История одного поступка

Я захожу в класс. И тут же звенит звонок на урок. Обычный кабинет. Три окна, занавешенные жалюзи. Три ряда парт. Последняя из которых в среднем ряду уставлена цветами. Остальные же, либо свободны, либо за ними кто-то сидит. У самой доски немного справа стоит учительский стол. А за ним небольшое креселко. Я подхожу туда. Сажусь. И достаю все необходимое для урока.
- П-первый урок. – Диктую я и бросая взгляд на лист бумаги, лежащий передо мной. Обычный прямоугольный листок формата А4. Весь исписанный мелким почерком. Под наклоном. Маленькие округлые буковки. Хвостики с завитками. – Запишите тему и план.
В ответ мои уши тревожит тихий шорох. Будто кот пытается лапой приоткрыть дверь. С таким звуком ученики конспектируют в своих тетрадях новый материал. В линейку. В клетку. На восемнадцать листов. Или двадцать четыре. Сорок восемь. Девяносто шесть. У кого-то был блокнот. Но все писали. Все выводят свои значки, которые непременно складываются в слова. Свои шифры.
- Уч-читесь с-сокращать. Вам это п-пригодиться. – Добавляю я. После чего перевожу взгляд с листка в аудиторию. Между рядами проноситься легкий смешок.
Наверное, кто-то пошутил.
Я перебрасываю взор с одного ученика на другого. То ли слишком быстро. То ли слишком медленно. Снова этот гадкий хохот. Тихий и неприятный. Будто бы маленькая иголка, что колет меня в бок. И это не единственный класс, что так странно реагирует. Я начинаю немного волноваться.
Соберись!
- Д-думаю, стоит начать. – Я пытаюсь сделать лицо посерьезнее. Класс снова кольнул смешок. – Записываем. Ц-целью изучения истории является избежание ошибок прошлого в будущем.
Я струдом сглатываю. Горло пересохло из-за напряжения. Слюнные железы отказались работать. Отчего, кажется, в глотке стоит неимоверных размеров ком. Требуется срочно выпить воды. Но я не могу. Нельзя оставить класс один в кабинете. Нельзя выйти.
- М-мы не можем находиться вне п-процессов, которые происходят в наше в-время. – Продолжаю я. И снова переношу взгляд с одного парня на другого. Теперь на девушку. И опять по классу прокатывается хохот.
- Н-но не стоит забывать о прошлом. В-ведь прошлое – очень важно. – Я привстаю со стула, но тут же сажусь обратно. И снова реакция. – Если м-мы не будем подробно изучать историю, то наши дети поп-просту погибнут.
От волнения моя рука нащупала на шее тонкий шрам.
* * *
Тогда я еще всего-навсего учился на историка. Мне было двадцать лет, и я только что перевелся на заочное обучение. Я приходил в университет, садился за обычный деревянный стул. И четыре часа подряд. Практически без отдыха. Я просто сидел и строчил. Записывал все за преподавателем.
Потом я возвращался домой. Раскладывал записанное на кровати. И целыми днями зубрил. И все для того, чтобы стать таким же учителем. Как тот, из аудитории. Все для того, чтобы учить вчерашнего меня истории. Чтобы создать человека, наблюдающего за своим прошлым.
Я хотел обучить весь мир. Чтобы каждый мог, взглянув на полотно своего существования, сделать ряд выводов. И просто больше не ошибаться. Я хотел научить всех систематизировать свой опыт. Я хотел научить людей жить. Правильно. В гармонии с историей.
Я не ставил перед собой великие цели. Я не пытался быть другим. Или следовать за толпой. Я просто учился. Учился преподавать историю. Маленькая детская мечта, переросшая в объемную жизненную идею. Ничего более.
На заочное обучение я перевелся потому, что мне нужны были деньги. А времени их зарабатывать категорически не было. Мне пришлось устроиться работать. Я был кем-то вроде консьержа. Сидел в подъезде дома по понедельникам, средам и пятницам. Маленькая работа для пенсионера. Но так мне было легче учить километровые конспекты.
