ночной странник 16

26 сентября

… «Помоги мне, Аделина. Иди на голос, ниже, ниже…»
Чей-то хриплый стон звал меня спуститься по узкой винтовой лестнице в мрачные катакомбы. Потолок становился все ниже, и мне приходилось сгибаться, чтобы не удариться об него головой. Мерзкий запах тлена забил мой нос и не давал дышать. В скором времени я напоролась на балку, торчавшую из полуразрушенной каменной кладки, а голос, звавший меня, только усиливался. Наконец, я нашла дверь, в которую кто-то будто бы скребся, и открыла ее.
Просторный, слабо освещенный зал был абсолютно пуст, но я ручалась, что голоса и звуки мне не мерещились. В центре зияла черная дыра, и я, вопреки зову инстинкта самосохранения, подошла к ней и бросила туда камень. Звук шлепка долетел до меня очень нескоро. Точно в страшной истории, я аукнула туда, и эхо вернуло какой-то извращенный голос.
Я огляделась вокруг и только тогда заметила, что на стенах висят скелеты. Гротескные оскалы черепов заставляли содрогнуться, поэтому я просто прошла к другой двери напротив. За ней находился маленький закуток, сдавленный стенами со всех сторон. Я наступила ногой во что-то вязкое и липкое. Кровь….
«Воды, воды… Дай мне воды, Аделина…»
Когда я ткнулась ногой во что-то мягкое, то ужаснулась: глаза привыкли к полумраку, и я увидела тело девушки, об которое споткнулась. Она, очевидно, была еще в сознании, если смогла меня позвать, но ее часы были сочтены. Чудесным образом я нашла у себя флягу и поднесла к ее лицу, от которого мне пришлось убирать слипшиеся от крови волосы.
О ужас… Анна…

Проснулась я уже засветло. Я не могла поверить, что видела умиравшего вампира. Или того, из кого потом взрастили кровопийцу. Мои ночные кошмары поражали меня одновременно и абсурдностью, и реальностью. Мой портрет смотрел на меня со стены с легкой тоской, точно совесть, и мне было некуда деться от своего же взгляда.
Я вспомнила, что мне назначил репетицию продюсер. Время уже поджимало, и я, быстро собравшись, побежала к нему. Он встретил меня в домашнем виде – в халате и «ушастых» тапочках – и с кружкой кофе.
– А-а-а, здравствуй. Я тоже только недавно проснулся, на твое счастье, я сегодня чудовищно ленивый и добрый! – он широко улыбнулся мне.
– Да и я только встала и подумала, что уже безнадежно опаздываю.
– Ну тогда проходи, располагайся, я сейчас приду…
В комнате-кабинете царил легкий беспорядок, благодаря разложенным нотам и книгам.
– Видишь ли, я тут искал старые записи и перевернул все вверх дном. Тебе придется помочь мне собрать все это.
Но пока Вольф Генрихович уселся в кресло и заставил меня снова читать с листа. Я была готова ко всему, и мне выпал шанс показать, как я помню старую программу. На самом деле, я ее почти не помнила, но руки играли сами.
– А нет ли у тебя новой песни?
– Если только экспромтом стихотворение на музыку положить…
Заметет белым снегом метель,
Все, что знать о тебе я должна.
С крыш прольется слезами капель,
А Весна мне твоя не нужна!
Ты мне Осень верни листопадом –
Я ничуть не обижусь на дождь!
И пугаться молчанья не надо:
Слово режет, сильнее, чем нож.
– Браво, девочка моя! Но скажи пожалуйста, почему у тебя всегда такие грустные стихи?
– Если бы я знала, то писала бы что-нибудь другое.
– Ладно, – он подбодрил меня. – Я тебя не за этим позвал.
После его урока мне казалось, что я вернулась назад во времени в детство, когда меня только начинали учить тому, как извлекать звуки на флейте. Иногда бывало полезно восходить к азам, чтобы понять суть. Зато мне было весело складывать ноты по папкам, а книги по стеллажам, соответственно с его указаниями. Как-то раз еще в школьные времена я подрабатывала в библиотеке и рылась в хронологической пыли.
– Спасибо за помощь, Ада. Приходи завтра вечерком, и чтобы новое стихотворение уже на музыку положила!
– А ближайший концерт будет сольным?
– Нет, мне не удалось выбить для нас зал на все время. Чуть позже я все же смогу договориться.
Мы попрощались, и я пошла гулять по Ванкуверу.
