Прогулка

Рассказ


1 Качели

Осеннее солнышко весело играло на лицах двух девочек-школьниц, раскачивающихся на качелях. Ученические забытые портфели покоились рядом на желтеющей травке.
– Лесёнок, давай, кто выше раскачается? – предложила девочка с русыми косичками.
– Давай, Катёнок! – согласилась вторая девочка, – обладательница курносого лица и непокорно взъерошенной челки.
И с этого момента окрыленные качели стали вздыматься в небеса и наполнять их легким поскрипыванием и детским переливистым смехом. Удивительно, как звонко и восторженно смеялись эти маленькие подружки.
– Ага, качаетесь значит!... Всё понятненько, зачем вы с классного часа сбежали!.. – Вдруг ехидно раздалось откуда-то из-за спины, и через мгновение взорам девочек предстал полноватый мальчишка с толстым ранцем за спиной. Детский смех оборвался, и качели разом начали притормаживать.
– А я и забыла, что сегодня классный час, – растерянным голосом почти прошептала Катёнок.
– Я, кажется, тоже, - вторила ей Лесёнок, – Что теперь будет!?
– Попадет вам! Классная сказала, что вы – без..без…безответные, что ли, – промямлил мальчик, тужась от воспоминания.
– Безответственные, наверное…– осторожно поправила его Катёнок, а Лесёнок возмутилась от услышанного недоброго пророчества:
– Сначала бы говорить научился, а потом уж каркал. И с чего это нам попадет? Подумаешь, классный час какой-то, это же не математика с русским…
– И не история вовсе, – дополнила Катёнок
– Да. Ходят тут всякие, настроение портят. Иди домой, Костяшкин, тебя мама ждет.
– Я не Костяшкин, а Костин, – возмутился мальчик, – а вы вообще –  гульщицы-прогульщицы, и вам за это достанется, – он даже показал язык и побежал злорадно довольный домой.
– Это мы еще посмотрим, кому больше достанется! – летело ему вдогонку, потому что Лесёнок уже немного разозлилась и, казалось, что ее нос и челка стали более вздернутыми.
– Да ну его, этого Петьку Костина, пусть бежит себе к мамочке, пойдем лучше по молочному коктейлю…У тебя деньги с обедов остались?
– Ага, есть немного…
И подружки бодрыми шагами направились к кафетерию.


2 Ближе к вечеру

Осеннее солнце клонилось к закату. «Не разлей вода»-парочка прогуливалась по проспекту. Вид у них был беззаботно свободный, даже, если быть точнее, несколько растрепанный: куртки распахнуты, лица разгорячены, волосы взъерошены.
– Ой, у меня, кажется, шнурки развязались от такой беготни, – заметила вдруг Лесёнок и присела на корточки, чтобы устранить неполадку, параллельно возмущаясь, – ух, и попадется мне этот хулиган! Чего вздумал, камнями кидаться! А если б в кого-нибудь попал?.. Посмотри, не видно его нигде?
– Да ну, увидишь его сейчас. Спрятался где-нибудь, боится он нас, как трус последний. О, зато Костин тут как тут. Идет, радуется чему-то…
– Привет, Костин! – закричала Лесёнок, зашнурив кеды,– что это ты совсем без дела гуляешь? – спросила она, когда Костин подошел довольно близко.
– Я совсем и не без дела. Я в библиотеку ходил. О космосе для природоведения искал.
– Вот ё-моё, – выругалась Катёнок, – завтра же природоведение, а у меня-то ничего и нет дома подходящего.
– А у меня вообще дома три с половиной книги, одна из которых поваренная… – риторически вставила Лесёнок
– А ты-то нашел? – поинтересовалась подруга.
– Ага, в читальном зале, целый час переписывал, наверное…про искусственные спутники Земли, – с гордостью заключил он.
– Молодец, получишь пять, – иронически по-взрослому похвалила его Катёнок, – можешь теперь идти домой, тебя мама гулять отпустит … на часочек…
– Откуда ты все знаешь? Мама и правда обещала разрешить покататься на велосипеде после библиотеки.
– Это дедуктивный метод, Костин, – поучительно продолжала одноклассница, – про Шерлока Холмса слыхал?
– Слыхал…
– Вот, а если ещё Конан Дойля почитаешь, будешь знать, как пользоваться этим методом… ну иди, иди домой, а то мама беспокоиться будет…
– И папа тоже, – добавила Лесёнок, – да и нам некогда тут с тобой беседовать. Так что, пока.
Подруги зашагали прочь, по дороге обмениваясь соображениями по поводу дальнейших действий.
Решили не медля идти в читальный зал. Детская библиотека располагалась в доме рядом.


3 Читальный зал

– Нам нужно что-нибудь о космосе, – после приветствия, сказала Катёнок
– Таким юным – и уже о космосе? – удивилась библиотекарь, очень приветливая женщина в очках.
– В школе задали по природоведению сообщение приготовить, – пояснила Лесёнок.
– Тогда это серьезно. Может быть, вам подойдет вон та книга о Луне, которая стоит на дальнем стеллаже. С красочной обложкой, видите? Принесите её сюда и вы что-нибудь из неё подберете. Там крупный шрифт и цветные фотографии, сделанные прямо с бортов космических кораблей. Только что-то у вас ничего нет для записи, куда же вы собираетесь переписывать?
В конечном счете, библиотекарь снабдила этих беззаботных посетительниц листком писчей бумаги и карандашом – других свободных письменных принадлежностей в читальном зале не было. Обычно ответственные и собранные читатели приходили со своими ручками и тетрадками.
Девочки взяли книгу и расположились на свободной парте в конце зала. Конечно, как и свойственно многим читателям, а особенно юным, их внимание в первую очередь привлекли иллюстрации. А здесь они, надо заметить, были качественные. Лесёнок и Катёнок так увлеклись рассматриванием картинок, что и сами позабыли, зачем они здесь.
– Через полчаса библиотека закрывается, – предупредила библиотекарь посетителей.
– А мы еще и переписывать ничего не начали! – прошептала Лесёнок.
– Ну, давай быстрей начнем. Например, про происхождение Луны – вот хорошая главка. Как думаешь, пойдет?
– Да поздно думать пойдет-не пойдет… Давай я лучше подиктую, а ты записывай.
– Хорошо, – согласилась подруга, и процесс медленно, но все-таки пошёл. Диктовать приходилось приглушенным шепотом, чтоб не мешать окружающим. Спустя пару абзацев вновь раздался оповестительный голос:
– Осталось пять минут. Начинайте сдавать книги. Приходите завтра, кто не успел…
– Кажется, мы не успели, но завтра-то уже поздно будет… Надо что-нибудь придумать, – шепотом сказала Катёнок.
– Да что тут придумаешь? Получим завтра по паре и делов-то… Вон, еще целую страницу переписывать…Не вырывать же ее…
Подруги переглянулись.
– Вырывать не хорошо... – задумчиво, почти риторически проговорила Катёнок, – и двойку получать не охота…что же делать?
– А что если все-таки аккуратненько вырвать, очень аккуратненько, а завтра прийти и назад вставить? – почти шутя настаивала Лесенок. – Или приклеить, чтоб не терялась потом.
– Получится как в детективах – преступники всегда возвращаются на место преступления.
– Да разве ж это преступление? Подумаешь, книга какая-то… К тому ж вернуться, чтоб исправить свое «преступление» – это смягчает «преступление». Или ты хочешь пару схлопотать?
Все-таки они её дернули. Сложно сказать, насколько у них это вышло «аккуратненько». Книга как будто сопротивлялась. Да и бумага была довольно плотная. В виду того, что прочие читатели в этот момент окружили библиотекарский столик, возвращая литературу, и создавая некоторую шумовую завесу, их поступок никем не был замечен.


