Часть 4

ТАЙНЫ ГРАФСКИХ РАЗВАЛИН
Часть четвёртая

Инна задумчиво смотрела на  деревянную шкатулку. Шкатулка  была очень старой, дерево потемнело, тем не менее, она неплохо сохранилась, выгравированные на гладкой поверхности виноградные лозы казались живыми, а геометрические узоры на одной из её сторон складывались в символы. Инна была почти уверена в том, что это были слова на незнакомом языке... И ещё ей казалось, что когда-то она знала смысл этих слов.
Внутри шкатулки лежало необычное кольцо, сплетённое из чьих-то тёмных волос и переплетённое мелкими бусами. Она достала кольцо и задумчиво повертела его в пальцах. 
- Зачем  я это сделала? - мелькнула у меня в голове паническая мысль, - Ведь всё закончено, пора завязывать, эти истории, эти легенды и сны ни к чему хорошему не приводят... Я ведь решила больше не иметь дела с непонятными вещами и непонятными людьми, а сама, наоборот, втягиваю в очередной собственный бред  ни в чём не повинную Инку.
      Но Инка была не против, даже совсем не против.
     -  Нужно выбросить кольцо и шкатулку,  или хотя бы кольцо, - но прежде, чем я успела дотянуться до неё, чтоб привести мысль в исполнение, она уже надела его на палец. Внутри пробежал противный холодок.

- Ты что это подарки обратно забираешь? Фу, как некрасиво, Мила! А по-моему, оно мне идёт - надула губы Инка, одновременно любуясь кольцом на вытянутой руке. – Как раз к моей новой этнической блузке!

Я точно помнила свои слова, с которыми вручила шкатулку подруге  пару недель назад, теперь я ругала себя за них

• Держи, вот тебе сувенир из туманного Альбиона - (странный истеричный смешок, впрочем, у меня в горле всё ещё стоит солёный привкус трёхдневных рыданий, поэтому мне простительно).
• Где ты её взяла? - спросила Инна, на которую внезапно нахлынула непонятная ностальгия с примесью почти родственных чувств к этому антикварному предмету (восторженные глаза, безумная улыбка -  но это тоже простительно, ведь у неё огромная слабость ко всевозможным редкостям и древностям. И все об этом знают).
• Э... купила в сувенирной лавке... (А это уже непростительно, потому что ложь). - Я, конечно, ужасно рада, что тебе понравился мой маленький подарок, но не стоит с таким обожанием смотреть на шкатулку, это всего лишь подделка под старину. А ты думала, что я во имя любимой подруги ограблю Букингемский дворец? – улыбнулась я.
• Я уповала на это, - улыбнулась Инна в ответ.                Тогда мне вообще не хотелось ни с кем разговаривать, тем более вдаваться в подробности своего пребывания в Лондоне, теперь меня загрыз червь сомнения:               
- Инна, - невнятно пропыхтела я, - сними кольцо, пока чего худого не случилось. Я тебе соврала. Это всё не из сувенирной лавки, это попросила передать одна ненормальная цыганка, и я даже не уверена, что тебе. Прости меня, и давай смоем его в туалете.
Я приготовилась, что в ответ на мой жалобный лепет в голову мне полетит какой-нибудь подручный предмет, та же шкатулка, например. Нет, мы, конечно, не суеверные. Но даже дети в детсаду знают, что всякие странные предметы в руки брать опасно, что нельзя ничего подбирать на перекрёстках, что находки в египетских и прочих пирамидах принесли исследователям только смерть, а брать волосяные кольца из рук полусумасшедшей несуществующей цыганки - вообще ни в какие ворота не лезет. Инкина фраза прервала мой поток самобичевания.

- Я знаю, - она самодовольно почесала подбородок, - В сущности, Мышка, ты никогда не умела врать. Хотя,  отдам тебе должное, ты хорошая актриса - и можешь преображаться в кого угодно, но только на сцене, а в жизни тебя выдаёт либо  бледность, вот как сейчас, либо красные пятна на  щеках при попытке соврать. Пора совершенствовать актёрские навыки... Вот только знаешь, я никак не пойму, зачем ты пытаешься отгородиться от близких?
Зачем  в захлёб рассказываешь об английских достопримечательностях, о том, как чудно проводила в Лондоне время, о том, какой милый Стэфан, и ещё о целой куче ненужных подробностей. Ведь я же вижу, что что-то не так. ВСЁ НЕ ТАК!!! Начиная с того, что « мы просто не сошлись с Джегошем во взглядах, и давай не будем об этом, подруга»  и заканчивая этой якобы приобретённой в сувенирной лавке шкатулкой...
 
И правда, зачем? - я впала в ступор, тщётно пытаясь найти ответ на этот вопрос. И так же тщётно пытаясь накрасить трясущийся ноготь трясущейся кисточкой... Но если честно, это ведь моё личное дело и больше ничьё, правда? Это мой бред и мне его разгребать, это моя не случившаяся большая любовь и это мне всё ещё больно... мне, а не им.
        Я не заметила, как Инка тихонько прикрыла глаза, я пропустила момент, когда перед моими глазами поплыли необычные картинки. Я пропустила вторжение в собственный мир.
       Она стояла посреди моей головы в белой дымке, видимо, обозначающей туманность мыслей и взирала на двери - старые, прогнившие, жалобно скрипящие на ржавых петлях и являющиеся символическим порталом в сознание.
На дверях болталась такая же удручающе печальная и перекошенная табличка, на которой знакомым почерком совсем недавно (даже краска не подсохла) были выведены такие слова:

ИДИТЕ С МИРОМ!
ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!!!

Почерк был мой, я силилась вспомнить, когда это написала - и вспомнила. В поезде, когда тётя Алиса стала приставать ко мне с расспросами, я, на всякий случай, воспользовалась советом Руслана. Правда, создать что-нибудь  надёжнее скрипучих дверей с флегматичной надписью, у меня тогда не хватило сил.
- Ну что ж, хорошо, что у подруги ещё осталось чувство юмора, - усмехнулась  Инна в моей голове, и толкнула ногой ничтожную преграду.
За дверью были цветущие поля, туда же  убегала тонкая змейка-тропинка. Не долго думая, Инна ступила на неё и устремилась вдаль, стараясь не обращать внимания  на встречающиеся по дороге указатели.

-  Я ЖЕ СКАЗАЛА, ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!!!

- Листочки, цветочки, кустики, бабочки, - комментировала она, - очень мило. Похоже на оживший детский рисунок, и даже где-то на горизонте медленно поднимается зелёное солнышко.

-Я ЧТО, НЕ ЯСНО ВЫРАЖАЮСЬ???

- Хм. Ещё один указатель. Она в ярости. Видимо, цель близка.

- ИННА!!! ПРЕКРАТИ!!!
-  Это ты мне? – нахалка посмотрела на следующую деревянную табличку.
-  ПРЕКРАТИ!!! – каркнул усевшийся сверху зловещего вида ворон, так не вписывающийся в окружающий радужный мир.
- Это уже на что-то похоже! – обрадовалась Инна, - а то листочки-цветочки, кого ты пытаешься обмануть, подруга?
- ПЕНЯЙ НА СЕБЯ! – гласила следующая надпись, которую я еле успела вывести на следующем указателе.
Но она не вняла моим просьбам, вместо этого громко расхохоталась и стремглав бросилась вперёд по тропинке, тем более, что в конце её уже маячила другая дверь, а за ней, как несложно догадаться, отгадки на все интересующие вопросы.
- Тучи сгущаются, накрапывает дождик, вот-вот превратиться в жуткий ливень. Но цель близка. И я доберусь до неё, - бубнила Инка под нос.
          Но и я постаралась.
Следующая дверь была новая металлическая, более внушительных размеров, чем предыдущая.
- Ещё немножко! - задыхаясь от быстрого бега, пыхтела Инка.
Тогда я устроила для неё представление.
В хмуром небе разразилась гроза, сверкали молнии, Инна уже промокла до нитки, и мысленно на чём свет стоит ругала меня за  незабываемое приключение.
Когда до двери оставалось не больше трёх шагов, нога провалилась в маленькую аккуратную, словно специально здесь выкопанную  ямку (собственно я не поленилась и выкопала её детской лопаткой на радость любимой подруге и прочим злобным взломщикам). Громко чертыхнувшись, Инка плюхнулась в большую настоящую лужу. В это же мгновение железная дверь со звоном захлопнулась перед самым её носом, застучали закрывающиеся замки, щеколды, запищали самоблокирующиеся коды доступа.
- Эй, подруга! Ты чего? – заголосила  Инна.
По гладкой поверхности двери стекали тонкие струйки дождя, из них проступали слова:
- ИДИТЕ С МИРОМ!!!
- Красивое завершение, - вздохнула Инка, поднимаясь и тщётно пытаясь оттереть прилипшую к юбке грязь.
К юбке? Она удивилась не меньше меня и  уставилась вниз, не веря собственным глазам. На ней и вправду была длинная цветастая юбка, с повязанным на поясе ярким платком, расшитым золотыми монетами.
- Вот это да! А ведь с утра на мне были джинсы...
Инка всё ещё силилась понять, какую шутку сыграло с ней подсознание. Ведь то, во что человек был одет во снах, мечтах или видениях, было продолжением его внутреннего «Я». Наставница всегда учила обращать внимание на такие детали. И вот сейчас на ней, Инне, цыганская юбка. Почему? А может, это снова Мышкины шутки в отместку за вторжение без спросу?

... тут я окончательно потеряла терпение. Кто в чьи мысли вторгся? И почему, защищая собственные воспоминания, я слышу Инкины? 

- ХВАТИТ!!! – прогремела я раскатом грома.
Инна открыла глаза. И я тоже.

- Хватит, - уже более дружелюбно сказала я, в десятый раз стирая краску с неудачно накрашенного ногтя. 
- Ты стала сильнее, - Инна не знала, как начать разговор. В комнате повисло неловкое молчание.
- Как ты узнала, что я... – Инна так и не решилась закончить вопрос.
- Что ты без спросу решила залезть в мои мысли? Просто почувствовала и всё.
- А этот фокус с дверями?
- Руслан научил, - пожала я плечами.

- Руслан? Вот идиот!
Кажется, она  готова была испепелить его на месте взглядом, но к собственному сожалению такими способностями  пока что не обладала.

- Впрочем, может, он действовал  из лучших побуждений. В общем, как всегда. Возможно, он хотел защитить  Милу, самую слабую из нас,  от чужого недоброго влияния...

Что со мной? Я что, снова слышу, о чём она думает? Я не хочу!!!  Я не хочу быть такой, как они! Я не ходила на их дурацкие занятия, мне не промывала мозгов фрау БУМ! А в своих грехах я раскаялась!!! Да что же это? А может это заразно? И передаётся от человека к человеку?
 
- Самую слабую, а как же, особенно учитывая закрытую дверь с кучей замков и разразившуюся  грозу. Да уж, девочка учится показывать зубки. А может, Наставница права и со временем в Мышке действительно проснутся дремлющие до поры древние силы...

"Силы, не такие, как ваши. У них иная природа. Они не от людей, и чужды людям, давно забывшим об их существовании. Они не контролируются волей, не рождены рассудком.  Они сильнее и оттого опасней" – 
Тогда никто не придал значения словам Наставницы. Теперь...

Что же будет теперь?
- Инна, прекрати думать! - простонала я. Ты заразила меня своей болячкой мозга! Я слышу каждую твою мысль!
Секунды три она недоверчиво смотрела на меня, пытаясь оценить правдивость сказанного, а потом принялась с радостными криками прыгать вокруг меня и вопить что-то вроде "ура! Ты такая же, как мы!!! Ты тоже избранная!!!".

- Какая ещё избранная? Меня вообще кто-нибудь спросил?

Еле вырвавшись из её цепких объятий, я выбежала на улицу, глотая холодный воздух. Слава Богу, рядом не было никого, кто мог бы бомбить меня своей мысленной болтовнёй.
- Ты куда? - прокричала вслед Инка, повиснув на балконных перилах.
- Танцевать на кончике иглы, высекать из пальцев искры и среди разбитых фонарей искать свою звезду, - брякнула я какую-то безумную фразу, она показалась мне почему-то очень философской...
На самом деле, мне до фонаря были и фонари, и иглы, и искры, я бежала в другом направлении.
- Ты расскажешь мне обо всём, правда? - ещё раз крикнула Инка. Я не ответила.

 
В церкви пылали свечи. Так было всегда, и день и два назад, и много столетий в прошлом.
Их зажигали люди, они несли к алтарю свои печали и радости. Мне всегда казалось, что горящие свечи похожи на горящие души людей, те души, которые ещё живы.
         Господи! Я не хочу таких даров! Я чувствую, что они не по силам! Что они увлекают в бездну. Ты даёшь их мудрым старцам, которые всю жизнь провели в смирении, которые могут использовать их на добро людям, а я глупая и гордая, мне не к чему такие способности. Я хочу быть, как раньше, обычной и нормальной! И я не уверена, что эти подарки вообще от Тебя. Может, они как троянский конь, которого всем нам  подсунули. Вот только я никак не пойму кто и зачем? Забери, Господи, если это не от Тебя. Я не хочу знать чужие мысли!
... И он забрал. У меня не было ещё возможности проверить это на ком-то. Но я почувствовала, как тёмный камень свалился с моей души. В голове больше не было никаких мыслей, даже собственных.  И всё-таки, видимо, я снова натворила дел, снова сунулась во что-то тёмное. Всё-таки и Эстер со своими шкатулками, и Джегош с проклятьями, и хохочущие          коридоры - это ненормально. И мне не надо этого.
  Я попыталась отыскать отца Серафима, но он уехал к кому-то из прихожан. Над той скамейкой в уголке церкви, где мы обычно говорили с отцом Серафимом, висела тёмная икона святого Киприана.
Я помню, как в детстве спросила у батюшки, кто это. Он рассказал, что святой вначале был верховным жрецом в языческом мире, и имел в услужении полк демонов и расположение князя Тьмы. Люди боялись и почитали его. Он был могущественным и мог управлять силами природы и судьбами людей. Но однажды к колдуну обратился парень с просьбой приворожить девушку Иустину. Она дала обет безбрачия и преданно служила Богу. Как ни старался Киприан, скольких демонов не напускал, но так и не смог сломить святую. Всех бесов Иустина отгоняла от себя силой молитвы и крёстным знамением. Тогда великий жрец и сам поверил в силу Божью и отрёкся от  тёмных сил и от того, кому раньше служил.
" Если все твои полчища не смогли одолеть простую деву, что будет, когда Сам Сын Господень придёт на тебя?" - сказал Киприан князю тьмы. Позже, когда начались гонения на христиан,  Киприан и дева Иустина вместе приняли венец мученичества за Христа. Они были убиты,  но тела их остались нетленными. Омыв кровью предыдущие грехи, Киприан попал в сонм святых, и сегодня, по преданию, является защитником от тёмных сил и колдовства. Пламя свечей отбрасывало блики на иконы, и тёмные лица древних праведников и мучеников казались живыми.
          Вот какому святому должен был молиться Джегош, но он не знал.
Киприан, в прошлом могучий маг, а в настоящем - Божий святой и я молча смотрели друг на друга и... понимали без слов.

Через пару месяцев после своего возвращения из Лондона я снова обрела способность мыслить ясно. Если честно, я очень старалась не думать о призрачных цыганках, странных коридорах, параллельных мирах и ... понятно о ком. Конечно, перечеркнуть прошлое - нереально, но я попыталась законсервировать его где-то в самом глубоком архиве памяти до поры до времени. Я уверена, что ответы на все вопросы существуют. И если я не могу найти их сейчас, то  однажды они сами меня найдут.
Может быть, когда я стану старше.
За окном моросила весна, хмурая и противная, похожая на ту, в которую я очнулась однажды, отравив хана Белой орды и поплатившись за это жизнью, убитая стрелой его верного пса. Сны... То были всего лишь сны. А отец Серафим говорит, что снам нельзя верить, потому что никогда не знаешь, кто именно тебе их посылает.
Какие сны снятся сейчас моим друзьям, остаётся только догадываться. Они играют в странные игры. И игры эти иногда напоминают мне те, которые когда-то предлагала нам Агнесса. Но с меня хватит чудных превращений, я наигралась и больше на это не куплюсь.
К своему прискорбию, вынуждена заметить, что наша любимая  студия накрылась медным тазом. Зайцы и пингвины, русалки и скоморохи и даже старая добрая фея Эдик Васильевич больше не жаждут славы, их уже не манит сцена. Увы и ах, господа актёры больше не привязаны к бренному миру. Ночи и дни напролёт они медитируют, и голоса, ранее распевавшие весёлые частушки теперь способны издавать лишь одно сакраментальное "ом".


Что до меня, золотым голосом господинов Баскова, Витаса и прочих великих метров судьба мою скромную персону почему-то не наградила, а слово "Ом" неизменно ассоциировалось с законом Ома и нелюбимой физикой, поэтому делать в студии мне больше было нечего, а жаль...
Бренный мир в лице мамы и папы настойчиво напоминал о необходимости  поступления в какой-никакой вуз, ведь я итак пропустила целый год. И потом никому не докажешь, что во всём виноват злой рок. Надо было готовиться к экзаменам. Папа настаивал на юридическом, мама видела меня журналистом или дипломатом, а я лениво топала ногами в знак того, что имею право быть актрисой. Топать надо было громче, потому что победила мама, которая вообще умела всё делать громче всех, и топать в том числе. На моём горизонте замаячила   столица и некое учебное заведение, в котором у знакомого знакомых имелись связи. Из названия вуза я запомнила только два слова "международные отношения". На этом все успокоились, в семье снова воцарился мир. Правда, знакомый знакомых сказал, что для успешного поступления мне необходимо не много, ни мало, как получить пару уроков журналистики. О таком предмете в нашей любимой захолустной школе никто никогда ничего не слышал. Естественно, что и учебников таких в природе не существовало, в нашем городе точно.
- А я говорил, - сказал папа.
- А я говорила, - сказала мама.
- Мышка-юрист, - звучит гордо, - добавил папа.
- Но Мышка-актриса - лучше, - добавила я.

Проигнорировав наши реплики, мама вооружилась телефонным справочником и снова принялась звонить знакомым. Спустя полчаса переговоров она торжественно вплыла в гостиную и объявила:
- Поздравляю, моя дорогая, с завтрашнего дня ты сможешь получить не только теоретические знания, но и попробовать свои силы на практике. Муж хорошей знакомой тёти Алисы выпускает газету, они возьмут тебя под своё шефство. Ну, разве это не чудесно? Мышка - журналист!
- Что за газета хоть?
- "Сельхоз вопрос", а в принципе, какая разница?
- Сельхоз ... что? - перед глазами замаячили капустные грядки и колорадские жуки с озверевшими мордами, и чёрные рабы очищающие плантацию от ужасного нашествия саранчи под лучами палящего солнца.  По их согнутым спинам струится пот, но, не взирая на хлысты надсмотрщиков, они тихо поют родную заунывную песнь:
... половину урожая долгоносики сожра-а-а-а-ли,
Остальную половину девочки разворова-а-а-али...

О ужас, среди этих чёрных согнутых спин я замечаю и свою собственную!

- Сельхоз вопрос! - воодушевлённо пояснила мама.

- Лучше сразу пристрелите меня! - подкатив глаза во всю силу моего гибнущего актёрского мастерства, я поплелась в свою комнату.


Не трудно догадаться, что на следующее утро Сельхоз-вопрос вылетел из моей головы вместе с упорхнувшими в окошко снами. Я сладко потянулась на подушке, намереваясь провести в блаженном ничегонеделании всё утро и отгоняя слабые угрызения совести по поводу того, что многоспание - такой же грех, как и обжорство. В конце концов, я 10 лет просыпалась по утрам и безропотно топала в школу, вместе с сотнями несчастных школьников. Интересно, почему министерства образования и здравоохранения не предусмотрели особого расписания для сов? Ведь не всем же быть жаворонками! А с биоритмами вообще шутки плохи.
Мамины крики, что мы проспали, показались мне адресованными кому-то другому. Я  перевернулась на другой бок и приготовилась досматривать сны, но не тут-то было. Двадцать минут спустя я уже стояла под собственным подъездом, перемотанная шерстяным шарфом, с бутербродом в одной руке и адресом редакции в другой, чувствуя себя бутылкой дешёвого коньяка, только что сошедшей с конвейера.
- Мышка! Давай-давай, шевелись! Двигай ногами, а то опоздаешь! - кричала с балкона мама. Эти крики разбудили всю живность во дворе, и вскоре к маминым наставлениям присоединился дружный собачий лай.
Может, кто-нибудь скажет, за что мне всё это?

Перепрыгивая через скучные лужи, я пыталась придумать себе псевдоним. Это должно быть что-то звучное и очень колхозное, как раз для такой газеты. Остановимся на черновом варианте "Феня Дояркина", хотя "Проня Коровяк", по-моему, тоже неплохо, правда?... Или Хавроня Хрюшкина. М... прямо не знаю, что и выбрать.
Найдя нужную улицу, я огляделась по сторонам. Ни для кого не секрет, что современное село находится в весьма бедственном положении. Придумать более унылую тему для газеты просто невозможно. Но мне всё равно нужно найти редакцию, где же она? Предположительно, это должен быть какой-нибудь серый домик с эмблемой крестьянки и рабочего. Может, путь мне укажет облупленная штукатурка? А если рядом будет припаркован трактор, то я точно не ошибусь.
К моему великому удивлению ни трактора, ни облупленной штукатурки нигде не было, только магазинчики и маленькие кофейни, да ещё офисное здание с зеркальным фасадом. К нему-то я и направилась, намериваясь узнать, нет ли по близости нужного мне объекта.
На входе стоял амбал, над входом красовалась надпись золотыми буквами "Сельхоз-вопрос" (международный аграрный еженедельник). Я на всякий случай протёрла правый глаз, потом левый. Трактор не появился, амбал и надпись не исчезли.
- Эй, мелочь пузатая! Ты к кому?  - пробасил амбал, перекидывая из одной руки в другую резиновую дубинку, словно клоун-жонглёр перед началом представления.

Узнаю голос Родины... Но я то воспитанная девушка, в отличие от некоторых. Вежливо напомнив хаму, что он хам, достала листок с адресом и прочитала имя и отчество доброго дядюшки, который должен был взять меня под своё шефство.
- Шефа нет, - сказал амбал, прикуривая сигарету, - уехал по срочному делу. Я сделала кислое лицо и уныло закашлялась. Хотя в глубине души затеплилась надежда - а может, оно и к лучшему? А может мне всё же суждено стать актрисой?
- Ой, какие мы нежные, дыма, видите ли, не выносим! - съехидничал амбал.
- Да курите себе на здоровье! Я разве вам мешаю? Кстати у вас для всех посетителей такой тёплый приём? Или только персонально для меня?
- Ладно, пойдём, проведу в приёмную, пока ты от холода в лягушку не превратилась, - смилостивился охранник.
- Сам лягушка, - пробубнила я себе под нос и послушно пошла за амбалом по освещённым лампами дневного света коридорам.
Должна заметить, что внутри не было ни сапок, ни граблей, ни калош, которые могла бы обувать передовая журналистка Проня Коровяк в перерывах между сочинением шедевров, когда ей нужно было спешить на  очередную дойку. На стенах красовались дипломы и награды в золотых рамках. А последний коридор был выстлан пафосной красной дорожкой, будто какой-то партком. Окна были от пола до потолка, занавешенные многими метрами серебристой органзы, а под ними в огромных пафосных кадках стояли не менее пафосные зелёные пальмы.
Мой снисходительно-гордый настрой по отношению к унылой провинциальной газетёнке сменился полярно противоположным. И теперь выражался единственной фразой "у... буржуи!"
- И помни мою доброту! - амбал прервал поток сознания, подтолкнув меня к двери директорского кабинета, после чего отправился обратно охранять пост.

В большой светлой комнате лежал пушистый ковёр. На ковре стояли стол и стул, на столе стоял ноутбук, на стуле сидела девушка в безупречно белой блузке. Казалось, она только что сошла со страниц рекламного буклета про стиральный порошок. На кончике носа у девушки красовались квадратные очки. Думаю, очки нужны были для создания образа, а не по медицинским соображениям.
Несмотря на весь свой солидный вид, вряд ли эта девушка была намного старше меня. А потому я снова впала в уныние. Конечно, кто-то сидит в красивой блузке с очками на носу в серьёзной конторе, клацает по кнопкам ноутбука, сам зарабатывает деньги и сам же строит свою судьбу. А кто-то, вроде меня, бездарно тратит время, непонятно на что, и за него всё решают родители.

- Шефа нет, - сказала девушка, когда я, наконец, вспомнила, что неприлично просто так пялиться на незнакомых людей и всё-таки объяснила причину визита, - можешь подождать его здесь.
Я несколько раз попыталась завести с девушкой разговор, первый раз о погоде, второй раз об их издании, но мои попытки не увенчались успехом. Верная своему образу, девушка оставалась серьёзной и молчаливой, монотонно перекладывая бумаги справа налево и обратно. Какие же они здесь унылые!
Минут через десять в кабинет ворвалась совсем не унылая блондинка, в такой же белоснежной блузе. Правда, на ней была мини-юбка и сапоги на неизмеримо высоких шпильках.
- Ну, как там младшенький? - полушёпотом затараторила она, нервно хихикая и поглядывая в сторону боковых дверей. На меня она не обратила абсолютно никакого внимания.
- С утра изучает новый проект,    заключил два контракта, - равнодушно протянула первая.
- Дашка, ну ты как первый раз замужем! Я ж тебя не про контракты спрашиваю. Мне вообще до лампочки, чем он там занят. Лучше скажи, в каком он настроении?
- Я не замужем и никогда не была, - тоном робота Вертера отвечала Даша, обнаруживая у себя полное отсутствие чувства юмора.
- Чего? - округлила глаза блондинка, - ты что, с луны свалилась, это пословица такая! Всё, не томи! Выкладывай!

Даша сурово посмотрела на блондинку, потом покосилась на меня. Я принялась считать птичек за окном и изображать абсолютную незаинтересованность беседой. В конце концов, какое мне дело до этого младшенького и его амурных приключений.
- Дашка! Ты меня со свету хочешь сжить? Выкладывай!
- По-се-ти-те-ли, - сквозь зубы прошипела Даша.
- Ой! Подумаешь, - блондинка бросила скептический взгляд в мою сторону, - их тут на дню по сто штук бывает! Давай уже говори, в каком настроении он пришёл сегодня на работу?
- В нормальном... рабочем, - с мученическим вздохом произнесла Даша, - с утра пел в кабинете, но недолго... Шеф уехал и скинул на него проект.
- Пел! - восторженно воскликнула блондинка, лихо усаживаясь на Дашин стол, - Подруга! Ты хоть понимаешь, что это означает? Он у меня на крючке! Вчера на банкете мы с ним танцевали...       Это было божественно!

Прервав любовные излияния, телефон на столе издал странный звук, а затем   электронным голосом попросил кофе.
- Одну минутку, шеф! - пропыхтела Даша, пытаясь столкнуть блондинку со стола. Но этого уже не требовалось, ту как ветром сдуло. Впрочем, через минуту придуло обратно. На сей раз с подносом, на котором дымилась кружка горячего кофе и стояло блюдце с шоколадным печеньем. Поставив поднос на Дашин стол, девушка расстегнула две верхние пуговки на блузке и глубоко задумалась, после чего расстегнула и третью. Взяв в руки поднос и вооружившись белоснежной улыбкой, она направилась прямо к заветной двери. Даша укоризненно покачала головой.
Увлечённая мыльной оперой и счётом птичек за окном, я чуть не забыла, что вообще здесь делаю. Поэтому не поняла, что речь идёт обо мне, когда снова зазвонил телефон, и Даша в трубку сказала:

- Юрий Фёдорович, Вас здесь ждёт посетитель. Девушка. Зовут Мила. Да, передам, хорошо, до свидания.
- Юрий Фёдорович очень занят, - сказала Даша, но он перепоручил Вас своему заместителю.
Даша снова потянулась к телефону, намериваясь ещё куда-то позвонить, но не успела. Из заветной двери вылетела раскрасневшаяся блондинка, казалось, она вот-вот расплачется. Ей вслед рассерженный мужской голос прогрохотал:
- Вера, я сто раз просил не класть мне в кофе четыре ложки сахара, достаточно одной! Ты до одного считать умеешь?
- Знаю, дурой меня считаете, - всхлипнула Вера. - А в кофе ничего не смыслите! Ведь кофе - горький! С четырьмя ложками вкуснее!
- Я просил кофе, а не сироп!
Жить моментально стало интересней. В воздухе запахло скандалом.
Злобный заместитель шефа, с которым мне совсем перехотелось общаться, решил покинуть своё логово, видимо, чтоб добить несчастную жертву.
Вера ещё раз всхлипнула, суровая Даша вжалась в свой стул, а на пороге заветной двери появился... Руслан.

Я не видела его... Сколько же я его не видела? Много месяцев, с тех пор, как уехала в Лондон, намеривая поймать мифическую птицу счастья. Но и до этого мы мало с ним говорили. Я и понятия не имела, чем он занимается. Правда, Инка как-то раз пожаловалась, что Руслан не принимает участия в их развесёлых занятиях, не хочет открывать третий глаз. И, кроме бренных бумажек, именуемых деньгами, его больше ничего не интересует. У меня перед глазами во всех красках нарисовалась та ночь, когда мы сидели под луной,  и я случайно обнаружила его жуткую способность читать мысли. Интересно, она всё ещё есть? Если да, то надо быть осторожней.
Из нас двоих я первая обрела дар речи. Надо было разрядить обстановку.  А за одно показать двум милым девушкам, что я отнюдь не самое слабое звено и не проходящий элемент, и впредь со мной тоже придётся считаться
- Ну, ты и деспот! Кофе ему не тот! Да у тебя вообще  работать опасно для жизни.
- Вот-вот, - поддакнула белокурая Вера.
- Мила... - Руслан расплылся в блаженной улыбке, потом покраснел, потом побледнел (как я, когда пытаюсь соврать), потом схватил меня за руку и затащил в свой кабинет, захлопнув дверь и пропустив все правила хорошего тона.
- Так ты и есть наш будущий практикант? - наконец спросил он после долгой паузы, в то время, как, забыв о приличии, я нахально потянулась к вазочке со сладостями.
- Угу, - мой рот был набит шоколадным печеньем. После единственного утреннего бутерброда  ужасно хотелось есть, о чём я поспешила сообщить новоиспечённому шефу. В конце концов, если мне предстоит гнуть на них спину, да ещё и бесплатно (как известно - практикантам не платят), то пусть хотя бы покормят.
Он изменился. Стал ещё выше и как-то серьёзней, чего раньше за ним не наблюдалось. Даже чем-то похож на секретаршу Дашу. Или это она на него? Отлично сидящий костюм и шикарные туфли, и внушительных размеров перстень на указательном пальце, и собственный кабинет, и блестящий мобильник на столе. Понятное дело, это не он сам такой молодец, а большое спасибо папе за  красивые и модные игрушки.
"Ууу ...буржуи" чуть не сменилось не менее презрительным: "ууу... папочкин сынок, мальчик-мажор, а не слабо ли тебе вагоны поразгружать. Или мы только умеем  в кожаном кресле сидеть и шоколадные печеньки лопать?"
Но шоколадные печеньки и вправду были хороши, а потому, сменив гнев на милость, я согласилась, что кафе гораздо лучше офисных стен, чтобы всё обсудить и пообедать.
В приёмной всё ещё шептались Даша и Верочка. Руслан подал мне пальто и отпустил всех на обед.
- Ещё одна звезда, - прошептала Верочка. А я пожалела о том, что мой слух был гораздо лучше, чем зрение и прочие органы восприятия.
- До свидания, Руслан Юрьевич, - тоном автоответчика сказала Даша.

В кафе было тепло и уютно, на столике, застеленном кружевной скатертью горела свеча в цветном подсвечнике. Языки пламени отражались в красно-жёлтых стёклышках. Вокруг царил полумрак, и это почему-то напомнило мне ужин в лесной хижине, когда мы всей студией поехали ловить пегасов перед новым спектаклем. А вместо этого попали в приключение. Тогда мы всё ещё были друзьями. Кто мы теперь, я не знаю.
Оказалось, что Руслан уже почти год работает в редакции, что не мешает ему заочно учиться в двух вузах. У его отца есть ещё несколько изданий - у нас и в других городах. Поэтому часто приходится ездить в командировки. К сожалению, практиковаться у него мне не придётся, потому что сам он не пишет статей, а занимается организационными вопросами и  рекламой. Меня приставили к средних лет даме в разноцветных одеждах. Дама была нечто среднее между примой отечественной эстрады и Максимом Галкиным в одном лице, но это только внешний образ. Мне сказали, что она самый лучший журналист и у неё многому можно научиться. На следующий день мы собирались ехать на поиски материала для новой статьи.
Отложив свои дела, второй шеф "Сельхоз-вопроса", он же гроза нерадивых секретарш,    по старой дружбе подвёз меня до дому. Кожаный салон автомобиля - шедевр, созданный, чтобы пускать пыль в глаза. Маленький встроенный компьютер и прочие произведения японского искусства, затемнённые стёкла. Ничего у тебя не получится! Можешь сколько угодно пугать белокурых Верочек и строить из себя большого и грозного. Я же знаю, что ты по-прежнему арбузный король в атласном плаще и бумажной короне, ты - тот безумный Лукаш, который носился по школьной сцене и уверял Мавку, что не такая уж она и страшная. Ты помог победить мне коварного Усаму. Ты - тот, который пропустил свой выпускной, потому что мне хватило ума подстричься наголо. Ну почему ты не можешь быть прежним?
Между нами висело прошлое... Каких-то полгода, может, чуть больше. Мы не говорили об этом. Но я точно знала, так как раньше уже не будет. А жаль.
Мама очень обрадовалась, узнав, что я попала к знакомым. В сотый раз сказав "а я говорила", она принялась угощать нас пирожками с компотом. Казалось, всё вернулось в этот миг, всё снова стало на свои места, как в старые добрые времена. Не хватало только Инки и Серёжки. Увы, они были заняты поисками третьего глаза и загадочной чакры "сахасрары". И наши бренные пирожки не шли ни в какое сравнение с возможностью достичь просветления.

   
Месяц спустя я стала подумывать: а не послать ли мне своё резюме в какое-нибудь «Би-би-си» или «евроньюс»? В конце концов, где они ещё найдут такого умного и талантливого журналиста, который всё-при-всё знает про сеялки, жатки или озимые сорта поросят...
Папа Руслана, читая мои шедевры, по-профессорски поднимал густую бровь и говорил что-то вроде "ну да, ну да... чувствуется собственный стиль, и слог хороший, но объясните мне, Мила, почему вы выбрали именно нашу газету? Почему сельское хозяйство, а не мода, к примеру, или, на худой конец, искусство?"
Он что забыл, что знакомая знакомой моей мамы договорилась обо всём с его женой? А меня вообще никто не спрашивал. И если честно, тот самый худой конец нынешнего искусства был гораздо роднее для меня, чем озимые поросята или жуткие мутанты, называемые в народе индо-утками, которыми так гордился глава сельсовета в Малой Хрюковке. Да по сравнению с этими монстрами самый страшный из утконосов - просто милашка. Они ещё и шипят, и мерзко трясут многослойными подбородками...
Стоп! Кажется, снова понесло. Надеваем нарядную улыбку и...

- О... Юрий Фёдорович, Вы знаете, я просто в восторге от сельского хозяйства. Это же новый чудесный мир, который мы можем открыть нашим читателям. Многие думают, что это скучно, но даже в самой скучной неинтересной и противной теме можно отыскать свою изюминку (ой, кажется, снова перебор)... А сельское хозяйство - это же просто... чудо! Разве может быть более благодатная тема! В конце концов, если бы не оно, не наше родное сельское хозяйство, то нам всем нечего было  есть!

Не знаю, насколько вдохновила моя пламенная речь отца Руслана, но он отложил в сторону листок с моей статьёй и даже снял очки, чтобы лучше разглядеть меня. После сего изрёк:
- М-да... Идите работать, Мила.

За дверью кабинета я, наконец, свободно вздохнула, единственная вещь, которая хоть немного вдохновляла меня - это перспектива получить запись о пройденной практике и порадовать маму, которая ну никак не хочет видеть во мне актрису. А зря. Потому что в сельскохозяйственной журналистике её дочь абсолютная и бесповоротная бездарь...

