Остров любящей женщины - отрывок2, для автора АК!

О том, что Игорь Кузнецов тяжело болен, Катерина поняла не сразу.  Первое время они встречались не так часто, и заметить этого она не могла. Он увлеченно работал, и его всегда можно было найти в одном месте – в театре. У них там вообще был какой-то сумасшедший дом. Спектакли и репетиции понятно, но остальное-то время зачем торчать в этих стенах?!
     - А ты представляешь, как нам всем вместе хорошо?- говорил он ей.- У меня сейчас на земле только три точки притяжения: театр, мама и ты.

     Он и жил на три дома. Всю неделю в театре и у мамы, выходные – у Кати. Эти три параллельные линии одной жизни практически не пересекались. Они, конечно, бывали вместе в гостях у мамы, или Катерина встречалась с ней в театре.

     Нельзя сказать, что они не нашли общего языка, как раз напротив – нашли. Но он умело руководил процессом, не давая праздникам плавно переходить в будни. Поэтому не было у Катерины никаких конфликтов с его мамой, не делили они любимого мужчину, не рвали на куски. Однажды он признался Катьке, что страшно благодарен ей за это.
     - Я бы не выдержал, и ушел бы от той и от другой, если бы вы стали из-за меня ссориться,- сказал он.- Это так глупо. Тем более, что я ничей.

     Катька закусывала губу от обиды. Ну, как это ничей? Она же думала, что он – ее собственность. Нормальная женская логика: мы вместе спим, мы вместе купили телевизор, у нас общий кот, значит ты – мой! Я же готова говорить, что я – твоя!

     - Катенька! Я хочу, чтобы ты раз и навсегда поняла: я сам по себе, я ничей. Я не твой, и не мамин. И тебя я ценю за то, что, считая меня своей собственностью, ты не переходишь границ: не устраиваешь скандалы, не топаешь ножкой. Да, я вижу, что тебе это не нравится, но я такой, какой есть. И вообще, я старый солдат, я не знаю слов любви. Вот так.
     - Но ты хоть любишь меня?- приставала к нему Катька.
     - Я отношусь к тебе трепетно, а это больше, чем люблю.

     Их отношениям исполнилось полгода, когда Катерина поняла, что у Игоря проблемы. Это было под Новый год. Катерина вернулась с работы и сразу поняла, что что-то случилось. В прихожей горел свет, на светлом линолеуме расползлись безобразные лужи от снега, на столике валялась взлохмаченная борода и усы Деда Мороза, а из комнаты доносился жуткий храп.

     - Ау! Дедушка Мороз! Ты подарок мне принес? – Катерина заглянула в комнату и ужаснулась. Игорь снопом лежал поперек дивана, в шубе Деда Мороза, в грязных ботинках, под лохматой головой – красный мешок с подарками.  У него под мышкой что-то возилось и поскуливало. Катерина присмотрелась – щенок! Маленький, страшненький, наверно, блохастый.

     - Игорь! Что тут происходит? – Катька чуть не плакала от обиды. Она знала, что у актера Кузнецова Игоря Викторовича конец декабря и до середины января – сплошные елки, да еще халтуры в детских садах и на предприятиях. Как он говорил, даже если в январе его пригласит Спилберг на главную роль, он откажется, потому что елки – это святое.

     - Кузнецов! – Катерина разозлилась и назвала Игоря по фамилии, чего никогда не делала. - Черт тебя дери! Ну-ка, просыпайся и немедленно в ванну! И щенка мыть, пока нас блохи не съели.

     Она будила его долго. Еще дольше приводила в себя. Наконец, Игорь стал членораздельно говорить и соображать.

     - Кать, щеночка вот нашел. На улице мороз. Погибнет ведь! Давай как-то его устроим…
     Игорь жалобил ее специально, зная, что бродячие животные – Катькина слабость.

     - Игоречек! Я все понимаю,- взмолилась Катя.- Но мы с тобой весь день на работе, а за малышом ухаживать нужно. Его нужно кормить, выгуливать, приучать делать кучки и лужи на улице. Ты представляешь, на что дом будет похож? Это ведь не кот!

     Котом, кстати, ее тоже Игорь «наградил». Принес пушистый комочек и подарил. Как потом признался, подарил не столько ей, сколько себе.

