ка-тя, дай с-сто руб-лей. П-последний р-р-аз!
Получив отказ, не унимался и ночью раздавался слабый стук в дверь ее комнаты с той же просьбой. Стали пропадать вещи из дома, в основном электроника и драгоценности, оставшиеся от его матери.

2. Монастырь 2
Монастырь, носящий имена святых мучеников Бориса и Глеба, располагался на возвышенности среди поймы Комарихи, недалеко от железнодорожной станции.  Дорога была прямой, искусственно поднятой над заболоченной местностью, вымощена плотно уложенным булыжником.
Редкие сосенки выбегали навстречу путнику, качая хилыми ветвями с рыжими иголками. Летний день располагал к покою и неспешным движениям. Иван Прохорович не спешил, его намерением было обследование помещений брошенного монастыря на предмет использования их для размещения больных детей. Он числился завхозом еще не существующего лечебного заведения, в котором должна была быть хозяйкой его дочь, Екатерина Ивановна.
Монастырские ворота раскрыты настежь, одно полотно прижато к каменной стене, другое держалось только на нижней петле и уткнулось в землю. Иван Прохорович сел на обочине, раздумывая о порядке обследования территории, но большого желания делать это не испытывал, даже чего-то опасался. В стенах монастыря было тихо, он вошел в ворота. Взметнулась серая ворона, заслышав шаги, но далеко не улетела, а села на стену и стала разглядывать пришельца то одним, то другим глазом, подергивая головой из стороны в сторону.
Монастырская церковь, давно утратившая свое первоначальное назначение, нелепо высилась среди двора, для Ивана Прохоровича она не представляла интереса, он обошел ее стороной и устремился к жилым помещениям. В большинстве своем это были камеры для заключенных, закрытые надежными дверями, они еще хранили кислый запах постояльцев. Железные кровати сохранились в них, деревянные топчаны пошли на костры, которые разводили в самих помещениях неизвестные злые люди, на память о себе они оставили надписи на стенах глумливого содержания.
Закрытая галерея вела к главному корпусу, стекла в ней выбиты, рамы вырваны с корнем и унесены. Через просторную секретарскую вход в кабинет начальника тюрьмы. Здесь погром был более изуверским, стены облиты чем-то липким с мерзким запахом, дубовый стол изрублен топором и загажен, только решетки на окнах оставались целыми.
Иван Прохорович прекратил обследование помещений и уже готовил отрицательный ответ на пригодность монастыря для размещения больных детей, как услышал далекий скрип деревянных половиц – "Значит кто-то есть в монастыре кроме меня" – мелькнуло в голове.
Это было так.
Квач возвратился в свою тюрьму, в которой сидел еще до войны и удачно бежал. Совсем не ностальгические воспоминания привели его в монастырь-тюрьму, а только насущные проблемы, в очередной раз он остался без "бабок". Во всех тюрьмах между заключенными существует тайная связь и общие деньги – "общак" на случай помощи при побеге или при других чрезвычайных обстоятельствах. В монастыре заключенные отдельных камер организовали связь через прачечную. В ней стирали и сушили белье, потом был обмен чистым в камерах, делали это тоже заключенные, получившие доверие у начальства и которые могли передать или взять что следует у тех, с кем общались. Нетрудно было создать "общак" и прятать его в потаенном месте в самой прачечной. Только старшой мог распоряжаться накопленными ценностями и расходовать их по своему усмотрению. Квач был признан вожаком в то время и теперь хотел воспользоваться своим правом. Прачечная располагалась в подвальном помещении, она же служила мыльней в помывочные дни для зеков. Место тайника Квач не знал, но был детально осведомлен, что в нем находилось. Кроме денежных купюр прятали серебряные и золотые монеты, кольца и кресты. Две подающие воду трубы спускались с потолка через проем, замурованный цементом. Там вряд ли мог уместиться ящик с ценностями, а вот слив воды, закрытый чугунной решеткой, привлек его внимание. Чугун не так сильно поддается ржавчине, как железо, поэтому решетка не утратила своей прочности и была, как новехонькая, только над приемной ямой было сделано отверстие, достаточное для прохода руки. Поднять решетку, вмурованную в пол, без инструментов невозможно, значит только через отверстие надо искать "общак".
Стоп, на уровне локтя препятствие, Это сюрприз в виде ножевых лезвий, острых и опасных, тем более, что поржавели. При свете фонарика пустился в поиск подходящей железки, нашел, стал ей колотить по лезвиям. Тайник в виде пенала находился ниже в боковой нише. Вызволив  металлический пенал из ямы, Квач не стал задерживаться в монастыре и поспешил на волю, только там под стеной решился открыть тайник. Он вскрыл его, подцепив крышку ножом, и вывалил содержимое под ноги. Посыпались камешки, истлевшие бумажки. Камушки были настоящими камнями, а бумажки довоенными дензнаками. Квач тряхнул ящик, но из него больше ничего не выскочило, он с досадой швырнул его в сторону, вытер руки о штаны, привалился к стене и задумался.
"Но вы души не знаете – мрачна
И глубока, как двери гроба;
Чему хоть раз отворится она,
То в ней погребено навеки…"
Из ворот вышел Иван Прохорович, машинально взглянул в сторону человека, сидящего у стены, и глаза их встретились. Лицо Квача было прикрыто сивой бородой, глубоко на лоб посажена кепка, и все же Иван Прохорович видел когда-то это лицо с уродливо несимметричными глазами, потому что правое нижнее веко у человека было вывернуто и не прикрывало глаз. Иван Прохорович шел, не останавливаясь, словно стремился поскорее уйти от наваждения, страшного и опасного.
И Квач узнал в приметной широкоплечей фигуре Ваню-моряка из концлагеря.

3. Татьяна Кирилловна
"Надо привыкнуть, надо адаптироваться", – говорила она себе, когда смотрела с болью и состраданием на детей, имеющих дефекты опорно-двигательного аппарата. Психически они почти равноценны здоровым детям, среди них нет умственно отсталых, у всех болезни разные, но их объединяет одно – они калеки от рождения.
Толик сидит в кресле, у него неподвижны ноги, вследствие родовой травмы, он любит проводить время у телевизора. Вовик может свободно владеть правой рукой, а левая повисла, как плеть, пораженная полиомиелитом, перенесенным в детстве. Генка скачет на костылях, одновременно выбрасывая обе ноги, стоять на них он не может по причине ушиба головы, тоже в детстве. Лена-лягушонок может ползать на четвереньках, для быстрого передвижения у нее есть коляска. Левка будет художником, хотя лишен употребления обеих рук, поэтому карандаш держит в зубах. Аллочка у нас героиня среди девочек, она умеет самостоятельно ходить, держась рукой за стену.
… Дети, мальчики и девочки, они люди со своими требованиями и ограниченными возможностями. В большинстве своем страдают по одной и той же причине. Диагноз – детский церебральный паралич.
Это заболевание возникает в результате аномалий развития формирующегося еще в утробе матери мозга и в самом раннем детстве, а так же при разных патологических процессах и родовых травмах, вызывающих кровоизлияние в головной мозг. Но основным этнологическим фактором заболевания все же являются инфекции, интоксикации, травмы во время внутриутробного развития мозга. В большинстве случаев бывает поражена мозжечковая система, что приводит к появлению контрактур нижних конечностей, поэтому дети физически развиваются с запозданием. Поражение черепных нервов приводит к потере чувствительности, следовательно, к снижению интеллекта, нарушению речи и эпилептическим припадкам.
Слава Богу у воспитанников Татьяны Кирилловны таких симптомов выявлено не было. Вся надежда была на то, что детские церебральные параличи, в отличие от наследственно обусловленных заболеваний, не прогрессируют, а напротив, по мере взросления и развития ребенка, возможно уменьшение клинических симптомов болезни.
Лечение – это профиль Татьяны Кирилловны, она педиатр, реабилитирующий круг мероприятий в ее руках. Лечебная гимнастика, массаж, водные процедуры, грязевые и парафиновые аппликации и так далее и тому подобное. Большинство детей психически устойчивы, а их умственным способностям можно позавидовать.
Нет оправдания родителям, которые оставили больных детей на попечение государства, а сами навещают "любимых" лишь иногда. Интерес к ним мало кто проявляет, стараются избежать контакта, чтобы не поддаться чувству сострадания. Только люди по долгу своей работы повседневно с ними и живут их болью.
Но для медицинского персонала главная забота это здоровье, а кто позаботится о душе и умственном развитии ребенка? Недаром педагог Екатерина Ивановна задумалась о воспитании детей, нуждающихся в помощи. А Татьяна школьная подруга, она будет помогать, она педиатр. Единение двух подруг уже свершилось при последней встрече, но нужно преодолеть чиновничий барьер в кругах образования и здравоохранения.
В областном отделе здравоохранения категорически возражают против организации специализированного детского приюта, нет денег. В областном отделе образования дают уклончивый ответ, ссылаясь на недостаток педагогических кадров. Тогда вступает в силу частная инициатива. Екатерина Ивановна продает городскую квартиру после смерти мужа и садовый участок после суда над отцом, Иваном Прохоровичем. Татьяна Кирилловна вносит свои сбережения в общее дело. Подруги обратились к церковным властям в Мытаре, их принял отец Владимир и выслушал благосклонно, обещал дать ответ и вскоре они его получили.
Получили Божье благословение на организацию приюта в Борисо-Глебской обители. Монастырь был передан в распоряжение церкви и в нем был учрежден женский монастырь. Екатерина Ивановна и Татьяна Кирилловна встретились в парке клиники, закружилась пара немолодых женщин, они радуются и смеются до слез. А в окна клиники смотрели дети и улыбались, потому что любили веселую докторшу Татьяну Кирилловну и радовались вместе с ней, не зная чему.
"Был монастырь, Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод,
Не курится уж под ним
Кадильный благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас"

4. Эхо войны
– Ты ли это, Ваня? – спросил Квач, подкравшись сзади.
От неожиданности Иван Прохорович конвульсивно обернулся и со страхом узнал в человеке, окликнувшим его, Квача, старосту лагерного блока для военнопленных. Хотя лицо его было покрыто сивой бородой, прикрывающей рубцы от ожога, но правый глаз был также пронзителен, как и пятьдесят лет назад, нижнее вывернутое веко в красных прожилках не закрывало его и всегда казалось, что он видит им даже во сне.
– Постой! Тебя же нет в живых, – то ли вопросительно, то ли утвердительно прошелестели губы у Ивана Прохоровича.
– Не числюсь ни в живых, ни в мертвых, – ерничал Квач, слегка пружиня в коленях, словно намереваясь пуститься в бесовский пляс.
Это в нем играло возбуждение от неожиданной встречи, здесь у монастыря случайно оказались люди, в прошлом знакомые при смертельных обстоятельствах. Каждый стремительно искал выход из создавшегося положения. Иван Прохорович желал бы не видеть страшного товарища и даже закрыл глаза, чтобы исчезло наваждение, но когда он их открыл вновь, то Квач также стоял перед ним и также пружинил в коленях. У него зародилась важная мысль, что Ваня ему поможет в сложившихся обстоятельствах, пусть на время, но устроит с жильем и прокормом, а там видно будет. У него в запасе есть и другие варианты, но от случайной пользы, подвернувшейся под руку, отказываться не стоит, поэтому говорил нравоучительно и угрожающе, чтобы обескуражить до конца Ваню, сделать податливым и уступчивым.
– Что ищешь, Ваня? Может, клад какой?
– Какой клад, какой клад? – Опешил Иван Прохорович.
– Чудесный клад, запрятанный монахами.
– Да здесь тюрьма была недавно, если что и осталось, то только вши.
– Что же ты ищешь, Ваня, среди вшей? – Не отступал Квач.
– Осматриваю помещения для больных, – скромно потупился Иван Прохорович.
– Значит, в начальниках ходишь?
– Какой начальник, был да весь сплыл, завхозом буду при больничке для малых детей.
Идея возникла неожиданно и Квач предложил:
– Назначишь меня сторожем при воротах. Небось ворота в монастыре поправишь, а я вот буду при них.
– Не знаю, штатов нет и власти моей нет.
– Назначишь, Ваня, и жалованье положишь на прокорм. Стой! Куда же ты, Ваня? – Квач держал Ивана Прохоровича за рукав, хотя тот и не помышлял никуда идти.
– Ты, Ваня, не забывай, где мы с тобой чалились и какие дела проворачивали над жмуриками. Вспомнил, Ваня. То-то, по лицу вижу, что не забыл, а то ведь за мародерство тоже статья припасена в уголовном кодексе.
Нерешительность была сломлена, Иван Прохорович не сумел отказать в помощи и обещал Квачу прислать постель и еду на первое время, а вот место обитания пусть Квач выбирает сам. На том порешили во взаимном согласии.
Как опущенный в воду, стоял Иван Прохорович под монастырскими стенами, ослабев в ногах и не решаясь ступить на дорогу к станции, потом сел. Отчетливых мыслей не приходило, все смешалось в голове, только неосознанный страх позора и стыда за содеянное в прошлом стали давить на сознание. И чтобы преодолеть этот страх, надо было принять какое-то решение.
Уже дома он понял, чтобы избавиться от страха, надо убрать причину его возникновения, а значит убрать Квача. Нет, он не способен на радикальные меры. Так где же выход? Может самому исчезнуть? Иван Прохорович избрал этот трусливый путь и сделал это своеобразно.
Решение пришло исподволь и заключалось в том, чтобы пострадать за меньшие грехи и исчезнуть из поля зрения Квача, стать для него недосягаемым. Иван Прохорович пошел в милицию и заявил следователю:
– Я вор.
В маленьком городе все прекрасно знали друг друга и для следователя Селезнева это признание стало прямой откровенностью, просто шоковой неожиданностью. Но он сдержал себя и внимательно выслушал Ивана Прохоровича. Тот поведал, что, будучи начальником гидроузла, утаил и спрятал у себя в гараже постельное белье, спецодежду, предназначенную для рабочих. Кроме того продавал на ткацкую фабрику электромоторы, взяв их со склада якобы для нужд того же гидроузла на Яхроме. Следователь Селезнев все это выслушал, усмехнулся и сказал, чтобы Иван Прохорович шел домой и проспался.
На следующий день Иван Прохорович пришел уже с письменным заявлением о своих преступлениях. Тогда следователь Селезнев с досадой хлопнул по столу рукой и дал делу ход. Была создана оперативная группа, которая провела розыск похищенного по указанным в заявлении местам хранения и обнаружила несколько комплектов постельного белья и два ковра, свернутых в трубочку и уже побитых молью и погрызенных мышами.
Учитывая сотрудничество со следствием и чистосердечное признание, Иван Прохорович получил три года с отбыванием в колонии общего режима и уехал к месту отсидки под конвоем.
"…Какой-то тягостный, обманчивый покой!
Лишь иногда невольною заботой
Душа тревожится в холодном этом сне,
И сердце ноет, будто ждет чего-то.
Не все ли кончено – ужели на земле
Страданье новое вкусить осталось мне…"

5. Господин Стручкофф
Перебирая итоги прошедшего дня, он не мог сказать, что день удался. Его не волновала судьба уволенного инженера Горчакова, тот выпускал крамольные статьи, печатался в журналах и тем самым приносил ущерб фирме. Вместо того, чтобы ознакомиться с содержанием его научных статей и оценить их по существу, господину Стручкофф достаточно было знать их, как компрометирующий материал, полезный для конкурентов, такое в деловом мире не поощряют. Горчаков переступил грань дозволенного, господин Стручкофф переступил через Шурика, также он поступал со всеми ему неугодными.
Его занимали, всецело охватили помыслы о поиске пропавшего сына. Анонимные письма, назойливость мошенника в вымогательстве за имеющуюся информацию о мальчике, подавали надежду, что сын жив и помогали найти верные пути поиска.
Шеф службы безопасности докладывал, что в тот трагический день на место аварии прибыло две машины скорой помощи, одна из них увезла ребенка в реанимационное отделение детской клиники под Москвой. В этой клинике не удалось установить действительный факт пребывания мальчика четырех лет, потому что никто не знал ни его имени, ни фамилии. Однако, стало известно, что в целях реабилитации после перенесенных травм детей отправляют в больницу имени Шумской. Там, некто из медперсонала, припомнил, что был, был мальчик этих лет, сирота, он не мог ходить и передвигался в коляске. А где он сейчас никто не знает. Кажется, для слабых здоровьем детей существует оздоровительный санаторий в Анапе.
Анапа – приморский чистенький городок с прямыми улочками и длинными пляжами по берегу мелководной лагуны. Настой морских водорослей в теплой воде обладал целительными свойствами, усмирял болевые ощущения, оживлял омертвевшие клеточки, возвращал подвижность конечностям. Только и здесь ждала неудача посланников господина Стручкофф, мир тесен, но и разнообразен, в этом разнообразии надо знать имя и фамилию человека, которого ищешь.
Мальчика нужно искать в интернатах для малолетних инвалидов. Эти интернаты в советское время, как правило, располагались в лесных школах. А теперь другие наступили времена. Меценаты были редкостью, как сиамские коты. Страсть накопительства новоявленных буржуев сильнее чувства благотворительности.
Поиски вернулись в Подмосковье, а там прошел слух, что одна бездетная вдова содержит приют для маленьких инвалидов. Господин Стручкофф ждал результатов от шефа службы безопасности и получил неожиданное сообщение о том, что мальчиком-инвалидом интересувался другой посторонний человек, личность которого пока не установлена.
Никифоров принес еще одно известие, он довел до его сведения, считая это своим долгом, как проводит время для развлечений Всеволод Козин. Оказывается, Козин играет, играет по крупному и находится  в долгах. Козин заслужил доверие господина Стручкофф после того, как спас от банкротства и сохранил ликероводочный завод в Кашине во время кризиса. Лишаться сразу технического секретаря за эту провинность он не хотел и приказал заплатить долги Козина с последующим вычетом из зарплаты.
Интуиция подсказывала, что между всеми этими событиями есть какая-то неявная связка, клубочек был туго смотан, предстояло развязать хитросплетение.
"Если только…" – это было условие, которое он мысленно  повторял, за которым скрывалась щедрая благотворительность всем сиротам, если только... Это "если" было условием щедрости господина Стручкофф. Он ищет сына, если только найдет…
Благодеяние не безусловное, обещание перед собой, а не перед Богом и людьми.
"Я думаю, мой друг,
Что благодарность – вещь, которая тем более
Зависит от цены услуг,
Что не всегда добро бывает в нашей воле!"

6. Эдюля
"… Смотрел с волнением немым,
Как колесо вертелось счастья,
Один был вознесен, другой раздавлен им,
Я не завидовал, но и не знал участья…
Ты! Бесхарактерный, безнравственный, безбожный,
Самолюбивый, злой, но слабый человек;
В тебе одном весь отразился век,
Век нынешний, блестящий, но ничтожный"
К пятидесяти годам он оставался Эдиком, а за глаза его называли даже Эдюлей. Он был опрятен в одежде и услужлив в общении, несмотря на заикание, мог сказать то, что хотел с детским открытым взглядом. В работе был суетлив, никогда самостоятельного дела не имел, всегда был на подхвате, не завидовал успехам других, но огорчался, если у него не получалось как надо. При этом разводил руками, призывая всех в свидетели, что в этом он не виноват.
В формировании его характера важную роль сыграла мать, женщина волевая и неуступчивая. Свое дитя не баловала, но воспитывала до такой степени в строгости, что лишила его всякой самостоятельности. Встретив Катю, он почувствовал наравне с мужской любовью сильное желание повиноваться ее воле, уподобился той заколдованной лягушке, что пищит, но лезет в объятия своего деспота. Но никакая воля, ни матери, ни Кати не могла сломить его влечение к наркотикам. Будь Катя деспотом, она посадила бы этого лягушонка в стеклянную банку, а так он гулял на воле и только словесные убеждения и упреки иногда сдерживали его от пагубной страсти.
Наравне с тягой к зелью у Эдюли появилось увлечение к познанию таинственных явлений. Его заинтересовал факт расширения вселенной и то, что могло привести в действие космический механизм. Наука могла доказать только существование четверти энергии, необходимой для подвижки вселенной, а откуда берется еще три четверти этой энергии? Все, к кому он обращался со своими вопросами, пожимали плечами.
Мечтательные люди склонны к фантазиям, предпочитают одиночество и забытье, при этом раскрывается для них мир воображения. А помогают достичь глубины подобного состояния алкоголь и наркотики. С наркотиками познакомился маленький Эдюля еще в детстве, когда ему делали операцию по удалению аппендикса под наркозом, позже ему делали уколы с обезболивающим лекарством при сложном переломе руки, после подобных процедур возникало странное чувство кармы или равновесия души и тела, подобные восприятия не забываются и понуждают к повтору.
Сначала он мог расслабиться от "косячка" с безобидной травкой, потом потребовались более сильные средства. После такой расслабухи однажды не вышел на работу, потом начались загулы, пришлось уволиться по собственному желанию. Пауза, казалось Эдюля осознал, но ненадолго. Появилась злоба, хотелось обвинить весь мир в своих неудачах, только нельзя обмануть Катю, она понимала, что мужа надо спасать.
Первым средством для спасения становится необходимость отвлечь его от пагубной зависимости. Они отправились путешествовать на теплоходе по святым местам.
Чайки сопровождали теплоход во время всего пути, они кричали, метались, требуя кормления, готовы были брать хлеб с рук. Кате показалось, что это души умерших, не нашедших успокоения вследствие грехов своих, они ищут свое бренное тело и вечно будут кружить, дожидаясь страшного суда. И только с заходом солнца прекратился суматошный крик чаек, они исчезли. Но солнце не ушло за горизонт, коснувшись воды оно расплавилось багровым закатом, ярким тревожным цветом пожара разлилось по воде. Теплоход входил в этот пожар, вода за кормой обрела серый оттенок неба. А теплоход продолжал плыть в белой ночи, Эдюля спал в шезлонге на корме.
Впереди лежал остров Валаам, который таил в себе чудодейственную силу возрождения души человека, обновление чувства веры и обладал неиссякаемым энергетическим зарядом.
Здесь можно абстрагироваться от конкретного видения богоугодных обителей и храмов, только чувствительное восприятие поможет постичь сущность человеческого бытия и предназначения самого человека. И это предназначение не столько в служении божеству и своем спасении, сколько в сохранении мира и благоденствия сообщества людей. Если будет стремление к этой великой цели, то отпадут все мелочные,  второстепенные заботы и все разрешится благополучным образом. Пусть найдутся недовольные и ненакормленные, одним будет не вкусен жидкий суп, другим не нравится мелкий бриллиант, но единение тех и других может быть на ниве милосердия. Общество, разделенное по социальному статусу, не может быть единым без милосердия.
Уход от действительности, отрешение от бытия посредством искусственных средств, будь то вера или наркотики, не привносят в жизнь ощущения высшего блага, они действуют неустойчиво и непродолжительно. Понять это мог Эдюля, прикоснувшись к вечности, почувствовав магическую силу возрождения и подчиняясь прсихологическому очищению.
– Ка-ка-тя! Спасибо, – мог вымолвить муж.
Она надеялась, что исцеление произошло и поверила в него. Она еще не понимала, что для него всякое дело должно внушать предвкушение удовольствия, тогда с этим ощущением включаются автоматически рефлексы деятельности. Подобные позывы вызывают влечение к пище, к половым сношениям, к власти. Для разумного существа сознание должно опережать ощущения.
Эдуарду Букаеву очищение от скверны помогло только на время забыть пагубное увлечение. Последними словами в адрес мужа у Кати были: "Жить с тобой не буду". – Она переехала из квартиры на дачу. Но сердце болит и через несколько дней она вернулась. Предчувствие ее не обмануло, когда она увидела задымленные окна в своей квартире. Она взлетела на третий этаж, на лестнице почувствовала запах гари, на двери белела полоска бумаги с печатью. Ноги ослабли. Катя опустилась на ступеньки, сидела молча, выпучив глаза.
Пожар возник от неосторожного обращения с огнем, погиб в огне муж Екатерины Ивановны.
Очнулась от ощущения необычайного неудобства, беспокойство понуждало ее встать на ноги, вспомнила про пожар и устремилась в свою квартиру. В темноте казалось, что все вещи стоят на своих местах, только густой запах дыма щекотал ноздри, глаза слезились. Она зажгла свет и ей представилась картина: в комнате мужа паркетный пол выгорел до основания, книги в шкафу обрели шоколадный цвет, на стене съежившееся полотно ковра, под ним диван, сгоревший дотла. На нем спал муж.