4 Велосипед

Одурманенные своей проказой подружки вышли из библиотеки. Теперь они напоминали скорее маленьких бесят, нежели человеческих детей. Зачастую не очень благовидные поступки приводят людей в безумный восторг, особенно в случае неокрепшей и несформировавшейся психики. Смеясь и выплевывая ряд междометий, легкомысленные существа направлялись в сторону дома. Вдруг почти ниоткуда на них чуть было не наехал на своём велосипеде Петя Костин.
– Э-э, смотреть надо, куда едешь! – закричала на неуклюжего велосипедиста Лесёнок, потом узнала в нем одноклассника и в этот раз жутко ему обрадовалась.– О, опять Костин! Петька, дай прокатиться?!
Петька от неожиданности как-то оторопел, но порыва дать велик на прокат в нем не возникло. Несколько насупившись, что-то пробурчал насчет мамы и «нельзя». Тогда Катёнок под впечатлением только что прочитанного выпалила:
– А ты знаешь, что существует несколько гипотез происхождения Луны? Согласно одной из них, Луна раньше была свободным небесным телом, а потом попала в поле тяготения Земли и стала её естественным спутником. Вот. После того, как мы сообщили тебе такую ценную информацию, ты бы мог нам дать прокатиться по разочку. Ты ж не случайно на нас наткнулся, а попал в поле нашего тяготения.
– Да не во что я не попал, просто быстро ехал и не успел срулить, – отнекивался Петя, очень уж ему не хотелось никому одалживать свой новенький велосипед.
– Не, ну хотя бы в честь возмещения того, что ты нас чуть не задавил, – ты просто должен дать прокатиться. Хотя бы маленький кружочек. На пять минуточек, – продолжала умолять Лесёнок: желание покататься перебивало все её прочие эмоции, в отличие от подруги. Катёнок уже несколько поостыла и даже как-то сникла, видя просящее выражение лица Лесёнка.
– Пойдем, пусть себе едет, куда ехал, – сказала она.
Однако Лесёнок никуда не собиралась, хотя бы до тех пор, пока видела велосипед.
– Слушай, Костин, – вдруг предложила она, – давай так. Ты нам даешь прокатиться по кружочку вокруг этого дома, а мы тебе расскажем одну тайну. Идет?
– Какую еще тайну? – несколько заинтересовался Костин.
– Ну, секрет, понимаешь, о котором еще никто не знает, кроме нас.
– Ну, вы тогда скажите, а потом, может, дам покататься.
– Не-е, а вдруг ты потом обманешь, узнаешь секрет и уедешь?
– Не обману. Говорите.
– Нет, сначала круг вокруг дома, – вставила Катёнок. – И вообще не надо ему рассказывать, разболтает потом всем подряд.
– Не разболтаю, что там у вас за секрет? – Ему и самому стало уже очень любопытно.
– Вот как мы по кругу сделаем – так и расскажем, – настаивала на своем Лесёнок.
– Ну не хотите говорить, тогда я поехал, – и он поставил ногу на педаль, готовый тронуться.
– Не, подожди, а ты честно одолжишь велосипед, если мы скажем?
– Честно-честно.
– Ну ладно, – Лесёнок набрала побольше воздуха и выдала: – Мы только что лист из библиотечной книги выдрали.
– Ага? – удивился и не поверил Костин. – Врете?
– Ничего мы не врем, – даже обиделась Лесёнок. – Слазь с велосипеда, как обещал.
– Не, вы что, правда – лист вырвали? – все не верил тот и вцепился в руль еще крепче.
– Да, правда, правда. Покажи ему лист, раз он людям совсем не верит, – спокойно проговорила Катёнок.
После того, как доказательство ему было предъявлено, он совсем удивился:
– Ну, вы даете! – и по лицу его пронеслась лукавая улыбочка.– Ой, мне домой пора, – напоследок буркнул он и надавил на педаль. Он и не расслышал, что там ему кричали крайне разочарованные одноклассницы.


5 Утро

Прозвенел звонок. Ученики с заспанными глазами уже давно занимали свои парты, в классы заходили учителя с указками, картами и прочими учебными пособиями. Школьные коридоры уже наполнились тишиной и покоем, как вдруг две пары детских ног проследовали к кабинету истории. Осторожная рука постучала и приоткрыла дверь.
– Здравствуйте, извините, можно войти? – первой осмелилилась Лесёнок, а за ней и Катёнок.
Вид Натальи Петровны не предвещал ничего хорошего, выражение её лица носило воспитательно-назидательный характер, как и следует лицу истинного педагога.
– Да-а, Федоренко Олеся и Лаптева Катя пожаловали, –продекламировала она. – Наконец-то и вы почтили нас своим присутствием, и как всегда – опаздываем. Вы, наверное, полагаете, что школа – это дом развлечений: прихожу, когда захочу; захочу – вообще не прихожу. А если б учителя также на работу приходили? Представляете, дети пришли на урок – а учитель забыл.
В классе раздались легкие смешки, а подруги стояли в позах с нотками полного раскаяния, понурив головы и глядя в пол.
– Или, может быть, вчера вы не явились на классный час по какой-нибудь уважительной причине?
Головы ответчиц сникли еще больше. И выдержав паузу, Наталья Петровна строгим голосом продолжила:
– Всё ясно, оправдаться нечем. Следовательно, я вынуждена принять меры. Давайте ваши дневники.
Исполнив просьбу классного руководителя, ученицы застыли в томительном ожидании. Учительница, оставляя автографы в дневниках, не удержалась от неутешительного прогноза:
– Не доведет до добра ваша дружба. Ладно Федоренко, с первого дня учебного года проблемы с дисциплиной, но ты, Катя, – и она поверх очков взглянула на Катёнка, голова которой, казалось, повисла ниже плеч. – У тебя же такие интеллигентные родители, учишься хорошо, вон, проверила ваши тетради, твоя контрольная – одна из лучших в классе. Но вы как вместе – так обязательно какой-нибудь казус выходит. В общем, сейчас вас как опоздавших на урок пустить не могу, а завтра чтоб обе с родителями в школу. До свидания.
Наталья Петровна взглядом указала на дверь, и подруги медленными поникшими походками покинули класс.