Кто-то мог назвать мою жизнь сущей глупостью. Кто-то мог заявить, что я что-то делаю не так. Но в большинстве своем люди просто проходили мимо. Будто бы меня и вовсе не было. Маленький кусочек серой массы. Ничего не значащий объект. Всего лишь я.
Это было до того, как у меня появился шрам.
* * *
Я шел. Под ногами раздавался цокот. Это маленькие шарики воды. Это капли дождя. Они летели сверху и, словно огибая меня, устремлялись прямиком в искусственный океан пресной воды. В лужу.
Из-за этих иллюзорных. Нереальных водоемов приходилось все время держать голову, наклоненной вниз. Чтобы нечаянно не потревожить водную гладь, которую итак уже расстреливал дождь. Чтобы, не дай только Бог, не вступить в лужу. От этого все люди, что вышли на улицы. В своих шляпах. И под своими зонтами. Все они были похожи на маленьких сгорбленных гномиков.
И я был среди них. Такой же человек. Самый обычный. Со своими мыслями. Своими проблемами. И своей жизнью. Полы моего серого плаща – самой идеальной осенней вещи – тянулись по асфальту за своим хозяином. Отчего там образовывалась узкая черная линия. На плаще, разумеется. Но меня это мало волновало.
Куда больше я был озадачен своим финансовым положением. Я был озадачен отсутствием денег. И всем отсюда вытекающим. Не скажу, что страдал. Или паниковал. Вовсе нет. Но иногда приходилась задавать себе вопросы. Где бы пообедать? На какие гроши? В моем кошельке были деньги. Но недолго. Налоги. Всякие коммунальные выплаты. Походы в магазин. Новая одежда. Также еда. Все это, словно насос, утаскивало мои деньги и безвозвратно пожирало.
Мои родители, конечно, меня поддерживали. Но надо было становиться на ноги. Надо было зарабатывать свои деньги. Обеспечивать себя. Я не был уверен, что все делаю правильно. Но я старался. Просто старался.
Я подошел к остановке, куда как раз подъезжал автобус. Большой желтый титан с немного затемненными окнами. Зайдя внутрь, я сунул водителю деньги и как можно быстрее уселся на свободное место. Которых было не так уж много. На черное кресло, покрытое какой-то дешевой тканью. Протертое в некоторых местах. Я сел и автобус тронулся.
Это было до того, как у меня появился шрам.
* * *
- Н-наше прошлое – наше б-будущее. – Говорю я. И сглатываю. Снова по классу проноситься смешок.
Автоматически я дотрагиваюсь до шрама на шее. Он уже давно не болит. Уже несколько лет. Он только напоминает мне о том случае. Произошедшем со мной в той. Другой жизни.
  Соберись!
И снова этот до ужаса ненавистный мне звук. Детский смех. Девичий. Звонкий, словно пение соловья. Смех парней. Еще не грубый. Но уже не такой легкий, как прежде. Смех – это солнечные лучи. Возглас победы. Маленький гимн счастья. Этот детский смех.
Но не для меня. Он звучит словно гром. Словно какой-то предвестник бури. Он раздается все громче и громче, эхом отдаваясь в глубинах моего сознания. Я начинаю волноваться. Но не подаю виду. Я только переношу взгляд с одно ученика на другого.
- Что т-тут смешного? – Спрашиваю я. Класс тут же притихает. – П-пишем дальше. История н-необходима индивидууму д-для об-бретения самого себя, для п-понимания с-своей родины и своего п-предназначения. Для ф-формирования нац-циональной идеи в г-головах молодого п-поколения.
* * *
У меня была девушка. Молодая и красивая. Мое маленькое солнце. Она училась на год младше меня в том же университете. Только на другом факультете. Будущий учитель математики.
Мы познакомились, когда ехали домой в одном автобусе. Ее лицо показалось мне знакомым. Я долго стоял и просто смотрел. Любовался ее внешностью. Простой и в тоже время загадочной. Потом, примерно через три остановки,  я решился. Просто подошел и спросил, как ее зовут.
- Лера. – Ответила мне девушка с длинными белыми волосами. С челкой. С голубыми глазами и тонкими пальцами рук. Она улыбнулась. – А тебя?
