Старик и река

 Старик сидел на вершине небольшой пологой горы, спускающейся вниз к бегущей в сторону запада реки и смотрел на закат. Сейчас уже можно было без опаски смотреть на опускающийся за лес  красновато- оранжевый диск солнца, который утратил свою испепеляющую силу и вот-вот должен будет исчезнуть...
 -Сколько же лет прошло,-проговорил старик ни к кому конкретно не обращаясь. Он давно уже заметил  эту появившуюся привычку разговаривать с самим собой, да вот еще с котом Васькой, который, словно собачонка  всегда на протяжении последних лет следовал за  ним. Старик привязывался к старому коту с каждым днем все больше и больше, уделяя ему последние остатки своей  не до конца растраченной за долгую жизнь любви.
 С тех пор как умерла его любимая жена, с которой они прожили более полувека, прошло уже около десяти лет. Старик погладил старого кота и предался воспоминаниям, которые уносили его в далекие добрые или не очень времена.
 ...-Так будешь стрелять, или нет?!- раздался голос командира подразделения, обращенный к нему, сержанту пехоты, стоящему перед сослуживцами, которых приговорили к расстрелу как дезертиров, посетивших свои семьи, находящиеся неподалеку, перед завтрашним предстоящим сражением в связи с выходом из окружения.
 Он вспоминал, как один из них, Василий, делился с ним последней горсткой махорки, рассказывая о своих детях, среди которых были одни девчонки, о том, какие у него удивительные девочки, мать их научила всему, что умела, наставляя в православной вере, и радовалась ,что будет большое счастье тому, кому они достанутся в жены.
 Другой, Алексей, совсем еще был пацаном, чуть более двадцати лет, которого призвали на фронт, подняв из свадебной постели на второй день их молодой, совместной жизни.
 Третий...третьим был сын "врага народа" Николай, родителей которого расстреляли в 1937 году по сфабрикованному делу. Он несколько лет отсидел, однако не озлобился,после искал свою сестру, и вот , наконец, нашел, встретился, и...
 ... и будете направлены в штрафной батальон! -вывел из оцепенения сержанта голос командира. Вот так он оказался в штрафбате. Старик никогда никому не рассказывал о войне, слишком много в ней было крови и неизбывной горечи...Он вспоминал. Прошло столько лет, а они стоят перед ним еще живые и молодые. Он вспоминал как их недострелянных закапывали в наспех вырытую яму, как их, шевелящихся и стонущих под комьями земли,  спеша и нервно достреливали, попадая то в руки, то в ноги, отчего крики и стоны лишь усиливались...По лицу старика текли слезы, но он не обращал на них никакого внимания, и только твердил:
  -нет их крови на руках моих, моя совесть- чиста!
...Потом было трудное послевоенное время, хрущевская оттепель с карточной системой,-будь она неладна, семидесятые годы, когда у сына родились внуки, мальчик и девочка, и можно было немного перевести дух. При воспоминании о внуках старик оттаял душою, на губах заиграла улыбка:
  -слава Тебе Господи, что выжил, внуков дождался, понянчил их со старухой, смеху их порадовался!
  Во время перестройки сын пришел к нему:
  -хочу, батя, на земле осесть, фермерством заняться, жить как наши предки жили, благословите с матушкой. В течение  первых четырех-пяти лет промаялся он, конечно, потом потихоньку стал становиться на ноги, появились техника, опыт взаимоотношений с нашими всевозможными бюрократами, деловая хватка. Но так уж повелось у нас на Руси с некоторых пор: появится толковый стоющий мужик, так сразу становится он многим поперек горла...
 Словом убили его из ружья через окно, как сидел за столом, так и застыл навеки. Убийц, как всегда, не нашли.
 А спустя некоторое время жена его с детишками возвращалась из областного центра, из больницы, и попала  в страшную аварию...
  Старик, переживая в который раз случившееся, негромко охнул, схватился рукой за грудь и привалился к небольшому кустарнику, благо тот оказался рядом.
  Воспоминания уносили его в далекое голодное детство:
 вот их, крепких середняков раскулачивают, а перед этим выгребли все зерно подчистую, не оставив даже на семена, а он десятилетний стоит, сжимая топор в детских руках в чулане, со злостью глядя как сельские люмпены издеваются над семьей. Потом они вместе с покойной ныне маленькой сестренкой пошли наниматься в работники пасти скотину, чтобы прокормиться.
Единственной детской радостью было вырваться поздним вечером на речку, пасти приходилось с раннего утра весь световой день.
  Река. Много же ты повидала на своем большом веку, мы приходили и уходили, а ты все также струила свои воды к западу. Вот и сейчас пришел я к тебе перед уходом своим попрощаться и сказать спасибо, что поила и кормила нас, давала выжить в трудные годы.
 ...Солнце давно уже скрылось за лесом, унеся с собою золотую дорожку на воде, чтобы расстилать ее и собирать по ходу движения земли. Спустились сумерки, показался острый молодой серп месяца, а старик все сидел на своем прежнем месте.
 ...Первые лучи солнца, коснувшись верхушки склона, осветили одинокую фигуру старика, который сидел в прежней позе, привалившись к кустарнику, и улыбался, глядя на запад.
  Он успел. Он вернулся к реке.