6 Продолжение

Все в расстроенных чувствах проказницы присели на портфели. Из Катиных глаз градом текли слезы. Родителей вызвали в школу! Конечно, есть о чем погоревать. С Олесей подобные инциденты уже приключались, и выработался своего рода иммунитет, однако и её взор был крайне удручен и печален.
Мимо проходила учитель математики.
– Здравствуйте, Надежда Васильевна, – хмуро поприветствовала Олеся, а Катя только отвернулась, чтобы скрыть слезы, и шмыгнула носом.
– Здравствуйте. Вы чего тут плачете. Опоздали и боитесь зайти? – участливо поинтересовалась Надежда Васильевна.
Девочки молчали. Учительница открыла дверь кабинета истории и спросила у Натальи Петровны:
– Что у Вас тут дети под дверью сидят, не пускаете опоздавших?
– Да они еще уроки прогуливают, домой за родителями отправила.
– Понятно, бывает, – и на губах проскользнула легкая ироническая улыбка. – Что ж вы так? – обратилась она снова к нерадивым ученицам. – По математике хорошо занимаетесь, а поведение хромает.
– Мы не специально, само так получилось, – буркнула Олеся, а Катя, несколько успокоившись, терла глаза руками.
– В следующий раз надо быть собраннее, чтоб «само» ничего не получалось… – Надежда Васильевна хотела еще что-то добавить, однако раздался громкий голос Натальи Петровны.
– Федоренко с Лаптевой, вернитесь-ка в класс, – от такого сурового приказания в душах девочек похолодело, но ничего не оставалось, как войти. Надежда Васильевна отправилась по своим делам.
– Позвонили из библиотеки, сказали, что вы книги портите. Как не стыдно…
От неожиданности заявления все эмоции в маленьких глупеньких созданиях перепутались. Катя, окончательно перестав плакать, испуганно озиралась по сторонам, ловя на себе заинтересованные взгляды одноклассников. Ребята как-то притихли и смотрели во все глаза, один только Петька Костин несколько конфузился и поёрзывал на стуле. Педагогически эмоциональная речь Натальи Петровны была довольно длинной, но не бесконечной, все-таки надо вести урок. В конце концов, уличенные и пристыженные приятельницы были вновь выдворены из класса с окончательным неизменным приговором – без родителей не возвращаться.


7 По дороге домой

Две мрачные фигуры двигались в сторону дома. Обе молчали. Потом Олеся трагично заметила:
– Ну все, это конец, мать узнает – убьет. Хоть из дома беги.
После этих слов Катя как-то странно захлопала глазами и, наконец, выдала:
– Лесёнок! Ты же гений! Давай убежим взаправду. Терять нам здесь нечего. Голов нам не сносить, позор на полшколы, и, вообще, всё плохо.
– Ну не знаю, хотя можно, конечно. Только куда бежать-то?
– Да все равно куда, лишь бы подальше отсюда… Пойдем вон через поле, а там видно будет, – Катя указала на горизонт за новостройками.
– Можно. Только боюсь я. Узнают, хуже будет… Тогда мне точно голову оторвут, а ремня мне так и так не миновать.
– Мы ж не будем никому говорить, что мы из дому убегаем, а когда убежим, то все – свобода, никаких ремней и криков. Будем путешествовать, мир посмотрим…
– Мир посмотреть – это хорошо…А жить-то на что будем? Есть-то все равно захотим.
– Ну, придумаем что-нибудь. Будем по дороге зарабатывать как-нибудь, посуду там мыть или автомобили, как-нибудь уж проживем поди. В фильмах же выживают, ты что не разу не видела?
– Да я и книгу про Рыжика читала, не то что в фильмах…
– Ну, тем более. Я тоже читала про Рыжика, и еще «Два капитана» читала, там два мальчика аж до Москвы доехали. А мы чем хуже. Только денег на первое время хотя бы. У меня накоплено немного с обедов.
– А мне сегодня денег дали – за продуктами сходить. Только попадет мне, если продуктов не куплю.
– Да если убежим, то уж и не попадет…
– Это точно. Ну, ладно, давай убежим.
– Я зайду к тебе около трех. Папка со второй смены работает, а мне сегодня в музыкалку. Обычно я раньше него ухожу. Чтоб ничего не заподозрил, надо делать как всегда. Так что даже много вещей с собой не возьмешь.
– Ладно, заходи. Мои около шести с работы приходят. Думаю, надо продуктов взять из дома. Помнишь, в поход с классом ходили, так что мы там еще с собой брали?
– Главное – это пресная вода.
– Мы что ли в пустыню уходим?
– Нет, но всё равно. И теплых вещей бы – зима скоро. Надо будет на себя побольше надеть…
Подружки подошли к своему дому, жили они в соседних подъездах. Еще минут тридцать пообсуждав план грядущего побега, они расстались, чтобы спустя некоторое время встретиться снова.


8 Уход

Как и было оговорено, примерно в 14:50 в квартире, где проживала Олеся, раздался звонок.
В 16.07 из этой квартиры вышли две девочки, решившие навсегда покинуть родные пенаты и отчие края. Они еще несколько покрутились за домом, решая в каком направлении двигаться. Район города был новый и со всех сторон окружен полянками, лужайками и лесочками. В конце концов, выбор пал на юго-восток – таким образом можно дойти наикратчайшим путем до ближайшей реки. Транспортом решено было не пользоваться в целях экономии денег, которых было не так уж и много. В хлебобулочном эквиваленте все сбережения девочек составляли порядка 15 пятисотграммовых буханок пшеничного хлеба. Из провианта у них имелось: литр воды, килограмма полтора картофеля, девятисотграммовый пакет рисовой крупы, полкило сахара, немного соли, штучки три свежих морковин и два яблока. Из одежды, помимо того, что было на них, они захватили с собой по сменному белью, кофте и теплой вязанной шапке. Также в их распоряжении оказались складной ножичек, две столовые ложки, два коробка спичек, две зубных щетки с пастой, кусок мыла, маленький котелок, три мотка ниток с иголкой и компас. Все это умещалось в одном небольшом рюкзачке, сумке с ручкой через плечо, а также пакете, где помимо всего прочего находились нотные принадлежности.
С такой незамысловатой экипировкой относительно походного характера две юные леди проследовали мимо новостроек, за гаражи – прочь от цивилизации и общества людей.
После себя они оставляли некоторый беспорядок в зале и на кухне, включенный свет в ванной комнате, а также ряд неисполненных родительских поручений.


