Нанси

               
               

  Сегодня с утра опять весь день ветер…
Бегущие свинцово серые тучи – быстрее полета птиц…
Обрывки светлого неба – клочками, как рассыпанные
листы бумаги…
  А там, на северо-востоке, нависающий железистый мрак,
так низко над землей, что кажется не ветер, а вся небесная тяжесть взволновала и придавила траву…
 Полусгнившие мрачные строения серебрятся призраками,
как в негативе, в сравнении  с этим ужасным небом…
 Ни одного намека на жизнь. Лишь скрипящий, как ржавый нож по камню – одинокий собачий вой. Но гаснет и он… Ничего, кроме сумрачной подкрадывающейся стихии…
 - Не ослепнешь, глядя в одну точку? – бросает хозяин дома, в котором мы остановились на некоторое время…
 - Да нет… - отмахиваюсь я, ничего не значащими словами. Но он уже не слышит, спешит за дверь…
 Я сижу в шезлонге, натянув на глаза японскую кепку, выброшенную приливом. Бонус с Хоккайдо вслед проходящему шторму у наших берегов прошлым месяцем, или черт его знает сколько она болталась в Тихом океане, пока не прибилась к Кунаширу… Завожу замок молнии на куртке( тоже японской, но купленной на материке) до самого подбородка. – Какая  к дьяволу точка! Здесь растворяешься и исчезаешь в пространстве – времени. Но он вряд ли это поймет…
 Авторучка и лист. Ни строчки…
 - Пройдусь, - думаю я, - совсем немного вдоль берега, за мыс. Ненадолго. Спешить в дом не хочется. Все равно, что в склеп… Пара часов еще есть…
                1
 Бросаю лист по ветру, не глядя, куда его занесет. Все одно ничего не лезет в голову. Нечего и писать… Как невозможно писать об одиночестве с остальными… Выходит лживо… А переживание – как ветер. Вот оно останется. Потом, когда-нибудь снова хлестнет в лицо.
 Там на материке я оставил лишь расставание…
   Сумерки… Все окутал туман. Лучше и не оглядываться… Только стон океана, переходящий в будто звериный рев. Гребни пены, срываемые ветром, уносящиеся вверх, обгоняя волны…               
 И надвигающаяся стена нескончаемого дождя – стирая как оставленный след на песке, затхлый портовый город…
 Полтора километра – в никуда. И остановка за мысом, где вряд ли кто кинет и полслова. Идеальное место для исчезновения – «я»…
  Как холодно и спокойно, когда его(Эго) нет… А есть только все остальное. В которое вглядываешься без оценок. Исчезающее остальное. Так сознание повторяет движение волн океана… Когда не останется слов, вопросов и знаков,.. остается только смотреть… и знать… что все происходит так а не иначе… Как стертая запись на прибрежном песке – в уносимую ветром память… Это так, когда нужно остановится на время. Когда идти также дальше безрассудно. Невыносимое «я», заблудившееся в желаниях, растворяющееся в неизвестности… Остановка у невидимого шлагбаума...
                2      