7. Савелий и Тимка
Врачи, ставя диагноз, расходились во мнениях, одни говорили, что у мальчика повреждено  сухожилие стопы, другие копали глубже и были уверены в том, что ограниченная подвижность ноги – результат травмы головного мозга. Однако, и те, и другие сходились в одном, о необходимости тренинга для обретения утраченной подвижности и восстановления чувствительности рецепторов, отвечающих за двигательные функции. И рекомендации сходились к тому, что воздух и море Анапы помогут своей чудодейственной силой и излечат болезнь.
Под ярким солнцем умиротворенный и тихий город, несмотря на многочисленных отдыхающих. Море рядом, оно дышит непрерывной волной, набегающей на песчаные пляжи, и не заметен переход от суши к воде, только меняется цвет. Вдали волны могут закручивать барашки и качать мелкие суда, а вблизи берега они ластятся у ног и омывают ноги не выше колен. Зелеными гривами полощутся морские водоросли, иногда скапливаясь кучками на берегу, завитые спиралью. Ракушки таятся на дне, их выталкивают волны на берег, как чуждые предметы для моря, тогда они показывают свою перламутровую, алого цвета внутреннюю поверхность и привлекают людей показной красивостью.
Ракушки для Тимки ценные находки, он их собирает в целлофановый мешок, не зная еще для чего они понадобятся, но азарт неудержим, его не остановить. Недаром аборигены Полинезийских островов использовали морские ракушки в качестве денег при товарообмене. "Вон, даже мужик в камуфляже ходит по берегу и собирает", – думает Тимка в свое оправдание. Приглядевшись поближе, стало понятно для чего у мужика наушники на голове и искатель в руках: "Мины ищет". – Оказалось не так, тот собирал монеты, кольца и всякую мелочь, имеющую какую-либо ценность.
Сидели на песке и жмурились на солнце, море манило, но Савелий выжидал, когда будет пожарче. Наконец, разрешение получено, и Тимка подошел к воде. Опустил ногу в набегающую волну и поднял ее, секунду стоял на одной, как цапля, потом вступил в пену отбегающей волны, осторожно пошел за ней, встречная хлестанула его по коленям, отчего он поднял руки к глазам, защищаясь от брызг. Затем зашагал смелее по ровному дну и удивлялся, что не может достичь глубины, побежал назад, подняв водяную завесу. В этом состояло купание в Анапском заливе.
Проживали в детском санатории, где вместе с детьми располагались их родители. Тимке что? – Тимке ничего! Он только приволакивает одну ногу, а вот у Наташки посерьезнее обстоят дела, ее возят на коляске, а если ходит, то с помощью отца. Отец Наташки ставит ее ноги на подъемы своих стоп, берет за руки и так они шагают до столовой и обратно.
– Посмотри, Савелий! – Тимка показывает ногу и гнет ее обеими руками из стороны в сторону.
Он хочет доказать, что подвижность ноги уже восстановлена, и у него с ногами лучше, чем у нее, все-таки это какой-то реванш за то, что Наташка обдуривает его в игре с шашками. А у него, кроме физических упражнений в спортзале и купания в море, есть занятие помудренее, он ходит на этюды туда, где берег обрывается отвесной скалой в море, там есть прибрежная каменная полоса, вот на ней и располагают Савелий и Тимка свои этюдники.
"Будет толк из парнишки", – говорит про себя Савелий, заглядывая через плечо Тимки, делавшего карандашные наброски. Вдруг Тимка встрепенулся, внимательно стал разглядывать прибрежные камни, оглянулся на Савелия, не говоря ни слова. Что-то ему мешало закончить рисунок с натуры, было какое-то инородное тело среди камней, совсем несвойственное морскому пейзажу.
На берегу среди камней лежал маленький дельфин, лежал на боку, являя взору человека беленькое пузо, хвостик топорщился в воде и глаза были открыты, но он был недвижим. Тимка прикоснулся рукой к его покатому лбу словно хотел пробудить дельфиненка от сна, потом ушел, в глазах его стояли слезы. Савелий погладил Тимку по плечу и ничего не сказал.
Говорят, что дельфины спасают людей, терпящих бедствие в море, так почему они не спасли своего детеныша? И тут же возникал у Тимки вопрос: "А кто спас его? Где его родители?"
Он вырос в детдоме, не знал своих родителей. Полученные травмы в раннем детстве напоминали только о той беде, которая случилась с ним, был одинок, и пока вновь не научился ходить, все для него было чужим и обидным. Здоровые дети дразнили его уродом, иногда обижали и смеялись, если справлял нужду в своем кресле. Исподволь молодое тело брало  верх и раны, полученные в автокатастрофе, зажили, только не в его сердце. Он почувствовал себя лишним и ненужным, когда решился на побег из детдома и примкнул к беспризорникам на площади трех вокзалов в Москве.
Савелий тянул время, второй месяц отдыхал с Тимкой в Анапе, потому что в Мытаре ничего утешительного его не ждало. В новой гуманитарной гимназии в его услугах учителя рисования больше не нуждались, к тому же Тимку не приняли на платное обучение в связи с тем, что его физический недостаток может негативно повлиять на привилегированных учащихся.
Возвращение в Москву было тоже неприемлемо, так как дом, в котором он арендовал мастерскую на чердаке, готовился к сносу. Думать о покупке квартиры было бессмысленно, его средств хватило бы только на один кирпич в квадратном метре нового жилья. Вместе с тем он не сидел без дела, приработок нашел на набережной Анапы, писал портреты отдыхающих.
Тимка был рядом с Савелием, но в мыслях занят совсем другим, чем он, его привлекал мир своим многообразием.
Снуют яхты на горизонте между небом и морем, у берега резвятся люди на досках под парусом, название которых он не знал. Удивлялся: "Почему волны все время бегут на берег, хотя ветер может дуть навстречу им?" Он самостоятельно вставал на доску и распластав парус несся навстречу волнам, безумно хохотал и вбирал ветер в полости легких, но только мысленно.
К началу сентября Савелий и Тимка вернулись в Москву. Шеф службы безопасности Никифоров появляется в Анапе в поисках следов пропавшего сына господина Стручкофф.

8. Козявка
"Со всеми он знаком, везде ему есть дело,
Все помнит, знает все, в заботе целый век,
Был бит не раз, с безбожником – безбожник,
С святошей – иезуит, меж нами – злой картежник,
А с честными людьми – пречестный человек.
Короче, ты его полюбишь, я уверен."
Всеволод Козин по кличке Козявка, полученной еще в школе за безмерную услужливость учителям и чрезвычайную угодливость всем, кто сильнее его, был потайным, потому что свои действия оценивал только с выгодой для себя и в сознании всегда было уготовано место для злой зависти.
Господин Стручкофф знал его не только по школе, но и по ветеринарной академии, где вместе проучились в течение года. Завоевал доверие Козявка после того, как сохранил и приумножил имущество своего патрона в тяжелые времена. Он был посвящен во все дела фирмы, имел связи с клиентурой и поставщиками, обладал правом подписи договорных соглашений. К его заслугам можно отнести возвращение владельцу особняка на Камарихе. Территория и постройки на ней были сданы в аренду местному краеведческому музею, что существенно помогло в решении суда о банкротстве Сергея Стручкова. Наступило время собирать камни, теперь нужно было доказать, что усадьба не была передана музею, а сдана в аренду. Конечно, плата за аренду не производилась и долг по теперешним ценам достиг крупной величины. Этого оказалось достаточным, чтобы расторгнуть арендный договор и вернуть усадьбу истинному владельцу, то есть господину Стручкофф.
Будучи доверенным лицом, Всеволод Козин отличался исключительной вежливостью визави с собеседником, выражал глубокое понимание его мыслей и готов был безоговорочно согласиться со всем, что мог тот предложить. Только затем следовали отступления и оговорки, они были столь убедительными, что собеседнику, противной стороне, нельзя было отступать, и все дело оборачивалось в пользу Козина, так что собеседник не сразу понимал, как его культурно облапошили. Очень жаль, что он не попал в дипломаты.
По окружности рулетки тридцать шесть ячеек с номерами, половина из них черная, другая – красная; шарик мечется по кругу и по закону случайных событий находит свое место. Как угадать куда он попадет? Над этим размышляли великие умы и вывели закон вероятностей для случайных событий. Так вероятность попадания шарика в нужное игроку гнездо составляет одну тридцать шестую. – "Ну и что?" – спросит нетерпеливый игрок. "А то, что надо долго сидеть и чаще ставить, а главное иметь много денег. Рулетка не лошадь, к утру повезет".
Козявка сам для себя придумал теорию игры, она состояла в следующем:
– две игры пропускаешь и запоминаешь, где остановился шарик;
– из большего числа (номера гнезда) вычитаешь меньшее и делишь пополам;
– одну ставку делаешь на полученное число, другую – на противоположной стороне колеса симметрично первому.
Результат был, выигрыш состоялся, но потом пошла полоса невезухи, а ставки были большими, он проигрывал, влез в долги, но играть не переставал.
"Что не толкуй Вольтер или Декарт –
Мир для меня – колода карт,
Жизнь – банк; рок мечет, я играю,
И правила игры я к людям применяю"
Выход для него был один, прибрать к своим рукам ликероводочный завод в Кашине, юридически он им владел, но по праву завод принадлежал Сергею Стручкову. Если не будет Стручкова, тогда завод автоматически переходит в его руки. Так возник дьявольский план по устранению своего господина.
Поскольку сам Стручков всегда водил машину, надо его ослепить, чтобы он не смог справиться с управлением. С этой целью он изучает полеты дельтапланов с моторчиками на автопилоте. Осталось только выбрать место и время, чтобы посадить радиоуправляемый дельтаплан на капот машины Стручкова.
В этот раз вел машину шофер, Стручков сидел на заднем сиденье с больным сыном. В автокатастрофе погибли шофер и жена Стручкова. Сам Стручков выздоровел после продолжительного лечения, а сын его тоже остался жив. Эту тайну берег для себя Козявка, чтобы воспользоваться в нужный момент. И этот момент наступил, он посылал анонимные письма, по инерции вымогая вознаграждение за информацию о мальчике. Тогда мальчика увезли в детскую клинику отдельно от родителей и он знал куда и где потом можно было его отыскать.
Второй страстью Козявки была быстрая езда на мотоцикле. Прокол произошел неожиданно, когда он посетил Шурика на его усадебном участке. Там он встретил человека,  который помнил его при занятиях с дельтапланом на Сорачанах. Этим человеком был Леня, сосед Александра  Ивановича, и пока он спрашивал себя: где он видел мотоциклиста раньше? – участь его была решена Козявкой самым серьезным образом.
Волк в заснеженной чаще леса, изображенный на картине в холе, принадлежал кисти Савелия, который написал волка, чтобы проиллюстрировать поведение людей в то время, в коем проживал. Козин не знал о намерениях художника, когда приобретал эту картину, ему пригрезилось в образе волка знамение прошлых лет в настоящее, как вызов на смертельную схватку без скидок за давностью.
Подарок понравился господину Стручкофф и он поместил картину в холе своего особняка.
Носителями каждой войны бывают люди, объединенные одной целью: защиты собственной жизни или в поисках новых источников для поддержания этой жизни. Мотивация для этого однозначна, двигателем является инстинкт самосохранения, выживания, защиты своего рода или личности от истребления или вымирания. Как же понимать основные постулаты христианской морали: не убий, не укради, не пожелай, не сотвори себе кумира …?
Оказывается в реальности мало иметь кусок хлеба и теплый кров, современным мерилом благополучия становится кусок металла или эквивалент его в денежном выражении, которые становятся кумиром, название ему "золотой телец". Сопутствующим инстинктом является желание обладать властью, что не дается без борьбы. Иметь больше того, что нужно для жизни и владеть жизнью других, себе подобных – антиподы христианской морали, подобно тому как сатанизм противопоставляется вере в бога.
Нравственность выступает главным критерием справедливости в сообществе людей, эту идею проповедует всякая религия, на самом деле каждая из них покровительствует сильным и утешает слабых. В любом обществе возникают лидеры, возвышающиеся над людьми, несущими подражательные функции.
Козин считал себя лидером, но не желал это показывать наяву, но поступал в угоду себе, пропуская все свои действия через фильтр удовольствия, делать то, что приносит ощущение удовлетворения плоти и уму.

9. Леонид Егорыч
Леня не всегда работал на Сорочанах инструктором планеристов, он был боевым летчиком, подтверждением тому являются два ордена. Один из них он считает правильным, а другой – неправильным, потому, что "Боевик", то есть орден Боевого Красного Знамени, получил за бои в небе Северной Кореи, когда служил в воздушной армии Кожедуба. Это была необъявленная война с американцами, наших военных тайно отправляли в Корею, переодев в гражданское платье, только по головным уборам можно было отличить солдата от офицера, солдатам выдали кепки, а офицеры надели велюровые шляпы.
Не было оркестра и трибунных речей, как при проводах, так и при встрече наших бойцов, история замалчивает их подвиги. Леонид Егорыч о боях говорил скромно: взлетели, отбомбились, вернулись. Дислоцировалась воздушная армия на советской территории, вела бои над Кореей, на сухопутье действовали китайские добровольцы. Война закончилась с ничейным результатом, с  тех пор Корея разделилась на две половинки. Со стороны американцев провокации продолжались еще долго, их самолеты нарушали границы СССР и Китая. Китайское руководство слало ноты протеста с последним предупреждением, Информбюро СССР сообщало всякий раз при нарушении границы, что самолет был атакован, после чего скрылся в сторону моря.
Американские самолеты типа Б-26 и Б-29 были превосходными летательными аппаратами со всеми преимуществами для самолетов своего класса, овладеть ими было первостепенной задачей командования, так что те нарушители границы, что не скрылись в сторону моря, были посажены на землю. И появился ТУ-4 по образцу и подобию американских самолетов, на котором впоследствии летал Леонид Егорыч в качестве командира эскадрильи.
Второй неправильный орден он получил за выполнение боевого задания в Египте, когда началось противостояние Израиля и арабских государств, конечно, американский авианосец появился в Средиземном море. В ходе войны египетские войска оставили Синайский полуостров, а на нем всю военную технику, полученную из СССР, сохранились только самолеты на аэродромах глубинных территорий Египта.
Прямых военных действий между советскими и американскими войсками не было, ограничивались только разведкой и эмоциональным давлением. Вышел приказ для летчиков: сфотографировать американский авианосец. Для выполнения задания включили эскадрилью майора Москвина Леонида Егорыча, который потом с шуткой рассказывал о тех событиях.
"Как только взлетаем, американские самолеты уже в небе и прикрывают плотной завесой свои корабли. Летали с одинаковой скоростью, но на разных высотах, так что пилоты противных сторон видели друг друга, наши наверху, американцы под ними. Со временем разведка знала, кто на каком самолете летит. Когда я пытался обойти американца, то услышал в наушниках:
– Леня, куда торопишься?
А я ему на чистом английском:
– Хелло, Боб. Хау ду ю ду. –  И показал рукой в сторону авианосца, а потом провел ребром ладони по горлу, мол позарез надо.
Негр понял и кивнул головой, затем отвернул свой аппарат в сторону. Под нами четко показалась палуба авианосца, штурман не упустил такую возможность и сфотографировал его".
Леня конечно рассказывал байку, но то, что он побывал в зоне конфликта между Израилем и Египтом было очевидно.
Как то подошел Леня к Александру Ивановичу, когда тот косил траву на участке и серьезно попросил:
– Иваныч, подними газонокосилку вверх.
– Зачем?
– Поднимай. Теперь включи.
Александр Иванович подчинился и выполнил просьбу.
– Ну и что?
– А так, думал взлетишь! – Потом серьезно добавил. – Надо ставить лопасти, тогда полетишь.
Смеялись оба, потом Леня вспомнил:
– Я знаю того мотоциклиста, который приезжал к тебе.
– Откуда ты его знаешь?
– Тот человек приходил к нам на Сорочаны.
– Ты о Севке Козине говоришь, да он здесь не живет, раньше был в Кашине, теперь в Москве.
– Может о нем, только после его посещения пропал дельтаплан с автопилотом, который оказался на капоте машины Стручкова. Стручкова ты тоже знаешь.
– Так мы все из одного класса, вместе учились.
– Видно вас учили по-разному, если один пострадал, другой виновен в этом, а третий ни черта не понимает.
– Дельтаплан мог случайно опуститься в том месте, – уже вдогонку уходящему Леониду Егорычу крикнул Александр Иванович.
Больше они не виделись. Леонид Егорыч утром на работу не пришел, его нашли на обочине дороги с проломленным черепом. Кто-то сзади на большой  скорости стукнул его по голове металлической трубой.
"Прощай, наш товарищ, недолго ты жил,
Певец с голубыми очами;
Лишь крест деревянный себе заслужил
Да вечную память меж нами"

10. Времена
Екатерина Ивановна не могла найти оправдание тому, что происходло вокруг, форма сообщества людей, предложенная политиками, исповедующими справедливую демократию, не отвечала ни конечной цели создания единого сильного государства, ни справедливости в отношениях между людьми в процессе становления государства.
Для Екатерины Ивановны ближе были вопросы воспитания нынешних детей, центром которого являлась школа.
"Но с успехом просвещенья,
Вместо грубой старины,
Введены изобретенья
Чужеземной стороны.
В наше время кормят, холят,
Берегут спинную честь…
Прежде били… – нынче колют!..
Что же выгодней? – бог весть"
Формирование гуманитарной гимназии происходило на основе новых рыночных условиях, хотя их можно считать за реставрацию старых. Теперь учащиеся находились на привилегированном положении, как и их родители из имущих прослоек общества, то есть богатеньких. Только трудно было понять, откуда они взялись, если предшествующее общество строилось на равенстве правовом и имущественном, они возникли внезапно, как черти из табакерки.
Сделали в старом здании евроремонт, сменили преподавателей и собрали учеников со всего города на платной основе для преуспевающих бизнесменов и влиятельных чиновников. Директор гимназии Ираида Изольдовна Болтухова, в прошлом массовик-затейник в доме отдыха творческих работников, получила высшее образование в институте культуры, вводит новую систему воспитания детей, наравне с обязательной формой одежды становятся важным уважительные отношения к старшим, сдержанные – друг с другом, свободное излияние своих мыслей.
В классах теперь первыми не успевающие по всем предметам, а прошедшие по тестовому рейтингу, определяющему место ученика в группе. Этим побуждали детей к соревновательности, когда каждый не мог допустить, чтобы сосед обогнал его. Помощь отстающим – забудьте, как забыли про пионерские дружины и комсомольские организации. Если нужны дополнительные консультации, к вашим услугам те же педагоги, но за отдельное вознаграждение.
Попечительский совет создавал ту атмосферу воспитания, когда все действия педагогов подчинялись ему, никто из них не хотел терять приличный заработок, который в разы превышал зарплату учителя в бюджетных школах.
Преимуществом частных школ стала тесная связь с частными высшими учебными заведениями,  и, когда Ираида Изольдовна обещала всем выпускникам продолжение обучения в них, она не обманывала. Платное обучение не делит контингент учащихся на способных и не способных, ленивых и добросовестных, но отдает предпочтение богатым. Главное в сложившейся системе – не дать пены, то есть избежать скандальных происшествий.
А пена была.
Наденька вся в полете, она не чувствует своего юного тела, весела и всем улыбчива, и может быть, доступна? – Она была привлекательна чертами лица и бесконтрольностью своего поведения. Никитка пристально смотрит на Наденьку, когда она высовывает розовый дразнящий язычок, тогда он отворачивается, сглотнув слюну. Мальчишки, Ромка и Виктор, затеяли пикник на поляне в лесу, взяли с собой Никитку, Наденька не отказала в своем присутствии на тусовке. Пили пиво, Наденька не отставала от мальчишек. Наденька еще не осознает своего поведения, вся в порыве, как будто воздушная струя держит ее на плаву. Словно продолжая шалить, подняли ей платьице, спустили трусики и обслюнявили до колен по очереди. Предложили Никитке, он отвернулся и ушел вглубь леса.
Наденька вскочила, закричала истерично:
– Вот и не укачали!
Потом села на траву и заплакала, повторяя сквозь слезы.
– Скоты, хоть бы один, а то все.
Возвращались без Никитки, с тех пор никто его не видел, участники пикника молчали. Никитка любил Наденьку.
Как не старалась Ираида Изольдовна представить случившееся с Никиткой, примером дурного воспитания в советской школе и свалить всю вину на завуча Екатерину Ивановну, однако следствие не подтвердило ее вины в смерти Никитки.
Мальчик совершил насилие над собой во имя спасения собственного "Я", своей души, и в этом суициде можно видеть способ самосохранения от мерзости бытия. Проще сказать, довели парня с ранимой душой до самоубийства.