Дни становились все холоднее, и пронизывающий ветер с моря продувал мой плащ. Спасал только теплый джемпер и кофе или какао в кофейнях по пути. Было как-то тяжело на сердце, когда я проходила мимо переулка, за которым находился бар «ночной кошмар». Черт дернул меня зайти в него…
Охранника не было. Когда я заглянула внутрь, то не увидела привычных неоновых огней и пьяных посетителей. Это слегка смутило меня. Барная стояка была сплошь усеяна битыми бокалами и посудой, и я поняла, что если меня сейчас поймают, то примут за грабителя или виновника беспорядка. Вдруг в моей голове прозвучал знакомый голос: «Аделина, иди за правую боковую дверь с надписью “только для персонала”».
Я некоторое время колебалась в принятии решения, но мой сон сломил волю. Я глубоко вздохнула и дернула за ручку таинственной двери. За ней, как оказалось, находились склад и каморка с одеждой. Я пошла по следам из мусора и битого стекла в темный угол и попыталась найти свет. Выключатель не сработал. Я нащупала коробок спичек и зажгла одну.
Анна… она лежала ничком в луже крови.
«Старая масляная лампа там, слева…»
Масло моментально вспыхнуло и осветило каморку. Лицо вампирессы, и без того всегда бледное, было серым и точно высушенным. Я никогда не видела «старых» вампиров, или тем более умиравших, но она умирала. Я не знала, что делать. Ее платье превратилось в груду изорванных тряпок, измаранных кровью, которая не сворачивается. Я решила дать ей немного своей. Порывшись в куче мусора, я нашла только разбитый бокал, в который можно было нацедить немного жидкости. Я уже поднесла его к запястью, но Анна остановила меня.
«Чуть выше, увидишь, где вена ближе к коже. Режь там, я смогу становить кровь. Не давай мне себя!»
Меня уже недавно резали, и я не побоялась причинить себе боль. Бордовая теплая струйка лениво стекла в треснувший бокал и стала нехотя заполнять его. Зажав место пореза, я дала кровь Анне. Она стала слизывать его, как кошка, потом судорожно глотать, и я увидела, как она молодеет секунда за секундой. Отвратительная худоба уступила место естественному астеническому сложению, а лицо приобрело привычные черты. Но все же, вампиресса выглядела страшнее смерти: тушь и грим растеклись, смешавшись с мертвой кровью.
– Благодарю тебя, Ада. Я знала, что ты придешь.
– Но тогда почему ты не поспешила уйти?
– Я не думала, что все будет так быстро. Сегодня Владыка отсутствует, и он будет очень разъярен. Если уже не гневается.
Она тяжело приподнялась и села в угол, взглядом попросив еще. Я приоткрыла рану и нацедила четверть бокала, но мне становилось плохо.
– Что здесь случилось? – спросила я.
– Нападение, как видишь. Посетителей сегодня мы не ждали, только завсегдатаев. Ко мне вломился чужак и попросил убежища. Я сказала, что Владыки Клана нет, и я не обладаю достаточными полномочиями для вынесения решения, и тогда он разозлился и спросил меня, где Манускрипт. Я сразу же поняла, о чем речь, и посоветовала ему не искать его. И тогда началась бойня и погром.
Анна оторвала кусок подола и затянула мне рану. Чуть полегчало, и я присела рядом с ней. Мы откупорили бутылку с каким-то вином, и я стала пить из горла. Не припоминаю за собой такого.
– Я не знаю, кто он, но точно из Нового Света. Старые таким не балуются.
– Он ушел?
– Да, вероятно, искал Владыку, но когда понял, что здесь силы нет, сбежал, как паршивый шакал.
Анна достала сигареты и зажгла их от лампы, нервно затянувшись. Это принесло ей облегчение, она перестала дрожать. Что может быть страшней испуганного вестника смерти?
– А что нам теперь делать?
– Пока только прийти в себя. Скоро здесь будет кто-нибудь из наших, и тогда уж и разберемся.
Вдруг лампа стала мерцать, а свет в дверном проеме заслонила тень. В каморку влетел бледный, точно простыня, Уильям с обнаженным клинком. Он некоторое время смотрел то на меня, то на вампирессу, но я выглядела лучше. Он упал на колени, поцеловал ее, потом меня, и судорожно выдохнул.
– Вы как обе?
– Нормально, я уже опоздала! – ответила я, убирая бутылку за спину.
– Если бы ты успела, было бы гораздо хуже! А ты как, мой друг? – он перешел на английский, чтобы не путаться.
– Он ранил меня, но Аделина помогла мне. Она дала мне своей крови, и теперь мне лучше. Если ты покопаешься под барной стойкой, то найдешь там старый термос.