  И после этого диалога мы будто бы влюбились. Будто бы прониклись друг другом. Словно я стал немного похож на нее, а она – на меня. Бескорыстная любовь. Какая-то толика искренности в мире, где правит лицемерие и лесть. Маленький кусочек общечеловеческого тепла.
В то сложное время обоим нужна была взаимовыручка. Какая-то поддержка. Чья-то помощь. И мы изрядно друг другу пособили. Все было как у всех. Потом я переехал в ее квартиру. Родители Леры умерли несколько лет назад. А самой ей было сложно жить. Или попросту одиноко.
После полугода совместной жизни мы решили, что было бы неплохо пожениться. Расписаться и провести свадьбу. Она в белом платье и я в черном смокинге. Все недорого, но прилично. «На уровне», как она любила выражаться. Заказать ресторанчик. Просто зарезервировать там несколько столиков и пригласить только самых близких людей. Отпраздновать. Выпить немного. Потом вечер. Первая брачная ночь. И долгое романтическое путешествие, что носит название медовый месяц.
Мы мечтали о том, как заведем ребенка. Как будем кормить его с ложечки. И учить ходить. Он будет самым умным мальчишкой на свете. Будет разговаривать в свои два годика, как восьмилетний. Он будет молодцом, думали мы. Мы мечтали, как поведем его в школу. Его первый день в учебном заведении. Как падарим ему на день рождения его первый компьютер. Мы надеялись, что он будет отличником. Будет всегда нас слушаться. И мы все будем друг друга любить. Да, мы мечтали об этом.
А вы как будто нет?
Это было до того, как у меня появился шрам.
* * *
Я словил себя на мысли, что когда-то уже ездил на этом автобусе. Он запомнился мне плакатом, который был наклеен на окошко за водителем. Белый тигр сидит на огромном сердце. Тот автобус, где я познакомился с Лерой.
Желтый титан со скрипом остановился на конечной, отчего все пассажиры начали потихоньку выходить на улицу. Они делали шаг за шагом, все приближаясь к выходу и, в конечном итоге, стоя уже на пороге, набирали полную грудь тяжелого влажного воздуха.
Дождь все также неустанно бил по лужам. Словно они причинили ему слишком много боли. Словно он мстил им за какой-то неописуемый грех. По прогнозу погоды он должен был бы уже кончиться. Но ничего подобного не предвиделось.
Я проделал все тоже самое, что и остальные люди. И, оказавшись на остановке, просто пошел по своим делам.
Идти по городу было откровенно неприятно. Поскольку люди вокруг не сияли добродушием или гостеприимством. Все они были в предвкушении темного периода. Все они каждый день пытались присвоить себе хоть немного солнечного света. Которого после очередного заката становилось все меньше. Люди будто бы готовили себя морально к тому, что впереди их ждет длинная зима. Яма холода и абсолютной тишины.
Народ бродил по улицам медленно, закутавшись в теплые одеяния. Лица людей омрачала холодная улыбка. Такая же холодная, как и осенний ветер. Люди щурили глаза и затягивали потуже шарфы. Они всегда носили с собой зонтик. И уже одевали перчатки. Жители города создавали обыденную защиту, которая бы в нужный момент отгородила их от происходящего. Люди ждали приход зимы.
Я шагал по мостовой. Мимо изредка проезжали машины, оставляя за собой мокрые следы на асфальте. Окраина города давала о себе знать. Мне следовало пройти еще несколько десятков метров и повернуть в подворотню. Через нее выйти во двор старого дома. И зайти в свое парадное.
В подворотне шаги раздавались как-то по-другому. Словно звук отлетал от одной стенке к другой. И только после этого попадал мне в ухо. Словно эхо. Но, пройдя немного прямо, я понял что не один нахожусь в этом темном месте. В полумраке. Чьи-то еще шаги раздавались сзади.
Это было до того, как у меня появился шрам.
* * *
- Ис-стория делится на неск-колько п-периодов. – Диктую я. На лице будто бы из неоткуда появляется улыбка. Я чувствую, как мышцы моих щек поднимаются вверх, изгибая губы. Снова раздается смех.
Соберись!