     - Знаешь, Катька, я всю жизнь в коммуналке прожил. Огромная квартира в центре, двенадцать комнат, два туалета, огромные коридоры, в которых мы на велосипедах катались. Понятно, что ни о каких животных речь не могла идти. Я, конечно, приносил живность с улицы, но мама от нее благополучно избавлялась. А мне хочется, чтобы меня котяра встречал, когда я домой прихожу. Чтобы терся вокруг меня, оставлял на мне шерсть, я бы потом ругался, но, любя, конечно.

     Так в доме появился Кузя. А теперь вот еще кабыздох. Катерина расстроилась, а Игорь, казалось, не замечал ее печали. Он поглаживал псину, чесал щенку нежно-розовое брюшко.

     - Девка?- обреченно спросила Катя.

     - Не знаю! – Игорь растопырил лапки у щенка, пытаясь разглядеть пол. – Слушай, Кать, я в этой анатомии, если честно, ни фига не понимаю. Ну-ка, взгляни сама!
     - Да что там смотреть – девка! Ой, Кузнецов, я бы убила тебя, если б не любила. Она ж гулять будет!

     - Ну, я как отец не позволю! – Игорь дурачился, довольный тем, что вопрос  проживания собаки решился так просто. – Это, Катюш, будет самая умная и самая красивая в мире собака. Я тебе точно говорю.

                * * *
     Он оказался прав. Более умной и красивой, а еще очень верной собаки Катька в своей жизни не встречала. Собака  росла не по дням, а по часам, и очень скоро превратилась в красавицу овчарку по имени Асса.

     Черная, с легким рыжим подпалом на лапах и морде, собака ничем не отличалась от своих собратьев благородных кровей с родословными. Ее практически не воспитывали. Она сама все понимала с полуслова. А после того, как по зиме с ней походили в собачью школу, она стала совсем грамотной девушкой. И даже собачьи периоды, которые Игорь со свойственным ему юморком называл «уж замуж невтерпеж», у нее проходили как-то незаметно.

Правда, из чувства ложного материнства, Асса едва не занянчила насмерть кота, который не знал, куда спрятаться от заботливой мамашки. И тогда Катерина и  Игорь решили все-таки выдать Асю замуж.

     Догадываясь, как непросто будет пристроить щенков, Игорь, посоветовавшись со «специалистами», вынес решение:

     - Катька, к жениху ее вместо положенных двух раз, поведем только один. Любовь будет короткой,  и  детей получится не очень много.  Хорошо бы один, ну, в крайнем случае – два,- размечтался неискушенный в ветеринарных тонкостях актер.   
 
     «За любовью» к папаше – медалисту и чемпиону с отличной родословной и красивым именем – Жекко Фальк-Хаус, Асеньку сводили один раз.  Два месяца ждали результатов, ощупывая собачий живот чуть ли не поминутно. Казалось, что он совсем пустой.

     - Ну, что я говорил?!- Гордился своей проницательностью Игорь Кузнецов.- По всему видно, что больше двух не будет!

     Роды начались в положенный день. Игорь успел убежать в театр, а Катерине пришлось отпроситься на работе. После двух благополучно появившихся на свет мальчиков, она позвонила в театр и поздравила Кузнечика.

     - Мужики, я папой стал! – дурачился Игорь, и Катерина слышала в телефонной трубке, как ржали ребята.

     Через час Катерина поздравила его еще раз. Через два часа – еще дважды с интервалом в десять минут. Поздравления от Катьки, измученной собачьими родами, Игорь Кузнецов принимал до вечера, после чего грустно посоветовал ей вырубить  в доме электричество. «Кать, они, как в том анекдоте, похоже, на свет лезут!»,- грустно пошутил он.

     В общей сложности четвероногая мамаша произвела на свет девять очаровательных щенков. К вечеру они лежали в прихожей на чистой подстилке, вылизанные, сытые, абсолютно черные, как баклажанчики на грядке. 

     - Хачики, - грустно сказал Игорь, осмотрев хозяйство. И добавил – Будем реализовывать!

