Революционеры милостью Божьей - 3

Глава седьмая. Allegro spirituoso.

Медленно, сквозь сумрак ночных улиц риттер и Ося Райхель направлялись в гостиницу «Империаль». Вокруг них проносились извозчики с сонными пассажирами, изредка попадались влюбленные парочки и подгулявшие купцы с цыганами и местными этуалями. То, о чем предстояло договариваться, Ося помнил смутно, вернее, он помнил только то, что ему необходимо чем-нибудь развлечь фон Ашбаха, пока ему предстоит сделать мелкое, в сущности, неинтересное, но кровавое дело. Думая о Лике, он не мог удержаться от мысленного восклицания: «Какая она интересная: так жертвовать собой, и зачем! Стояло затевать весь сыр-бор! Она обеспечена, ей ничего не угрожает, в отличие от меня, вот я сейчас влип, да так, что и расплатиться не знаю как… А впрочем, если бы я был женщиной… Как бы поступил я?»
  Ашбах спокойно шел впереди и, не отвлекаясь на посторонние материи вроде нечаянно зарядившего дождя, размывающего склизлые улицы под своми мерными призрачными шагами, неспеша и основательно цедил фразы, что означало, что Лика ему очень понравилась:
 - Фрейлейн Аглая мне прилянулась, молодой человек, есть в ней что-то такое… невинное, несмотря на свое ремесло. Она прекрасно себя держит, прямо как парижская гризетка. Ей бы надо идти на эстраду, и она затмила бы всех. Вы не согласны, Кароль?
-Напротив, она мне тоже очень нравится, - осклабился Ося. – Вы надолго сюда?
-Мне предстоит уладить дела личного свойства, в основном связанные с моими доходами по концессии, к несчастью, я их лишился… Да вы знаете эту историю, милый друг… - протянул риттер и взглянул прямо в лицо Осе, который поежился под легким плащом, до того это был странный взгляд.
 То, что могло бы отталкивать в другом человеке – эти выпученные глаза, внимательно считывающие информацию с малейшей тени на лице собеседника, упорно сжатый рот и потом, слегка, полуусмешка, показывающая неприятной формы зубы, придающие человеку сходство с породистым донским рысаком, - вызывало интерес к риттеру. Под дождем и извергнутой из туч длинной и ослепительной молнией Осе на миг показалось, что глаза риттера горят странным, не то лихорадочным, не то жестоким светом. Однако Райхель и тут сумел себя успокоить – насколько мог себя успокоить человек, который еще ни разу не убивал.
Риттер медленно открыл дверь гостиницы, и их ослепил свет сотен свечей, горящих в прекрасных серебряных подсвечниках.
-Не Лондон, но все-таки… - со значением повторил Ашбах.
Портье, некрасивый, но солидного вида и басовитый, услужливо раскланялся перед господином фон Ашбахом и коротко кивнул Осе.
Свет свечей не только не снял тяжелое чувство от пребывания с риттером в одном лифте, неторопливо несущемся вверх – шестой этаж, нумер двадцатый – но и усилил странное, гнетущее выстукивание сердца Оси. «А ведь я, поди, струшу, - поразила Райхеля неприятная его самолюбию мысль, отозвавшаяся во всем его существе глухой, сверлящей болью. – Не промахнуться бы».
Он опять пощупал карман, где прятался револьвер новейшего производства, фирмы «смит и вессон». Этот не подведет, думалось ему.
Риттер меланхолично пропел каватину Розины.
«Черт, еще и о музыке думает, - выругался Ося. – Вот я тебя, голубчика…»
Поднявшись на верхний этаж, риттер долго и методично открывал дверь. Замок отказывался впускать его и будущего политического убийцу – должно быть, это райхелевский невидимый Б-г гневался на нарушившего его заповедь молодого человека.
Наконец, со скрипом дверь отворилась, и мужчины переступили порог люкса. На столе предусмотрительно стояло шардонне в корзинке, круассан и свежие фрукты. Риттер запер дверь и хлопнул в ладоши.
Его лицо было в тени, но теперь Ося ясно видел холодный красновато-фиолетовый отблеск в остановившихся глазах. Улыбка перешла в оскал. Ося выстрелил, потом еще раз.
Что за черт! Пуля, вместо того, чтобы продырявить риттеру жилет и выйти насквозь, мягко скользнула по направлению к послу, который напрягся и легким, отточенным движением игрока в теннис, поймал ее, показав ее сверкающий бок молодому Райхелю.
-Так вы относитесь к своему Учителю, Иосиф Генрихович? – Голос у риттера был странно шипящий, что ему невероятно шло. – Знаете, как я не люблю неповиновение?..