Уильям быстро сбегал на место погрома и принес заветную склянку с «живой водой». Анна жадно пила ее, пока не осушила.
– Я услышал твой зов, предсмертный зов и думал, что их много.
– Он был один, и я ничего не успела сделать! Я не могу поверить в это!
– Я помню, как ты одной левой разносила толпы, но что остановило тебя?
– Он хотел знать про манускрипт, Уильям.
– Эх, Ада. И что им надо от тебя? – с укоризной посмотрел на меня он.
– Понятия не имею, но я просто шла себе и шла, как вдруг мне нестерпимо захотелось зайти в Бар.
– Я не устаю повторять, что ты просто как магнит липнешь к местам массового разбоя преступности!
– Не время судить об этом, Уильям. Она жива, и это главное. Сейчас мы поднимемся на ноги и пойдем разбирать погром.
Анна встала, но ее ноги тут же подкосились, и она упала. Добросердечный Уилл решил отнести ее на руках и усадить в кресло. Я стала подметать битое стекло, пока он стирал следы крови с паркета. Мне показалось, что кто-то открыл дверь: повеяло холодом. Но холод был не природный, я уже догадалась, кто пришел. Его громовой возглас заставил меня упасть и сжать голову.
– Кто посмел сделать ЭТО?
– Ч-чуж-жак, о Владыка!
– Я знаю. Будь то член нашего клана, он уже кормил бы вороньё! Уйди!
Я нервно попятилась с его дороги. Он заметал плащом путь, похрустывая битой посудой. Поступь его была тяжелая, он переваливался с ноги на ногу, потом остановился и оглядел помещение.
– Я пошлю охотников на перехват. Хотя, вряд ли он остался где-то рядом. Сэр Уильям, поинтересуйтесь у своей благородной Дамы, она должна быть в курсе.
– Да, мессир.
– А ты, девочка, пока иди со мной. Мне есть, что дать тебе.
Вампиры, как всегда в таких ситуациях, оставались в легком ступоре. Но Анна уже привела себя в порядок, и я узнала ее лицо. Уильям проводил меня взглядом и продолжил помогать ей с уборкой. Владыка отвел меня в комнату, смежную с его Тронным Залом. Там я увидела множество стеллажей с книгами и странными предметами и символами. Он нашел какой-то крест, вписанный в полуокружность и увитый лозой, и отдал мне.
– Они боятся его. Не знаю, отчего. Бери и всегда носи с собой, что бы ни случилось.
– Да, мой повелитель, я слушаюсь.
Он простер свою костлявую руку, которую я привычно поцеловала. Мне показалось, что я на миг видела пустые глаза, отчего меня объял первобытный животный ужас, и я, вцепившись в амулет, убежала.
– Он великодушен сегодня: дал тебе амулет призрака. Считай, что ты неуязвима. Это в самом деле половина дела, – шепнул Уильям. – Прости нас, Ворон, мы пойдем. Мне нужно сопроводить ее домой.
– Я боюсь домой. Я хочу к тебе! – вскрикнула я и прижалась к вампиру.
– Хорошо, но мы возьмем твои вещи и пойдем ко мне.
Всю дорогу домой меня трясло. Мне чудилось, что из-за каждого темного проулка за мной наблюдают жадные глаза, и вот-вот набросятся хищники. Паранойя… Уильям чувствовал это и тоже осторожно следил за округой. Дома я взяла ноты, флейту и вещи, полила цветы, и мы направились в другой конец города.
Ночь выдалась пасмурная и холодная, но это не загоняло людей в теплые квартиры. Наоборот, на людных проспектах я чувствовала себя в безопасности: толпа это психологическая защита. Я попросилась зайти в магазин, чтобы купить еды и какао с молоком. В квартире вампира ничего съестного и быть не могло.
На лестничной клетке нам встретилась блудливого вида соседка. Она курила.
– О, красавчик, какую девушку к себе ведешь? Ты забыл про меня?
– Ну что ты, нет, нет! Я обязательно навещу тебя!
Он пристально посмотрел ей в глаза, и девушка успокоилась. Это, как всегда, безотказно действовало.
В квартире вампир навел порядок, по крайней мере, по сравнению с прошлым разом. Я привычно прошла в зал, разложила там свои вещи, а ноты положила на рояль.
– Можешь раздеться и надеть халат. Я пойду заварить тебе какао.
Я нашла на спинке стула красный бархатный халат. Он был чуть великоват мне, но это казалось мелочью. Ко мне подошел «полночь» и заунывно мяукнул. Я вытащила из сумки молоко и налила ему в миску. Довольный кот стал лакать, как будто его век не кормили.