9 «Прощай, родина!»

На удачу стоял погожий октябрьский денек, лишь где-то на горизонте похаживали темненькие тучки. Легкий ветерок играл волосами легкомысленных беглянок. Они прогулочным шагом пересекали лужок с высохшей травой и мило беседовали.
– А помнишь у Оксанки в День рождения играли в конструктор. Она говорит, что мать ей из Германии привезла. Да не похож он на германский, ты как, Катёнок, думаешь?
– Я не знаю, от моего почти не отличается, а мой – китайский, наверное, на рынке покупали. Да и вообще, мне все равно… Лишь бы играть интересно было. А у Оксанки бабушка хорошая, такая добрая и пирожки вкусные печет. Я её бабушку, наверно, чаще, чем своих видела, жалко, что Оксанку в другую школу перевели.
– Да, жалко, – согласилась Олеся, и добавила, немного поразмыслив: – Ну теперь-то уж все равно, мы ведь, наверно, их никого и не увидим.
– Да уж… – сказала Катя и сама как-то настороженно призадумалась…
Некоторое время шли молча, думая каждая о своём. Их путь лежал под гору. Взору предстал багряно-бурый пейзаж не первой осени. Но чистый голубой фон небесного свода наполнял мироздание свежестью и духом свободы. Дома уже остались где-то позади и медленно скрывались, как бы проседая за бугор. Вдруг Катя произнесла:
– Слушай, может, домой вернемся пока не далеко ушли?
– Да ну, ты что, смотри, как красиво. А дома одни крики и побои – надоело, мне-то знаешь, что дома будет? Меня теперь, наверно, недели две гулять пускать не будут. Уж раз решили, то всё.
Оглянувшись назад и помахав родным крышам рукой, Олеся весело засмеялась, театрально произнесла фразу «Прощай, родина» и вприпрыжку побежала по склону. Катя последовала за ней, крича во все горло первую букву русского алфавита. Несколько уморившись бегом, разгоряченные, но довольные, подруги остановились в широкой и ровной низине.
– Тяжелая какая сумка, у меня уже плечо устало. У тебя рюкзак как, не слишком давит? – переводя дыхание, поинтересовалась Олеся, перекидывая свою ношу с одного плеча на другое.
– Да вроде терпимо. Если хочешь, давай поменяемся или переложим что-нибудь тяжелое.
– Да, нет. Перекинула, вроде нормально стало, другое плечо пока не устало. Я, пожалуй, немножко попью, – и она достала воду в пластиковой бутылке.
– И сумка легче станет, – утолив жажду, заметила Лесёнок, – ты будешь пить?
– Ну давай, раз уж остановились…
Сделав пару глотков и все еще тяжело дыша, она указала пальцем на небольшую заросль кустарника и уже почти на ходу поспешно выпалила:
– Идем туда, в этих кустах раньше ручей пробегал.


10 «Наблюдательный пункт»

Однако ж от ручья осталась только дорожка обнаженной земли. Но внимание девочек привлекла имевшаяся здесь выступавшая из легкой возвышенности большая чугунная труба в диаметре более метра.
– Какая большая труба! – подивилась Олеся.
– Вот из неё-то раньше и вытекал ручей… Пересох, наверное… Зато можно на трубу залезть... – И взобравшись на пригорок она спрыгнула на трубу. – На ней можно даже посидеть, она нагрелась на солнце, забирайся сюда.
Олеся взобралась, и подруги воссели на трубе, свесив ноги в разные стороны.
– В детстве – это был мой наблюдательный пункт, – гордо проговорила Катя. – Если стоять на ногах, то можно видеть над верхушками кустов, что твориться на поляне, а тебе никто не видит…
– Тебя что в детстве сюда гулять водили?
– Нет, не водили. Просто когда мы сюда переехали, садика детского ни одного не было – один в соседнем дворе только строился… Вот мне и приходилось целый день дома сидеть одной… и гулять тоже… Родители-то на работе. А кругом одни стройки, считай что, да поля эти… Вот я и путешествовала по всем окрестностям… интересно было… Я тут всё знаю. Если в ту сторону пойдем – то выйдем на дорогу, по ней рабочих на завод возят, а если вон в ту – тогда прям к реке выйдем, к обрыву. Знаешь, какой там вид. Обалдеешь.
– Ну, может, тогда пойдем дальше?
– Ага, пойдем.
И они разом спрыгнули с трубы.


11 Об учении

Полные энергии и оптимизма юные путешественницы двигались в сторону реки, обсуждая ряд интересовавших их вопросов, делясь сокровенными мыслями и размышлениями.
– Слушай, мы ведь теперь и в школу ходить, получается, не будем? Раз убежали-то…
– Ну да, получается, что так.
– Так неучами и останемся что ли? Хотя самому главному-то нас уже научили: писать, читать же умеем, что ещё надо? – то ли размышляла вслух, то ли спрашивала Олеся. – Если что-нибудь понадобиться, можно в библиотеку пойти и любую книгу взять и учебники, и самим поизучать… хотя учителя все равно интересней и понятней рассказывают, чем в учебниках…
– Мне тоже больше нравиться слушать, чем самой читать. Вот математику я всегда сразу на уроке понимаю, в устный параграф и заглядывать не надо. Хотя читать я тоже люблю, но больше про путешествия или приключения…
– А я сказки люблю, особенно, конечно, слушать. Хотя взрослые почему-то говорят, что я «не умею слушать»…
– А меня один раз в первом классе за это с урока выгнали! – удивилась схожести Катя. – Нам учительница рассказ про Чука и Гека читала, так интересно было, а Соколов – за мной прям сидел – отвлекал и отвлекал все время, он домашку по математике делал и постоянно спрашивал, как то, как сё, как будто времени другого не нашел. Я поворачиваюсь и говорю ему: «Отстань ты». А учительница взяла и выгнала меня. Сказала, что я все время верчусь, разговариваю и мешаю ей вести урок и «совершенно не умею слушать». Обидно было и жалко недослушанного рассказа. А в коридоре ещё так темно было. Почему-то до сих пор забыть не могу. Прицепился же этот Соколов, отличник еще называется. Я, например, домашние задания всегда дома делаю, в крайнем случае, на перемене.
– А я иногда вообще не делаю, а устные почти никогда не читаю.
– Не, я почти всегда делаю и учебники иногда читаю, если на уроке, что не пойму. Только по литературе не люблю… сами рассказы нравятся, а вот всякие там пересказы готовить что-то не очень, и стихи наизусть тоже… Придумал же кто-то стихи учить наизусть.
– А мне наоборот стихи легко даются. Странно, Катёнок, готовишься всегда, а руку никогда не поднимаешь?
– А зачем, учителя итак спрашивают, когда захотят… Я что-то не понимаю, зачем у доски отвечать то, что итак уже все знают…
– Ну, как зачем? Чтоб оценку хорошую получить, я, когда выучу, всегда руку тяну, меня спросят, а потом некоторое время можно жить спокойно и не учить вовсе…
– Ну не знаю, мне все равно, когда меня спросят, и спросят ли вообще… мне самой интересно знать…
Беседуя, подруги поднялись на небольшой пригорок и увидели перед собой заброшенные стройматериалы: рассыпанный гравий, шлакоблоки, большие кирпичи… И все это совершенно ничем, никем не огорожено и не охраняемо…
– Раньше здесь этого не было, – заметила Катёнок.


