О болтливости

…Много ли ума нужно, чтобы писать произведение а ля "поток сознания"? Такое несуразное, бестолковое создание, как я, умудрится даже это трудное дело сделать, не особо обременяя себя задумчивостью.
Дело в том, что практически всё, о чем я думаю, рано или поздно становится достоянием общественности. Сама того не желая, выбалтываю даже самые сокровенные свои наблюдения. Да что там наблюдения! Самые дикие, фантастические подозрения (и откуда только они берутся? То ли от изначальной испорченности моего характера, то ли от избытка досуга, то ли от наполненного пронзительными шумами воздуха, то ли от элементарной скуки, в которой проходит моя жизнь?) – и те остаются безызвестными совсем ненадолго.
Бог весть, в чем причина? В малой ли вместимости черепной коробки (едва появится там лишняя мыслишка – так и хочется навести порядок: перетряхнуть хорошенько, сложить аккуратно – и в оборот пустить, всему миру растрезвонить), в скудости ли воображения (даже элементарное кажется ужасным и мешает внутренней гармонии, пока не освободишься от него посредством разговоров), в чрезмерной ли простоте, которая, как известно, хуже воровства (здесь не спасает даже чувство самосохранения: ну и пусть, дескать, считают меня дурной и мелочной, а я вот возьму и скажу – то ли оттого, что разозлили меня сейчас, то ли оттого, что мой язык мелет, сам не зная чего)… В намерении ли рассказывать все малейшие нюансы, чтобы картина была предельно полной; в извращенном ли представлении о честности, требующем от меня просто запредельной откровенности…
Но чем бы ни объяснялся этот, как выражается Акунин, "душевный эксгибиционизм" (если я правильно написала последнее слово), он все же играет некую положительную роль в "писательском процессе". По крайней мере, если я не боюсь выставлять себя дурой в устной беседе, то не побоюсь показаться таковой в беседе письменной. 
Ведь все-таки бумагомарательство–кнопконажимательство (даже если оно имеет выраженный графоманский характер) куда лучше пустой болтовни.