11. Людмила Дмитриевна
"…Что такое жизнь. Жизнь вещь пустая,
Покуда в сердце быстро льется кровь,
Все в мире нам и радость и отрада.
Пройдут года желаний и страстей.
И все вокруг темней, темней!
Что жизнь? Давно известная шарада
Для упражнения детей …
Что жизнь лишь дорога, пока она прекрасная,
А долго ли?.. Жизнь как бал –
Кружится – весело, кругом все светло, ясно…
Мгновенно в мир перелететь другой,
Покуда ум былым еще не тяготится,
Покуда с смертию легка еще борьба,
Но это счастие не всем дает судьба"
"Устала, устала", – повторяла она не раз и, наконец, решилась и ушла от господина Стручкофф. Ни воспоминания об увлечении в юности, ни сострадание к больному человеку в зрелом возрасте, ни щедрое обеспечение – ничто не могло удержать ее и она вернулась к себе в Мытарь.
С возрастом она не утратила энергетический запал, могла еще продолжать работу медсестры и вернулась в родную поликлинику, только уже не могла терпеть жесткого трудового распорядка и пошла работать патронажной сестрой, оказывать помощь на дому страдающим от болезней людям. В этом было ее призвание и позыв доброй души.
Нельзя сказать, что Людмила Дмитриевна не помнила своего прошлого, забыла наивные помыслы молодой девушки, их то она хотела забыть, опускаясь в повседневную повторяющуюся череду событий сегодняшнего дня.
После восьмилетнего пребывания рядом с Сергеем Стручковым она помогла ему стать господином Стручкофф, была при нем экономкой и сиделкой, сестрой милосердия. Она долго еще оставалась в неустойчивом состоянии, ожидая свершения давней мечты – владеть Стручковым, потом ее озарила трезвая мысль, что повторения быть не может как в чувствах, так и в поступках. Порыв любви и ощущение жалости не равноценны по значению и пребывают на разных уровнях. Когда Сергей лежал раздавленный после автокатастрофы не только физически, но и морально в связи с гибелью сына и жены, она его пожалела и старалась помочь во имя спасения собственной души.
Время лечит, но не в силах изменить сущность индивидуума, в этом она ошиблась, потом поняла, что натура берет свое. Обладая незаурядным умом, глубокой интуицией и способностями действовать, Сергей Стручков восстановил утраченное положение на более высоком уровне, вновь стал безжалостным, изворотливым, ловким.
Последней каплей на чаще весов не в пользу этого господина для Людмилы Дмитриевны стало увольнение Шурика, того самого Шурика, а теперь Александра Ивановича, который запал в душу и оставался в памяти, как антипод Сергею по своим качествам милого и любящего юноши. Видите ли и господину Стручкофф казалось порой неуместным иметь рядом свидетеля его прошлых лет. Соглашение было молчаливым, взаимно удовлетворяющим и расстались без сожаления.
Шурик, постаревший Шурик, снова возник на ее пути. Он носит шляпу и затемненные очки, но по улыбке, когда показываются два крупных резца в верхнем ряду, его можно тут же узнать. Казалось встретились два одиноких человека, одиночество должно объединить их, но этого не случилось, потому что жизнь прошла друг без друга, будущее едва ли сложится вместе, грустно и печально смотреть друг на друга и каждому думать о своем.
Есть общие знакомые: Татьяна и Катя, Славка и Колька, только интерес к ним способствовал беседе и побуждал к воспоминаниям. Единственное, что было под запретом, негласном табу – это обмен мнениями о Стручкове. Для Людмилы Дмитриевны было невозможным порицать или одобрять действия Сергея, с которым она пробыла последние годы, как в каком-то тумане, позабыв о себе самой.
Александру Ивановичу казалось противоестественным, лишенным здравого смысла влечение девочек к Сергею еще в школе, он обладал непонятной притягательной силой и нравился Миле – цыганке, Кате – отличнице и другим, наверное, и его жене Дине. О жене он не хотел плохо вспоминать, но в голове мелькали мысли, что была измена.
Случайно узнав о виновнике автокатастрофы на дороге, Александр Иванович никак не хотел вмешиваться в эту трагическую историю, он считал, что сами разберутся и каждый ответит за свои поступки. А тем более не хотел совершить навет на невинного Всеволода Козина, если бы он таковым оказался. Однако не поделиться своей тайной он не мог, и как бы вскользь заметил уже при расставании с Людмилой Дмитриевной:
– Машину Стручка Севка Козявка опрокинул.
Людмила Дмитриевна не сразу поверила сообщению и, только поразмыслив и сопоставив отдельные факты дружбы Стручкова и Козина, смогла прийти к полному пониманию происшедшего. Она вспомнила, что именно Севка привез на машине скорой помощи Сергея в больницу, он же организовал похороны жены и сына Сергея. Если она не знала в каком возрасте находился погибший мальчик, то Севка точно знал об этом и мог сознательно подменить одно тело на другое. Похоронен то был мертворожденный ребенок.
Разве она могла умолчать о том, что узнала и о чем догадывалась. Ее звонок господину Стручкофф не был столь убедительным для него, сколь она уверовала в свое открытие.

12. Добытчики
Когда так неуспешно закончились поиски "общака", Квач не покинул стен монастыря, а устроился в привратной келье, совершая иногда поездки в город Мытарь. Здесь он разыскал своего сокамерника Костю-Педика, с которым мотал срок в последнюю ходку. Костя признал безоговорочно старшим над собой Квача и всячески пытался ему угодить. Так он рассказал байку о пропавшем золоте с дирижабля, попавшего в непонятную катастрофу. На этот рассказ ничего не ответил Квач, только пожал плечами, мол, мало ли сказок пересказывают друг другу корифаны во время вынужденного безделья.
Теперь эта байка стала звучать для него по-новому, потому что слух о дирижабле подтвердился от других, а значит нужно копануть глубже.
Костя-Педик оставался еще в зоне, мотал срок за мошенничество, а Квач оказался на свободе, да еще с почетом реабилитированного заключенного, невинно осужденного в годы репрессий. А сидел он за измену родине, за пособничество немцам в лагере для военнопленных. Воистину все перевернулось с ног на голову, воры становятся не только в законе, но и по закону оправданы.
Не удалось Квачу прищучить Ваню-моряка, как ни грозился, исчез Ваня из поля зрения, теперь его напарником становится Костя-Педик. Золотое дело надо продолжать, если было золото, то где-то оно проявилось. Костя-Педик не скрывал, что в первый раз столкнулся с золотым слитком, когда помогал его сбыть Стручкову. По его поручению он следил за барыгой по прозвищу Карат, хотя тот слыл ювелиром, но не гнушался приторговывать золотишком.
Конечно Стручкова не достать, он недосягаем, а вот Карата потрясти можно. Карат представлялся таким немощным, что его вывозили из дома на коляске, благо, что он жил на первом этаже в квартире с зарешеченными окнами. Ежедневно его навещала патронажная сестра, которая приносила ему продукты и делала уколы, совершала с ним нечастые прогулки в погожий день, что тоже входили в ее обязанности. В этот раз Карат наслаждался теплом уходящего лета, жмурился на солнышко и поеживался от удовольствия под пледом.
Церемониться Костя не стал и разбудил старика громким голосом:
– Привет, Карат!
Карат посмотрел на него мутным взором, возвращаясь из забытья, но ничего не ответил. Человек ему был не знаком. Костя стал задавать вопросы, касаясь здоровья старика, пытался его разговорить, но тот молчал и сопел, но в то же время мысленно соображал, что же надо этому проходимцу. Квач молча наблюдал за ними, стоя за спиной у Кости. Когда речь коснулась вопросов о золоте, Карат не смог скрыть волнения и Квач понял, что старик лепит непомнящего и пытается избежать разговора. Квач знал как расшевелить Карата, он просто показал ему свое лицо, изуродованное шрамами, при этом его вывернутое веко дернулось в нервном тике.
Старик сомлел, кажется, на самом деле, но не так, он еще обладал актерскими способностями, для всех он немощный и больной, только мысль стучала в его висках, как бы избавиться от надоедливых бандюганов. "Кричать не стоило, никто не услышит. Убить не смогут, он им нужен. Сидеть в коляске, откинув голову, и тянуть волынку, для убедительности пустив слюну". Только перед ним стоял не фраер и не какой-нибудь "тюрьлюм", Квач был психологом с прямолинейными понятиями: не хочешь – заставим. Он вытащил нож и кольнул старика в бок.
В это время из подъезда вышла женщина и направилась к ним, по белому халату нетрудно было догадаться, что это сестра-сиделка. Она сразу поняла, что эти двое мужиков не спроста наклонились над стариком и закричала:
– Сволочи, бомжи проклятые, алкаши недорезанные, чего пристали к больному?
– Все, все, – в ответ сказал Костя, ретируясь с мести встречи, он понял, что разговора больше не будет.
Квач стремительно отпрянул в кусты и скрылся в них, ему совсем не хотелось светиться с запоминающейся рожей. Потом женщина увезла коляску со стариком домой и вскоре ушла от него.
Оставшись один, Карат живо соскочил со своего места в коляске и устремился на кухню. Через щель в стене, прикрытую холодильником, спустился в подвал, где у него была оборудована мастерская, в ней он занимался изготовлением ювелирных безделушек и прятал драгоценности. Его не на шутку встревожила встреча с братками, что упорно добивались каких-то сведений о золоте в слитках, но для него то был сигнал, что они снова наведаются и не ограничатся только расспросами.  Значит надо припрятать понадежнее драгоценные запасы. Этим он был занят весь остаток дня.
Это Людмила Дмитриевна ухаживала за стариком, приносила продукты, делала уколы. Она видела, что он до мелочности жаден, но еще не знала, что в блатном мире его прозвали Каратом, прозвище дали барыге не за скупку благородного металла, а за способность к ювелирному делу. Он мог на примитивном горне с древесным углем выплавить чудо ювелирного искусства, затем вправить драгоценный камень и получить украшение, достойное царицы. Людмила Дмитриевна встречала у него людей, которые посещали его, и поняла, что старик занимается темными делишками, имеет другой доход кроме пенсии, хотя тратит деньги весьма осторожно. При ней никогда не произносилось слово "золото", драгоценный металл могли называть по разному, например, "желток". Для Карата с годами стало жизненной необходимостью накопление ценностей, он видел в них свое превосходство над другими, пусть даже они об этом и не догадывались.
"Доволен каждый сам собою
Не беспокоясь о других,
И что у нас зовут душою,
То без названия у них"

13. Дочь
Дача Кати перешла в руки новых владельцев, ими стали дочь и зять Александра Ивановича, с ними внук Игорек. К недоумению соседей и знакомых, кроме дачи Катей была продана и городская квартира для устройства частного пансионата для детей с врожденными недугами. А на меже двух участков появился забор, разделяющий территории двух собственников: зятя и тестя. Забор был редким и не высоким, так что внук Игорек пролезал сквозь него на участок деда, чтобы покачаться на качелях.
Иногда вопросы внука озадачивали Александра Ивановича и он затруднялся на них отвечать.
– Дед, ты почему не подарил мне конфеты на день рождения. Мне исполнилось четыре года.
Александр Иванович со свойственной ему серьезностью парировал вопрос:
– Подарки дарят гости. А ты меня не пригласил на свой день рождения.
Теперь очередь озадачиваться наступила для Игорька, он побежал домой посоветоваться с матерью и больше его в тот день Александр Иванович не видел. Не мог он сказать малышу, что подарки были посланы по почте, но они в течение месяца лежали невостребованными и потом вернулись обратно отправителю, зачем вносить в голову ребенка взрослые заботы, неприязнь тестя и зятя друг к другу.
Следующий раз разговор был посерьезнее, когда Александр Иванович спросил, где же мама и почему она не выходит из дома. Мальчик повернулся лицом к своей даче, словно спрашивая разрешение на откровенность у родителей, потом сказал:
– Мама очень больна.
Случилось совсем непредвиденное, не прошло и трех месяцев, как дочь Соня упала, катаясь на лыжах с горы в Сорочанах. Незначительный ушиб, полученный при падении, вдруг оказался опасным для здоровья молодой женщины и стала развиваться опухоль под названием саркома, против которой не помогли никакие лекарства. Не могла Соня устойчиво держаться на ногах, изредка садилась на скамейку перед домом и звала отца.
"В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит,
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я – или бог – или никто"
Александр Иванович вспоминает.
"Моя память, как старый дом, в котором я хожу по скрипучим половицам, и каждый звук отзывается болью в моем сердце. Всплывают тяжелые воспоминания потерь матери и жены, а сейчас я теряю дочь. Недуг подобрался к ней так стремительно и неожиданно, теперь преследует ее, постоянно мешая возможности двигаться и дара речи. Иногда Соня выходит из дома, посидеть на солнышке, заметны изменения в ее движениях и поведении, правая рука согнута в локте и лежит у пояса, а правую ногу приволакивает при ходьбе. В ее глазах застыл немой вопрос: "За что?" И еще она может сказать вслух, что родители согрешили перед богом, теперь дурная наследственность возымела свою волю.
Бываю с ней рядом, когда нет ее мужа, она обычно спрашивает, а я рассказываю, как она начала ходить в младенчестве, сначала елозила по полу на попке, поджав одну ногу под себя, а другой отталкиваясь для движения, при этом шкодливые ручонки были свободны и могли залезть во все запретные для нее места: ящик письменного стола, в помойное ведро или грязный ботинок. Всякая найденная штучка вызывала в ней восторг и она спрашивала:
– Так, папа, так? – Это значит находка должна принадлежать ей.
Если согласия не было получено, то начинался оглушительный рев.
Неописуемое смятение, граничащее с ужасом, возникло в глазах девочки, когда появился в квартире щенок. Он был беспутным и шаловливым, всякое движение принимал за игру, поэтому с размаху наскочил на Соню, свалил на пол и стал перебирать лапами, вызывая ответную реакцию. Первое впечатление страха потом было забыто и они подружились, Соня без всякой опаски дергала его за хвост и, когда начала подниматься на ноги, то просто падала на него, он уворачивался и понарошку рычал. Собаку звали Шамкой, потому что она ела громко чавкая, как поросенок.
А потом встали на коньки – и здесь мне пришлось задуматься, не случилась ли беда в то время, не было ли случая, что Соня упала и ушибла голову об лед. Падения, конечно, были, но без последствий. Перебирая в памяти все возможные ушибы, которые случались у Сони, я искал свою вину, что в нужный момент не досмотрел, не устранил, не предотвратил беду. Так оно и было, именно здесь на даче, когда Соне было шесть лет, она влетела в открытый подпол, крышка которого была поднята для просушки подземелья. Тогда я услышал только жалобный крик где-то внизу под полом, устремился вниз по лестнице и благополучно поднял ее наверх. Все происшествие закончилось без травм, она отделалась сильным испугом.
Время бежало не в пользу выздоровления, к осени она уже не могла вставать, говорить тоже не могла, только по движениям глаз можно было догадаться о ее желании. Я продолжал говорить с ней, вспоминая, как она любила отгадывать загадки. Когда весь известный арсенал был исчерпан, то она просила еще и еще. Наконец, мне на ум пришла самая простая вещь. Я спросил ее: "Кто самый красивый, самый умный, ласковый и любимый?" Она думала долго, потом сказала, положив маленькую руку на свою грудь: "Я", хотя я думал, что она скажет "мама".
Проявление всех врожденных инстинктов: питания, размножения, самосохранения – происходит через фильтр удовольствия, желания совершить действия, чтобы удовлетворить свои потребности. С исчезновением этого желания пропадает вкус жизни, когда ты уже ничего не хочешь, отсутствие цели и будущее безразлично. Глохнет моторчик сознания, поскольку он уже не может поддерживать исчезающие физические силы. Взаимосвязаны биологическая и сознательная жизнь.
Если животное умирает спокойно, когда наступает предел, уходит подальше от суеты и ищет покоя в одиночестве, то человек, обладающий разумом, пусть угасающим, все еще осмысливает свое состояние и может проявить беспокойство и больше не за себя, а за других, остающихся жить.
Вернувшись после трехдневной отлучки я устремился к Соне, на их даче дверь была отворена и я успокоился. Когда пошел к себе, то увидел беспокойную синичку, которая тренькнула и уселась на ветку яблони передо мной. Я продолжал идти, но она не отставала, залетала вперед и как бы сообщала своим тонким призывным голоском тревожную весть. Я вытащил ключ и вставил в замочную скважину, в это время синица села мне на кисть руки и обвила лапками с острыми коготками большой палец, потом улетела, но недалеко, уселась на ближнюю ветку. Она меня звала и я пошел за ней, устремился в комнату Сони, кроме нее в доме никого не было. Ее опрометчиво оставили одну на какое-то время. Соня лежала навзничь на полу, одна рука вытянулась вдоль тела, другая была поднята выше головы, взгляд был отрешенным, как будто она смотрела внутрь себя. Я положил свою ладонь на ее лоб и заплакал, глаза ее заметались из стороны в сторону, она ощутила неудобство и беспокойство во всем теле. Она почувствовала, что я плачу и открыла губы, прошептала: "па".
Я схватил ее на руки и вынес наружу, какими-то беспорядочными действиями хотел вернуть к жизни. Пошел дождь, одна капля упала ей на веко и дернулась ресничка. Это мне показалось, ее уже больше не было со мной".
"В чертах спокойствие и детская беспечность.
Улыбка вечная тихонько расцвела,
Когда пред ней открылась вечность,
И там свою судьбу душа ее прочла"

14. По делам воздам
"Возьму винтовку длинную
Пойду я из ворот:
Там под скалой пустынною
Есть узкий поворот.
До полдня за могильною
Часовней подожду
И на дорогу пыльную
Винтовку наведу.
Напрасно грудь колышется!
Я лег между камней,
Чу! Близкий топот слышится…
А! Это ты, злодей!"
Части ружья блестели от смазки, их надо было обтереть сухой ветошью и собрать вместе, потом снарядить патроны так, чтобы имели убойную силу.
Пальцы не слушались, руки дрожали от нетерпения. Все же удалось развернуть края картонной гильзы, высыпать дробь и вместо нее вложить свинцовый шарик. Подумал и заменил шарик на стальной из подшипника. Достаточно двух патронов по количеству стволов в ИЖ-12.
В промежутках поэтапного сбора для своего похода обращался к обеденному столу и вливал в себя порцию водки, тем самым восстанавливал в себе угасающую решимость довести дело до конца, потому что сволочь должна быть наказана и он пришел к окончательному выводу, что вершителем судьбы должен быть он сам.
Козявка не смог это сделать, потому что у него были другие мотивы. Маршрут был известен, он шел спиной к закату и через час достиг берега Комарихи. Его повлекла в путь и подвигла на поступок безудержная решимость наказать виновного в своих бедах, от которых нельзя было убежать, они уже настигли его и принесли незатухающую боль в сердце. Только мщение могло успокоить сердце, получить удовлетворение сознанию.
Особняк стоял непреступным мавзолеем в розовом свете закатных лучей, овальный блестящий купол выделял здание на фоне темнеющего неба, чуть выше бетонного забора, виделся холм, увенчанный покосившимся крестом. Ворота в усадьбу наглухо были закрыты, в окнах особняка не горел свет, он казался безжизненным. Но это было не так, за стенами жил сторож и экономка, а в конце каждого дня приезжал хозяин.
Влез на холм и разместился для наблюдения за особняком у подножья поклонного креста.
"Так вот где обосновался Стручок, любитель археологических раскопок". – В свое время Стручок приглашал на Комариху в поисках минералов. Тягостно тянулось время, он отхлебывал периодически из фляжки и размышлял, прокручивая эпизоды прошлого.
…"Убери руки, ты со мной не совладаешь, и слушай", – Стручок прижал его к стене и внушал: "Оставь Милу, она моя". Потом пошел слух, что она сделала аборт, не хотелось верить в это, но в душу прокралось сомнение, этакий червячок подозрения, который рос и вызывал отчуждение любимой девушки…
Пересеклись и во второй раз жизненные пути, когда Дина, его жена, сотрудничала с господином Стручковым в АО "Водник" и попала под суд по его воле, пробыла два года на поселении, пока не заболела. Свои обещания о возмещении за принесенный ущерб Стручок не сдержал, сославшись, что деньги ушли на гонорар адвокату, его надо благодарить, за то, что приговор был не столь суровым.
Смерть жены и отчуждение дочери полностью становились виной господина Стручкова, преуспевающего бизнесмена. И он задавал себе вопрос: "Доколе будет благоденствовать паразит?" – Отмщение, только возмездие может не поправить прошлую жизнь, нет, оно дает удовлетворение раненному сердцу. Пусть ему будет так же больно. Наступил предел возможного.
С этими мыслями он заснул и очнулся от утреннего холода, когда лимонный цвет слегка подкрасил светлеющий горизонт. По-прежнему безмолвствовал темный особняк, громоздившийся у подножия холма, хозяин не появился. Первым желанием было утолить жажду и снять тяжесть, давившую на голову. Фляжка не была пустой и он сделал глоток. Сначала головокружение опрокинуло его навзничь, потом он почувствовал просветление в мозгах, а в конечностях прибавилось силы. Надо было действовать, делать что-нибудь. Бесполезное ружье разобрал и заложил в вещмешок, нерешительно туда же положил фляжку, потом вытащил назад и сделал один большой глоток, сидел, опустив голову в ожидании теплой благостной волны. Когда глаза обрели ясность видения, он посмотрел на крест. Выцветший от времени, он был еще крепок, но покосился, вздыбив почву под собой, словно кто-то пытался опрокинуть его и унести.
Неотчетливое чувство непорядка остановило его от желания уйти поскорее с холма и он стал выправлять покосившийся поклонный крест. Каменистый грунт под крестом разбирал руками и наткнулся на камни, удивительно похожие друг на друга, точно одного размера.
Видно, истекло время запрета, установленное неизвестной и непознанной волей. Пришел человек, который своим страданием заслужил доверие, ему открылся клад, упавший с небес.
Александр Иванович приблизил один из камней к близоруким глазам, сначала протер очки, тем же платком стал снимать грязь с камушка, похожего на торфяной брикет, но тяжелее весом. На одной стороне выступала трехзначная цифра из девяток, на другой явственно, рельефно выступал царский вензель. Он догадался, что в его руках слитки золота. Задрожали ноги в коленях, он сел на землю и стал озираться, прикрывая находку руками. Размышлять откуда и как попали слитки золота на холм не стал, опростал вещмешок и стал складывать в него добычу. Положил десяток слитков и понял, что не унесет, оставил в мешке половину, остальные зарыл обратно в яму вокруг креста и плотно утрамбовал землю ногами. Крест встал ровно и отчетливо вырисовывался в свете разгоравшегося дня.
Зазвенели сигналы, ворота особняка распахнулись, из машины вышли люди. Опираясь на трость, в дом прошел господин Стручкофф, рядом с ним ковылял мальчик прихрамывая.
Новое, открывшееся для Александра Ивановича чудо, полностью овладело им, стоило ли размениваться, обладая волшебным кладом?
Взяв ружье наперевес, спустился с холма, тяжелые слитки больно стучали по пояснице.




Часть третья

1. Прощание
Отец Владимир, настоятель храма Всех Святых, что в Борисо-Глебском монастыре, недолго раздумывал и согласился с доводами Екатерины Ивановны, что церковь должна быть милосердной и всемерно помогать всем страждущим. Его благодеяние для Екатерины Ивановны заключалось в том, что было получено разрешение от епархии на учреждении при монастыре приюта для детей, больных от рождения. С этой целью выделялись помещения для размещения детей и сотрудников. Никто не сомневался, что руководить приютом будет Екатерина Ивановна, которая внесла значительную сумму денег для ремонта будущих палат. Ко всему в той же обители был возрожден женский монастырь, пока немногочисленный, состоящий из пожилых монахинь, а вот игуменьей была назначена молодая женщина, не достигшая сорока лет. Ее отличало от других монахинь не только беззаветное служение Богу, но и умение вести дела по хозяйству, держать монахинь в повиновении, ладить с отцом Владимиром и приютскими.
Игуменья Вера была среднего росточка, худа и подвижна, причем выражение лица у нее всегда оставалось спокойным с едва заметной улыбкой. Ее серые глаза были выражением особенных черт ее характера: равные по цвету с линялым небом, они могли быть строгими при наставлениях, мягкими в беседе и неуступчивыми в спорах. Однако при встрече с Екатериной Ивановной игуменья Вера полностью покорилась воле ее, подчинилась обаянию цельной натуры и высокому уму наставницы детей, в то же время игуменья Вера стала путеводной звездой в том мире духовной жизни, к которой прикоснулась Екатерина Ивановна.
Перед тем, как окончательно съехать с квартиры и передать ее новым владельцам, Екатерина Ивановна увязывала вещи, разбирала завалы нужных и ненужных бумаг и уничтожала все, что ей не нравилось. Остановилась, когда в руки попало письмо к Эдику, сначала пробежала глазами по диагонали, потом принялась читать по строчкам, глаза туманились за очками.
"Очень не хочется писать тебе письмо, но выслушать ты меня не захочешь. Ты уже не тот милый, милый Эдик, а человек в зрелом возрасте, прожив половину своей жизни, выводы сделать не можешь или не хочешь. Живешь по каким-то непонятным мне законам. Казалось, что я помогу тебе стать самим собой, обаятельным, добрым и любящим. Ты предаешь мои чувства, заботу и постоянное желание создать уют в доме.
Все время жить в страхе, вернее в тревоге, что через три, четыре недели начнется твое расслабление. Для тебя это норма. Надо же так отключаться, чтобы не помнить себя, бить посуду и ползать по полу, а кругом битое стекло и черепки, как будто прошел смерч. Я что, заслужила все это? Думала, что встретила свою судьбу, нашла свое счастье. Поймать кайф для тебя важнее покоя и мира в доме. Ты отлично понимаешь, я никогда не жалею денег, но только не на наркоту, которая убивает тебя все больше и больше.
Жить так нельзя. Зачем я терплю, просто не могу порой понять саму себя. Наверное, просто жалею тебя и забываю о себе. Самое страшное, что ты никогда ни в чем не виноват, что все это нормально, даже хвастаешься своими знаниями. Сколько тебе лет? А ведешь себя, словно все впереди. Не знаю, расстанемся ли мы насовсем? Сейчас я ухожу.
Ну вот и все. У меня внутри стонет и плачет каждая моя клеточка. Но я настроена, что твои выходки терпеть больше не буду. К."
Кто может сказать, что семейная жизнь не состоялась? – Была семья у нее почти двадцать лет, хотя Эдик нуждался в опеке и часто становился меньше, чем муж, а просто ребенком.
"Ка-ка-тя. Про-сс-ти ду-ду-рака, – помолчав добавлял, – Ка-ка-тя. Д-дай денег, – последнее слово произносил отчетливо без заикания.
Просьба могла продолжаться до бесконечности, как моление нищего о подаянии. Если Катя уходила, чтобы прекратить надоевшее конюченье, то из дома пропадали вещи, в основном электроника, на время воцарялось перемирие.
Жизненный тонус у Эдика упал до примитивного уровня, когда ищешь только удовольствие. Наркотическая зависимость у него не поддавалась лечению в клиниках, исцелению у целителей и знахарей.
Несмотря на то, что она рвет письмо в клочья и бросает в мусорное ведро, тяжелое воспоминание остается навсегда, только отвлечение заботой о других, успокоение души в молитвах смягчит боль.
Ее квартира в монастыре, здесь же приемная и кабинет смотрителя и наставника, хозяйки и педагога в новом заведении. Монахини и послушницы – добровольные помощницы в столовой и лечебнице, в жилых помещениях и на дворе. Отец Владимир правит службу в храме, стены которого еще требуют ремонта, фрески осыпались и стены оголились до красного кирпича.
"Все в руках Господа Бога нашего, помолимся и нам воздаст он за наши благодеяния," – с надеждой уповал отец Владимир на благодеяния верующих и власть предержащих.
Посещение церкви для детей не было обязательным, но они шли добровольно, без принуждения, подогретые рассказами о чудесных явлениях и благодати, предназначенных для тех, кто верует в Бога. Не воспрещалось давать начальные знания закона Божьего на классных уроках, которые проходили в игровой манере и совсем не требовалось учить наизусть молитвы и главы из Евангелия. Знание само приходило и оседало в молодых головках.
"Под сводом сумрачного храма
Знакомый образ иногда
Скользил без звука и следа
В тумане легком фимиама;
Сиял он тихо, как звезда;
Манил и звал он … но куда?"