     Ох, как он ошибался! Как ошибался! Во-первых, до реализации было как до неба – два месяца минимум. И как это время Катя и Игорь жили – отдельная история.  Как только детки начали самостоятельно передвигаться по квартире, им пришлось заколотить дверные проемы снизу на полметра. Только так можно было спастись от вездесущих (можно читать «вездеСсущих»!) криволапых зверей, которые умудрялись за пять минут загадить комнату.

     Счет на лужи и кучки шел нешуточный! К тому же малыши были назойливыми, как мухи. Они совсем не хотели играть друг с другом, если попадали в комнату, где были люди. Они лезли на руки, падали, пищали, и снова лезли. Они скребли диван, на котором спасались Игорь и Катя, нахально подлаивали, растаптывали собственные какашки, дрались и засыпали тут же.

     Их несчастная мать, которую они высосали до донышка, не находила себе места. Она пряталась в комнате на диване и лежала там тихо, пока ее не находили дети, видимо, по запаху. Они устраивали концерт, и угомонить их можно было только одним способом - столкнув Ассу с дивана и принудительно уложив ее на подстилку. Правда, очень скоро малыши окрепли и стали есть нормальную пищу. Катерина варила им кастрюлю каши, и кормила все стадо из большой бабушкиной сковородки.

     Перегороженные заборами дверные проемы стали спасением от щенков. Измученная Асса легко перепрыгивала забор и пряталась от них. Щенки  ломились в дощатую перегородку, но даже штурмом взять ее не могли, и выли за высокой изгородью. Катька за это время преуспела в таком виде спорта, как «бег с препятствиями», особенно, когда ей надо было быстро добежать из кухни к телефону в комнату.

     Через два месяца выяснилось, что желающих приобрести щеночка нет. Ни одного! Даже те, кто говорил, что готов взять сторожа в дом, вдруг передумали. Поэтому процесс «реализации» затянулся на долгих четыре месяца.

     В один из дней Игорь собрался и поехал в воинскую часть, в которой служил сто лет назад, и с руководством которой сохранил добрые отношения. Еще до театра, работая в театральной студии, он постоянно привозил туда юных артистов. Ему повезло в том, что командир в части был прежний, и он хорошо помнил Кузнецова, хоть через его руки прошли сотни лысых новобранцев.

     - Кузнецов, твою мать! – весело воскликнул полковник Зарубин.- Как успехи творческие? Давненько ты к нам не наведывался! Большим человеком стал! В театре играешь. А помнишь, как ты, стервец, нам чуть боевую машину не угробил?

     Как не помнить! После активного отмечания дня Советской Армии  рядовой Кузнецов в хорошем подпитии проник в вертолет, и едва не улетел. Спасло Игоря то, что без него не обходился ни один праздник: он и сценарии писал, и спектакли ставил, и сам играл на сцене. Плюс чистосердечное раскаянье и обещание больше «ни-ни». Обошлось не очень строгим взысканием. Зарубин любил этого талантливого парня, и лучше бы дал собственную руку отрубить, чем оставить часть без Кузнецова.

     - Пал Палыч, а я ведь к вам по делу.- Игорь многозначительно постучал по спортивной сумке, в которой вкусно булькнуло. Зарубин судорожно глотнул, и кивнул ему: дуй за мной! Через полчаса они как хорошие друзья сидели на чистенькой кухне в уютной квартирке Зарубина, и под угощение, приготовленное верной супругой Палыча, кругленькой пышкой Томочкой, уговаривали коньяк, вспоминали службу.

     - Пал Палыч, у тебя с собаками сейчас как?

     Палыч громко икнул и непонимающе уставился на Игоря:
     - С какими собаками?
     - Территорию у тебя кто охраняет?
     - А-а! Дык, солдаты и охраняют. А что?
     - Без собак?
     - Кузнечик, ты вокруг да около не ходи. Если тебе есть что сказать – не мельтеши, а говори. А нюансов я не понимаю.

     Игорь и выложил бывшему командиру свою проблему. Да не просто попросил, мол, прими в дар щенков. А издалека начал. И про все-все рассказал, как нашел псинку, как к любимой женщине на ее жилплощадь принес, как она из гадкого утенка в лебедя превратилась…

     - Погоди, я не понял.- полковник Зарубин попытался сосредоточиться. –  У тебя еще и гуси-лебеди? А этих-то мне куда?