12 О наказаниях

Бесхозно сваленные плиты и сваи, конечно, привлекли внимание юных путешественниц. Как можно пройти мимо горы железобетона, по которой можно карабкаться подобно альпинистам все выше и выше? Добравшись до верхней плиты, девочки присели на покоренной вершине – метра два с половиной не так уж и высоко, но ощущение легкого парения приятно отдавалось в кончиках пальцев.
– Если б нас сейчас увидели взрослые, то…
– Мы бы уже были внизу, – закончила Катя фразу, начатую Олесей.
– Ага. Меня летом на даче так один раз с предбанника сняли. Сижу, загораю, никого не трогаю, мать как увидела, такое устроила: «немедленно слазь – башку свернешь, крышу проломишь…» – не совсем ясно, что больше жаль, башку или крышу, но пострадал мой зад в итоге. А тебя что родители совсем не наказывают?
– Еще как наказывают. Вот на той недели мне за «облака» досталось… – Сказала Катя, глядя на небо, по которому надвигались с горизонта скорее тучки, чем облака.
– Как это за «облака»?
– Да, очень просто. Помнишь, мы диктант по русскому писали?
– Ага, ещё бы не помнить полкласса по двойке получило… Ну и я в том числе.
– И я… Ну так вот. А у матери как раз, видать, свободный вечер выпал. Месяц до этого, наверно, в мои тетради не заглядывала. Все время то на работе, то еще где-то… А тут, как на зло. Сначала математику пролистала. Там-то еще вроде ничего, так терпимо. И то за каждую помарку слов по сто выслушать пришлось: «Сколько можно говорить одно и то же, почему здесь цифра криво пошла; почему здесь четыре, а не пять; кто тебя так учил писать, как курица лапой, как будто пьяный мужик какой-то писал…» и все в таком духе… Как будто я специально все эти помарки делаю, но это еще ерунда. Кончилась математика, русский пошел. А там через страницу, то двойка, то тройка, то за домашнюю, то за классную. Я ж не специально такие оценки хватаю, стараюсь как могу, тем более, что оценки за всякие там домашки и в журнал-то не идут… А она как закипела, кричать давай, что «у всех дети как дети, а эти (мы с Витькой) – сплошное наказание, постоянно краснеть за них приходиться, что лучше их было и не рожать вовсе, а то девять месяцев их вынашиваешь, мучаешься, а потом они тебе такое выкидывают» и все подобное. А у меня от криков сразу слезы начинают течь и дар речи пропадает. А она от этого еще больше злиться. «Распустила нюни… прекрати сейчас же ныть» –  кричит обычно она. И тут этот злосчастный диктант. А у меня там слово «облака» через «о» написано: «облока». Это её больше всего вывело: «Да даже слышится – облАка! Это ж надо было додуматься написать – облОка, ну как такое может быть?! Ты будешь, в конце концов, говорить?! Отвечай, когда тебя спрашивают!..» А я и не знаю, что ей ответить, я вообще не понимаю, чего она от меня в такие минуты требует… В общем, зафиндилила она мне пощечину за что-то, толи за «облОка», толи за напрасные девять месяцев… Дня два потом челюсть плохо двигалась, и губа распухла… Не знаю, можь, и мозги сотрясла… Вот так меня и наказывают, редко правда, все в основном всегда заняты своими важными взрослыми делами…
– Да, уж… У меня почти также. Как под горячую руку попадешь, то все – труба, только, пожалуй, почаще, чем у тебя… особенно, если мать болеет или с похмелья – лучше вообще на глаза не попадаться… Так, когда здоровая –то нормально, веселая ходит, ни к чему не придирается.


13 «Рожденный ползать летать не может»

Тем временем голубое небо заволакивали сероватые тучки, мир приобретал типичную осеннюю пасмурность. Детские организмы начинали подмерзать на бетонных панелях.
– Что, пойдем дальше, хватит уж сидеть, и холодно тут как-то… – сказала Катя и начала осторожно спускаться, придерживаясь правой рукой (в левой пакет). Олеся последовала за ней. Несколько стремительных прыжков – и она грациозно приземлилась на гравий. Восхитившись ловкостью подруги, Катёнок интуитивно увеличила темп своего спуска и сиганула с метровой высоты. Однако, достигнув земной поверхности, она не приобрела должного равновесия, и чуть было не пробороздила носом по мелким остроугольным камешкам. Выставленная вперед свободная рука, смягчила падение, но основной удар от столкновения пришелся на правое колено. Встав на ноги, и потирая ушибленное колено, Катя иронически, но с искаженным болью лицом, произнесла:
– «Рожденный ползать летать не может», как обычно выражается в таких случаях мой отец.
– Ты как, нормально? – участливо и искренне переживая, поинтересовалась подруга, ¬ ничего не поранила?
– Да как сказать, жить буду. Вот кожу на ладони содрала, слегка пощипывает, да колено ушиблось, но ничего, вроде, живое, нога шевелиться, – и она немного попрыгала, проверяя исправность ног.
– Главное, штаны не порвались, а то за драные коленки меня обычно по голове не гладят, – заключила она, отряхивая штанины.
– Правда, ничего серьезного? – волновалась Олеся, –  А то, может, домой вернемся, мы ведь, кажется, даже зеленку с собой не взяли, ни йода?
– Не-ет, нормально всё, и домой меня что-то пока совсем не тянет. А ранка у меня пустяковая…
И она бодрым шагом зашагала прочь от заброшенной стройки.


