История 19. Медицинский десант

– Эй, боец? Ты что, охренел?

Дежурный смотрел на Логана, как на придурка.

Пришлось затушить окурок и спрятать в карман. Нет, похоже, курить на основной палубе тут не дадут. Придется спускаться вниз, на техническую.

Но и там к нему тут же подошел высокий парень с мордой невыносимо интеллигентной для техника.

– Курить в корабле нельзя. Да и капитан этого не любит.

– Да что вы тут все пристали со своим капитаном! Я ему не баба, чтобы любить! – сорвался Логан. И так захотелось врезать по ученой морде, что кулаки заныли. Достали его тут: то нельзя, это нельзя.

Капитана здешнего Кингсли Логан видел только мельком. Молодой совсем парень. Рожа веселая. И не похоже было, чтобы он особенно «держал» экипаж. Но тыкали им в нос регулярно.

– Не заводись. И хиланг спрячь. Терпение у меня не безграничное.

– Что ты, тхай, терпила? Настучишь на меня? – Логан перешел на жаргон, но парень понял его.

– Я тебя отведу и дежурному сдам. Стучать еще на тебя. Пошел, я сказал!

Логану с этим кораблем не повезло просто фантастически. На любом другом нашлась бы «база», «свои». Здесь же он видел только троих с татуировками на виске. Все были раскиданы по кораблю и жили со «старичками». Им даже поговорить не разрешили. Знали, что татуировка означает уголовное преступление в прошлом. И сразу, «на входе», сержант сказал Логану: «Обижать не будем. Но и ты не вздумай про старое вспоминать. Иначе…»

Что будет «иначе», Кингсли знал. С ним, в случае чего – разговор короткий. Штрафника можно судить «капитанским» судом и…

Потому и сейчас он сдержался. Хоть кулаки и ныли. Этот гад техник понял, что не табак, а хинг. Или хиланг, как называют его на Экзотике. Вот ведь зараза. Хинг – наркотик, хотя и легкий. Если техник настучит…

Логан пошел на свою палубу и прямо на лестнице, лицо в лицо столкнулся с сержантом по личному составу. Он не учел, что если в корабле действительно никто не курит, а они уже второй месяц в космосе, то несет сейчас от него, как…

– А ну, пошли со мной, – приказал сержант.

Пришлось заворачивать костыли. Или прямо в карцер, или…

Но привели к капитану.

Перед капитанской дверью Логана пробило. Неужели за такой пустяковый проступок сразу..?

Колени стали ватными, и сержанту пришлось втолкнуть штрафника в каюту.

Там болтались сам молодой кэп, два сержанта, зампотех.

Следом вошла и девица эта… Капитан Лагаль, что б ее дакхи съело. Аппетитная такая баба.

– Господин капитан, разрешите? Из пополнения это. Боец Логан. Второй раз обращаю внимание. Курит какую-то дрянь. Думал, ребята ему вчера объяснили. Сегодня смотрю – опять идет.

Молодой повернулся.

Все. Теперь и сердце остановилось почти, словно капитан взял его в руку…

Логан замер под замораживающим, пронизывающим взглядом. Что-то внутри судорожно дернулось и повисло. Молодой сузил глаза, и мир вместе с ними тоже сузился... Кингсли почувствовал, что еще секунда-две и воздуха в груди не хватит, а рука на сердце окончательно сожмется…

– Ладно, – сказал капитан. Слова прозвучали словно откуда-то издалека. – На первый раз к медику его. Курит – может, у него зависимость сформировалась. А потом к Дараму. Проступок общедисциплинарный. Он разберется.


Сержант выволок Логана из капитанской. Сам идти тот не мог. Сержант пожалел. Прислонил к стене и дал отдышаться.

Приказа Логан не понял. К медику, а потом куда? «Потом» оказалось каютой напротив карцера. Значит, бить будут. Однако, не вдвоем. Сержант завел и ушел.

В каюте стояла кушетка. Без ремней. Похоже, обернувшийся к Логану мужик был уверен, что и так справится.

Кингсли вдруг мучительно захотелось в туалет. Он что-то промямлил, но его поняли.

– Вторая дверь налево.

Он выскочил как ошпаренный.

В сортире, справив нужду, Логан прижался к прохладной переборке и простоял так секунд сорок. Нужно было возвращаться. Куда убежишь с корабля? Тело сопротивлялось, оно отлично знало, что такое электробич.

