Натурщица и художник

Комната, овеваемая теплым ветром из распахнутого настежь окна, казалась какой-то не совсем настоящей. Ноздри гостя щекотал бы странный, мало знакомый запах. В комнате находилось всего двое людей.
Лилит лениво потянулась, немного раздвигая длинные ноги в дразнящей манере. Тайком бросая взгляд в сторону из-под пушистых ресниц. Поджала к себе колени и положила на них тонкие, художественные ладони, будто приличная школьница, подалась вперед, и спутанные волосы хлынули на обнаженную тощую грудь. Слышалось поспешное шуршание карандашного грифеля по поверхности бумажного листа. Взгляд рисующего женщину мужчины скользил по её телу, но не было в нем абсолютно ничего, кроме какого-то странного интереса и проклятой сосредоточенности. Глаза его горели изнутри, но не страстью, а каким-то незнакомым чувством, внушающим трепет.
- Люмьер, я устала, – в низком, прокуренном голосе женщины послышались капризные нотки. Щека мужчины нервно дернулась, на какой-то миг на лице появилась тень раздраженности.
- Замолчи пожалуйста, - прошептал он, будто боясь спугнуть странную тишину, висевшую в этой комнате уже давно.
- Когда перекур?
Было видно, что она обиделась – в более скованной позе, в отведенном в сторону взгляде. В скрещенных ногах. Длинные узловатые пальцы мужчины погрузились в его лохматую шевелюру серовато-русых волос. Он отложил планшет с прикрепленным к нему листом, медленно поднялся на ноги. Лилит проводила его опасливым взглядом. Очевидно, она уже пожалела о сказанном, и теперь искала глазами чем бы прикрыть свою обнаженность. Но мужчина не смотрел на неё, он направился к раскрытому окну задумчивой и неспешной поступью, и в его широкой ладони будто из воздуха появилась зажженная сигара.  Он отвернулся от Лилит, но она почти чувствовала, как он медленно, с чувством затягивается папиросой.
- Сейчас перекур – глухо бросил он, - Можешь поесть, бери все что тебе хочется.
Та хотела было уточнить, точно ли можно брать «всё», но решила не рисковать, и просто молча исчезла в дверях на кухню. Мужчина, которого она назвала Люмьером, медленно закрыл желтовато-карие глаза, болезненно покрасневшие, будто от усталости. Облик его не отличался красотой, но зато казался запоминающимся надолго:  оттопыренные странной формы уши, вопреки ожиданию, не вызывали на лице улыбки; взлохмаченные в творческом кризисе русые волосы придавали хищности образу; высокие широкие скулы при странной узости лица вызывали впечатление примеси восточных кровей; тонкие, будто презрительно поджатые губы ассоциировались при первом же взгляде с конфликтной натурой; решительно выпирающий вперед острый подбородок говорил об упёртости характера. И завершал психологический портрет длинный, с характерной горбинкой, нос аристократического вида. Единственным, что смягчало запоминающиеся черты, были разлетающиеся, ровные, словно крылья птицы, тёмные брови и благовидной формы глубоко посаженные глаза, цветом как у хищной птицы. Сузившиеся на солнце зрачки проводили пролетающую высоко в голубом, ясном небе ласточку, легкие шумно выдохнули целый поток темного дыма.
Лилит пугал этот странный клиент. Выше всех, кого она когда-либо обслуживала, он производил впечатление опасного человека. Её пальцы с неаккуратными, кривыми ногтями уличной куртизанки осторожно сомкнулись на сдобной булочке, лежащей на шикарно выполненном столе из светлого дерева янтарного оттенка. Кухня, так же, как и зал, была светлой и просторной. «Создается впечатление, будто ему не хватает света в его жизни», - подумала она. Овладевший ей вначале язвительный задор исчез без следа, как только она поняла, что очередного изнасилования не будет. Какой-то внутренний голос, который был забит долгими годами распутной жизни, робко сообщил, что этот мужчина даже не притронется к ней.
Дверь не издала ни звука, когда Лилит осторожно вошла. Она думала, что ничто и никогда не заставить её смущаться, но то, с каким вниманием мужчина осматривал издалека побои на её теле, приводило её в замешательство. Женщина нервно сгребла в охапку свои рыжеватые волосы, скрутила их жгутом. Его блуждающий взгляд наконец поднялся к её глазам, и, казалось, впился на непреодолимо-долгое мгновение в саму суть её души. Но затем вдруг его губы тронула улыбка, и он пригласительным жестом постучал раскрытой ладонью по широкому подоконнику рядом с собой.
- Ты ведь хочешь этого? – произнес он.
Прозвучали слова двусмысленно, и Лилит посмотрела на него исподлобья. Он медленно кивнул неизвестно чему, и, будто в ответ, едва слышно захлопали её босые ступни по покрытому линолеумом полу. Всколыхнувшаяся белая занавесь коснулась её лба, и женщина забралась на подоконник, высунув ноги на улицу. Голова закружилась от страшной высоты двадцать третьего этажа. Она осторожно поднялась на дрожащие ноги, глядя вниз ,и отчаянно, на рефлексе, цепляясь худыми руками за раму окна.  Солнечные лучи вдруг отразились в её зеленых глазах ,высветили ещё не потухший жизненные огонь, а ветер взъерошил когда-то окрашенные и уже облезлые волосы. Люмьер молча следил за ней, время от времени задумчиво, чуть ли не философски затягиваясь папиросой. Но та все стояла, не в силах решиться, и заворожённо смотрела вниз. Он едва заметно улыбнулся, и тут внезапный и сильный порыв ветра толкнул отощавшую в бок, она пошатнулась. В глазах Лилит отразился подоспевший страх перед грядущей смертью.
Пепел папиросы упал и рассыпался по полу.
С прокушенной губы выступила капля крови. Лилит смотрела на мир расширенными, будто от наркотиков, зрачками, и поспешно, глубоко дышала. На талии её крепко сомкнулись широкие смуглые ладони. Она не видела, как лицо Люмьера украсила широкая, странноватая улыбка.
- Сиди, ты совсем слабая. Сломаешься об асфальт, – произнес вкрадчиво, и она послушалась.
Он снова стоял рядом, будто ничего и не произошло. Только теперь в белой рубашке и без папиросы, скрестив выжидающе руки на груди.
- Ты странный, - медленно произнесла куртизанка. – Тебе не хочется женщину. Или у тебя этого достаточно?
Он склонил голову набок и произнес, не глядя на неё:
- Тебя устроит ответ, что я предпочитаю мальчиков?
- Я не верю. Ты не похож на таких.
- А на кого я похож?
Раздраженно посмотрев на него, Лилит наткнулась на внимательный, немного насмешливый взгляд из-под прикрытых век.
- Не веришь – не спрашивай, – в голосе его послышала усталость, - Что ты сделаешь, если я скажу, что убил столько людей, сколько тебе и не снилось?
- Зачем тогда меня спас?
- Спас ли?... – два слова повисли воздухе, и Лилит невольно вздрогнула.
«Ублюдок.»
Подоконник холодил её обнаженные ягодицы, но обещанная сумма так и не покинула её мыслей. «Извращенец. Нравится смотреть на избитых девушек», - злобно думала она, но лицо куртизанки сохраняло соблазнительную улыбку. Спустя два часа конечности её совсем закостенели, и Люмьер, будто почувствовав это, снова отложил работу над рисунком.
- Жизнь вовсе не так ужасна, как ты думаешь, - он медитативно, неспешно разливал чай по маленьким фарфоровым чашечкам, и цветочный аромат заставил Лилит блаженно прищуриться. Они сидели друг напротив друга неподалёку от того же окна. Он держался холодно и неприступно, но желтоватые глаза его постоянно наблюдали за ней. Куртизанка откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу.
- Такая поза пережимает капилляры на внутренней стороне, под коленом.
- Ты хочешь, чтобы я расставила ноги?
- Не обязательно, - он пожал плечами.