     - Нет, Палыч, ты не понял. Это я образно, так сказать, выразился. Есть щенки. Пять штук. Лебедей нет!

     - Ну, и слава богу,- радостно заржал Зарубин.- Собак твоих мы пристроим. Лебедей не надо. Я тебе так скажу,- Палыч понизил голос, чтобы Томочка ненароком не услышала,- у нас тут этих, с позволения сказать, «лебедей», мама родная, сколько!!! Что ни день, две-три отлавливаем прямо на территории секретного, бл…, объекта.  А собак твоих возьмем на довольствие. Но! Не просто так! Не просто так!  Мне, конечно, приказ написать, как два пальца… Ой,  ё-моё, стихи поперли. Я как выпью, так стихи-и-и-и прут… В общем так. За пять щенков – с тебя три спектакля, шефских.

     - Годится! Но – детских! Детей привезу со спектаклями. Это можно. 
     - А по мне хоть детских, хоть пенсионерских.- снова заржал радостно Зарубин. – Мне главное «галку» поставить в плане культурных мероприятий. Опять же местному населению приятно.

     Вот так они и договорились. Через неделю Зарубин позвонил Игорю, сообщил, что все бухгалтерские вопросы утряс, и готов принять собачек.

     Игорь и Катерина уговорили соседа отвезти их на машине за город, с собаками. Встречали их в части, как родных. За неделю солдатики состряпали для щенков просторные вольеры.

     - Вот, смотрите, как вашу гвардию четвероногую устроим,- гордо раздувал щеки полковник Зарубин, демонстрируя собачьи домики.- Слышь, Кузнечик, я даже должность выбил – кинолога. А чего? Пусть все по-людски будет. А то скоро не только «лебедей» на территории ловить будем, но и не ровен час, кто-нибудь боевую машину угонит.  Был у нас один ухарь, лет так несколько назад, чуть не улетел по пьянке.

     Палыч и Игорь переглянулись незаметно, подмигнув друг другу. Никто ничего не понял. Ни про «лебедей», ни про угон вертолета.

                * * *
           Асса  пережила Игоря на пять лет.  Как-то летним вечером Катерина прогуливалась с ней по лесопарку. Асса тихонечко трусила впереди. Вдруг с боковой тропинки на дорожку вышел парень с ротвейлером на поводке. Асса остановилась и потянула ноздрями воздух. Парень был пьян, а Асса не выносила запаха алкоголя. Катерина защелкнула на ошейнике у Ассы карабин поводка и придержала ее рукой.

     Парень принялся куражиться:

     - Девушка, а девушка, а давайте познакомимся? А? И собачек познакомим.

     Катерина, стараясь, чтобы голос не дрожал, как можно спокойнее, сказала ему:
     - Молодой человек, а давайте разойдемся хорошо. И держите свою собаку покрепче.
     - Ух, ты какая! Ух, какая! – не переставал куражиться парень.- А ты мне нравишься!
     В это время он поскользнулся на сырой траве, замолотил в воздухе руками, и выпустил из рук поводок…

     Все остальное Катя помнила, как страшный сон. Ротвейлер - эта куча мяса с горящими глазами, - рванул к ней. Ее старенькая Асса перекрыла ему дорогу. Парень завизжал и бросился к своей собаке, но остановить ее не мог. Они сплелись в клубок, они грызли друг друга, не чувствуя боли. Сколько это продолжалось – трудно сказать.

Последнее, что увидела Катя, это  то, как Аська вцепилась ротвейлеру в глотку. Она держала его крепко, как учили в школе, и он ничего не мог сделать. Сил у Ассы почти не осталось, но она сделала перехват. Пес захрипел. Асса, шатаясь от боли, стояла над врагом, который хоть и был еще жив, но уже не в состоянии был обидеть самого любимого человека – Катю.

      Парень дико закричал, увидев истекающую кровью собаку. Катерина не обращала на него внимания. Она видела, что Аська с трудом держится на ногах и до дому им не дойти. Стараясь не смотреть на вырванный из собачьего брюха лоскут, из-под которого выползали сизые внутренности, Катя  повела Ассу к автотрассе, придерживая ее руками  под живот.