Логан буквально выпихнул себя из туалета и пошел обратно.

– Что натворил? – спросил экзекутор с порога.

Логан сглотнул. Он, возможно, готов был терпеть боль, но не отвечать на вопросы. У него вообще запас слов на сегодня весь вышел. Последние – вытянул медик.

– Не хочешь говорить или не можешь? – экзекутор подошел и взял за плечо. – Ну, тогда кричи.

Он жестом приказал лечь, и Логан лег.

Что с ним было дальше, он не очень понял. Он почти не ощущал боли, но кричал. Кричал, словно все накопившиеся за сорок лет жизни слова вырвались вдруг наружу.

Потом долго не мог отдышаться. Лежал лицом вниз в тишине. Тот, который бил, не мешал ему.


– Ты бы обороты сбавил, – сказала Влана. – Убьешь кого-нибудь рано или поздно.

Я потер руками виски. Вышло нечаянно, в общем-то. Устал. Я отобрал пять кораблей и за двое суток провел двадцать четыре инструктажа.

– Извини, не сдержался, – я нашел глазами Келли. – И еще запиши, чтобы прослуживших на корабле менее года в оцепление не ставить и в увольнительные не отпускать. Под личную ответственность капитанов.

– Может, ты отдохнул бы пошел? Мы тут сами еще раз все перечитаем, – предложил Келли.

– Какое отдыхать? Завтра с утра высаживаемся!

– Пиши, Келли: «А капитана обязать спать по восемь часов в сутки», – подсказала Влана.

– Нет, ну достали, – возмутился я. – Уйду я от вас. Злые вы!

– Вот и вали. Там ужин на столе «под колпаком». Ешь и в койку.

Плюнул на них и выгнал себя из капитанской.

К себе не пошел. Пошел посмотреть на бойца, который попал мне сегодня под горячую руку. Новенький. Из штрафников. За что его, интересно? Судя по татуировке – ничего хорошего в биографии нет.

Я предполагал примерно, где у меня новички, но в каюте штрафника не оказалось. Пошел к Дараму. Может, он его в карцер определил? Вообще за курение на корабле по уставу двое суток карцера.

Однако с бойцом мы столкнулись в коридоре. Он шел один и даже улыбался чему-то. Увидел меня – остолбенел.

– Я не виноват, господин капитан, меня правда отпустили.

– Ну, отпустили и отпустили, – сказал я. – Чего испугался?

 Боец молчал. Он был, судя по всему, не из болтливых. Взрослый уже, в общем-то, мужик, много чего испытавший неприятного. Кто он для меня? Штрафник, которого при первой возможности ставят туда, куда доброго бойца ставить жалко? Или меняют на что-нибудь более необходимое? (Чаще на спирт или зарядные батареи.)

Да и на что такой вообще может сгодиться? Психика испорчена, спину ему теперь не подставишь… Я знал, что личность штрафников иной раз не гнушаются и стирать. Хоть законом это запрещено, но грамотный психотехник может сделать «из ничего» хорошего бойца. Как правило – смертника. Соблазн тут слишком велик. Так что этому еще повезло. Его просто кидали с корабля на корабль. Кидали, потому что есть положение, запрещающее держать бойцов в космосе без отпуска больше двух сроков (5+5 месяцев). Вот это «добро» и передавали «из рук в руки», чтобы в увольнительные не отпускать. Как же фамилия-то его? А, Логан... Морда просто квадратная. С Герми, что ли? Не захотелось быть шахтером?

Пока я размышлял, боец не находил себе места. Нет, он, конечно, стоял как положено, но я ощущал, что ему очень некомфортно.

– Не надо меня бояться, не съем, – сказал я. – Не вовремя ты мне сегодня подвернулся. Устал я. Извини. Но курить в корабле нельзя. Система противопожарная сработать может, да и вентиляция, сам знаешь. Медик в курсе, что именно ты курил? Лечение назначил?

Боец испуганно кивал. Для него наш разговор был, похоже, чем-то типа послеобеденного интервью воробья с букашкой. Воробей, вроде, сыт, но кто знает, надолго ли.

– Ну вот и хорошо. Иди.

Логан продолжал стоять, не веря своему счастью.

– Иди, я сказал. Свободен!