14 О лете

На лежащих впереди ландшафтах больше не наблюдались элементы человеческой культуры. Небольшие заросли березок и кустарников на желтоватых склонах и на чуть отдаленном горизонте – полоска высокорослых тополей. Солнце скрыли тучи, ветер уже не был мягок и ласков, однако воздух был свеж, дышалось глубоко и свободно. Искательницы приключений продолжали свой путь.
Катя взглянула на пораненную руку:
– Было бы лето, можно было бы подорожник сорвать. А так трава уже вся пожухла. Мы постоянно в лагере подорожники ко всяким порезам и ссадинам прикладываем.
– Ну, мы на даче с братом двоюродным тоже. Я ни разу не была в лагере. Так охота, родителей прошу, а они все время лишь на дачу на все лето отвозят. Говорят, что не за чем на всякие лагеря деньги переводить, когда свой дом за городом есть. Там, конечно, с Костей весело, но хоть бы разочек съездить в лагерь. Там, наверно, здорово?
– Ну, как сказать, Лесёнок. Меня наоборот – на три сезона отправляют в лагеря, так за всё лето так надоедает… А первый раз мне вообще не понравилось.
– А что так? Плохо кормили или гулять не пускали?
– Да нет, кормили хорошо, как обычно… завтрак, обед, полдник и ужин, и молоко с хлебом перед сном. А гулять там почти весь день можно, кроме сончаса и всяких мероприятий.
– Вот здорово, и мероприятия, наверно, интересные, вот бы хоть разочек все-таки съездить!.. Так что тебе не понравилось-то?..
– Ну, я маленькая еще была… после первого класса. Полсезона дождь лил, в палате нас было человек пятнадцать…
– Вместе с мальчишками? – удивленно-кокетливо поинтересовалась Олеся
– Нет, отдельно, – улыбаясь, ответила Катя. – Но не в этом дело, да и мальчишки там были нормальные, один, помню, мой чемодан нёс с электрички до палаты… Но все равно… Во-первых, почему-то постоянно хотелось домой, кругом эти незнакомые дети… поначалу-то никого не знаешь. Потом уже привыкаешь, через недельку примерно… Во-вторых, часто было пасмурно и сыро, много не погуляешь… В-третьих, у меня сперли куртку…
– Что, правда?
– Правда. Открываю, по утру как-то свой шкафчик, а куртки как не бывало… Удивило меня это, конечно. «Вот не повезло, – думаю, – как я теперь весь сезон без куртки-то». Дело было совсем по приезду почти. А ко мне почти за две с половиной недели никто и не приезжал из родителей… Ждешь их, ждешь каждый день, особенно тяжело в родительский день было, когда к каждому ребенку хоть бабушка какая-нибудь да приедет, а тебе приходиться пол дня уткнувшись в подушку лежать в пустой палате… Слезы как-то накатывали сами собой…и так тоскливо… Даже на качелях было скучно в тот день качаться, хоть они и были свободные совершенно… так-то мы иногда и ссорились из-за них… В общем, заболела я там… простыла, наверное… Повела меня воспитатель в медпункт… Утро помню было. Серое-серое, и холодно. Я иду в тоненькой кофточке одной, мерзну… Правда меня и под теплым одеялом морозило… Воспитательница и спрашивает: «У тебя потеплей ничего одеть нет?» Я говорю: «Нет», а она: «Что ж так? Надо с собой всегда какую-нибудь курточку брать, неужели тебе мама не положила?» «В общем-то, – отвечаю я, – я сама вещи складывала, и куртка у меня была, только её украли недели две назад». Тут она и удивилась и испугалась даже. Оказывается, надо было ей сразу и сообщить. А кто бы знал-то? Я думала, что это мои проблемы… Мне перед отъездом папа сказал, что в лагере я могу положиться только на себя и поэтому надо думать своей головой… Правда, после этого случая все так добры ко мне стали, воспитательница часто заходила, конфетами один раз угощала, своими не столовскими… А потом отец приехал. До отъезда дня три оставалась, сказал, что раньше не мог, и забрал меня домой… Вот так я первый раз съездила в лагерь.
– Да, не очень весело… И что, так каждое лето что ли?
– Да, нет. Потом как-то нормально… привыкла, наверное, или старше стала, не так домой тянет. Однако ж за три сезона так надоедает и все равно становиться охота домой. Бывает, когда ребята очень хорошие попадутся так и уезжать и расставаться не хочется. Когда как, короче говоря.
– Я бы все равно съездила. Только мне не светит.
– Да-к мы вообще из дому убежали как будто, – напомнила Катёнок.
– Все время про это забываю, мы с тобой вроде погулять вышли…
– Да и у меня почему-то такое же ощущение… 


15 Всё дальше

Независимо от ощущений приятельницы все дальше отдалялись от дома, прогулка получалась довольно затяжной. В лицах девочек появилась некая сосредоточенность, возможно, обоснованная появляющимся чувством голода, возможно, и другими чувствами. Периодически шли молча, думая каждая о своём. Лесёнок всё больше смотрела под ноги, не то чтобы печально, а скорее рассеянно. Катя устремляла взгляд вперёд, иногда щурилась, но больше от каких-то поворотов мысли, нежели от желания что-то рассмотреть. Иногда она делала топографические пояснения, как знаток здешней местности:
– Вон видишь впереди тополя?
– Ага, конечно, у меня ж глаза есть.
– Так вот, прям за ними – обрыв, внизу которого речка течет.
– А мост где?
– А мост чуть правее, чем мы выйдем, если пойдем прямо, никуда не сворачивая, ну а если возьмем вправо, то соответственно, выйдем к мосту. Но думаю, лучше потом вдоль берега до него дойти. С обрыва такой вид открывается, самый лучший. Вот.
– Ну ладно, пойдем на обрыв.
– Дойдем до реки костер разведем?
– Ага, а ты умеешь?
– А что там уметь-то? Хворостинок насобираем по дороге, кучкой сложим и подожжем, делов-то…
– Картошки испечем тогда, а то я уже есть что ли хочу…
– Ладно, испечем, только немного, экономить надо…