К вечеру меня загрызла совесть. Всё-таки, как честный человек, я должна серьёзно относиться к доверенному мне делу. Путём долгих мытарств, битья головой о стопку с последним выпуском "Сельхоз-вопроса" и бесчисленных кругов, пройденных по кабинету, статья была переписана.  Я собиралась отнести новый вариант шефу. Может быть, его скептическое "м-да" сменится чем-нибудь более обнадёживающим?
Шеф уехал, и я подумала, что Руслан вполне смог бы справиться с этой задачей. Кто, как ни родной сын, может лучше знать вкусы многоуважаемого родителя.
У нужных мне дверей, как обычно, дежурила многострадальная Даша, в чьи обязанности входило по десять раз на дню грудью защищать подступы к кабинету директоров от вражеских сил. За месяц работы мне так и не удалость убедить её, что я к этим вражеским силам не имею никакого отношения и всегда прихожу исключительно по делу. На Дашу не действовали ни бублики, ни пряники, ни грубая, ни тонкая лесть, ни угрозы, ни уговоры. Ей бы пойти в большой футбол защищать отечественные ворота от мяча противника, тогда кубки всех мировых чемпионатов уж точно были бы наши. А родись она во времена наших бабушек, фашистская Германия пала бы намного раньше. Но, увы и ах, все героические усилия уходили в совсем неправильное русло.
- Шеф уехал, - как в день нашей первой встречи пробубнила Даша и уставилась в монитор.
- Тогда я зайду к Руслану, - на сих словах я направилась ко второй двери.
- Шеф занят, он ждёт важных посетителей. Сегодня на банкете они должны договориться о подписании контракта...
Меня  удивила непривычная разговорчивость Даши и особенно то, с какой прытью она вскочила с собственного рабочего места, чтобы преградить мне дорогу. Впрочем, всевозможные контракты - её стихия, но какое это имеет отношение к моей статье? Я попыталась обогнуть Дашу с левого фланга, но она словно увеличилась в размерах. Её самоуверенность потихоньку начинала раздражать.

- Ладно, я подожду, - сказала я, примирительно усаживаясь в кресло.
- Это абсолютно бесполезно, - выдохнула запыхавшаяся секретарша, - шеф за-нят!
Подумать только! Она мне ещё по слогам будет повторять, как в детском саду! Хм... что-то здесь не так. Я набрала номер Руслана по мобильному и услышала знакомые гудки там, за дверью, но он не спешил отвечать. Это окончательно вывело меня из себя.

- Зайду позже, - сквозь зубы процедила я, гордо покидая кабинет.
Но так дело не пойдёт. Кто-нибудь ведь должен прочитать мою статью! Я что, зря четыре часа переписывала её? Сто процентов, что Руслан не давал своей секретарше распоряжений охранять его покой ценой  собственной жизни. Он вообще довольно просто общается со всеми сотрудниками, и я ни от кого не слышала, чтоб он задирал нос и строил из себя сверх важную персону. Всё это, как обычно, самодеятельность Даши.
Выйдя в коридор и усевшись на дальнем подоконнике, я прикрылась для конспирации тюлем и стала ждать, когда Даша покинет свой пост. Моё ожидание не было долгим, вскоре она выбежала с каким-то документом в руках и устремилась по лестнице на второй этаж. Не теряя времени зря, я ринулась к кабинету Руслана. Ну, сейчас я ему скажу всё, что думаю по поводу этого цербера в юбке!

…Руслан не уставал поражать маленькими немыми сценками в стиле "не ждали". Наверное, это дань памяти недавнему актёрскому прошлому. Право же, в нём гибнет гениальный актёр, но я скоро совсем разучусь удивляться.
Итак, пока я с открытым ртом застыла в дверях (никак не научусь удивляться красиво), Руслан застыл посреди собственного кабинета с повисшей на его шее Дашиной подружкой-блондинкой, она же усовершенствованная копия незабвенной Вероники. Зуб даю, что секунду назад они целовались или что-нибудь в этом роде, и он не хмурил брови, как сейчас, изображая праведный гнев.
- Сколько тебе раз повторять, отстань от меня!!! Я занят! - с пафосом простонал очень занятой шеф, расцепляя наманикюренные пальцы, сомкнутые в крепкий замок.
Блондинка отступила на шаг и обернулась в мою сторону.
- Тебя что, стучать не учили? - возмущённо крикнула она мне.
- Да, Мила, тебя не учили стучать? - эхом прозвучал голос Руслана, - Не пойму, почему Даша пускает всех подряд! Вы меня скоро до ручки доведёте! - последние слова были уже не стоном, но криком.
Это кто - все подряд? И как он может орать на меня?! Ну конечно, лучшая защита - нападение.  Теперь уже моему праведному гневу не было границ. Это я - все подряд?!  Нет, конечно, мы друзья и я не претендую на его личную жизнь, но таких реплик не прощаю даже друзьям! Это я - все подряд? После всех наших бесчисленных кофепитий, обедов и ужинов, и пирожков с абрикосовой начинкой, которые в огромных количествах скармливала ему моя мама. После стольких сыгранных вместе спектаклей! После всех его букетов, когда я болела. После стольких зонтиков, которые мы делили на двоих, когда шёл дождь! И это я - все подряд? Вот, подлец!

- Подлец! - Вслух повторив мои мысли, взвизгнула вторая героиня спектакля, подкрепив свои слова звонкой оплеухой, - Все вы мужики одинаковые! Только знаете, что порядочным девушкам голову морочить! Козлы безрогие!!!
Где-то на заднем плане голосила Даша о том, что она не виновата и эти нахалки сами врываются без спросу. Руслан голосил о том, чтобы все выметались вон, потому что скоро нагрянут гости и ему не нужна здесь мыльная опера, блондинка просто голосила... удивительно жалостливыми всхлипами, с переливами, но без слов.
Наконец и я обрела дар речи.
- Извините, Руслан Юрьевич,  Даша сказала, что у вас сегодня важные посетители, но я не думала, что настолько. Больше не потревожу.

И снова занавес.


Солнечный горизонт снова стал оранжево-красным. Безмятежно-радостный мир, как будто в нём всё прекрасно. Как будто никто не ссорится в этом мире и все бесконечно любят друг друга, а злобные шефы не орут на ни в чём не повинных подчинённых.
Сто двадцать девять пропущенных телефонных звонков со вчерашнего дня. Все с одного номера. Думаю, он уже натёр себе мозоль на пальце, нажимая на кнопку мобильного.  Но я всё равно не отвечу. Нет, не отвечу! Это наверняка. Сегодня прогуляла работу. И завтра прогуляю. Может, ну её, эту практику?
Как-нибудь справлюсь и без неё.
Вчера к нам приехала тётя Алиса, как всегда, молодая и прекрасная в бежевой шляпке под цвет кардигана. Мы немного поболтали ни о чём. Что-то в ней изменилось, но я ещё не поняла, что именно. Просто вчера я была слишком зла, и у меня не было сил, чтобы разобраться в этих переменах. А сегодня любимая тётушка преподнесла очередной сюрприз.
Утром я слышала, как она разговаривала по телефону с тётей Леокадией.

- Поздравляю тебя, дорогая! - щебетала она. - Ханечка выходит замуж! Это такая радость! Поцелуй от меня девочку! Я знаю, как вы с Войцехом долго этого ждали.

Недоеденный бутерброд так и остался в руке. Ужасно захотелось плакать. Ангел, как её называл Стэфан, покидает монастырь ради бренных человеческих радостей. Дальше можно не продолжать. Что будет потом, я итак поняла ещё в тот день на Лондонском вокзале.

- Ну что ты, дорогая, брось свои опасения. - рассмеялась тётя, - я знаю, что у Хани непростой характер и что она необычный ребёнок. Не переживай, Джегош будет хорошим мужем, тем более, что он согласился вместе с ней воспитывать Густава. А для неё, по-моему, это самое главное!

Джегош будет хорошим мужем... Он будет самым лучшим мужем на свете... Я знаю, что это правда, потому что он и есть самый лучший. Вот только не для меня.
Хватит реветь, глупая! Мы же договорились его отпустить. Вот только утренний кофе под щебет птиц ... этого уже не будет с нами никогда.
Пусть он будет счастлив. Просто если ты любишь кого-то, то часть этой любви всегда будет жить внутри тебя, даже если ты навсегда отпустил  человека. Думаю, это не зависит от нас, это свойство самой любви, которая никогда не перестаёт.
Мой телефон снова сыграл знакомую мелодию... сто тридцатый раз за последние сутки.

……………………………………………………………………………………
                июнь 200*г.
Дождь огромными каплями, похожими на молотки, барабанит по зелёным листьям. Почти июль. Вчера Инка всё-таки вырвала у меня обещание поехать в Графские Развалины. Несколько недель уговоров, переходящих в мольбы, пряников, шоколадок и просьб, переходящих в угрозы - и я сдалась. Хотя ведь сотню раз себе обещала, что ноги моей там не будет. Безумная тётя Алиса в свой последний приезд заманивала Инку в замок легендами и прибаутками, а ещё чердаком, забитым антиквариатом. Инка вот уж полгода бредит цыганской шкатулкой. Даже её любовь к чакрам и третьему глазу отошла на задний план. Она вбила себе в голову, что шкатулка и замок звенья одной цепи, что есть какие-то великие тайны, которые мы просто обязаны разгадать. И даже вздумала перевестись на исторический факультет, чтобы всю оставшуюся жизнь рыть норы под египетскими пирамидами и доставать оттуда разные древности.  А вот мне по-прежнему кажется, что это дело пахнет керосином.
Вообще, в последнее время мне всё пахнет керосином. Такое ощущение, что тучи собрались не только над крышами домов, но и где-то над нашими судьбами. Вот уже месяц хожу сама не своя с острым предчувствием несчастья. По ночам вижу кошмары. Мрачные готы умерли бы от зависти, если бы смогли подсмотреть мои сны. А я не знаю, куда от них деться. Вчера у нас был идеальный семейный вечер, мама испекла пирог, папа принёс комедию, мы смеялись и, как в моём детстве, играли в города.  В тот миг, когда подошла моя очередь называть слово, внутри будто что-то оборвалось. Мне показалось, что я умираю, прямо здесь, между столом и диваном с куском пирога в правой руке. Такого не было, даже когда на нас свалился потолок, даже когда в одном из моих старых снов в меня полетела стрела, поразившая Лесю, такого не было вообще никогда. Мне захотелось кричать, но крик застрял в горле, что-то ледяное и острое обожгло всё внутри.
- Се-ва-сто-поль, - по слогам повторил папа. Несколько пар смеющихся глаз уставились на меня.
- Тебе на л...
- Эй, Мышка, ты что? Ни одного города на "л" не знаешь?
- Лондон, - выдавила я вместе с улыбкой.
- Ну, вот и чудненько! А то мы уже думали, ты навсегда в ступор впала.

А я подумала, что мы уже никогда не сможем вот так же легко и беззаботно смеяться вместе. Что так уже не будет... Нет! Это какой-то бред! Просто у меня, наверно, приступ паранойи, хотя и говорят, что она обычно приходит по весне. Просто нужно отвлечься, сменить обстановку и не думать о плохом.


Мы с Инкой договорились, что она поедет в Развалины раньше меня. В конце концов, у неё каникулы и куча свободного времени, мне же ещё предстоит подать документы в  какую-нибудь альма-матер, скорее всего выбранную мамой, поэтому я присоединюсь к ней позже. Может, к тому времени Инка угомонится на счёт шкатулки, и мы, как все приличные девушки нашего возраста, сядем читать модные журналы, предаваться философии  и обсуждать мужские попки, хотя эта сторона вопроса меня обычно мало интересовала.
А с утра зазвонил телефон, увы, это был не слон. А зря. Потому что слоны - большие и добрые, и я их очень люблю. А когда была маленькой, даже мечтала жить в Африке, кормить их бананами и кататься на большой и сильной спине. Уж лучше бы мне, и вправду, позвонил слон...
Но на другом конце провода сидел самый мерзкий и трусливый из шефов, который сначала обнимается с секретаршами, а потом, когда его застукают на горячем, орёт, что "я не я, и секретарша не моя... и пошли все вон, ибо я ой как занят".
С того памятного дня прошло энное количество недель, первые из которых я не брала трубку, но потом всё же пришлось гордо и холодно принять его извинения с опрометчивой просьбой больше не звонить. Хорошо, что он меня не послушал. Сегодня я посмотрела на календарь, и пришла к выводу, что прошло уже достаточно времени, и можно сменить гнев на милость. Надеюсь, у него навсегда отпала охота указывать кому-либо на дверь и выражаться в дурной манере.
На душе слабо зачирикали пташки, а в ушах застучало радостно и нервно. Я не видела этого упыря целый ... месяц? Два?  И если честно, соскучилась... Ну конечно, не по нему. А по красивому салону его автомобиля, и по красивым кафе, и по красивым цветам. И по вечерам, которые так отличались от проведённых в компании Инки. Всё-таки друзья-парни и подруги - это две большие разности.

Дождь огромными, похожими на молотки, каплями барабанил по зелёным листьям, так, словно хотел изорвать их в клочья, пробить насквозь... А может, не их, а нас.
Мы снова вместе стояли под зонтом, под моим новым жёлтым красивым зонтом, который идеально подходил к моему жёлтому сарафану, который я, как последняя дурочка-модница, достала сегодня с верхней полки и надела впервые с прошлого лета, чтобы...

- Я уезжаю, Мила. Сегодня ночью, ещё надо собраться... По делам отца. На несколько месяцев.

У меня, кажется, отключили слух. Или это дождь заглушает слова, так что почти ничего не слышно? Дурацкий дождь. Ему обязательно быть таким громким? И таким мокрым? И солёным...
Я ничего не слышу. Только вижу чёрные мокрые пряди волос, по ним стекают капли и виснут на чёрных ресницах. Он совсем промок, пока я, соблюдая глупый этикет, изображала опоздание дамы на пятнадцать минут... Он, наверно, замёрз. И почему он выглядит таким грустным и усталым... И грустным. Я же вижу. Но, кажется, скоро и видеть перестану. Это просто дождь...

- Я не хотел уезжать, пока ты меня не простила. По настоящему. Я… не должен был кричать на тебя. И больше никогда не буду. Просто нервы сдали, я весь день готовился к важной встрече, а тут  ещё Вера. Она придумала, что у нас были какие-то отношения. Но это неправда. У нас с ней ничего не было, и когда ты вошла, я не обнимал её...
- И ты не целовал Веронику... - пробубнила я себе под нос реплику когда-то сыгранной сцены.
- Что? - не понял Руслан.

Я пожала плечами. Разве это важно теперь? То, что всё в мире неизменно повторяется. С разными декорациями и костюмами, но герои всё те же.

- Я скучала, - это вырвалось само собой, прежде, чем я успела закрыть ладонью рот. Руслан недоверчиво улыбнулся:
- А подождёшь, пока я вернусь?
- Нет, - улыбка медленно сползла с его лица. Я уже давно поняла, что он не любитель тонких игр, поэтому добавила:
- Просто когда ты вернёшься, я, скорее всего, уеду в другой город учиться.
Улыбка снова вернулась на прежнее место.
- Тогда я сам найду тебя.  Скоро.
И в порыве тёплых чувств обнял меня на прощание, так что я не смогла не оценить  железную хватку, сдавившую мне рёбра. Я чуть не задохнулась. Правда, когда через пару минут он отпустил меня и исчез среди острых капель дождя, мне  захотелось задохнуться снова.

- Я найду тебя, - слишком знакомое обещание. Однажды я уже слышала эти слова.

Почему они все бросают меня? Бросают, став такими нужными и близкими, когда  сердце уже готово открыться... Когда меньше всего ждёшь. Сначала Джегош, а  теперь ещё и Руслан. И почему при расставании всегда падает дождь? Острый, холодный. Солёный...
                июль 200* г.


Ручка тихо выцарапывает на бумаге строки из псалмов Давида. Скрип разрывает тишину. Он кажется слишком живым и громким в этой мёртвой тишине.


" прибежище моё и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!"

больше не на кого...

"Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы,
Перьями своими осенит тебя, и под крыльями его будешь безопасен;
щит и ограждение - истина Его.
Не убоишься ужасов в ночи,
Стрелы, летящей днём,
Язвы, ходящей во мраке,
Заразы, опустошающей в полдень..."

... Полдень страшнее тьмы.

Когда день становится ночью, чёрной и непроглядной, как отчаяние, когда лица тех, кого любишь, становятся чёрными от горя  и кажется, что в мире не осталось ярких цветов, тогда мы вспоминаем о невидимом Боге. Слишком поздно вспоминаем. И даже понимая это, зачем-то вглядываемся в знойное июльское небо, зовя на помощь всех забытых ангелов, всех потерянных на земных дорогах хранителей, и просим их о помощи... не для себя, а для того, кто ушёл за грань, которую мы не можем переступить.

Лучше бы я никогда не писала этих строк.

Звонок. Её меняющееся на глазах лицо. Рыдание. В который раз. Я больше не могу. Господи, пусть это будет сном.

- Мама, кто?

Она не может произнести. Она падает. Я бегу за валерианкой. Руки не слушаются. Вода проливается мимо.
- Мама, кто!!! – кричу я, больше всего на свете боясь услышать ответ.
Она смотрит на меня безумными глазами.

- Стэфан, Стэфан-младший.

Мир меркнет. Я не слышу больше ничего… Кроме крика. Моего крика. Господи, нет! Только не он!!! Этого не может быть, я не верю!

Не ты! Не ты!  Я умоляю!!!

Слова были потом. Сначала только тупой отчаянный крик! Я не хочу так! Разбудите меня!!!

Она трясёт меня. А я ничего не соображаю. Глупая идиотская шутка. Страшный сон.

Стэфан, Стёпочка, только не ты…

Потом был самолёт и бессмысленный мир людей, бесцельно мелькающих где-то рядом. И город дождей. Твой город, которому так и не суждено было стать моим.

Сто лет спустя, я сижу и не понимаю, почему? Зачем? Скажи мне?
Как ты мог уйти? Мой взрослый, мой самый лучший старший брат!

Нет, я уже не спрашиваю, почему. Одно слово, просто скажи, где ты? Просто пусть я знаю, что ты есть, что с тобой всё будет хорошо. И что мы встретимся однажды. Вот и всё.

Руки дрожат. Хватаю листок и ручку. Я знаю, что это запретные игры. Прости меня, Боже! Но мне так важно знать!

Ветер изменчив, ветер изменчив, ветер изменчив…

Моя рука чьим-то разборчивым почерком пишет странные слова.
В гулкой тишине слышен только сумасшедший стук сердца.

Ветер изменчив…

Кто-то невидимый начинает раскачивать меня из стороны в сторону. Я не поддамся. Усилием воли  давлю в себе страх.

Ты кто? – пишу я.

Стэфан – аккуратно пишет ответ неизвестный. О да! Он знает, чего я хочу больше всего на свете. Во что мне так хочется верить! Но я не верю.

- Ты кто?

- Стэфан

- Врёшь?

- Да!

По коже поползли мурашки. Ну, встань и брось эту глупую затею, девочка! Беги скорее в церковь и молись о нём. И о себе за одно, но нет…

- Чего тебе надо? – пишет моя дрожащая рука.
- Верни мне вечную жизнь!
- Ты кто?
- Ветер, ветер, ветер, верь мне, верни мне жизнь и я верну тебе его!

В этот миг кто-то вбегает в комнату.

- Я так и знала! – кричит мама. -  Брось это немедленно, нельзя тревожить мёртвых!

Она выхватывает у меня из рук исписанный не моим почерком листок.

- О! Ты далеко зашла, ведь ты не знаешь, кто может проникнуть в твою открытую душу. Сейчас, когда ты осталась совсем без защиты. Ведь это был не Стэфан!

- Знаю…

-… И заруби себе на носу, нельзя тревожить мёртвых! Это грех!

Потом мы вместе жгли те злосчастные листы. А они никак не хотели гореть.

- Нельзя тревожить мёртвых,  - повторяла она.

Но для меня ты навечно останешься живым. С твоей улыбкой и немножко грустным взглядом, которые в один миг превращали тебя из огромного, хмурого  и взрослого, в такого близкого, родного, мой большой, мой маленький мальчик.
Я знаю, что тебе бывало одиноко. Я знаю, что ты пытался это не показывать. Я знаю, какой ты, хотя мы почти никогда не говорили открыто.
И ты не ушёл навсегда. Я видела твои глаза и улыбку у твоей дочери.
И я молюсь о том, чтобы она была счастливой.

- Папа ещё не ушёл, - сказала мне твоя маленькая принцесса, - я принесла ему цветок.
И знаешь, я смотрела на эту лилию в её маленьких ручках и верила ей.
- Папа ещё не ушёл, но его почему-то никто не видит. Ведь его там нет, - Бажена кивнула в сторону рыдающей над гробом родни.

- Как нет?
- Ну он же не дурак, чтоб там сейчас лежать! Там все плачут! Я не люблю, когда плачут! И папа не любит!

- А где он?
- Пойдём, я тебе покажу!

Держась за руки, мы поднялись в твою комнату. Возможно, она видела тебя. Я – нет. Я стала взрослой, и моё сердце настолько огрубело, что я уже не могла разглядеть тебя среди солнечных зайцев, радостно плясавших по полу и по стенам.  Я искала тебя среди твоих вещей, твоих книг, картин… носков, бритв. Прости. Наверно, тебе  не понравилось, что кто-то роется в твоих вещах. Но ведь это же я. И так не честно! За всё это время ты бы мог хоть раз мне присниться.
 
Я знаю, ты был там. Ты был повсюду. И пусть я не видела тебя, но  наверняка знаю, это был ты.

Потом снова самолёт. И снова всё та же жизнь. Вот только теперь в далёком городе Лондоне у меня больше не было брата.

А на девятый день поднялся сильный ветер. Он обрывал провода и гнул к земле толстые деревья. И где-то в этом ветре твоя душа прощалась с моей.

Включенное на всю катушку радио не могло заглушить мой внутренний крик.

Не уходи!

Помехи. Откуда-то издалека прорвалась другая радиоволна, заглушив на миг сладкоголосую девочку, вещающую о любви. И чей-то голос, так похожий на твой, прошептал мне:

Отпусти, отпусти,
Если можешь, прости.
И не плачь, я прошу,
Я в весну ухожу…
Через миг мы увидимся снова…

Спасибо тебе! За то, что ты в последний раз прорвался ко мне  через ту тонкую грань, разделяющую миры, которую мы привыкли называть смертью. Спасибо тебе за твою улыбку, за твою поддержку, за то, что ты просто был в моей жизни. Не будем гневить Бога. Я благодарна ему за всё. Даже за эту боль, рвущуюся вслед за тобой в хмурое грозовое небо.
Я верю в то, что однажды мы действительно встретимся снова, я сойду с автобуса, и ты подашь мне руку, возьмёшь мою сумку и кинешь её в багажник своего БМВ. Потом улыбнёшься и обнимешь меня. И мы умчимся в солнечную даль, зная, что встретим там близких, и что не расстанемся уже никогда. И я снова буду такой, как сейчас. Не важно, что возможно к тому времени на земле у меня уже будут правнуки.
А сейчас мне надо прожить эту жизнь без тебя. И я постараюсь сделать это достойно. В конце-то концов, несколько десятков лет – ведь это не так много, это действительно всего лишь миг в масштабах вечности…
Ветер, ветер, который уносит тебя, изменчив. Но Бог - нет. Он пребывает вовек. Его слово – закон. И я верю Ему. Он обещал мне  встречу с тобой. В мире, где больше не будет слёз. Где весна. Я улыбнусь. И скажу тебе то, что до сих пор не успела сказать.

Я люблю тебя…

………………………………………………………………………………

Мне кажется, Мила умерла через несколько недель после того, как не стало Стэфана. Осталась только оболочка, называемая телом. Тем непонятнее было, что тело это продолжало ходить, дышать и даже иногда произносить членораздельное "да" или "нет". Но больше не было желаний, и не было надежд и даже слёз. Это казалось бессмысленным, ведь рано или поздно всё равно приходится терять самое дорогое - людей. А это так больно. Я не знаю, может, проще вообще не любить никого, чем терять вместе с уходящим в вечность близким человеком часть собственной души.
Уход Стэфана был страшнее всего, что когда-либо со мной происходило. Страшнее падающего потолка и прощания с Джегошем. Тогда мы остались жить, и я верила, что он сможет быть счастливым, даже без меня. Страшнее друзей-знахарей, устроивших охоту на мою грешную душу во снах и наяву. Я знала, что сама заварила эту кашу, а потому сама должна была всё исправить. В этот раз от меня ничего не зависело. И ничего уже нельзя было исправить. Я превращалась в зомби, единственным чувством которого было равнодушие. Иногда оно сменялось слепой яростью на несправедливость  мира с его тупыми законами, по которым люди обязательно должны умирать. К тому же не по старшинству, достойно пройдя жизненный путь, а по глупому жребию, который иногда выпадает молодым и сильным.
Я не могла себе даже представить, каково сейчас несчастной тёте Эве, я старалась не смотреть в её сторону в день нашей последней встречи. Горе матери нельзя  сравнить ни с чьим. А Полина даже не пришла, чтобы попрощаться.  Она закрылась в своей комнате и плакала день и ночь, не деля воспоминания ни с кем. Её родные сказали, что она  не может видеть его мёртвым. Сообщил ли кто-то печальную весть Болеславе, я так и не смогла узнать. Тётя Леокадия, единственный человек, поверенный в тайну, слегла в больницу.
  Не знаю, какое сегодня число, я, кажется, потеряла счёт времени. За окном серо, и листья с деревьев почти опали. Я пропустила конец лета и начало осени. Кажется, это становится закономерностью. Инна по приглашению Карла Казимировича осела в Графских Развалинах изучать старые книги, оживлять легенды и потрошить историю. Она приезжала поддержать меня, мы даже говорили о чём-то, но это было как во сне. Мама ходит в церковь. Все её попытки взять с собой и меня, не увенчались успехом.
Мои отношения с Богом зашли в тупик. Просто я до последней секунды, до последнего вбитого в крышку  гроба гвоздя верила, что Он сделает чудо -  и Стэфан оживёт, или кто-то придёт и скажет, что всё это ошибка. И мы укоризненно покачаем головой, и разойдёмся по домам, сердитые, но по-прежнему счастливые. Ведь Он же мог. Тогда почему не сделал? Я не знаю, может, у меня было слишком мало веры, или  Он не захотел. А может,  верить глупо, и чудес не бывает? Но я так Его просила. А Он не услышал меня. Он не захотел принять все те жертвы, которые я обещала принести, если Он выполнит мою просьбу. Я даже не знаю, смотрел ли Он в тот миг на нас с небес, а может, вообще отвернулся от никчёмных смертных с их игрушечными обрядами. Что ж,     тогда и я отвернусь.


Сегодня утром в комнату влетела мама. Швырнув на диван дорожную сумку, она открыла шкаф и принялась сгребать с полок  мои вещи, бесцеремонно пакуя их по пакетам. Я попыталась накрыться с головой одеялом и снова заснуть, но в моём глубоком равнодушии к бренному миру появилась не менее глубокая брешь. Сквозь маленькую щёлочку я видела, как жертвой маминого вандализма пали аккуратно расставленные по полкам мои любимые книги. Но когда  она дошла до тапок, мирно стоявших у моей кровати, и они вслед за прочими вещами полетели  в сумку, нервы  сдали:
- Что происходит? - не выдержала я.
- Ты уезжаешь! - тоном, не терпящим возражений, заявила мама.
- Что? Но я не собираюсь никуда уезжать! Я не хочу!
- Зато я хочу! Послушай, Мышка, моему терпению пришёл конец! Мы все пережили горе, но никто, кроме тебя, не лежит, покрываясь пылью четыре месяца, и тупо не глядит в потолок. Жизнь продолжается, понимаешь? И мы должны жить дальше! И я не могу больше смотреть, как моя единственная дочь превращается в кисель. Я всегда считала тебя достаточно сильной. Но тебе приятнее быть киселём. Ты уже второй  раз пропустила возможность получить образование. Ты порвала связи со всеми друзьями и знакомыми! Не отвечаешь на телефонные звонки! И если тебе так хочется прикидываться раненой ланью, пожалуйста! Но только не в моём доме!

Я давно не видела её такой. Недоумение сменилось праведным гневом. Но стоило мне открыть рот, чтобы высказать свои возражения, как моя неистовая мать заявила:
-  Ты сегодня же отправляешься в Графские Развалины. Надеюсь, тётя Алиса и свежий воздух вернут тебя в чувства. Кроме того, повидаешься с Инной. Кстати,  Руслан согласился тебя отвезти. Очень приятный молодой человек, долго просить не пришлось. И постарайся на этот раз вести себя более вежливо.

Мой праведный гнев потяжелел в несколько раз. Я не поняла! Меня вообще кто-то спросил? Или хотя бы поставил в известность заранее? Они опять всё решили вместо меня!

Руслан вернулся несколько недель назад и без предупреждения пришёл в гости. Тогда моих сил хватило только на то, чтобы выдавить из себя "привет" и вернуться обратно в  комнату. Вопреки моим ожиданиям, он не растерялся и нашёл подругу в лице моей деспотичной матери, у которой, как обычно, были припасены яблочные пирожки. С тех пор всё время повторялся один и тот же сценарий.  Руслан приходил, я с кислой миной говорила "здрасьте" и иногда "привет", после чего отворачивалась к окну, Руслан пару минут силился поддержать беседу, после чего шёл на кухню пить с мамой чай. Вот и всё.  И тут нате вам, счастье привалило!

- Может лучше тебе самой отправиться с ним в Развалины? - съехидничала я, - по-моему, вы отлично находите общий язык!
- Вопрос закрыт! - поставила точку мама, вытаскивая распухшую сумку в коридор.
Несколько часов спустя меня безжалостно выдворили из отчего дома.







Туман клубился  в оврагах, нежно оплетал стволы старых сосен, на пожелтевшей траве поблёскивали капельки росы.

- Б-рр. – поёжился Руслан, - холодает. Может, вернёмся, а?

Я не ответила,  продолжая шагать вперёд.
- Там, наверное, уже готов обед. И Карл Казимирыч разжёг огонь в камине, – мечтательно протянул он. - И Инка прочитала уже все свои книги, и, может, накормит нас новой страшной историей после обеда.  Знаешь, всё-таки  эти твои Развалины – настоящее чудо, они будто по самую крышу нафаршированы древними легендами и воспоминаниями. А какой вид открывается с балкона башни!

Я больно прикусила  губу. О да! Рассказала бы я тебе, мой милый друг, какое чудо эти Развалины, и какими  воспоминаниями дышат их стены. Но не древними. А совсем недавними. Как мне повсюду мерещатся голоса и тени. Смех маленькой Бажены, улыбка Джегоша, и… Стэфан. Стэфан, разливающий по бокалам пиво, Стэфан, грустно сидящий за столиком сельской таверны, Стэфан, лениво растянувшийся на песке и хохочущий над очередной шуткой Казимировича, Стэфан, Стэфан везде и повсюду. Больно!

И как мне могло прийти в голову, что эта поездка поможет вылечить душу? Как я могла согласиться с маминым решением? Надо быть либо мазохистом, либо полным глупцом, чтобы   вернуться сюда после всего того, что случилась. А я, наверно, - и то и другое.
То, что зародилось ночью под рёбрами в виде клубка ностальгии, к рассвету начало сверлить мозги, превращаясь в самую натуральную мигрень.
Гадкая нахлынувшая  с самого утра боль гнала меня прочь от Графских Развалин, туда, где ничто не могло напомнить о потерях, в места, не связанные с воспоминаниями, всё дальше и дальше, вверх по склону холма, туда, куда раньше мы никогда не ходили.


- Да что мы, в конце концов, ищем, а? - Он остановился, вглядываясь в очередной холм, выросший на нашем пути. Я видела, что он устал. Я и сама устала, с наслаждением ощущая под затёкшей спиной  опору в виде поросшего мхом ствола ели. Но ведь никто не просил его следовать за мной этим утром. Так что я не при чём.

Мы  уже давно миновали пределы замка, далеко за нами осталось и маленькое фамильное кладбище, и церквушка, и сельская таверна. Даже шум моря стал почти не слышен.

- Что мы ищем? – повторил свой вопрос Руслан.
Я пожала плечами.
- Мы просто гуляем. А тебе  не нравится? Если хочешь, можешь вернуться, я не держу.
- Умом женщину не понять, - философски изрёк мой спутник, хотя совсем не философское выражение его лица можно было расшифровать примерно так: "Сказал бы я тебе всё, что думаю по этому поводу". Но эта или иная фраза так и осталась невысказанной. В своём мелочном, свойственном всему мужскому роду,  желании поспеть к обеду, он опустился до подлого запугивания.

- Что ты, мне безумно нравится эта прогулка, - лицемерно заявил он, - просто понимаешь,  как-то неуютно в этом хмуром лесу. Всё время мерещатся призраки, лешие. Кто знает, может сейчас вот из того болотца, что у тебя за спиной, вылезет маленькая зелёная кикимора и как схватит за ногу своей костлявой клешнёй.

...Призраки и лешие - нечто из репертуара наших спектаклей. Нет уж, я не куплюсь на дурацкие страшилки.
Но перед глазами уже всплыли блуждающие над лесным озером огни, как в ту ночь, когда я вышла прогуляться к колодцу, а вместо этого заблудилась и встретила призрачную Эллис.
- Здесь везде болото, - сказала тогда незнакомка, - болото да ещё блуждающие огни. Кто-то считает их чудом природы, но моя тётушка говорит, что это проделки нечистой силы.
К сожалению, мне не удалось удержаться от  опасливого взгляда в сторону, куда показывал Руслан. Я сделала неуверенный шаг, прочь от болота.
Как и прежде, над болотом поднимался туман.
Мерзкий сказочник попытался скрыть самодовольную ухмылку. Видимо, решив, что избрал верную тактику, он продолжал запугивать ни в чём не повинную девушку.

- Кстати, недавно смотрел фильм, о том, как трое американских подростков отправились в лес на поиски ведьм и исчезли бесследно, от них даже кроссовок не осталось, одни только видеокамеры, показывающие…
- Сейчас получишь! – сквозь зубы процедила я, - у меня тяжёлый кулак, хочешь проверить?

На самом деле, мне не очень хотелось его бить, а хотелось, как в детстве,  закрыть ладонями глаза и спрятаться  за спиной у кого-нибудь большого и взрослого. И причиной тому были вовсе не глупые страшилки, которыми он пытался меня запугать. Что-то не так было в самом лесу и в  неясном клубящемся под ногами тумане. Смутное чувство, ведущее меня к этому месту, было вовсе не болью утраты, а, скорее, зовом, никак не связанным со Стэфаном, и моей жизнью вообще.

Пытаясь разобраться в собственных мыслях, присела на выступ старинной каменной плиты, увитой плющом. Пожалуй,  пора сделать привал. И кстати, Руслана давно не слышно, может, сдался и понял, что я не собираюсь по первому его требованию возвращаться в замок, а может, напугал самого себя своими историями?
Я подняла голову. Руслан стоял, как вкопанный. С расширенными застывшим глазами, и пристально смотрел на меня.

- Что ещё?
- Мила, - почти ласково произнёс он, - подойди, пожалуйста, ко мне.
- Тебе нужно, ты и подойди.
- А если я очень прошу?

Ого! В ком-то проснулась вежливость. Ну что ж, вежливость надо поощрять. Не хотя, встав со своего удобного камня, я поплелась к Руслану. Всё-таки этот подъём в гору отобрал не мало сил. Когда я оказалась на расстоянии вытянутой руки, Руслан схватил меня за плечи и развернул лицом к тому месту, где я только что сидела. У меня за спиной  стучало его сердце. Как-то слишком быстро стучало. А висок согрело его дыхание ... Вот нахал! Что он вообще себе позволяет! -


- Да что ты себе поз… - слова застряли в горле, когда взгляд  скользнул по  мраморной плите древнего склепа. Лёгкий ветерок играл красными листьями плюща и дикого винограда, открывая полустёртую надпись на надгробии и удивительно сохранившийся портрет в чёрной овальной рамке. С портрета улыбалась  женщина в шляпке с вуалью и страусовым пером, кокетливо опущенным на бок. Рыжие завитки волос были собраны в причудливую причёску, перевязанную синим бантом. Можно было даже разглядеть приколотую к кружевам глубокого декольте камею и перстни, украшавшие тонкие аристократические пальцы рук, сложенных на груди…


- Тётя Алиса… - я попыталась подавить в себе нервный смешок, но в этот миг тошнота подступила к горлу, а земля качнулась, куда-то убегая из под ног.

Очнулась от боли. Кто-то сильно хлестнул меня по щеке.
Открыв глаза, я недоумённо уставилась на Руслана.

- Больно!
- Слава Богу, ты пришла в себя, - выдохнул Руслан.
- Скажи, что мне приснилось, - жалобно попросила я.

Но он отрицательно покачал головой, и  мне снова стало дурно, а мир закружился вокруг. Да больно же!!! Кто-то тряс меня, как дикую грушу, и страх моментально сменился злостью!

- Перестань! – вскрикнула я. Сердитые  слёзы хлынули из глаз. Это становится закономерностью. Графские Развалины, странные места, я иду, куда не просили, вижу тётю Алису, хохочущую с древних портретов, и обязательно падаю в обморок. Разница только в том, что сегодня вместо Джегоша надо мной склонился Руслан.

Сколько можно? Я сделала всё, чтобы забыть тот случай в заколдованном коридоре, убедить себя, что это нелепый сон, и вот теперь снова! Слёзы никак не хотели высыхать, глаза распухли. Я подумала, что ещё чуть-чуть и сама превращусь в зелёную кикимору, вроде той, о которой рассказывал Руслан.