     На дороге Асса легла, и Катерина поняла, что дальше она не сможет идти. Она стала тормозить проходящие машины. Легковые не годились. Никто не повезет окровавленную собаку. Остановился микроавтобус. Парню-водителю ничего не надо было объяснять. Катерина только попросила его завернуть к дому, взять деньги и одеяло.

     В клинике, куда они привезли истекающую кровью Ассу, врач, посмотрев на них, спросил:
     - Что будем делать?

     Катька подняла на него полные ужаса и слез глаза. Ну, почему он спрашивает? Ну, неужели сам не понимает?!!
     - Лечить,- глухо сказала она.

     Врач вздохнул тяжело и спросил, может ли она ему помогать при операции.
     - Могу,- Катя встала с другой стороны операционного стола.
     Она гладила Ассу по голове и, как ребенка, уговаривала ее немножко потерпеть. Она говорила вслух, не стесняясь постороннего человека. Она плакала, и не вытирала слез.
     Врач штопал Ассу два часа. Кроме порванного живота у нее в двух местах была сломана лапа.

     - Лапу потом будем лечить,- сказал доктор. И добавил, немного помолчав. – Если псина выживет.

     Парень с микроавтобусом не уезжал, он ждал их во дворе ветлечебницы.

     - Ну, как?- спросил он, когда Катя, шатаясь, вышла оттуда.
     - Надо везти домой. А там видно будет.
     - Поехали. Я вас жду.

     Он поднялся в операционную и вынес на руках перевязанную Аську в одеяле. Как ребенка… Была глубокая ночь. А утром Катя поняла, что Асса не выживет. Она позвонила в клинику. По случаю выходного дня там был только один дежурный врач.

     Захлебываясь слезами, Катерина долго объясняла, что случилось.

     - Я поняла вас.- женщина на том конце провода тяжело вздохнула.- Я приеду. Но это будет не так скоро, как хотелось бы. Держитесь.

     Держаться Катя не могла. Слезы ручьем, сердце от боли останавливалось. Она укрыла Ассу одеялом, чтобы не видеть эти белые в кровавых подтеках бинты.  Она целовала ее седую усатую морду и просила не умирать. И выла от бессилия, зажимая рот ладошкой, и ползала на коленях по испачканному кровью полу.

     Потом пошла в кухню, нашла в холодильнике полную бутылку водки, открыла ее. Она пила водку, как воду, не чувствуя ее. Потом нашла визитку, которую оставил ей ее вчерашний помощник, и позвонила.

     - Гриша! Это Катя. Ну, та, у которой собака…

     - Катя, да, я понял! Как Асса? – Гриша громко кричал в трубку, видимо, он был в дороге.
     - Плохо. Ей плохо, Гриша. И мне плохо. Я вызвала врача. Надо усыплять. Но мне так плохо!!!- Катя разрыдалась.

     - Катенька! Вы не плачьте. Говорите, какая квартира, мы сейчас приедем и поможем.

     Он приехал вместе с женой Светой и сыном Тимуром. К их приходу Катерина уже выпила добрую половину бутылки. Света по-хозяйски кинулась заваривать чай, а Гриша унес Катьку в ванную, где заставил ее пить много воды. Потом он ловко, как будто всю жизнь приводил в чувство наклюкавшихся барышень, приоткрыл Катьке рот и надавил чайной ложечкой на корень языка. Она не ела почти сутки, поэтому в желудке у нее ничего кроме водки и воды не было. Организм легко выплеснул все, что она в себя влила. Катька кашляла, и слезы текли у нее в три ручья. Гриша умывал ее холодной водой, приговаривая при этом что-то, от чего Катьке было хорошо. А потом они сидели на маленькой Катькиной кухне, и три часа она рассказывала им про Аську, про свою жизнь, про Игоря-Кузнечика.


                * * *

     - Я не сразу поняла, что это алкоголизм у него,- Катька вяло чертила ноготком на клеенке стола какие-то фиговинки.- Сначала думала – случайность. Ну, выпил много, ну, опохмелился неудачно, ну, затянулось на три дня.

     Игорь впадал в дрейф на пять дней один раз в два месяца. Кто-то скажет: да, тьфу! Было о чем горевать?! У других мужики пьют месяцами. У других может быть. Но не у Кати. Детство, мама, алкаш дядя Коля. Для Катьки это было очень много. И она как боялась, так и ненавидела алкоголиков.