2. О милосердии
"Всю свою жизнь мудрец мечтал написать свою главную книгу. Наконец, он приступил к воплощению своего желания, но ослеп. Продолжал писать неистово и вдохновенно, когда закончил последнюю страницу своего труда, умер с облегчением.  Мудреца похоронили, а на его столе осталась лежать стопка чистой бумаги, в то время писали перьевыми ручками и, чтобы он не обрызгал скатерть чернилами, ему в чернильницу родственники наливали воду.
Мораль.
Сознание, разум ставит цели перед тобой, ты должен иметь физические возможности для реализации задуманного, но появляются случайные события вне твоего сознания, которые мешают достичь заветной цели, твой труд оказывается невостребованным.
Взываем к людям, будьте милосердны."
Каждый слиток золота имел одинаковую форму и не отличался по весу, однако, у одного была щербинка на грани, у другого вмятина рядом с ребром, у третьего … – Александр Иванович уже знал особенности всех слитков, их было по числу апостолов – двенадцать. Он сидел в подвале дачного домика и перебирал свое богатство, укладывая его, то пирамидкой, то колодцем, иногда раскладывал плашмя и ходил по ним. Еще не совсем сознавая, какой золотой клад находится в его руках, он не хотел так вот просто разменять его на бумажные деньги. А деньги были нужны. Для продажи он выбрал слиток с щербинкой на грани. На первом плане предполагались траты сугубо личные, его пенсии, урезанной правосудием за нанесение физического ущерба одному из нападавших хулиганов в подъезде элитного дома, совсем не хватало на жизнь. Потом его манили путешествия, ему до головокружения хотелось на море, с которым он распрощался давным-давно еще в молодости. Обновить старую мебель в матушкиной квартире и сделать в ней евроремонт – другая насущная задача. Может построить особняк, такой же, как у Стручка?...
Предстоящие издержки не поддавались вычислению, но он полагал, что на все должно хватить, ведь он стал миллионером. Наплыв эйфории от обладания богатством спал и он задумался: кому принадлежит золото?
Раньше говорили все то, что лежит в земле принадлежит государству, потом провозгласили – земля в руках тех, кто на ней трудится, а сейчас землю раздают в частные руки. Значит клад, найденный на территории господина Стручкофф, принадлежит ему, потому что на десять километров в радиусе от особняка он прибрал лесные угодья к своим рукам.
Шиш! Золото принадлежит тому, кто его нашел, но лучше об этом не болтать.
"Кому сбыть слиток? На торг не понесешь. Сдать государству за 25% стоимости, потом спросят: а где остальные слитки? При этом не избежать огласки, такая сенсация не пройдет мимо ушей журналистов. Оркестра не надо", – решил Александр Иванович и отнес слиток ювелиру. Про него вскользь упомянула Мила, она говорила, что ухаживает за больным стариком, бывшим ювелиром. Встреча состоялась в том же сквере, где в коляске дремал старик. Не стал Александр Иванович разводить церемонии, он просто вложил в старческую ладонь слиток и спросил:
– Сколько?
Карат отдернул руку и огляделся, но быстро пришел в себя и накрыл слиток шляпой. Он был азартен к тому, что был несказанно жадным. Сделка произошла благополучно, но для Александра Ивановича так же, как и для Карата, имела последствия. Именно этим золотом интересовались Квач и Костя-Педик, для них было важным найти поставщика. И он засветился запоминающейся внешностью: шляпа, очки, два передних верхних зуба, как у кролика. Так и назвали его между собой добытчики: "Кролик". Нетрудно было проследить, где он живет, чем занимается. Ни то, ни другое не могло навести на мысль, что пенсионер имеет золотые запасы и прячет их в городской квартире. След был взят, по нему пошли Квач и Костя-Педик, посетили квартиру в отсутствии хозяина.
Серая холостяцкая квартира с допотопной мебелью. Квач принялся простукивать стены и пол, Костю-Педика больше интересовал холодильник, только и там не было тех деликатесов, при виде которых сосало бы под ложечкой. Машинально отхлебнув из горла бутыли с водкой, Костя полез в морозильную камеру. Конечно, его больше интересовали не деликатесы, а содержимое в потаенных углах. Опыт подсказывал, что именно в морозильнике, а там в курице или куске масла прятали скопидомы драгоценности или золото.
Следов не оставляли, работали бесшумно, ушли неудовлетворенными и злыми, это заставило их искать новые пути поисков пропавшего с дирижабля золота и подвигло на другие подвиги.
Квач рассуждал: "Конечно, только дурень станет хранить большие ценности дома. Значит, где-то у Кролика есть затайка" В том, что Кролик владеет сокровищами, не было сомнений, а выявить это можно только по внешним проявлениям – как он тратит свое богатство. Сколько он знал фраеров, что погорели только потому, что не могли затаиться, обладая деньжищами, не удержаться от трат, от желания хорошо жить.
 Костя-Педик говорил:
– У Кролика есть дача недалеко от города. Так не дача, садовый домик. Надо его посетить.
Квач молчал, все слышал, потом сказал:
– Барыгу надо дожать. Он больше знает, чем базарит, но это потом. Веди куда сказал.
Между тем Кролик, он же Шурик в прошлом, а теперь пенсионер Александр Иванович, не мог найти для себя решение, не мыслил, как поступить с богатством, что на него свалилось. Он лежал, запрокинув руки за голову, и мысли роились в его голове, беспокойно, как пчелы, без конца и начала, словно по кругу повторяясь в одних и тех же картинах. Одна мысль оставалась одной и той же, он не хотел расставаться с тем преимуществом, которое он ощущал в себе, обладая золотыми слитками. Ему пришлось три раза подниматься на холм, чтобы вынести все слитки, он поднимался в четвертый раз для того, чтобы убедиться в полном изъятии клада. В последний раз он присел около поклонного креста, потом поцеловал его и по сумасшедшему рассмеялся. Смеялся надрывно с переливами, так, что за оградой особняка залаяли собаки. Он уж теперь точно знал, что Стручок всю жизнь искал именно этот клад, но он ему не открылся, хотя таился рядом и словно в насмешку подкинул малую толику от своего величия, чтобы тот продолжил поиск и изнемог в потугах отыскать его. Он не сомневался, что тот несет наказание божье за все свои злодеяния. И тут он задумался, а не то же наказание ждет другого, который нашел этот клад.
Вернувшись, сошел в подвал своего дачного домика и при свечах стал перебирать слитки, отливающие красной медью, они стали такими после тщательной промывки керосином. Он знал их наперечет, знал все их особые отметины, но вдруг понял, что он не хозяин, а только хранитель. Ведь не Господь Бог послал свои дары, это испытание и каверзы лукавого. Господь Бог дарует спасение и смотрит: заслужил ли ты его в этой жизни. Все твои поступки будут отслежены и только милосердная помощь страждущим спасет тебя. И можно молитвенно заверить:
"Я, царь всевышний,
Хорош уж тем,
Что просьбой лишней
Не надоем"
Милосердие, душевное сочувствие – удел психологов, утешителей, проповедников. Благодеяние, действия во благо, помощь материальная руками и средствами – обязанность не только близких, но и далеких по родству людей.
"Он раздал свои богатства нищим и ушел в монастырь" – проявление святости, как написано в Евангелии.
Для совершения сего самоотречения нужны внутренние побуждения. Их может иметь каждый, но осуществить едва ли удастся каждому. Милосердие не имеет денежного эквивалента, а стоит дорого по своим последствиям.

3. Поиск
Олег, сын Стручкова, пропал, но оставалась надежда на то, что он жив. Поиски его в Анапе, Мытаре, детских домах Подмосковья навели на след, что действительно поступал мальчик с травмами, полученными в автокатастрофе, в Талдомский детский дом. Но поскольку имя и фамилия были неизвестны, его назвали Тимофеем Безродным, в быту Тимкой. Среди сверстников он уживался трудно, несколько раз бегал из детдома, его возвращали через милицию, а два года назад он исчез. В детдомовском архиве нашлась его фотография, на ней был запечатлен мальчик с ясными открытыми глазами и с чернявой, как у цыганенка, шевелюрой, широкий лоб давал понять, что мальчик незаурядного ума.
Поезд из Талдома приходит на Савеловский вокзал, наверное, самый маленький из всех московских вокзалов, поэтому и постоянных обитателей на нем меньше, чем, например, на площади трех вокзалов, где можно жить бездомным и прокормиться. Савеловский вокзал отпал без тщательной проверки, а вот названная площадь привлекла внимание в процессе поисков. Конечно, вы не встретите детишек прямо у вокзалов, их надо искать вблизи от них, где-нибудь около технических служб, среди гаражей и прочих второстепенных построек.
Достоверного источника информации о пребывании Тимки не было, нужно искать косвенные, проливающие свет на тайну его исчезновения. Всегда найдутся люди, которые в жажде вознаграждения, могут наплести россказней в три короба, могут врать, истово веруя в свое вранье. Если отсеять плевелы, то можно собрать зерна истины.
Удалось узнать, что мальчик, изображенный на фотографии, действительно отирался среди пацанов какое-то время, потом ушел с "урками". Да, он хромал на одну ногу и звали его Уродом. Недавно появился снова и принес кулек "шамовки", говорил, что нашел отца. Врет он, никакого отца у него нет, его подобрал художник, что живет на чердаке. Показали дом, где ютился художник, за чердачным помещением было установлено наблюдение, заодно навели справки о художнике в отделении милиции. Участковый сказал, что художник появляется, но очень редко. Верно, какой-то паренек прибился к нему, он всем говорил, что это родственник.
Шеф службы безопасности фирмы не тратил времени и денег даром, его агенты знали свое дело и не промазали.
Савелий с Тимкой возвращались в Москву, два месяца на море полезный отдых, но нужно думать о будущем Тимки, ему надо учиться, сентябрь на дворе. При входе в подъезд дома, где на чердаке располагалась мастерская Савелия, их встретила пара крепких парней, без слов взяли под руки Тимку и посадили в машину.
"Казалось, что слова людей
Забыл я – и в груди моей
Родился тот ужасный крик,
Как будто с детства мой язык
К иному звуку не привык…"
Тимка кричал. Савелий слышал этот крик, но не мог сдвинуться с места, остолбенев от неожиданности. Тем временем машина иностранной марки скрылась.
Доклад Никифорова господину Стручкофф был краток, потому что получен результат. В то же время Никифоров не уходил из кабинета, чего-то ждал. Господин Стручкофф кивнул головой, тогда Никифоров сообщил то, что ему стало известно.
1. После аварии мальчика сопровождал в скорой помощи некий гражданин, который навещал его в клинике, потом определил в санаторий имени Шумской для ортопедического лечения.
2. Тот же человек привез его в Талдомский детдом.
3. Аноним в своих письмах обещает найти сына Олега за большое вознаграждение, значит он, этот аноним и вышеупомянутый гражданин, устроивший опеку над мальчиком, одно и то же лицо.
4. Этим лицом, оказавшимся на месте аварии одним из первых, а потом активно участвующим в захоронении погибших, мог быть Всеволод Козин.
Господин Стручкофф встал и отвернулся к окну, внизу бесшумно ползали машины и люди без туловища, были видны лишь их головы с высоты многоэтажки. Он знал другое, что сообщила Мила по телефону, оказывается, дельтапланом управлял тоже Севка Козявка.
Всеволод Козин в черной тройке, галстук всегда на месте, пробор на голове делит волосы на две неравные части так же, как его жизнь, только какая из частей праведная, на которую можно положиться, ведь вторая обязательно ложная, злая, утробно дремучая.
Никифоров ждал, Стручкофф молчал, в его голове промелькнули события прошлой жизни, в которой он был уверен в себе, а все близкие к нему выполняли его волю. Оказалось, что все эти приближенные тоже имеют свою волю и желания, они мешают ему и должны быть устранены. Нет доверия к ним, даже к Никифорову, ведь придет время, когда ему прижмут хвост, и он продаст, употребив свою волю и желание. Он обернулся, вцепился взглядом в Никифорова и указал пальцем в пол. В этом жесте была заключена воля господина и судьба Всеволода Козина была решена.
Всеволоду Козину предоставили отпуск и он незамедлительно покинул Москву, оседлав свой японский мотоцикл. Дорога не предвещала никаких угроз, в ранний час Ярославское шоссе не испытывало перегрузки, и он устремился к Волге в свое поместье. Он уже представлял себя на рыбалке, слышал тихий плеск волны в тихое туманное утро.
В этот раз ему повезло, накануне он взял крупный куш в игре. Везение будет идти без конца – так казалось, он верил в череду счастливых случайных событий, которые сменяют полосу неудач.
Обгоняя машину слева, ему по встречной полосе вылетела другая. Естественно, крутанул ручку газа, желая спрятаться за обогнанную машину, но не рассчитал и зацепил за нее задним колесом. Его мотоцикл отбросило под колеса встречной машины. В хоккее прием, когда два хоккеиста одной команды берут в клещи своего противника, называется "коробочкой". Вот в такую коробочку он и попал.
Удар молниеносный, его перекинуло вместе с мотоциклом через капот встречной машины и он оказался на асфальте. Следовавшая за ней машина не затормозила и наехала на распростертое тело. Машины остановились, водители не вылезали из кабин, ждали автоинспектора, скорая помощь уже была не нужна.


4. Кролик
Осень совершенно равнодушна в своем умиротворении, она как прекрасная дама, которая несет в себе мирскую печаль, она покойна и благостна, дремлет в теплых лучах яркого солнца, тревожить ветру ее не надо. Увяла улыбка, утихли волнения, наступило равновесие чувств и желаний, конец беспокойства, венец творения, аккорд вожделений. Не надо ей твоей любви, не нужно знать твою судьбу.
"Как странно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить,
Делить веселье – все готовы,
Никто не хочет грусть делить"
Александр Иванович в размышлениях сидит на скамейке перед дачей. Не может быть, чтобы осталась без следа его находка. Себя поставил в центр всеобщего внимания и стал рассуждать: "Он обладатель золотых слитков, оставшихся после катастрофы дирижабля. О кладе ходит легенда. Золото принадлежало государству. О владельце клада знает Мила и Карат. Мила догадывается по наитию после того, как он просил о содействии сбыть золотой слиток. Карат золото взял. Этих двух людей достаточно, чтобы утечка сведений о владельце ценностей достигла заинтересованных лиц. Можно предположить, что он уже стал объектом наблюдения, придется соблюдать осторожность, затаиться. Возможно уголовное преследование со стороны государственных органов. Насильственные действия могут быть предприняты со стороны тех и других. А тебе не все ли равно откуда исходит угроза".
Александр Иванович действует, исходя из соображений собственной безопасности. Тут струсишь не на шутку. Уйти в тень, скрыться, главное не светиться. Куда скрыться или уехать, если клад приковывает к месту, его доверить никому нельзя. Встает классический вопрос: жизнь или кошелек?
Александр Иванович выбирает и то, и другое. Путешествие по странам Балтийского моря лучший способ скрыться с глаз, тем паче, что на корабле все люди на виду и можно своевременно разглядеть угрозу. Решено совершить малую кругосветку вместе с Милой. Здесь нет никакой корысти или выгоды в том, что один источник информации будет под контролем. Побуждение его было чистым и искренним, хотя он еще не утратил сердечной привязанности молодых лет. И теперь, когда они оба одиноки, возможно единение, хотя бы на дружеской основе.
Не спеша, обошел свой сад-огород, где давно уже никто не сажал овощей, а старые кусты смородины и неухоженные яблони больше служили декорацией, чем приносили пользу. Сердце защемило, потом оно замерло, он тронул рукой левую часть груди, прислонившись к забору.
За один год свершилось много потерь, умерла дочь, пропал Иван Прохорович и съехала со своей дачи подруга детства Катя, погиб бесшабашный летчик, любитель побасенок Леонид Егорыч.
А за изгородью, сквозь которую смотрит Александр Иванович, живет его внук Игорек. Он страстно захотел проникнуть сквозь ограду, теперь не с пустыми руками, а с большими дарами для внука и зятя. Он мог обеспечить приличное образование Игорьку, укрепить финансовое положение зятя. С подобными желаниями взошел на крыльцо дачи и вступил в дверь. Зять стоял спиной к нему и разговаривал по мобильнику, зло и громко, потом повернулся лицом к тестю и высокомерно спросил:
– Что надо? – и, не дожидаясь ответа, добавил:
– Пошел вон!
Кровь прилила к голове Александра Ивановича, он точно не помнит, что ответил, только в его словах прозвучали пожелания жизни хреновой зятю и смерти скоропостижной. Он не хотел этого говорить, но скопившаяся ненависть к нему понуждала задеть, ударить, обидеть бездушного человека, занятого собой и своим бизнесом. Он не хотел ему зла только потому, что родной внук в его руках, от благополучия хама зависела судьба внука. Он сокрушался скоропалительности своих слов и мысленно взял их обратно. Примирения не могло уже быть, его посчитали нищим просителем, что совсем не угнетало и вызывало смех, и даже чувство превосходства над этим ничтожеством со злобой динозавра. Он не станет затевать с ним войну, но своего шанса не упустит, чтобы повлиять на воспитание внука. Никакой забор не станет для него преградой.
Прежде чем решиться на силовые методы, Александр Иванович узнал у адвоката, что за ним, как ближайшим родственником, сохраняется право общения с внуком. Если это право не будет предоставлено ему добровольно, то дело может решиться судом в его пользу.
В городской квартире он не увидел беспорядка, который остается, если тщательно искать нужную вещь за короткое время, но что-то наводило на мысль: его вычислили, в этом нет сомнения. Он не знал своих врагов, но они были явными, дышали в затылок, у него уже была кличка "Кролик".

5. Потерянный след
Решено было наведаться к Карату ближе к ночи. Шли к дому Карата дворами, вступили под арку ворот и вдруг непритворный чих глухо раздался под сводами, Костя-Педик содрогался от конвульсий. В ответ раздался матерный крик, напуганная женщина, что копалась в мусорных бачках, ринулась на мужиков, в руках у нее была бутылка. Лицо женщины при свете уличного фонаря было темно-багровым, на губах выступала пена от негодования. Квач и Костя-Педик незамедлительно ретировались.
– Чертова баба, – вслух сказал Квач и дал Косте по шее.
– Ты че, ты че? – испуганно бормотал Костя, отступая.
– А то. Теперь к Карату не сунешься.
Перемена курса, предложил Костя пощупать Кролика на даче. Следили за дачей почти целый день, отсиживаясь в кустах напротив, и убедились, что дом пуст, ставни на окнах закрыты. К ночи взломали замок, при свете фонариков стали ощупывать углы и не церемонились. Пока Квач искал тайник, Костя побывал на кухне, проверил холодильник, стал снимать с полок банки с крупой и сеять по полу, словно пытался найти золотые песчинки. От озорства и злости совершал обряд мести.
Потом спустились в подвал, там простучали ломом кирпичную кладку, взрыли лопатой землю на полу – результат отрицательный. Дождались утра, чуть забрезжил рассвет, вышли на участок, обследовали сарай и сортир, вскопали все подозрительные места на грядках и в компостной яме. Костя-Педик еще раз получил по шее за дерьмовую наводку, но его фантазия была неиссякаемой, следующим предложением было подпалить дом и, если где в стенах или в полу содержится тайник, то он станет явным, потому что золото не горит.
Дом сгорел за двадцать минут, пожарная машина не приехала, кучка пожилых людей гасить пожар не пыталась. От деревянных стен щитового домика остались угольки, искореженные огнем железные предметы, холодильник, койка остались на своих местах. Ни в розницу, ни в комплекте золотых слитков не было обнаружено, в этом убедились Квач и Костя-Педик, когда разошелся немногочисленный народ. Почерневшим столбом возвышалась печь с трех метровой трубой, как укор или напоминание о человеческой мерзости. Ночью она светилась в отраженном лунном свете.
Поиск клада закручивался в спираль и снова привел добытчиков к квартире Карата, но на новом уровне, косить под бомжей было опасно. Прошмыгнули в подъезд дома, где жил Карат и поднялись на чердак, через чердачное окно был виден подход к дому. Ждали удобного случая.
"Я увидал, что деньги – царь земли,
И поклонялся им. Года прошли,
Все скоро унеслось: богатство и здоровье;
Навеки предо мной закрылась счастья дверь!
Я заключил с судьбой последнее условье –
И вот стал тем, что я теперь".
Случай представился, когда Людмила Дмитриевна пришла к старику в очередной раз и он открыл дверь в квартиру. Незамедлительно Квач и Костя-Педик спустились вниз и проникли в открытую дверь, буквально на руках внесли Людмилу Дмитриевну в квартиру и началась разборка. Карата привязали к коляске, а Людмилу Дмитриевну – к стулу, обоим заклеили рты скотчем. Обстучали стены и пол, отодвинули шкаф и буфет, перерыли белье, опрокинули посуду, но больших ценностей не нашли. Тогда стали задавать вопросы в основном одного содержания: где? Возили Карата по квартире, ждали его реакции взглядом или кивком головы, – бесполезно. Карат закатил глаза и пустил слезу. Мила сидела и вращала головой от недоумения, с ней поговорили, освободив губы от скотча. Она сказала, что не знает никакого Кролика, но видела, что к старику заходил Горчаков Александр Иванович. Эти сведения были недостаточными. Пока дознание вел Квач, Костя ушел на кухню, чтобы заглянуть в холодильник, внезапно холодильник сдвинулся в сторону, когда он рывком рванул дверцу. Его взору открылся проем с приставной лестницей, ведущей вниз. У Кости хватило выдержки, чтобы не закричать, хватило сообразительности задвинуть холодильник на место. Вошел Квач и приказал осмотреть путь отхода, а сам занялся кухней, ничего не нашел и включил газовую горелку, решил свидетелей не оставлял в живых. Квач вышел на улицу, Кости-Педика не было ни на лестнице, вернулся и поднялся на чердак, стал ждать.
"Квач – дуб, пора сваливать от него, не то погоришь на мокрухе", – размышлял Костя, возвращаясь через часв квартиру Карата. Учуял запах газа, прикрыл нос и рот платком, но не отступил, влетел в кухню и отодвинул холодильник, спустился в подвал. Луч фонарика осветил рабочее место ювелира, горн, инструмент, газовый баллон и шкафчик, в котором он нашел лишь безделушки. Разглядывать их он не стал, сунул в карман, облазил пол, верстак. В подвале запах газа не ощущал, поэтому продолжал все тщательно обследовать. А вот и шкатулочка за кафельной плиткой. На этом он закончил дело и поспешил к выходу, дверь из квартиры оказалась запертой, голова закружилась, он упал на пороге.
Думал ли Костя-Педик в последние минуты о своей жизни, что кончит ее на подлянке, хотел сделать своего "пахана" на туфте. А как прошла прежняя жизнь: начал с растления несовершеннолетних, за что получил кликуху "Педик", потом две ходки в зону за мошенничество. И теперь хотел словчить, обмануть самого Квача.
А он подпирал дверь плечом с противоположной стороны, пока Костя-Педик умирал, потом постоял над ним, пнул ногой бездыханное тело подельника и сказал:
– Загнулся, фраер!
Ушел, прихватив с собой тяжелую шкатулку.
Александр Иванович напрасно ждал Людмилу Дмитриевну на причале гавани в Санкт-Петербурге, она не появилась. Морской паром, отправляющийся в путешествие по скандинавским странам, дал последний прощальный гудок.