- Ну, хочешь, ударь меня! Только не плачь, пожалуйста!
Его голос успокаивал. Сейчас я просто закрою глаза и буду слушать его голос. Тогда всё снова станет на свои места. Исчезнет лес и склеп, и этот безумный портрет, и мы снова окажемся в каком-то уютном и вполне адекватном месте,  может, в актовом зале родной школы, в подсобке, заваленной яркими костюмами, где мы познакомились, или в моём любимом кафе, увешанном пучками ароматных трав...
- Мила! Сейчас же открой глаза, иначе я уйду и оставлю тебя здесь!
Угроза подействовала. Мила послушно вытерла нос и попыталась встать на покачивающихся ногах.
- Умница! – похвалил Руслан, поддерживая её, - а теперь мы уйдём отсюда и вернёмся домой. Где нас ждёт вкусный-превкусный обед!
- Прекрати сюсюкать, словно я – неразумное дитя! Со мной уже всё в порядке, и, кроме того, мы никуда не уйдём.

Один глубокий вдох. Нужно расправить плечи и прекратить трястись, как трусливый заяц, иначе он догадается, что я боюсь. Если уже не догадался. Так. Отлично. Я уже стою. А теперь нужно всего лишь гордо и уверенно войти в склеп. И не обращать внимания на скептическое выражение его  лица. Это легко. Как раз плюнуть. Ну же! Мышка! Ты можешь! Первый шаг - и всё получится!

- Я могла бы забыть это в первый раз, но  не теперь. Мне надо в этом разобраться, иначе я никогда не смогу спокойно общаться с тётей Алисой или как там её на самом деле… - объяснила я.


- Княжна Алиса Зарецкая, - гласили старинные витиеватые буквы, начертанные польской латиницей  на надколотой мраморной плите. Ниже шёл ещё целый ряд имён, напротив некоторых помещались не замеченные ранее портреты князей Зарецких, кое-где были просто имена, но тётя Алиса была последней в этом списке.
Дата, указывающая на годы жизни, свидетельствовала о том, что княжна почила в мире в тысяча восемьсот восемьдесят втором году, будучи шестидесятилетней старушкой.

- Хороша старушка, - подумала я вслух, бросив косой взгляд на молодую особу с портрета.
- Может, просто других портретов не было, - предположил Руслан,  присаживаясь рядом.
- Ох уж и тётя! – Случайности быть не могло. Это  она, хоть и значительно моложе. Я же видела старые тётины фотографии  в семейном альбоме и не могла ошибиться. Кроме того, она почти не изменилась.
Что до меня, в этот миг я представляла собой ужасное зрелище - нечто похожее на сумасшедшего профессора, с остервенением прилипшего к стене склепа,  в надежде разгадать древние письмена. К тому же с всклокоченными волосами - результат усердного падания в траву.
Убирая со лба выбившуюся прядь, я невольно словила себя на мысли, что точно такой же локон выпал из причёски улыбающейся дамы. Она и вправду весьма походила на то отражение, которое я привыкла видеть в своём зеркале. Только старше. О Боже! Этого мне ещё не хватало!

- А может, это простое сходство? – подкинул идею Руслан, - ну обычное сходство, просто твоя тётя очень похожа на ту княжну, жившую в позапрошлом веке.
- А имя? Тоже совпадение?

Руслан пожал плечами.
- Мне очень хотелось бы верить в это! И если ты прав, я на радостях угощу тебя чашечкой кофе за все пройдённые тобою тяжкие испытания. А хочешь пивом. Но, прежде всего, мы должны выяснить правду!
- Или поцелуем, - улыбнулся Руслан, вконец обнаглев.
Пришлось сделать вид, что  не расслышала последних слов. Затаив дыхание, я превратилась в каменный истукан, застывший  на первой ступени каменной лестницы, ведущей вглубь старинного склепа. Мне казалось, что изнутри слышны шорохи. А может, это всего лишь ветер?
- Обычно вход в такие усыпальницы замуровывают, - с надеждой в голосе произнёс Руслан, но, проследив за указывающим в сторону склепа моим перстом, быстро понял, что его надежде не суждено  сбыться. Впереди  виднелся чёрный вход во тьму неизвестности, отгороженный от внешнего мира только тонкими лозами дикого винограда. Рядом лежала тяжёлая каменная плита, видимо, преграждавшая некогда вход к месту последнего упокоения князей Зарецких.

- Ты первый, - сказала я, изобразив невинное хлопание ресницами.
- Сначала надо покурить, - сказал Руслан, щёлкая зажигалкой и оттягивая подальше неприятный момент.
- Ну же! - Терпение никогда не было моей главной добродетелью. От страха и след простыл. Думаю, теперь  Руслан вполне мог   позавидовать моей внезапной смелости.

- Мир удивителен и полон тайн. И, возможно, сегодня нам удастся приоткрыть одну из них! – вещала я, исключительно с целью подбодрить моего робкого спутника.
- Смотрите новое реалити-шоу с Милой Вознесенской на канале Дискавери, - передразнил Руслан.
- Просто признайся, что струсил! – огрызнулась  я.
- Сама такая! – обиделся Руслан и, на зло прыгающей от нетерпения прекрасной даме, ринулся во тьму, потащив и её за собой.

Маленький тусклый огонёк осветил тёмное пространство.  Изнутри склеп был намного больше, чем можно было предположить, находясь снаружи. По кругу располагались ниши, в которых, как и следовало ожидать, стояли старинные запечатанные саркофаги.
- Спокойно! – вслух произнесла я, пытаясь унять нервную дрожь.

Руслан тем временем осторожно двинулся вдоль стены, пытаясь прочесть выгравированные на саркофагах имена.
- Мила, ты понимаешь по-польски?

Мила не слышала его. Я молча смотрела на открытый гроб, стоящий на отдельном постаменте в дальнем краю склепа.

- Ру… - я заикалась так, что даже не смогла выговорить его имя.
- Спорим на сто рублей, что это – именно то, что мы ищем, - обрадовался Руслан, устремляясь к тому месту, куда заворожено смотрела я.

- Ну вот, пожалуйста, A - li – si – ja  Za-re-cka, - по слогам произнёс Руслан, светя зажигалкой на аккуратные каменные буквы, - саркофаг пуст. Выходит твоя тётя – родственница Дракулы! Пора смываться, подруга, пока она не вернулась и не обнаружила, что мы раскрыли её маленькую тайну.
- Ха-ха-ха, просто умираю со смеху, - Глотая ужас, съехидничала я, - да будет тебе известно, мой юный друг, что Дракулы спят днём и выходят на охоту по ночам. А сейчас день – и никакой уважающий себя сэр вамп, не сунется под палящие лучи дневного солнца.
- Ну, может, твоя тётя не такая, как все, - пожал плечами мой юный друг.

И  в этот миг чей-то голос  прорычал:

- Кто тревожит сон князей
Светом солнечных лучей?

По телу прокатилась ледяная волна. О каменные плиты звонко ударилась зажигалка, выпавшая из рук Руслана. Я инстинктивно подняла её, сунув в карман, да так и осталась сидеть на корточках, не в силах даже вдохнуть. Усыпальница погрузилась во тьму, освещаемую только тонким лучом света, пробивающимся из внешнего мира. Новый громогласный призыв заставил меня вскочить на ноги.

Кто б ты ни был – странник, воин,
Вор, злодей или герой,
Страж часовни вызывает:
Выходи на смертный бой!

Хохочущее эхо отразилось от сырых стен подземелья и долгим протяжным звуком повисло на кончике каменного меча, выступающего из-за колонны рыцаря.
Обезумев от страха, я попятилась в сторону, чуть не сбив с ног Руслана.
- Тсс, - прошептал тот в самое ухо дрожащей, как осиновый листок, мне, - это всего лишь барельеф. От сердца немного отлегло, когда я поняла, что странный голос доносится не из склепа, а  снаружи.
- Что-то подсказывает мне, что этот загадочный страж хорошо нам знаком, - продолжил Руслан, и бодро двинулся к выходу, - да не дрожи ты так, давай лучше руку – здесь скользкие ступени.

Пытаясь привыкнуть к слепящему дневному свету, я растерянно озиралась по сторонам, всё ещё крепко сжимая руку Руслана, как последний трус. Но как только глаза  снова обрели способность видеть, яростный взгляд метнулся к примостившемуся на другом конце склепа Карлу Казимировичу. Старик умиротворённо курил свою неизменную трубку. Тут уж я дала волю чувствам, и,  не считаясь с почтенным возрастом, завопила:
- Вы что, из нас заик хотите сделать? – грозно взметнувшийся в воздух кулак беспомощно опустился на древние камни. Всё таки, потрясений, пережитых за сегодня, было  предостаточно.
- Тысяча извинений, - Карл Казимирович в раскаянии развёл руками, - но я и предположить не мог, что обнаружу вас здесь, мои дорогие друзья.
- А вы шутник, - попытался  разрядить обстановку Руслан.
- Дело в том, - пояснил благородный потомок древних князей, что я считаю своим первостепенным долгом охранять покой моих доблестных предков. А в это удалённом от глаз людских склепе покоится прах основоположников родов Зарецких и Лисовских. Сюда никогда не забредают туристы. Обычно они довольствуются часовней и достопримечательностями маленького фамильного кладбища, того, что у самого замка. Но иногда заглядывают охотники за стариной. И хотя красть в общем-то  нечего, старый Криштоф Лисовский не раз жаловался мне на наших с вами современников, потревоживших его уединённое пристанище.

Я недоверчиво покосилась в сторону склепа на надпись, гласившую, что Криштоф Лисовский упокоился где-то в конце пятнадцатого века. Среди аккуратного ряда имён пришлось снова наткнуться на имя княжны Алисы Зарецкой, и почувствовать, как по коже пробежал холодок, пробирая до самых костей, а Карл Казимирович тем временем продолжал толковать с Русланом:

- Я  стар, мой друг, и просто не в силах побороть здорового и крепкого парня, такого, как ты, например. Поэтому приходится идти на маленькие хитрости… Не так давно в склеп нагрянули господа грабители. Думаю, они и раньше здесь бывали, потому как это место сложно отыскать, не зная дороги. Так вот, заслышав мои куплеты, добры молодцы побросали лопаты и ломы и сбежали отсюда, сверкая пятками. А потом, чуть не до смерти напившись в таверне, пугали сельчан баснями о явившихся призраках в заколдованном лесу.
- А что, они не правы? – поинтересовался Руслан.
- Да нет, мой друг, - Карл Казимирыч спрятал хитрую усмешку в густой бороде, - просто мои предки никогда не опустились бы до того, чтобы показываться кому попало..
- А вы дважды шутник, - рассмеялся Руслан.
Не соглашаясь и не переубеждая парня, старик кивнул в мою сторону, в то время, как я снова приросла к портрету княжны Алисы Зарецкой. 
- Я ведь вас по всему лесу ищу. Обед уж который час стынет. И подружка ваша ещё с утра о вас спрашивала. Пойдём-ка в замок, ребятки. 
Руслан согласно кивнул.

Голодный желудок давно подавал сигналы «sos», но я решила, что пора расставить все точки над "ё", и просто так я этого не оставлю:
- Я и с места не сдвинусь!
- Отчего же? – Карл Казимирович спрятал удивление в бороде.
- Кто это дама на портрете?
- Княжна Зарецкая, - как ни в чём ни бывало, ответил старик, - не уж то надпись стёрлась?
- Но, -  я пристально вглядывалась в морщинистое лицо гостеприимного хозяина, пытаясь отыскать в нём разгадку или хотя бы намёк, - не кажется ли вам… что этот портрет кое-кого уж больно напоминает?
- Хм…
Карл Казимирович присел рядом  и любовно воззрился на улыбающуюся из фарфорового овала рыжеволосую красавицу. Осторожно убрав прилипшую к гладкой поверхности травинку, он задумчиво произнёс:

-  Нет, Мила, не кажется, - твоя тётя совсем на неё не похожа… Алиса Зарецкая, хоть и была немного наивной, но обладала таким оптимизмом, какого вам и не снилось. Она искренне верила в жизнь, любовь и в то, что в каждом человеке можно отыскать что-то хорошее… что  в вечной борьбе победит добро, и что люди способны ошибаться, но ошибки делают их мудрее. И ещё… она умела прощать. Твоя тётя давно растеряла все эти качества, она не такая… увы.
Мы зачарованно слушали  странную речь. Карл Казимирович говорил так, словно знал княжну Зарецкую лично. Быть может, он потихоньку сходит с ума, совсем один в своём заколдованном замке, а может…?
Сотни вопросов роились в голове, выталкивая  друг друга. Но не один из них я так и не решилась задать, постоянно натыкаясь на какую-то внутреннюю преграду. А может, тебе и не надо знать? – спросила я себя. Возможно, ты сама боишься ответа?
- Ну что мы всё о грустном? – Карл Казимирович снова возвышался над нами, как древний исполинский богатырь,  - война – войной – обед по расписанью! Пойдёмте, я покажу вам короткий путь до замка, друзья мои!

…………………………………………………………………………




Обед, более похожий на ранний ужин, был действительно вкусным. Угощение, поданное на  старинных блюдах, источало сладковатый аромат восточных пряностей. Тонкие белые свечи в серебряных канделябрах слабо мерцали в сгущающихся сумерках, оранжевые блики отплясывали на столовом серебре. Руслан вдохновенно орудовал вилкой, поглощая вот уже вторую порцию чудесного казахского плова, приготовленного по личному рецепту хозяина. Инна о чём-то весело щебетала с Карлом Казимировичем, время от времени поднося к губам тонкий краешек бронзового бокала, наполненного густым тёмным вином из старых запасов.
Но мне кусок в горло не лез. Кажется, я постепенно впадала в транс, не переставая сверлить взглядом бледный профиль тёти Алисы. Я пыталась отыскать скрытое подобие с загадочной княжной Зарецкой, хитро подмигивающей с могильного камня, затерянного в лесной глуши. Это еле уловимое сходство дрожало на кончиках пушистых ресниц тёти, пряталось в тонких морщинках вокруг прищуренных глаз и в уголках улыбки. Она тихо смеялась, и эхо гулко отражалось от старых сводов спящего замка. Звонкий молодой смех не шестидесятилетней старухи, но молодой девушки стирал разницу лет, а может, столетий между сидящей напротив  меня пожилой родственницей и тем древним портретом в далёком лесу. А может, и не было никакой разницы? Упругие пружинки медных кудрей подпрыгнули, когда тётя перехватила мой взгляд.
- Почему она не седеет? – мелькнула мысль.
- Ты что-то хотела спросить, Мила? – тётя приподняла элегантную бровь.
- Я…
- Я хотела узнать, не будете ли вы против, если я немного прогуляюсь по замку? – вмешалась в неловкую паузу Инна, поднимаясь со своего места.
- Я с тобой! – заголосила я, вскакивая со стула. Получилось глупо и слишком резко. Чуть тарелку не опрокинула.   Но оставаться за столом больше не было сил. От всех этих догадок просто голова шла кругом. Мне нужно срочно поговорить с Инкой. Может, хотя бы она отыщет зерно здравого смысла во всём происходящем. Потому что от Руслана, кажется, всё равно никакого толку.
- Я против! - Горячая ладонь соседа прижала мою руку  к столу. Видимо, утолив свой первейший природный инстинкт, то есть, набив желудок обедом,  Руслан снова обрёл способность мыслить и испытывать эмоции. Возможно, и до него начало, наконец, доходить, что что-то  не так с моей тётушкой. А может, просто замок, наполненный тенями, нагнал страху на его робкую, привыкшую к хай-тэковскому комфорту, душонку. Руслан настороженно (вернее сказать испуганно) посмотрел на меня. Но, если честно, у меня не возникло охоты с ним возиться. Тут бы хоть самой во всём разобраться… Я вырвала руку из его ладони и потащила к выходу Инку.

Тётя Алиса бросила обеспокоенный взгляд на Казимировича. Тот пожал плечами и в присущей ему полусерьёзной манере изрёк:
- Не забудьте, что в Западном крыле нет электричества и осторожнее на лестницах, милые, а коль, упаси вас Боже, встретите моего прадедушку, будьте любезны со стариком.

Издав дружный скептический хмык, однажды отрепетированный перед зеркалом и пригодный для разных жизненных ситуаций, мы с Инкой растворились во мраке коридора.
- Казимирыч шутит, - шепнула я на ухо подруге.
- Конечно, шутит, - неуверенно улыбнулась она, - но должна признаться, что моё «хмы» было  адресовано Руслану, а не нашему доброму хозяину. Хотя и это, пожалуй, зря. Он, кажется, испугался, но ведь в страхе нет ничего постыдного. Это естественно для каждого человека. Темнота таит в себе неизвестность. А неизвестное может быть опасным.
- Ой! Ну давай только не будем хлопать ресницами и изображать суеверный ужас. Нет в этом замке ничего такого, я здесь каждый уголок знаю! – соврала я, чтобы приободрить Инку. Я ждала от неё поддержки, а выходит, что успокаивать приходится её саму. И, наверное, не стоит ей сейчас рассказывать о склепе с тётиным портретом, который мы обнаружили в лесу. Того и гляди, в обморок свалится… Не везёт мне сегодня с друзьями и соратниками!
- И всё-таки, по-моему, этот замок населён призраками, - продолжала философствовать Инна, всё крепче сжимая мою руку.
- У каждого свои призраки, - вслух подумала я. И не обязательно этим призракам быть древними, костлявыми и греметь ржавыми цепями. Мы с ней как раз проходили по галерее, в которой много дней назад я подслушала разговор о сгоревшем  браслете Джегоша. Вот она, та самая колонна, и доспехи на прежнем месте, правда,  секиры, украшавшие стены, куда-то унесли. Из-за дальних дверей послышался приглушенный знакомый крик:
- Металл не горит, металл не горит, металл не…
- Эй, ты чего, - Инна резко встряхнула меня.
- Нет, ничего, просто почудилось.
- Бр-р, - поёжилась Инна, - нечего меня пугать. Еле ощутимый страх зашевелил волоски и на моей макушке. Похоже, страх вообще вещь заразная. Я разозлилась:
- Если ты так пуглива, то почему не осталась за столом?
- О, у меня на то свои причины, - В миг взбодрилась Инка, и даже кокетливо хихикнула, обмахнувшись воображаемым веером.
- Можно поинтересоваться, какие?
- Хорошо, -  она выдержала паузу для создания большей интриги, - я открою тебе свой самый главный секрет. Во-первых, меня безумно притягивает этот замок, ещё с того самого момента, когда однажды утром я впервые увидела на горизонте его сторожевые башни, а во-вторых…
- Во-вторых?
- У меня свидание.
- Что?! Уж не с прадедушкой ли Карла Казимировича? - шепотом возопила я.
- Н-нет, - Инка в смущении покрылась несвойственными ей самыми натуральными красными пятнами, став похожей на покемона из японских мультиков.  - Он гораздо более молод и весьма хорош собой, - добавила она.
- Значит, ты уже успела сегодня спуститься в деревню, да ещё и завести новые знакомства… Преклоняюсь перед твоей скоростью. Ведь вчера никаких кавалеров и в помине не было.
- Я не ходила в деревню.
- Но, - теперь уже моё удивление превзошло границы мультяшного, - здесь нет других мужчин, кроме Карла Казимировича и Руслана, ну ещё этот полумифический прадедушка, но он, по всей видимости, не в твоём вкусе.
- Есть ещё садовник. Он также помогает  на конюшне…

Перед моими глазами  пронёсся  запущенный старый сад Графских развалин. Таким он был, сколько я себя помнила. Его никогда не касалась рука садовника. А что до конюшен, в них помещались всего лишь две лошади, за которыми ухаживал сам хозяин. И, кроме того, Карл Казимирович никогда не говорил, что у него есть грум.
Внезапная волна паники накрыла меня с головой.
Что-то не так, точно, что-то не так – Я никак не могла избавиться от навязчивого предчувствия. Голова стала тяжёлой и горячей, а тело сковал холод…
… Что-то не так… Со стороны лестницы потянуло сквозняком.
- Неправда ли, он милый! – громогласный восклик  Инны вдребезги разбил тишину, - знакомьтесь: Мила - Тадэуш!
Почему не слышно было шагов? Или он ходит по воздуху?
Я с необъяснимым ужасом уставилась в холодные серые глаза молодого человека. Тонкие чёрные усы, пробивающиеся над верхней губой, и точно такая же аккуратная бородка делали его похожим на французского мушкетёра позднего Средневековья. Но при этом в чертах лица чётко читались цыганские корни. Чёрная чёлка, почти синяя в темноте, и длинные тёмные ресницы, контрастируя с почти неестественной бледностью лица, создавали  особый ореол романтизма. Это было как раз в Инкином стиле. И ещё это имя – Тадэуш – оно подошло бы утончённому светловолосому парню – мне вспомнился Джегош, и я отвела взгляд. Почему-то невыносимо тяжело было смотреть в эти колючие холодные глаза незнакомца. Незнакомца ли? Где-то? Когда-то?  Давно… Никак не удавалось поймать за хвост мерцающую в углу сознания мысль.
- Привет, призрак! – вырвалось у меня.
- Кто из нас не призрак? – в полумраке сверкнули холодные льдинки глаз, - то же самое я мог бы сказать о вас, Мила.
- Это всё замок, - хихикнула Инна, подхватывая под руку нового кавалера. На всём здесь его отпечаток. А ты так внезапно появился, что мы даже слегка испугались.
- Я не хотел вас пугать, - пожал плечами парень.
- Все вы призраки такие, - не унималась я, тщётно пытаясь захлопнуть рот, - напугаете человека до полусмерти, а потом станете рассказывать, что, мол, сделали это без злого умысла.
- Эй, подруга, того и гляди разгонишь всех моих кавалеров! – полушутя заметила Инна.

Мне ужасно хотелось съязвить в ответ, но я промолчала, продолжая неприлично глазеть на нового знакомого. В тишине коридора слишком громко колотилось сердце. Откуда я его знаю?
- Я украду ненадолго вашу спутницу, - неожиданно мягкая улыбка осветила жестковатое лицо, и странное тепло разлилось во взгляде, обращённом на Инну, но вскоре эти глаза снова заледенели. Прошу прощения сударыня! – Тадэуш отвесил мне почти театральный поклон. Уф! До чего же он раздражал меня!
Я прикрыла глаза в знак согласия, стараясь не смотреть в лицо собеседника, а когда снова открыла их, место, где только что стояла Инка,  оказалось пустым. Только из глубины коридора доносился еле различимый стук тонких каблучков.
- И какая муха меня укусила, - вопрошала я саму себя, почти на ощупь продвигаясь вдоль по коридору, - ведь он же ни в чём передо мной не виноват, зачем завелась? Кажется, пора себе признаться, что меня просто раздражают новые люди. И вообще всё новое. И ещё эти призраки. Хм… Призраки. Глупая болтовня. Фантазия разыгралась. И нервы. С нервами надо срочно что-то решать. Не то в одну безлунную ночь я удушу подушкой любимую тётушку всего лишь за мнимое сходство с давно почившей княжной.
От этих мыслей я почувствовала себя гораздо увереннее. Идти в полной темноте стало как-то намного легче. Я даже перестала натыкаться на стены.
- Нет никаких призраков! – тихо прошептала себе под нос и почти поверила в истинность сказанного.
- Нет никаких призраков, - счастливо провозгласила я на весь трофейный зал.
- Нет никаких призраков, - повторило многоголосое эхо, прокатившись по самым дальним комнатам и коридорам.
- Нет никаких…

… Прямо передо мной стоял Стэфан…
- Я ждал тебя, - улыбнулся призрак. В том, что это именно призрак не возникало никаких сомнений.  Свидетельством тому была  полупрозрачная рука, которая медленно потянулась ко мне.
-
- Этого не может быть, не может быть, не может… - упрямо торохтели  в голове остатки здравого смысла. Даже если бы Стэфан и стал призраком,  то бродил бы где-то там, в своей залитой дождями Англии, где оставил сиротой дочь, или в Югославии, где воевал и потерял лучших друзей, но никак не в этом забытом Богом замке, в котором и был то всего  раз.  Графские Развалины не могли оставить в его сердце настолько сильный след, чтобы призвать к себе погибшую душу даже после смерти.

- Я ждал тебя, - повторил призрак и, сняв с глаз солнцезащитные очки, медленно двинулся ко мне через весь зал. Мысли замёрзли и звонкими осколками льда посыпались на пол. Я опомнилась и, зажмурившись, закричала изо всех сил.

- Тс-с, девочка, успокойся, - тёплая ладонь коснулась моего плеча. Я шарахнулась в сторону, чуть не сбив с ног, не весть откуда взявшуюся тётю Алису, и приклеилась к мраморной колонне. Единственным моим желанием было и самой превратиться в мрамор.

- Этто, это же Стэфан! – заикаясь, пробубнила я, всё ещё не веря собственным глазам…

- Я очень долго ждал тебя, любимая, - прошептал Стэфан. Только тут наконец-то дошло, что затуманенный взгляд серых глаз обращён не на меня, а на кого-то за моей спиной. Этого ещё не хватало. Двух призраков за одну ночь мне просто не вынести. Судорожно вздохнув, я всё же обернулась и увидела … Болеславу. Тонкая тень медленно выплыла из-за колонны…


- Ч-ч-т-то происходит? – прошипела я тёте Алисе в ухо. Мысли путались,  горячими угольками прожигали мозг, - она что? Тоже?
Последнее слово язык не повернулся произнести.
- Нет, это не то, что ты думаешь, Мила - пояснила тётя, оттаскивая одеревеневшую меня на безопасное расстояние. – Ты видишь Стэфана и Болеславу, но они вовсе не привидения.
- Не привидения, - эхом отозвалась  я, растягивая губы в глупой улыбке. – А кто?!!!
- Не надо нервничать, дорогая, сейчас я всё тебе объясню. Дело в том, что Графские Развалины немного необычное место.
- Это я уже заметила, - съязвила я,  постепенно обретая способность соображать.
- Не перебивай, - шепотом попросила тётя, - как бы это  проще сказать. На земле существуют определённые зоны, в которых скапливаются мм… разные виды энергий. Не всегда положительные. Помнишь, ты меня спрашивала про Бермундский треугольник. Так вот, в таких местах видимая реальность иногда искажается, как в кривом зеркале, а иногда преподносит и другие сюрпризы. Замок географически расположен  в одной из подобных зон.  Это явление ещё не до конца изучено, хотя уже встречалось  раньше. Образно говоря, ты видишь мираж. Место, где мы сейчас стоим, словно киноплёнка, записало событие прошлого, которое однажды произошло здесь. И случайно воспроизвело его в тот самый момент, когда ты вошла в трофейный зал.

- Но почему? Почему записалось именно это событие и возникло именно передо мной.
- Насколько мне известно, всё дело в эмоциях. Видимо, у тех, кого ты посчитала призраками, они были слишком сильны. А места, подобные этому, как губка, впитывают наиболее яркие эмоциональные излучения людей. Кстати, неподалёку от Лондона  часто видят сражающихся воинов в средневековых доспехах, при чём средь бела дня. Они исчезают в никуда и появляются неизвестно откуда, растворяясь в воздухе, словно утренний туман. Но по легенде в том месте  когда-то происходило грандиозное сражение… - тоном учёного-летописца закончила тётя свою познавательную лекцию. Как раз в тот момент, когда я хотела попросить её замолчать.
Ну какое мне дело до древних английских сражений? Там, у противоположной стены Стэфан, мой потерянный старший брат. Как живой. Такой счастливый и настоящий, словно не было того ужасного звонка, расколовшего многие жизни на «до» и «после», будто не было слёз и бесконечных дней, проведённых во мраке.

Я зачаровано наблюдала за полупрозрачной парой. Страх отступил, и на смену ему пришли противоречивые мысли. Стєфан и Болеслава встретились в трофейном зале в то самое время, когда остальные гости Графских Развалин, как ни в чем не бывало, распивали чаи, слушая легенды Карла Казимировича. Интересно,  отраженное здесь событие случилось до или после того, как я застала их в парке. И где находилась Полина? Впрочем, теперь становится ясно, почему он так часто ссорился со своей невестой в той поездке.
Внезапно я страшно разозлилась, не смотря на то, что всегда сочувствовала Стэфану и Болеславе. Просто вдруг  стало ужасно обидно за Полю… Ведь так нельзя. Ведь как бы не сложились обстоятельства, человек сам делает решающий выбор: любить или не любить, лгать или говорить правду, помнить или забыть. Ведь этого права у него никто не отнимал. Нечестно так поступать по отношению к людям, которые тебя любят, а Полина любила Стэфана. Это я знала так же точно, как то, что по ночам на небе восходят звёзды и исчезают с рассветом.
Может, Полина не была красавицей, может не обладала утончённым аристократизмом и в глазах её не было тайны, но она хороший человек, простой и лёгкий, и она не заслужила, чтобы её любовь топтали. В горле противно запершило и снова захотелось плакать. Какое всё это теперь имеет значение? Не мне судить Стэфана, не  мне судить его, хотя бы потому, что мёртвых не судят. А ещё не судят любимых. Он просто запутался. Совсем один в этой запутанной жизни. Нет, не один. Запутались все мы.
Ну почему всё не может быть просто и легко? Почему нельзя просто любить друг друга и жить со всеми в мире? Почему разбиваются самые лучшие, самые светлые мечты людей? Я никогда не знала ответов на эти вопросы. Пока не знала. Может, однажды они как-нибудь отыщутся сами. Сейчас оставалось только бессильно плакать у холодной стены, собирая разбитые осколки неслучившегося счастья. Уже ничего не исправить.
- Ты знаешь, может быть, это   не совпадение, - раздался тихий голос тёти Алисы (к тому времени я уже успела забыть, что, кроме меня, кто-то ещё есть в трофейном зале), - может,  не спроста  они явились именно нам с тобой. В мире не бывает случайностей.

Словно в подтверждение тётиных слов  Болеслава внезапно обернулась и пристально поглядела прямо на нас. По спине пополз холодок.
- Мне кажется, здесь кто-то есть, - шепнула прозрачная тень другой, такой же прозрачной...

- И после этого , тётя, вы будете утверждать, что они не призраки?
- Тсс… - та приложила палец к губам и сделала шаг назад, уходя в глубину зала и увлекая меня за собой.

Тем временем Болеслава продолжала наступать на нас.

- Тебе показалось, любимая, - Стэфан обнял женщину, но она продолжала настороженно вглядываться в темноту, словно на самом деле могла почувствовать наше с тётей присутствие. Но это невозможно. В тот день, из которого смотрела на мир Болеслава, нас здесь не было и быть не могло.

Что это? Чудо, соединившее в одной точке пространства «тогда» и «сейчас». Или, быть может, тем ушедшим в прошлое летом  Болеслава действительно  вглядывалась в тёмное пространство замка, безмолвно моля о помощи.
- Нам нужно чудо, - Болеслава сделала два медленных шага в сторону колонны  и остановилась, - я чувствую, как вороны кружат над нашими головами. Близится беда.
- Не говори так, - голос Стэфана  разнёсся по залу, эхом отражаясь от гладкой поверхности зеркал, - чудо уже то, что мы с тобой сегодня встретились. Я ведь думал, что никогда тебя не увижу. Давай не будем думать о грустном. Никому не дано знать, что готовит завтрашний день.
- Тебе не дано. А в моих венах течёт цыганская кровь.  Нам нужно чудо, Стэфан, я не шучу.

Болеслава подплыла к зеркалу. Бледная рука быстро начертила на пыльной поверхности какие-то знаки, а затем в одно мгновение переместилась к колонне, и присела прямо напротив меня.  Тень заглянула  в мои глаза, но я не почувствовала ни страха, ни холода. Казалось, Болеслава смотрит куда-то сквозь меня.
- Звёздами вечерними и утренними, росами рассветными, древними поверьями, огнями Зороастра и именем праматери Иштар, заклинаю Вас, помогите нам. Души светлые во мраке    ночи горящие, услышьте мой зов и молитву о помощи. Откуда б вы не были из дня ли грядущего, из мира небесного, из мира ль земного, протяните руку добрую, дайте шанс нам  новый.

На этих словах тени Болеславы и Стэфана начали бледнеть, пока и вовсе не исчезли в синем полумраке зала. Я не дышала, пристально глядя в одну точку, как раз туда, где секунду назад сидела полупрозрачная женщина.

- Это было послание, - как ни в чём не бывало, тётя Алиса принялась расправлять юбку.
- Послание кому? – я наконец позволила себе вздохнуть и поднялась на ноги.
- Нам, конечно…
- Почему?
- Потому что случайностей не бывает. У тебя есть спички?

Пошарив в кармане, я молча протянула тёте зажигалку Руслана. Она подошла к тяжёлому кованому канделябру и зажгла свечу, после чего принялась пристально изучать поверхность зеркала.

- Подумать только, - через несколько минут проговорила она. – надпись сохранилась.  Подойди сюда Мила.

Я сделала несколько шагов и остановилась, как вкопанная,  глядя на короткую надпись на пыльном стекле, оставленную пальцем Болеславы много месяцев назад. Это была дата.

**. 07. 200*г.

Это был  светлый  июльский день, залитый солнцем и овеянный морским бризом. День, наполненный надеждой и тихой радостью, когда хотелось забыть о грустном прошлом и не думать о будущем, когда хотелось жить здесь и сейчас, наслаждаясь жизнью. И они жили, и Стэфан жил… в тот день, когда рука Болеславы написала на стекле восемь простых цифр.

В тот день они просили о помощи, но мы ничем не могли им помочь.

Тем временем тётя радовалась неизвестно чему.
- Цыганка знала, что делала, - бормотала она себе под нос, - о, теперь я вижу, что она любила нашего мальчика. Именно Болеслава была его судьбой, Болеслава, а не Полина. Ну почему я закрывала глаза на очевидное? Почему позволила Эве разрушить то, что было начертано силами, стоящими несоизмеримо выше людской гордыни? Ну почему?
- О чём ты, тётя? – недоумевала я.
- А не обращай внимания, девочка.  Просто мы вечно пытаемся руководить чужой судьбой, мня себя богами. Это всё гордыня. Нелепая человеческая гордыня. И сейчас мы снова попытаемся всё изменить, но не из гордости, а лишь для того, чтобы дать человеку ещё один шанс, возможность выбора, который у него отняли.
- Вы о ком?
- О Стэфане, конечно. Скажи, Мила, если бы у тебя была возможность в последний раз сделать для него что-то хорошее, и ты обладала бы силами совершать абсолютно всё, даже не подвластное человеческому пониманию, чтобы ты сделала, дорогая?
- Я бы повернула время вспять, - не задумываясь, ответила я, - но это невозможно.
- Открою тебе большой секрет, - в темноте хитро блеснули зелёные тётины глаза, снова делая её удивительно похожей на княжну Зарецкую, - в мире, моя девочка, нет ничего невозможного! Болеслава не зря оставила нам с тобой именно такое послание.
Этот день в июле – день летнего равноденствия.
У цыган существует поверье, что во время зимнего и летнего солнцестояния в мир входят тайные силы, неподвластные людям. Но обладающие знанием могут подчинить их себе и заключить сделку с Хроносом. Ты знаешь, кто такой Хронос, Мила?
- Древнегреческий Бог Времени. Но какое отношение Хронос имеет к цыганам и при чём здесь мы?
- Цыгане много путешествуют, собирая мудрость по свету. Эти вечные странники знают больше, чем показывают. Мы привыкли к бродячим артистам, гадалкам, шутки ради раскидывающим колоду карт и прорицающим судьбу, глядя в стеклянный шар. Всё это – лишь игра, созданная для отвода любопытных глаз. А правда остаётся за кулисами. Истинные знания скрыты от посторонних. Их передают от матери к дочери, следуя строгим законам кровного родства. А в роду Болеславы было несколько настоящих провидиц. Бабушка по отцу передала ей кое-какие силы. Думаю, что девушка не была сильной колдуньей в полном смысле этого слова. Вряд ли она обладала даром предвидения, но почувствовать беду за спиной любимого способен каждый, кто имеет сердце.
Болеслава оставила нам подсказку. Они со Стэфаном  были в трофейном зале в день летнего солнцестояния позапрошлым летом, год спустя в этот же самый день Стэфана не стало… И, если я не ошибаюсь, то завтра наступает день зимнего солнцестояния. Не иначе, как сама судьба собрала нас сегодня всех в этом замке.  Мила, я покажу тебе такое, чего не видели и не увидят большинство людей, живущих на земле. Здесь есть потайная дверь, ведущая в зал необыкновенной красоты. В том зале висят часы, собранные неизвестным мастером. Легенда гласит, что они могут возвращать время назад. Если хочешь, можешь считать их машиной времени. Сотни лет никто не решался коснуться этих часов. Я и сама видела их всего лишь однажды. Но сегодня мы получили знак. Время пришло. Только бы отыскать их, только бы они были целы…

Её слова, они дарили надежду, но совсем никак не сочетались со здравым смыслом. Часы, способные воскресить мёртвого? В пять лет я бы поверила. А сейчас… С другой стороны, не каждый день с тобой говорят тени прошлого и просят о помощи. Не каждый день предоставляется возможность вернуть близкого человека оттуда, откуда не возвращаются. Но я ведь зареклась иметь дело с потусторонними силами. На миг передо мной мелькнуло лицо отца Серафима. Чтобы он сказал, услышав всё это?
Тем временем тётя торопливо говорила, быстро расхаживая по залу, обращаясь не то ко мне, не то к самой себе. Чем дольше длились эти перебежки между стеной и окном, тем меньше она походила на  спокойную и всегда уравновешенную тётю Алису, и тем сильнее напоминала заводную куклу.
Что-то снова было не так. Эти движения, походка. Она никогда так не ходила. Такое ощущение, что за невидимые ниточки, привязанные к её рукам и ногам, дёргал кто-то другой. По спине холодком пробежала догадка. Моя рука сама собой потянулась к стене, на которой висела старинная рапира, сняла её и направила остриём в любимую тётушку.

