Путь к Истине. Глава 9

- Проклятые бюрократы! Чиновничьи крысы!
Двери преторской резиденции с грохотом захлопывается, пыль осыпает взъерошенные волосы юноши. Стоящие по обе стороны, по стойке «смирно», стражники едва сдерживают улыбки на обычно хмурых минах. Не на шутку взбесившийся Юлий слетает со ступеней, расталкивая толпящихся с грудами свитков чиновников и посыльных. Что ж, может для кого-то вид низкорослого худощавого паренька, скалящего от злобы зубы, возможно, и смешон. Возможно. А возможно и нет, знай, они, какой адский огонь горит в молодой и неокрепшей душе.
Мусорный бак взлетает метра на два. Куча объедков, кожура бананов и прочий ароматный мусор веером разлетается по округе, не скупясь, орошая площадь. На грубияна начинают обращать внимание, едва ли не пальцем указывают. Две молоденькие домины, быстро подхватив юбки, спешно ретируются, гордо задрав аристократические носики. Только топот каблучков и обреченное оханье уборщиков. Для кого срыв злобы, для кого веселье, а для иных лишние наклоны и напоминание о ревматизме.
На какое-то время Евгенианополь словно исчезает для Юлия. С раздраженным лицом он падает на скамейку, скрестив на груди руки.
- Даже не буду спрашивать, как прошла встреча с претором, - равнодушным голосом заговорил Леша, сосредоточено выковыривая грязь из нестриженых ногтей.
- Ты уже спросил, - брови Юлия сходятся к переносице. -  Без документов, подтверждающих статус научных исследователей, меня к нему даже не допустили. Не будет никакого военного сопровождения, денег осталось  половина, а мы ровным счетом ничего не добились… только топчемся на месте и время теряем.
- А чего ты еще хотел? – отозвался Феофилакт. Из-за жары даже монах не выдержал, предоставив свободу выбритой под гуменсо лысине от вечного капюшона. И как он не спотыкается, натянув его на нос? – Официально, мы просто путешественники и с самого начала должны были осознать, что идем на большой риск. Но в одном, правда. Мы топчемся на месте, пора что-то предпринять.
- Что-то предпринять? – тем же «оптимистическим» тоном переспросил Алексий. – Ребята, если поначалу было жутко скучно, то теперь от веселья можно и лопнуть. Неужели не понятно? На нас напали. Их явно наняли, а мы даже не знаем кто, не знаем зачем.
- Это не имеет значения, - пробубнил монах, задирая голову. – Важно то, что ничего не помешает им вернуться. Они получили золото, но денег никогда не бывает много. И давайте перейдем к реальности – мы не можем защититься.
«Он говорит об этом так спокойно, - мелькает мысль в голове у Юлия. – На кону судьба моей миссии, а мы сидим и в небе ворон считаем. Как можно думать сейчас о своей безопасности, когда…»
Это не гнев. Жуткий всплеск ярости закипает в сердце, с кровью по венам растекаясь по телу. Словно живой огонь вспыхивает в глазах молодого барона.  Сердце сжимается, руки от плеч до кончиков пальцев пробирает неудержимая дрожь. Привычное чувство ярости затуманивает на время здравый рассудок. Будто сотня голодных волков взывает к небу, уши закладывает неприродный рев.
Безопасность. Как же хочется забыть… нет, не забыть, вырвать из круговорота времени, сжечь позорные часы. Кто он? Гордый, непреклонный барон Юлий, что никогда не сдается… Нет, трусливый мальчишка, захлебывающийся слезами и соплями, мечтающий, что кто-то придет и вытащит его, готовый отдать все ради жизни. А теперь и жить не хочется. Как же горько, как стыдно вспоминать позор. Страх порой лишает рассудка не хуже бешеной ярости. Почему нельзя прожить все заново? Рассмеяться врагам в лицо, стоять с гордо поднятой головой, как сын Георгия, как наследник Крылатого Тигра. А вместо этого горестные воспоминания и позор.
Юлия как на пружинах подбрасывает. Вскочив, разворачивается к друзьям. В Евгенианополе можно хоть до осени просидеть, а впереди еще предстоит столько дел, столько бед, лишений и опасности.