16 Обрыв

Минут пятнадцать спустя, пройдя небольшой топольник, странницы вышли-таки на обрыв и застыли в метре от его края, завороженные открывшейся панорамой.
С этой, довольно приличной высоты, действительно, открывался потрясающий вид на реку и противоположный берег. Именно здесь быстроводная река, с переливами в течении на мелководьях, разделялась на два рукава, и на фоне темного потока выделялся небольшой багряно-оранжевым островок с еще не обнажившимися зарослями кустарника. Правобережье тоже пестрило разнообразием оттенков пусть уже не золотистой, но еще привлекательной осени. Великолепие пейзажу придавало заходящие солнце, лучи которого то и дело пробивались сквозь тучи, окрашивая серые полосы небесного свода в алые и бардовые тона. Вниз по течению виднелся новый мост с фонарными столбами и проезжающим транспортом.
Взор Кати был устремлен, казалось, вдаль, но охватывал всё пространство. Так смотрят люди, которые хотят испить весь окружающий мир, проникнув в него взглядом, насладиться широтою и глубиною обозрения. Её губы непроизвольно изогнулись в лучезарную улыбку. Олеся тоже восторженно и с замиранием всматривалась в воду, в небо, в противоположный берег:
– Да, впечатляет…– вдохновенно вымолвила она и сделала шаг к краю обрыва, дабы рассмотреть, что там внизу. Однако её остановило предупреждение подруги:
– Не подходи близко к краю. Обвалиться может.
У Олеси и у самой уже немного пошла кругом голова и она отпрянула назад:
– О-о, высоко!
– А то!
– Как же мы спустимся к реке?
– Там у моста есть нормальная тропинка, там и спустимся.
Они еще некоторое время понаблюдали окрестности, Олеся кинула небольшой камешек, который долетел до воды, но плеска не было слышно, и они двинулись вдоль по обрыву к мосту. По дороге они собирали попадавшиеся веточки и прутики, планируя на берегу развести костер. Спускаясь по витиеватой крутой тропинке, Катя почувствовала внезапную боль в правой коленной чашечке, но не придала этому большого значении, потому что когда путницы достигли ровного берега, боль в ноге постепенно утихла.


17 У реки

Собранные хворостинки девочки кучкой уложила на камешки.
– Ну, что, Лесёнок, будем поджигать?
– Ага, что еще делать?
Катя неумело и неловко чиркнула спичкой. С пятой попытки головка вспыхнула и неровно заколыхалась на ветру. Пока Катя доносила её до хвороста, спичка потухла. Следующий дубль также не дал нужного результата.
– Дай, я попробую, – предложила Олеся. Она взяла спички, зажгла одну, более натренированно, чем подруга, всячески загораживая руками пламя от ветра, однако ж и от ее огня отсыревшие хворостинки не собирались загораться.
– Надо бы чего-нибудь на растопку пустить. Катёнок, у нас газет с собой нет?
– Газет, кажется, нет. Только вот нотная тетрадь у меня есть…Да жалко как-то…
В итоге, вырванный из сердцевины лист, еще незаполненный нотами, скомканный, был подпихан под хворост. Мучения со спичками продолжались. Пальцы зябли на колючем осеннем ветру, спички вспыхивали и гасли одна за другой. Наконец, пламя передалось нотному листу, однако, плотная бумага немного тлела, но разгораться ярким пламенем не спешила.
Ветер крепчал. Начинало моросить, становилось неуютно и сыро.
Уже изрядно уставшие, продрогшие, и оголодавшие путешественницы, начинали злиться и отчаиваться.
– Я, наверно, кофту вторую одену и шапку, а то продувает…– Сообразила Катёнок
– Я, наверно, тоже…– и Лесёнок бросила коробок на камни.
Приодевшись, подруги присели на берегу. Одна на пакет, другая на сумку, и зажевали имеющиеся у них яблоки. Аппетитно причмокивая, Катя скзала:
– Помню, как твой отец нас яблоками угощал. Красными такими, мой любимый сорт, сладкие и сочные. Я кислые как-то не очень люблю. В том году, помнишь?
– Честно говоря, не очень. Зато я помню, как твой отец меня компотом из сухофруктов поил. Летом. В начале. Мы гуляли и зашли к тебе в туалет. Вот он мне и предложил, пока я тебя ждала…
– А этого я уже не помню.
– Да-а-а… – задумчиво вымолвила Лесёнок. Затем её лицо приняло крайне серьезное и суровое выражение, и она печально добавила:
– Жалко мне папку, расстроиться, когда узнает, что мы убежали, вот мать нисколечко не жалко, а его жалко, она и так его постоянно доводить своими пьянками и криками. Даже бьет иногда, а он никогда ей не отвечает, только сам совсем нервный стал, ворчит как она… Но все равно не так… Он-то меня любит…
– А мать думаешь, не любит?
– А что тут думать. Она сама как-то по-пьяне сказала: «Я Леську не люблю, а Аленку люблю…» – на этой фразе Олеся встала, подошла к воде и, присев на корточки, окунула и без того озябшие пальцы в мутноватую воду и быстро выдернула обожженную холодом руку.
– Думаю, она тоже расстроиться. Пьяные сами не понимают, что говорят…
– Не знаю, по-моему, она даже обрадуется, когда узнает… – Олеся вернулась на место.
– Мои-то точно переживать будут…Искать, наверно, начнут… Да и твои, думаю, тоже, несмотря ни на что… Зря мы, наверно, удрали. Может, вернуться пока не поздно?
– Не знаю, боязно как-то… И вообще, мне домой не хочется. Пойдем лучше на тот берег. Может, там где-нибудь в лесочке костер удастся развести.
И Олеся подняла брошенный коробок спичек.


18 Мост

Девочки поднялись с насиженных мест. Вставая, Катя внезапно схватилась за правое колено.
– Вот те раз! – явно мучаясь болью, выронила она.
– Что случилось? – спросила Олеся. В её голосе слышались нотки переживания и даже какого-то испуга.
– Да, ничего, вроде отпустило. Колено простреливает. Видать, всё-таки удачно я там приземлилась.
– Идти можешь?
– Да, вроде, могу, – и она прошлась в подтверждение своих слов. ¬ Вроде, теперь нормально.
Взобравшись вверх по тропе, подруги оказались непосредственно около моста.
– Пойдем под мостом. Мы с Витькой там один раз ходили. Там ветер не дует, – предложила Катёнок, – правда гремит все, когда над тобой машина проезжает.
– А мы в речку не свалимся?
– Нет, там перила есть.
И они по железобетонным панелям спустились под мост. Там имелась служебная лестничная дорожка. Ступая по ней, очень хорошо видна вода и создается впечатление, что идешь чуть ли не по воздуху. Путешествие не для слабонервных и уж, конечно, не для тех, кто побаивается высоты. Благо, имелись перила, за которые можно придерживаться, скорее для психологического спокойствия, нежели для поддержания равновесия. Ситуация усугублялась постоянным громыханием, ревом и гулом сверху, прокатывающимся эхом по всему окружающему пространству. К тому же не было никакого дополнительного освещения, то есть в условиях осенней пасмурности здесь царила настораживающая полутьма, и лишь на серых панелях рефлектировала речная вода.
–Не боишься? – подзадоривающе спросила Катя, и кто-то ответил «ишься, ишься».
– Не-ет, – почти прошептала Олеся, но волна «ет, ет» все-таки прокатилась.
Детские стопы осторожно ступали по металлическим прутьям. Казалось, что либо нога провалиться в прорехи между ними, либо тело перевесит в ту или иную сторону, в общем, жутко, на самом деле. Руки автоматически крепко-накрепко вцепились в холодные железные перильца. К тому же пять метров спустя, откуда-то из глубины моста, из темной дали стали раздаваться угрожающие шаги: «Топ, топ, топ». Сначала медленно потом всё быстрее и быстрее, и громче. Кто-то впереди уже перешел на бег, удары его тяжелых обувок близки, и вот-вот этот кто-то появиться из темноты…
–  А-а-а…– сдавленно издала Олеся, и бегом пустилась назад. Катя немного удивилась, но испуг передался и ей, и она последовала за подругой.
Выбежав на свет, Олеся перевела дыхание, пришла в себя и так наивно, как ни в чем не бывало, произнесла:
– Пойдем по мосту, тут дышится как-то легче…


19 «Может, всё-таки домой?»

