Девочка без имени

               
Каждому человеку имя даётся при его рождении. Иногда готовят его заранее ещё до появления ребёнка, родители при участии всей семьи в спорах или в согласии выбирают имя. У евреев принято называть новорожденного именем умершего близкого родственника. Когда таких несколько, со стороны отца и со стороны матери, так чтобы никому не было обидно, приходится делать много детей. Чем, к сожалению, теперь пренебрегают, толи  жизнь стала лучше, толи расхотелось умирать. Во всяком случае, количество детей в семьях явно отстаёт от наших предков. Да имена детям стали давать, не спрашивая их согласие. Назовут, каким нибудь не модным именем и носись с ним всю жизнь, ибо оно даётся при рождении и на всю жизнь.
Но причем здесь «Девочка без имени»? Хоть и начал я свою повесть  несколько в миноре, но не обещаю Вам лёгкого чтива. Моя грустная и тяжёлая повесть, это повесть двадцатого века, можно даже сказать трагедия второго тысячелетия.
Когда рассказчик рассказывает о прошедшем то он вновь и вновь переживает события, о которых повествует. Если оно было смешным, вспоминая его, смеётся. Если печальным, горестным, переживая его, вновь грустит, а иногда и плачет. И нет для пишущего, во всяком случае, для меня, оценки дороже, чем та, которую даёт читатель: «Прочли твою книгу в один присест. Смеялись и плакали!». И я, писав её, смеялся и плакал.
Когда мы приехали в Израиль, в 1973 году, то познакомились с семьёй моей матери, дети  которых родились в Палестине. Их родители  приехали сюда и строили эту страну с 1920 года. Их дети, сестра Сима и её два брата Меер и Менахем Манор (в Одессе – Макиевские), племянники моей, доброй памяти, бабушки Беллы Штейнберг ( Макиевской в девичестве). Все они знали русский язык, что очень помогло нам не знающим иврит,  общением с ними. Милые добрые люди, всячески старались помочь нам в нашей абсорбции. Старший брат Меер Манор с женой Батей, средний Менахем с Сусанной и их сестра Сима. Каждый из них по-своему хотел облегчить нам не легкий путь становления в Израиле.  Мы обратили внимание на то, что у Сусанны на руке  был вытатуирован номер.  Конечно, знали, что это за номер,  понимали, и расспрашивать об этом не решались.
Шли годы, наши хорошие отношения сохранились, часто проводили время вместе. В свободные дни вместе ездили по стране, которую Менахем хорошо знал и с удовольствием знакомил нас. Квартира в Тель-Авиве, в которой они проживали, была очень красиво убрана. Салон стены, которого со всех сторон завешаны картинами разных художников, говорил об их любви и вкусе. Среди этих картин мне очень понравилась картина «Клоуна» своей выразительностью, талантом художника.  Клоун на картине, был как живой, он разговаривает с тобой, смеётся сквозь слезы, и ты сопереживаешь его боли. Эта картина так запала мне в сердце, что я в многочисленных наших поездках по Европе искал подобную, но безуспешно. Пересмотрел сотни картин с изображением Клоуна, но всё это не то. Клоун на картине у Менахема и Сусанны, был живой, он плакал и смеялся, он говорил со мной. Подобное чувство я испытывал в Феодосии, в  картиной галерее Айвазовского перед картиной «Девятый вал». Она пахла морем, и я слышал шум этой волны.
Время, в котором мы живем, насыщено событиями, мелькают дни, проносятся недели, летят года и как мы не стараемся угнаться за ним, или хотя бы не отстать, но,  увы. Оно приносит успехи и разочарование, радости и печали. А с ним уходят и близкие нам люди. Ушел в лучший мир и наш дорогой Менахем. Но жизнь продолжается, принося новые радости и ещё более тяжёлые горести.
Сусанна частенько собирает за субботним столом своих детей, внуков, а иногда приглашает и нас. Как-то в гостях у неё я не увидел на стене картину «Клоуна», спросил, где он? Она ответила, что перевесила его в свою спальную комнату. Менахем очень любил её, они купили эту картину в Париже, когда были там, на экскурсии в 1972 году.
Через некоторое время, в следующем посещении Сусанны я увидел, что картина опять висит на своём старом месте. За столом, где сидели все гости,  дети, внуки Сусанны, родственники и мы, шутили и конечно обсуждали очередную глупость нашего правительства, а когда они её не делают? Вдруг Сусанна попросила всех притихнуть, она хочет что-то сказать: «Дорогие мои, когда я уйду из жизни, эту картину «Клоуна» я прошу отдать Майе и Марику». Боже мой, Сусанна, что ты говоришь? Мы готовы были провалиться под землю. Мне стало не по себе, зачем я спрашивал, где картина? Как это воспримут её дети?  Выходит, что сам напросился на подарок. Стыд, то какой? Но слово как воробей, вылетело.
Пришел 2000 год, новый век, третье тысячелетие, а у нас с Майкой «Золотая свадьба», пятьдесят лет совместной жизни. Если посчитать год за два, то целый век. Собрались дети, внуки, родственники, друзья, жаль, что тебя читатель  не было. Просто тогда я ещё ничего не написал, получил бы удовольствие. Золотая свадьба прошла на уровне, Раввин провел свадьбу как  положено с битьем стакана, Гости принесли свои чеки, в Израиле не принято приносить подарочные вещи, принёс чек и бросил в кассу. Ну а если повезёт, то гляди богатый папочка подарит машину, а покруче и Вилу на берегу моря. Это я так, неудачная шутка. Ну а нам таки, кто-то принёс  завёрнутый пакет, хорошо, что плоский, иначе нужно было бы вызывать сапёров. Отгуляли, посмеялись, пора домой. А пакет? Развернули и?!?  Картина «Клоун» !!!  К телефону! Сусанна, зачем ты это сделала? «Я посчитала, что сегодня  самый подходящий день для этого подарка». И плачем все, троя, у телефона. А он висит у нас на самом видном месте, и «Смеётся сквозь слёзы», приходите, увидите. Я частенько улыбаюсь ему, и мы понимаем друг, друга.
Часы тикают, время бежит, и вот у нас уже 2008 год. Пришла в гости Сусанна, как всегда красивая, подтянутая и как всегда с подарком. Поговорили о том, о сём, перемыли косточки родственникам. И опять я не удержался, Сусанна расскажи, как ты выжила в этом аду? Ох, язык мой, враг мой.
«Вот уже 65 лет прошло и я никогда, никому этого не могу рассказать»,- сказала она, и слёзы потекли из её глаз. «Как я могу рассказать, как на моих глазах расстреляли мою семью? Как меня девочку 15-ти лет бросили в барак, где  было 800 голых мужчин. Нас 12 женщин и девочек заставили убирать и готовить им пищу. Как обливали их какой-то жидкостью для дезинфекции, от которой у них начинало вздуваться и гореть тело. Они выли как взбесившиеся звери и прыгали в грязную яму с водой. Как зажженным факелом выжгли глаза раввину?». Она плакала, сквозь слёзы и всхлипы, спрашивала, «как я могу рассказать? У меня забрали всё, родителей, братьев, сестер. У меня забрали имя, я стала номером. Меня никто не пожалел, мне не было к кому броситься, я перестала быть человеком. Даже у собаки есть имя. У меня его забрали, я стала номером без имени. Нет, я не могу этого рассказать. Я девочка без имени».

Люди!
Я спрашиваю Вас, вы люди?
А Клоун смеётся сквозь слёзы.                10. 03.2008 год      М.Хромой