- Поднимайтесь, бездельники! – привычная самоуверенная улыбка скользит по устам. – Я знаю, что делать. Седлайте коней, мы отправляемся на север.
- На север? – Леша впервые высказывает эмоции за день. – Юлий, мы и так на крайнем севере империи. Куда дальше?
- Земли федератов, - Феофилакт понижает голос до шепота, - барбары под протекцией Августа.
Монах и Алексий с удивлением и беспокойством смотрит на расправившего плечи Юлия. Наверное, это будет самая большая дурость за последнее время, не считая похода в целом.
- Если империя не хочет дать военный отряд, - изрек он, выдержав драматическую паузу, - мы найдем его сами в другом месте.

* * *
- Э-э-э, Юлий, а ты уверен, что это ТО место? – голос Алексия дрожит, руки до скрипа сжимают поводья неспешно шагающего коня.
Вонь. Это как… или хуже чем… Сдаюсь, не «как» и не «чем», так вонять может только поселение барбаров. Зловоние витает в воздухе, проникает в легкие, одежду. Перед глазами круги идут, хочется рухнуть под копыта коня и поскорее здохнуть.
Место, что проезжают всадники, улицей можно назвать, разве что, условно. Грязные, неопределенного цвета палатки, разбросаны хаотично тут и там. В нескольких местах на ветру качаются хилые деревянные хибары. Но в большинстве жильцы и «землевладельцы» лежат на сырой земле, завернувшись в непонятного происхождения мешки. Юлий ловит взгляды испуганных, голодных глаз детенышей, что маленькими ручками или лапками цепляются за подол материнских юбок. Протяжно воют минотавры, кентавры лежат в кучах собственного навоза, кто-то копошится в грудах мусора, мечтая о крысах или хотя бы тараканах. Иные сидят у палаток, грызя пустые казанки. Незваных гостей встречают недружелюбные, голодные и злые взгляды. И взгляды ничего хорошего не сулят.
- Это ТО место, - сказал Юлий, пряча блеск глаз под упавшими волосами.
- Зачем мы идет за море? – начал монотонно Алексий. – Зачем вообще далеко идти? Посмотрите на них, посмотрите на это место. Если мы ищем корень зла, то вот он!
- Зло от барбаров? – приподняв левую бровь, произнес монах. – Очень оригинальная мысль. Я ее, пожалуй, запишу.
- Я говорю не о барбарах, хотя и о них тоже, - Леша демонстративно пропускает издевку. Лишь незаметно для глаз дернув уголком рта. – Я имею в виду бедняков в целом. Всех: и проживающих на наших границах барбаров и гниющих на окраинах городов нищих, прозябающих в хлеву крестьян. Всех, кто стремится к лучшей жизни и не находит ее. Что делать, если люди разоряются, утопают в долгах, закладывают дома, а дети клянчат милостыню, воруют и пухнут от голода? И люди выходят с вилами и дубинами на дорогу, для грабежа, прячутся от вигилов в лесах и оврагах. Кто обвинит их, обреченных и загнанных судьбой в угол. А тут аналогичная ситуация. Этих несчастных отогнал на юг культ Тени, а здесь ждет голод и нищета. Зло не от барбаров, зло от несправедливости, неравенства. Если бы люди жили лучше, быть может, и зла в мире поубавилось.
- По-моему это не лишено смысла, - сказал внимательно, едва не затаив дыхание, слушающий Юлий, когда Леша умолк. 
Феофилакт искренне и в открытую смеется, заслужив таки неодобрительный взгляд от бывшего выступающего.