- Больше всего на свете меня интересует, целы ли часы, завтра единственный день в году, когда можно перевести их стрелки назад, зима связывает нас с прошлым. Надеюсь, что ещё не поздно – вздыхала незнакомка в теле моей тёти.
- Меня тоже кое-что интересует, - приторно-елейным голосом протянула я.  Только тут тётя Алиса заметила рапиру, направленную ей в грудь, - кто ты такая?

Тётя попятилась назад, странно блестя в темноте глазами. Не знаю, было ли ей страшно, но  мой страх сменился яростью, ярость перекатывалась внутри  подобно волнам прибоя. И из моей руки переливалась в рапиру, так, словно я и это древнее оружие были единым целым, вылитым из одного куска металла, чтобы убивать.
  - Кто ты такая, - выкрикнула я. Мой собственный голос тоже показался чужим, он начал меняться, становясь тоньше и протяжней. – Кто ты? Ведьма? Святая? Откуда ты знаешь про Болеславу? Про часы? Про время? Про цыган? Почему ты напоминаешь мне стольких людей одновременно? Почему ты хохочешь с портретов? Может, ты давно умерла? Почему твой барельеф вылеплен на склепе? И почему, в конце концов, ты не стареешь? Кто ты, чёрт подери!!!

Я ожидала какой угодно реакции, но  только не тихой и смиренной улыбки, осветившей тётино лицо.


- Я отвечу на все твои вопросы, - спокойно сказала она, - только прекрати кричать и посмотри на себя в зеркало.

Я  подняла глаза и посмотрела в сторону, где должно было быть моё отражение. Из зеркала  глядело странное создание с растрёпанными длинными волосами и глазами, горящими зелёным огнём. Я закричала и выпустила из рук рапиру. Оружие звонко ударилось о каменный пол, и колдовство рассыпалось в прах.

- И кто я, - сил на ярость уже не осталось, голос застрял в горле, сменившись еле слышным шепотом,  - неужели и вправду, русалка?
- Серена, -  ласково улыбнулась тётя, присаживаясь рядом прямо на пол, - но это уже не ты. Ты давным-давно уже стала человеком. С тех самых пор, моя дорогая, как обрела свою  душу
- Когда? – жалобно протянула я.
- Когда поняла, что она тебе действительно нужна. Душа, знаешь ли, вещь очень полезная в хозяйстве. В общем-то, она отличает людей от всех остальных.

Слова, которые проговаривали тётины губы, казались такими простыми и понятными, как детская азбука. Они вливались в душу, подобно живительной влаге, и жизнь потихоньку начинала обретать смысл.  Ну почему никто раньше не объяснял мне этих простых вещей?

- Я пыталась, - пожала плечами тётя, но ты ещё была не готова, - ты отвергла меня, в то время, как приняли другие ученики, гораздо менее опытные, чем ты. Но я не виню тебя, просто твоё время тогда ещё не наступило.

- Ты, - я пристально вгляделась в улыбающиеся глаза тёти Алисы, - ты учила меня?
- Дольше, чем ты можешь себе представить.
- Фрау Бум?

Женщина провела ладонью по лицу, а когда убрала руку, передо мной предстала  школьная учительница, как сестра-близнец похожая на тётю Алису. Одну от другой отличали только причёска и неизменная шляпка со страусовым пером, громоздившаяся на голове Умбэрты  Модэстовны.
- Это я и снова я, - засмеялась тётя Алиса, возвращая себе прежний облик, - обожаю маскарад.
- А на портрете тоже ты?

Тётя кивнула. Я прикрыла глаза, пытаясь осознать открывшуюся правду.


- Мой привычный мир рушится, - вздохнула я, - в голове не укладывается всё это, но я не могу и дальше обманывать себя. Не обманывай и ты. Я так устала от тайн. Просто скажи мне, кто ты такая?
- Моя милая девочка, правда и обман - вещи относительные. Однажды ты сама это поймёшь и, может быть, научишься не делить мир на чёрное и белое, и не загонять себя в жёсткие рамки консервативной узколобой морали. Однажды ты почувствуешь вкус настоящей свободы и власти вершить великие дела. Тогда ты перестанешь чувствовать себя маленьким серым винтиком, неприметной никчёмной мышкой.  И всё изменится. А сейчас тебе только кажется, что рушится мир, на самом деле он собирается воедино. Когда ребёнок рождается на свет, ему тоже страшно.  Сегодня у тебя рождается новое сознание, и нет ничего удивительного в том, что тебе страшно. Ты просыпаешься ото сна в абсолютно новом мире, в то время, как те, кого ты знаешь и любишь, продолжают спать наяву, но, поверь мне, однажды и они проснутся.
Ты оплакивала Стэфана, как человека, думая, что он ушёл навсегда, тебя страшила разлука. Но есть ещё и другое – Стэфан –  был моим учеником, как и ты, хотя стал им гораздо позже. И я оплакиваю его, как ученика, ведь он не смог пройти назначенных уроков. Он не смог достойно завершить свой жизненный цикл,  отчасти в этом есть и моя вина…
На минуту повисло молчание. Я пристально глядела в лицо тёти Алисы. Или уже не тёти? С длинных ресниц женщины скатилась одинокая слеза.
- Я не заставлю тебя в третий раз повторять свой вопрос. Но я не смогу рассказать тебе больше, чем ты готова услышать…
В первую очередь, я должна сказать тебе, что я человек. Такой же, как ты, из плоти и крови. Не веришь, можешь дотронуться. Может, немного отличаюсь от остальных.
Алиса Милослава Зарецкая – это моё полное имя. Я родилась в начале позапрошлого века и принадлежу роду князей Зарецких, впрочем, как и ты, моя дорогая. Думаю, что я жила и раньше, в другие столетия, и другие эпохи. Если ты вспомнишь свои детские сны, вернее то, что ты считала снами, то поймёшь, что мы с тобой встречались и раньше. И я, как и сейчас, была твоей наставницей. Наши судьбы с тобой переплетены многими жизнями и многими поступками, многими клятвами, о которых ты не вспомнишь сейчас. Но  я не буду тебя запутывать.
Итак, я родилась в начале девятнадцатого века и… больше не умирала с тех пор. Я родилась здесь в фамильном замке князей Зарецких. Мои родители умерли, когда я была ещё совсем крохой – на них тяжело сказалась война с Бонапартом, случившаяся за десять лет до моего рождения. Братья разъехались по белу свету. Я была младшей дочерью в семье. И моим воспитанием занялся двоюродный дядюшка, как я тогда считала.
Как ты думаешь, кто это был? Я знаю, что ты догадалась. Он был моим наставником, другом и… ну да ладно. Это совсем другая история.
- Всё началось с того, что однажды я вошла коридор, тот самый, в котором вы когда-то застряли с Джегошем.  Как ты уже поняла, это коридор времени, его сконструировал древний волшебник – предок Казимировича. Хотя  то, что коридор стал проходом между прошлым и будущим – не его заслуга. Так было угодно иным силам, а архитектору просто удалось понять и почувствовать временные потоки, соединяющие миры, и правильно рассчитать всё в пространстве.
Итак, мне было 16, когда я вошла в коридор. Дойдя до середины, я поняла, что начала стареть, и страшно испугалась. С портретов хохотал Кароль.
Кстати, эти портреты никто не рисует. Лица людей входящих вовнутрь, запечатлевает сам коридор. Если кто-нибудь войдёт туда снова, то сможет лицезреть на древних стенах и ваши с Джегошем портреты.

От этих слов меня передёрнуло. А тётя продолжала:
- Испугавшись, я выскочила в приоткрытую дверь. К тому времени, я выглядела сорокалетней. И, увидев своё отражение в зеркале, упала без чувств. Я так до сих пор и не поняла, как действует этот коридор. Скорее всего, продвижение вперёд старит человека, а продвижение назад возвращает его к исходному возрасту. Сегодня все боковые двери закрыты. Чтобы случайно вошедший в коридор вернулся самим собой, если, конечно, он не окажется таким дураком, чтобы дойти до конца и умереть от старости.
- Джегош пытался, - хмыкнула я, - кстати, разве коридор не обрушился в тот самый день, когда на нас свалился потолок.
- Он восстановлен, дорогая, сам собой. На следующее утро после того, как все покинули замок, коридор восстановился, так, словно ничего и не было. Я не знаю почему? Как видишь, за двести с лишним лет невозможно раскрыть все секреты на свете. Но я немного отвлеклась.

Так вот, меня, постаревшую, нашёл Кароль и заставил пройти весь коридор к началу. Знала бы ты, как я упиралась. Кстати, должна заметить, что когда я впервые открыла глаза в боковой комнате, то нашему доброму другу было лет двадцать от силы. Почему-то на Карла  коридор действует не так, как на остальных, а с точностью до наоборот.
Мой шок длился около двух недель. Потом мы путешествовали по миру. Больше всего меня впечатлила Венеция. Удивительный город. Когда я немного пришла в себя, Карл стал обучать меня тому, чему однажды и я научу тебя.
Ты слышала фразу «не все мы умрём, но все изменимся?», ты слышала, Христос сказал «бодрствуйте, ибо не знаете часа, когда придёт сын человеческий». Мы проснулись Мила, наши светильники горят. Мы многое можем, неподвластное простым людям. Сегодня ты зажжёшь и свой.  Отныне, ты уже не принадлежишь себе, ты не принадлежишь этому миру спящих. Пришел твой час и невозможно противиться судьбе. Так или иначе, ты шла по этому пути очень долго, пойдёшь по нему и дальше. И мы пойдём вместе, мы будем будить других по всей земле для нового лучшего мира, мы будем учить их вместе. Но сейчас тебе нужно думать и набираться сил, сейчас тебе нужно слушать своё сердце. Что оно тебе говорит?
- Оно говорит, чтобы я слушалась тебя, - заворожено прошептала я.
Тётя покачала головой.
- Здесь и сейчас я - всего лишь твой наставник и слуга, который поможет отыскать путь к себе, к самой лучшей  частице тебя и раскрыть дремлющие силы. А они больше, чем ты предполагаешь, дитя моё.
- А можно я буду и дальше называть тебя тётей?
- Ну конечно, - она расхохотались, так что эхо покатилось по трофейному залу.
Мы проговорили с ней всю ночь о загадках этого мира, и силах, скрытых в глубине избранных человеческих душ, о блуждающих над болотом огнях и людях, ушедших в прошлое, не завершив своих дел на земле. Их, во что бы то ни стало, нужно было закончить. Мы не заметили, как за окнами наступил рассвет. Когда первый луч солнца упал на пол, Алиса, княжна Зарецкая, спохватилась.
- Ведь мы забыли про Стэфана, Мила! Поднимайся скорее! Нам надо отыскать часы!
И, подобрав свои юбки, она быстро выбежала из зала. Слишком бодро, как для трёхсотлетней старушки.
Я, увы, не была способна на подобную прыть. Мои глаза слипались, а единственной искренней мечтой было добраться до подушки и забыться сном. Слишком много открылось, и мой мозг, кажется, уже не способен всё это переварить.

Я уже собралась отправиться на поиски нашей с Инкой спальни, как скрипнула одна из боковых дверей.
- Ты сейчас же соберёшь вещи, и я отвезу вас с Инной домой, - сказал Руслан тоном, не терпящим возражений.
Он выглядел ужасно злым. Таким я его ещё никогда не видела.  Интересно, как он оказался за боковой дверью, и когда успел войти в трофейный зал? Я, например, его не видела. А может, он слышал что-нибудь из нашего с тётей разговора? Впрочем, это неважно. Если я немедленно не доберусь до спальни, то усну прямо здесь, под этой колонной.
- Мила, ты слышала, что я сказал? Быстро собирай вещи, мы уезжаем!

Тоже мне! Раскомандовался! И кому он посмел указывать? Мне! Великой избранной, с древними-предревними силами, рождённой, чтобы разбудить весь мир ото сна. О Боже, если я сейчас не посплю, мир просто погибнет! Или погибну я.
- Мила! Ты меня слышишь? – он даже попробовал меня встряхнуть, но это было бестолковым занятием.
- Ты мне не указ! – зевнула я, - я иду спать!

……………………………………………………………………………………
-   Мила, мила! Просыпайся!!! – кто-то яростно тряс меня за плечо, кружева сновидений  слетели с век, рассыпавшись по шелковой простыне, - Ну что ты в самом деле, как сонная мышь? Мышка, ну вставай же, смотри какой чудный день за окном!!!

Голова казалась чугунной. О железные стенки этого котелка бились бессвязные мысли.


«Нужно найти часы. Спасти Стэфана. Найти часы, чтобы повернуть время вспять и спасти Стэфана, а потом поработить мир…Тьфу, что я несу. Наоборот: нужно поработить Стэфана, чтобы спасти мир… Ооо! Кажется, опять не то. Нужно сначала спасти Стэфана, а потом мы с тётей Алисой будем вместе порабощать… то есть спасать мир. А от чего его спасать? А может, и Стэфан и мир подождут? А я ещё чуть-чуть посплюююю. Чуть-чуть. Точно,  нужно поспать, чтобы спасти мир… »

- Мышка! Вставай!

…Нет предела человеческой жестокости. Я умираю после бессонной ночи, но ей всё равно. Ещё подруга называется.

Я сонно зевнула, свешивая ноги с высокой кровати. Я ничего не забыла о прошлой ночи. Несмотря на то, что  всё    рассказанное, а особенно показанное тётей Алисой, должно было  казаться  полным бредом или точнее безумием, меня охватило странное, почти безмятежное спокойствие. 
У противоположной стены сидела Инна, блаженно жмурясь в бледных лучах зимнего солнца и мурлыкая под нос какую-то песенку.
- Он не король и не герой,
Не герцог, а пастух простой,
Его дворец – леса, поля,
И нам не надо короля…

- Что ты там поёшь? – я навострила уши.

- Он мил, свободен, словно ветер,
И мне заметить уж позволь,
Так быть влюблён никто на свете
Не может… даже сам король!

- Да о ком ты?

- Мы улетим с ним в степь, как птицы,
Вздымая к небу два крыла,
Ведь я не в силах с ним проститься.
Ай- нэ-нэ-нэ, гэй ла-ла-ла…

- Тадэуш? – наконец догадалась я.

Инна смущённо потупилась и даже покрылась лёгким румянцем. Впрочем, сие достойное каждой скромной девицы состояние довольно скоро покинуло её. Приняв абсолютно серьёзный вид, Инка торжественно провозгласила:
- Я выхожу замуж!
- Что?
- Замуж выхожу! Он правда об этом ещё не знает, но прошлой ночью я многое поняла. Я искала его всю жизнь. Именно его и никого другого. И если небо подарило нам эту встречу, если мы встретились в этом бесконечно огромном мире, значит, я не упущу свой шанс. Это мой человек! Мы с ним говорим об одном, и молчим и дышим одинаково. Он нужен мне, и я нужна ему, даже если он об этом ещё не знает!
… Эй! Да ты меня вообще слышишь?

О да! Я слышала, и слышала прекрасно, и даже вяло пробубнила в ответ что-то о поспешности решений и необдуманности поступков, которые иногда приводят к непредвиденным результатам, чем вызвала ещё одну предлинную и запальчивую тираду подруги.
Тем временем, в мой чугунный котелок, именуемый головой, настойчиво застучала ещё одна неприятная мысль.

Он не тот, за кого себя выдаёт, он не тот, не тот, не тот…

Я видела Тадэуша всего лишь раз в жизни, и с чего мне вдруг  воспринимать в штыки человека, которого даже не было возможности узнать? Но это странное чувство, странное, странное… Как будто я давно знаю его. Или что-то о нём…
Чугунный котелок наполнился звенящим пронзительным гулом.

- … Мы взяли двух прекрасных лошадей, а затем катались по ипподрому, а потом…
- Здесь нет ипподрома! – взвизгнула я.
- Ты не в себе, - разозлилась Инка.
- Это ты не в себе! Здесь нет никакого ипподрома. Я знаю Графские Развалины, как свои пять пальцев. Каждый кустик, каждое дерево!  Когда-то здесь действительно был ипподром, Казимирович рассказывал, что его далёкие предки проводили там рыцарские турниры, но с тех пор прошло не одно столетье, ипподром разрушен! И я тебе докажу!
- Ипподром есть! Я несколько часов назад каталась там вместе с Тадэушем!
- Я тебе докажу!
- Просто признайся, что тебе сразу не понравился Тадэуш, при чём без всяких на то причин!

Глубоко вздохнув, я по слогам, так, чтоб дуракам стало понятнее,  произнесла:
- Там нет и-ппо-дро-ма! Я-те-бе-до-ка-жу!
- Это я тебе докажу!!!
Инна стащила меня с кровати и толкнула  к окну…
- Смотри…

Там внизу, где, по словам Инны, находился ипподром клубился густой туман, скрывавший землю. Я точно знала, что под самыми нашими окнами были хозяйственные постройки и кусочек запущенного старого сада. Но доказать или опровергнуть что-либо было невозможно.

- Мы просто спустимся вниз и посмотрим!

Когда мы вышли на улицу, вокруг расплывалось белое молоко, только не жидкое, а воздушное с мелкими капельками холодной мороси. Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону, обернулась и увидела, что Инна растворяется в  тумане. Сложно было что-либо разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки.
- Держись, - Инна протянула  мне руку, - смешно потеряться во внутреннем дворе, между крыльцом и сараем.

Держась за руки, как две пионерки, мы прошли ещё немного, но вскоре мир чётких форм исчез совсем. Только высоко над головами устремлялись в сизое небо три смотровые башни.

- Я ничего не вижу, - честно призналась я.
- Я тоже, может, вернёмся обратно, а?

Спор казался бессмысленным. Вцепившись друг в друга,  мы испуганно озирались по сторонам, силясь найти дорожку, по которой только что пришли. Но не видели ничего.
Вдруг туман немного рассеялся, и перед нашими глазами открылась волшебная картина

- Какая красота, - прошептала я, краем уха услышав, как эти же слова повторила моя подруга:

Оранжевые гроздья рябины с застывшими кристаллами инея и голубоватые ветви хвои, увитые гирляндой из серебряных звоночков, сплетались в удивительную композицию. Всё это умещалось в старинной каменной вазе небывалых размеров, у подножия которой тёплым огоньком мерцал бронзовый фонарь.  Подобные вазы размещались по всему периметру широкой лестницы, убегающей в туманную даль сада. Я не помнила ни лестницы, ни этого места, но оно  зачаровывало…

- Какая красота…
- Какая красота, - эхом отозвалась Инна, устремив взгляд в противоположном направлении.
- Куда ты смотришь? - недоумевала я, пытаясь проследить за взглядом подруги и ничего не видя, кроме белого тумана, застилающего всё вокруг.
- Лошадь, она прекрасна. Я никогда не видела более совершенного создания.
Она похожа на снег. А какие грациозные движения! Если ей приделать серебряный рог, то вполне может сойти за единорога.

Но я не видела никакой лошади.

- Да вот же она!

Но я по-прежнему не видела.
- Это  Снежка, его любимица, он мне рассказывал о ней вчера ночью, - улыбнулась Инна, - теперь ты понимаешь, что я говорила правду?

Я понимала только одно: что Инка видит лошадь, которую не вижу я. И что всё, увиденное  нами – это лишь игры замка. Наверное, не стоит удивляться, особенно после  того, что мне самой показали Графские Развалины. Я давно знала, что у этого старинного дома была своя собственная душа и свой характер.  Каждый гость видел только то, что хотели ему показать незримые хозяева, существовавшие здесь задолго до Карла Казимировича. Картины прошлого, живые коридоры и галереи, запущенный зимний сад, который за одну короткую ночь превратился в сказочный уголок под руками неизвестного мастера, голоса…
Всё это объединялось только одним - красотой, изысканностью и аристократической утончённостью, даже тогда, когда замок вздумывал подшутить над своими гостями.

- Смотри, смотри, - не унималась Инна, - ведь я же говорила, что здесь есть ипподром. Не желая спорить, я указала подруге на каменные вазы.
- Тадэуш, - счастливо прошептала Инна, аккуратно проведя пальцами по морозным еловым веточкам, - он обещал, что приготовит мне сюрприз. И он сдержал обещание.

Где-то там в тумане раздался нежный звон колокольчиков. И спустя минуту, до нас донёсся голос Карла Казимировича.

- Эй, красавицы, вы там? Трапезничать не изволите ли?
- Карл Казимирович! – радостно кинулась к хозяину замка Инна, - вот скажите, только без шуток,  здесь есть ипподром? Конечно, в тумане не видно, но если я не ошибаюсь, он поблизости, а, возможно, мы даже на нём стоим. А Мила не верит! Но я же видела!
- Если видела, значит, так оно и было, - пожал плечами старик, -  каждый видит только то, что хочет увидеть.

На сих словах Карл Казимирович обхватил за плечи Инну, увлекая её к замку.

- А как же на самом деле? Какова реальность? – спросила я, ускоряя шаг.
- Реальность – понятие относительное, - улыбнулся старик через плечо, - у каждого она своя и с этим приходится мириться.
…………………………………………………………………………………………..

Завтрак проходил, как обычно, под звон хрусталя и дружеские беседы, которые по дороге к замку затеяли Карл Казимирович с Инной. В камине потрескивал огонь, хотелось расслабиться, потянуться в уютном кресле и замурлыкать  так же, как утром это делала Инна. Увы, я не могла позволить себе такой роскоши.
- Я отыскала часы, - шепнула мне на ухо тётя Алиса, - они всё ещё на прежнем месте.
Помимо мыслей о возможном чуде, о собранных из осколков надеждах, о Стэфане и необычном послании Болеславы, оставленном в трофейном зале, меня очень и очень занимал новый кавалер подруги Тадэуш. Всё-таки он был странным, странным было всё, связанное с ним. Он сам казался частью замка, ещё одним причудливым миражом.
Это всё замок. Я попыталась сосредоточиться и заставить мысли складываться в чёткие логические цепочки. Но мысли никак не хотели складываться.

Ещё одним  отвлекающим фактором был Руслан, яростно сжимавший серебряную вилку, словно готовясь наброситься на неведомого противника. Вернее  его несчастный взгляд, устремлённый  с  противоположного конца стола. В течение завтрака он не проронил ни слова, под глазами залегли тёмные тени, будто бы он тоже не спал целую ночь.
Мне стало слегка неловко за свою невежливость, ведь это по моей милости (вернее по милости моей мамы) он оказался в Графских Развалинах. И кто же мог предположить, что замок начнёт выкидывать фокусы? Надеюсь, хотя бы Руслану этот дом с приведеньями не преподнёс никаких сюрпризов. Руслан был здесь гостем. А  я бросила его одного – со вчерашнего вечера мы не перебросились и парой слов. А утром я вообще не стала его слушать. Хотя он, кажется, что-то хотел сказать.
Ладно,  исправлю всё позже, - решила я, погружая край серебряной ложки в клубничное желе и пытаясь заесть не вовремя проснувшееся чувство вины…

- Ты чего такой бледный? – спросила Инна, -   заболел? Или, может, не спал всю ночь?
Руслан отрешённо кивнул в ответ. А я подумала: спал ли этой ночью вообще хоть кто-нибудь в Графских Развалинах?
- Может, расскажешь, почему?
- Не спалось, - односложно ответил парень и, извинившись, покинул присутствующих.

- Иди за ним, - острый локоть тёти Алисы кольнул в бок.
- Это ещё зачем? – не поняла я.
- С ним что-то не так.

Выйдя в коридор, я прислушалась. Шагов не было слышно. Растерянно обведя глазами полумрак галереи, я, наконец увидела Руслана, мрачно  взирающего  из-за мраморного постамента, на котором почему-то не было статуи.
- Ой, - сказала я, чтобы что-то сказать, - тебе что, не понравился завтрак? Ну знаешь, овсянка, по-моему, и вправду подкачала, но всё остальное – превосходно.
Собеседник, видимо, не был настроен говорить о еде. А странно, все говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок…
- Я слышал ваш разговор, - без лишних предисловий заявил Руслан.
- Ой, - сказала я, не ожидая такого поворота событий. Если он начнёт сейчас вмешиваться, это может очень осложнить воплощение в жизнь наших с тётей планов. Я смутно догадывалась, что он таки начнёт, и что перевести всё в шутку глупым хихиканьем у меня не получится.
- Мила, твоя тётка – не в себе. Я уже молчу про Казимировича. Даже если бы  часы существовали, то эти игрушки  не для тебя. Это точно какое-то проклятое место. Ты ведь не можешь всерьёз поверить во всю ту чушь, которую она несла? Нам надо уезжать отсюда.

Ну вот, ещё один здравомыслящий нашёлся. Меня немного задело, что он так отзывался о тёте и Казимировиче, но, с другой стороны, я ведь и сама не так давно размахивала у неё перед носом рапирой, считая тётушку порождением зла. Просто, у женщин ум гибче. Они легче воспринимают всё новое. А мужчины по натуре твёрдые.
- Я говорил сегодня с Инной, - сказал Руслан, - но она не хочет ехать. Она с кем-то познакомилась. Впрочем, это её право.

Лучше бы он убедил Инну уехать, этот Тадэуш какой-то неправильный. А меня оставил в покое. Со своей тётушкой я  как-нибудь сама разберусь!

- Надеюсь, ты хорошо выспалась? Через полчаса жду тебя внизу у машины.

Так… Кажется пришла пора расставить все точки над «i».

- Во-первых, прекрати всё решать за меня! Ты мне не мамочка! Во-вторых, я никуда не поеду! А, в третьих, раз уж ты подслушал, то знай! Да! Я верю тёте Алисе, потому что не такая твердолобая, как некоторые. И знаю, что в мире есть много тайн, которые люди ещё не успели разгадать! И я переведу эти чёртовы часы, и верну Стэфана! Но тебе этого не понять. У тебя ведь никто не умирал! И поэтому ты такое бесчувственное бревно!

Последняя реплика про бесчувственное бревно никак не задела его чувств, лишний раз доказывая, что я была права. Скорее всего, он вообще пропустил мимо ушей мою гневную тираду, зато в глазах читалось определённо чёткое намерение. Понятно, решить дело миром не вышло. Сейчас он просто затолкает меня в машину и привезёт домой. И всё! Мы пропустим день зимнего равноденствия, а Стэфан так и останется мёртв! И уже точно ничего нельзя будет исправить!
Я поняла, что надо бежать, когда Руслан уверенно направился в мою сторону. Конечно, это будет выглядеть глупо. Но ещё несуразнее  устраивать мышиную возню под дверью трапезного зала. Если мы и вправду с ним подерёмся, то перевес может оказаться не на моей стороне. А если это увидят Инка, тётя и Казимирович…
Перепрыгивая через три лестничных ступеньки, я благословляла свои кроссовки, а ещё архитектора Графских Развалин, который сделал его коридоры такими запутанными. Руслан всё-таки погнался за мной. Но я знаю этот замок, а он нет. Некоторое время спустя, я смогла перевести дух, устроившись на широком подоконнике.
За стеклом по-прежнему клубился туман. Из-за голых крон слабо виднелся шпиль знакомой часовни. Не знаю, сколько времени я просидела у окна, чертя узоры на мокром стекле и вспоминая знаки, оставленные на зеркале пальцем Болеславы. Мне даже стало казаться, что я уснула с открытыми глазами. Спохватилась, только когда старый сад внизу под нами стал заполняться сумерками. В окошках часовни кто-то зажёг огоньки. День подходил к концу. Оставалось не слишком много времени. Нужно было встретиться с тётей Алисой в условленном месте и не натолкнуться по дороге на Руслана, если он всё-таки не уехал из замка.
Спрыгнув с подоконника на затёкшие ноги, я медленно побрела по коридору на поиски тёти.

По логике жанра волшебные часы располагались как раз в той части замка, куда мне меньше всего хотелось идти. Выглянув в одно из окон, я увидела северное крыло, зияющее чёрными окнами. Быстрее всего было  спуститься на улицу, пересечь внутренний двор и войти через холл, в котором мы однажды застряли с Джегошем. Но я решила не искать лёгких путей. Тем более, что весьма сомневалась в своей способности снова перешагнуть злополучный порог.  А вдруг всё повторится? Правда тогда я была не одна, и на улице стоял день. А теперь почти ночь. Нет уж, спасибо. Перспектива второй раз попасть в хохочущий коридор меня не прельщала.
В верхней башне северного крыла слабо мерцал свет.
Наверно, тётя Алиса зажгла свечу. Из двух зол всегда выбирают меньшее. Я решила добраться до башни, миновав лабиринты внутренних коридоров и лестниц. Всё ж лучше, чем через улицу и тот сумасшедший холл.
После долгих блужданий по замку, я почти усомнилась в том, что действительно хорошо знаю его. Впрочем, во время своих детских исследований я почти никогда не заглядывала в северное крыло. Кажется, здесь постоянно велись ремонтные работы, которые так и не были закончены. Наконец я увидела деревянную дверь с ручкой в виде львиной морды. Дверь ничем не отличалась от десятков других дверей в Графских Развалинах. За ней чётко слышался голос тёти Алисы и… ещё чей-то, правда, приглушенный.
Я, как вкопанная, остановилась на месте. Ну вот, приехали. Я думала, это наша с ней тайна и она не будет посвящать в неё никого. Ведь если мы переведём часы, то изменится прошлое, а значит – и наше настоящее. Я никак не могла себе представить, как это произойдёт, и что случится в этот момент с нами. Мы всё забудем? А может, видимый мир развалится на кусочки, как показывают в фильмах. В любом случае, такое мало кому придётся по душе и наверняка этот человек попытается поставить нам палки в колёса, как Руслан, который прошлой ночью услышал весь разговор. Да с кем она там шепчется? Второй голос казался женским. Неужели Инка?
Я распахнула дверь. В сиянии свечей, кроме самой тёти Алисы, больше никого не было.
- С кем ты только что говорила? – я подозрительно посмотрела на тётю.
- Что? Мила, где ты так долго пропадаешь? День почти на исходе. У нас очень-очень мало времени, - тётя явно нервничала, теребя в пальцах край собственной шали. – Подойди сюда, я тебе их покажу.
- Так с кем ты только что говорила? – не отступала я.
- Да ни с кем! Успокойся, сама с собой.
- Что-то раньше я за тобой подобного не замечала.
- А ты думаешь, мне легко? Думаешь, я каждый день только тем и занимаюсь, что перевожу туда-сюда стрелки часов, переворачивая мир с ног на голову. То, что мы тут затеяли – не игрушки, Мышка. И какая-то часть меня всеми силами противится этому. В конце концов, мы вмешиваемся в замыслы высших сил… а за такое можно и получить.
Надо же, моя трёхсотлетняя тётушка боится. Противный холодок побежал и по моей спине. Неужели мы и вправду сделаем это? Я подошла к столу и увидела часы. Обычные старинные часы, круглые и на серебряной цепочке. Такие часто можно отыскать в антикварной лавке.  В голове не укладывалось, что они и вправду способны что-то изменить. Рука потянулась и дотронулась до металлического корпуса. Было такое ощущение, словно сотни маленьких иголочек прокололи пальцы. На ощупь часы казались выточенными изо льда. Я подумала, что время действительно холодное и бездушное.  И нет ему дела до человеческих бед.
Стоило мне только прикоснуться к часам, как в мозгу громко зазвучали десятки знакомых голосов, призывающих оставить эту дурацкую затею.
- Нельзя тревожить мёртвых! – кричала мама, сжигая в умывальнике злополучный лист, исписанный не моим почерком.
- Эти игрушки – не для тебя. Это проклятое место, - вторил ей Руслан.
Отец Серафим что-то говорил о смирении. Сквозь пламя невидимых свечей на меня молча смотрел святой Киприан, отрёкшийся от колдовства.
Потом все голоса умолкли,  и у меня перед глазами строчками из старых дневников всплыло ещё одно почти забытое воспоминание. Оно было о Стэфане.
«…Мы стояли под моросящим  снежной пылью лондонским небом. Я посмотрела в его серые глаза и поняла, что мы молчим об одном и том же, что он понимает меня. И что ничего уже не важно, кроме этого молчания. Всё словно отступило на задний план: боль, мысли, чувства, мечты, метания последних дней. Были только мы вдвоём, хмурое небо, одинокий шпиль церкви, пронзающий низкие облака, и ещё кто-то непостижимый, далёкий и родной, наверно, Бог».

Выстроенные  логические цепочки тихо рассыпались в прах. Стэфан не мог быть учеником тёти Алисы. Он мог наделать в жизни кучу ошибок, но не было в нём никакого колдовства. Обычный парень, с простыми человеческими желаниями и простой человеческой потребностью любить и быть счастливым. В церкви он молился, а не метался подобно мне. Нет, Стэфан не мог быть её учеником, или я совсем ничего не понимаю в людях. А если так, то, значит, она лжет. И не при чём здесь невыполненные  жизненные задачи.
Тётя застыла у меня за спиной, пока я рассматривала часы. Она молчала, в гулкой тишине слышно было только её нервное прерывистое дыхание и мерное тиканье часов, как будто в моих ладонях билось чьё-то живое сердце. Я подняла глаза и увидела своё испуганное отражение в одном из зеркал над холодным камином. У меня за спиной стояла Эллис в тётином платье и выжидающе смотрела мне через плечо.
- Никак не могу привыкнуть к твоей второй ипостаси, - сказала я.
- Привыкнешь, - нервно хихикнула Эллис, - а теперь видишь маленький серый винтик, его нужно прокрутить м…м… на шесть оборотов назад. Один оборот – один месяц. Раньше всегда было так. По идее, тогда вернётся день, в который погиб Стэфан.
У меня задрожали руки, на какую-то секунду даже показалось, что часы сейчас выпадут и разобьются о каменный пол.
- Ну же, верти стрелку – торопила меня Эллис, странно улыбаясь в зеркале. Но я никак не могла заставить себя сделать это. Почему-то внутри росла тревога, как будто мне предстояло не спасти невинную душу родного человека, а продать свою собственную.
- Может, ты это сделаешь? – робко прошептала я.
- Не будь трусихой, Мила, - снова улыбнулась Эллис из зазеркалья, - в своё время я уже переводила эти часы. Теперь твоя очередь. Ведь если ты  не переведёшь их сама, то так  ничего и не поймёшь. Считай, что это своего рода посвящение.
Очередной нервный смешок княжны Зарецкой окончательно вывел меня из равновесия. Мы так не договаривались. И при чём здесь посвящение? Я ведь только хочу спасти брата. А чего на самом деле хочет она?
- Для чего тебе это нужно? Скажи мне, зачем? – всё ещё сжимая часы в ладони, я обернулась к тёте. Она снова стала сама собой. Знакомые морщинки вокруг глаз, на кончиках ресниц задрожали слезы. У меня немного отлегло от сердца.
- Зачем? Затем же, зачем и тебе, моя девочка, - она слабо улыбнулась.

