Оказия. Триста метров жизни 3

            Черника зашёл в спаленку, Екатерина сидела прямо глядя на образа и молчала. Устремлённый на суровый лик взгляд выражал затаённую скорбь и решимость, и никак не отреагировала на появление Антона,  была полностью поглощена внутренней молитвой.
            Приняв её состояние за страх он принялся неумело успокаивать, пытаясь придать своему голосу теплоты, нежности и заботы. Положа ей руки на плечи Антон тиха заговорил: -- Ты не бойся, Катерина. Никого не бойся. Если кто-то обидел, или глаз положил, ты мне скажи. Кто против меня пойдёт, тот могилу себе роет. Пристрелю как собаку!
            Тут он незаметно для себя перешёл на привычный, угрожающий тон, и обжигая её своей ненавистью ко всем, продолжил: -- Всех порешу! Любого! Против меня не ходи! Я Черника! Ты никого не бойся! Ты меня слушай!
            Уже сдавлено кричал Антон, глядя то же почему то на суровый лик, и было не понять к кому он обращается, кого успокаивает, и кому угрожает: Екатерине, всему свету, или седому, строгому старцу на иконе.
            Антон Григорьевич был среднего роста, телосложения так же среднего, даже скорее худощавого, но силу имел недюжинную, в гневе мог и подкову согнуть. Распалившись от собственных угроз, он невольно сдавил плечо. Кати, боль пронзила и парализовала тело, но она ни жестом, ни стоном, ни взглядом не выдала физических мучений, присовокупив их к душевным мукам, как должное.
            Она ему мстила. Мстила отрешённой покорностью тела и недоступностью души, мстила своим присутствием и готовностью покорно умереть, всю его ненависть возвращала ему же, ненавидя убийственно холодно, она была способна его убить.
            Кожаный человек звериным чутьём чувствовал исходящую от неё угрозу, интуитивно понимал, что в этом загнанном и порабощённом теле может находиться его смерть, но ничего не мог с собой поделать.
            Ещё тогда, когда работая на конюшне у них в имении он первый раз увидел милую КэтИ, как звали её родные, он прикипел, присох к той юной девочке намертво.
            Отец подарил ей жеребца, и она возжелала смотреть его в конюшне, вот когда КэтИ  появилась в проёме ворот, освещённая июльским солнцем в светло-голубом платье, она показалась ему ангелом сошедшим с Небес, облаком, феей, и он понял, что  пропал, слишком мизерны были его шансы.  Их не было вообще.
           Но не тот был человек Антон Григорьевич, или Антоша, как его величали в имении, чтобы отступать перед препятствиями и сословными условностями, и уже тогда решил, что не бывать ей ни с кем, только как с ним, и не было с тех пор того преступления, которого он не смог бы совершить. Готов был предать, продать, уничтожить пол света, ненавидя всех и вся.  Так и пришёл в революцию, пламенно ненавидя. Она их сначала уровняла в правах, потом возвысила его, неимущий класс. Быть неимущим стало выгодно.
            -- Приляг отдохни Катенька. Ничего не бойся, я с тобой. Пойду пока, что-то душно мне.
            Выходя из избы, столкнулся с хозяином, который нёс крынку молока и яйца, аккуратно уложенные на сено в корзине.
            -- Как барышня, не приболела ли? Что-то больно бледна. Может отвару какого дать? Так я к повитухе схожу, она у нас лучше всяких дохторов, -- поинтересовался Тихон, зорко всматриваясь в лицо, прищуриваясь, словно щупая незнакомый предмет. Жизнь научила крепко не доверять человеку.
            -- Смотри за ней. Если что, головой ответишь, -- отрезал Антон, и вышел на мороз.
            Морозный воздух отрезвил от злости, и дал возможность вздохнуть свободно. Постепенно вернулось внешнее спокойствие, но внутренняя напряженность, неудовлетворённость остались, он как револьвер со взведённым курком, готовый выстрелить в любую минуту, оставался всегда опасен.
            Как только Черника отпустил плечо Екатерины, у неё в глазах померкли краски, сначала расплылся, а потом разлетелся мелкими звёздочками лик на иконе, и она упала без чувств.
………………………………………………………………………………………………………………
 

            Село уже ожило, мужики собирались в небольшие группы, курили, шушукались в пол голоса, искоса поглядывая на красноармейцев. Охали бабы, и кое где визжала детвора.
            Похоронная команда убирала трупы. Белых, собирая по улицам и дворам, штабелями укладывали  на дровни и везли в сторону реки. Вторую роту готовились хоронить  за селом, на поле где она и полегла, благо дело, нашлась подходящая канава с краю, неизвестно когда и для каких нужд вырытая.
            --  Антон, --  услышал он знакомый голос, это был военспец, бывший офицер царской армии, только он обращался к кожаному человеку по имени, без обязательного для других «товарищ»: -- Нам бы пехоту на коней посадить. Коней теперь у нас много, а пехоты осталось мало. Пусть гарцуют молодецки, -- в словах слышались нотки издёвки.
            -- УмнО, Пётр Петрович. А ты представил себе это воинство? Часть к верховому коню не знает как и подойти, в седле сидеть не ложки точАть.
            --  Так то оно так, но всё же быстрее будем. Не по домом же их распускать. Да и обоз разгрузится. Больных и раненых лошадей здесь оставим.
            -- Вот за что я тебя люблю, так за светлую голову. Нас с пехотой ждут к обеду, а мы на утреннюю дойку… УмнО… Вот люблю я тебя, Петя, и ненавижу. Как такое может быть, а Пётр Петрович?
            -- А ты меня не бойся. Не отниму. Вот и подружимся.
            -- А я никого не боюсь, и уж тебя и подавно.
            -- Ну, это ты врёшь.
            Что-то связывало этих, в принципе, разных людей, то ли схожие интересы, то ли грехи и преступления, что-то их связывало невидимой нитью, и как прочна эта нить должно показать время.
            -- Ты мне вот что скажи, пополнение будем здесь будем брать?
            -- Да потерь то, собственно, одна рота, и та не полного состава была, так что с минимальными потерями. Полная виктория.
            -- Ты на меня, Петя,  зла не держи. Не люблю. Мало ли что болтану со зла… Только через край всё это. Всё через край: и революция, и контра, и Ленин, и Деникин. Ты зла не держи, разные мы, но глядишь и обойдётся, -- задумчиво произнёс Черника, глядя куда то в даль, и было не понятно, это продолжение угроз, или действительно попытка извинений…