- Только смотрите, наш Алексий подался в социалисты! – он смахивает накатившуюся слезу, но миг и его лицо меняется, отражая пережитые годы. – А видели ли вы когда-нибудь барбара, что наматывает на палку кишки пленных? Нет? А вот я видел. Понимаю, - его скоропостижный гнев сменяется сочувствием к молодой темени, -  вам в Академии промывали мозги на тему барбары тоже живые существа и с ними нужно вести диалог, а не войну. Все так говорят, пока не встречают барбаров. Они любят убивать. Просто ради забавы. Словно они питаются болью жертвы, купаются в страхе, нет для них слаще звуков мольбы о пощаде. И это не от бедности, поверьте. Среди них есть весьма зажиточные люди, а остальным плевать на вашу социологию. Пожрать, поспать и совокупляться – движимые инстинкты, а не идеи, вот, что главное для них. Убийство и война часть их природы и с этим ничего не сделаешь.
- Ну, наши тоже не лучше, - пробубнил уязвленный отпором алексий.
- Да вот именно! – воскликнул монах. – Ты говоришь, что неравенство общества порождает то, что мы видим. Отчасти, ты прав, но лишь путаешь причины и следствия. Вы ведь учили историю в Академии. Сколько было социальных революций в древности, до василевсов? Чем они заканчивались?
Алексий затихает и опускает взгляд.
- Еще большей несправедливостью, резней, - отвечает за пристыженного друга Юлий.
- Теперь понимаете, к чему я клоню? – нотки в голосе Феофилакта сменяются с гнева на милость. – Не неравенство классов порождает зло, а зло порождает неравенство.
Как же зло многогранно. В каких только красках не проявляет лихие деяния. Кто-то ведь действительно не знает правильного пути. Иных толкает на преступления социальная несправедливость. Но корень по-прежнему не здесь. Вновь ответ ускользает, просачивается сквозь пальцы и исчезает в темноте. Вновь нужно начинать сначала.
- Ладно, долгими разговорами делу не поможешь, - Феофилакт потер под рясой отвисшее брюшко, - и пустой желудок не наполнишь. В последнее время мы то и делаем, что льем из пустого в порожнее, а у меня от того в горле пересохло.
- Скучаешь по монастырскому пиву, папаша? – усмехнулся Леша.
- Не удивительно, где ты отрастил такое пузо, - улыбнувшись, поддержал Алексия Юлий.
- А вот и неправда! – с фальшивой обидой отмахивается монах. – Мы, между прочим, толстеем от неправильного режима питания… Да я серьезно! – воскликнул он в ответ на дружный смех. – Кормежка у нас дважды в день, компенсирует это большим количеством воды от того и вес набирается…
Он замолкает, затем, не выдержав, сам выплескивает смех.
- Между прочим, отличное пиво, - сдался он, захлебываясь от смеха.
- И я, кажется, вижу, где это пиво можно раздобыть, - вовремя вставил прищурившийся Алексий.
- Здесь продают пиво? – воскликнул Феофилакт. – Безначальный возблагодарил меня за страдания.  Чего стоим? Скорее в путь, долой стремена и пот, да здравствует пивной бочек.
И затянув веселую песню, монах возглавляет воспрянувшее духом шествие. Копыта чмокают в грязи энергичнее и вскоре путники оказываются перед возвышающимся над жилыми хибарами зданием.
Как ни удивительно, но трактир оказывается единственным сносным строением. Ну, исключая несколько часовен, но они, построенные на средства Церкви, не в счет. Стены выложены из кирпича, хотя, даже дерево для жилищ днем с огнем не сыщешь, все государственное. Крыша вполне прилично отделана шифером, из которой выступает поистине недоступная роскошь – труба. Одного взгляда хватает, что бы представить давку у дверей в зимнее время. Дикари за тепло могут и кровь пустить. Но и в жаркое время в окрестностях трактира многолюдно. Охмелевшие и безденежные барбары ошиваются поблизости, поворачивая унылые мины к дверям, за которыми, быть может, оставлены последние медяки.
- Войдем или как? – от нетерпения насельник Патриевского монастыря едва не подпрыгивает.
Юлий толкает дверь. Протяжно скрипят проржавевшие скрепления, внутри тяжело дышать, воздух пропитан потом, глаза слепит тусклый свет, пускающий отблеск на едва различимые в полумраке фигуры веселящихся. В уши бьет гомон, крики требующих выпивки и закуски, пьяный надрывистый смех. Едва не натыкаясь  друг на друга и столики с посетителями, суетятся официантки, гремят пивные кружки и тарелки со снедью. На какое-то мгновение вошедшие застывают у входа, словно шагнули в двери имперских палат и внезапно очутились посреди мусорной свалки.