- Любовь… - прошептали побелевшие губы, - любовь способна перевернуть, горы, преодолеть расстояния и даже смерть. Любовь способна повернуть время вспять. А я любила и всегда буду любить Стэфана. И если ему суждено было уйти из этого мира, пусть он уйдёт. Но не так, не так…
Я зажала ладонью рот, пытаясь подавить рвущиеся наружу рыдания. Она тоже любила его, а я, как бездушная железная машина, везде искала подвох.
- Тсс… - не плачь, детка, - тётя ласково коснулась дрожащей рукой моей щеки, - он совершил ошибку, мы поможем её исправить… Коль нам поможет всемилостивый Бог. Он очень добрый, знаешь. Он прощает то, чего не стоит прощать. Он простит нам и простит Стэфану. А если что-то пойдёт не так, пусть только я одна отвечу за это.
- Мы вместе ответим, – я обняла тётю.
Минутная стрелка неумолимо приближалась к двенадцати. За пыльным стеклом догорал последний луч зимнего солнца, пронзая густой туман.
- Да будет так! – моя рука коснулась заводного рычажка. Я в последний раз обвела взглядом комнату, ожидая, что сейчас видимый мир станет зыбким и исчезнет совсем. – Это ради Стэфана.
- Ради Стэфана, - подтвердила тётя изменившимся голосом.
- Господи, помоги мне, - прошептала я про себя немую молитву. Последним,  что я должна была увидеть в прежнем мире, стали оплывшая свеча и наши с тётей отражения в зеркале на противоположной стене. Вот только тёти там не оказалось, как не было и Эллис, княжны Зарецкой. Вместо них меня за плечи обнимала… Эстер…
Алые губы растянулись в хищной улыбке, золотые монеты на шее сияли, переливаясь в свете свечей. Бледная рука в дорогих перстнях нежно гладила меня по плечу.
- Давай, Мила, - тётиным голосом сказала Эстер.
Секунду назад мне казалось, что я готова ко всему. Вернуть прошлое, встретиться лицом к лицу со смертью и победить её, вступить в союз с Эллис, кем бы она ни была. Но только не эта ведьма в зеркале. Стало трудно дышать, как будто тонкие призрачные пальцы снова обвились вокруг моей шеи. Тогда я точно поняла, что всё это ловушка, обман. Что всех нас втянули в игру, правил которой сами не знаем, что любой наш ход обернётся неминуемым падением в бездну.  А Эстэр – кто она? Что она? Призрак? Демон? Зло.
Я разжала пальцы.
Часы полетели на пол, раскололись на части. Стекло циферблата разбилось на сотни мелких осколков. Казалось, что руки и ноги больше не принадлежали мне, они подгибались, словно  сделанные из ваты. Я хотела закричать, но голос застрял внутри, отказываясь вырываться наружу. Вместо меня истошно завизжала Эстер, хватая с пола то, что осталось от часов. Тогда я подумала, что передо мной настоящая банши, порождение зла в женском обличье из древних индийских легенд, криком убивающее всё живое на своём пути. По зеркалу, в котором мы всё  ещё отражались, пробежала трещина. В маленькой комнате, откуда ни возьмись, поднялся ветер, закручивая крохотные смерчи из мелких предметов по углам.
Она безжалостно резала тётины руки острыми стёклами, пытаясь соединить то, что секунду назад было часами, и снова приняв тётин облик. На каменный пол стекали тонкие струйки крови. Но это была не тётя Алиса, пусть даже, как две капли воды, похожая на неё. Сейчас посреди комнаты истошно визжала Эстер. Или то существо, которое называло себя этим именем. 
- Что ты наделала, тварь! – внезапно прошипела она, подняв на меня безумные глаза. Во внезапно наступившей тишине это шипение казалось ещё более жутким, чем недавний вопль. Сущность в знакомом теле стала медленно подниматься с пола, сначала казалось, что она просто встаёт, но  через секунду её ботинки уже оторвались от земли. Я попятилась к дверям.
Не знаю, как я очутилась за пределами комнаты. Перепрыгивая через лестничные пролёты, спотыкаясь и падая и снова поднимаясь, я бежала сквозь кромешную тьму, подальше от этого чёртова места. Казалось, что-то тёмное следует за мной по пятам. Так уже было однажды. О Боже! Как я могла снова наступить на те же самые грабли! Они все были правы. И Руслан, и мама, и отец Серафим.  Нельзя вмешиваться в то, что неподвластно людям. Что теперь будет с тётей? Что теперь будет со всеми нами?
Я на ощупь  открыла какую-то дверь. Холодный мокрый воздух ударил в лицо, говоря о том, что я, по всей видимости, выбралась наружу. Но вокруг по-прежнему была непроглядная ночь. Над моей головой слабо мерцали очень далёкие звёзды. Гораздо ближе нависал зловещий шпиль северной башни и единственное мигающее окно, которое вскоре погасло. Неужели Эстер отправилась бродить по замку. Но ведь там Руслан и Инна! От этой мысли мне стало так жутко, как никогда в жизни. Нужно было вернуться и вывести их оттуда, пока не поздно. Но я не могла заставить себя повернуть назад.
Ноги сами несли меня сквозь проулки и хозяйственные постройки, сквозь старый запущенный сад к маленькой часовне с русалками на витражах. Она находилась на самой границе между владениями замка и крайней улицей деревни. Отсюда гораздо отчётливее был слышен шум моря. Единственный живой звук в этой мёртвой ночи.
Дверь  часовни была открыта. Совсем недавно кто-то зажёг здесь несколько свечей, они ещё  не успели догореть. Я подумала, что нужно молиться, но никакие слова не приходили на ум. Внутри был только ледяной холод, а может, ледяная жуть. Я разбила часы, и потеряла последнюю возможность хоть как-то помочь Стэфану, я вернула к жизни ведьму Эстер, мой незавершённый детский кошмар, и теперь она во плоти ходит по замку, а в замке мои друзья… Я поверила тёте Алисе вопреки здравому смыслу, а она оказалась жившей сотни лет назад княжной Зарецкой. Я не смогла спасти Стэфана и сейчас, когда мои друзья в опасности, не могу помочь даже им. Потому что не могу сдвинуться с места. Потому что мне страшно!
О Господи! Я ведь нечасто Тебя о чём-то прошу. Но сейчас прошу сильней всего на свете, если Ты есть, если Ты слышишь! Если Ты можешь, если Ты хоть немножко любишь меня! И даже если уже не любишь! Если я уже недостойна твоей любви. Всё равно! Помоги хотя бы в самый последний раз! Помоги всё исправить…  Я больше никогда не полезу в колдовство! Я больше никогда не стану вмешиваться в твои планы. Я буду ходить твоими неисповедимыми путями. Я буду слушать Тебя. Только верни мне мой простой и нормальный мир, верни мне тех, кого я люблю. Хотя бы тех из них, кого ещё можно вернуть. И прости меня, если можешь…
Мир всё-таки развалился на кусочки. Засыпая на ступенях перед маленьким алтарём, я почувствовала солёный, похожий на море, привкус слёз. Я снова могла молиться и плакать.
………………………………………………………………………………………
  Если всё, описанное на страницах моих дневников, правда, если всё это было пережито, а не приснилось, если в мире существовала призрачная Эстер, пустой склеп княжны Зарецкой и хохочущий коридор, то мне давным-давно пора было разучиться удивляться странным вещам и метаморфозам этого мира.
Тем не менее, проснувшись утром в своей кровати и увидев над собой вместо мозаичных сводов часовни потолок собственной комнаты, я испытала шок. Вокруг были мои подушки, мои книжки стояли на полках книжного шкафа, моя мама гремела кастрюлями на кухне. Всё ясно, я сплю и вижу сон о родном доме, а на самом деле по-прежнему лежу на ступенях далёкой часовни. Нужно, чтоб просто кто-то меня разбудил. Но никто не пришёл. Единственным испытанным методом оставался старый добрый щипок.
Когда левая рука совсем покраснела от щипков, а я в сотый раз убедилась в собственной способности испытывать боль, с кровати пришлось встать. За окном моросил мокрый снег. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, пытаясь осознать происшедшее. Вариантов было не много. Первый, самый правдоподобный – я сошла с ума. Второй – мне всё приснилось: и склеп, и часы, и Эстер, и то, что тётя Алиса и княжна Зарецкая одно лицо, и призраки Стэфана с Болеславой в трофейном зале. Честно говоря, в голове дребезжали осколки ещё каких-то событий – белые стены больничной палаты, Руслан и отец Серафим о чём-то беседуют у церковной ограды (на самом деле они даже не знакомы), яркое слепящее солнце – вот это точно были сны.
Третий вариант, объяснявший суть происходящего, казался самым нереальным. Кто-то или что-то вмешалось в ход событий и изменило реальность. Я бы сказала, что это часы были переведены, только непонятно куда и кем, если бы собственноручно не швырнула их о каменный пол и не разбила.
На кухне мама пыталась раскатать тесто для какого-то фирменного блюда.
- Проснулась, Мышка, - улыбнулась она, - иди скорей умойся и причешись. Нехорошо в таком виде показываться перед гостями. Только посмотри вон в том блокноте, сколько яиц нужно выбить в тесто.
Покончив с яйцами и тестом, я решила осторожно разведать ситуацию.
- Ты не помнишь, какой сегодня день?
- Четверг, кажется. Посмотри на календарь, - отозвалась мама, почти наполовину скрывшись в духовке, - как же эта штука включается! – пожаловалась она.
Только тут я увидела, что у нас новая духовка, а ещё новый календарь на стене с большим логотипом газеты «Сельхоз-вопрос» и розовыми поросятами в клетчатых рубашках и с бантами. Число на календаре было тем самым, в которое мама упаковала мои вещи и выдворила в Графские Развалины, чтобы проветрить мозги под надзором тёти Алисы. Я точно запомнила эту дату, потому что тогда ещё сделала запись в своём дневнике.
- Мам, а духовка у нас давно? – спросила я, не понимая, что допускаю непоправимую оплошность.
Мама упёрла руки в боки, не замечая, что они по локоть в муке, и укоризненно покачала головой.
- Когда это прекратиться. Мышка? Я всё понимаю, тебе пришлось нелегко, ты много дней провела в больнице, но ты можешь сделать над собой хоть малейшее усилие и попытаться запоминать происходящее. Я боюсь, что однажды ты забудешь собственное имя или, ещё хуже, дорогу домой.
Вот это  новость! В какой такой больнице я провела много дней? Последняя больница – та, в которой я очнулась полтора года назад после истории с упавшим потолком. С тех пор на здоровье жаловаться не приходилось… кажется.
Тем временем мама сменила гнев на милость и объяснила про духовку
- Ладно, прости, солнышко. Врач сказал, что это у тебя со временем пройдёт. А духовку мы с тобой вместе покупали на прошлой неделе в новом супермаркете. Там были такие большие скидки!
После маминых слов мой мозг живо нарисовал картинку с блестящими микроволновками и холодильниками и прочей бытовой техникой в неведомом магазине. Так, словно я и вправду там была. В дверь позвонили, и мама быстро вытолкала меня в мою комнату наводить порядок с внешним видом. Лениво проводя гребнем по волосам, я подумала, что становлюсь похожей на болезных героинь из бразильских сериалов, поочерёдно впадающих в амнезию. И сериалу этому не видно конца.
Голоса в коридоре заставили меня прислушаться. Это были никакие не гости. Мамина подруга-соседка зашла одолжить стакан сахара и, кажется, спросила обо мне.
- Сил моих нет, Соня, - вздыхала мама. – Видно она здорово ушибла голову после того солнечного удара. Может, не надо было слушать батюшку, а стоило оставить её ещё на некоторое время в больнице?
- Но ты же сама говорила, что на этих уколах больные превращаются в овощи.
- И то правда. Но она всё время всё забывает. Слава Богу, хоть прекратились у неё  галлюцинации. Я думала, что эти разговоры про ведьм и привидений меня с ума сведут.
- А ты не позволяй ей по ночам телевизор смотреть.
- Так она и не смотрит, а толку. Беда, Сонечка, с этими детьми. Одна ходит, как зомби, не помня, кто такая. Другой побрился наголо, только косу на макушке отращивает. Говорит – связь с космосом. Хотел татуировку на лбу выбить, еле отговорила. Хорошо хоть Руслан заходит, Мышкин старый приятель, да понемногу им мозги вправляет.
- Ничего, - посочувствовала соседка, - перерастут.
Присев на кровати, я попыталась разложить услышанное по полочкам.
Итак, в недалёком прошлом у меня случился солнечный удар. Скорее всего, летом, в результате чего я ударилась головой и попала в больницу. Скорее всего, в неврологическую. С тех пор я всё забываю, и ещё, по мнению мамы, у меня были галлюцинации. Скорее всего, про Графские Развалины. В больнице мне кололи уколы, от которых превращаются в овощ, но какой-то добрый батюшка, скорее всего отец Серафим, меня оттуда забрал.
Ещё Серёжка пошёл по моим стопам и тоже сбрил волосы, а может, даже стал фанатом Кришны. А ещё к нам приходит Руслан и ведёт душеспасительные беседы. А мама уже не знает, как с нами бороться.
О Боже! Я лежала в психушке!
Новый звонок в дверь не позволил долго страдать по этому поводу.
- Мышка, к нам гости! – закричала мама из коридора, - Руслан пришёл.
Я быстро натянула то, что первым попалось под руку, и вышла навстречу гостю.
Этот новый Руслан немного отличался от того, которого я оставила в Графских Развалинах, а может, в сегодняшних снах. Этот новый Руслан был одет  скромнее, и у него не было толстенного перстня на указательном пальце. Всё остальное, вроде бы, осталось по-прежнему.
- У вас жарко, - сказал гость.
- Просто я пеку пирог и никак не могу разобраться с новой духовкой, - ответила мама, - наверное, включила её на полную мощь.
- Давайте я помогу, - предложил Руслан, стаскивая через голову вязаный свитер. На вороте рубашки расстегнулись верхние пуговицы, я увидела, как блеснул серебряный крестик. Странно, я не помню, чтобы он когда-нибудь носил крестик.
В моей голове нарастал яростный гул бессвязных мыслей. Кто-то всё же перекроил реальность по своему усмотрению. Чем настойчивее я пыталась понять, кто это сделал, тем чаще мне на глаза попадался вечный символ распятого Христа на серебряной цепочке Руслана. Неужели, и правда, – Он?
Я старалась вести себя, как ни в чём не бывало, особо не привлекая внимания. Хотя понятия не имела, как именно мне нужно себя вести. Больше всего мне хотелось прекратить всю эту болтовню о духовках, инструкциях и пирогах и завопить на всю квартиру: «Кто-нибудь! Объясните мне, что происходит?!!!». Иногда  я встречалась взглядом с Русланом, и тогда мне на какую-то минуту казалось, что он не считает меня больной на голову и что мне не нужно подыгрывать ему, как маме. Что, возможно, он тоже что-то знает и, если мы останемся одни, сможет мне всё объяснить. Но потом он опять крутил отвёрткой в духовке, и я понимала, что тешу себя напрасными иллюзиями. Я снова одна в безумном мире нормальных людей.
Пришёл Серёжа с лысой, хоть и не ушастой головой. На макушке красовался забавный хохолок, переплетённый лентой. Увидев Руслана, он молитвенно сложил руки на груди и речитативом произнёс:
- Мир тебе, брат… и вам, сёстры, - добавил он, обращаясь к нам с мамой.
Мама презрительно хмыкнула и покачала головой:
- Нет, ну ты посмотри, как он к матери родной обращается!
- Как дела, яйцеголовый? – сами собой съехидничали мои губы.
- Путь в Нирвану, - изрёк новоиспечённый гуру, - лежит через освобождение от страстей, поэтому острые стрелы твоих слов не смогут причинить вреда белым лотосам моей души, сестра. Здесь тяжёлая прана, вы опять едите мясо невинно убиенных? – на этих словах мой видоизменённый брат уплыл в свою комнату, оставив в кухне расстроенную маму, улыбающегося, непонятно чему, Руслана и меня с удивлённо открытым ртом.
- Я сварила тебе бобы, сынок! - крикнула мама вдогонку и со вздохом опустилась на стул. – На прошлой неделе его ещё устраивали бобы, но сегодня утром он заявил, что теперь будет есть только солнечную энергию. Мой бедный мальчик, ведь так и до рахита недалеко.
- Не переживайте, это пройдёт, - успокоил маму Руслан.
Итак, в этом новом изменённом мире меня продолжали подстерегать сюрпризы. Руслан носил крестик, Серёжка стремился в Нирвану, хорошо, хоть мама осталась прежней. Пока она ушла барабанить в закрытую дверь любимого чада, умоляя его отведать самых чудесных в мире бобов, я решила разузнать у Руслана про ещё одного важного для меня человека. Если студия превратилась в обитель восточных учений, по всей вероятности и Инка, подобно Серёжке, должна носить сари, серьгу в носу, маленькую красную точечку на лбу и распевать мантры.
- Инку давно видел? – спросила я, стараясь изобразить праздный интерес или необходимость просто поддержать разговор.
Он зачем-то посмотрел на дверь, так, будто не хотел, чтобы мама нас услышала.
- Сегодня ты снова ничего не помнишь, Мила? Я знаю, как трудно жить в двух мирах одновременно, но ничего, мы вытащим тебя оттуда.
Я глупо захлопала ресницами. Он что-то знал, он говорил быстро, так, словно ждал, что вот-вот кто-нибудь войдёт в дверь, и он не сможет договорить. В его голосе слышалась тревога и эта тревога постепенно пробиралась в мою душу. Я ведь готова была уже поверить маме, что ужасы прошлой ночи – то были только сны, и даже считать, что у меня проблемы с памятью после солнечного удара, а мир на самом деле прекрасен и светел. Так было легче. Но этот новый Руслан отнимал у меня спасительную возможность. Игра не окончена. Мы всё ещё в ней.  Чем дольше он говорил, тем яснее я понимала, что он тоже  был в моих снах, что он до сих пор наполовину там.
- Я видел твои сны, прежде, чем ты о них рассказала. Я читал твою тетрадь, там написано всё, что снилось мне самому. И если бы ты не забывала каждый предыдущий день, мы бы смогли вместе что-нибудь придумать.
- Что происходит? – шёпотом озвучила я, наконец, свой немой вопль.
- Я не знаю, - честно ответил Руслан, - Никто не знает. Даже отец Серафим.
- Ты знаешь отца Серафима? – констатировала я себе под нос ещё один факт.
- Если бы не он, ты бы сейчас…
-… украшала бы собой палату номер шесть. Знаю.
- Я говорил с ним, показывал твою тетрадь. Он не может объяснить происходящее, но говорит, что мы впустили в наши жизни потустороннее. Какой-то поступок, какой-то не исповеданный грех открыл вход тёмным…силам. Сказал, чтоб мы не дёргались, сидели на месте и молились. Он тоже будет молиться о нас.
Я мысленно стала перечислять в голове собственные грехи, стараясь среди них отыскать тот, который во второй раз привёл меня в западню. Гордыня, самоуверенность, не смирение. Я так и не смогла смириться со смертью Стэфана. Любопытство. Я всегда совала нос не в свои дела, подслушивала чужие разговоры и, когда надо было уносить ноги, лезла в самую глотку дьявола, ещё и других за собой увлекала. Безответственность. Колдовство. Мои руки так и тянулись ко всяким волшебным штукам – часы, шкатулка, волосяное кольцо. Это я отдала его Инке. Стоп! Последняя мысль вернула меня к исходному вопросу.
- Где Инка? – дрожащим голосом спросила я, уже предчувствуя ответ. Ох, лучше бы она подалась в кришнаиты.
- В Графских Развалинах, твоя тётя пригласила её, рассказав про чердак, забитый антикварными вещами. Ты же знаешь, её хлебом не корми, дай покопаться во всяком старье, особенно если у каждой вещи своя легенда.
… Предыстория изменилась, но история повторялась на глазах, дословно. Так, словно в чистом поле закручивался вихрь, готовый обернуться смерчем.
- Давно она там?
- С лета.
Мы посмотрели друг на друга. Нам снились одни и те же сны. Те, которые были реальностью в одном из миров. Те, которые могли стать реальностью в послезавтрашнем дне.
В кухню вернулась  счастливая мама, ей всё же удалось скормить Серёжке тарелку самых чудных в мире бобов.
- Только что говорила по телефону с папой, - счастливо объявила она. - Со дня на день он вернётся с гостями.
- С гостями?
- С гостями, Мышка! А это значит, что нам предстоит генеральная уборка в квартире. Не могу только понять, зачем им понадобились эти Графские Развалины? Нет бы сразу, сюда. Хотя, пожалуй, Стэфан в начале захочет повидать тётю Алису.
- Стэфан?
- Ну да! И Стэфан, и Болеслава, и их маленькая девочка.
СТЭФАН!
ЖИВ!
Мир снова развалился на кубики. Мне захотелось закричать, забиться головой об стенку. Умереть. Сейчас и здесь он снова был жив. И я не вынесу, если это снова окажется сном.
Не говоря ни слова, я выбежала в свою комнату и молча опустилась на кровать. Руслан вошёл следом.
- Его убили, перепутав с другим человеком. Потому что он случайно оказался не в том месте и не в то время.  Ужасное совпадение… В твоих снах он умирал? – тихо спросила я.
- В моих снах ты хотела умереть, потому что он умер.
- Почему ты сразу мне не сказал?
Руслан пожал плечами:
- Я думал, что хотя бы это ты помнишь.
Он вышел в коридор, где оставил свою сумку, потом вернулся с тетрадью - моим собственным дневником, неизвестно как попавшим к нему в руки.
- Ты сама мне его дала, - пояснил Руслан,  полистал и открыл на одной странице.
В уголке вверху стояла дата: июль, день летнего равноденствия, день, в который не стало Стэфана.
Белый лист был исписан моими каракулями. Я всегда криво пишу, когда нервничаю. Я попыталась прочитать записи, с каждым новым словом понимая, что никогда не писала этих слов.
…………………………………………………………………………………………
                * июля 20**г.
- Этого не должно было произойти, как не должно происходить и того, что мы творим с тобой сейчас. Запомни навсегда, моя девочка. Никогда-никогда нельзя вмешиваться в ход времени, истории, судьбы. Последствия могут не оправдаться, - голос тёти Алисы срывался от волнения. Губы побелели.
- Кто-то должен взять на себя ответственность за то, что мы делаем. Ты ещё слишком молода, но я…
В моей голове, словно счётчик от бомбы, тикали часы. Они смешивались с голосами и видениями. Они смешивались с отражениями в зеркалах. Но это тиканье заглушало всё. И я разбила их. Однако они продолжали тикать, заглушая даже истошный вопль того существа, в которое обернулась тётя. Часов не существовало. Но время продолжало быть, с каждым ударом оставляя нам всё меньше и меньше шансов.
 Я открыла глаза и подняла тяжёлую голову со стола. Мне, как всегда,  снились  химеры. Сонным взглядом обводя свою комнату, я пыталась докопаться до причины неясной тревоги, охватившей сейчас мою душу. Что-то не так было в этом залитом солнечным светом июльском дне. Что-то страшное происходила где-то там за пределами моего понимания. Но что?
И тут я вспомнила всё! Стэфан, похороны, Графские развалины, старинные часы. Я задохнулась под ледяной лавиной страха, обрушившегося на меня из глубины улетевших снов. В то мгновение я поняла, что уже нет различий между снами и явью. И нет времени разбираться, что правда, что ложь. Где-то, отсчитывая минуты, монотонно тикали часы.
- Без пяти двенадцать, - я тупо уставилась на маленький светящийся экран мобильного телефона.
- Господи! Господи! Умоляю, помоги мне! Помоги!!!
Так горячо я не молилась ещё никогда.
- Стэфан, миленький, возьми трубку!
Абонент не отвечает.
О Боже, если сейчас не произойдёт чудо, я просто умру, здесь, не сходя с места.
С восьмой попытки мои мольбы были услышаны. С той стороны послышались гудки. И спустя миг, я, наконец, услышала долгожданный голос.
- Стэфан? - из глаз катились счастливые слёзы.
- Мила? – его голос изменился до неузнаваемости, да какая разница, главное, что это был он!!!
- Как дела? – глупо спросила я, еле сдерживаясь, чтоб не зайтись безумным хохотом.
- Я рад тебя слышать, сестричка, - холодный тон Стэфана немножко потеплел, и я почувствовала, как в мировом пространстве что-то изменилось. Но следующая фраза заставила меня покрыться холодным потом от ужаса. – Мне нужно сейчас уходить. Я позвоню тебе вечером.
Нет!!! Тебе не нужно уходить! Тебе ни в коем случае нельзя уходить!!! И если ты уйдёшь, то уже никогда не позвонишь… - чуть не заорала я в телефонную трубку.
- Стэфан! – судорожно врала я на ходу, (О Боже, помоги мне что-нибудь придумать!) – Стэфан, у меня дело на пятьдесят миллионов баксов.
Скептический хмык на другом конце передал всё, что мой кузен думает по этому поводу. Я даже почти увидела его удивлённо приподнятую бровь. А, была-не была.
- Дело в том, что вчера к нам приходила… Болеслава.
Дыхание по ту сторону трубки оборвалось.
- Глупая шутка! – зло сказал Стэфан через  минуту.
- Это не шутка! – горячо возразила я, дело в том, что…
Дальше я продолжала уверенно врать о том, как всё тем же незабываемым летом, случайно встретила на берегу Болеславу, и как, сама не знаю зачем, оставила ей свой телефонный номер, и как вот теперь она сбежала от мужа, потому что любит только его, Стэфана, и…
Господи, пусть только они не поддерживают связь. Не дай ему уличить меня во лжи!
- Ты можешь позвать её к телефону? – выдохнул в трубку Стэфан.
- Она ушла куда-то сегодня утром, но ты очень-очень нужен здесь. Я знаю, что прошу о невозможном, но это не моя просьба. Короче, прилетай. И разбирайся сам! В конце концов, это твоя жизнь!
На слове «жизнь» моё сердце болезненно сжалось.
- Я постараюсь вылететь дневным рейсом до Киева, и если всё удастся, завтра буду у вас.
Я положила трубку. Казалось, за эти несколько минут разговора я постарела лет на десять. Да хоть на сто! Главное, что в половине первого он всё ещё был жив!
……………………………………………………………………………………………………

- Я не писала этого, - Руслан, стоящий у окна, за которым был белый туман, казался просто силуэтом, вырезанным из чёрного картона. Может, всё в этом мире картонное? А есть только белый туман и белая пустота, за которой на самом деле тоже ничего нет.
- Тебе видней, - он подошёл ко мне, снова обретая человеческий вид. Я вернулся из командировки, когда ты уже лежала в больнице после солнечного удара. Ты помнишь, что я уезжал? Ты помнишь, как проходила практику в нашей редакции?
Я, поморщив нос, утвердительно кивнула. До отъезда Руслана наши воспоминания о реальности совпадали. Он тем временем продолжал:
- Мне снились странные сны. Каждая новая ночь была продолжением предыдущей. В больнице ты рассказала мне то, что все твои родные считали полным бредом, но что я сам уже видел – про твою тётю Алису, про склеп с её барельефом, про цыганку. Про то, что Инна втянулась в эту историю. Там же ты отдала мне тетрадь.
И вот ещё, если ты спросишь у своих родных, они подтвердят написанное на этой странице. Они расскажут, что тебе ни с того ни с сего взбрело в голову позвонить в Лондон и наплести Стэфану с три короба про Болеславу. Что из-за этого он расстался со своей невестой. Но благодаря твоему звонку он всё-таки отыскал мать своей дочери. И теперь они снова вместе.
- И он снова жив, - добавила я про себя, стараясь не спугнуть удачу. Надолго ли?
Неужели небо и вправду подарило нам шанс исправить свои и чужие ошибки. Изменить судьбы? Неужели и вправду удалось обойтись без часов, без Эстэр? Одной всего лишь молитвой?
Я чувствовала, что нам ещё очень рано радоваться. Если бы они все были здесь. Но нет, им понадобился замок. Или они замку… Возможно, по его галереям всё ещё бродит коварный дух, возможно, в теле тёти Алисы. А ведь с ними ребёнок. И мой отец. И Инка.
В этот миг я поняла одну прописную истину. Я не останусь сидеть здесь. Так или иначе, в этот день мне придётся снова отправиться в Графские Развалины и попытаться вытащить оттуда всех, кто находится в здравом рассудке. Начало истории повторится, но конец должен быть другим. Хотя, если честно, я ужасно боюсь новой встречи с тётей Алисой.
- Даже не думай, - Руслан вырвал из моих рук и кинул обратно в шкаф дорожную сумку. – Ты никуда не поедешь. Отец Серафим сказал не лезть нам в эти дела. Так что всё обойдётся и без нашего вмешательства.
Обойдётся, как же! Вот только людей в замке почти в два раза больше. И все они даже не подозревают, что являются лакомыми кусочками для зримых и незримых насельников замка. Я бросила косой взгляд за окно. Уже давно перевалило за полдень, и драгоценное время уплывало. Руслана не переспоришь. Я решила, что разумнее будет с ним согласиться.
- Твоя взяла. Ты знаешь, я очень устала, столько всего навалилось, мне нужно поспать.
- Тогда я пойду. Но ты пообещай, что не будешь ничего делать. И, когда я завтра заеду, будешь дома.
- Обещаю,- ответила я, честно скрестив под подушкой два пальца.
Когда он ушёл, я зашла к маме на кухню и, невинно захлопав ресницами, попросила денег на автобусный билет.
- Ты просто хочешь увильнуть от генеральной уборки, признайся, Мышка.
- Ну что ты, мамочка. Просто я ужасно по всем соскучилась и мне не терпится их увидеть. А завтра или послезавтра мы вместе вернёмся, и, если хочешь, я буду целый месяц убирать в квартире, или даже два.
- Ух, подлиза! Ладно. Но вообще-то уже вечереет и на дождь собирается.
- Так до станции рукой подать. А автобусы туда каждые двадцать минут ходят. Не переживай. Приеду, сразу позвоню.

Дипломатические дебаты увенчались успехом. Оказавшись с дорожной сумкой под моросящим осенним небом, я почувствовала себя свободной. Однако очень скоро моя окрылённость сменилась страхом. А вдруг это очередная глупость и вместо того, чтобы всё исправить, я всё испорчу? Вдруг Эстэр, Эллис или как там её… вдруг она мой личный демон и не имеет никакого отношения к остальным. А я отправляюсь прямиком в её цепкие руки, а ей только того и надо. К тому же слегка колола совесть из-за того, что я наврала Руслану. С другой стороны, если его не будет в замке, я буду меньше переживать.

Сделав глубокий вздох, я попыталась рассуждать трезво. В тот прошлый, или не случившийся пока что будущий раз, Инка тоже была под властью замка. И ещё там был этот странный Тадэуш. Инка мой друг, Инку тоже надо спасти. А если это всё неправда, пусть я снова буду выглядеть дурочкой. Пусть даже все снова считают меня больной на голову. Это неважно. Лишь бы с ними всё было в порядке.
На голых ветках придорожных кустов висли  противные капли дождя, похожие на слёзы химер. Было ужасно сыро. Хотелось побежать домой и спрятаться под тёплым одеялом. Но мой автобус подошёл быстро, отрезая все пути к отступлению. В пустом салоне, кроме меня, было лишь несколько человек. Я устроилась на своём сиденье и, прислонившись лбом к холодному стеклу, попыталась уснуть.
Мне снилась Инка в цыганском наряде. Она стояла у большого сундука и доставала из него разноцветные платки, бусы, цветастые юбки и всё это примеряла перед  зеркалом в кованой раме. С потолочных балок свисали засушенные пучки каких-то трав, а ещё паутина. Полумрак прорезали косые солнечные лучи, падающие сквозь маленькое круглое окошко под самой крышей. От её движений развевались пёстрые ленты и оборки. Она танцевала, любуясь собой. Под ногами скрипели деревянные половицы, жалобным плачем отзываясь на каждый шаг. Это место было мне смутно знакомым.
Я позвала её по имени, но она не ответила. Я позвала громче, но она продолжала кружиться перед зеркалом, распуская яркими веерами воланы юбок. Неожиданно за моей спиной хрипловатый мужской голос произнёс другое имя.
- Дара!
Инка обернулась, лучась улыбкой,  и посмотрела сквозь меня. Я тоже обернулась на звук. В дверном проёме, сжимая в руках букет полевых цветов, стоял Тадэуш.
Дальше я со всего размаху стукнулась лбом о стекло и проснулась. Не самое приятное пробуждение. Зато я узнала место. Это был чердак Графских Развалин. Могло ли привидевшееся происходить на самом деле?
На этот вопрос ответа не было. Как не было и на тот: почему наш автобус остановился посреди поля, почему в салоне больше никого нет и почему водитель, громко чертыхаясь, удаляется к серому горизонту прямо на моих глазах. Схватив свою сумку, я спрыгнула со ступеней автобуса и бросилась его догонять.
- О, а я тебя не заметил, - ещё раз чертыхнувшись, пробубнил мой собеседник. – Заглох мотор, всё, баста! Считай, приехали.
Я запыхалась так, что еле могла говорить.  На ботинки налипла грязь. Вокруг было поле, ни единого живого огонька, только грязь и пожелтевшие травы.  Уже почти стемнело.
- И что же теперь делать? – жалобно спросила я.
Мужичок пожал плечами и поскрёб небритую бороду:
- Недалече есть село. Но ночью нас всё равно никто отсюда тащить не будет. Надо ждать утра. Можно заночевать в автобусе, а можно попроситься к кому-нибудь на ночлег.
Село, в которое направлялся мой горе-попутчик, мы, видимо, проехали минут десять назад. Графские Развалины находились совсем в другой стороне. Я спросила, далеко ли до нужного мне населённого пункта. Оказалось, километров шесть. Оценив свои физические возможности, я решила идти до замка пешком. Каких-то шесть километров. Подумаешь…
- Ну, как знаешь, - пожал плечами собеседник, и отправился искать ночлег в противоположном направлении.
Минут через двадцать я стала понимать, что переоценила себя. Снова начинался дождь. Дорога размокла и превратилась в сплошную глину, кое-где встречались маленькие островки уложенного в доисторические времена асфальта. Эти островки казались настоящими оазисами, где усталый путник мог две минуты передохнуть. Каждый шаг давался с трудом, будто идёшь по песку. Неумолимо приближалась ночь. Ещё некоторое время спустя уверенность в себе мне изменила, и я потихоньку  стала проклинать собственную глупость. Как бы моё желание спасти других не обернулось необходимостью спасать меня. Мобильной связи в этой глуши тоже не было.
Ещё два часа спустя я сидела на безлюдной обочине и рыдала далёким звёздам, что заблудилась. Но им, как обычно, было глубоко на меня наплевать.
Я замёрзла и устала. Окружающий пейзаж, правда, чуть-чуть изменился. Вырисовывались очертания холмов, а это означало, что я всё-таки приблизилась к Графским Развалинам, но местность по-прежнему казалась незнакомой. Может, виной тому была темнота?


Я не заметила, как он возник. Высокий старик в островерхом капюшоне вырос, словно гриб из-под земли, и навис надо мной. У него были длинные седые волосы, усы и борода. Сухая рука сжимала ветвистый посох. Вместе с его появлением в хмуром небе появился месяц, и стало намного светлей. Казалось, что кончиком своего капюшона он проткнул грозовые облака, и сквозь  дыру в небе в мир хлынули потоки мягкого лунного света.  В серебристом сиянии бледное лицо напоминало лик святого или портрет сказочного волшебника. Где-то я уже видела это лицо. Хотя первой мыслью, которую подкинул мне воспалённый рассудок, было: « Его здесь нет, это галлюцинация».
Но старик был. Через минуту я разглядела, что на нём одежды монаха. Чёрное платье с капюшоном очень напоминало рясу. Он протянул мне руку, и я, словно за спасательный круг, ухватилась за его тёплую сухую ладонь. Старик смотрел на меня сверху вниз и продолжал молчать.
- Меня зовут Мила, - неловко представилась я.
- И что ты здесь делаешь одна, Мила? – тихий спокойный голос напоминал голос отца Серафима, шум ветра в ветвях деревьев, потрескивание дров в горячим камине. Он был удивительно живым, родным и уютным. И я разревелась пуще прежнего.
- Ну-ну. Не плачь, девочка. Пойдём со мной. До утра нужно где-то укрыться от дождя, а по дороге ты всё мне расскажешь.
Я, как послушное дитя, побрела за своим нежданным спасителем на тихий огонёк, видневшийся вдали. Почему-то раньше я его не заметила.
  Иногда мы способны излить душу незнакомому человеку, рассказать случайному спутнику все свои самые большие секреты, которые, как зеницу ока, храним даже от самых близких людей. Так было и со мной. Захлёбываясь слезами, я открыла этому ночному стражу свою историю. Правда, не знаю, что можно было понять. Я говорила обрывками, то и дело, прерываясь рыданиями. Он слушал и не перебивал.
Вскоре мы дошли до подножия холма, поросшего лесом. Пройдя по невидимой в темноте тропинке, оказались у входа в пещеру.
- Моя келия, - пояснил проводник. Внутри мерцал очаг. Старик подкинул в него пару сухих веток из аккуратно сложенной в углу стопки, и огонь разгорелся с новой силой, отбрасывая в темень ночи снопы весёлых искр. На песчаных стенах плясали странные тени. Внутри я не заметила почти никаких вещей. Разве что кучу сена, накрытую старым покрывалом, пару огарков свечей и кипу потрёпанных книг, тоже любовно сложенных в аккуратную стопку.
- Вы монах? – спросила я, вытирая рукавом мокрое от слёз лицо.
- Я живу один, - уклончиво ответил собеседник, ставя на огонь жестяную кружку с неведомой жидкостью. Внутри оказался чай из трав, правда, без сахара. А ещё старик угостил меня вкусным хлебом, который сам обычно пёк. Хотя с голоду всегда всё кажется вкусным.
Я закончила свою историю, допив бессчётную кружку чаю. Небо, видневшееся сквозь голые ветви, заметно посерело. Приближался рассвет. По кратким репликам, которые хозяин пещеры время от времени вставлял в мой рассказ, я снова пришла к выводу, что он монах, скорее всего отшельник. Однако он не подтвердил и не опроверг моих догадок, как до сих пор не назвал своего имени.
Я ожидала, что после всего рассказанного, наступит его черёд говорить. Мне почему-то казалось, что старик обязательно должен быть мудрецом и дать мне какой-нибудь дельный совет. Но когда я замолчала, он только указал мне на кучу сена и сказал:
- Спи. Утро вечера мудренее.
На этом наш разговор был окончен.
…………………………………………………………………………………………
  Серое солнце выкатилось из-за горизонта, сквозь рассеянный туман оно больше напоминало диск огромного циферблата – башенные часы пробили шесть раз.
- Странное утро, или ещё не утро, - Инна взмахнула ресницами, пытаясь смахнуть с них тонкие иголки инея.

Она одиноко сидела на старом балконе, обхватив руками колени и пытаясь согреться. Вокруг неё, словно кадры киноленты, мерцали  картины прошлого: образы, лица, глаза, улыбки, слёзы, слова. Но эти картины принадлежали не Инке, а мне. Это была моя маленькая жизнь, проведённая на незабвенном балконе Западного крыла. Это были мои безлунные ночи с Джегошем. Сейчас, каким-то удивительным образом она сидела и, словно разноцветные стекляшки калейдоскопа, рассматривала мои воспоминания. А я смотрела на неё, не в силах помешать, позвать или дотянуться рукой. Я была за гранью, постепенно переставая быть собой и превращаясь в невидимого наблюдателя. У меня почти не осталось собственных мыслей и чувств.
Инна сидела и мёрзла, но  почему-то не уходила.
За резными перилами клубился мокрый туман, скрывая вымощенный брущаткой внутренний двор замка.
- Наверное,  я на миг задремала, - тихо прошептала она.