Я знаю, что у меня очень тихий голос. Очень тонкий. Я знаю, что я добрый человек. Что я не способен обидеть другого. Я никогда не злюсь. Я знаю это. Поэтому мне приходиться поднять брови, что сопровождается еще одним порывом хихиканья, и сказать:
- Ч-что смеш-шного? Я н-не понимаю. В-вам пов-вторить?
Но в ответ смех становиться только громче. Будто бы кто-то стоит за моей и пытается рассмешить класс. Будто бы они не видят меня. А только розовощекого клоуна с большим красным носом. Будто какой-то человек рассказывает им анекдоты.
Я стараюсь, не заикаясь, сказать как можно громче:
- История делиться на несколь п-периодов. П-первый из которых…
Соберись!
Но я только отчаиваюсь. Все больше и больше. Словно кто-то вкачивает в меня все огромное количество страха, а тот в свою очередь никуда не девался. Страх заседает глубоко во мне, пронизывая тело от кончиков пальцев до самой макушки. Я испугался этого неприкрытого детского смеха.
Вдруг дверь в класс отворяется. Старая обветшалая дверь. Изготовленная из дерева. Когда-то покрытая некачественной краской. Она распахивается с неимоверным скрипом. Словно кто-то толкнул ее изо всех сил снаружи. В класс вваливается парень. Это был старшеклассник. Высокий. С короткими волосами, что торчали в разные стороны. И щетиной. Он забегает в класс и, пробравшись между партами, буквально за секунду оказывается у моего стола.
Я отлыниваю назад и вжимаюсь в учительское кресло.
- Тише надо. – Говорит старшеклассник, упираясь руками в разные углы моего стола. Стараясь не терять лица, я отвечаю, заикаясь еще больше:
- Т-так я ит-так т-тихо.
- Нет! – Буквально вопит тот.
Я опускаю глаза в стол, стоящий передо мной и бормочу:
- Ладно. Хорошо. – Мои губы дрожат.
Парень улыбается и, похлопав меня по плечу, шагает к выходу, оставляя за своей спиной неимоверный хохот. Целую волну детских выкриков. Он идет быстро, и через пару секунд за ним захлопывается дверь. Я сижу, не меняя позы. А класс смеется. Смеется над своим учителем.
* * *
Я повернул голову назад и взгляд мой упал на синюю куртку, джинсы, дешевую черную шапку, зимние ботинки и два маленьких зеленых огонька в том месте, где у человека расположены глаза. Тут же я почувствовал, как в кровь попал адреналин, а ноги стали чаще касаться тротуара.
Будто бы одновременно со мной, ускорился и человек сзади. Я уже был готов перейти на бег и, вырвавшись из подворотни, ринуться к своему парадному. Но вдруг произошло непредвиденное: раздался хлюп. Это парень, что преследовал меня, на бегу вступил в лужу. После чего я почувствовал, как кто-то обхватил меня руками. Кто-то крупный и сильный.
Выронив свой портфель, я постарался высвободиться, но, почувствовав у своего горла что-то холодное, мне пришлось прекратить свои неосторожные попытки. Я вскричал:
- Что вам?!... – Но мне тут же закрыли рот рукой, отчего конец фразы увяз в неясной трясине и до мира донеслось лишь некое бурчание.
- Заткнись! – Последовал ответ. – Доставай телефон и деньги!
Когда ты на волосок от смерти, говорят, начинаешь вспоминать все, что смог и что не смог. Говорят, будто перед твоими глазами пролетает вся жизнь. Все люди, которых ты встречал. Даже некоторые, чьи имена ты уже не помнишь. Говорят, это правда. Ты будто бы рождаешься заново. Когда ты уже почти умер. Говорят, ты вот-вот упадешь в обморок. Но не падаешь.  Ты не засыпаешь и не уходишь в мир иной. Ты просто снова вспоминаешь все то, что с тобой происходило до этого момента. До этого ножа, приставленного к твоему горлу
Но со мной ничего такого не было. У меня в сознании возник только один человек. Там появилась Лера. Ее тонкая фигура. Ее белокурые волосы и ясный взгляд. Если обычно перед глазами людей проскакивает вся их жизнь, то она, моя девушка – моя жизнь.