- Пиво не перехотелось? – прошептал над ухом монаха Алексий.
Трактирщик  возвышается над царящим хаосом и весельем. В старческих глазах пылает гордость за проделанную титаническую работу. Так может смотреть только отец на подрастающего и преуспевающего сына. В тусклом свете мелькает имперская туника, среднестатистического гражданина. Без изысков, простой и неказистый лен, впрочем, недоступный большинству барбаров, облюбовавшим если не вретище, то холстину. Лишь непривычная смуглость, вкупе с орлиным носом и выступающим подбородком выдают в хозяине уроженца севера.
На вошедших внимание обращают сию же минуту, с десяток удивленных взглядов ползут к застывшей троице. Добротная одежда и ни с чем несравнимый огонек в глазах выдают аристократов даже из толпы граждан. А баронов тут видят только через забрала и щиты телохранителей. Юлий чувствует, как мурашки ползут от кончиков пальцев ног до макушки.
- Благословен Безначальный, приведший в столь лихую годину таких важных персон под мой скромный кров!
Попытка копирования восточноимперской витиеватости со стороны трактирщика звучит так громко, что гомон утихает.
- Нам бы поесть, - Феофилакт первый приходит в себя, - и горло с дороги промочить, тоже неплохо было бы.
- Ну конечно, конечно, - старик дождался, пока на столе зазвенят блеснувшие в полумраке сестерции и громко крикнул. – Накройте лучший столик! Еды и напитков гостям!
- Думаю, имперское серебро заслуживает на имперскую трапезу, - невозмутимо встрял Алексий. – И вино не забудьте разбавить как людям.
Но трактирщик, назвавшийся Далахатом, умеет произвести впечатление. Находится и приличного вида триклиний, а когда троица устраивается на подушках, слуги вносят накрытый столик с закусками. Недурно разбирающиеся в имперских вкусах повара предоставляют яйца, овощи и вообще все, что возбуждает аппетит.
- Приятно ощутить вкус цивилизации даже в таком гадюшнике, - барон отпивает медовое вино из бокала, удовлетворенно крякнув. 
В скором времени опустевшие блюда просто выносятся вместе со столом, и приносится новый, накрытый собственно обедом. В нос бьют множества разнообразных ароматов, глаза просто разбегаются. Поневоле проведя дни и недели напролет в долгих переходах, роскошь поместья уходит, как сон, забываясь с каждой новой секундой. Порой не выспавшийся, покрытый дорожной пылью, когда ноет каждый сустав и перед глазами полумрак, все мысли о кружке домашнего пива и горячей еде. Не проходит и нескольких минут, как ложки скребут о дно тарелок, вычищая снедь до последнего куска. 
- Не нравится мне это, - проронил Феофилакт, нервно вертя в руках полную кружку. Он едва ли губы в вине обмочил. – Некоторые смотрят на нас слишком уж пристально.
- Да расслабься ты, - Алексий громко рыгнул и откинулся на подушки, поглаживая полный живот.
- Расслабься, - монах зло зыркнул в его сторону. – Кто-то, как я погляжу, и не напрягался. Вот тот парень у стойки скоро в наших спинах дырку просверлит.
- На нас и так весь  трактир пялится, - равнодушно бросил Леша.
Юлий метает взор к стойке. На какое-то мгновение взгляд сомкнулся со сверкнувшим алчным блеском незнакомца. В полумраке темная фигура  кажется воплощением самой Тени. До Юлия словно доходит зловещее дуновение холода и зла, источающее наблюдателем. Но это длится лишь мгновение. Отвернувшись, сутулый человек, лица и черт которого юноше не разобрать, опускает голову.
- Феофилакт прав, - прошептал он, прейдя в себя. – На нас напали. А мы продолжаем привлекать к себе внимание.
- Ну да! – Леша разочаровано фыркнул. – Давайте до пущего эффекта оденемся нищими, ночи будем коротать в хлеву со свиньями и жить подаянием.