6. Без берега
Остаться "без берега" – самое тяжелое наказание для матроса, провинившегося по службе, на "губе", то есть на гауптвахте, срок дают в половину меньший.
Александр Иванович выбрал для себя первое наказание для того, чтобы избежать неприятностей и затаиться на время от преследования, уютным местом для времяпровождения стала для него каюта морского парома, следующего по скандинавским странам из Санкт-Петербурга.
Финский паром "Калевалла" отвалил от причала и потянулся на малом ходу к воротам дамбы, тянувшейся от Ломоносова до Кронштадта. "Маркизова лужа", так прозвали в старину Финский залив, приняла паром на спокойную волну. Транслировали музыку, берега таяли в синеве. Вальяжный теплоход, как небоскреб, лежащий на боку, тащился степенно, вроде даже полз, подминая под себя набегающую волну. Две сотни пассажиров и несколько десятков машин были для него посильным грузом, он разместил людей в своих каютах, а на палубе оставались легковые и грузовые машины.
Разноязычные туристы заполнили открытые палубы, было приятно пребывать на морском ветерке в солнечный осенний день. Море не река, берегов не видно, тем острее ощущаешь отторжение от всего сообщества людей, только ограниченный контингент становится для тебя близким, почти родным. На реке ощущения обратные, видимость берегов вызывает желание оторваться от них, не столько от земли, сколько от земных забот и от людей, приносящих эти заботы. На море и реке человек ищет уединения для осмысливания своего бытия, тем более, если в сознание внедрился страх. Но страх постепенно проходит и появляется любопытство, для удовлетворения его нужно выйти на палубу хотя бы ночью после длительного запоя.
Волшебное свойство лунной дорожки, она преследует тебя, не бежит впереди, а именно сзади, привязав луну к теплоходу. Душа скорбит без собеседника, который понимал бы тебя с полуслова. Его зовут Иннокентием, он тоже любитель ночных прогулок. Вот уже новый знакомый в каюте Александра Ивановича, остаток ночи провели Саша и Кеша за бутылочкой.
"Я рожден с душою пылкой,
Я люблю с друзьями быть,
А подчас и за бутылкой
Быстро время проводить"
Несомненно завязалась дружба с большим доверием, Кеша был хорошим собеседником, потому что больше молчал, говорил Саша. Проснулся Александр Иванович среди дня, лениво перебрал пустые бутылки, снова лег, потом поднялся на ноги, собираясь в корабельный кабак, встряхнул куртку, в карманах не было бумажника. Перебрал постель, заглянул под мебель. Фокус с бумажником у Кеши получился, с тех пор Саша Кешу больше не встречал.
"Стоит ли огорчаться?" – чемодан на месте, в нем документы и ценности.
Путешествие продолжается. Можно заглянуть внутрь теплохода-парома, убранство и интерьеры лаконичны и целесообразны, все необходимо и всего достаточно. Если обед, то за шведским столом, если развлечения, то в соответствии с классом каюты проживания, даже для прогулок территория теплохода поделена по социальному признаку. Зато море этих различительных признаков не имеет, оно для всех одинаковое, можно смотреть на воду бесконечно долго, как смотрят на огонь или облака, метаморфоза воды и облаков завораживает, обладая силой гипнотизера. Ветер обволакивает лицо мягкой лапой, даже не ветер, просто поток встречного воздуха дышит тебе в лицо.
Как обманчиво благополучие, внушающее покой и беспечность, оно не может быть бесконечным, на смену приходит случайное событие неблагоприятного характера – в этом закономерность нашего бытия. Причина при определенном условии может иметь катастрофическое последствие. Это условие знал капитан парома "Калевалла", так как не был работоспособным один из дизелей.
Шквал ветра вздул волну и пронесся по палубам, второй порыв ветра загнал людей в каюты. Все еще были довольны морской прогулкой и неожиданное изменение погоды их даже развеселило и сулило еще один вид развлечения. Ветер сменился на боковой, самый опасный для мореходов. Капитан изменил курс, попытался поставить судно встречь волне, но было поздно. Последний порыв сделал свое дело, судно качнулось на правый борт, выровнять его было трудно из-за недостаточной тяги. Но это не все, сопутствующие факторы принесли трагический результат. Крепление автомашин на пароме оказалось непрочным, можно сказать его совсем не было, и машины как домино повалились в сторону уклона, тем самым изменив остойчивость судна, сместился центр тяжести, оно легло на борт и принять горизонтальное положение не смогло. Это уже было следствием при отягчающих условиях.
Все инструкции по спасению пассажиров и экипажа были бессмысленны, если судно находится в таком положении, когда потолок и пол кают становятся стенами, выбираться приходилось наверх через дверь или сползать вниз в эти двери, в зависимости от расположения кают. Где те спасательные жилеты и шлюпки? Конечно, они на своих штатных местах, но дотянуться до них удается не каждому. Люди посыпались в воду, среди них Александр Иванович. Единственным, что можно было осознать, это то, что паром перевернется и потонет, а если это так, то нужно плыть как можно скорее от него, чтобы не затянуло в воронку.
Вы видели шальные глаза тонущих людей, чувствовали прикосновение их рук, цепляющихся за все, что держится на воде? Избежать этих рук можно только под водой и Александр Иванович нырнул в волну на столько, сколько хватило воздуха для дыхания.
С высоты прилетевшего вертолета было видно, как крутит людей и обломки от судна в глубокой воронке, словно ненужный мусор. Александр Иванович был уже далеко от нее среди гребешков качающихся волн. Он держался за предмет, который трудно было распознать, но он был на плаву и держал человека, только было неизвестно, кому принадлежит жизнь этого человека.
"… Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могуч, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: "Она моя!"

7. Беда
Уголовное дело не требовало исключительного расследования, потому что на лицо типичное ограбление, преступник не успел скрыться, под действием бытового газа потерял сознание, а вскоре умер от отравления. Улики ограбления были налицо, в карманах вора нашли ювелирные поделки хозяина квартиры. Отпечатки идентифицированы, они найдены на кухне, в комнате, в чуланчике под полом. Другие отпечатки тоже были, но их посчитали неважными, так как у хозяина могли быть клиенты.
Прокол оперов в том, что надо было бы разыскать этих клиентов, среди них непременно оказался бы Квач. А теперь он гуляет на свободе и ищет Кролика.
Карат, как жил тайно, так и умер безвестно, став жертвой рядового, банального ограбления.
Милочка, Мила, Людмила Дмитриевна, всегда ценившая свободу и самостоятельностью, не потеряла своей независимости в предельном возрасте, смерть твоя, как случайное событие, могло произойти и могло не произойти. По тому положению, в котором ее нашли, видно было, что она сопротивлялась, пыталась всяким способом избежать смерти. Очевидно, уже пораженная угаром, она сумела вместе со стулом доскакать до окна, а вот разбить его не хватило сил, упала ничком, привязанная к стулу, сковывавшего ее движения.
Отсутствие семьи при жизни нисколько не удручало ее, все таки выбор оставался всегда за ней, может быть даже во вред себе.
"В ней страсти не вспыхнут пожаром,
Полюбит не скоро,
Зато не разлюбит уж даром"
Одиночество она ощущала в душе всякий раз, когда ее не понимали. Это непонимание с годами сделало ее черствой, равнодушной к страданиям других, но до поры. Когда она увидела беспомощного Сергея после автокатастрофы, его сильное тело, израненное в аварии, не было у нее раздумий, всецело откликнулась на его боль и помогла справиться ему с недугом. Пусть он ходит сейчас с тростью, но реабилитация прошла успешно. И снова наступил период отчуждения, отключенный каким-то механизмом на определенный срок. Она стала тяготиться его присутствием и захотела снова быть свободной. Последний в ее жизни поступок, ухаживание за беспомощными людьми, работая патронажной сестрой, был проявлением милосердия, он не был совсем конкретным, скорее  проявлением участия к старшим по возрасту, когда невольно приходила мысль: "и ты таким будешь".
Шурик в ее жизни – это особая страница, которая осталась наполовину чистой, потому что не было написано окончание. Как относятся к друзьям, которые уступчивы и которым ты нравишься, – всегда сдержанно, с превосходством и на расстоянии. Им этого недостаточно, они уходят и возвращаются вновь, потому что была самая первая любовь. Только с печалью об ушедших годах можно смотреть друг на друга, вспоминая былое и испытывая чувство, которое называется ностальгией.
В последние минуты жизни она предала его, когда спрашивали о клиентах ювелира, она назвала среди прочих Александра Ивановича и описала его внешность. Этим она подтвердила, что это тот самый Кролик, богатенький "Буратино", за  которым охотились отморозки.
А разве он не предал свою любимую Милу, когда ей было стыдно и тяжело, еще в школе, по ложному, злому навету, прозвали ее "абортницей". Она не плакала, она перенесла свое горе, но ничто не остается бесследным, чувство огорчения, как осадок на дне стакана от плохого вина.
Хоронили Людмилу Дмитриевну на средства фонда социальной помощи, на кладбище пришли проводить сестру милосердия две сгорбленные старушки с букетом цинний.

8. Чудотворец Николай
Под ним была деревянная решетка и он держался на плаву, можно было догадаться, что решетка принадлежала спасательной шлюпке, ее кладут под ноги пассажирам. Ни шлюпки, ни пассажиров вокруг не было видно. К ночи море утихло, небо засыпало звездами. Вода постепенно отбирало тепло у тела, потому что лежать на решетке все равно, что в воде. Одежда не просыхала, дрожь сменилась ощущением тепла, приливы крови к голове создавали подобное ощущение.
Много времени для раздумий, чтобы заглянуть в прошлое, увидеть будущее при свете мерцающих звезд не представлялось возможным, оставалось надеяться: если на водной трассе, то найдут, если ветер к берегу, то прибьет к нему.
Он знал, что Мила своенравна и могла в любой момент отказаться от своего согласия путешествовать вместе с ним, может и к лучшему, потому что такого конца никому не пожелаешь. Сама собой порвалась ниточка, связывающая его с ней, душевный контакт не складывался. Чего-то главного не хватало в прошедших днях, чего-то не было в настоящих отношениях, когда стали взрослыми с созревшими понятиями и приглушенными чувствами…
Мысли поплыли, когда очнулся, то вспомнил о золоте, так вообще о ценностях. Будь они бумажными деньгами или золотыми слитками, все равно стоит за ними зло, когда их много. Зло несет каждый, кто прикоснется к ним, владеет ими или желает иметь.
Наступил день, море по-прежнему было безлюдным, воды было много вокруг, но пересохло горло и потрескались до крови губы. От долгого лежания на спине тело сковала судорога.
"Может перевернуться на живот", – думал Александр Иванович, шевельнувшись на зыбкой основе и, когда она закачалась, готовая перевернуться, он заговорил миролюбиво и даже заискивающе:
– Потерпи, я осторожно. Тихо-тихо, никакая рыбка не услышит. Вот так, – закончил он маневр и подбородком сунулся в воду, голову пришлось поддерживать руками.
– Спасибо, – пронеслась благодарность в мозгу.
Он увидел впереди себя оранжевый жилет, над ним возвышалась голова, она была неестественно запрокинута, глаза открыты и неподвижны, по ним-то он и узнал своего недавнего гостя. То был Кешка, Иннокентий, вор на доверии.
Неизвестное течение подхватило импровизированный плот Александра Ивановича, голова Кешки оставалась на месте, ныряя в волну, как рыбацкий поплавок. Застрекотал вертолет, видно было, как поднимают из воды тело Кешки. Александр Иванович приподнялся на колени и погрузился в воду, замахал руками, поднимая брызги. Его не заметили, серый плот с человеком на свинцовой воде неразличимы.
Качающиеся силуэты бесконечных волн становятся живыми существами, с которыми можно поговорить.
– Так, так, не напирай. Молодца, – говорил, когда набежавшая волна поднимала его на пенный гребешок, с него можно было увидеть много гребешков до самого горизонта.
– Ух, – сказал, когда покатился вниз.
Это шаловливая волна вышла из череды себе подобных и коварно подкатила сбоку, накренив плот и норовя его перевернуть.
– Так не надо, – укоризненно произнес Александр Иванович, вцепившись в клетку решетки и подумал: "Хорошо, что деревянная, а то теперь все наровят делать из пластмассы".
Колыбель волн вернула память к тем далеким дням, когда он плавал на эсминце "Бессмертном", рядом его друзья Лазарь и Валька, возбуждены и светлы в улыбках. Как же, первый дальний поход. И он тогда почувствовал бортовую качку такую, что испытывает сейчас. В тот раз их прижимало к берегу, штормовой ветер гнал эсминец на камни. Корабль не слушался руля, винты лопатили воздух, парусность была достаточной, чтобы ураган тащил корабль за собой.
"Я плакал – да!
А ты не знаешь, что такое значит,
Когда мужчина плачет!
О! В этот миг к нему не подходи:
Смерть у него в руках – и ад в его груди"
Только чудо могло спасти нас, пусть говорят, что только случай помог избежать камней, только нужно верить в Чудотворца Николая, покровителя моряков.
Сейчас не было шторма, волнение едва можно натянуть на три балла, когда волна закипает только на верху.
"А вот и он", – почудилось Александру Ивановичу, когда барашки соединились в полукруг кудрявым венчиком вокруг смуглого лица. Чудотворец смотрел пристально из-под наморщенного лба и грозил суставчатым пальцем или предостерегал о чем-то.
К утру следующего дня Александра Ивановича заметили с берега и сняли с плота, в бессознательном состоянии отправили в больницу в Финляндии, у него случилось воспаление легких. В бреду он пытался говорить, клялся и обещал совершить благодеяние. Его не понимали, но лечили усердно, вскоре он поправился и его отправили домой в Россию.

9. Привратный цербер
"Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего"
Творением бога было болото с мелкими деревцами, окружающее монастырь, речка Комариха, когда-то глубоководная, ушла от стен обители, оставив это месиво из травы и торфа.
Квач не склонил голову перед распятием, его чело действительно было высоким за счет лысины, которая доползла до макушки. Квач смежил веки, шепча молитву, однако правый глаз оставался открытым и будто шарил по сторонам, опасаясь неожиданностей, он не закрывался даже во сне.
"Господи, прости мою душу грешную, пошли милость Твою и не суди строго. Грешен я, потому как есмь червь пред ликом Твоим. Не для себя коплю богатства, ради величия Твоего, ты дал мне жизнь и спас в лихие годы, к Тебе обращаюсь я, спаси и помилуй, прими мя в царствие Твое, когда прийдет срок. Пока жив буду, буду возносить молитвы к Тебе и взывать к Тебе, в память о Тебе воздвигну храм во спасение душ, загубленных мною. Пусть ей будет там лучше, чем здесь. А я подожду Твоей милости".
Мелким крестом осенял чело, плечи, живот и склонялся до полу, стоя на коленях. Молящийся вздрогнул, когда тень легла на него, кто-то застил боковой свет.
Отец Владимир, настоятель храма сам протапливал чугунную печь для просушки стен. От сырости осыпались фрески, оголился красный кирпич, белый грибок поднимался по стенам, насыщенным влагой. Десятки лет храм служил не по назначению, был то овощехранилищем, то слесарной мастерской для заключенных.
Квач припал к руке священника и попросил благословения. Когда их взгляды встретились, отец Владимир невольно отшатнулся. Лицо, прикрытое сивой бородой, было изуродовано рубцами и придавало просящему дьявольский вид, но его усердие в молитвах остановило отца Владимира от необдуманного поступка, он принял прежний смиренный вид и наложил руку на плечо скорбящего.
Квач, увидев доброе расположение священника, предложил принять его на службу дворником, сторожем, истопником, потому что всякого дела не чуждался. Не в правилах священника расспрашивать богомольцев о их судьбе и прошлой жизни, только интуиция и опыт могут подсказать правильное решение. Как правило, они охотно рассказывают о себе во время исповеди.
Квач был принят сторожем при монастырских воротах, оплата была не велика, служба не обременительна, так что он не роптал, а норовил двор подмести или исправить какую нужную вещь. Он затаился, ждал своего часа и понимал, что покушение на жизнь людей обойдется ему дорого, но алчность, жадность к деньгам, богатству не оставляли его в преклонном возрасте.
Подставка Кости-Педика была настолько удачна, что о втором участнике ограбления с убийством в органах даже не догадывались. Квач не выставлялся, ходил незаметно, двор мел ранним утром, днем отсиживался в сторожке, бывали случаи, когда он встречался с монахинями, но те крестились и устремлялись прочь при виде его бесовского лица. Интернатские дети прозвали его Бармалеем и пугали друг друга, опуская нижнее веко пальцем. Зато монастырь был надежным прикрытием, даже гастарбайтеры из Таджикистана проходя мимо с почтением кланялись ему, прижав ладони к груди.
"Вот, черти нерусского бога", – думал Квач, провожая их своим свирепым видом, – "то же ведь люди, но мусульмане, а работают на христиан".
Отец Владимир нанял гасторбайтеров на восстановление храма. Для пользы дела все для него было богоугодным. Он мог терпеть также мерзостный лик своего сторожа, которому, казалось, место было уготовано сторожить ворота ада, как Церберу, безжалостному и свирепому, а не христову обитель. Отец Владимир был доволен своим сторожем, неприхотливым в еде, с кухни доставляли ему обед в каморку; богочестивому, молился тот со всеми в храме, затаясь в темном уголке; а главное был послушным и не требовательным служкой.

10. Свежее дыхание
Александр Иванович пнул головешку носком ботинка, покачал головой, обошел вокруг печи, единственного предмета, оставшегося целым в сгоревшем доме, и рассмеялся. "Сейф был надежным", – подумал радостно, но внешне не выдал своей тайны, так как сопровождающие его люди не должны быть посвящены в эту тайну, а для них он смеялся как сошедший с ума от горя.
Он был уверен, что слитки золота, опущенные с крыши в трубу, застряли в дымоходе и остались целыми и невредимыми. Ближе к ночи стал разбирать кладку печи и снова все свои богатства снес в подвал, закрытый бетонной плитой, подвал не пострадал от пожара.
Он чувствовал, что преследования не прекратились, следопыты ищут его. Смерть Милы тому подтверждение, хотя ее смерть была случайной и нелепой, а потому горестной до отчаяния, и он не снимал своей вины. Проклятое золото казнило невинных, только лишь невзначай прикоснувшихся к нему.
Решение Александра Ивановича отдать золото на попечительские нужды больных детей пришло не сразу, а после больших раздумий и колебаний. Взвесив все свои возможности и потребности, он понял, что не сможет вложить капитал в какое-нибудь дело и преуспеть, как Стручок, да и не хотел этим заниматься. Его потребности были весьма скромны, не исключая помощи Игорьку во время учебы. Жить, как собака на сене "сам не ем и другим не дам", – он не может.
Снова образ Николая Чудотворца возник перед глазами, вспомнил свое обещание, данное в больнице в случае выздоровления, вспомнил и о Кате, то есть о Екатерине Ивановне.
Он знал о ее подвижничестве в Борисо-Глебском монастыре и поехал к ней для переговоров.
Ничто не предвещало грозы, только невзрачное облачко на горизонте вносило беспокойство, которое могло вырасти до большой беды. Гром, как предупреждение, грянул неожиданно, налетел шквал и хлестанул тугими струями дождь. Редкая хвоя сосенок не спасала от секущих ударов, посыпались спелые шишки с ветвей.
Гроза прошла, осталось впечатление от природного бунтарства, олицетворяющего знамение грядущих событий.
Путь к монастырю ему был подсказан еще на станции, поэтому он безошибочно шел к нему, не смотря на налетевшую грозу. Монастырь открылся внезапно, как только хилые сосенки отступили от дороги. Ворота были отворены, в них на миг показалась фигура старика и растворилась во внутреннем дворике.
Всю дорогу Александр Иванович размышлял о возможностях применения найденного клада. Превратить золото в денежную массу не стоило теперь никакого труда, коммерческие банки брали золото под залог и выдавали ссуды, нисколько не интересуясь происхождением драгоценного металла. Отпала необходимость сдавать его государству или нести барыгам за бесценок.
Мирное течение жизни в монастыре взорвалось с появлением шумной детворы, они шумели громче, чем галчата после дождя, что кружили стаей над куполом собора. Двухэтажный особняк был заполнен детворой, на первом этаже располагались "колясочники", которые не могли самостоятельно ходить, на втором – способные к передвижению дети, там же располагались кабинеты врача и заведующей. Перед особняком стояла врач Татьяна Кирилловна.
– Таня! Какая приятная неожиданность. Вот уж не ожидал.
Встреча с объятиями, смехом и кружением. Шурик желанный гость.
– Откуда ты, прелестное дитя?
Таня смеется, Шурик застенчиво улыбается.
– Пойдем, пойдем, Катя будет рада.
Серьезное лицо Екатерины Ивановны просветлело при взгляде на Шурика. Шурик в центре внимания, Шурик обласкан, хотя не знают, что им приготовлен сюрприз. Ему не надо было придумывать причину своего появления, но громко заявлять о своей благотворительности он не хотел, только с глазу на глаз мог открыться Кате, лучше, чтобы Татьяна не знала. Он опасался последствий для нее от этого знания. Он ценил, что Катя вложила все свои средства в интернат для детей-сирот, страдающих недугами опорно-двигательных органов.
– Свят, свят, свят! – Шептал и крестился Квач в своей каморке, – неужто сам Кролик пожаловал в обитель.
Разве только в пляс не пустился Квач от неожиданной встречи, как же, хранитель золотишка сам шел к нему в руки.
"Дело надо справить аккуратно, больше маху давать нельзя", – обмозговывал он в предвкушении большой добычи. По внешности Кролика нельзя спутать ни с кем: шляпа, очки, два верхних резца выделяются при разговоре, хотя видел он его впервые, но описание полностью совпадало с оригиналом. В руках Кролика тяжелый кейс, значит учинил перевал золотишка в другое место. Этим местом может быть только сейф у директорши интерната.
Так и было на самом деле, часть золотых слитков была помещена в сейф Екатерины Ивановны, другая часть сдана под залог кредита в коммерческом банке.
Новое денежное вливание дало возможность приступить к реконструкции другого здания, чтобы расширить интернат, обеспечив его просторными классами и тренажерным залом. Отец Владимир получил свою долю на реставрацию храма и благодарил Господа Бога, ниспославшего милость свою, и пожелал благословить Александра Ивановича на добрые деяния впредь, однако тот уклонился, сославшись, что не крещеный.
Не было ни одного человека в монастыре, не почувствовавшего свежего дыхания обновления. Не надо говорить о том, что для Татьяны были подготовлены новый кабинет и больничная палата, а для всех малолетних обитателей стало обычным пользоваться компьютерами и игровыми автоматами. Не забыты были и пособницы-монахини, их кухня и трапезная были оборудованы новой бытовой техникой, а сами они сменили телогрейки на спецодежду, подобающую сану. Включился в эту круговерть и сторож-дворник Квач, только его задачей стала иной и заключалась в слежке за Кроликом и изучении новых путей-выходов из монастыря. Ключи от дверей были уже изготовлены, план действий составлен, но оставался в голове без реализации до поры, до времени.