– Уилл, ты совсем не следишь за котом!
– Неправда. Я кормлю его, но он любит есть с твоих рук.
Давясь бутербродами вперемешку с овощами, я думала, что совсем запуталась в делах темных. Амулет стал горячим, и мне пришлось убрать его с груди.
– Будем считать, что он действует. Видимо, кто-то бродит тут поблизости. Осторожнее, Ада, он может быть совсем горячим.
Амулет не светился, как книга. Он был горячим, но не таким, как напиток. Согревшись и чуть успокоившись, я решила пробраться в кабинет, где уже усиленно работал Уильям. Он старательно чертил контуры средневековых готических соборов. Я не стала ему мешать и просто легла на его ложе.
– Мне правда страшно. Я уже не отдаю себе отчет в том, что делаю.
– Никто не отдает, любовь моя. Я совсем запутался и сам. Владыка прав – мне стоит навестить Клариссу. Неплохо бы и тебя с ней познакомить.
– Она не будет против?
– Моя мать должна знать ту, на кого я променял ее.
Он выключил свет и лег рядом – холодный и неживой. Я почувствовала, как он одергивает палантин.
– Что мы делаем…куда мы идем… – меня понесло философствовать.
– Зачем приходит ветер? Чтобы замести следы там, где мы шли. Чтобы никто не подумал, что мы еще живы.
– Это очень грустно. Наш пепел рассеют, когда мы умрем. Или закопают в землю, чтобы из нас росли цветы.
– Хорошо, если цветы, – ехидно заметил вампир.
Смеяться было больно. Рана в боку заставила вспомнить о себе. Вампир нежно поцеловал меня и вернулся к работе. Я просто повернулась на спину и решила, что буду спать.



27 сентября

Проснувшись, я осмотрелась. События вечера были, как в тумане. Но я ясно помнила, как спасала Анну. Уильям спал в зале на диване, что означало наступление дня. Чисто по-матерински укрыв его пледом (когда он проснется, то будет пребывать в недоумении), я пробралась на кухню. Кот тоже проснулся и хотел есть. Перво-наперво он принялся тереться о мои ноги, что всегда действовало беспроигрышно, а потом стал истошно орать. Когда я налила остатки молока ему в миску, он посмотрел на меня довольным взглядом и ушел. Странные животные эти коты!
Как и положено, прикрыв дверь и спрятав ключ, я поехала к себе домой. Моя Муза решила не прилетать, вдохновения не было, и я уныло считала часы до консультации с Вольфом Генриховичем. Пообедав в кафе на первом этаже, я поехала к нему.
Продюсер был мрачен. Он запивал бутерброд чашкой крепкого кофе и нервно листал распечатку. Я побоялась спросить его сама о том, что же он делал.
– Бессонная ночь… Надеюсь, что ты-то спала?
– Да, я очень хорошо отдохнула.
– Рад за тебя, Ада. Мне поставили ультиматум. Или тот плюгавенький скрипач-янки, или мы. Я не хочу искать новое помещение! Нам придется защищать твою честь музыканта.
– В чем же суть проблемы?
– Он популярнее тебя. Он не хочет делить с тобой сцену. Вообще ни с кем не хочет делить!
– В чем проблема? Мы же можем дать ему день, или… – тут в мою душу закралось подозрение.
– Если Мэйнс даст ему зал однажды, то и дважды, а потом и трижды. Мы останемся… сама понимаешь где.
– Может быть, нам стоит пойти к Крису и Стелле?
– Крис поднимет шумиху. Хотя, это может сыграть нам на руку. Но твоя подруга как раз может повлиять на Джона. Уж я-то знаю всю ее мощь!
– Я думаю, мне удастся ее уговорить и склонить чашу весов в нашу сторону.
– Было бы хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас абсолютно не в состоянии чем-нибудь тебе помочь. Мы лучше отрепетируем все с тобой завтра, когда будет ясно, что и как нам делать дальше. Буду ждать тебя в 10 утра в офисе.
Я попрощалась с ним и пошла в интернет-кафе. После долгих поисков, не принесших результата, я твердо решила отправлять письма тем, кто мог бы пролить свет на происхождение Манускрипта. Пользуясь заметками, найденными в Сети, я, как наивная девочка, стала рассылать письма в надежде получить хоть какую-то информацию. Я писала в библиотеки, частные архивы и просто людям, знакомым с оккультизмом и старыми книгами.