Лера смотрела на меня, качая головой из стороны в сторону, и говорила:
- Не отдавай ему ничего.
Ведь нам надо на что-то жить. Ведь я не смогу купить себе новый телефон. Ведь в этом кошельке. В моем кошельке. Там лежат наши последние деньги. Все, чем обладает наша маленькая семья. Все, что есть в нашем распоряжении. Все, что есть у нас.
Я на секунду замер, отчего грабитель пнул меня в ногу и повторил:
- Давай все, что у тебя есть, тебе говорят!
Я медленно засунул руку в карман, словно хотел что-то достать оттуда, но тут же выдернул ее, пытаясь выбить нож у парня. В ту же секунду, мою шею пронзила неимоверная боль. Холодная беспощадная боль. Я схватился за горло и моментально рухнул на колени. По руке потекла еще теплая кровь. Грабитель с размаху ударил меня носком своего ботинка. Что-то хрустнуло и я, изнемогая от боли, упал на спину в том месте, куда доставал дневной свет.
Краем глаза я увидел, как парень отбежал от меня в темень подворотни и, подобрав мой портфель, унесся куда-то вдаль. Через секунду двери ближайшего подъезда открылись. Оттуда вышел незнакомый мне человек. Я успел только вымолвить еле слышным голосом:
- Скорую. – После чего в глазах все поплыло. Я забылся.
* * *
В больнице мне сказали, что я проспал двое суток. А, когда очнулся, в палате никого не было. Доктора говорили, за все время меня навещали два человека, что назвались моими родителями. Мама и папа. И все. Никакая девушка не приходила.
Я поднес руку к горлу и обнаружил там зашитую рану. Видимо, достаточно глубокую. Она все еще пекла, когда обезболивающее переставало действовать. Мой нынешний шрам. Моя маленькая памятка.
Через полторы недели меня уже выписали из больницы. Но я все равно ходил туда каждый день на дополнительные процедуры.
Лера от меня ушла. Потому, что не хотела жить с парнем, который заикается. С парнем, который потерял мужество. Мне пришлось переехать обратно к своим родителям. В ту маленькую квартирку.
Я стал будто бы тряпкой для мытья полов. Будто бы социальным мусором. Я струдом выговаривал слова. Словно заново учился говорить. Мне было очень тяжело. Я стал добрым. Намного добрее чем раньше. Я многого боялся. Паниковал.
Я просто изменился. Или меня изменил один поступок.
Как будто бы кто-то просто взял ножницы и обрезал весомый кусок моей жизни.
Я превратился в учителя истории, который говорит. Все время сидит за своим столом и диктует. Вокруг меня образовался этот гадкий детский смех. Словно яд. Он все больше отравлял мои дни. Я почти всегда смотрел то на одного человека, то на другого. Изредка я глупо улыбался. Я знаю это. Но в глубине души уверяю себя, будто не ведаю о истинной причине этого самого детского смеха.
Мне просто больно. На глаза наворачиваются слезы. Все рухнуло в огромную бездну. Бездну страха.
Эпилог:
История – это наше прошлое. Прошлое стоит изучать, чтобы не повторять ошибки былых дней в будущем. Мы не можем находиться вне процессов, которые происходят в наше время. Мы всегда движемся. Если мы не будем изучать прошлое, наши дети попросту погибнут. Наше прошлое – это наше будущее.
Наши поступки и поступки других учат нас жить правильно. Они, эти самые поступки. Эти действия или бездействия. Они наполняют наше будущее.
Вы хотите спросить, жалею ли я? О чем именно?
- Д-да. Я ж-жалею. Я жалею, ч-что тогда. В т-тот самый день. К-когда г-грабитель приставил к м-моей ш-шее нож. Когда я уп-пал на кол-лени. Я ж-жалею. К-когда тот ч-человек, вышедший из п-парадного п-подбежал ко мне. Я жалею. Что попросил его вызвать скорую.
P.S. Основано на реальных событиях
11.09.2010

Приглашаю вас подписаться на мою страницу:
http://vkontakte.ru/public23597253