    Еще там, у холодной одинокой статуи – скалы на песчаном берегу – гигантского исполина , наверное ослепшего от бессмысленного многовекового взгляда в сторону океана, будто прикованного чьим-то проклятием к этому унылому месту мертвого безжизненного пляжа с серым вулканическим песком и протухающими водорослями, брошенного на произвол судьбы в вечное немое ожидание исполнения приговора – побежали сыпью мурашки по нервно вздрогнувшей коже, и на мгновение показалось, что даже кровь стала чуть холоднее…               
Дрожь, и двусмысленное, неосознанное «я» - исчезло совсем, растворилось, без «пропуска, без визы» - по ту сторону…
   Безграничное испуганное метание чаек над головой этого застывшего навсегда колосса, в безмолвном тревожном величии «своей безисходности Наполеона, оставленного на острове Св.Елены»…
 Хаотическое кружение птиц. Их надрывные, жалкие, ничтожные крики перед чем то неминуемо приближающимся, и уже неотвратимым…
 Именно здесь, на восточном побережье океан уже задолго до наступления темноты вздымал свою звериную белую шерсть и с дикой, бешеной яростью набрасывался на берег, будто желая разорвать его в клочья…
   Ветер набегал порывами и сыпал в глаза мелкие, колючие иглы вулканического песка. Воздух становился тягучим и мутным, и далекие береговые скалы расплывались во влажной пелене тумана. День угасал, так и не начавшись, и безжизненный берег начинал томить своей пустотой…
 Призрак, с размытыми контурами, неизвестно зачем бродивший среди этого хаоса: песка, ветра и морского дождя, повернулся и пошел прочь к уже невидимому, но все же существующему городу на холме.
 Двое, беспредметно торчащих неподалеку,  и видимо  торопившихся уйти, людей, тоже неизвестно что делая здесь в такое время, не узнав его, не поняв, кто он, и почему столь странно не придя никуда, он повернул назад, наверное тот час забыли о нелепой и случайной встрече…
 Приближался тайфун. Холодный песчаный берег был неуютен и пуст… И только «мистический командор» оставался стоять неприступной скалой для океана, ветра и дождя. В этот момент он был более реален, чем все странные, случайные силуэты, возникшие ниоткуда, и растворившиеся привидениями…
  Бесконечно уныло и пустынно казалось ему в фиолетовых сумерках, где даже случайно забытые следы на песке очень скоро исчезли навсегда, стертые бушующими, заливающими весь берег, волнами океана…
                3
 Он остался  один, в своем непоколебимом величии встречать свою многовековую судьбу, свою гостью, приходившую каждый раз издалека, из-за самого горизонта, куда напряженно и вечно смотрел он в ожидании, не отрывая слепых своих глаз…
 Свою, каждый раз меняющую имена женщину, надвигающуюся тайфуном и поглощавшую в себе все: острова, людей, птиц, делая их своими пленниками, жалкими и беспомощными перед ее властью. И в этот момент «встречи», - это и было самой большой реальностью, безнаказанной и безжалостной, реально существующей перед призрачностью всего остального, случайно и временно произошедшего здесь, за час до ее появления…
 Ее звали – «Нанси».
Мое возвращение – бегством от нее и себя…
И называть больше было нечего. Тогда и сейчас слилось в одно, в потоки воды и шум ветра… Без названия…
 Четыре с половиной часа тайфуна, и сколько еще…
Время как будто кружилось в водовороте, рисуя картину за картиной, как все это начиналось, стирая все остальное…
 Ночь. Черный, обугленный старый дом с мигающими глазницами окон. Прокуренная насквозь комната, с ноющими больными внутренностями… Раздражающий, вспыхивающий и гаснущий свет. Монотонный звон падающих с потолка капель, как из плохо закрученного крана в подставленные в беспорядке емкости. Захлебывающиеся урчание холодильника. Стук мокрого ветра в окно. И нескончаемый рев океана, как смертельно раненого зверя…
 Перевязанные бинтами, наспех закупоренные артерии полу разбитых оконных фрамуг – жалкая никчемная защита от внешнего проникновения «кошмарной субтропической лихорадки»…
 Бесполезно, мы все больны уже несколько часов, даже раньше, чем все это началось…
 Душа будто простыла, и ее замутило еще тогда, при первых признаках Ее посещения: где то внутри, что то остановилось в немом напряжении, как предвещение чего то необъяснимого…
                4
 Стон, и разрыв телефонного провода, будто оборванной струны, и его замедленное на ветру, навзничь падение. А затем тишина – высокой, комариной нотой в уши… И именно в этой дьявольски долгой паузе, подкрался и стал лизать ноги сырой сквозящий холод погреба, а затем, приближающийся, как бегущая волна, шелест обезумевшей травы, и далекий органный стон океана…
 И без того тусклые краски стали гаснуть, и от туда, из за низкого горизонта стал нарастать и поглощать свинцово серой мглой, пепельный ветер «ее волос»… «Нанси»…
 Выйти пройтись, потерять «я», и вернуться. Наверное стоило… Такое запоминается надолго… Ожидание увиденного вновь, закрыв глаза, - не обманывает. Одинокий берег и волны…
  Тайфунам часто дают женские имена, пожалуй правильно, они так схожи с ними…
Мы их пленники, острова и этой комнаты – тюрьмы у самой границы… Завтра, скорее всего теплоход скорее всего не сможет подойти к причалу. И все из за нее… Остается только ждать…
  За окном – бушующий океан – в воздухе, на земле, и… внутри… Ветер, рвущий обрывки грязной марли на разбитом стекле, липкий, обволакивающий дождем. И холод…
 Шаг за дверь, и хлесткие мелкие капли – потоком в лицо…
Секунды, и одежда – мокрая насквозь, все равно, что прыжок в воду…
  И комната, с бегущими по стенам каплями, барабанящими с потолка в подставленные таз и ведра,.. ручьями по кривым доскам пола…
 Она внутри, завладевшая целиком океаном, островом, людьми… - «Нанси».
 Смолкли и задремали голоса, только застывшие масками лица… И вдруг музыка, хлынувшая из радиоприемника – дерзкая, оглушающая, как падение в оркестровую яму…
 Моцарт – из гроба – в комнату, на миг уничтоживший все оставленное позади не нами… Бессмертная музыка… И только память…
 Где-то, далеко Европа, суетный кипящий день…
                5
Берлин, Вена, Москва, и тысячи людей – пестрыми рассыпавшимися бусами – бесконечным потоком по улицам, проспектам, бульварам…   
  Мы далеко, в плену комнаты. Мы все разные. Говорим на разных языках, часто не понимая друг – друга. И та холодная женщина, которую мы оставили, никогда не сможет понять нас. Зачем мы изменили ей…
 Пленники своих иллюзий, странствующие по лабиринтам Бога… Что мы ищем, зачем бежим? Что толку в нашей пользе, которая оправдание нашему бегству… Что проку в наших делах, - мы врозь и здесь, и там.
 Острова, они не так малы, как кажутся на карте… А мы? Наверное как и они, как разбросанные листья в воде. То сбиваемся ветром в кучу, закручиваемся в спираль, то снова в стороны…
 Что до мечты? Так придется вернуться… как и сейчас… Оказавшись в другом плену, в цепи других событий, других объятий, мечтая о свободе.
 «Нанси» уйдет. Уйдет, как и пришла. Отпустит нас, уставших, измочаленных и забывшихся. И наверное отдаст той, другой… Которой мы принадлежим…
 Мы вернемся, и останемся с ней навсегда. Еще раз изменив ей, оставаясь невинными. Виновато войдем, потупив глаза,
или гордо, я не знаю… И растворимся в ее объятиях…
 Забудем обо всем, удовлетворив свое бесконечное стремление – быть другими…
     Быть другими, какими мы не смогли бы быть  с Ней там…
     Но все это потом, а сейчас мы пленники                тайфуна…
     Несостоявшееся отплытие с собранными вещами и мыслями. Попав в полную зависимость от стихии. Потерянные дни, и обретенные сомнения и воспоминания…
    Наверное, так было надо. Разбавить остановкой – бег…
               Бесконечный бег по кругу… Чтобы  оглянуться…         