Тревога прокралась к ней из этого мимолётного сна. В его обрывках Инне виделись мои искусанные  до крови  губы, шепчущие, что Стэфан мёртв. Трясущиеся руки пытались поджечь измятый тетрадный листок, а он никак не хотел гореть. И кто-то чужой и зловещий с нежным шёпотом склоняется над нами. Невидимый голос ласково увлекал в неведомую бездну.

- Нельзя тревожить мёртвых, - что есть сил, кричит кто-то.

- Нельзя тревожить мёртвых  - эхом вторит июльский зной,  пыльный ветер уносит в небо обрывки страшных фраз. А в ответ слышен пронзительный хохот древних руин.

- Присниться же такое, - девушка тряхнула головой, пытаясь избавиться от обрывков сна,  вытерла со лба капельки выступившего пота и сжала в ладонях кусочек снега, мягко осевшего на балконных перилах,  - глупый пустой сон, - сказала она вслух… но какой реальный.

Она никогда раньше не видела Стэфана –  английского аристократа, который приходился троюродным братом её лучшей подруге и которого эта самая подруга боготворила. Впрочем, в скором времени ей предстояла  возможность с ним познакомиться – этой ночью аристократ возвратился из Югославии с женой и дочерью и остановился в замке. Скорее всего, за завтраком гостей представят друг другу. Тем временем Мила по телефону все уши прожужжала  о том, какой он «великий и прекрасный», и как все они просто обязаны подружиться.

От этих мыслей её отвлёк шорох за спиной. Инна вздрогнула.
- Привет, - прошептал Тадэуш.
- Ты что, проходишь сквозь стены? – спросила она, вглядываясь в его прекрасные ледяные глаза, и пытаясь сохранить способность связно мыслить. Она знала, что должна бы испугаться  внезапного появления и  знала, что Мила не без оснований считает его странным. Но она сама, как ни старалась, не могла заставить себя мыслить трезво. Когда появлялся  Тадэуш, она отчего-то впадала в транс, очень подобный блаженству.
- Если не перестанешь ходить сквозь стены, поверю, что ты – призрак, рассеяно улыбнуться она.
- Тебя это смущает?
- Нисколько.
- Хорошо.

Больше он не сказал ни слова, только, молча, протянул ей охапку маков. Алые лепестки, похожие на крылья сказочных бабочек затрепетали на холодном ветру.

- Уже открыты врата зимы, но ты принёс мне лето, - Инна с головой окунулась в рубиновое великолепие соцветий, вдыхая пьянящий и такой знакомый аромат.
В этот миг она чётко поняла, что абсолютно разучилась удивляться. Это случилось давно – может, в тот миг, когда она впервые взяла в руки старинную шкатулку, привезённую Милой из Англии с неведомым посланием внутри, а может, на уроках в студии, впервые услышав мысли других людей.  Или  в тот далёкий день, когда захмелевшая  Мила назвала её неизвестным именем, на которое почему-то откликнулось сердце, или  ещё раньше, на уроке литературы в седьмом классе, когда она подняла с пола размокшее страусовое перо, выпавшее из шляпки Фрау Бум.
Она не удивилась. Не удивится и сейчас, даже если Тадэуш и вправду окажется призраком.

- Мир похож на сундук с тайнами, самая большая из которых - человеческая душа, эхом на её мысли отозвался Тадэуш, и присел рядом. С неба упали снежинки. Он присел рядом, и по телу разлилось странное тепло.    

- Я расскажу тебе сказку, - прошептал он в самое ухо засыпающей Инне, а может, это прошептали стены Графских Развалин.
…………………………………………………………………………………………
… Давным-давно в степи широкой цыган лихой и молодой
Поспорил раз с семью ветрами, что может он летать стрелой.
Ветра с ним сделку заключили, своей свободой заручились
И вышли в поле среди трав
Решить, кто прав, а кто не прав.
… И обогнал он Южный ветер, и северный пред ним склонился
Восточный ветер покорился
А западный, махнув крылом, метнулся в даль.
Покинув дом, цыган погнался вслед за ним, догнал и волю отобрал
И семь ветров в пучок связал…
Дни пробегали над землёй
И ночь склонялась над горой,
А утро раннее цветами луга в долинах устилало.
И в тех лугах среди цветов,
Как будто из заветных снов
Ему красавица явилась и больше жизни полюбилась.
В её глазах грустило небо, а в голосе звенел ручей,
А в волосы вплетались песни – из всех цыганских дочерей
Она была красивой самой
Она была, как Божий дар,
Не зря её прозвали Дарой.
… И вспыхнул в их сердцах пожар…
Они любили и мечтали умчаться вдаль на край земли,
Они тогда ещё не знали, что звёзды чёрные взошли.
У Дары за спиной стояли две тени гибнущих сестёр,
которых волки отобрали…
А за моей – пылал костёр,
Людскою кровью обагрён,
Меня он жёг и  дни и ночи,
Сквозь зимы, вёсны и сквозь сон
И до сих пор не выстыл он…
Из прошлого вернулась тайна,
Её в мешке не утаить,
За древние свои обиды
Ветра решили отомстить.

Давным-давно ещё до Дары,
Я был с девицей обручен,
Увы, мы были с ней – не пара,
Зато отец её – барон – во мне мечтал увидеть сына,
И я противился не сильно –
Невеста, хоть и своенравна,
Зато в красе её нету  равных.
Но вот однажды ветер Южный
Ей о свободе нашептал,
И муж ей стал уже не нужен –
Другой с ней ночи коротал.
И мы сошлись с ним в поединке – во мне раздули гнев ветра,
И сердце плавилось от мести, мы дрались с ночи до утра,
А утро  кровию умылось, ведь я двоих тогда убил,
Но ненависть сменилась болью, я смыл позор,
Но не простил
Себе загубленные души…

Тадэуш затаил дыхание и осторожно прикоснулся к щеке спящей девушки.
- Ты помнишь, родная, как я открыл тебе свою страшную тайну? Я думал, что ты осудишь меня, что вот ты встанешь и убежишь, и больше никогда не захочешь со мной говорить. Я боялся, что твои глаза вспыхнут гневом, но в них была только печаль, и нежность, и мудрость… Потому что нежность – ты сама, и мудрость – это тоже ты. И ты говорила мне о раскаянии, и прощении, и любви. И о том, что небо прощает даже самые страшные ошибки. Небо, но не люди. Ты помнишь, как рыдала в ту ночь, когда до меня добрались мстители рода, поклявшиеся отомстить за сестру. Они обещали подождать с расправой до рассвета, чтобы я смог проститься с тобой…
Ты помнишь, любимая, как мы выпускали на волю ветра, и как обещали друг другу встретиться снова, и как я гнал тебя прочь, а ты не хотела уходить… и как встретила мою смерть вместе со мной.
Ты сидела у меня в изголовье и шептала молитвы, и я не смог уйти. Не потому, что убийцу не приняло небо. Я искупил свой грех кровью. А потому, что меня не отпустила любовь, накрепко привязавшая к земле, к тебе, моя любимая. Я ждал тебя долгие годы, я верил, и ты сдержала клятву. Теперь мы вместе навечно.
……………………………………………………………………………………
Там, за гранью, я почувствовала солёный вкус слёз на губах. Хотя уже невозможно было разобрать, чьи это были слёзы – мои или ожившего образа, воспоминания о котором почему-то хранили стены Графских Развалин. Раньше мне казалась странной сама способность воспринимать чувства других людей. Сейчас я переживала то, что пережила много столетий назад погибшая душа Тадэуша. И это не казалось странным.
Я видела, как ледяные глаза призрака растаяли слезами. Я видела, как иней застывал на ресницах и волосах свернувшейся в клубочек на маленьком диванчике девушки, делая их белыми. Я готова была отпустить её в вечность вместе с ним. Я готова была навсегда отпустить Дару, ведь они так любили друг друга. И любовь оказалась сильнее смерти.
Тадэуш убрал со лба спящей выбившуюся прядь длинных волос и наклонился, чтобы поцеловать посиневшие губы.
В это мгновение там, за гранью, очнулась я, осознавшая весь ужас происходящего. Тадэуш собирался забрать с собой Дару, но забирал Инку! Мою Инку, которая никогда  не была Дарой, даже если сама не понимала этого. И он тоже не понимал. А я спокойно смотрела, как она тихо умирает под падающими снежинками, улыбаясь во сне.
- Оставь её! – изо всех сил закричала я, стараясь пробить глухую стену, разделявшую нас. – Оставь её! Она не твоя!
Впервые за много столетий призрак испуганно вздрогнул и обернулся.
     - ТЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕШЬ!!! Я устала терять близких и не позволю тебе её забрать!
- Но я люблю её, - прошептал Тадэуш, бессильно отступая к перилам балкона.
- Я тоже!
С минуту мы, молча,  смотрели друг на друга.
- Ищи другой путь, - наконец сказала я, - я не позволю забрать её. И ты – не Бог, чтоб отнимать жизни… Ты не заберёшь её в вечность, но, может, мы заберём оттуда тебя?
-  Как? – в холодных серых глазах мелькнул слабый огонёк надежды, - ведь и ты – не Бог, чтобы жизнь возвращать. К тому же врата вечности для меня закрыты, как само небо. Я всё ещё здесь, летаю за ветром над грешной землей, ища заветную дверь.
- Ты никогда не найдёшь её, если будешь губить других. Здесь нет твоей Дары. Но если будет на то воля неба, я сделаю всё, чтобы помочь тебе. А сейчас уходи, – осторожно произнесла я.
- Поклянись, - потребовал Тадэуш.
- Я не даю клятв. Но постараюсь. Правда.
Ещё минуту надежда боролась в нём с сомнением. Наконец Тадэуш коротко кивнул и шагнул с балкона, растворяясь в сгустившихся сумерках. Над западной башней поднялось холодное солнце. День зимнего равноденствия наступил.
Но с его исчезновением ничего не изменилось. Инка продолжала коченеть на диване, а я – смотреть на неё, не в силах помочь. По всем законам снов и видений с уходом Тадэуша я  должна была проснуться. Но не тут-то было. Старый добрый щипок не помог. В глубине души стала зарождаться паника. А вдруг это со мной что-то не так? Ведь это же ненормально, когда человек спит и не может проснуться. А вдруг и я, сама того не заметив, составила приятную компанию несостоявшемуся Инкиному кавалеру?
Тем временем, снег повалил ещё сильней. Бросив взгляд на застывшую на диване фигуру, я поняла, что время играет против нас. Она почти скрылась, словно кто-то накинул сверху белую простыню.
- Помогите… ПОМОГИТЕ!
ПО-МО-ГИ-ТЕЕЕЕ!!! ЛЮДИ! Есть хоть кто-нибудь в этом чёртовом замке?!!!
Я с бешеной скоростью неслась сквозь стены, шкафы, коридоры и зеркала, не задумываясь о том, что уже совсем уподобилась здешним привидениям. В сервантах позвякивал хрусталь, можно было пересчитать, сколько серебряных ложек хранится в выдвижных ящиках, а на каминной полке в трофейном зале давно не вытирали пыль. Замок словно вымер.
Наконец я пулей влетела в центральный холл, где, к своему удивлению, обнаружила собственного отца и размахивающего руками Руслана. Папа, как обычно, был спокоен и мудр, словно египетский сфинкс. Обрывок услышанного мной разговора меня же и касался.
- Она выехала ещё вчера вечером, но автобус не дошёл до конечной станции. Я узнавал. Она потерялась где-то по пути, - всё больше кипятился Руслан, - нужно срочно искать!
- Так, ещё раз объясни всё по порядку. Ты-то сам как здесь оказался? - спрашивал папа, пытаясь вникнуть в суть происходящего.
- Выехал следом, как только узнал. Я на машине.
- Хорошо, ты дашь мне ключи, и я поеду в соседнюю деревню разведать, не сломался ли по дороге автобус. Здесь такое часто бывает. Возможно, ей пришлось заночевать где-то в пути.
- Ты, папочка, просто Шерлок Холмс настоящий, - улыбнулась я с верхней полки дубового шкафа. К тому же одним человеком в замке меньше – уже лучше. За его стенами я не стану за тебя переживать.
- Я с вами, - уже более спокойно сказал Руслан. Папина сфинксовая умиротворённость подействовала и на него. У меня даже мелькнула мысль, что родной отец вообще за меня не переживает. Всё-таки, ему только что сообщили, что пропала его единственная дочь, а он и в ус не дует. Но потом вспомнила: папа всегда говорил, что нужно развивать в себе интуицию. Если бы со мной действительно случилось что-то плохое, он бы итак почувствовал.
- Ты оставайся в замке. Отдохни и, кстати, тебе не мешало бы подкрепиться. Как только что-то узнаю, сразу сообщу.
Руслан хотел было возразить, но тут я вспомнила про замерзающую на балконе Инку и слетела со шкафа.
- ЗАПАДНОЕ КРЫЛО, БАЛКОН, ЗАПАДНОЕ КРЫЛО!!! – изо всех сил закричала я в его правое ухо, надеясь, что телеграфный текст понятнее.
Как и следовало ожидать, он остался глух к моим воплям. Всё-таки очень сложно быть фантомом. Но я упорно продолжала твердить:   
- Найди Инку! Найди Инку! Найди Инку!
Руслан почесал ухо, чуть не задев мой нос.
- Да найди же Инку! Чурбан ты железный!!!
Неужели мне и вправду удалось до него достучаться?
- Кажется, мне нужно кое-что сделать, - сказал Руслан папе и отправился в неизвестном направлении. А я снова оказалась на заснеженном балконе.
Она по-прежнему лежала там, под снегом, в своём лёгком комнатном платье. Я опустилась рядом, чтобы пощупать пульс или хотя бы услышать, дышит ли она.
- Инночка, проснись, пожалуйста! – заплакала я. Моя рука не ощутила ничего, когда я прикоснулась к ней. Я посмотрела вниз и увидела, что мои пальцы заметно побледнели. Ведь правду говорят, что нужно посмотреть во сне на свои руки, когда не можешь проснуться.
В этот миг скрипнула балконная дверь, кто-то снаружи дёргал за дверное кольцо. Я хотела узнать кто, но не успела, поняв только, что растворяюсь в морозном воздухе и исчезаю отсюда.
…………………………………………………………………………………………..

Казалось, моя жизнь состояла из тысяч новых пробуждений. И каждый следующий раз, открывая глаза навстречу новому утру, я не знала, какой мир ожидает меня за тонкой преградой сомкнутых ресниц.  В последнее время эти пробуждения всё чаще напоминали рождение или умирание, когда судорожно глотаешь ртом воздух и не можешь понять, что происходит.
Я снова проснулась в холодном поту, в холодной пещере, на куче прошлогоднего сена с единственной мыслью скорее бежать и спасать Инку. Резко сев на своём импровизированном ложе, конечно, не упустила возможности стукнуться лбом о низкие своды пещеры. Сверху на меня посыпался песок. Я оглянулась, пытаясь отыскать свои вещи, и с удивлением обнаружила, что моя забрызганная грязью куртка выстирана и мирно сушится над потрескивающим костром.
Вглубь пещеры пробивался серый свет ноябрьского утра. К сожалению, гостеприимного хозяина нигде не было, и я не могла поблагодарить его, прежде, чем уйду. Жаль, и всё же мне нужно было торопиться. Куртка почти высохла. Натянув её поверх свитера, я подошла к выходу, пытаясь сориентироваться на местности. И тут дорогу мне преградил страж.
Немыслимых размеров чёрный ворон уселся прямо на моём пути, хитро сверкнул жёлтым глазом, и предостерегающе произнёс «каррр».
Никогда бы не подумала, что меня может остановить какая-нибудь птичка. Даже такая большая, как эта. Я попыталась отогнать его или обойти, но не тут-то было. Стоило сделать шаг в сторону, как птица делала то же самое. Наши передвижения напоминали странный танец, и, в конце концов, страшно разозлили меня.
- Мне некогда с тобой играть, - сердито крикнула я ворону, - а ну отойди с моего пути. Иначе я просто пну тебя ногой, даже если ты очень редкий ворон и занесён в Красную Книгу.
Считая, что  честно предупредила противника о своих намерениях, я двинулась вперёд, намереваясь исполнить задуманное, если он не уберётся.
На какой-то миг мне даже показалось, что суровый хранитель пещеры призадумался, склонив на бок голову и ещё раз сверкнув круглым глазом. Но вместо того, чтобы по-хорошему пропустить меня, ворон подлетел и с угрожающим криком клюнул меня в кроссовок. Тут я слегка испугалась, вспомнив все мистические истории про чёрных воронов и чёрных котов, неизменных проводников в потусторонний мир. А вдруг это демоны Графских Развалин пытаются мне помешать приблизиться к замку?
- Ты мог бы быть и  вежливей, Вестник! – услышала я знакомый хрипловатый смех. – Что ж ты нашу гостью так бесцеремонно клюёшь?
Птица виновато попятилась назад, взмахнула чёрными крыльями и уселась на уже знакомый ветвистый посох отшельника, смущённо спрятав клюв под крылом.
- Он что, всё понимает? – удивилась я.
- Вестник? Он ведь намного старше тебя, уже вторую сотню лет разменял. А за такую долгую жизнь, пусть даже и птичью, можно многому научиться, - улыбнулся старик, - я принёс каштаны. Это, конечно, не то, к чему ты привыкла, но есть можно.
Я никогда ещё не ела каштанов. Если честно, мне очень хотелось попробовать, и ещё немного поговорить с отшельником. Расспросить его про старого ворона и про его странную жизнь. Я ведь никогда раньше не видела настоящих отшельников. Но там, в замке Тадэуш пытался заморозить Инку. Мне нужно было торопиться.
- С ней всё в порядке, пока что, - эхом на мои мысли отозвался хозяин пещеры и жестом пригласил присесть у костра. Я не смогла отказаться. Но после его слов всерьёз задумалась, не продолжаю ли я спать и видеть сон про старого волшебника, мудрого ворона и пещеру с кладом.
– Не удивляйся, я простой старый человек и мне не дано читать мысли. Это Вестник на рассвете полетел в замок и принёс нам оттуда новости. Он – мои уши и глаза, с тех пор, как выбрал меня себе в соседи. Ведь это он вчера рассказал мне о заблудившейся в поле девочке. Благодаря ему, ты здесь.
Ничего себе, простой старый человек, - мысленно хмыкнула я. – Мысли, конечно, не читает. Но зато понимает, о чём каркает эта древняя птица.
- Спасибо, Вестник!
Мне показалось, или ворон, и вправду, учтиво склонил голову.
- Я должен тебе кое-что рассказать, - тихо сказал старик, пока я набивала за обе щеки жареные каштаны.
Я давно живу на свете, и многое успел повидать на своём веку: разных людей, разные судьбы, разные страны. Вот уже больше полувека прошло с тех пор, как эта пещера стала моей обителью, а истории этого края и замка, что за южными холмами, превратились в страницы вон той  летописи. – Он указал на стопку книг, сваленных в углу пещеры, -  и страницы моей собственной судьбы. Не знаю, для чего я столько лет потратил на эти рукописи, но мне всегда казалось, что однажды их кто-то прочтёт и это окажется важным для него. Твой вчерашний рассказ, девочка, вплёлся  ещё одной ниточкой в огромное полотно.
С незапамятных времён существует предание, согласно которому на нашу грешную землю были сброшены треть небесных звёзд – треть ангелов небесных, отвернувшихся от Бога и разделивших участь Люцифера. Говорят, что они разлетелись по всей земле, чтобы мучить и искушать людей. Кто-то из них принял облик демонов, призраков, оборотней и прочих нечистых сил,  существующих в памяти, мыслях и легендах разных народов. Наши предки с ними иногда воевали, иногда пытались договориться или задобрить  дарами.
 Но самые сильные из павших известны человечеству под именами мнимых богов. Этим богам было мало вина, хлебов и плодов земных, они требовали иных жертв. Слишком  часто кровавых.  Они разделили под своей властью все племена.  Древний Вавилон,  Древний Египет,  Греция и Рим, дохристианская Русь  – у каждой из этих цивилизаций были собственные боги. Сейчас наш мир условно освобождён от язычества, христиане и мусульмане верят в единого Бога. Но древние павшие никуда не делись, они затаились, временами давая о себе знать в разных уголках земли.
Когда-то я жил на Востоке. Там до сих пор хорошо помнят Иштар, Астарту, Инанну, хотя со времён её истинного величия прошли тысячелетия. У неё всё так же много имён и много поклонников.
Она по-прежнему вербует колдовством и красотой, сквозь века собирая щедрый урожай человеческих душ. Особенно уязвимы те, кто запутался в сетях любви. И если я, глупый грешный старик, не ошибаюсь, твоя Эстэр и есть  Вавилонская Иштар -   древний демон, девочка.
Старик на миг умолк, а я чуть не подавилась жареным каштаном. До этого я не слишком внимательно слушала  рассказ, больше увлечённая угощением. Но когда он сказал, кто такая Эстэр, у меня по коже поползли мурашки. Что-что, а тягаться с древним тёмным божеством  никак не входило в мои жизненные планы. Хотя, может, здесь какая-то ошибка?
- Всё верно, - кашлянув, продолжал собеседник, - пятьдесят с лишним лет я живу в этой пещере, наблюдая за её проявлениями. Уж поверь мне, она давно обосновалась в здешних краях. Даже и не знаю, чем её привлекло это место?
- Может, климат, море, пляжи? – кисло пошутила я. Хотя с каждой фразой мне всё меньше  хотелось шутить. Словно не слыша моих слов, старик погрузился в воспоминания.
…………………………………………………………………………………………..
- Я пришёл за ней с Востока, распутывая кровавую ниточку судеб, которая тянется из  дальних стран к этим скалам. Из прошлых веков в наше время. Я прошёл долгий путь, часто встречая на нём следы тех, кто однажды попался в сети Иштар. А у меня с ней свои счёты.
Хозяин пещеры поведал мне удивительную историю собственной жизни. В молодости он был блестящим учёным-археологом, подающим большие надежды. Однажды в Ассирии во время раскопок были вскрыты подземные ходы средневекового языческого святилища. Считая единственным божеством, достойным почтения,  науку, участники экспедиции проигнорировали предупреждающие знаки на пыльных камнях. Не прислушались они и к полным ужаса рассказам местных жителей. В результате были исследованы склепы жриц капища, а мировые музеи пополнились ценными экспонатами. Об этих находках писали многие газеты. Археологи получили богатство и славу. Но год спустя все участники экспедиции погибли. Большинство из них покончили с собой при странных обстоятельствах. В живых остался только один.
В день, когда группа учёных вошла в разоренный склеп, наш герой задержался в лабиринтах коридоров, рассматривая фрески на стенах. Вдруг одна из них ожила. Со стены сошла дева в ярких одеждах и знаком указала на небольшое углубление среди камней. Там стоял чудом сохранившийся деревянный ларец. Казалось, призрак просит, чтобы герой забрал эту вещь с собой. Когда молодой учёный повиновался, в его голове ясно прозвучал мелодичный девичий голос – «Беги и скройся. Она придёт за ней…»
  Потом призрак исчез, а наш герой порядком струхнул. До этого он не верил ни в Бога, ни в чёрта. Но случай в лабиринте заставил его пересмотреть собственные взгляды.
Не долго думая, парень собрал вещи и уехал домой, ни с кем не прощаясь. В течение года до него доходили вести об ужасной участи бывших товарищей. Он не делил с ними славу и не хотел делить расплату за неё.  Он как раз собирался жениться, когда древний дух разорённого капища явился к нему в образе прекрасной женщины и миролюбиво потребовал назад украденный ларец. Но в нашем герое проснулось неведомое ранее упрямство, он решил узнать, что за вещь попала в его руки. Дух был не менее настойчив: являлся во снах и наяву, доводя до сумасшествия, изводил кошмарами всю семью. Опасаясь за жизни близких, учёный порвал с планами на спокойную жизнь и уехал в другую страну. Он решил бежать на запад, подальше от исторической родины преследовавшего его божества.
Не сложно догадаться, что для тех, кто стоял у истоков мироздания человеческие границы и таможни – не препятствие. Дух отправился следом, постепенно открывая свою истинную хищную суть. Вскоре за беглецом потянулся кровавый след. Гибли все, кому он открывал свой секрет, и кто пытался помочь. Когда уже не осталось сомнений, что и его собственная жизнь в опасности, исследователь решил искать спасения за стенами монастыря и стать иноком. Однако с таким предметом вход в обитель был для него закрыт. С тяжёлой душой будущий монах сбыл проклятый багаж на одном из лондонских рынков.
- К сожалению, мне так и не удалось разгадать загадку ларца, - вздохнул мой собеседник, разворошив концом посоха тлеющие угли. - Может, кому-то другому  удастся? Хотя это всё праздное любопытство, и мне, монаху, давно пора бы изжить в себе этот грех. Что было – то было…
Я посмотрела в его окутанное нимбом седых волос лицо. Под маской монаха всё ещё скрывался молодой учёный с блестящими азартом глазами. Вскоре его взгляд потух.
- А что было потом? – поинтересовалась я. – Почему вы не остались в монастыре?
- Мстительный бес стал изводить всю братию из-за меня. Кого-то соблазнял, кого-то  запугивал. Рисовал кровавые надписи на стенах, швырял о земь церковную утварь, хотя и не мог причинить физического вреда людям. Всё-таки обитель нас защищала. Не каждый выдержит подобные испытания. В конце концов, заботясь о большинстве, настоятель попросил меня искать помощи в другом месте.  Но  убежища для меня нигде не нашлось. Так я  стал изгнанником, изгоем на земле, без единой родной души.
После долгих лет скитаний и страха, меня взяла злость. Я решил вернуться туда, откуда всё началось – на Восток.
Стоя у входа в разрушенный храм, я прочитал защитные молитвы, окропил это гиблое место святой водой и прокричал, что больше не боюсь её тёмной силы.
- И что? – заворожено  прошептала я.
- И ничего, - пожал плечами отшельник. – Ничего не произошло. С тех пор эта ведьма оставила меня в покое. Но я знал её, изучал  и видел, как, в последствие, она губила других людей. С тех пор я шёл по её следам, где мог – там помогал избежать  хитрых ловушек. Но чаще наивные души сами летели на призрачный свет, как мотыльки на пламя, сулящее погибель. Вот ты, например, почему не слушаешь своего духовного отца? Зачем ты снова вернулась сюда?
- Я не могу иначе, - вздохнула я, - в замке люди, которых я люблю.
- Вот так всегда. – Покачал головой отшельник, - она манит тебя так же, как заманила тысячи душ до сего момента. Это хитрая ведьма, и тебе вряд ли удастся перехитрить её. Послушай старика, возвращайся домой, дочка.
- Я не могу, - ещё раз повторила я, - но, может, вы скажите, как мне её победить.
- Горячей молитвой и верой, за тысячи лет никто не нашёл другого средства. И я тебе здесь не помощник. Но только сравняется ли твоя вера хотя бы с горчичным зёрнышком? Если нет, то лучше туда тебе не ходить. Иштар губила сильных и опытных иноков, крепких постников, а юных глупцов вообще не счесть.
Я молча поднялась и направилась к выходу.
- Стой, - с тяжким вздохом старик последовал за мной. Он достал из-под рясы деревянный крест, снял с себя и повесил мне на шею.
- Крест защитит тебя, девочка. И моя вера. Я буду молиться о всех, кто в замке. Только назови мне их имена.
Я перечислила. Мы попрощались, и я вышла из пещеры. Поднявшись на холм, я, наконец, увидела серые башни Графских Развалин. Я уже собралась шагнуть навстречу неизвестному, как оклик отшельника заставил меня остановиться. Опираясь на посох, старик быстро взбирался вверх по склону. Цепляясь длинными краями плаща о кустарники.
- Самое главное, что я, старый дурак, забыл тебе сказать: Иштар заманивает лестью, плетёт интриги, все её слова – обман. Она может предстать в любом образе, действовать через любые предметы, соблазнить колдовством, красотой или страстью. Сыграть на эмоциях и слабых местах. Ты должна отбросить в сторону чувства и встретить её с холодным и здравым рассудком.
– И вот ещё, я забыл сказать. В том ларце было кольцо из волос.
Я застыла на месте, словно соляной столп Лотовой жены. На губах так и осталась вежливая улыбка, обращённая к человеку, приютившему меня ночью. В то же время в голове уже змеились новые пазлы, сплетаясь в ядовитый клубок. Сколько на свете существует резных шкатулок с волосяными кольцами внутри? Какова вероятность, что шкатулка отшельника и Инкина – один и тот же предмет?
- Может, совпадение, - жалобно пропищало моё второе «Я» и само себе не поверило.
Господи! Что же я наделала?
- Вы знаете, что это за кольцо? – собрав в кулак остатки воли и стараясь не разреветься, спросила я.
Отшельник покачал головой:
- Я очень пытался узнать, но так и не смог. Правда, мне удалось расшифровать вырезанную на шкатулке надпись. Это известная цыганская пословица
« Кай о кам, авриавел,
Кия манге леле бешел
Кай о кам телъ авел,
Кия лелакри ме бешав»
"Когда восходит солнце, Любовь моя будет со мной.
Когда оно заходит, с ней буду я".

- Возможно, однажды мы снова с тобой встретимся, и ты сама мне расскажешь историю этих вещей. Но если шкатулка снова попадёт к тебе в руки, лучше уничтожь её. Сожги, от греха подальше.
- Почему Вы не сожгли?
- Поддался слабости. Рука не поднялась. Ведь это древний и ценный предмет, к тому же хранящий загадку. Учёные много грешат во имя науки, - он тяжело вздохнул, - но ты сильнее, Мила. У тебя всё получится.
Я снова почувствовала себя марионеткой, которую за ниточки дёргает невидимый кукловод. Вот только имени этого кукловода я не знала. Но если бы знала, ему бы пришлось за многое ответить. За все эти совпадения и неслучайные случайности. За то, что мы сталкиваемся лбами в странной игре, правил которой не знаем сами. А я просто хочу выйти из замкнутого круга. И выйду. Если есть вход, значит, должен быть и выход. И если он есть, я обязательно найду его.
……………………………………………………………………………………
Самовнушение – полезная вещь. Я пыталась настроить себя на победу, но с каждым новым шагом  моя уверенность в себе таяла, как этот выпавший ночью снег под подошвами моих кроссовок. Мне казалось, они все смеются надо мной – все эти костлявые ветки деревьев, колючки, цепляющиеся к одежде и ползучие травы под ногами, вороны в сером небе и ехидная чайка, хохочущая со шпиля крайней башни.
Стены замка нависли надо мной  своей серой массой. Впервые я была здесь без приглашения. Впервые в жизни я и замок выступили друг против друга, словно противники на футбольном поле. В тот миг я, кажется, поняла, что чувствовал Давид перед гигантом Голиафом, Геракл перед логовом Медузы Горгоны, храбрые зайцы, косившие ночью на поляне траву. Как бы сложно всем им не было,  они всё равно  победили. И я тоже обязательно побе… Это ж надо - дурацкое слово не склоняется. Но я всё равно одержу победу! Вот!!!
- Ведь ты не замок, а  груда старых камней! И я тебя не боюсь!
На этих словах мой кроссовок ступил на покрытые мхом ступени, а рука потянулась к железному дверному кольцу, застрявшему в зубах поржавевшего под проливными дождями льва.
Я открыла дверь и посреди широкого холла увидела Стэфана. На нём был всё тот же серый вязаный свитер, в котором он ходил, когда я приезжала в Лондон. Стэфан стоял спиной ко мне, разглядывая висевшие на стене пистолеты. Под ногами вертелась Бажена, она заметно подросла. А я так и замерла в открытых дверях, не в силах оторвать от него глаз. Ледяной порыв ветра вырвался из-за моей спины, зазвенел хрустальными подвесками огромной люстры, украшавшей потолок, рассыпал нотные листы, забытые кем-то на крышке рояля. Стэфан обернулся и посмотрел на меня, живой и настоящий, как прежде. У меня в горле застрял комок.
Последние сомнения и мысли об отступлении развеял ветер с крупинками снега. Я захлопнула за собой дверь, чтобы в который раз вниз головой нырнуть в кроличью нору.
- Ну, ты даёшь, сестричка! Твоей фантазии можно позавидовать. Не знаю, зачем ты это сделала, но я благодарен тебе! Теперь мы с моей семьёй снова вместе, - прошептал он мне в ухо вместо приветственного поцелуя. А я услышала, как где-то совсем близко снова бьётся его сердце.
- Мы больше не прячемся, - добавила Бажена, дёрнув меня за куртку, чтобы я посмотрела на неё.
- И я очень рада снова видеть тебя … живым, - последнее слово я произнесла про себя. – И тебя, малышка, тоже.
Бросив взгляд через плечо брата, я увидела наши отражения в зеркалах. Это не было  сном. И Стэфан не был фантомом или плодом моего воображения. В конце концов, у призраков не бывает  таких  тёплых рук.
Мы пересекли холл и направились в трапезную, где остальные обитатели замка как раз заканчивали обед. Бажена убежала в свою комнату складывать игрушки перед отъездом. Тем временем я вкратце пересказала историю своих мытарств прошлой ночью, умолчав о цели визита и об отшельнике из ближайших пещер. Оказалось, что все очень переполошились, так и не дождавшись меня вчера.
Папа на самом деле уехал  искать свою заблудшую дочь,  Руслан тоже сейчас находился в замке. У Инки поднялась температура – по неосторожности она в домашнем платье уснула на балконе. Из рассказа Стэфана следовало, что пещера отшельника показала мне не сон, а реальные события в реальном времени. Ничего ужасного до моего приезда не произошло.
- Возможно, просто ждали тебя, - грустно съехидничал внутренний голос. Но я отмахнулась от него. А зря…
- Ты знаешь, тётя Алиса так изменилась, - поделился мыслями Стэфан, переходя на полушёпот. Мы как раз остановились у дверей трапезного зала.
- Что ты имеешь в виду? - спросила я, чувствуя, что вот он - родимый подвох, который я всё время ждала. Не может быть всё так чудесно и гладко в этом замке. Сейчас просто затишье перед бурей. Нам просто нужно эту бурю пережить.
- Я давно не видел тётю. Она стала какой-то странной. Иногда заговаривается. Мне даже кажется, что иногда она мнит себя кем-то другим. Возможно,  стареет, - вздохнул Стэфан.
- Кем именно? - уточнила я, итак заранее зная ответ.
- Не знаю, - кузен пожал плечами, - но кем-то, кто моложе её на пару десятков лет. Представляешь, она кокетничает с Казимировичем, как девчонка. И с твоим отцом, и даже со мной, хотя сама когда-то меняла мне пелёнки и всегда относилась, как к сыну. Это так не похоже на неё.
- Так ведь это и не она, - подумала я, - старые, как мир, проделки Иштар. Отшельник предупреждал меня об этих приёмах. Ну что ж, предупреждён, значит, вооружён.
- А Казимирович стал называть её Эллис. По-моему, он тоже не в себе малость. Кстати, кто-то ночью ходит по замку с гитарой и поёт. Думаю, это один из них. Если не вместе.
Стэфан хотел ещё что-то добавить, но в этот миг дверь в трапезный зал распахнулась, и на пороге появилась тётя Алиса в бархатном алом платье с огромным декольте.
- Ну наконец! Моя крошка приехала! – заливисто засмеялась она, и это показалось неестественным. – А мы сидим и гадаем, кто это там шепчется у дверей. Ты наверняка проголодалась с дороги. Пойдём, Мышка, я припасла для тебя замечательный сыр!
- И мышеловку, - пропел голос в моей голове.
Я обвела взглядом столовую. Карл Казимирович приветственно поднял бокал. Болеслава поднялась со своего места и подошла, чтобы обнять меня. Руслана и Инны за столом не было.
У меня быстро созрел план. Нужно позвонить папе, чтобы  не приезжал. Поскорее уговорить Стэфана уехать из замка вместе с семьёй. У них уже и чемоданы собраны. Инку увезёт Руслан. Мне же остаётся самое сложное. Выманить отсюда тётю с Казимировичем и притащить их к отцу Серафиму – в конце концов, это его работа - спасать души. Только нужно поторопиться, пока они в хорошем расположении духа и уповать на то, что когда мы останемся одни, они не укусят меня и не превратят в оборотня.
Но не успела я и рта раскрыть, как тётя весело защебетала:
- А я тут уговорила Болеславу остаться ещё на пару дней. Ты же не возражаешь, Стэфан, мой мальчик? На улице начинается снегопад. Ещё застрянете в дороге. К чему такие приключения?
Стэфан пожал плечами и вопросительно уставился на жену. Болеслава молча кивнула в тётину сторону.
- Вот и договорились, - пропела тётя, возвращаясь за стол. – Мышка, налить тебе горячего вина? Согреешься с дороги.
Я цедила тягучий напиток, не замечая, что от волнения начинаю кусать краешек бокала, и гадала, кто сейчас передо мной. Тётя? Эллис? Эстэр? Все сразу? Помнит ли она, что произошло в той башне, где разбились часы? Было ли это на самом деле? Или, действительно, последствия солнечного удара по моей голове. Является искренней её забота или она просто выжидает момент, чтобы обернуться чудовищем и мне отомстить?
Сейчас она почти не казалась странной, снова став похожей на мою любимую тётю. Я даже почти перестала бояться, и мне ещё сильнее захотелось её спасти. В скором времени Болеслава покинула зал, чтобы собрать свои вещи. Отъезд назначили на завтрашнее утро. Тётя расспрашивала меня о маме, Серёжке и домашних делах. Ответить было нечего, потому что память моя существовала только со вчерашнего дня, а до этого времени все файлы в голове были стёрты или покалечены. От скудности воспоминаний я принялась живописать новую мамину духовку.
Немного успокаивало присутствие Стэфана за столом. Он, по крайней мере, был абсолютно адекватен. И я подумала, что, пока он здесь, мне ничего не угрожает. Правда, не мешало бы пойти и найти Руслана, а ещё убедиться, что с Инкой всё в порядке. У меня теплилась мысль, что хотя бы до наступления темноты демоны замка нас не потревожат.
- В северном крыле замка всё ещё продолжается ремонт, - сказал Карл Казимирович, когда обед, наконец, был окончен, - ты простишь мне моё не гостеприимство, Мила, если я попрошу тебя переночевать в комнате вместе с подругой? Дело в том, что я отдал практически всю мебель из гостевых спален на реставрацию.
- Я только за, - бодро заявила я. По крайней мере, вместе веселей, да и Инка будет под присмотром, если у её потустороннего кавалера снова начнётся любовная горячка.