11. Баллада Шопена
– Вы можете уделить мне время? – с такими словами Евгений обратился к директору гимназии Ираиде Изольдовне Болтуховой, конечно, предварительно постучал в дверь и поздоровался. В ответ услышал категорический отказ, что его ошеломило в первый момент, но потом он справился с волнением, поблагодарил и, распрощавшись, вышел.
Ираида Изольдовна готовилась к передаче своих полномочий новому директору, поэтому была крайне озабочена. Попечительский совет выразил ей недоверие после того, как произошло несколько чрезвычайных происшествий в стенах гимназии, а по одному было заведено уголовное дело, связанное с незаконным оборотом наркотиков. Еще больше усугубили положение директора итоги сдачи Единого государственного экзамена в выпускном классе. Баллы, полученные учениками гимназии, были настолько невелики, что едва ли стали бы проходными для поступления в вузы, пусть даже коммерческие.
Унывать совсем не в правилах Ираиды Изольдовны, ее уже ожидала новая должность менеджера в местном культурном центре "Волокуша".
Евгений стоял в недоумении после отказа, потирая указательным пальцем нос. Ему казалось, что в школе, где он кончил десять классов, его встретят с распростертыми объятиями и он будет востребован, как музыкант с высокой квалификацией. А вышло совсем не так. Еще недавно его имя звучало гордо. "Партию у фортепиано исполняет Евгений Горох!" – оповещал конферансье или: "Играет Горох", – на сольных концертах. Горох, а на самом деле Женька Горохов по кличке Глупый, полученной в школе за то, что утопил дюжину цыплят, напоив их водой из чугунка. Они туда влезли, а обратно не смогли вылезти. История с пианино всем известна, как говорили, он сменял на старое пианино выигрышный лотерейный билет, тем самым закрепил за собой это прозвище. Нет худа без добра, от этого пианино с годами он перешел к роялю и стал хорошим исполнителем.
В каком-то возрасте, ближе к старости, каждый задает себе вопрос: "то ли я делаю в своей жизни?" Такой вопрос задал себе Женька Горохов и сам себе ответил, что жизнь надо менять. К тому времени у него стало слабеть зрение, врачи поставили диагноз – глаукома. Он перешел от игры на рояле к настройке инструментов. Женился поздно, ребенок родился больным, жизнь становилась адом при тех претензиях, кои предъявляла его жена, стареющая балерина.
Не случай, а неудержимое желание влекло его на родину, в тот город, где прошло его детство. Матушка скончалась в кругу семьи старшей сестры, младшая сестра была в отъезде и не подавала о себе вестей. Женька посвятил все свободное время блужданию по городу, особенно по тем местам, где прошло его детство.
Музыкальная школа здесь за углом. Он представил себя преподавателем музыки в ней и каждое утро, не спеша, шествовал по зеленой улице, его приветствовали ученики и их родители, он скромно кланялся в ответ, осторожно перебирал ногами, опираясь на палку. Непременно заведет себе собаку, с ней можно будет поговорить, общение с ней с помощью музыкальных нот он не предполагал.
Но за углом музыкальной школы не оказалось, лишь дуб с обгоревшими ветвями напоминал о деревянном особнячке с колоннами, в котором размещалась музыкальная школа. На месте пепелища вскоре возведут четырехзвездную гостиницу, псевдо колонны из металла на фасаде будут отдаленно напоминать о старой постройке.
Совсем не для праздного разговора Евгений ждал встречи с директором гимназии, еще не созревшая, вдруг возникшая мысль, привела его к тому, чтобы остаться в родном городе и, если не в музыкальной школе, то пусть в общеобразовательной школе получить место учителя музыки.
Ему было указано на дверь и он разочарованно покидал стены школы.
Проходя мимо актового зала, он увидел раскрытый рояль, не удержался и сел за него, потер руки в раздумьи, поправил очки на носу и опустил пальцы на клавиши. Сначала невнятно, как бы издалека звучал рояль, потом звуки потекли меланхолической чередой, как воспоминания о прошлом с грустью, даже с ностальгией, как прощание с надеждой повторить ушедшее. Когда темп ускорился, музыка коснулась слуха директора, госпожи Болтуховой, она тут же дернулась к мобильнику, но телефон молчал. Прислушалась, взыграла гневом и вызвала охранника, приказала ему, чтобы прекратили игру на рояле, мешает работать.
Немолодой страж порядка вошел в зал и остановился в дверях, так он стоял до тех пор, пока Евгений Горох не перестал играть. Окончив игру, он прикрыл клавиши крышкой, кивнул головой охраннику. В коридоре стояли люди и слышали музыку, они встретили его аплодисментами. Он поклонился и пошел к выходу. Тут одна из женщин, молодая учительница, догнала его, забежала вперед, преграждая дорогу, и спросила, волнуясь:
– Вы ищите Екатерину Ивановну?
– Нет, а кто такая Екатерина Ивановна?
– Она наш завуч, бывшая, она уволилась и теперь заведует интернатом, – потом пояснила, – Екатерина Ивановна… – и быстро, быстро рассказала, кто она такая.
"Катя", – подумалось Женьке, – одноклассница Катя. Он знал, что она закончила пединститут, но долгие годы не встречался с ней. Потом вслух спросил:
– Где мне найти Катю. Простите Екатерину Ивановну. И получил номер ее телефона.
Конечно, состоялась встреча в том самом монастыре, где размещался интернат. Ему были обещаны отдельная комната, питание и хороший рояль. Нельзя было не согласиться, он будет учителем музыки и сможет руководить хором из желающих петь. "Может быть, сын обретет для себя здесь уютное проживание", – и такая мысль пришла в голову.
Учеников он увидел во дворе. Все они были не старше десяти лет, характер имели игривый и беззаботный, с интересом смотрели на нового человека, ожидая от него чего-то необыкновенного, какого-то волшебства. Его поразило разнообразие физических недостатков, приобретенных детьми в результате несчастного случая или при рождении, но у всех были веселые глаза и любопытные мордашки. С чувством сострадания возникло желание помочь им, содействовать в полноценном взрослении, что бы стать равноправными членами в содружестве людей. В его голове проснулась и не давала покоя одна и та же музыкальная фраза, он ее мысленно повторял до тех пор, пока не подхватили мелодию детские голоса и понесли ее из старого монастыря на простор неба и земли.
"Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой,
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного, отдохнешь и ты"

12. Монастырь 3
"Надо делиться! Надо делиться!" – Повторял Квач понуждая себя для выполнения задуманного. Свой план он решил осуществить в ночь, когда Екатерина Ивановна отбыла из монастыря в неизвестном направлении, а Александра Ивановича не было уже вторые сутки, в интернате оставались только дежурные сестры да он, Квач, сторож-привратник. Монастырь погрузился в дремоту, когда погасли огни в окнах и скрипнули засовы на дверях.
"Я долго силился вздохнуть –
И пробудился. Уж луна
Вверху сияла, и одна
Лишь тучка кралася за ней,
Как за добычею своей,
Объятья жадные раскрыв.
Мир томен был и молчалив"
После непродолжительного сна Квач вскочил бодренький, готовый приступить к своему мероприятию. Не надо ламп, не нужно фонарей, он знал все закоулки в монастыре на ощупь. Он прислушался к биению своего сердца и, погасив преждевременный приступ волнения, подумал, что годы уже не те.
Замок на двери кабинета директорши не представлял большой преграды, зато сейф встретил его сюрпризами. Он работал в темноте, нежно обнимал и ласкал металлический ящик, норовя повернуть отмычку в личине замка. Раздался металлический перезвон механизма и он понял, что цель достигнута. От испытанного напряжения сил опустился на пол и недолго отдыхал, затем приступил к основной цели своих поисков. Тяжелые слитки складывал в заплечный мешок, не считая, когда рука замерла в пустом ящике, снова сел на пол. Завязал мешок, стал прилаживать к своей спине и почувствовал, что перестарался и будет тяжело.
"Прикажите оставить часть? Нетушки, не за то старались", – себя спрашивал, себе отвечал. Каждый слиток по десять фунтов, их набралось больше десятка. – "Нет, только сразу и сейчас", – почти торжествуя, покинул кабинет, на миг позабыл об осторожности и хлопнул дверью. Шагнул в коридор и за поворотом в темноте столкнулся с препятствием.
Потеря Квачом бдительности в радостях находки привела к тому, что вернувшийся на ночлег Александр Иванович услышал подозрительные звуки и устремился к источнику этих звуков. Внезапная встреча остановила обоих. Неизвестно, как вышло, только Александр Иванович от неожиданности стал невольно чревовещать замогильным голосом.
– Руки!
Квач расслышал приказ, он исходил откуда-то из глубины коридора и был так похож на давно забытое: "Руки за голову, лицом к стене".
"Если сзади его тоже преследуют, значит это облава, надо действовать не раздумывая". – Так он и сделал, буквально подмял под себя Александра Ивановича и рванул к выходу. – "Нет! Там наверняка его ждали", – Квач проскочил еще ниже в подвал и оказался в том самом месте, где когда-то был карцер для заключенных. Теперь подвал служил для сбора всякого хлама, но деревянная крышка над колодцем оставалась прежней. Он знал, что в помещении нет окон, поэтому действовал без боязни с фонариком. Он также знал, что из колодца идет туннель, тот самый, по которому он бежал из тюрьмы в тридцатые годы. В колодце воды было недостаточно, чтобы покрыть человека с головой, под сводами туннеля была воздушная подушка, поэтому Квач решительно опустился в колодец. В запале он не сразу почувствовал, что воздух совсем непригоден для дыхания, имел гнилостный запах, да и сама вода напоминала кашу, наполовину содержащую испражнения. Пока были силы, он шел, знал, что путь до следующего колодца, выходящего на поверхность внутри монастыря, не больше ста метров. В зловонной жиже мешок с грузом не тяготил, но плечи невольно опускались, от недостатка кислорода в голове появилось кружение. Он мычал, стараясь пересилить недомогание, сердце стучало глухо и отрывисто.
"Где же этот чертов колодец?" – Уже изнемогая, взывал Квач, машинально греб руками, чтобы поддержать себя на подкашивающихся ногах. Руки уперлись в стену.
"Не может того быть. Наверное пошел по ответвлению туннеля и заблудился, попал в западню", – мысли чередовались с угрожающим биением сердца, которое уже колотилось от страха, готовое выпрыгнуть наружу. Ощупал стену, она была сплошной без отверстия.
"Назад, назад!" – Мешок стал давить на плечи, он скинул его и пошел, поплыл назад, глотая зловонную жижу и отплевываясь.
Не встал Чудотворец Николай над ним, не осенил крестом, не сопроводил молитвой. Грузное тело погрузилось, потом в судорогах всплыло наверх и снова опустилось на дно ассенизационного сборника. Не знал Квач простой мудрости о том, что нельзя войти в одну и ту же воду дважды. После его побега туннель замуровали бетонной стенкой и устроили ассенизационную яму для сбора фекалий. Было это еще до войны, когда существовала тюрьма в Борисо-Глебском монастыре. Он не ведал об этом и не догадывался о том, что не могло быть никакой облавы на него, потому что сдавать в милицию вора, укравшего золото, было бы накладно.
"Две жизни в нас до гроба есть,
Есть грозный дух: он чужд уму;
Любовь, надежда, скорбь и месть:
Все, все подвержено ему"
Часть четвертая

1. Дева
Когда солнце движется через зодиакальный знак Девы, в эту пору рождаются дети, в будущем самые большие реалисты и очень практичные в жизни. Их интеллект отличается трезвой и холодной рассудительностью и проявлением аналитического мышления и критического суждения. В детстве они почти незаметны, этакие "тихони", но уже тогда проявляются завидная прилежность и старательность, трудолюбие и работоспособность, аккуратность и добросовестность, умение приспосабливаться к людям и обстоятельствам.
С годами рожденные под знаком Девы становятся эгоистами и корыстолюбцами, проявляется скептицизм и сварливость, они начинают хитрить и лукавить. В зрелом возрасте они начинают планировать свои действия, определяя цели на последующие периоды и используя других людей для осуществления этих целей. Склонны к работе, требующей строгой организации, способны к математике и торговому делу. Нередко становятся глубоко верующими людьми и во имя спасения собственной души способны на благие деяния.
Характер – отличительная черта, своеобразная особенность человека, его поведение в ответ на любой внешний раздражитель. Темперамент, говорят, как и характер человека, образуется под влиянием космических факторов. Формирование меланхолического темперамента характерно для рожденных под знаком Девы. Темперамент человека является предпосылкой его характера и обусловлен генетическими особенностями нервной системы.
Древние мудрецы считали, что планеты только располагают судьбой человека, а не решают ее. Сильные и благоразумные управляют своей судьбой, они обладают великолепной памятью и философским мышлением, достойными средствами дипломатии, приобретенные и накопленные познания используют для собственного обогащения, но стараются избегать всего того , что могут заметить другие люди.
Достижения своих целей могут добиваться дозволенными и недозволенными методами. Они могут быть щедрыми, если завоевать их симпатию и благосклонность, но обиду не забывают, не прощают, злопамятны и мстительны. Любят лесть, в то же время не дают волю ни чувствам, ни сердцу, внешне бесстрастны.
Меланхолический темперамент имеют люди с глубокими и длительными чувствами, он отличается большой сосредоточенностью на своем внутреннем мире. Повышенная сосредоточенность усиливает его способности быть нежным, чутким и задушевным по отношению к другим, позитивные черты у женщин чувство такта и чистоплотность, добросовестность и самоотречение. К отрицательным специфическим свойствам "дев" нужно отнести склонность к критике, сверхмелочность и педантизм, быстро возникающее чувство обиды. Каждую превратность судьбы они плохо переносят.
Катя родилась под знаком Девы.
Для нее Бог – понятие философское, как начало нравственных координат. Он един для всех конфессий, нравственные корни идентичны совести в любой религии, являющейся формой проявления веры и зависящей от среды обитания и окружения себе подобными. Мир вечен, бессмертен бог, бессмертны человеческие души, вечность существует без начала и конца.
Екатерина Ивановна припадает к источнику веры и у нее возникает сомнение: "Если мир вечен, без начала и конца, тогда не было творца этого мира? Вечно существует живая и неживая материя и не ограничена во времени. Кто познает бесконечность, тот поймет, что такое вечность". – Здесь стоп! Таких людей она не знала.
Ближе и понятней образ Богородицы, сын ее Иисус, имя которого означает "Господь с нами", олицетворяет явление нового, возрождение надежды, которая ведет человека по жизни, обещает благость сбывшихся желаний. Над ним простерта пелена Богородицы, как защита, бережение, спасение для жизни сына своего, младенца, образ которого представляет все человечество лелеемого матерью Божьей.
У Бога просят прощения и милости. У Богородицы ищут защиты и помощи, как у матери – заступницы от напастей и болезней.
Иисус Христос единственный сын Бога, который всегда с ним и сам Бог. Он свергает правителей с престолов и возвышает кротких. Он насыщает своими дарами голодных, а богатых отпускает ни с чем.
Богородица отождествляется  с хранительницей жизни на земле, с воплощением любви к людям и милосердия.
Существует в мире зло, оно не абстрактно, не образное выражение в стихах, зло конкретно и беспощадно. Это показала прошлая война. Признаны и уважаемы "Ветераны войны", такое же право имеют их дети и имя им "Дети войны". Пусть далеки были они подчас от передовых позиций боевых действий и не подвергались прямым угрозам жизни, но они умирали не естественной смертью в результате старения, их морили голод и болезни. Оставшееся поколение "Детей войны" было сопричастно к тем трагическим событиям, на них формировалось мировоззрение будущих строителей социализма. Не их вина, что за трудовыми буднями не увидели своего будущего. Энтузиазм труда поглощал силы, нервы и умы, а плоды их подвигов достались совсем другому поколению, которое уже не знало чувства голода, и совесть стала для них библейским понятием.
Катя была из военного поколения и не прощала зла.
В религиозных догмах отсутствует твердость и беспощадность пасторского служения людям, когда меч необходим, чтобы покарать богоотступников. Спасение не только в прощении наших грехов, но и в наказании грешников. Пастырь должен явиться среди людей, для их же блага. Пусть сбудется пророчество Симеона: "Это дитя будет причиной падения и возвышения для многих, вокруг него будет много разногласий, и меч пронзит и твою душу. В  нем сбудутся надежды многих людей".
Пастырь с достоинством скажет:
"Я не из тех людей,
Которых может миг опасный
Отвлечь от цели многих дней.
Я цель свою достиг – и здесь на месте лягу,
Умру – но уж назад не сделаю ни шагу"

2. Смерть в потемках
Одаренная умом и стойким характером, Екатерина Ивановна все же растерялась, увидев открытую дверцу сейфа. Беспорядочно стали мелькать мысли: "Не заперла, когда уезжала, кто-то влез без нее, тогда где взял ключ. В монастыре оставались только дети и женщины. Постойте, был еще сторож-дворник, который все время прятал свое лицо. Отец Владимир – нет, достойный и благочестивый поп", и так  далее.
Происшествие действительно было беспрецедентное.  В милицию не пойдешь, спросят, что было в сейфе, если признаться, то последуют следующие вопросы, на которые она не хотела бы отвечать. Таня, Танечка? – Она ничего не знала о золотом запасе. – Где Шурик? Оставалось действовать самостоятельно.
Пригласила к себе в кабинет дежурившую в ту ночь монахиню. Сообщения ее были односложны: делала обход, ничего не обнаружила, дети спали, сестры были у себя во флигеле. Уже направившись к двери, спросила:
– А что случилось?
– Кто-то побывал в моем кабинете в эту ночь.
– Ой ли, – ахнула сестричка, так, что на голове заколыхался платочек.
– Постойте, постойте, Катерина Ивановна, слышала, будто где-то хлопнула дверь. Я сразу не сообразила, думала от ветра.
На этом первое дознание закончилось и она велела позвать сторожа-дворника. Его долго искали во дворе, в сторожке, даже выходили за пределы стен монастыря и звали. Он, как сквозь землю провалился. Его отсутствие насторожило и созрела догадка, что это мог сделать именно он, больше некому, если только не было еще помощников.
Тревогу Екатерина Ивановна не поднимала, все шло мирным путем, каждый знал свое место и обязанности, но она настойчиво пыталась дозвониться до Александра Ивановича, ей только он и был нужен. "Абонент не доступен, абонент не доступен", – был ответ на мобильнике. Вот он появился сам.
– Добрались! – Сокрушенно сказал Александр Иванович и рассказал о ночной встрече с неизвестным человеком.
– Как добрались? Кто-то знал про слитки?
– Хотелось бы верить, что нет, мне казалось, что кроме Карата и вора, обокравшего его, больше никто не знает о моем кладе. Так нет!
Стали сопоставлять факты, сошлись во мнении, что руку приложил сторож-дворник с изуродованным лицом. Казалось, божий человек ищет защиты в монастыре, живет по сиротски, злого умысла в голове не держит. Подробности о нем мог знать только отец Владимир, к нему и пошли за разъяснениями. Но и он ничего путного не мог сказать о стороже-дворнике, говорил, что просто приютил бездомного человека, видно пострадавшего в жизни от несправедливости, пожалел и приютил, надеясь, что будет служить преданно и усердно во имя Господа.
Одна деталь показалась Александру Ивановичу весьма существенной, дело в том, что ворота в монастырь закрывались после вечерней молитвы изнутри на большой висячий замок, в роковую ночь это было также сделано. Выходит, что вор оставался в монастыре или его кто-то впустил. Не допытываться же у всех монахинь подряд или у детей кто это сделал. Значит, надо искать сторожа-дворника, имени которого никто не помнил. Всяк звал его по своему: дети – Бармалеем, монахини – апостолом у врат, для Екатерины Ивановны он был Цербером из подземного царства. Вот это сравнение и стало главной зацепкой в поисках вора, искать его надо по подвалам монастыря.
Поскольку поиски похищенного оставались тайной для всех, то и продолжение их ложилось на плечи только двоих, Екатерины Ивановны и Александра Ивановича. Свой поход они начали на следующий день, так как надеялись, что сторож-дворник объявится и тогда все разъяснится. Сторож не объявился, его стали искать в темных подвалах, лучше сказать не его самого, а то, что он мог украсть. Из всех подвальных помещений их заинтересовал бывший тюремный карцер, в котором располагался колодец ассенизационного коллектора. Обычно два раза в год из него выкачивали нечистоты специальной машиной и больше не вспоминали о нем. По требованию санитарного врача сток из коллектора был закрыт бетонной стенкой и только фильтрационные воды могли проникнуть через нее из реки Комарихи.
Бросилось в глаза, что крышка люка была сдвинута вместо того, чтобы герметично сидеть на седле, так как запах нечистот мог распространиться по всему монастырю. Порознь Екатерине Ивановне и Александру Ивановичу пришла одна и та же мысль – вызвать ассенизаторскую машину.
Последние сердечные судороги почувствовал Квач при отсутствии дыхания, он задыхался. Это началось после того, как он уткнулся в бетонную стену в двадцати метрах от колодца. Сбросил заплечный мешок, который мог теперь опрокинуть его навзничь своей тяжестью и ринулся назад, загребая руками зловонную жижу.
Его тело обнаружили в опустевшем коллекторе после откачки у самого колодца. Омерзительно было тащить наверх загаженный труп, но здесь уже вступила в дело милиция. В карманах спецовки обнаружили разные безделушки, похожие на ювелирные изделия, что могли доказать только эксперты, и бумажки, в которых нашли единственный документ, справку об освобождении из заключения Квачинского Федора Макаровича, датированную годом десятилетней давности.
Квач не получил полноправного гражданства и умер без покаяния перед Господом Богом, в которого он истово веровал, но считал, что за грехи можно всегда заплатить. Ему было уже за восемьдесят, за эту долгую жизнь он смог посидеть в тюрьмах НКВД, в концлагере немцев, снова в лагерях на родине, а на свободу пришлись считанные по пальцам годы. Если считать, что лучшими были молодые годы, то в конце жизни ему пришлось испытать воистину покой в этом забытом монастыре, пока не появился Кролик. Вдруг вышибло из сознания все понимание спокойных дней своего существования в молитвах и терпении. Отец Владимир не утруждал непосильной работой, дети не досаждали своими проказами, монахини кормили – и слава Богу!
"Но есть и божий суд,…
Есть грозный суд: он ждет,
Он недоступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед"
Куда понесло? – Видно не давал покоя врожденный ген, который отвечает за склонность к клептомании. Стяжать себе богатство, обладать сокровищами и повелевать миром – разве ему это было надо? Что человеку надо в  его возрасте, задачка не только для него. Видно отмирают клетки, дающие добрую информацию, а воскрешаются непотребные, несущие пагубное наследственное влечение. Дорогу, что прошел он, уложил трупами, по ним шел, чтобы самому выжить. "Ты умри первым, а я потом". Это потом наступило в дерьме.
"Мы пьем из чаши бытия
с закрытыми очами,
Златые обмочив края
своими же слезами.
Когда же перед смертью с глаз
завязка упадет
И все, что обольщало нас,
с завязкой исчезает,
Тогда мы видим, что пуста
была златая чаша,
Что в ней напиток был – мечта,
и что она – не наша"
Уже после извлечения тела и отъезда оперативных следаков, спустился Александр Иванович снова в подвал и прошел последний путь Квача до бетонной стены в коллекторе. Заплечный мешок со слитками он нашел, но с собой не взял. "Здесь ему место", – решил он. – "Едва ли кто еще полезет сюда, а там время покажет, будут ли нужны средства. Лучше сейфа не придумать и спать можно спокойно".
Екатерине Ивановне он только кивнул головой, давая понять, что все в порядке и она его поняла без слов и одобрила. Денежных средств хватало и без этого золотого запаса, банк давал ссуды в счет залога, а этого хватит надолго.