Уже стемнело, когда я завершила работу. Накапал приличный счет за услугу, но у меня еще не закончились деньги. Хотя в ближайшее время благосклонность Фортуны могла и закончиться…



28 сентября

Я проспала. Давно не было такой паники. Зато это подействовало, как укол адреналина, и я моментально собралась и добежала пешком, не дожидаясь медлительного такси. В издательстве было пусто, но продюсер уже ждал меня. В его глазах читалась ненависть, пожирающая душу.
– Доброго утра, Вольф Генрихович.
– Доброго. Сейчас мы войдем туда и разом решим все наши проблемы.
Этим он пытался подбодрить нас обоих, и у него почти получилось. В офисе сидела только Стелла и красила ногти.
– Простите меня за непрезентабельный вид, начальства все равно нет на месте. Что вас интересует?
– Меня мало волнует твой внешний вид. Меня интересует возможность влияния на Джона.
– Что вам нужно от него?
– Вопрос касается профессиональной деятельности Аделины.
– Проблема с датой ближайшего концерта?
– Стелла, не выпендривайся. Мы все сами сейчас скажем! – не выдержала я.
– Спасибо, девочка моя, – шепнул Вольф. – Мистер Мэйнс желает дать зал на весь вечер неизвестному мне, но от этого не менее популярному среди многих, скрипачу.
– Ах, вы имеете в виду Джека Браун? Скрипача, который приехал сюда из Сиэтла пару дней назад?
– Да. Он взорвал зал перед позавчерашним симфоническим концертом.
– Вам не нравится то, что он хочет выступать один?
– Нет, мне не нравятся не сдержанные обещания, черт возьми!!! – взорвался продюсер.
И тут зашел мистер Мэйнс. Он внимательно посмотрел на нашу разразившуюся баталию и решил замолвить словечко.
– Что тут происходит, господа? Вас слышно в коридоре.
– Мы… пришли к вам по очень важному делу, – сказала я.
– Дайте мне дойти до рабочего места, я сам вас вызову.
Нам пришлось шептаться, чтобы не вызывать подозрений. Подруга любезно согласилась посодействовать в меру своих сил. Минуты томительного ожидания тянулись долго. Наконец, нас вызвали на ковер.
– Итак, я весь внимание. Слушаю вас.
– Джон, меня совсем не устраивает твоя политика в отношении организации массовых мероприятий.
– Я не совсем понимаю, о чем ты. Я мало плачу мисс Ковальски? У вас нет жилья?
– В этом я не смею тебя упрекать. Меня интересует наш уговор на аренду зала. Почему ты предлагаешь большую сцену на вечер этому Брауну?
– Скрипач диктует мне свои условия, Вольф. Он платит мне… больше.
Щеки моего учителя налились пунцом. Казалось, что он удавит директора.
– Мистер Мэйнс, вы знаете мистера Львовского уже не один год! – вмешалась Стелла.
– Хм, это могло бы сработать, если бы я не был в бедственном положении.
– Но ты можешь сделать что-нибудь хотя бы для моей сиротки?
– Я черств. Уже и так она тут месяц. Те, кто хотели, держу пари, уже услышали ее.
– Ты выгоняешь нас?
– Нет, что ты, Вольф!
– Простите, мистер Мэйнс, первого числа сцена уже зарезервирована. Неужели Аделина сможет своей программой занять так много времени…
– Ты говоришь дело. Я впишу ее имя, но в последний раз. Второго числа выплачу гонорар. В середине месяца дам шанс выкупить зал на вечер – и вон с глаз моих!
– Ты дашь ей утвердить программу?
Я порылась в папке и наугад вытащила несколько произведений, как оказалось в последствии, весьма сырых. Бегло просмотрев их глазами, Джон Мэйнс сурово подписал бумаги, Стелла поставила штамп, и мы ушли.
– Нет, ну он неисправимый жлоб! – воскликнул Вольф, когда мы покинули редакцию.
– Не будем на него сердиться. Поблагодарим судьбу за данный нам шанс.
– Сегодня я хотел бы отдохнуть. Завтра я вызову вас с Тимом в большой зал, репетировать будем с обеда.
– Не хотите ли зайти ко мне и выпить чаю?
– Плохая идея. Сон укрепит меня.
Прихрамывая, он ушел в противоположную сторону.
Я подключилась к Интернету через телефон и посмотрела почту: пока никто не ответил мне, кроме нескольких университетских архивов. Один из них предложил электронную версию книги о символике христианства и кельтского язычества, что меня заинтересовало. Я поблагодарила их и стала изучать материал, на что ушел почти весь оставшийся день…