- Понадобится, будем, - процедил монах, взгляд его переменился. – Мы все пошли по доброй воле. Силой никого держать не будет.
Вполне добродушное и красивое лицо Алексия искажается гримасой.
- Я пошел, но пошел в научное путешествие. И не нанимался отбиваться от минотавров. Я из благородного рода, в конце концов! Я готов терпеть лишения, но не более.
- Феофилакт, Леша! – вовремя встрял Юлий. – Мы же одна команда.
Монах быстро умолкает, поджав губы. Но раздосадованный Алексий  отбрасывает подушки и подходит к стойке, требуя еще вина.
- Не надо было так с ним, - с укоризной сказал молодой барон, набивая табак в трубку. – Мы ведь и вправду не рассчитывали сражаться и маскироваться. Не он один на нервах.
- Может ты прав. Наверное, слишком серьезно я все воспринимаю.
- Но мы должны дойти до конца, - зачаровано улыбнувшись, произнес юноша.
- А что бы дойти, нам нужен хороший отряд и… кажется, я кое-кого нашел.
Сидящая вдали от общего кагала пьянчуг пятерка заметна, только вывески с надписью «головорезы» не хватает. Впрочем, и без нее картина животрепещущая: оружие на виду, столик в углу, так, что спины прикрыты стеной, в тусклом свете свечей мелькают напряженные и подозрительные взгляды.
Переглянувшись, Феофилакт и Юлий, не дожидаясь Алексия, подходят к столику. Барон делает шаг и замирает, как вкопанный, едва раздается характерный щелчок покидающего ножны клинка. Взгляд упирается в недоброжелательные лица барбаров, хоть и людей по происхождению. Удивление, как ни странно длится не более секунды. Да чего он, южанин, еще ждал!
- Племя синего духа, как я понимаю, - монах прямо источает наигранную раскованность и приветливость. В жестах и поклоне черным по белому читается играющая на грани фола ирония.
- Ты неплохо осведомлен о барбарах, как для жреца Безначального, - раздается хриплый басистый голос.
В полумраке Юлий едва различает причудливый орнамент татуировок на лице говорившего. Не человек, а скала, под холстиной бугрятся мускулы, чей обладатель, судя по цепкому взгляду на строгом лице, обладает незаурядным умом.
Без лишних церемоний Феофилакт подвигает ближе стул.
- Есть работа, - он сразу вступает в дело. – Нам нужен военный отряд в сопровождение, и вы как раз нам подходите. Житуха я погляжу тут не очень, так что считайте, зажглась счастливая звезда. Соглашайтесь, господа, не думаю, что каждый день есть возможность выбраться из этого гадюшника.
- Барбаров берут в Варангу, а то и в Этерию, - раздается язвительный голос молодого человека, сидящего рядом с силачом.
Юлий видит кривую усмешку на веснушчатом лице, соломенного цвета волосы перехвачены обручем,  кожаная одежда увешана языческими штучками дрючками. Вообщем на вид южанина бомж бомжем, вот только сияющий блеск в голубых глазах ни с чем не перепутать. Парень из благородных. Если эти слова, да простит мне Безначальный, соизмеримы с барбаром.
Вот только монах на высказывание многозначительно и эдаким ехидством улыбается. Мол, ну, ну, трави мне дальше байку про белого бычка.
- Один серебряник в день, - прогудел человек в татуировках, как вы уже, наверняка догадались, вожак.
- Но это же дневная зарплата тяжелого пехотинца! – вырвалось от возмущения у Юлия.
- Много проблем – много денег на их решение, - подхватил соломеноволосый.
- Неужели? – в прежней манере изумился Феофилакт. – И от куда достопочтенные господа знают о наших проблемах.
- Трое имперцев, - монотонно начал «размалеванный», - двое из которых аристократы. Ищите охрану в зоне федератов, а значит, не доверяете согражданам и правительственным войскам. Следовательно, у вас неприятности, причем в масштабах.