Глава седьмая. Scherzo con brio.

Потом риттер быстрым и грациозны прыжком пересек пространство, отделявшее его от Иосифа, посмотрел ему в глаза и расширил ноздри, вдыхая томительный запах ночи… или человеческого тепла? Когда он взял революционера за руку, Ося успел заметить, насколько неживой и холодной была рука риттера. Это был самый настоящий ужас – Ося мог ощутить только, как Ашбах подносит свою, всю в непонятных, колючих шрамах ладонь ко лбу своей добычи.
Тут впервые он услышал, то риттер дышит – сначала неуверенно, как будто пробует на вкус это странное ощущение плотности воздуха, как будто простой человеческий вдох имеет немалый смысл и даже вкус.
Иосиф понял, что это невероятно, больше похоже на бред и не обладает сколько-нибудь достоверностью и основано лишь на нечаянной игре воображения. Он думал, что застрелен, он думал, что умер. Во время смерти и после нее… если есть что-то после… должо же мерещиться что-то небывалое, слышаться голоса – то гулкие и мерзкие, то прекрасные и певучие – как будто они искали его и жили в нем. Нет, он не мог пошевелиться.
Риттер действовал успокаивающе – сначала медленно провел рукой по лбу Оси, как будто собирая всю усталость, что накопилась на нем. Он чувствовал, что его ученик, его собрат и добыча, прекрасный и нежный, как голландский черный тюльпан, который Ашбах видел тому уже много поколений назад, умирает. Куда переселится душа мальчика, успевшего порядочно и неразборчиво согрешить, ему не было известно.
«Насладись райскими песнями, мой милый, Услышь, как поют ангелы, все Силы и Власти твоей каббалы, которую ты, конечно же, не читал. Успокойся и дай мне взять твои мысли».
С недумением риттер понял, что последней мыслью молодого человека было не что иное, как обыкновенное человечье совокупление – с какой-то вульгарной молоденькой девицей, из тех, что в этой стране называются «тургеневскими барышнями». Глупость редкостная – ведь у него будет ребенок. Но скоро он будет связан – навек и прочно, так, как не был связан ни с кем. Даже с жалкими людскими перестрелками на улицах.
Мысли исчезли, оставив после себя приятное и сладостное ощущение. Поистине превосходный выдался пир – у бунтовщиков столько странных и никому не понятных идей! Постепенно риттер отнял от лица Оси свою длинную властную руку, наконец взял его и положил себе на лоб. Больно, очень больно – но ведь нужно. А потом он выпьет шардонне, и уже не будет чувствовать этот зримый мир так, как он, риттер, сейчас чувствует его духовный. Так он станет тем существом, которых проклинают и жгут на всех площадях мира – от Испании и до этой страны… «Когда-то жгли, - поправил себя риттер. – Тебе повезло, mein liebchen.»
Ося открыл глаза и постепенно вбирал в себя новые и причудливые образы, роившиеся вокруг него. Темный двор, горящий пожар, кровь на руках ландскнехта, ребенок, взросление, поцелуй красавицы, Герты Бюхнер – даже имя различил, потом осознание – вот оно, Посвящение… Уход от родных и долгие скитания по разоренной войной Саксонии, поездка в Голландию, любовь к молодой дочке садовника… смерть, смерть. Целая вереница трупов. Открыв глаза, он уже вполне все понимал – как, что и зачем.
Открыв глаза, он первым делом дотянулся до спичек и, превозмогая неожиданный страх перед огнем, чиркнул ими и с ожесточением дотронувшись до руки монстра, нанес ему оглушительный удар.
Веревочная лестница, тянувшаяся в комнату портье товарища Сергеева, была напрочь позабыта. Выбежав из дымной комнаты, принявшей скрюченное тело риттера Хельгера фон Ашбаха 1462 года рождения, Посвященный Иосиф Райхель с поистине дьявольской грацией прыгнул с шестого этажа и мягко приземлился на землю.