Случай в автобусе

Ездить в автобусе, конечно, удобно. Тут и сиденья имеются и поручней изрядное количество. Сидишь себе, катишься, размышляешь, о чем душа болит. А за окном – конвейер пейзажей: дома, дворики, стаи бродячих голубей. Хоть все бросай, да живи в этом сказочном общетранспортном комфорте. «Только не забываем оплачивать за проезд, граждане пассажиры!»
Но недавно со мной произошел обидный, я бы даже сказал, прескверный случай, бросающий тень на все предыдущие хвалебные слова.
Собрался я навестить своего давнего приятеля, Барсукова Федьку, по факту профессии заехавшего в наш город. День выдался на редкость приветливый: солнце грело мысли, о чем-то приятном шептала трава, повсюду в поисках жучков скакали пухлые воробьишки.
Полчаса ожидания надобного автобуса в этакой красоте пролетело весьма стремительно. В воздухе щебетали птички, и на душе через это стало уж совсем солнечно и радужно. Автобус явился, еле волоча свое железное тело, битком набитое всякого рода народом. Ничего, думаю, в тесноте да не в обиде. Однако же птички на душе перестали щебетать.
С грехом пополам я вклинился в эту толчею, оказавшись позади полненькой симпатичной дамочки с маленькой собачонкой на руках. Последняя то и дело выглядывала из-за плеча хозяйки, рычала, скалила зубы, явно демонстрируя мне свое нерасположение.
- Не надо, говорю, злиться, товарищ собака. Посмотрите, говорю, какой чудесный день! А вы тут, простите, своим неуважением всю панораму искажаете.
Еще более разгневанная, псина начала размахивать перед моим лицом своими тонкими когтистыми лапками, видимо, намереваясь изувечить мне нос или какой другой намордный атрибут.
- Гражданка, - обращаюсь к хозяйке собачки – образумьте, Бога ради, свою животную. Еду, значит, из окошка любуюсь, а тут когти да клыки перед глазами прыгают. Прямо-таки форменная безвкусица, извините за выражение.
Реакции не обнаружилось. И птички вовсе с души улетевши. А псина пуще прежнего заливается – аж пена изо рта нисходит. Все норовит до моей персоны коготком добраться. Плюнул я на это дело. Просочился в глубь салона.
Стою. Кругом – душная публика. Ни единого свежего проблеска. Вдруг, чувствую – кто-то за руку прихватил. Жадно так прихватил, словно я и не человек вовсе, а неподатливая туго открывающаяся дверь. Гляжу – кондукторша, красная, как спартаковский ромб, с трудом преодолев «живые джунгли», вперила в меня свой возбужденный взор. В пылу ярых дебатов с беспринципной собачонкой я совсем позабыл расплатиться за посещение общественного транспорта. Об этом-то, только в более твердой валюте, мне и напомнила красная, как свежий борщ, кондукторша.
- Обидно, говорю, выражаетесь, гражданка. Вы бы, говорю, для начала побеспокоились урезонить некоторых четвероногих пассажиров. Они-то наверняка по какой-нибудь ветеринарной льготе катются… Гляньте, говорю, все еще на меня скалится.
Наглая собачонка сидела уже не на руках, а на голове своей хозяйки, вцепившись острыми когтями в ее богатую на растительность шевелюру, и оттуда вещала мне страшные угрозы и оскорбления. Вот, думаю, козья морда, взъерепенилась-то. Косточку я у ней увел, что ли?! Дамочка же по поводу вмешательства в свои прически претензий не произносила.
- Рассчитывайся! Кончай балагурить! – Гаркнула на меня кондукторша – Брезгуешь пассажирами – ездий пешком. А коли вперся – плати по закону.
- Пешком, говорю, мало интересу ездить. Не гусеница, говорю, пешком разъезжать. А насчет платы, говорю, не тревожьтесь – будет плата.
Лезу, значит, в нагрудный карман, - привычка у меня деньги супротив сердцу держать – а рука, сволочь такая, насквозь проходит. Что, думаю, за чудеса нечудесные. Гляжу – кармашек на одном добром слове держится. То есть начисто оторван от основной массы. Смотреть скучно. А капитал, конечно, в образовавшуюся свободу и утек. Ни копеечки не зацепилось за повисшую материю.
Дело ясное.
- Держите, кричу, эту мерзкую собачонку. Будет знать, стерва, как коготками орудовать! Гражданка, обращаюсь к кондукторше, прошу зафиксировать мою пострадавшую персону. Взымайте, говорю, с псины стоимость кармашка.
- Нету, говорит, безбилетных не фиксируем. И за ихними кармашками не приставлены. Может, ты, арбузья корка, сам кармашек тюкнул, чтобы выгоднее прокатиться. Бессловесную-то животную легче всего обвинить. И вообще, надоел ты мне, гражданин. Вываливайся, говорит, на следующей остановке.
- Я, говорю, сам не рад, что в вашем зверинце очутился. Совершенно, говорю, неприемлемо в таких условиях катиться. Кругом, значит, рычат, клыками лязгают, кармашки рвут, арбузьей коркой величают. Тьфу на вас, говорю. Подавитесь, говорю, моими кровными. Слазю, в общем.
Поднявшийся шум явно напугал злую собачонку. Поджав обрубок хвоста, она шмыгнула в сумочку своей хозяйки, и до конца поездки никоим образом себя не проявляла.
Вылазю. А на выходе – контроль. Билетик требуют. Я, говорю, таковых не имею, и вообще, не гусеница, говорю. А контролерша без лишних слов – раз-два – нате, говорит, расписывайтесь в штрафной квитанции и ступайте в нужном направлении. Я прямо весь просиял. Приятно, говорю, такое безобидное обхождение испытывать. Хоть и штраф, да что мне, говорю, штраф при таком-то лестном контексте?! Спасибо, гражданка. Разрешите, говорю, полобзать ваши нежные ручки!
Не разрешила. Заскандалила. Пьяной рожей обозвала. Привлеченный криками, прибежал постовой. Контролерша – жаловаться. Пальцем в меня указывает, в изнасиловании обвиняет. И кондукторша тут, поддакивает. Мол, и на ее девственную фигуру было предпринято покушение. А я стою, как сукин сын, и носом от такой несправедливости ворочаю.
Незаметно заморосил дождик, куда-то в спешке отлучилось солнышко, засвистел колючий ветер – зябко и неуютно стало в природе. Отвели меня в отделение. Пожурили за неисправный кармашек да штраф за общественный беспорядок назначили. Всего и делов. Лобзать ручки инспектору не полез. Опыт, дорогие друзья, великая вещь! Так и ушел, со всех сторон оштрафованный.
После данной истории я категорически не вхож в заполненный до отказу транспорт. Себе боком такое удовольствие выходит. Я лучше пешком, но в свободе. И кармашки не ломаются и денежки не сыплются. Красота, природа, и птички на душе поют.