                6
      Вряд ли кто ни будь из нас, смог бы ясно         сказать другим, да и самому себе, почему так происходит? Зачем мы это делаем? Куда нас занесет в следующий раз?..
 Это где то внутри, на дне нашего подсознания, заложенного в нас природой, или Богом… Неумолимая тяга к странствиям… и возвращениям…
 Но мы, вероятно, всегда будем такими же обветрелыми, слегка потрепанными, исцарапанными ветрами. И наверное, счастливыми, так и не найдя оправдания своим бесчисленным ошибкам…
 Только бы не стать толстыми, лоснящимися котами, дремлющими у очага, даже если весь день прошел в гонке за убитыми не нами «мышами»…
   Перекрестный огонь разговора, срывающегося на очереди, короткие как выстрелы,.. подогретый алкоголем… И затем, молчание, как рассыпанный  на столе пепел… Искаженные оскалы с остатками смеха -  мы опять не понимаем друг – друга… Мы разные… Мы возможно, никогда не встретимся там, на материке, наивно обещая о скорой встрече. И если останемся вместе, так это только в этой незаконченной истории, брошенной из за тайфуна в самой ее предисловии…
 … Сотканные из противоречий и споров, вместе, и каждый за себя, на отрезке – промежутке между жизнью и смертью, вне времени…
 Наши выкрученные мясорубкой жизни мозги, так же разны, как и наши лица, хотя здесь мы одинаково загорелы, светловолосы… Мы читаем одни и те же книги, те же новости в газетах, но каждый по своему, сам по себе… Непохожие ни в чем – все, как один – мы в плену тайфуна…
 Берлин, Вена, Москва – бесконечно далеко, а мы даже здесь разделены внешними и внутренними границами, и можем сливаться в один общий поток, лишь в стихийном стечении обстоятельств…               
                7
Каждый пришел сюда, к своему океану, к своему острову,
и к своему тайфуну лишь для того, чтобы узнать самого себя, или хотя бы попытаться понять самого себя…
  Не каждый это осознал, но это придет позже… Это как в зеркале: собственное отраженеие исчезает, когда отходишь в сторону, а антураж уже ждет следующего…
 Чужие мечты, собственные разочарования, как ненаписанные страницы…
  Когда стихнет тайфун, оставленный белый лист на столе скажет сам за себя, - экспедиция была всего лишь вариантом возможностью оказаться здесь, на наших последних островах в Тихом океане…
  Гудок теплохода возвестит о своем прибытии, и иллюзии останутся за его бортом, среди хаоса, оставленного на берегах: выброшенных водорослей и пустых раковин гребешков, пластиковых бутылок и обломков досок…
  Мы вернемся со своими победами и неудачами, войдем в свои двери, и закроем их. И если откроем, то только гостям. Ненадолго, чтобы закрыть их снова…
  Такими мы были сотни лет назад, такими остаемся и сейчас… И те, кто придут сюда вслед за нами  и нашими днями, уже не узнают как ее звали… Все следы «Нанси» смоет океан…
         

                В.К. 10.06.2003