     У Игоря в дни его «болезни» все летело в тартарары. Он мог потерять деньги, вещи, прогулять работу. Последнее было для него самым страшным. И это было главным тормозом, которым он мог воспользоваться в компании. Это удивительно, но именно работа уводила его от друзей и застолий. Он умел сказать «нет». Жаль, не всегда.

    А еще он в дни своих загулов совершал такое, что Катьку просто оторопь брала. И фантазии его не заканчивались на спасении бездомных животных. Один раз он привел в дом девицу с панели. «Кать, это Люба. Она проститутка и очень хочет есть!».

     Катерина, конечно, накормила несчастную, у которой был тяжелый день – «работы» не было. Слава богу, не пришлось ей предоставить ночлег!

     В другой раз, придя домой, она нашла там целую ватагу пацанов. Игорь едва живой дремал на диване, а мальчишки воровато шарили глазами по полкам и шкафам. Стоило им запустить руки в какую-то коробочку или ящичек, как спящий хозяин открывал один глаз и строго говорил: «Не воровать!». И эту компанию, как выяснилось, детдомовских мальчишек, Катя накормила и выставила за дверь. Но потраву они все же произвели: в прихожей на полочке под зеркалом лежали Катины золотые сережки, которые она не носила. Сережки уплыли.

     В тот раз Катерина терпеливо дождалась, когда Игорь выйдет из штопора, и поговорила с ним серьезно. Она видела, что ему стыдно и неловко, но стыд у алкоголика – это минутное явление.

     Самое страшное было не разборки и скандалы, не  слезы и унижение. Самое страшное было в том, что она любила его. Она хотела жить с ним, и не могла жить с ним. Всякий раз после его «пятидневки», после ругани и мирных переговоров, Игорь обещал ей, что это был последний раз. И она верила. И на два, а  иногда и на три месяца, в доме воцарялось счастье и покой.

     Они прожили вместе семь лет. Ей хорошо было видно, как он изменился за это время. Он часто говорил ей пугающую своей сутью фразу: «Я устал…». Она видела, что он действительно устал. И устал не от собственных проблем. Просто устал жить. Как ресурс свой выработал. Как личность устал, и готов был уйти, а физическое тело, организм, еще не был к этому готов, вот и выжигал себя методично, подгоняя время.

И это было совсем другое. Не как у дяди Коли, который пил каждый день свою норму. Это было плановое уничтожение. Так, по крайней мере, Катерине виделось. Потом, когда она говорила об этом, ее не понимали. Возражали, мол, о какой выработке ресурса можно говорить, когда мужчине так мало лет? «А кто знает, сколько каждому из нас отмеряно?,- думала Катя, уверенная в своем. - Кому-то сто лет жить суждено, кому-то сорок, а кому-то всего час».

     Что случилось той ночью на автобусной остановке на окраине города, не знает никто. Игоря нашли случайные поздние прохожие. Он был так избит, что до больницы его не довезли…

     - Все эти семь лет, когда я поняла, что с ним происходит, мне казалось, что он упорно идет к такому концу.- Катя медленно пила холодный чай.- То, что он творил сам с собой, не дает думать о другом.


     Ветврач приехала вечером. Посмотрев на Ассу, и послушав собачье сердце, она сказала Катерине:

     - Не терзайте себя. Вы приняли верное решение. Кроме ран здесь уже инфаркт.
     Света увела плачущую Катю, а Гриша остался помогать доктору. Через пять минут они пришли в кухню:

     - Я сделала вашей собачке укол, это наркоз. Она ничего не почувствует.
     - Ей не будет больно, доктор? Я слышала, что усыпление – это очень страшно, что от лекарства животное задыхается в муках, просто этого никто не видит!- всхлипнула Катя.
     - Не переживайте. Она будет спать и уйдет во сне, безболезненно.

     Через пару часов они похоронили Аську в лесопарке. Гриша выкопал в песке глубокую ямку, положил в нее завернутую в старое одеяло собаку, забросал песком. А потом они с Тимуром прикатили большой валун и положили на холмик.

     - Я больше никогда… Никогда не заведу собаку. Особенно такую…