3. Пленник в особняке
Мастерскую Савелию предоставил Союз художников, где он был зарегистрирован, как временно проживающий в Москве в творческой командировке. Для жилья мастерская была мало приспособлена, однако в ней Савелий хранил большинство из своих вещей, поэтому посещение ее было для него необходимым.
Когда двое крепких парней волокли Тимку к машине Савелий от неожиданности ничего поделать не мог.
"Кому понадобился беспризорный мальчишка, получивший защиту у него? Наверное, из детдома." – С этими мыслями он пошел в ближайшее отделение милиции наводить справки.
Там он узнал, что никого не искали, никого не забирали, что помочь ничем не могут. Только под конец этого неудачного посещения милиции, дежурный как бы что-то припомнив, сказал:
– Было уж давненько, один гражданин интересовался Савелием Мухиным и спрашивал, с кем тот живет. Искал какого-то мальчика десяти – двенадцати лет от роду.
– Он не назвал себя?
– Как же, не только назвал, но и оставил визитку.
Визитку Савелий посмотрел, фамилию запомнил: Никифоров, служащий фирмы "Стручкофф".
Тимку увозили далеко за город, машина плавно покачивалась на быстром ходу. На заднем сиденьи с ним сидел мужик и придерживал за руки, на возмущения не реагировал, на вопросы не отвечал, только раз произнес:
– Потом узнаешь.
"Конечно, вернут в детдом, нечего и думать. Но постойте, почему в такой дорогой машине везут?" Он ни у кого из персонала детского дома подобной машины не видел. Прогон по шоссе ничего ему не давал и совсем стало непонятно, когда его привезли к особняку, расположенному в лесу вдали от главной магистрали. "Тюрьма, что ли? За что?" – Вставал вопрос. "Он же перестал тырить, как только Савелий взял его к себе". И больше удивился, когда его ввели в просторный холл и оставили одного.
Естественно, что первым делом он начал осматриваться в поисках выхода, дверь, через которую его ввели, была заперта. Тимка посмотрел по сторонам неприязненно и отчужденно, на глаза попался мраморный фонтан с купидоном, взглянул мельком, но память подсказала, что он где-то его уже видел, потом отвлекся на картину, висевшую на стене, на ней был изображен волк, затерявшийся среди еловых ветвей. "Не может быть!" – сказал почти вслух, но без лишних эмоций. Он видел, как писал этого зверя Савелий еще тогда, когда они жили в Москве. Вывод был скоропалительным: значит и Савелий здесь же, вместе с ним. Но не тут-то было, по лестнице с верхнего этажа спускался седой дядька, только брови были у него черного цвета, а взгляд внимательным и острым. Он встал напротив Тимки и молча разглядывал его.
Не по нраву Тимке это молчание, он отрывисто произнес:
– Отпустите меня.
Дядька спросил:
– Ты бежал из детдома?
Выговор у него был невнятным, словно во рту были камешки.
– Нет, я живу с Савелием, – отрицал Тимка, потому что не хотел возвращаться в интернат или детский дом, как бы его не называли.
– Будешь жить здесь, – твердо сказал дядька и стал подниматься по лестнице наверх.
– Не буду, – вслед ему крикнул Тимка, но тот ничего не ответил.
После этого разговора улыбчивая женщина повела его в столовую и стала угощать обедом. "Жить он здесь не будет, а вот поесть все-таки надо, но это совсем не значит, что он здесь останется" – оправдывал себя Тимка, не переставая поглощать все, что ему подставляла добрая женщина. Ни с того, ни с сего, словно черт дернул его за ногу, Тимка спросил:
– А во дворе есть у вас корабль?
Женщина нисколько не удивилась вопросу и ответила:
– Стояла посреди бассейна старинная ладья, пока над бассейном не возвели крышу, а ладью увезли в музей.
Удивился Тимка своему вопросу и ее ответу. Ему вдруг показалось, что он видит сквозь стены дома, потому что он еще не был во дворе и это узнавание фонтана с голым мальчиком привело в движение клеточки мозга, где хранила память картины из его детства. Они вспыхнули, как искры. И все эти искорки памяти погасли, когда бытовое понимание вдруг отрезвило его, он догадался зачем он здесь, так как знал для чего пожилым мужчинам нужны мальчики его возраста.
Он стал искать выход, но в комнате на втором этаже, куда его поместили, дверь была закрыта, только форточка слегка покачивалась от легкого ветерка. С входом и выходом через форточку он был знаком, сначала надо просунуть голову и руку, а потом пролезет и тело. С балкона второго этажа по колонне вниз на землю, ничего, что одна нога кондыбачит, руки ловки и лазанье проворно. Выход из усадьбы под охраной, но ворота открываются автоматически для пропуска транспорта. Проворно, вслед за выезжающей машиной и был таков. Он на свободе.
… Савелий сидел за столом и перекусывал, прихлебывая чай из стакана. К тарелке с бутербродом тянулась проворная рука, Савелий сумел ухватить ее и прижал к своему лицу. За спиной стоял Тимка и смеялся.
"…Но волна
Ко брегу возвратиться не сильна;
Когда гонима бурей роковой
Шипит и мчится с пеною своей,
Она все помнит тот залив родной,
Где пенилась в приютах камышей,
И может быть она опять придет
В другой залив, но там уж не найдет
Себе покоя: кто в морях блуждал,
Тот не заснет в тени прибрежных скал"

4. Отец Владимир
При рукоположении в первый чин священника – дьякона, отец Владимир не стал менять свое мирское имя на какое-либо другое, как подобает при подобных обрядах. Он считал, что нареченный в детстве именем в честь Владимира Ильича или Владимира Ясное Солнышко, должен сохранить его, носить с достоинством и быть почитаемым у паствы.
Путь в священнослужители не прост. Сначала Володя окончил Тамбовское училище летчиков, затем двадцать лет исправно служил Родине в разных гарнизонах по стране. Верование в Бога воспитывалось в нем с детских лет, бабушка его Екатерина Павловна была глубоко верующим человеком и происходила из семьи священника. Она то и приобщила маленького Вову к христианской православной вере, крестила его в тайне от родителей. Мальчик был оставлен на попечение бабушки, так как мать и отец часто бывали в отлучке по срочным командировкам.
Молодой ум отчетливо воспринимает расхожие молитвы и способен запомнить отдельные места из священного писания, Вове это удавалось. В школьные времена он утратил тесную связь с религией и ее образами, став комсомольцем, конечно, крестик не носил. Как все юноши послевоенной поры, готов был встать на защиту Социалистической Родины, от предложения военкомата о поступлении в летное училище не отказался.
Все складывалось как у всех молодых офицеров, стал отцом семейства, растил двоих детей. С годами проходит безрассудное ухарство, наступает период осмысления событий, случающихся в жизни. Первым таким событием стала гибель космонавта Гагарина при невыясненных обстоятельствах.
"Значит, знают и молчат там наверху. А если не знают? – Ведь Гагарин был в возрасте Христа, ему было тридцать три года. Может Господь призвал его к себе?" – Приходило в голову сомнение.
"Почему погиб друг Сеня в групповом полете? Как показала экспертиза, самолет был исправен, летчик вполне здоров". – Эти и другие подобные случаи – все они наводят на мысль, что сверхестественные силы руководят нами и определяют жизненный путь. Что говорить! Если почти все летчики не веруют в Бога, но на сто процентов все суеверны: боятся черной кошки, тринадцатого числа и так далее и тому подобное.
Майор Владимир Моклаков командовал эскадрильей, когда "ЧП" случилось не с кем-то из знакомых или подчиненных летчиков, а именно с ним. При посадке не вышло шасси. Он сделал один заход, потом второй, еще и еще. Приказ с земли был категоричным: израсходовать горючее и садиться на "пузо". При последнем заходе шасси вышло штатно, полет завершился благополучно. Майор сидел в кресле, откинув голову, потом очнулся и осенил себя крестным знамением, отчетливо, смело, без боязни. Экипаж молчал, смотрел на своего командира без удивления. После этого случая майор Моклаков перевелся в штаб, от полетов освободился, ему было сорок лет.
Возврат к юношескому верованию в единого Бога нашего, сына его Христа, посланника к людям был искренним и твердым. По выслуге лет майор был демобилизован в ту самую пору перемен, которую так боятся японцы и никому ее не желают. Его домом стала квартира бабушки Екатерины Павловны, которая была еще жива и проявляла завидную энергию в свои восемьдесят пять лет.
Пришло время "собирать камни", как сказано в святом писании. Вера в Бога детских лет, возродившаяся в зрелом возрасте, нашла плодотворную поддержку у Екатерины Павловны. Она ввела его в круг священнослужителей, руководила им при служении Господу в одном из храмов города Мытарь, по ее рекомендации архимандрит возвел Владимира в сан дьякона и определил настоятелем храма всех Святых в Борисо-Глебском женском монастыре.
Так майор ВВС в запасе стал священнослужителем и ревностно выполнял свои обязанности, которые заключались в богослужении в храме и попечительстве немногочисленного женского монастыря, а потом, с открытием интерната, взял на себя наставничество над детьми, страдавшими недугами.
Можно было сверять часы по явлению отца Владимира в монастыре, обычно он приезжал на "москвиче", купленным еще на службе в армии. Таджики, работающие на реставрации храма, почтительно кланялись ему, приложив ладони к груди. Его это совсем не смущало, но крестного знамения на них он не накладывал, оберегал их религиозные чувства. Отчего такая терпимость к иноверцам? Только в разговоре с Александром Ивановичем он мог выразить свое отношение к пребыванию большого числа мусульман из Средней Азии.
"Миграция народов – естественный процесс", – говорил он и рассуждал дальше, – "Каждый хочет иметь пищу и кров для себя и своих близких. Все мы люди-человеки, созданные Богом по его образу и подобию. Бог един для мусульман и христиан, независимо, где они проживают. В Европе падает рождаемость, в Азии – наоборот растет численность населения, на Дальнем Востоке ощущается демографическое давление Китая. Для православных важно сохранить свою веру и культуру, наверно, это значимо для каждого народа. Чтобы сохранить веру и культуру славян не надо ее обособлять, прятать, а нужно идти с ними навстречу тем, кто приезжает к нам, и воспитывать их на наших традициях. Ни в коем случае нельзя устраивать места для их компактного проживания или гетто, иноверцев следует ассимилировать, воспитывать на основе нашей веры и культуры.
Где воспитываются и учатся дети новых переселенцев? Конечно, в детских садах и школах, основанных на русской православной культуре. Не надо применять насильственных мер, пусть воспитание будет свободным и влиятельным. Нельзя изгонять иноверцев, борясь за чистоту славянской нации, только внушение и воспитание сможет превратить их в единомышленников, собратьев в мире сосуществования людей, сосуществование без страха, войн и угрозы смерти. На первом этапе мы даем им работу, значит прокорм для семьи, мы принимаем их детей и должны воспитывать по своим правилам. Россия – наш православный монастырь и у него свои законы, если хочешь жить в нем, подчинись этим законам, тогда не будет ни войны, ни ига прошло, а вот война в Афганистане продолжается. Нехорошо".
Вроде как-то нелогично закончил отец Владимир свои рассуждения, но понять его можно, потому что Афганистан тоже монастырь, но исламский, у которого свои законы, а вошли в него иноверцы – христиане со своим уставом.
Александр Иванович поправил очки на носу и потер лоб. Беседа с отцом Владимиром ему явно нравилась, но дух противоречия всегда выступал в нем.
"Позвольте, позвольте, отец Владимир! Так вы предлагаете мир между верующими разной религиозной направленности, согласие различных конфессий. А как же быть с сосуществованием отдельных слоев в этих обителях? Всегда будут бедные и богатые, больные и здоровые, умные и не очень, грамотные и без… Какое единство может быть между ними? Понятно, что Единая Россия провозгласила единство конфессий на Руси и осуществляет это единение в лице сопредседателей буддиста, мусульманина, еврея и русского. Как добиться единства в неравенстве? – Вот в чем вопрос".
"Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

5. Приютские дети
"Бог в сердце вам вложил искру", – читает нараспев игуменья Вера, а дети хором отвечают:
– Нам надлежит возжечь живительное пламя.
– Чтоб напитать теплом и светом, – продолжает игуменья, и потом вместе скандируют:
– Все то, что сущее на земле.
Далее повтор в том же порядке.
Игуменья: "Бог напоил святой водой ваш разум,
Бежит в нем мысль подобно ручейку".
Дети: "Чтоб растопить бесчувственную льдину
И обуздать стихию, павшую извне".
Игуменья: "Бог наградил вас тленным телом,
Подвластным лени и покою".
Дети: "Таким же быть никак нельзя!
В труде, упорстве наша сила".
Игуменья: "Бог дал глоток бессмертной силы
И воспарила в нас бесплотная душа".
Дети: "Чтоб верить и надеяться любя,
А святое дело нашего творца".
Всякий раз перед занятиями звучали слова этой молитвы, призывающей юные сердца к упорному труду и благолепию пред создателем. Текст неизвестного автора, привнесенный в монастырский уклад, давал возможность сконцентрировать внимание молящихся к силе веры в единого Бога, веры в себя, вселял первые заповеди упорства и труда в неокрепшие души, воспитывал благочестивость к Богу, давшего им жизнь, потому что родители зачастую были неизвестны для них.
Страдания телесные разъединяют души людей, всякая болезнь переживается каждым в отдельности, а если эта болезнь постоянна, то и человек остается с ней один на один – так нельзя, только единение страждущих приносит облегчение в их жизни. Это объединение взаимного сочувствия воспитывается в детях посредством коллективных игр и совместного труда.
С крыши на землю летят воздушные шарики: голубые, зеленые, красные – всех цветов радуги. Внизу их ждут дети: в колясках, на костылях, стоя и сидя, для каждого найдется свой шар, они их хватают руками, бьют головой, ударяют костылями, гоняют ногами. Шарики для всех, они ничьи, они общие, они несут радость, ощущение общности, невзирая на увечья или болезни. Здесь непосредственность, здесь смех, радость поймать, горе отпустить. Но это у всех сразу и все вместе. Горе утраты и радость обладания у всех одинаковы. Воспитание чувств.
Для всех одно и тоже домашнее задание – каждому сочинить сказку, в которой фигурируют одни и те же предметы и животные: кот, собака, петух, мышь, домовой, клюка, кружка, пила и так далее. Пишут младшие классы. Не важно, что пишут в силу своих способностей, интересно то, что их объединяет творчество.
Используется для развития серия тестов, например, "Что нужно предпринять, чтобы не было аварий с поездом, если известно, что последний вагон в его составе чаще всего является причиной аварии?"
На уроках медицинской помощи главенствовала Татьяна, она учила детей делать перевязки, отличать простудные заболевания от желудочно-кишечных, расшифровывать электрокардиограммы и ставить горчичники. После этих уроков многие девочки пожелали стать врачами.
Сочинение на тему: "Бог дал муравьям крылья, но не способность летать". Пишут старшеклассники.
"Знать, что у тебя есть крылья и не уметь права на полет – это ужасно."
"Я смотрю на людей и думаю, что не Бог тому виной, а сам человек. Человек сам связал себя, он лишает себя права на полет из-за страха, неуверенности, глупости…"
"Мы не муравьи, способные только ползать. Для нас наступает момент выбора, когда решается вопрос кто ты, подлец или храбрец, мудрец или дурак, слабый или сильный? Зачем ты пришел на эту землю в это время? – Я не хочу быть муравьем, потому что я думаю, ищу, смотрю и делаю."
"Среди людей складываются отношения, где уйма энергии идет на поддержание своего социального статуса, не имеющего никакого влияния на естественный смысл жизни".
"Я испугалась, почему не смогу летать. Я живу в мире, может придуманном, где имеет место вера в чудеса и волшебников".
"Если бы я знал, что действительно случится конец света, то хотел бы узнать, что будет потом. Неужели люди пошли бы тем же путем – школа, работа, семья? Этот путь уже открыт, время Колумба уже прошло, но я бы решился искать альтернативный путь и пусть он так же упадет в копилку человечества. Буду летать".
"Как произошло живое из неживого, я когда-нибудь скажу и, тогда отвечу, почему люди не летают. Большинство ученых только тем и занимаются, что ищут законы природы, не зная, что же такое природа…"
Школьная программа шла своим чередом, для ведения классных занятий были приглашены учителя из города, их привозили на занятия и увозили после на автобусе. Представился случай заполучить учителя рисования – Савелия. А произошло это неожиданно для Екатерины Ивановны. Он сам попросился к ней в интернат, при этом он не скрывал, что приютил парнишку, которого преследуют, но причин не хотел раскрывать и просил на время его спрятать. Тимофей вернулся к нему также неожиданно, как и в первый раз оказался в мастерской на чердаке. Он ушел из особняка, где ему предоставлялась возможность жить, и вернулся к Савелию.
"Чем реже нас балует счастье,
Тем слаще предаваться нам
Предположеньям и мечтам.
Родиться ль тайное пристрастье
К другому миру, хоть и там
Судьбы приметно самовластье,
Мы все свободнее дарим
Ему надежды и желанья,
И украшаем, как хотим,
Свои воздушные созданья!"

6. Павел Нудельман
Судьба еврейского мальчика не останется безвестной, если он наделен каким-либо талантом. Пашка-Нудик, так звали его в детстве, получил прозвище не из-за фамилии, а от того, что любил хныкать или нудить, для него и то нехорошо, и то было плохо. Дружба с Сергеем Стручковым, тогдашним Стручком, вначале была вынужденной, так как они делили парту на двоих, потом взаимовыгодным делом.
Это именно Пашка рассказал соседу по парте легенду о пропавшем дирижабле с золотыми и серебряными монетами. Сообщение озадачило Стручка, а потом полностью захватило его и вынудило к поискам клада, упавшего с неба во время катастрофы дирижабля.
События последующих лет разлучили Пашку-Нудика со школьными друзьями, за это время он не стал видным дипломатом или ученым, а посвятил свою жизнь фотографированию чужой жизни, чужих успехов. Будучи фотокорреспондентом одной из влиятельных газет на Ближнем Востоке, он сумел запечатлеть на фотопленку острые моменты войны Израиля с Египтом. В своей стране он получил известность, так же был отмечен в Израиле, потому что его снимки были полны глубокого гуманизма и сострадания к обездоленным войной людям.
После развала СССР газету прикрыли, Павел Нудельман остался не у дел и уехал с семьей в Израиль. Поскольку в своей прошлой деятельности он не запятнал честь народа Израиля, то был принят благосклонно и быстро нашел работу. Когда Россия, руководимая непредсказуемыми политиками, валилась во тьму хаоса, в Израиле можно было жить хорошо.
Первое время Павла это устраивало, он имел заработок и мог разместить семью в благоустроенном коттедже. Росли дети и привыкали к новому образу жизни, который им нравился, они вписались в структуру общества и завели собственное дело на паях. Павел Нудельман переживал неудобство в новом обществе, терпел жару, кряхтел, вытирая мокрый лоб, и не выдержал, вернулся на родину. Явился нищим, квартира продана при отъезде, прежнее место работы испарилось в вихре перестройки. Удалось устроиться внештатником в журнал "Здоровье". Не был бы Павел евреем, если бы не смог устроиться с жильем у дальних родственников, а потом с помощью детей, оставшихся в Израиле, приобрести квартиру, пусть не в Москве, а вблизи от нее, в городе Мытаре. Славное дело, он прошел по знакомым с детства местам, навестил могилу деда. Это дед своими рассказами навел его на поиски упавшего с неба клада. Старик умер в одиночестве от пристрастия к вину, нередко ходил пошатываясь, с давних пор звали его Чистим-Блистим все мальчишки в округе, потому что он имел свой ларек, продавал гуталин и чистил обувь у прохожих.
Несомненно, воспоминания привели к собору, на который  сел дирижабль во время катастрофы, взобрался на колокольню, теперь это было легко сделать после реставрации храма. Вспомнил на верхотуре, как искали клад со Стручком, потом спустился вниз, оставив детские воспоминания только в памяти фотоаппарата.
Поручение редакции журнала "Здоровье" не представляло особой сложности. Ему нужно было осветить  быт и лечение в больнице имени Шумской детей-инвалидов, имеющих отклонения в опорно-двигательном аппарате.
"Так, так, это так", – нудил про себя Павел, обходя помещения. Снимать явно было нечего. Оборудование устарело, занавески на окнах и те обветшали, только стерильность окружающих предметов вызывало отзыв на положительную оценку. Медсестра Серафима Степановна, сопровождавшая Павла Нудельмана по территории и помещениям больницы, не переставала жаловаться на плохое обеспечение и недостаток медицинских средств. Этот разговор продолжился в кабинете главного врача, по существу не изменив содержания. Главный просил содействия, нужна помощь от государства, частные спонсоры вопросами здравоохранения не интересуются. Павел пил чай и кивал головой в знак согласия и оживился, когда главный врач сравнил больницу с частным пансионатом для детей с подобными заболеваниями опорно-двигательных органов, где современные диагностические средства и медицинское оборудование.
– А чем наши дети хуже? – Закончил свое повествование главный врач.
Как живут другие дети, нуждающиеся в помощи, заинтересовало Павла и он решил посетить этот пансионат.
Путь недалек, от станции Бедовая до Борисо-Глебского монастыря. Его удивило, что ворота в монастырь были распахнуты и украшены гирляндами из хвойных веток. Традиционного плаката "Добро пожаловать" над ними не было, но доступ через них не был воспрещен. Павел вскинул фотоаппарат, когда увидел массу падающих с неба воздушных шариков, удивляться было некогда, нужно было работать
Вокруг церкви на площади разместились дети и ловили разноцветные шары, звучала музыка из репродуктора, стоял веселый галдеж. Меняя ракурс, Павел вел съемку, вокруг него были дети, те же  дети, что он видел накануне в больнице, только их отличали от прежних радость в глазах, сияние улыбок, беззаботный смех.
– Простите, вы к кому? – Кто-то окликнул Павла и тронул за рукав.
Павел обернулся и обомлел, перед ним стоял товарищ детства, он узнал его и сказал негромко, боясь ошибиться:
– Разрази меня гром, если это не Шурик, или я окончательно ослеп.
Александр Иванович приблизил лицо к незнакомцу, тронув очки, и в свою очередь удивленно сказал:
– Тогда ты Пашка-Нудик!
– Павел Соломонович Нудельман! – с достоинством поправил его Павел и они со смехом стали тискать друг друга.
Не надо говорить, что его узнали Катя и Таня, Савелий его не припомнил, зато Женька быстро признал в нем закадычного дружка Стручкова.
Праздник по случаю "Дня защиты детей" продолжался, правда потом раздельно для взрослых и детей.
Встреча не закончилась одним только узнаванием друг друга, в журнале "Здоровье" вышла публикация Павла Нудельмана с фотографиями, контрастно представляющими житье-бытье детей инвалидов в разных лечебных учреждениях. Нашлись спонсоры и на счета пансионата, руководимого Екатериной Ивановной, и государственной больницы имени Шумской поступили новые средства, но средства со счетов последней по указанию из центра были переадресованы в другие заведения.
Так могут появляться только волшебники, олицетворяющие собой счастливый случай, однако реализация счастья зависит от условий, при которых возникает этот случай. В единении счастливого случая и проявления милосердия заключено волшебство.
"…Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, –
И счастья я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога!"