Логика железная. Скупись не скупись, пускай охи-вздохи над каждой копейкой, но до порта без охраны не добраться.  Куда там до порта – из резервации выйти не дадут. Приходится соглашаться.
- Выступаем немедленно, - сойдясь в цене, скомандовал вожак.
- Как? – промямлил один из членов команды с набитым ртом. – Я же еще не доел!
- Ты, Тис, никогда не наедаешься, - отозвался язвительный голос. – Ты, если бы мог, и во сне ел.
- А что, так выгодно. Спишь себе и жуешь. Не надо тратить время на обеденные остановки и сон. Это ж какая экономия!
«И кого мы наняли? – скривившись, подумал Юлий, но вслух не произнес. Феофилакту он доверяет, уж кто, а бывший егерь знает, где найти хорошего солдата.
Не имея желания задерживаться в помойке ни единой лишней минуты, Феофилакт спешит забрать коней, наемники энергично упаковывают скудный запас вещей и еды. Единственное, на чем не экономят – оружие. Металлического барахла хватит едва ли не на полусотню.
- Алексий! – громко позвал Юлий, ища взглядом друга.
- Я здесь, - голос парня дрогнул.
- Мы отправляемся.
- Что уже?
- Да, поторопись… с тобой все в порядке?
Выйдя из темного помещения, молодой барон замечает необычную бледность Алексия. В глазах застывает странная пустота, тело дрожит, словно его вот-вот вырвет.
- Да, я в порядке, - Леша жадно вбирает ртом воздух. – Давай и впрямь поторопимся.
- Слушай, - Юлий остановил его, положив руку на плечо, - не хочу возвращаться к этой теме, но…
- Все в порядке, - Алексий выдавливает неуверенную улыбку. – Мы идем дальше, до конца, как и решили. Мы ведь друзья?
- Конечно, Леха. Пойдем, познакомлю с ребятами.
Не проходит нескольких минут, как пестрая компания поспешно распределяет поклажу  на тягловых кобыл. Появляется и Феофилакт, ведя за узды отдохнувших и отъевшихся коней. Но вставляя ногу в стремя, Юлий на миг останавливается, заворожено всматриваясь в широкую реку. Здесь мир, словно хлыстом разрезан надвое. К югу процветание и цивилизация, к северу зло и ужас Тени. Преграда столь призрачна, как прозрачна вода в реке, как призрачна порой сама грань меж добром и злом.
- Что-то это не похоже на обычные рыбацкие лодки, - проговорил с опаской юноша, не отрывая взгляда от реки.
Путники оборачиваются и…
- Спаси и помилуй! – воскликнул Феофилакт, хватаясь обреченно за голову. – Это не рыбаки!
Сотни весел пенят воду, гребя изо всех сил, словно чувствуя спиной погоню. Плоты густо забиты народом, хилые постройки раскачиваются, так, что при каждом движении пассажиры испуганно вскрикивают и плотнее сжимаются. Иные так вообще гребут одной рукой, держась за полено. Всюду испуганные взгляды женщин и детей, кто-то поддерживает дряхлых стариков. Тут и там видны военные головные уборы, сверкают копья.
- Дети Рода! – зло выплюнул монах. – Враги империи! Вы же федераты, вы присягнули Августу.
- Не вмешивайтесь, - рявкнул шепотом вожак наемников. – Это беженцы, культ Тени гонит не покорившихся на юг. Скоро нас ждет массовое бегство, а за ним…
- И давно вы так спокойно пропускаете «беженцев» с оружием в руках сквозь границы империи? – прошипел бывший егерь.
- Тише! – проговорил Юлий, в спешке взлетая в седло. – Он прав, Феофилакт, мы ничего здесь уже не сделаем. Лучше покинем скорее это место, не думаю, что бы федератам нравилось присутствие имперцев.
Вскоре барбары видят лишь оставшееся за спешно уходящим отрядом облако пыли. А тем временем первые из племени детей Рода  погружают ноги в густой речной ил, высаживаясь на имперской земле. Никто не смотрит в их сторону, ни один из давших клятву верности федератов не берется за оружие. Один за другим плоты причаливают, но даже здесь беженцы с ужасом оглядываются на север.