Проводил его взглядом. Не знал я, что делать с такими «бойцами». По уму выходило – на корабле оставлять. На Гране нам лишние проблемы ни под каким соусом не нужны. Но я видел даже по походке, сколько вот этот вот не был на грунте. Года два-три, наверное. Как он вообще живой? Может, у него и осталась-то одна радость – покурить этот самый хинг?

Нашел через браслет Мейстера, который жил со штрафником в одной каюте, потом Гармана предупредил. Попросил посмотреть, как бы этот Логан чего с собой не сделал.

А вот что мне с ним делать? У меня таких человека четыре, кажется. А на пяти кораблях – не меньше двадцати, а то и все тридцать…

И тут у меня родилась мысль. Рискованная, но почему бы и не рискнуть?

Кто вообще решил, что на Грану мы должны высадить именно десант?

Я ввалился в капитанскую.

– Так, ребята. Все, что мы написали – к Хэду. Будем по ходу играть. Нам нужна помощь и психотехники. Уж психотехников там...

– Ничего не понимаю, – сказал Влана. – Зачем нам психотехники?

– Ты это чучело видела сегодня? Штрафника? Из «пополнения»? Это не боец, это ходячая проблема. У нас таких – четыре. Собирай эту заразу по всем остальным пяти подчиненным нам кораблям. Знаешь что такое «болезнь грунта»? Щас мы тут устроим эпидемию!

– Да зачем?

– А затем, что грантсы к психически больным относятся как к детям. А детям они позволяют все. Абсолютно. Будет им «медицинский десант»! Потом, под шумок, довысадим основной. А пока на «Каменном вороне» – эпидемия. «Болезнь грунта»! Я – гад и сволочь довел команду до коматозного состояния! Келли, доложи комкрыла, он обещал посодействовать. Может нам и с других кораблей этих убогих отдадут. Нам человек пятьдесят хотя бы набрать…


Набрали восемьдесят шесть. Я и не знал, что проблема не высосана мною из пальца. Штрафников, которых практически не пускали на грунт, оказалось предостаточно. И срывов хватало. В госпиталь их брали неохотно. Штрафники – они не люди. Мясо.

Высадкой этого странного десанта командовала Влана, чтобы уж совсем поставить все с ног на голову. И нам это, в общем-то, удалось.

В результате вышло так, что ей и пришлось возиться со штрафниками до самого конца операции на Гране. Я отдал ей Дарама, хотя и сам очень нуждался в его помощи, потому что, куда ни ступи – действовать приходилось на свой страх, риск и воображение. Ну, на воображение я не жаловался.

Нужно сказать, что польза от этой затеи вышла двойная. За полтора месяца семьдесят человек мы практически вернули в строй. Медицина на Гране водилась именно та, в которой эти парни нуждались. Им были необходимы земля и отдых. И психотерапия.

На Гране особенно заметно отличие нашей медицины от экзотианской.

Физические страдания на грантсов редко производят впечатление. Они признают за болезнь исключительно то состояние психики, которое вызывает эти самые физические страдания.

Медикаментозную терапию здесь тоже презирают. Зато достаточно психотехников, развито лечение с помощью «терапии играми с детьми и животными», «терапии созерцания» и прочие экзотианские штуки.

А эта мелкая грантская ребятня, окруженная местными «собаками» вроде длинноногих кошек, похоже, вообще ничего не боится. Уже к вечеру наш лагерь превратился в зверинец: кошко-собаки, ушастые полуядовитые змеи, ручные мохнатые пауки, везделезущая мелочь примерно от шести до двенадцати лет (тот возраст, который здесь считается школьным).

Отозвались на наши просьбы о помощи и психотехники, которые, кстати сказать, прекрасно со всем этим беспорядком управлялись. И с детьми, и с нашими бойцами, большая часть которых была действительно больна «болезнью грунта».

Но даже на мой немедицинский взгляд, нам «скинули» и обыкновенных отморозков, каких тоже хватает в крыле. Я даже думал, что мне придется как-то делить на группы этот «медицинский десант», но психотехники разделили их сами. С разрешения Вланы они даже забрали полдюжины бойцов в какую-то свою клинику. Я посмотрел потом личные дела – взяли самых агрессивных. Я бы таких просто повесил на всякий случай. Руки не дошли.

Взрослым грантсам здоровая часть высадившихся жаловалась между делом на то, что я жуткий тиран и деспот.

Лицо тирана и деспота я явил только на четвертые сутки, сбросив основной десант.