7. Отец и сын
"И что за диво? У других на свете
Надежд и целей миллион,
У одного богатство есть в предмете,
Другой в науки погружен,
Тот добивается чинов, крестов – иль славы,
Тот любит общество, забавы,
Тот странствует, тому игра волнует кровь…"
Из всех желаний и целей у Сергея Стручкова больше всего проявлялась страсть к накоплению богатства, в нем он видел свое превосходство и испытывал удовольствие от удачного исхода дел. В нем не было ни капли сентиментальности, только точный расчет, подкрепленный смелой интуицией. Но он стал отцом и тогда почувствовал в полной мере ответственность не за себя, не за свое дело, нет, скорее необъяснимую, неодолимую тягу к добру, но увы, только по отношению к родному сыну.
В первые годы отцовства он не знал предела своего родства с сыном, считал его собственным продолжением самого себя и не мог представить возможности раздела, как живой плоти, на две части. Но это случилось, на долгие годы он остался без этой единственно ценной и жизненно необходимой половины и ощутил себя не одиноким, нет, а разрубленным пополам. Но прошло время разлуки и он не мог уже решиться на откровенные объятия с найденным мальчиком, будучи не уверенным в кровном родстве с ним.
Все сомнения прошли, когда экспертиза на ДНК по взятым пробам с ложки и кружки, которыми мальчик пользовался во время обеда, подтвердила их родство. Теперь восполняется недостающая часть его души и тела. А как себя вести с сыном он не знает. По инерции он строг и недоступен для сына, как и для подчиненных, но это уже игра, это уже неправда. Он готов обнять его, прижать к своей груди и может быть заплакать вместе с ним от счастья. Но он встретил отчужденный, настороженный взгляд сына и этого было достаточно, чтобы остановиться в своем порыве. Нужно привыкнуть друг к другу, на это потребуется время.
Все эти рассуждения от разума, были бы справедливы, если бы они чувствовали одинаково и стремились к одной цели единения. Сын ведь не знал, что перед ним отец. Отец не признался ему в этом. Для Сергея Стручкова вошло в привычку, что его узнавали без формального представления. Так и здесь сработал укоренившийся стереотип, который уместен был с деловыми людьми, но не с ребенком.
"Надо поговорить на чистоту, напомнить о матери, о самых начальных годах от рождения, проведенных здесь в особняке" – думал он.
По внутренней связи он вызвал Лизу, ту самую женщину, которая ухаживала за Тимкой, и велел привести мальчика. Через некоторое время Лиза пришла к хозяину одна, постоянная улыбка сошла с ее лица, она сообщила, что мальчика нигде нет.
"Кому поручили попечительство, кто должен оберегать мальчика, кто следит за его поступками?" – Множество вопросов теснилось в голове у Сернея, но он только сказал, повысив голос:
– Вон!
Поиски на территории усадьбы ни к чему не привели, малец провалился как сквозь землю. Обыскали подвал с сауной и бильярдом, оранжереи и забор по периметру усадьбы – результат тот же.
Настал черед предстать пред грозные очи Стручкофф и начальнику службы безопасности Никифорову. Тут вопрос переходил в другую плоскость: "Что делала охрана, куда смотрел Никифоров?" Ответ был прост: "Бдила, но ничего не заметила."
Никифоров и получил приказ: во чтобы то ни стало разыскать мальчика.
Так удачно сложившаяся операция оказалась проведенной впустую, поиски беглеца нужно было начинать сызнова, знал Никифоров, что хозяин шутить не привык. Начинать нужно с поисков Савелия Мухина, только по месту его пребывания можно обнаружить пацана.
"Каков ужик, проскользнул сквозь пальцы, а не знает от чего бежит. Ведь, если сказать ему, кто его отец, наверное от богатства и сытости не побежал бы", – но говорить об этом было запрещено. Мальчик должен был сам признать отца в господине Стручкофф по тем следам в памяти, что остались с детских лет. Поэтому и привезли его в усадьбу не для заточения, а для воскрешения чувственных восприятий глаз, ушей, обоняния, ведь только этим дети острее познают окружающий мир и удерживают в памяти, чем взрослые, зацикленные вторичными продуктами сознания.
Тимка был уже не ребенок в двенадцать лет и по-своему решил проблему взрослых, сделал выводы на основе своего небольшого жизненного опыта. Можно использовать мальцов в качестве попрошаек, провокаторов для большой игры, форточников в квартирных кражах и для интимных целей педофилами. Вот последнее и подтолкнуло его к решительным действиям и он сбежал из богатой усадьбы.
"Никифоров, взять след!" – Приказ хозяина для своей охотничьей собаки. След был взят, от мастерской Савелия в Москве он привел Никифорова в Борисо-Глебский монастырь. Убедившись, что разыскиваемый мальчик по имени Тимофей, находится именно здесь в приюте для детей-инвалидов, он доложил об этом господину Стручкрфф.
Сергей оставил машину и охрану вдали от монастыря и пошел по булыжной мостовой, опираясь на трость. Он понял, что вел себя не правильно, вместо того, чтобы признаться мальчику, что он его отец, затеял игру с адаптацией к новой среде.
"Я скажу ему при встрече: "Олег, я искал тебя несколько лет". Пусть не будет скорых объятий и быстрой радости, он должен признаться ребенку, что он его отец… Он похож на меня. Брови, конечно, брови и взгляд из-под бровей, нос и подбородок матери Виктории. Мальчик с характером. Что-то его спугнуло. Нельзя отказываться от своего блага…"
Вскинул голову, с прищуром посмотрел на икону Божьей матери над воротами монастыря и увидел, что Божья матерь благосклонна к нему, а прильнувший к ее груди малыш – его сын.
Тимка узнал этого дядьку, когда тот шел по коридору к двери кабинета Екатерины Ивановны. Значит он опять преследует его, значит снова хочет спрятать его в особняке.
"Не бывать этому!" – Тимка искал выход, чувствуя себя мышонком, загнанным в угол, и единственное, что мог придумать – бежать из монастыря. Путь по дороге к станции преграждала машина, тогда он ринулся влево вдоль стен монастыря, потом через редкий лесок по берегу Комарихи на восток.

8. Искушение
Церковь нас учит, что все зависит от Господа Бога, ни одна волосинка не упадет с головы человека без его повеления, рождение и смерть в руках Божьих. Спрашивается, зачем же посланы на грешную землю испытания роду человеческому? Ответ – для совершенствования сего рода. Кто наказует нас страданиями? Ответ – есть искуситель, который мешает нам праведно жить, он нас подталкивает к свершению неблагодатных поступков. Имя ему – Дьявол.
Если все зависит от Бога, значит и творение Дьявола тоже от Бога? Дьявол, как некий провокатор, побуждает человека к неоправданным действиям, а Бог наш смотрит, как ты справишься с искушением. Видите ли, это такая игра в мире человеческом, напоминающая некий футбол, в которой человек является мячом. Кто и куда его забросит: в ад или в рай? И зависит это совсем не от самого человека, на сцену выступает судьба, которая распоряжается жизнью и смертью, хорошей и плохой. Откуда появилась судьба? Почему она не подвластна Господу Богу нашему? Ответ – судьба это некие события, распределенные в нашей жизни случайным образом. Успешные и неуспешные, благоприятные и неблагоприятные события появляются гораздо реже обыденных, ничем не отличающихся друг от друга. Не виновата кошка, что перебежала вам дорогу, не страшно тринадцатое число – мы сами себе создаем ощущение неблагоприятствия и получаем его, совершая ошибки.
Не может везти вечно, как нельзя вечно пребывать в беде. Нормальный ход, естественная череда событий, явление которых объективно, потому что они независимы от сознания людей. Назвать их хочется условными, потому что протекают события в их среде, а события благоприятные или неблагоприятные могут случаться или нет.
Царь событий – условия, при которых возникают эти события. Наполеон не проиграл бы сражение под Ватерлоо, если бы вовремя поспел его маршал с войсками. Подводная лодка "Курск" не могла бы затонуть от взрыва торпеды, если бы на ее борту не было бы этой нештатной торпеды. Аварии на Саяно-Шушенской ГЭС могло бы не быть, если бы станцию возглавляли технари, а не бизнесмены.
Создавая рациональное богатое государство на основе рыночных отношений, нельзя забывать о самобытности народа России и условиях его исторического проживания. Что имеем, тому подтверждение. И нечего кивать на Бога или на Нечестивого.
Народная мудрость гласит, что Нечестивый, прозванный Дьяволом, потому что устроил бунт против Господа Бога нашего и был низвергнут с неба Архангелом Михаилом в преисподнюю. На это была Божья воля. Теперь мы получили два антипода – Бога и Дьявола, олицетворяющих Добро и Зло, в их борьбе смысл существования человека. А кто из трех является приматом, наиглавнейшим? – Тот, кто все это создал, а значит никто. Потому что у вечности нет начала и конца, поэтому нет создателя.
А вот понимание Добра и Зла остается в сознании человека и оно воспитывается условиями обитания, а не передается по наследству, не диктуется звездами, не поддается Божьей силе или Дьявольской проказе. Взаимодействие двух противоположностей существует объективно, и человек понимает этот процесс по-своему, значит субъективно в поисках причины и следствия, забывая об условиях. А иногда даже мыслит по элементарной схеме: бог дал, бог взял, вовсе игнорируя причину.
Стало быть, нужен пастырь, который помог бы отделить зерна от плевел, Добро от Зла. И таким стал образ Христа, бого-человека по греческой мифологии. Образ возник более двух тысяч лет назад, но также актуальным становится в наше время. Пусть это будет просто человек, сумевший разъяснить те же древние истины и дать понять, что такое: сострадание, милосердие, гуманизм, филантропия,  любовь, благодеяние, альтруизм…
Когда бывшие коммунисты крестятся, я не верю им. Если нынешние социалисты целуют иконы – это фальшь, пиар. Мелкими крестами, как бы стыдясь или в тайне, осеняют свое чело политические деятели, находящиеся у власти – и им нет веры.
В искренность лживых богопослушников верить нельзя, среди них не найти истинного пастыря, всевидящего пророка.
"С тех пор как вечный судия
Мне дал всевиденье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешенно каменья"

9. Единство Руси
Русский союз племен наметился еще в VI веке, в него входили собственно Киевская Русь, Поляны и Северяны, союз был добровольный в зоне набегов кочевников с юга. Только к IX веку союз распространился на Деревлян, Дреговичей, Волынян и Полочан. Договор 911 года закрепил племенной союз Вятичей на Оке и других племен с верховным князем, "главой глав", Киевской Руси, однако присоединение племен к этому союзу происходило не всегда добровольно. На протяжении столетия Киевской Руси приходилось вести повторные войны для присоединения славянских племен.
Началом идейного единения стало крещение Киевской Руси в 988 году, когда князь Владимир крестился сам, крестил своих бояр и под страхом наказания заставил креститься киевлян и всех русских. Появились храмы, из Византии назначили митрополита. Все средства искусства были использованы церковью для утверждения своих взглядов на жизнь, на вечное блаженство после смерти ценою покорности и покаяния при жизни.
И вовсе не в покаянии и покорности Богу, управляющему небом, громом и тучами, ценность и важность догм православия, а в том, что единство нации, государства, не смотря на различие людей по характеру и генетическим признакам, надо было объединить в одной вере, необходимой для взаимного сосуществования без злобы и насильственных мер.
Эта мысль пришла к Александру Ивановичу неожиданно по наитию, во время литургии в монастырском храме по случаю какого-то церковного праздника. Он слушал отца Владимира, потупив взгляд, смущаясь от того, что представил на его месте Патриарха Московского и всея Руси. Тогда слышимые им слова обретали совсем другой смысл и глубоко проникали в сознание. Ему казалось, что Патриарх обращается к пастве с призывом единения в вере, преданности единому Богу, о дружелюбном сосуществовании, милосердии друг к другу и взаимной поддержке во имя спасения душ наших. Он вещал о высоком предназначении славянской нации, поднявшейся под знаменем православной веры и отстоявшей свою независимость и культуру.
Крещение Руси в первопрестольном Киеве стало началом объединения разрозненных славянских племен, а потом присоединением других разноязычных народов к православной Руси. Православие стало цементирующим средством роста великого государства, устоявшего против супостатов и басурманов со всех сторон света: немцев с запада, шведов с севера, монголов с востока, турок с юга. Народ православный сплотился для достижения единой цели во имя самосохранения своего рода, своего сообщества, каждого живущего на просторах Руси. И малые народы, угнетаемые теми же супостатами и басурманами, протянули руки за помощью к Руси во спасение.
Вступив в рыночные отношения, в сферу частных инициатив, мы пошатнули то единство России, что создавалось веками. Нарушился баланс, равновесие, отчетливо видно имущественное расслоение, разделение общества на богатых и бедных в силу имущественного передела и последующего неравенства. И мерилом этого единства должно стать милосердие в делах имущих и неимущих. Больницы и приюты, богадельни и хосписы, монастыри и приходские храмы, школы и детские учреждения – места приложения усилий для милосердия.
Лик богоматери посветлел и улыбнулся мальчик на ее руках. И хотелось верить, что в руках этой святой женщины, как в колыбели, покоится все человечество.
В единстве народов российских спасение России, как самостоятельного суверенного и могучего государства. В чем политическая идея этого единства. Не в лозунгах – объединяйтесь, а в делах праведных.
Патриарх Московский и всея Руси обратился к гражданам Западного мира и обвинил их в том, что мир погрузился в хаос и бесконечные локальные войны, они виновны в мировом кризисе, потому что забыли о милосердии. Олигархи разделили народ на богатых и неимущих, за счет этих неимущих создали свои богатства, а в тяжелые времена лишили их права на работу, тем самым повергли их на нищенское существование, подвигли их к бунту.
Милосердие во спасение  – чему учит святое писание.
Единство в милосердии, проводником его может стать лишь священнослужитель.
– Патриарх Московский и всея Руси в президенты Российской Федерации. Миряне, как вы на это смотрите? – С этим вопросом Александр Иванович стал обходить прихожан, держа свечу в руках.
– Патриарха? Я, за. – ответил немолодой мужчина с болезненным лицом.
Женщина в белом платочке перекрестилась и сказала:
– Хватить нам нехристей у власти, божий посланник должен руководить паствой в мирских делах.
– Не богохульствуй, – злобно ответила продавщица свечей, – мирская власть не сравнима с божеской, пастырь нас не оставит.
– А что? Патриарх прежде всего гражданин Российской Федерации и ему подобает избирать и быть избранным согласно конституции, – четко ответил бывший военный, а затем добавил: – Я за.
Никто не остался равнодушным к заданному вопросу, большинство с удивлением восприняли предложение, как самый верный и простой выход из системного кризиса, назревающего в стране. Все понимали, что нужен пастырь, тот Чудотворец, который явится миру и поведет не только православных к миру и согласию, к состраданию к ближним, к милосердию к немощным, но и всех народов, населяющих Русь. России нужен не виртуальный волшебник в борьбе со Злом, а явный пастырь, стерегущий Добро.
Милосердие и есть Добро, сострадание противно Злу. Эти два основных постулата определяют отличительные черты русского характера.
Отец Владимир телом статен, благостная улыбка не прячется под усами, черная борода с проседью обрамляет спокойное лицо. На ходу кладет крест на лоб, живот и плечи, отвечает раздумчиво:
– Бог поможет! На все воля Божья.
Памятка Михаила Юрьевича Лермонтова для властителей
"Легко народом править, если он
Одною общей страстью увлечен;
Не должно только слишком завлекаться,
Пред ним гордиться или с ним равняться;
Не должно мыслей открывать своих
Иль спрашивать у подданных совета,
И забывать, что лучше гор златых
Иному ласка и слова привета!
Старайся первым быть везде, всегда;
Не забывайся, будь в пирах умерен,
Не трогай суеверий никогда
И сам с толпой умей быть суеверен;
Страшись сначала много успевать,
Страшись народ к победам приучать,
Чтоб в слабости своей он признавался,
Чтоб каждый миг в спасителе нуждался,
Чтоб он тебя не сравнивал ни с кем.
И почитал нуждою – принужденья;
Умей отважно пользоваться всем
И не проси никак вознагражденья!
Народ – ребенок: он не хочет дать,
Не покушайся вырвать – но украдь!"

10. Возвращение заблудшего
"Если он уже научен жизнью, то не ждет ничего лучше того, что у него есть. У него есть Савелий, заменивший всех родных и воспитателей. Савелий больше молчит, не воспитывает, только своим поведением показывает что и как надо делать. И огорчать его не хочется.
Савелий запер его в каменных станах, настойчиво заставляет делать упражнения для ноги и говорит, что она отойдет и будет работать. Зачем мне это? Справлюсь и с одной. Вон у других еще хуже, если обе руки не работают или в коляске сидят без употребления ног. Пусть с ними и возятся". – Так размышлял Тимка, с усилием продолжая тянуть гирю на снаряде, разрабатывая ногу. Капельки пота выступают на носу.
Иногда на Тимку неизвестно откуда наплывали картинки из прошлого, хотя амнезия после травм, полученных в автокатастрофе, никак не могла сохранить в памяти у четырехлетнего мальчика эти видения. Они волновали его, дополнялись подробностями, к этим подробностям относился бассейн с плавающими птицами в белом оперении и ладья, на носу которой была посажена голова, чья голова он не помнил, но лицо этого изваяния было обрамлено спутанными волосами. Вот эта голова и возвращала его память о раннем детстве, теперь она, как ключик, веля к воспоминаниям о прошлом в отдельных картинах.
Мама, она целует его в животик и щекочет волосами, он отстраняет ее голову руками и смеется… А теперь он плачет и дрыгает ножкой, настойчиво требует чего-то, за это получает шлепок по попке. Потом он вспомнил, как просил пососать грудь у мамы, она смеялась и говорила, что он уже большой, а грудь пустая, но все-таки дала ему грудь. И он надолго приник к ней, поводя расширенными глазками из стороны в сторону.
Музыка, доносятся невнятные далекие звуки, плавные и безысходные, летят откуда-то сверху и мамино лицо светлеет, затем черты лица расплываются и пропадают совсем… Нет, он не помнит своей мамы. Кто же отец? Он должен же быть там, рядом с мамой…
"Случится ли тебе в заветный, чудный миг
Открыть в душе безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, –
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья…"
Тимка тянет гирю ногой и уговаривает себя: "Еще разик. Ну, еще разок".
Не занимается Савелий с детьми физкультурой, а учит их рисовать, ставит руку к художественному письму, учит различать оттенки цветовой гаммы, разделять их на спектр радуги. Всего не объяснишь, но видеть надо, надо видеть зеленый оттенок у красного цвета, красный – у коричневого, сколько оттенков у зеленого цвета. Кто насчитает больше, у того зрение художника. В группе рисовальщиков Димка, он не владеет руками и кисть держит в зубах, но мажет красками по холсту не как попало, а со смыслом, цвета ложатся рядом не смешиваясь, только ощущение единства цветовой гаммы достигается пониманием их сочетания. Светка рисует бесконечные цветочки, у нее их целая клумба. И для всех детей, занимающихся рисованием, непреложным правилом было увидеть, почувствовать, отразить в сознании, а затем передать на холст то, что видишь внутри себя, абстрагируясь от конкретного образа. Сюжет – это вторичное отображение действительности, через чувство ощущения цвета познаешь действие, движение окружающего мира.
Тимка был среди учеников, он всецело доверял Савелию, однако Савелий понимал и другое, что для художника не менее ценно умение рисовать реальные предметы, поэтому для Тимки уроки усложнялись эскизами людей и животных с натуры.
После физзала собрался Тимка на этюды и столкнулся в коридоре со знакомым дядькой, который держал его в своем особняке. Выскочил Тимка из монастыря и кустами по тонкой тропе ринулся вниз по берегу Комарихи и остановился километра через два, чтобы передохнуть. Взобрался на холм, огляделся, присел на вершине у подножья поклонного креста. Крест тот был ему ровесником, в год его рождения вознес и поставил его дед Леонид Михайлович, не ведая, что крест будет памятью о нем.
Скрывать теперь нечего, что Тимка с рождения был наречен именем Олег матерью Викторией Порфирьевной, но потом в перипетиях бездомничества утратил его. У подножья холма четкой линией тянулся в обе стороны бетонный забор, а за ним дом с тяжелой кукольной крышей, а рядом крытый бассейн. Особняк был тот самый, где совсем недавно он сидел взаперти и куда намеревались его засадить снова.
Тимка сидел на холме и смотрел сверху на усадьбу. Его внимание привлекло обилие цветов. Среди них он различил поздние осенние астры, сиреневые и белые, розовые и еще каких-то расцветок, они густо росли на клумбе. Через ощущение этого разноцветья к нему пришло видение и он безотчетно прошептал: "Мама!"
Мама любила астры, она ставила цветы по всему дому и он запомнил их неувядающую осеннюю красу, хотя они никогда ничем не пахли. Эти астры он теперь увидел в руках своей мамы. Тимка спустился с холма, обогнул угол забора и стал стучаться в ворота особняка, повторяя чуть слышно: "Мама, мама." – И плакал.

Эпилог
На Вселенском Соборе православной церкви Патриарх Московский и всея Руси дал согласие баллотироваться в президенты Российской Федерации.
Послесловие к роману-трилогии
"Хроника событий из жизни сверстников"

"И вот конец печальной были,
Иль сказки – выражусь прямей.
Признайтесь, вы меня бранили?
Вы ждали действия? Страстей?
Повсюду нынче ищут драмы,
Все просят крови – даже дамы.
А я, как робкий ученик,
Остановился в лучший миг;
Простым нервическим припадком
Неловко сцену заключил,
Соперников не помирил
И не поссорил их порядком…
Что ж делать? Вот вам мой рассказ,
Друзья; покамест будет с вас"

Содержание
Пролог. Симфония "Благодарение"

Часть  I. Добро
4
Часть  II. Зло
4
Часть  III. Борьба добра и зла
4
Часть  IV. Триумф добра
5
Часть первая

1. Легенда
6
2. Невеста
8
3. Ваня
13
4. Эдик
17
5. Мила
20
6. Савелий – художник
23
7. Монастырь 1
27
8. Татьяна
31
9. Старое возвращается сызнова
34
10. Один день буржуя
37
11. Друзья и соседи
40
12. У рояля Евгений Горох
44
13. Атос с Колымы
47
14. Притча
49
Часть вторая

1. Екатерина Ивановна
52
2. Монастырь 2
55
3. Татьяна Кирилловна
58
4. Эхо войны
60
5. Господин Стручкофф
63
6. Эдюля
65
7. Савелий и Тимка
68
8. Козявка
71
9. Леонид Егорыч
75
10. Времена
77
11. Людмила Дмитриевна
80
12. Добытчики
82
13. Дочь
85
14. По делам воздам
89
Часть третья

1. Прощание
93
2. О милосердии
95
3. Поиск
99
4. Кролик
103

5. Потерянный след
105
6. Без берега
108
7. Беда
111
8. Чудотворец Николай
113
9. Привратный Цербер
115
10. Свежее дыхание
117
11. Баллада Шопена
121
12.Монастырь 3
124
Часть четвертая

1. Дева
128
2. Смерть в потемках
131
3. Пленник в особняке
135
4. Отец Владимир
138
5. Приютские дети
141
6. Павел Нудельман
144
7. Отец и сын
148
8. Искушение
151
9. Единство Руси
153
10. Возвращение заблудшего
157
Эпилог
161
Послесловие к роману-трилогии "Хроника событий из жизни сверстников

162