И они пошли по мосту. Оказавшись на другом берегу, они сошли с автострады и несколько укрылись от ветра в зарослях кустарника. Пройдя минут двадцать, остановились, обнаружили, что у них кончается вода и набрать её особо негде, ещё раз попытались развести костер, опять ничего не получилось, и в некоторой тоске они присели на какие-то глыбы земли.
– А мне отец гитару на день рождения подарить обещал… если вести себя хорошо буду… Значит, наверное, уж не подарит… Столько дел натворили: уроки прогуляли, книгу попортили, вот еще музыкальную школу пришлось пропустить… А говорят, кто на пианино играет, тому гитару освоить как дважды два… Ну все равно, все пропало… Да и вообще дело, конечно, не в гитаре. Просто, что-то вдруг вспомнилось, – изливала поток пессимистических мыслей Катя. – Может, всё-таки домой?
– Может.

20 Обратной дорогой

В сером пространстве неприятно моросило, ветер поутих, но эта пародия на дождь придавала пейзажу крайне унылый, неуютный, осиротелый вид. Сырость пробирала девочек насквозь, и, казалась, концентрировалась у солнечного сплетения. Подобные ощущения, возможно, были следствием голода и долговременного пребывания на улице. Озябшие, продрогшие, уставшие они плелись обратной дорогой. Катя прихрамывала на правую ногу, и каждый последующий шаг отдавался усиливающейся болью в правом колене. Особенно ощутимо и резко простреливало коленную чашечку во время спусков. Местность была несколько гористой, и то и дело приходилось то подниматься, то спускаться по легким возвышенностям.
– Я и не знала, что мы так далеко утопали-то… – слабоватым голосом, который у нее и без того был довольно тихим, проговорила Катя.
– Да уж, – пессимистично согласилась Олеся, – и сумку уж эту тащить надоело. Выкину я, наверно, крупу… Птицы потом склюют.
Она достала из сумки мешочек крупы разорвала его и рассыпала содержимое по вялой траве. Катя решила последовать её примеру:
– Картошку, думаю, тоже не стоит нести домой. А то не поймут, откуда я её взяла. Надо вообще все продукты здесь оставлять… А то придем домой с полными сумками, что родителям говорить? Не думаю, что они возрадуются, если узнают, что мы хотели из дома удрать.
– Если еще не догадались…
– Да… Но вроде ещё не слишком поздно… Может, у меня и вовсе дома пока никого нет
Катя вытряхнула из своего рюкзачка картофель:
– Ну вот посеем озимый картофель… Весной за урожаем придем… Зря мы по осени побежали, по весне лучше, там – скоро лето – тепло, – пошутила она, потом посерьёзнела вновь: – Однако, что-то мне больше не хочется убегать из дома, так погулять можно, попутешествовать, посмотреть, а на совсем, наверно, глупо…
– Наверно. Думаю, лучше и не рассказывать никому про это…
– Это точно. За нами и так столько всего числиться… Не известно, что ещё и завтра будет…
– Надеюсь, как-нибудь выживем…
– Тоже. Вот только я, Лесёнок, даже и не родителей боюсь, ни наказания…– осторожно проговорила Катя, как бы опасаясь осуждения подруги и непонимания, – у меня почему-то книга не выходит из головы. Так мне и представляется эта выдранная страница. С ней-то что делать?
– Честно говоря, мне тоже как-то не очень… противно как-то над собой… лучше б по двойке получили.
– Да лучше б… Я теперь, наверно, никогда книги портить не буду… даже рисовать в них, – с дрожью в слабом голосе заключила Катёнок, и чуть было не расплакалась. Так все накипело, и в эмоциональном и физическом плане, однако, хватило сил, чтоб удержать слёзы.
Избавившись от пищевых припасов к радости местных птиц и мышей, измученные путницы, направили свои стопы в сторону автобусной остановки. Проделать тот же путь ещё раз пешком не было ни сил, ни желания. Благо, они удалились не так далеко от автотрассы. Идя на гул моторов, они легко на неё вышли, и остановка на удачу располагалась неподалеку.
Спустя некоторое время подъехал заводской автобус, и через полчаса в 20:48 по местному времени подруги разошлись на середине своего родного двора.


21 Возвращение на «место преступления»

Заскрипела тугая пружина входной библиотечной двери, с улицы повеяло холодом, и две детские фигуры твердыми шагами вошли в теплый вестибюль. Они не торопясь разделись, сохраняя полное молчание, сдали пальто гардеробщице, взяли номерки и уверенными походками проследовали в читальный зал. По-взрослому сосредоточенные и серьезные лица и их строгое «Здравствуйте» (не стеснительное детское, а именно строго-деловое и даже несколько суровое) вызвали недоумение у библиотекаря, она даже не успела вымолвить ответное приветствие, как была ошарашена следующей фразой из уст Кати:
– Мы лист из книги вырвали недели две назад, вон из той, – голос звучал без дрожи, без страха, но трагично, с осознанием своей вины и полной готовностью понести заслуженное наказание.
Почувствовалось, и это отразилось в глазах и уголках губ добродушной женщины, как что-то в ней надорвалось, надломилось и сжалось; приглушенно и сдавленно она попросила принести ту книгу, что и было исполнено. С печалью в глазах, и поджатой нижней губой неторопливыми движениями тонких пальцев она перелистала книгу, нашла поврежденное место и задумчиво произнесла:
– И книга-то хорошая…
Потом тяжело вздохнула и спросила:
– И где теперь этот лист?
– Потерялся… – тоже глухо ответила Олеся и опустила глаза.
– И что мне теперь с вами делать?
Судя по всему, раньше мало кто сознавался в порче литературы, а, возможно, это был первый случай, и неожиданность ситуации вызвала растерянность библиотекаря.
– Мы другую книгу принесли взамен. Если подойдет…– И Катя протянула принесенный том.

2004