Покинув застолье, я прошла в сопровождении Стэфана к одной из комнат на втором этаже. Сквозь пыльные окна падали косые солнечные лучи заходящего солнца, солнечные зайчики отпрыгивали от стен коридоров, оживляя кое-где сохранившиеся фрески древних князей. Я вспомнила, как сидела на одном из этих подоконников, убежав от Руслана, как раз перед тем, как разбить часы. Это было в один из дней в другой параллельной жизни. Этот день мог  стать сегодняшним.
- О чём ты думаешь? – вывел меня из оцепенения Стэфан.
- Ни о чём, - улыбнулась я. Но в тот день на этом же самом месте я думала о тебе. О том, что мне ничего больше не нужно, лишь бы ты снова был жив.
- Будь осторожна, - сказал Стэфан, оставляя меня у дверей Инкиной спальни.
- И ты, - прошептала я ему в спину, но он уже не услышал моих слов. Я стояла и смотрела, как он исчезает в сумраке коридора. И чувствовала, как где-то внутри меня навечно запечатлевается этот миг.
Наконец, глубоко вздохнув, я обернулась лицом к Инкиной двери и взялась за ручку. Очень может быть, что там за дверью сейчас Руслан. Тогда мне не избежать неприятного разговора. Ведь я же обещала ему, что не поеду в Графские Развалины, и нарушила своё обещание, стоило ему только выйти за мой порог. Ой, как же мне не хочется этих разборок!
- Мышка! Слава Богу, ты нашлась! – Инка кинулась ко мне, разметав по кровати подушки, и обняла своими горячими руками. Было ясно, что у неё всё ещё температура. На тумбочке остыл едва тронутый обед, который, наверняка, принёс Руслан.
Руслан стоял напротив окна, скрестив руки на груди. Свет падал у него из-за спины, поэтому я не могла разглядеть выражения его лица и понять, сердится ли он. Впрочем, вскоре он набросился на меня с упрёками, и стало ясно, что это ещё цветочки,  и он очень и очень сдержан. И если бы не Инка, он бы вообще меня убил. Образно говоря.
- Как ты не понимаешь, у меня просто не было другого выбора! А ты не хотел меня поддержать! – разозлилась я в ответ.
- Потому что ты маленькая лгунья!
- Я не маленькая! – закричала я, понимая, что начинаю закипать, как чайник, и утрачиваю способность здраво мыслить. – И я - не лгунья! (Всё-таки обещание было дано со скрещенными пальцами). 
- Ладно, хватит, - вступилась за меня подруга, - главное, что всё обошлось. Мышка, давай рассказывай, что произошло. Только по быстрей. Всё идёт к тому, что нам надо  отсюда выбираться.
- Сначала ты.
- Хорошо. Я уже объясняла всё Руслану, поэтому повторю вкратце, - Инка снова уселась на кровати и принялась расправлять оборки ночной сорочки, словно не зная, с чего начать. – Ты знаешь, Мышка, что я уже пару месяцев живу в замке по приглашению твоей тёти. Здесь действительно находится целая библиотека удивительных старинных книг, а на чердаке сундуки с платьями, которым лет сто и куча антиквариата – просто сокровищница для исследователей! Ты же знаешь, как я всё это люблю. Но это  неважно. В общем, я познакомилась здесь с парнем. Он конюх и садовник в одном лице. Он показывал мне окрестности замка, рассказывал всякие романтические легенды, цветы дарил. Ну… ты сама понимаешь… - Инка запнулась и покрылась красным румянцем.
- Любовь-морковь и всё такое, - прокомментировала я, чтобы поддержать разговор. Хотя уже давно было понятно, что речь идёт о Тадэуше.
- Ну да, ты правильно поняла, - вздохнула подруга, - потом начались странности. Знаешь, у меня словно случилось раздвоение личности. Я снилась себе другой девушкой, цыганкой. И даже наяву мне нравилось быть ней. Я нашла на чердаке наряды, похожие на цыганские. Я даже стала называть себя Дарой. Но самое странное, что Тадэуш подыгрывал мне. Впрочем, его ещё можно понять, у него цыганские корни. Но у меня почти снесло крышу. Я даже стала себя забывать. Мама звонила, но я не отвечала на звонки. Кстати, твоя тётя словно тоже включилась в игру. Она даже отыскала специально для меня ожерелье из монет. И иногда называла другим именем.
- Коллективное помутнение рассудка, - вставил реплику Руслан. Мне пришлось наступить ему на ногу, чтоб не перебивал. Видно было, что Инке каждое слово даётся с трудом, и она очень переживает.
- Однажды утром я проснулась и поняла, что заигралась в чужую жизнь. И что пора заканчивать. Я сообщила тёте Алисе и Карлу Казимировичу, что собираюсь вернуться домой. И даже позвонила родителям, чтоб готовились к моему возвращению. Тётя Алиса попросила ещё немного погостить, чтобы попасть на деревенский праздник урожая. Я не смогла отказать. Потом находились всё новые и новые предлоги – помочь с реставрацией фресок, сопроводить в часовню, разобраться с библиотекой. Наконец, я поняла, что они с Казимировичем просто не хотят меня отсюда выпускать. Позавчера я твёрдо решила уехать, но все двери в замке оказались заперты, а хозяева куда-то пропали на целый день. Потом сказали, что это вышло случайно и, конечно, я могу уехать в любое время. Вот только лучше дождаться гостей – твоего кузена с семьёй, а они потом подкинут меня до города.
Сегодня утром я собиралась попрощаться с Тадэушем. Мы договорились встретиться на балконе в Западной башне, но я его не дождалась.
- И поэтому решила прикорнуть на диване, чтоб зря время не терять, - съязвил Руслан.
- Сама не понимаю, как так получилось. Вы же знаете, что меня нельзя назвать беспечной. Я всегда думаю, прежде, чем что-то сделать. Но я действительно уснула на морозе. Кстати… Тадэуш вроде бы приходил. Он снова называл меня Дарой и клялся в вечной любви. Вот только почему-то не разбудил.
- Козёл твой Тадэуш, - без лишних сентиментальностей заявил Руслан. – Когда я вошёл, ты уже вся посинела. Хотя, может, он извращенец и любит снежных баб?  Поверь мне, ты умерла, если бы не я.
- Если бы не я, - подумала я про себя.
- Спасибо, что спас меня, - улыбнулась Инка. – Мне всё  порядком надоело. Я очень хочу домой. Правда, эта шкатулка… Она никак не даёт мне покоя.
Я терпеливо ждала, пока Инка закончит свой рассказ, но, когда речь зашла о шкатулке, мои нервы не выдержали. И я выложила моим друзьям всю историю прошедшей ночи, не упустив и познавательную лекцию по шумерской мифологии, которую прочитал мне профессор археологии, живущий в пещере.
Когда я закончила рассказывать, наступила ночь. Мы так и сидели в кромешной темноте, не зажигая свечей. Даже проигнорировали колокольчик, которым Карл Казимирович созывал нас к ужину. Я замолчала, и все тоже замолчали. Я знала, что они пытаются переварить услышанное. И что это трудно. И ещё, что у каждого из нас по спине ползёт противный холодок.
Прошло ещё около четверти часы, и тишину нарушили громкие голоса, шаги и плач в коридоре. Вскоре дверь отворилась, и в комнату вошёл Стэфан.
- Бажена убежала, - сдерживая тревожные нотки в голосе, проговорил он. Инка встала с кровати и зажгла свечу. В тусклом свете я видела, что его глаза  блестят от слёз, а кулаки сжимаются в карманах брюк. – Прошло уже несколько часов. Мы всё обыскали, но её нигде нет. Мы не хотели вас тревожить, но сами не справимся. Нужна ваша помощь, ребята.
Я выглянула в коридор, там плакала Болеслава, прижавшись к плечу тёти Алисы. Карл Казимирович стоял рядом и светил керосинкой:
- Я же говорил тебе, Алиса, для чего нам эти старые фрески. Прежде нужно провести электричество во всём замке, но ты упёрлась и всё!
Тётя Алиса виновато вздохнула.
- А не могла Бажена выйти из замка? – поинтересовался Руслан.
Хозяин  покачал головой:
- Исключено. Я лично запер все двери, после того, как Мила приехала.
- Тогда давайте искать, что зря время терять.
Я пошарила рукой в темноте, пытаясь нащупать куртку. Где-то среди этих коридоров и галерей потерялась маленькая испуганная девочка. На Стэфана и Болеславу было больно смотреть. В другом конце комнаты Инка быстро натягивала джинсы и свитер.
- Ты куда собралась? –  спросила я. – У тебя ведь жар!
- Помогу искать, - жизнерадостно ответила она, - Ты же не думаешь, что я останусь здесь одна после всего, что ты рассказала, - тихо добавила на ухо.
Пару минут спустя все мы отправились прочёсывать замок по второму кругу.
……………………………………………………………………………………

По неписаным законам триллеров всем нам нужно было разделиться, чтобы ночным монстрам легче было расправиться с нами в одиночку. Стэфан и Болеслава, не дожидаясь остальных, кинулись в Южное крыло. Там до них девочку искал Казимирович, но, не доверяя никому, они решили перепроверить.
Шикарная в своём алом платье тётя Алиса оставалась обворожительной, даже несмотря на охватившую всех панику. Поначалу она, как и все, выглядела грустной и встревоженной. Но стоило Стэфану и Болеславе уйти, её настроение переменилось. Игриво возложив украшенную перстнями руку на плечо своего старого друга, тётя загадочно улыбнулась:
- А не прогуляться ли нам в противоположном направлении, Кароль? Ведь в прошлый раз мы так и не дошли до конца.
На сих словах тётя откинула за плечи гриву рыжих локонов, вильнула бедром и под руку с хозяином замка поплыла по коридору, уводящему в северное крыло.
- Иштар, - злобно прошипела я ей вслед. Все эти декольте, игривость, улыбки и ужимки – сомнений не было – тётино место снова занял развратный шумерский божок. Моя тётя, конечно, могла пококетничать с кем-то в свои шестьдесят. Но здесь уже был явный перебор. Мне захотелось кинуться им вслед и надавать тумаков. Словно прочитав мои мысли, тётя обернулась и поманила меня пальцем:
- Идём с нами, Мышка. В северном крыле есть много чудесных комнат, где маленькие девочки могут играть в прятки. Мы покажем тебе их.
- Как же, помню. В одной из них мы доигрались до того, что ты превратилась в безумную банши, - подумала я.
- Мила пойдёт с нами, - рука Руслана легла на моё плечо.
- Как будет угодно, - пожала плечами тётя и невинно захлопала ресницами.
……………………………………………………………………………………
Вскоре мы остались втроём посреди тёмного коридора, освещаемого лишь тремя свечами в серебряном канделябре, который Инка сжимала в руке.
- Это была не тётя, - сказала я, когда виляющая тень исчезла на дальней стене.
- Вижу, - Руслан нахмурился и посмотрел на часы, - Скоро полночь. Но нам всё равно надо помочь твоему брату отыскать ребёнка, прежде, чем мы уберёмся отсюда.
- Она, наверно, устала и очень напугана. Она ведь ещё совсем маленькая, - всхлипнула Инка, - а замок такой большой. Жалко, что здесь больше никто не живёт. Нам бы не помешали помощники.
 Не прошло и минуты после сказанных Инкой слов, как послышался тихий шорох со стороны лестницы. Мы дружно вздрогнули и подавились нервным смешком.
- Наверно, кто-то из наших, - предположила я, мёртвой хваткой вцепившись в Инкину руку.
- Или воры, твоя тётя говорила, что они иногда пробираются в замок в поисках антикварных вещей. За всем не уследишь.
- Сейчас проверим, - Руслан самоуверенно направился в сторону звуков, держа свечи в вытянутой руке.
Мы даже не успели его остановить. Послышалась какая-то возня, затем грохот – видимо, подсвечник упал и ударился о мраморный пол. Только пожара нам сейчас и не хватало! К счастью, из высоких окон падал слабый лунный свет, и скоро наши глаза привыкли к темноте. Мы с Инкой продолжали испуганно вжиматься в стену, когда Руслан за шиворот втащил в коридор ночного гостя.
- Научи своего друга хорошим манерам, - обиженно сказал Тадэуш, отряхивая с чёрной, как ночь, рубашки несуществующие пылинки.
- Ты его знаешь, Инна? – Руслан зачиркал спичками, пытаясь зажечь последний огарок свечи, который ещё не успел закатиться под лестницу подобно своим братьям-огаркам.
- Тадэуш! Ну, я тебе сейчас покажу! – Инкин испуг, как рукой сняло. Всё указывало на то, что кого-то сейчас ожидает грандиозная взбучка.
Я молчала и глупо хлопала ресницами не в силах понять, как такое произошло. Перед нами стоял Тадэуш из плоти и крови, отнюдь не призрак. В конце концов, призраки не пытаются увернуться от ударов, когда их колотят разъярённые женщины.
- Как ты мог! – вопила Инка, - Мы же договаривались встретиться на балконе, чтоб попрощаться. Я из-за тебя чуть не замёрзла.
- Чтоб попрощаться? – удивился Тадэуш, - а ты что уезжаешь? Кстати, на каком таком балконе? И когда мы договаривались? Меня  неделю не было в замке – Карл Казимирович срочно отправил в город по делам.

- Что? – теперь настал Инкин черёд удивлённо хлопать ресницами, - а с кем же я тогда говорила вчера?
…………………………………………………………………………………..
Руслан докуривал сигарету, сидя на лестничной ступени и спокойно наблюдая за сценой. В моей голове, как в мясорубке, перекручивались мысли и воспоминания, пытаясь слепиться в одну более-менее внятную котлету, то есть картину. Получалось, что существует два Тадэуша – один этот, из плоти и крови, который сейчас потирает ушибленные Инкиными кулаками места, а где же тогда второй?
- Кстати, давайте я вас познакомлю, - опомнилась Инка. – Это мои друзья Мила и Руслан. А это – Тадэуш.
У меня возникло стойкое ощущение де жа вю. Ведь мы уже знакомились однажды в одном из  тёмных коридоров.
- Вообще-то меня зовут Фёдор, по паспорту – Теодор. Но ей почему-то нравиться называть меня по-другому.
- Что? – вспылила Инка, - ты сам так представился во время нашей первой встречи.
Ясно было одно, кто-то конкретно запутал этих двоих. Возможно, по замку и вправду бродят призраки, выдавая себя за  людей. Возможно, они ведут свою игру. А может, их подсылает Иштар. Я поймала себя на мысли, что моя неприязнь к Тадэушу исчезла. Для верности я даже потрогала в темноте  его рукав и нащупала железные мышцы. Тадеуш удивлённо поднял бровь и посмотрел на меня самыми обычными не призрачными глазами.
- Ладно, хватит трепаться, - Руслан спрятал в карман зажигалку и встал со ступеней. – Объясняю для вновь прибывших. В замке потерялась пятилетняя девочка. Племянница Милы. Её срочно нужно найти, пока мама и папа не сравняли этот замок с землёй.
- Я вообще-то за тем и шёл сюда, - вспомнил Тадэуш, - пока ваш Тайсон не набросился на меня и чуть не убил. Видел я вашу девочку. Я как раз собирался сжечь в саду опавшие листья, когда увидел ребёнка. Она пробежала через поляну  и зашла в северное крыло…
У меня от страха замерло сердце. Северное крыло, то самое, где однажды на нас с Джегошем обрушился потолок, где существовал хохочущий коридор, и где я разбила волшебные часы, а злобная Иштар подселилась в тело моей тётушки. И, по-моему,  тётя Алиса и Карл Казимирович тоже направились в  проклятую часть замка.
Тем временем Тадэуш продолжал:
-   Я подумал, что не стоит ребёнку разгуливать по замку в одиночестве, пошёл за ней, но двери в холл захлопнулись. Там, кажется, неисправный замок. Я слышал, как она барабанит с другой стороны двери, но так и не смог открыть. Даже ломом не получилось. Думаю, нужно добраться до неё через внутренние коридоры.
- Как же Бажена вышла из замка? – недоумевала Инна, - Ведь Казимирович божился, что запер все двери.
- Внизу открыто, - сказал Тадэуш, - наверно, через эту дверь она и убежала на улицу.
Ох, и не нравился мне такой расклад вещей. По всей видимости, малышка попала в ту самую ловушку, в которую угодили мы с Джегошем. Представляю, как она, наверно, напугана.
Мы побежали обратно, к тому месту, где разошлись в разные стороны от Инкиной спальни. Добежав до заветной двери, направились в северные коридоры. Попутно я пыталась дозвониться до Стэфана по мобильному. Но связи, как назло, не было.
………………………………………………………………………………………
Пройдя бесчисленные галереи и лестничные пролёты, мы вступили в сумрак северного крыла. От холода по спине побежали мурашки. Здесь было намного прохладнее, чем в остальной части замка. Оно и неудивительно – много лет здесь не зажигали ни одного камина. Да что там камины. Сомневаюсь, что здесь горела хотя бы одна свеча. По крайней мере, в последние двести лет. С портретов в кованых рамах свисали полотнища паутины. Я морщила нос от пыли на шкафах в центральном холле, но по сравнению с северным крылом остальной замок – просто отель высшего класса.
Мы торопились. Всё ближе продвигаясь к намеченной цели, я чувствовала, как  сильнее и сильнее колотится  моё сердце.
- Ну что вы, как сонные, - подгонял нас Руслан, - давайте быстрей или возвращайтесь обратно! А Бажену мы с Фёдором отыщем сами.
Послышался звук падения. Инка поскользнулась на мраморной плите и подвернула ногу. Но не это привлекло внимание. Из кармана  её плаща выкатился знакомый предмет – деревянная шкатулка с вырезанными на гранях виноградными гроздьями.
- Это ещё что?
- Понимаешь, она мне очень нравится, - оправдывалась Инка, - Кроме того, это ведь твой подарок. Разве могу я разбрасываться подарками от лучших друзей?
- И это после всего, что я тебе рассказала о её происхождении? Нет, ты неисправима! Я ведь тебе сто раз говорила, шкатулка -  не мой подарок! Считай что это - троянский конь, которого нам подсунула древняя, как мир, и очень хитрая ведьма.
Увы, мои слова не произвели на подругу должного впечатления. Уговорить Инку избавиться от ларца было не реально.
- Здесь какая-то тайна, - твердила она, как упёртый осёл.
- Из-за этой тайны полвека назад куча народу скоропостижно отправилось к предкам. И поверь мне, многие из них были куда умнее нас.
Я вырвала из Инкиных рук чёртов ящик и заглянула внутрь. Там было пусто.
- Так, а где кольцо?
Инка нехотя отвернула ворот свитера. Кольцо мирно висело на бархатном шнурке, словно невинный кулон, сплетённый на уроке «умелые ручки». Инка оттолкнула мою ладонь, потянувшуюся к амулету. И снова натянула свитер до самого подбородка. Чувствуя, что мои взывания к Инкиной совести так и останутся без ответа, я решила позвать на помощь Руслана. Но он считал, что есть дела куда важней:
- Вы вообще помните, для чего мы здесь? Точно не для того, чтоб обсуждать ваши дамские штучки! Быстро поднялись и пошли за мной! А со шкатулкой потом разберёмся!   
Мы спустились на первый этаж и очутились перед странной дверью. Она была деревянной, как и все прочие двери в замке, но в отличие от других над ней когда-то изрядно поработал резак мастера. Древний умелец, видимо, обладал весьма специфическим чувством юмора. На двери красовались десятки хохочущих лиц. Большинство из них можно было назвать уродливыми и ни одно не повторялось.
Простая логика подсказывала, что эта дверь должна вести в хохочущий коридор. Иначе, с какой стати было вырезать на двери кривляющиеся рожи. Я выглянула в окно, пытаясь определить наше географическое положение в замке. На небе сияла луна. В серебристом свете  поляна с некошеной пожухлой травой казалась огромным полем. Где-то за этим полем виднелись южная и восточная башни.
- Думаю, за этой дверью комната, ведущая в …м…не совсем обычный коридор. А через коридор можно будет попасть в холл, в котором, если верить Тадэушу, и застряла маленькая Бажена. По моим расчётам, эта комната должна быть самой ближней к холлу и соединять два параллельных коридора северного крыла.
- А что с коридором не так? – поинтересовался Руслан.
- В последний раз, когда я в нём была, он вызывал галлюцинации. Короче говоря, хохотал, как ненормальный.
- Не велика беда.
- И ещё есть вероятность, что, как только мы войдём внутрь, дверь за нами намертво захлопнется.
- Чем-нибудь подопрём и оставим открытой, - казалось, у него на всё готовы были ответы…
Не долго думая, Руслан снял с себя свитер и потянул за кривой нос одной из перекошенных рож. Нос по совместительству представлял собой ручку двери. Свитер он просунул в щель между дверью и полом, после чего, довольный собой, потёр руки и шагнул внутрь.
Маленькая смежная комнатка представляла собой коморку без окон, зато с двумя дверями. Вторая находилась на противоположной стене, её тоже украшали, или скорее уродовали морды троллей. В комнате не было никаких вещей, если не считать доисторического комода в пыльном углу. Правда, на комоде лежала вещь, которая привлекла наше внимание. Это были ножны из потемневшего серебра с замысловатыми узорами и вплавленными в них камнями янтаря. Очень красивая и, наверно, дорогая вещь. Мы с Инкой переглянулись и попытались проглотить улыбки, увидев, как у парней хищно заблестели глаза. К их большому разочарованию, никакого ножа внутри не было.
- Ладно, чего это мы тут застряли! – непонятно на кого рассердился Руслан. Я подумала, что сейчас он похож  на обиженного ребёнка, которому жестокие взрослые подсунули пустую обёртку от конфеты. Всё-таки иногда даже очень большие и самодовольные мальчики остаются в душе детьми.
Руслан открыл следующую дверь, и внутри меня всё сжалось. Перед глазами пронеслись картины не такого далёкого прошлого – летний зной, прохлада замка, безумный хохот и испуганное лицо Джегоша надо мной.
- Я туда не пойду! – это вырвалось само собой, моя ладонь потянулась ко рту, чтобы закрыть его. Но было поздно. Три пары глаз удивлённо уставились на меня. Тадэуш недоумённо. Инка немного испуганно. Она, кажется, разделяла мою тревогу, но пока что у неё хватало сил благоразумно молчать. И только Руслан снова самодовольно улыбнулся:
- Боишься, золотко? Ну, тогда подожди нас снаружи. Хочешь,  даже свечки тебе оставим, - тоном заботливой мамочки проговорил он.
  Конечно, ему легко изображать нечеловеческую храбрость. Ведь он не был в моей шкуре и никогда не входил в хохочущий коридор. Хотела бы я посмотреть на выражение его лица, когда он туда войдёт. Вот тогда и посмотрим, кто здесь самый смелый!
Не успев осознать собственных действий, я оттолкнула Руслана и шагнула в тёмное пространство, готовая зажать уши, как только  коридор снова начнёт показывать свои фокусы. Но меня оглушила тишина.
- Что-то тихо, - съехидничал Руслан, а я  подумала, что ошиблась местом.
- Темно, хоть глаз выколи, - пожаловалась Инка, хватая меня за руку.
За нашими спинами скрипнула дверь и захлопнулась с громким щелчком.
Громко чертыхаясь, Руслан кинулся к ней, пытаясь открыть. Но все попытки были тщётными.
- Вот идиот, - ругал он сам себя, - надо было и её подпереть.
- Вот-вот, - теперь настала моя очередь ехидничать, - ценю твою самокритичность. А я, между прочим, предупреждала. И вообще, думаю, ты подшучиваешь надо мной, потому что сам до смерти боишься!
- А где Тадэуш? – прервала нашу перепалку Инка. В кромешной темноте новый друг не подавал никаких признаков жизни. Мы громко стали звать его по всем трём именам, и, наконец, он отозвался из-за двери:
- Я задержался у комода, а двери, кажется, захлопнуло… сквозняком.
- Так открой их!
Дверная ручка пару раз жалобно скрипнула. Потом послышалось несколько глухих ударов. Тадэуш пытался выбить дверь или делал вид, что пытается.
- Не получается! – устало пропыхтел он из-за двери.
- Не надо было ему доверять. Мне с самого начала показалось, что он какой-то мутный, - прошептал Руслан.
- Прекрати! Он нормальный парень, ты просто специально пытаешься отыскать в нём корень  вселенского зла.
- Ладно, дружище, - громко скомандовал Руслан, - в южном крыле родители Бажены. Приведи сюда Стэфана, и захватите лом. И в следующий раз не забудьте подпереть двери!
Секунду спустя за дверью послышались быстрые удаляющиеся шаги. Тадэуш побежал за подмогой.

- Возвращайся скорей, любимый, - всхлипнула Инка в замочную скважину, но в следующий миг отшатнулась от дверей.
- Приятно провести время, любимая! – голосом Тадэуша отозвался кто-то извне.
Внутри меня всё похолодело. Инка взвизгнула и стала неистово креститься. Руслан тоже достал из-под рубашки серебряный крестик и прикоснулся к нему губами.
- Кажется, началось, - невесело пробормотал он.
Я кожей старалась ощутить тот деревянный символ небесной защиты, который утром надел на меня отшельник. Всё дело в вере. Если она хотя бы с горчичное зернышко – мы победим. Но моей веры едва хватало, чтоб удержаться на ватных ногах. В венах вместо крови пульсировал страх.
Никто из нас не решился продолжить диалог с мнимым Тадэушем. Далеко справа мерцал слабый огонёк Левая сторона коридора была мрачна, как окружавшая нас ночь.
- Пойдём отсюда, - схватив под руки оцепеневшую Инку, мы стали пробираться на свет. Слава Богу, хотя бы коридор молчал.
Руслан хотел зажечь зажигалку, но я остановила его.
- Не надо, коридор разбудишь!
- И, правда, ведь сумасшедшие коридоры тоже имеют право выспаться ночью,
  - улыбнулся он.
Я промолчала о том, что этот коридор запечатлевает лица всех  входящих, а ещё умеет старить и молодить.  Правда, непонятно - только при свете или в темноте тоже.
…………………………………………………………………………………………..
Инка всё ещё не обрела дар речи, когда мы переступили порог тьмы и оказались в северном холле. Глаза слепил свет огромного камина, вот только языки пламени почему-то отдавали зелёным. Так будто кто-то влил в огонь кислоту. У камина в кресле с высокой спинкой сидел Карл Казимирович, положив ноги в  сапогах на каминную решётку. Прикрыв глаза, он совсем разморился от тепла и блаженно улыбался в полудрёме.
Тётя Алиса, безумно сверкая глазами, прохаживалась вокруг того же самого кресла, поигрывая в руках каким-то  предметом. Предмет сверкал в языках пламени, как и тётины глаза.
Приглядевшись пристальнее, можно было понять, что она держит нож со странным изогнутым лезвием, очень похожий на ритуальный. Скорее всего, тот самый, ножны от которого мы видели на комоде в маленькой комнате.
У самой дальней стены, забившись в угол, сидела наша пропажа. Ребёнок тихонько всхлипывал, закрывая лицо ладошками. Я хотела броситься к ней, взять на руки, успокоить. Но Руслан с силой втянул меня и Инку обратно в темноту коридора.
- Спектакль продолжается, не высовывайтесь – предостерегающе прошептал он.
…………………………………………………………………………………………..
- Иди сюда, деточка, - приторно ласковым голосом тётя Алиса поманила к себе Бажену, - смотри, какой у меня чудесный ножичек. Малышка зашлась рыданиями, а я стала искать глазами какой-нибудь тяжёлый предмет, которым можно было швырнуть в обезумевшую тётку и тем самым заставить её прекратить запугивать ребёнка.
- Уймись Эллис, и лучше принеси мне вина! – Карл Казимрович лениво приоткрыл один глаз, - отпразднуем нашу скорую свободу.
- Но Кароль, милый, ведь нам же нужно принести жертву, иначе коридор не откроется, и мы просидим здесь лишнюю сотню лет. Госпожа утверждает, что это единственный выход. Ты же знаешь сам!
Ты и я так долго ей служили, что, мне уже кажется, будто так было вечно, и мы родились рабами. Но я больше не могу, Кароль! Я – наследница княжеского рода! И больше не намерена быть девчонкой на побегушках! Я не хочу здесь больше сидеть!
- Сидели и дольше. От того, что подождём ещё часок-другой, ничего не  изменится. И не называй меня таким именем. Я чувствую себя этим тщедушным стариком. А ты ведь знаешь, милая, каков я на самом деле!
- И как же тебя величать?
-  Ты помнишь.
- Как будет угодно, Великий Магистр!
Всё ещё не открывая глаз, Карл Казимирович расплылся в широкой улыбке.


Скрытые под покровом тьмы, мы с Инкой таращили друг на друга глаза.
- Кто они? Сумасшедшие?
Я пожала плечами. Возможно, лёгкий старческий маразм был бы самым лучшим выходом и для нас, и для них. Но что-то подсказывало, что дело вовсе не в возрасте.
Тем временем тётя Алиса вернулась к ножу. Спрятав его за спиной, она снова стала подкрадываться к Бажене, как хищная лиса к норке кролика. Испуганно вскрикнув, девочка соскочила со своего места и спряталась под массивным столом.
- Оставь ребёнка, Эллис. Она итак до смерти напугана. И дай мне, в конце концов, хоть немного покоя.
- Ты думаешь, мне приятно её пугать, - рассердилась хищница, тряхнув алыми складками платья - если бы не ты, я могла бы воспитывать свою, такую же милую крошку! Но надо поскорее закончить с этим. Мы должны принести жертву, Кароль! Иначе всё было зря! О, если бы девчонка перевела тогда часы, всё было бы намного проще.
- Дождёмся гостей, Эллис. Они будут с минуты на минуту. К тому же от девочки мало толку. Она совсем крохотная. Такую жертву могут вообще не взять в расчёт.
- Зато душа чистая! У тебя ведь чистая душа, деточка?
…………………………………………………………………………………….
Бажена снова всхлипнула, а моему терпению пришёл конец.
- Нужно всего лишь отобрать нож, - прошептала я, - нас трое. Их двое. И мы – молодые и сильные! Я больше не могу смотреть, как они издеваются над ребёнком.
- Не тупи, - пытаясь удержать на месте, Руслан чуть не вывернул мне руку, - разве ты не видишь. Это не сумасшествие, это одержимость. Отец Серафим рассказывал. У них может быть огромная сила.
- И что ты предлагаешь!
………………………………………………………………………………………………………………………….