Смеркалось. Где-то внизу наверняка уже включились фонари и улицы стали чуть менее оживленными. Лилит неодолимо клонило в сон, она то и дело роняла голову. Люмьер снова отложил свою работу и попросил её следовать за ним.
Там, в другой комнате, приятно пахло щекочущим нос оттенком тёплой корицы, и светильники озаряли столики у кровати мягким синим светом. Люмьер, скинув с себя рубашку и расшитый серебром жилет, прямо в брюках растянулся на кровати. Лилит приземлилась рядом, потянулась к его телу дразнящими руками, но тот вдруг перехватил её кисти одной ладонью, и указал взглядом на свободное место.
-Да ты и вправду… гомосек.
Тот только звучно рассмеялся, но ничего не сказал. Лилит смотрела на него недоумевающими глазами, но все же повиновалась. Шелковые простыни приняли её тело, будто именно для такой роскоши она была рождена, а затем, немногими мгновениями позже, снился ей предшествующий вечер. Проливной дождь, промозглые сырые бараки, где ей приходилось дожидаться клиентов. Гнилостный запах отбросов и прочей дряни. Пробегающие под ногами огромные крысы со сверкающими глазами. Снился ей высокий человек в черном… Но он не говорил не слова, а вскоре и блеснуло где-то под широкими полами плаща лезвие, устремившееся к животу Лилит. Сквозь все это слышала она тихое поскрипывание карандаша о бумагу. Боль разливалась по её приснившемуся телу, и вдруг услышала она слова, шелестящие ей на ухо:
- Знаешь, ты похожа на мою жену. Даже зовут тебя так же.
Лилит глубоко вздохнула. Ей не нравился этот сон, наполненный болью и страхом. Она вырвалась из него с последними, нахлынувшими внезапно силами. Утро уже наполнило комнату золотистым светом, но рядом никого не было, только белая рубашка накрывала её обнаженное тощее, покрытое застарелыми синяками тело. Лилит осторожно встала, озираясь ещё спросонья. Все осталось по-прежнему, только на столе лежал законченный рисунок. Она медленно подошла к столу, и на лице куртизанки проявился на какое-то мгновение шок. На нём изображен был свежий труп проститутки посреди серой промозглой улицы. Планшет выпал из её ослабевших пальцев, лицо, потерявшее всякое выражение, медленно повернулось к окну, похожему на мистическую, наполненную сиянием дверь.
«Иди, я покажу тебе залитые солнцем цветочные поля. Запах ветра и солнечные дни безмятежности.»
Снова зашлёпали обнаженные стопы, но теперь звук этот был похож на слабое, отдаленное эхо.
Комната опустела. Но не было в ней ни светлый занавесок, ни роскошных убранств, ни еды… Только старые облупленные стены да непонятно откуда взявшийся карандаш, валяющийся на голом полу.


Рецензии