- Не бойся, мне нужно лишь пару капелек твоей крови, а потом я покажу тебе волшебный мир! – уговаривала девочку чудовище в знакомом теле.
Пока мы с Русланом пытались придумать хоть какой-нибудь план, Инка не выдержала и выдала нас.
- Нет! Оставь её! – закричала она, когда холодное остриё коснулось детского горла.
- А вот и гости, - захлопал в ладоши хозяин замка, - Я же говорил, что они успеют вовремя, Эллис.
Отступать назад было решительно поздно. Я смутно догадывалась, что и переговоры тут не помогут.
- Постарайся выбить нож, - шепнула я на ухо Руслану, предвкушая драку.
- Мила, не двигайся с места. Инна ты тоже.
Бажена оказалась быстрее всех. Воспользовавшись минутным замешательством, она выскользнула из-под стола и, оббежав тётушку с тыла, спряталась за нашими спинами, крепко схватив меня за руку:
- Это не тётя Алиса, - заикаясь от страха, сказала девочка, - я видела, как в неё вселился портрет, когда они с дядей вошли в эту комнату. Вначале она была нормальная! А потом…
- Какой ещё портрет?
Малышка указала на висящую над каминной полкой картину. С неё улыбалась незабвенная княжна Зарецкая.
  Пытаясь увернуться от наступающей на нас тёти Алисы, мы всё дальше отходили от коридора, из которого вышли. Теперь мы стояли лицом к камину. Карл Казимирович всё ещё продолжал греть ноги, сидя к нам спиной.
- Время пришло, - наконец торжественно провозгласил он. – Иштар, яви свой светлый лик, мы исполнили твой приказ. Теперь  сделай и ты, что обещала.
…………………………………………………………………………………………..
В камине, словно взрыв, полыхнул огонь. Великий магистр поднялся с кресла. Вслед за ним из того же самого кресла поднялась высокая женщина с развивающимися длинными волосами. На ней почти не было одежды, если не считать расшитых драгоценными камнями двух полосок ткани на бёдрах и груди. В волосах запутались жемчужные нити. Длинные серьги свисали вниз, переливаясь нежным звоном при каждом лёгком движении. На шее блестело ожерелье из золотых монет и бесчисленные амулеты. Я видела, как Руслан заворожено уставился на неё. Я бы сказала, как кролик на удава, но в знакомых глазах  читалось нескрываемое восхищение и обожание.
 Алые губы сложились в кривую усмешку:
- Ну вот. Теперь все в сборе, - нежно проворковала она. – Или почти все. Кароль, Эллис, покиньте эти хилые тела, дети мои! Вы заслужили награду, и получите новые. Какой ты хочешь быть, Эллис? Рыжей или темноволосой? А может, маленькой девочкой? Снова почувствовать вкус родительской любви, которой тебя лишили? Останешься верной крови предков  или выберешь новый образ? – рука в перстнях указала в нашу сторону, - выбирай, Эллис!
На наших глазах тётя Алиса и Карл Казимирович, как подкошенные, повалились на пол. Казалось, что их кто-то сбросил их с себя, словно ненужный балласт или старую одежду. И перед нашими глазами предстали два полупрозрачных духа – уже известная по портретам княжна в платье с воланами и маленькой шляпке с вуалью. Рядом с ней возвышался молодой мужчина в средневековом костюме.
- Попрощайтесь с вашими старыми друзьями, - голосом ангела пропела змея, презрительно кивнув в сторону лежащих на земле стариков - они носили одинаковые с вами имена, верой и правдой служили вам многие месяцы. Прости, Кароль, у тебя выбор не велик. Но вот этот парень ещё молод и хорош собой. Так что, думаю, тебе он вполне подойдёт.
Змея томной походкой пересекла зал и погладила рукой по щеке окаменевшего Руслана. А он стоял и безмятежно улыбался в ответ. Я в тот миг не могла даже сдвинуться с места и Инка, кажется, тоже.
- Убери от него руки, старая ведьма! – бессильно прошипела я.
- Ого! Полегче, милая моя! А то придётся научить тебя вежливо разговаривать со старшими. Ты знаешь, сколько мне лет, девочка?
- Несколько тысяч, ведьма!
- Немного больше, - улыбнулась Иштар, - но ты, кажется, не поняла, с кем имеешь дело. Она  взмахнула рукой, будто собиралась отвесить мне звонкую пощёчину. Её рука так и не коснулась моей щеки, но в следующий миг мир вокруг меня завертелся, и я с силой ударилась спиной о стену. Похоже, швырять людей об стены было излюбленным занятием шумерских богов. Но, почему-то, ни в одной энциклопедии об этом не писали.
- Ты мне нравишься, даже несмотря на то, что всё время мешаешь. И я очень хочу твою душу, Мила. Я ведь по-хорошему пыталась договориться с тобой. Ещё в тех твоих детских снах, помнишь? Я ведь столько раз давала тебе шанс подружиться. Но ты всё время пренебрегала им, ай-яй-яй!
- Ты демон. Суть твоя обман и погибель. У меня не может быть дружбы с тобой, - выдохнула я, чувствуя обжигающую боль внутри. Кажется, было сломано ребро.
- Но ты боишься меня.
- Я боюсь Бога, - она была недалека от истины. И всё же я решила не подыгрывать ей и не дарить радости видеть страх в моих глазах. В этой игре в кошки-мышки исход был предрешён. Неизменно выигрывала кошка. Я подумала, что мы не доживём до утра. И если на рассвете мы  предстанем перед Богом, я не хочу, чтобы на мне висела сделка с дьяволом. И не хочу, чтоб отец Серафим однажды краснел за меня. Я знала, он молится за наши грешные души. И это вселяло надежду.
- Ох, как это трогательно! Старенький попик молиться о тебе, - прочитав мои мысли, хохотнула змея, - Как будто тебе это поможет! Ладно, у меня много дел, поэтому предлагаю сделку.
Знакомься, это Эллис и Карл. Триста лет тому назад они кое-что натворили в этом коридоре, за что и застряли здесь после смерти. Конечно, им очень хочется на свободу. Но для этого им нужны одёжки – тела твоих друзей вполне подойдут. Я обещала им помочь взамен на  одну услугу. Но ты, конечно, не хочешь, чтобы твои друзья пострадали? А мне нужна шкатулка, которую твоя подружка прячет в кармане и колечко, которое висит у неё на груди. Попроси её по доброй воле отдать мне эти вещицы, и я отпущу твоих друзей. Можете даже забрать девчонку и стариков.
- Великая богиня торгуется? – подала голос Инка, ощутив, что уже не является пешкой в этой игре. – Почему бы тебе просто не отнять у меня эти вещи.
Иштар издала что-то похожее на звериный рык, и у меня опять похолодела в жилах кровь. Тем временем тётя Алиса, кажется, пришла в сознание и стала трясти всё ещё лежащего на полу Карла Казимировича. Над ними, вцепившись друг в друга, стояли два призрака. Я даже не представляла, что и они способны испытывать страх или боль.
- Ты обещала нам свободу! – всхлипнула княжна Зарецкая. – Мы ведь столько лет служили тебе!
- Я дала обещание. Я и взяла обратно, - ухмыльнулась ведьма. – Я сама себе госпожа, в отличие от тебя, душечка.
- Так ты не можешь сама забрать шкатулку! – обрадовалась Инка, - тебе обязательно нужно, чтоб тебе её отдали по доброй воле. Хорошо, я отдам. Но что будет с Милой? И где гарантия, что ты сдержишь своё обещание?
- Не отдавай, - крикнула я. – Ты видишь, что она творит. Как только получит своё, от нас и мокрого места не останется.
- Мила – моя. Она любит поиграть в колдовство. Раньше или позже, какая разница, она всё равно достанется нашим.
- Я отрекаюсь от тебя, Сатана, - прошептала я слова, сказанные в день моего крещения, - я принадлежу Богу.
- Поздно, - расхохоталась ведьма.
- Шкатулка всё ещё у меня, - напомнила Инка. – Может, поведаешь для начала, что это за ценность такая?
- Шкатулка богини. Я в ней свои кольца храню. Чего тебе ещё надо, девочка? Давай её сюда! – прошипела Иштар, снова переходя на львиный рык.
- Дух лжи, а сама врать не умеешь! – я постаралась вызвать огонь на себя, жестами показывая Инке, чтоб продвигалась к камину. В нём всё ещё тлели дрова. Я надеялась, что она догадается бросить туда шкатулку. Руслан тоже пришёл в себя. В этот миг он делал весьма бесполезное, как на мой взгляд, дело – быстро писал по мобильному смс-сообщение.
Иштар подлетела ко мне на ходу, словно кошка, выпуская когти. Я хотела увернуться, но помешала острая боль в груди. Через миг я почувствовала, как солёные струйки крови сбегают с моей щеки.
- Жалко уродовать твоё личико. Не шути со мной. Нам с тобой ещё вечность коротать, - прорычала ведьма в самое ухо. Острый коготь коснулся моей шеи, подцепив ожерелье из красных камней, доставшееся мне от бабушки.
- Вот оно, я так и знала, что оно где-то здесь - прошипела змея, - эту вещь ты мне тоже отдашь!
- У тебя и своих полно!
 Зачем ей понадобились бабушкины бусы? Неужели духи злобы опустились до примитивного грабежа?
На заднем плане Эллис не находила себе места, словно хотела что-то сказать. Великий магистр призрачными руками хватал её за плечи, а она отталкивала его. Руслан достал из кармана мешочек с чем-то похожим на соль и сейчас рассыпал её по полу за спиной у Иштар. Тоже мне, друг называется. Меня почти в порошок стёрли, а он даже не думает хоть как-то помочь.
- Полегче, светлейшая! – примирительно проговорила Инка, - шкатулка до сих пор у меня.
- Сожги её! – наконец закричала Эллис. – Сожги её! Освободи души!
- Как ты смеешь идти против меня! Смертная! Или ты забыла, кто я?
Иштар метнулась к призрачной женщине и прильнула к ней в страстном поцелуе. Эллис забилась в конвульсиях, в то время, как её друг тщётно пытался помешать. Я не знала, что и призрака можно убить. С каждым мгновением Эллис всё больше бледнела, как будто змея, склонившаяся над ней, высасывала остатки жизни.
- Сожги её! – закричал Великий магистр Инне.
Оставшись в относительной безопасности. Я снова обрела способность мыслить. Мне на ум пришла молитва, отгоняющая злых духов. Её когда-то в детстве вместо рождественского стишка заставил выучить отец Серафим. Сжав в пальцах деревянный крестик, я снова и снова повторяла такие знакомые и простые слова.
Мир расплывался перед глазами, но ужас, который всё это время сковывал, будто железными тисками, постепенно начал таять. В этом плывущем мире я почувствовала, как чьи-то руки куда-то меня перетаскивают. С трудом приоткрыв глаза, я увидела Руслана и Бажену.
- Ты слышишь, что говорит Мила! Повторяй за ней, - сказал он малышке. Я сидела на полу, у дверей, ведущих на улицу. Тех самых, через которые в северное крыло попала Бажена. Там, за ними, всего в нескольких метрах от нас была заветная свобода. Я слышала, как ветер воет в кронах деревьев и как скрипят сухие ветви. Вдруг сам ветер отозвался словами нашей молитвы. Там, за нашими спинами, за этой железной дверью чей-то сильный и тёплый голос повторял те же самые слова. Всё громче и громче.
Да воскреснет Бог… И расточатся врази Его! И да бежат от лица Его ненавидящи Его.  Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…
Когда наши голоса достигли ушей Иштар, она вздрогнула и выпустила из когтей несчастную жертву.
- Хорошо постарался, мальчик! – прошипела она, осторожно переступая выложенные на полу Русланом кресты. – Вижу, вы хорошо подготовились! О! И монах здесь!
Ведьма подлетела к дверям и прильнула к ним щекой:
- Надо было прикончить тебя ещё тогда, старик! – прорычала она невидимому ангелу-хранителю за железными дверями. Но голос отшельника без запинки продолжал читать молитву:
… Радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю…
- Сожги шкатулку! -  из последних сил выкрикнула Эллис. Инка уже находилась у самого камина. Она срывала с шеи волосяной амулет.
- Давай, Инна! – подала голос с пола тётя Алиса.
В тёмном пространстве зала вспыхнули две светящиеся искры. Они упали на пол, чтобы вновь подняться двумя светящимися сущностями. В одной из них я узнала Тадэуша. Не того, которого поколотил на лестнице Руслан, а другого, с ледяными глазами, который пел Инке серенады на заснеженном балконе и чуть не лишил её жизни. Хотя и первый, и второй были очень похожи друг на друга.
Я пристально вглядывалась во второй силуэт. И он казался мне смутно знакомым. Через мгновение черты прояснились – передо мной предстал ангел из моих детских снов, правда, без крыльев. Всё те же светлые волосы, всё те же синие глаза. Вышитый ворот льняной рубашки. Вот он – лучший воин белой орды, моя первая любовь. Или не моя – не важно! Я не могла поверить своим глазам. Я не могла мечтать, что когда-нибудь увижу его наяву. Но он был здесь и сейчас. Реальный и настоящий! Но он не смотрел на меня. Они оба смотрели на Инку, швырнувшую шкатулку в огонь.
- И кольцо! Бросай его, - крикнул прозрачный Тадэуш.
- Скорее! – вторил ему Батыр.
С громким треском шкатулка сгорала в огне. Но шнурок на Инкиной шее никак не хотел развязываться.
На какой-то миг я забыла слова молитвы. Иштар издала истошный вопль и ринулась к камину, чтобы помешать Инке.
Тадэуш и Батыр преградили ей путь,  заступив собой Инку, которая дрожащими руками пыталась порвать бархатные оковы.
- Тадэуш! Ты служишь мне! Ты мой навек! Я уничтожу даже память о тебе! – взвыла ведьма. – Я не прощу измены!
Она попыталась сделать с ним то же самое, что до этого  с Эллис, но в этот миг шнурок на Инкиной шее, наконец, поддался и лопнул. Кольцо с белыми каплями жемчужин полетело в камин и вспыхнуло в огне, выбросив вверх сноп сверкающих искр.
- Нет! – громовым голосом зарычала Иштар, и в этом голосе уже не было ничего человеческого.
Он даже на мужской не был похож. В люстре над нашими головами зазвенели подвески. Казалось, что началось землетрясение. Мы заплетающимися языками продолжали читать молитву, в то время, как голова прекрасной женщины на наших глазах превратилась в змеиную, потянулась на длинной шее и попыталась ужалить Инку, но та вовремя отскочила. Руслан поднял с пола горстку соли и запустил ею в извивающуюся тварь. В этот миг последний волосок  кольца догорел в огне.
- Дочери Евы! – прошипел демон – я отомщу! Мы ещё встретимся у врат Тартара, рабы Назорея! И тогда вы будете скрежетать зубами и просить о пощаде, но вам не поможет никто!
Остальная часть прекрасного тела тоже покрылась чешуёй и превратилась в змею. Не долго думая, Руслан подцепил носком извивающиеся кольца и швырнул в огонь. Оттуда послышался треск, проклятия и вопль. Таким же пронзительным воплем захлёбывался коридор. С люстры посыпались  подвески, рассыпаясь на тысячи острых осколков. По стенам поползли трещины. У меня мелькнула мысль, что надо читать другие молитвы. Потому что потолок вот-вот обрушится. Так уже было однажды. Но внезапно всё прекратилось. Нас оглушила тишина.
- Вот и катись в свой тартар! – согнувшись пополам, Руслан прислонился к каминной стене, стараясь перевести дух. От Иштар не осталось и следа.
- Мы убили её? – с надеждой в голосе пролепетала Бажена.
- Вряд ли, - раздался за дверью голос отшельника, - это был древний и хитрый змий. Он спрятался, чтобы зализывать раны. Но ты очень храбрая девочка. Может быть, храбрее многих взрослых. Держитесь, ребятки, скоро придёт подмога, и мы вытащим вас оттуда.
  Меж тем, увлечённые битвой, мы совсем забыли о наших потусторонних друзьях. Они всё ещё были здесь. С головы княжны Зарецкой свалилась прозрачная шляпка с ещё более прозрачной вуалью. Встряхивая бронзовыми кудрями, она тихо рыдала на груди у своего возлюбленного. А Великий магистр поверх её макушки суровым взглядом пронзал грозившую им  вечность.
- О, Кароль,  что теперь будет с нами? Мы навеки останемся в этом проклятом месте, чтобы сгореть в день страшного суда! – плакала Эллис, - Что же мы натворили! Сами погибли, и чуть не погубили этих детей!
По бледным щекам струями стекали слёзы. Мне стало жалко княжну. Ведь, несмотря на то, что она размахивала перед нашими носами своим ритуальным ножом, я успела привыкнуть к ней. К тому же когда-то она спасла меня от трясины. Возможно, она и чародей слишком поздно раскаялись, но уж точно не заслуживали вечной погибели в Судный день. Пускай заключена эта ужасная сделка с Иштар, но их оправдывает то, что, как все нормальные люди, они просто хотели свободы.
Размазывая руками слёзы по щекам, княжна Зарецкая подплыла к стоящим у камина Инкиным защитникам. Они молча смотрели внутрь камина, где всё ещё тлели угли. Так, словно следили, чтоб ни малейшая часть той вещи, за которой охотился демон, не осталась в этом мире.
- Прости меня, Тадэуш, - тихо сказал один призрак другому, - за то, что чуть не погубила тебя. За то, что помогала Иштар.
Тадэуш долго смотрел на княжну, будто не верил в искренность её раскаяния, и молчал.
- Отпусти ей грех, - попросил стоящий рядом с призраком ангел, - не прощение не изменит твоей участи.
- Прощаю, - наконец выдавил из себя Тадэуш. Видно было, что эти слова дались ему с трудом. – Отпускаю тебя с миром Алисия Зарецкая, княжна Западного и Чёрного леса. Прощаю тебя за себя и за Дару, и клянусь не помянуть в вечности прежних обид.
- Прости и ты меня, человек, имени которого я не знаю, - обратилась Эллис к светлому спутнику Тадэуша.
- Когда-то меня нарекли Яном, - улыбнулся ангел, - И ты ни в чём не виновата передо мной.
Эллис подплыла к тёте Алисе и присела рядом с ней на колени.
- Прости нас, Алиса, и пусть твой друг  тоже простит, если останется в ваших сердцах хоть капля милосердия.
- Мы и сами не промах, - слабо простонала тётушка, - что грех таить, любопытными были не в меру и совали нос, куда не стоило. Книжки ваши запретные листали. Ладно, вы, молоды были и глупы. Но мы то с Карлом уже в летах, а попались на ту же самую удочку… Признаюсь тебе, Эллис, иногда мне нравилось чувствовать твой бодрый молодой дух в своём немощном теле.
- В тебе тоже живёт крепкий дух, Алиса, ведь ты мой потомок, - прошептала княжна, - ты ещё поживёшь на белом свете, будет время исправить ошибки.
- Мила, - обернулась она ко мне, - не повторяй наших глупостей, не играй в опасные игры. И прости, что водила тебя по краю бездны. Но я всегда верила, что ты найдёшь правильный путь.
- Почему вы застряли в этом замке? Что за игры вели, о чём говорила Иштар?
Княжна Зарецкая смущённо опустила голову, казалось, она даже слегка покраснела под тонкой вуалью.
- Я расскажу, - Великий Магистр шагнул к нам, - Мне и Эллис от рождения достался  княжеский титул и замок, единственным достоянием которого были книги и долги. Её отец в приданое своим дочерям оставил долговые расписки. И даже я, опекун двух юных девушек, был беден, как церковная мышь. Всю свою жизнь мы страстно мечтали разбогатеть, в конце концов, нам это удалось. Но, получив вожделенное богатство, мы погубили собственное счастье.
- Это была алхимия, - пояснила княжна, - древнее магическое искусство, которое многие считали лженаукой. Знания мы почерпнули из книг в библиотеке моего отца. После долгих опытов нам удалось получить золото. Но однажды что-то пошло не так.  Случился взрыв, и мы погибли, здесь, в северном крыле, без покаяния и молитв священника, одержимые жаждой наживы. Мы даже не сразу поняли, что произошло.
- Это ваш склеп в лесу? – спросила я. – Но в нём нет тела.
- Всё сгорело дотла. Потомки наших верных слуг выбили приблизительную дату на пустом саркофаге. Они были малограмотными, в отличие от родителей. К тому же ошиблись на пару десятков лет. И, всё-таки, мы благодарны, что они почтили нашу память. Это так много значит, когда о тебе помнят. Эти люди давно уже в тех местах, куда для нас заперты двери, - вздохнула Эллис.
 …Блуждая по пепелищу родного дома,  опустевшим после нашей гибели галереям замка, мы повстречали древнего демона, который жил здесь задолго до нас. О его существовании  мы даже не подозревали. Иштар охотилась за душами и артефактами. Мы помогали ей в обмен на обещание свободы. Только исполняя её поручения, да и то в чужих телах, мы хоть изредка покидали эти постылые стены.
- Но не подумайте, – горячо воскликнула княжна, - мы никого не погубили.
- Потому что не успели, - поправил Великий магистр. – Вначале ей просто нужна была шкатулка. Всего лишь вещь. Нам казалось,  это небольшая цена за обещанную свободу.
- Что за тайну хранила шкатулка? – задала сокровенный вопрос Инка. Видно, он мучил её даже теперь, после всего произошедшего с нами.
- Об этом ты лучше спроси у Тадэуша, - кивнула Эллис в сторону поникшего молодого цыгана, - ларец принадлежал его возлюбленной. Может, он расскажет.

- Тадэуш? – переадресовала свой вопрос Инка. Но призрак молчал, и девушка сердито топнула ногой. – Я чуть не погибла из-за тебя на морозе и пару раз едва не получила разрыв сердца от страха! Мне кажется, я имею право знать!
- Расскажи ей, - мой ангел положил свою руку на плечо друга.
- Ладно, - вздохнул Тадэуш, - я расскажу.
…………………………………………………………………………………
Когда мы с Дарой узнали, что мне не избежать кровавой мести соплеменников, она срезала прядь своих волос и сплела  с моими в кольцо. Это был знак вечной и несокрушимой любви. Символ того, что после смерти мы снова будем вместе. Жемчужины – символ страдания и пролитых ею  слёз. Она клялась, что никогда не снимет кольцо в память обо мне. Дара сдержала обещание. Кольцо всегда было при ней. Её чистая душа  молилась о моей.
Тогда она ещё не знала, что за день до расправы я взял кольцо и отнёс  к ведьме. Я надеялся, но не верил, что Дара сможет сохранить  верность после моей кончины. Она была слишком красивой для этого, особенно в наш последний скорбный час. Ведьмино заклятие запечатало наши души в  кольце, соединив нас друг с другом и с самим талисманом. Колдунья, творившая заклинание, была жрицей древнего культа Иштар. Так, я сам того не ведая, лишился вечности.

Я узнал об этом, как только последний вздох слетел с моих окровавленных губ. По ту сторону жизни меня  ждало сияющее чешуёй божество. Оно назвалось богиней любви и войны и возжелало страсти от меня, героя,  покорившего семь ветров. А я был предан Даре. Казалось, Иштар прониклась сочувствием к нам и даже обещала однажды соединить вместе,  взамен на мою  службу. Но духи лжи не бывают верными своим обещаниям. Я слишком поздно понял это. Иштар вознамерилась заполучить ещё и душу моей любимой. У Дары было много скрытых сил и умений. Из неё могла  получиться  могущественная ведьма. Иштар хотела себе такую жрицу. А для этого ей нужно было кольцо, с которым Дара никогда не расставалась.
Иштар вмешалась в ход человеческих судеб и устроила так, что Дара попала в плен. Её увезли на восток и сделали служанкой в одном из тайных храмов. Там   исчадие ада продолжало донимать девушку, пока до срока не свело несчастную в могилу.   Но  Дара  так и не отдала  кольцо. Она спрятала его в надёжном месте. Сотни лет Иштар посылала своих слуг на поиски талисмана, многих людей сгубила, пока однажды амулет не попал в руки мудреца. Лаской и угрозами она пыталась заманить его в свои сети, но мудрец укрылся в монастыре. Он избавился от шкатулки. Спустя годы кольцо попало в твои руки.
- Так она сама дала мне шкатулку. Там, на мосту в Лондоне, - недоумевала я. - Для чего?
- В том-то и весь секрет, Мила.  Иштар могла держать ларец в руках, но не в её власти было заполучить кольцо, пока владелец добровольно не отдаст его. Кроме того, она неспроста подсунула тебе эту вещь. Ты сама была ей нужна, как когда-то Дара. Она охотилась и за твоей душой.
- Но почему?
- Потому что ты сильная. Ты даже не знаешь, насколько.
- Я слабая, - возразила я, чувствуя, как в груди снова просыпается тягучая боль.
- Нам отсюда видней, – улыбнулся Батыр, - и какого цвета будет эта сила решать тебе.
Всё это время я не сводила с него глаз. Мне  хотелось подняться с пола, обнять или хотя бы прикоснуться к нему. Он казался таким настоящим, как когда-то давно, в почти забытых мною детских снах. Мне хотелось держать его за руку и умереть счастливой. Я подумала, что снова испытываю не свои чувства. Так могла чувствовать Леся посреди заснеженного поля, но не я. Я собиралась жить.
- Кто ты такой? – спросила я.
Он подошёл и взял мою холодную ладонь в свои тёплые руки. Я подумала, что он слишком сильно похож на человека, чтобы быть мёртвым последние полтысячи лет.
- Ты почти всё знаешь обо мне, не считая нескольких капель лжи,  отравленных Иштар. Теперь ты знаешь и моё настоящее имя.
- Почему ты здесь среди них? – на миг моё сердце сжалось страшной догадкой, - неужели ты тоже совершил непростительный грех, и твоя душа не может обрести покой?
Ангел улыбнулся и покачал головой:
- Я здесь, чтобы уберечь тебя. - Так просто и странно. В его голосе было столько доброты и тепла, что на мои глаза невольно навернулись слёзы.
Это прозвучало, как признание «я – твой ангел-хранитель». Но он молчал, а я не решалась спросить. Ян протянул свою руку и коснулся моего ожерелья. В этот миг мне показалось, что в глубине его глаз засияло солнце:
- Бусы Леси, – ласково прошептал он. Помню, как подарил  ей на ярмарке. Ведь и ты помнишь, Мила? Береги это ожерелье, её душа привязана к ним.
- Колдовством? – испугалась я.
- Любовью.

Рассветный луч пробился сквозь пыльное окно и упал к нашим ногам, превращая мрачный пол в сияющую арену.
- Нам пора, - сказал  Тадэуш Яну и бросил на Инку прощальный взгляд, - прости меня за всё, просто она была так похожа на тебя.
- Передавай ей привет, - пробормотала Инка.
Тадэуш и Ян подошли к тому месту, где тонкая струя света на глазах вырастала в  радужный  столп солнечных лучей.
- Я всегда буду рядом, - улыбнулся мне Ян перед тем, как раствориться в сверкающем свете.
Эллис проводила их тоскливым взглядом. Она знала, что её душа вечно должна томиться в сумрачных коридорах. Разве только кто-нибудь доведёт дело до конца и развалит Графские развалины.
За нашими спинами послышались щелчки. Замки сами собой открылись. С лёгким скрипом, казавшаяся непреодолимой преградой дверь отворилась, впустив в замкнутое пространство холла свежий ветер.
- Вам пора, - сказал Великий Магистр. Эллис в отчаянии отвернулась, чтобы не видеть, как мы уходим, снова оставляя их одних в этой роскошной холодной темнице.
- Эллис, - тётя Алиса робко подошла к призраку своей предшественницы, словно хотела дотронуться до едва видимого плеча. – Пойдём с нами, Эллис! На улицу, к солнцу и ветру.
- Ты же знаешь, что я не могу, - грустно улыбнулась та.
- Но ты ведь давно не пыталась,  правда же? – настаивала тётя.

Эллис сделала несколько неуверенных шагов в сторону двери.
  - Не мучь себя, дорогая, - Великий магистр укоризненно покачал головой, но она уже переступала порог.
Через секунду снаружи послышался её счастливый смех.
- О Боже, Кароль! Я снова вижу солнце! И снег! Снег, Кароль! Он искрится, как драгоценные бриллианты на шляпках венецианских дам!!!
        Я видела в дверях тонкий силуэт тёти Алисы. Он казался чёрным на фоне слепящего зимнего солнца.
- Вот видишь, всё получилось, - сказала тётя. – Нужно было только поверить. Ведь мы всё тебе простили.
- С кем вы сейчас говорите? – послышался у двери голос отшельника.
- Вы не видите меня, святой отец, - пропела Эллис, - и я не знаю, какая участь ждёт нас в судный день. Но я прошу вас, молитесь о наших грешных душах, пока ещё есть время. И может, милостивое небо однажды простит нам наш грех! 
- Я ему передам, - пообещала тётя Алиса.
- Да с кем же вы говорите, милая моя? С вами всё в порядке? – не понимал отшельник. – О Господи. Как же высоки эти ступени. Дайте мне руку. Я хочу видеть девочку, что была в моей обители. Я хочу знать, что она жива.
Ледяной ветер, рвущийся снаружи, обжигал лицо, заставляя нас снова чувствовать себя живыми.  Он разметал угли в камине и развеял всё, что осталось от чудесной шкатулки, заключавшей в себе душу красавицы. Этот весёлый вихрь  занёс в холл стаю снежинок. Поймав одну из них на ладонь, Великий магистр долго и пристально смотрел на неё.
- Думаете, можно ли обратить её в золото, мой друг? – раздался из глубины холла усталый голос Карла Казимировича. Опираясь о спинку кресла, старик попытался подняться, - Если бы это удалось, получилось бы поистине прекрасное украшение.
- Она дороже золота, она бесценна, - без улыбки отвечал чародей. А снежинка всё никак не хотела таять на его холодной ладони. – Жаль, что мы слишком поздно понимаем ценность действительно важных вещей.
Великий магистр в последний раз окинул взглядом место, где в заточении провёл несколько сотен лет. Всё это время он даже не смел надеяться, что однажды ему удастся вырваться на свободу. Но сейчас, когда оставалось сделать всего лишь шаг, он медлил. Всё-таки этот замок так долго был его домом. А может, просто боялся, что в отличие от Эллис, перед ним не упадёт невидимая стена, отделяющая мир живых от того мрачного мира, которому он принадлежал.
- Простите меня, мой друг, - обратился он к Карлу Казимировичу.
- Ступайте с миром, мой друг. Я не держу на вас зла, - отвечал старик, обнаруживая внутреннее сходство с собеседником. Старый и молодой, всё ещё живой и давно уже мёртвый, рождённые в разные эпохи, они казались зеркальными отражениями друг друга. Как будто небо всё время позволяет рождаться одинаковым людям, наступать на те же самые грабли, совершать всё те же ошибки. Для чего? Возможно, чтобы, наконец, они усвоили важный урок, который можно пройти только на земле.
- Finita la comedia, - выдохнула Инка, устало опустившись на холодный пол рядом со мной.
- Скорее трагедия. Главное, что всё закончилось.
- Чудом, - добавил мой друг отшельник. - Вестник на его плече взмахнул чёрными крыльями и каркнул в знак согласия.
- Чудом, - дружно согласились мы.

Потом мы всё-таки оказались снаружи, под падающими, несмотря на яркое солнце снежинками. Как будто кто-то нарочно рассыпал их с небес, чтобы скрыть от посторонних глаз следы недавних событий. Графские развалины давно не видели такого скопления народу. Болеслава смеялась и плакала одновременно, обнимая дочь. Тадэуш, он же Федя, всё-таки позвал на помощь. Наши не случившиеся спасители слышали вопли и грохот за закрытой дверью, но не могли пробиться внутрь. А потому вызвали скорую … и милицию, на всякий случай. Легко догадаться, что в эти Богом забытые места стражи порядка добрались под самое утро. Да и вряд ли  они бы помогли. Мы переглянулись, представив, что было бы, если бы наша родная милиция с резиновыми дубинками и наручниками попыталась арестовать шумерское божество.
На поляне у входа в северное крыло собралась толпа деревенских зевак. Не каждый день к ним приезжали машины с мигалками. Тётя Алиса, не краснея, врала что-то о подземных толчках и землетрясении, приводя в доказательство трещины на стенах холла. Но по селу всё равно поползли слухи. Более близкие к истине, они обрастали всё новыми подробностями. Говорят ведь, что кота в мешке не утаить.
Моё ребро, к счастью, уцелело. Просто, был сильный ушиб и маленькая трещина, как потом показал рентген. Но на орехи досталось всем. Инка, Руслан и Бажена потирали синяки и царапины от осколков хрустальных подвесок. У Болеславы случился нервный срыв, а Карл Казимирович вообще несколько месяцев провёл в больнице, залечивая сотрясение мозга.
- Не могу понять, как мы могли попасть в такую историю, - недоумевала тётя Алиса.
- Продам замок, к чертям собачьим, – в лексиконе Карла Казимировича появились новые слова, - и махнём с тобою на острова, друг мой сердечный. Тётя Алиса согласно кивала головой, хотя оба знали, что пройдёт первое потрясение, и они снова вернутся в своё родовое гнездо.
  Много времени спустя, я рассказала эту историю отцу Серафиму. Мне хотелось знать, как призракам замка удалось преодолеть препятствие, сотни лет бывшее непреодолимым. Неужели они, и вправду, искупили свои грехи в тот миг, когда Эллис единственным вскриком привлекла ярость Иштар на себя и приоткрыла завесу тайны, дав  Инке возможность сжечь шкатулку. Неужели то, что длилось веками, смогло разрешиться за одну секунду?
- Не думай об этом, чадо. Просто живи. У тебя свой путь, у них – свой.  А пути Господни неисповедимы. Но поверь, если Всевышний захочет дать заблудшей душе ещё один шанс, то сделает это по своей неизреченной милости и человеколюбию. Для Любви не существует преград, и даже смерть не остановит её, - отвечал старец. А мне показалось, что когда-то я уже слышала такие слова.
Но это было потом, а в то утро, лёжа на носилках скорой помощи, я ещё долго видела среди незнакомых лиц даму в шляпке с вуалью и её высокого спутника в сапогах со шпорами и длинном чёрном плаще. Потом они затерялись в толпе.
…………………………………………………………………………………………

Август 20**г.
Время похоже на воду. Оно всё время куда-то течёт, унося с собой неиспользованные возможности и потерянные шансы. Так случилось и со мной. Пару лет назад я окончила школу, но так никуда и не поступила. Мама винит в этом мою рассеянность, беспечность и лень. А ещё называет меня глупым и непутёвым ребёнком, не забывая время от времени жаловаться на меня соседкам, ставя в пример  чужих дочерей, уже замужних или заканчивающих высшее образование. Иногда она даже ставит мне в пример Серёжку, который вместо меня поступил в институт международных отношений, тем самым исполнив заветные мамины мечты. Она не понимает, что я давно выросла и имею право выбирать.
Оглядываясь назад, я думаю, что уроки, преподнесённые мне самой судьбой, не смогут заменить никакие учебники и никакие педагоги. Разве могут университетские профессора сравниться с моими учителями? Меня учили древние руины и веющие над ними ветра, солёные брызги моря, старый отшельник из пещеры и ещё более старый ворон. И  алхимики, и шумерское божество, будь оно не ладно! И призраки прошлых эпох. Меня учила сама жизнь. И эти знания намного важнее.
Из памяти постепенно стирается всё произошедшее с нами год назад. Иногда даже кажется сном или выдумкой, и мне приходится прикладывать усилия, чтобы помнить.  Отец Серафим сказал, что нужно просто жить. И я очень стараюсь, правда. 
Следуя мудрому совету духовного наставника, я попыталась жить простой человеческой жизнью – дружить с нормальными людьми и даже ходить на свидания. При внешней благополучности этой затеи, мне всё время чего-то не хватало. Разговоры казались пресными. Им не понять было моих тайн, поэтому приходилось молчать, мне чужды были их амбиции и стремления. Это всё равно, что один раз почувствовать за спиной крылья. Ведь потом ты уже не захочешь ходить по бренной земле. Точно так же – прикоснувшись к чему-то, что находится за пределами человеческого понимания, ты теряешь своё место среди людей. С обычными людьми приходится играть, что ты такой же, как они, что мир прост и нет в нём никакого чуда. А если станешь на всех перекрёстках трубить, что ты это чудо  видел, тебе никто не поверит. Ещё   прослывёшь чокнутым. Поэтому приходится притворяться, всё время делать вид, согласно кивать и лживо улыбаться, чтоб не зевнуть. А это очень сложно носить маски. Но не носить – ещё сложней. Ты всё время ищешь тех, кто тоже видел, кто сможет понять и разделить твою тайну, как христианин ищет единоверцев в стране сарацинов. А их – единоверцев – нет. И даже те, кто был, куда-то подевались. И ты одинок в этом мире.
Графские Развалины забрали у меня единственную подругу. Нет, с Инкой всё в порядке. Просто ей,  гораздо легче, чем мне, удаётся простая человеческая жизнь. Она осталась с Тадэушем, который по паспорту Теодор, а по жизни Федя, сославшись на безумный интерес к разведению племенных лошадей. Не знаю, что они там на самом деле разводят, но Инка в свой последний приезд выглядела счастливой, как никогда.
Руслан тоже от Инки не отстаёт. Он вернулся в своё большое кожаное кресло за свой широкий полированный стол к своим длинноногим секретаршам, которые умеют варить кофе и вообще много чего умеют… Мне не дано понять, как после всего, что с нами
что я восторженно буду хлопать в ладоши, слушая длинные повести о том, как он сказочно неподражаемо крут… О, подлый отступник! Ты променял золото звёзд и зелень трав на золото и зелень купюр в твоём портмоне из крокодиловой кожи. Ты променял все наши тайны и секреты на сироп из льстивых речей. Как ты мог, брат? Как ты мог, собственными глазами видев печальную историю алхимиков из Графских развалин, зная, что моммона – зло, страшнее, чем мстительная Иштар, как ты мог после всего этого без акваланга погрузиться в пучину бренного бытия?
Кажется, я слишком вошла в роль Великого инквизитора и готова карать еретиков направо и налево, клеймя позором за их человеческие слабости, хотя сама отнюдь не идеал. Но суть остаётся той же. Я опять не в своей тарелке. Чужая среди своих. Мне просто нужно уехать. Куда-нибудь далеко отсюда. Туда, где ничто не станет напоминать мне о прошлом. Туда, где я, наконец, смогу разобраться в себе, понять, чего мне надо от жизни и чего жизни нужно от меня. Туда, где не найдёт меня мама и не станет дразнить неучем и синим чулком. Я даже подумала про монастырь, но поняла, что не справлюсь. Туда не уходят от уныния и гордыни. Туда не уходят, чтоб решать свои проблемы. Туда уходят служить Богу и людям, отрекаясь от собственного «я». А я, что греха таить, - слишком самовлюблённый нарцисс.
Подобное притягивается. Словно в ответ на мои мольбы недавно снова повстречала Оксану. За все прошедшие годы она так и не изменила своей мечте. Она по-прежнему носила в кармане сложенный вчетверо листок  с изображением Гималаев и всё ещё мечтала заглянуть в мудрые глаза неведомых старцев. Она даже заразила Эдика, который Васильевич, своим неуёмным энтузиазмом и тот поклялся идти за ней хоть на край света. Это было тем более странно, что Эдуард давно покинул обитель безумных скоморохов, изменил лире и занялся прозаическим бизнесом, в чём весьма преуспел.
Слова не ушли далеко от дел. Оксана собрала группу разновозрастных фанатиков и собралась штурмовать Нирвану и Шамбалу. Выслушав мои стенания о собственной неприкаянности и бренности бытия, она предложила присоединиться к группе.
- Ты же знаешь, что я христианка, - возразила я, - к тому же у меня нет денег на билет.
- А я не предлагаю тебе менять веру, к твоему сведению на Востоке тоже есть православные храмы, за одно, и посмотрим. Правда, в некоторых странах, которые мы собираемся посетить, христианство запрещено. Но мы недолго там задержимся. А что касается денег, для этого Бог послал на землю Эдика. Возьмём у него.
Организаторские способности моей бывшей школьной учительницы по-прежнему были на высоте. За пару минут она развеяла последние сомнения, и я приняла решение. Оксана не знала, как долго продлится наше путешествие – месяц, месяцы, годы? Думаю, где-то в глубине души она надеялась, что для неё это будет билет в один конец. И что воплотившаяся в реальность мечта кардинально изменит  жизнь. Я же собиралась вернуться. Когда-нибудь… может быть.
Предстоял нелёгкий разговор с родителями. Ну, как им об этом сказать? Скорее всего, они не поймут, а ещё быстрее – запрут в комнате и спокойно лягут спать с чувством выполненного родительского долга. Я решила ничего им не говорить. Просто оставлю записку, а потом позвоню с какой-нибудь станции. В конце концов, мне уже есть восемнадцать, и я имею на это право.
Разложив мысли по полочкам, я облегчённо вздохнула. И пускай мне немножко не по себе и немножко грустно оставлять тот мир, к которому привыкла с детства. Но ведь нужно двигаться вперёд. В жизни должны происходить перемены. А мне так не хватает вольного ветра и пыли дорог. Ещё пару дней и мы отправимся в путь. Тогда я начну новый дневник, и в нём будет абсолютно новая жизнь. Когда я об этом думаю, по спине от счастья начинают бегать мурашки. Говорят, что Бог любит странников.
………………………………………………………………….
Думаю, это последняя запись в моём дневнике. Сегодня ночью наш поезд отходит. Целый день помогала маме по дому, а в горле стоял комок. Она ведь ещё не знает, что очень скоро меня уже здесь не будет. Несмотря ни на что, я знаю, что она любит меня и мне не хочется её огорчать. Но иначе нельзя.
Вчера до рассвета гуляла с Русланом. Наверно, в последний раз. И в горле снова стоял комок. Чуть не разревелась, как дурочка. Пусть он предатель и отступник и жаждущее почитания божество, но мы так много пережили вместе. И среди наших воспоминаний было много действительно счастливых и светлых. И ещё грустных и смешных.   Ему я тоже не смогла сказать, что уезжаю.
Я очень не хочу, но знаю, что буду скучать… И что мне будет не хватать его улыбки и голоса, дурацких дорогих букетов и поздних телефонных звонков. Все эти слёзы и сопли отравляют отъезд. Это ужасно злит. Я не знаю, что написать напоследок.
За окнами догорает закат, зажигая свечи в окнах домов. Он в последний раз освещает улицы моего родного города, и серые дома становятся розовыми, как будто кто-то нарочно перекрасил их. В открытое окно дует ветер, развевая шторы, как паруса. Мне хочется верить, что это ветер счастливых перемен. Я чувствую запах ночи и жду, что она придёт. Там, за её порогом будет новая жизнь.


Конец Мышкиного дневника