На улице немецкой

Вспомнился Берлин. 

Впервые в этом городе (не знаю, какое подобрать определение – приятный? входящий в душу? незабываемый?) я оказался в середине девяностых прошлого века. Ходил, глазел…

В Москве было минус двадцать. В Берлине плюс три. В России – талоны, карточки, визитки на всё и вся. Здесь – бери-не хочу. Мы – победители. Они – побеждённые.

Хожу по улицам. Стараюсь остаться на главной, где расположена гостиница. Можно, конечно, уйти куда угодно. Потом взять такси и показать таксисту гостиничную визитку. Довезёт без проблем. И даст сдачу с купюры (в России такое немыслимо).

В гостинице за стойкой – Хайке. Молодая, приветливая, улыбчивая чернявая немка больше похожая на соседку Любку, чем на жену истого арийца…

Тут в магазинах – всё что угодно. Колбаса, сыры, хлеб нарезанный. ДОма в родном Заречье – ничего этого нет. На днях в очереди сцепились мужик с бабой за бутылку кефира. Баба его той бутылкой по голове стукнула. Размазывая кровь с кефиром, мужик полез на бабу…

Тут на улице чисто. И в магазине тоже. А в наших магазинах – грязные лужи. Неужели нельзя взять лопату и раскидать снег на улице? Взять метлу и очистить дорогу? Взять тряпку и вымыть полы?

Тут каждое здание – опрятненькое и аккуратненькое. Радует глаз. В моём городе здания облупленные, треснутые. Но глаз не замечает. Привык.

И вот это место. Оно мне нравится чрезвычайно. Книжный развальчик у входа в магазин. Тут разложены книжки разные. Для меня – это как винный подвальчик для алкоголика. За спиной – снег падает, а здесь под навесом лежат книжки голенькие незащищенные. Я беру их, листаю. Оторваться не могу. Исследования Фрейда, теоремы Эйнштейна, мемуары Гудериана, рассказы Искандера (в переводе на немецкий), стихи Пушкина, чтиво Донцовой. И цена снижена до смешного – несколько марок почти за любую книжку. Распродажа…

Я копошусь в книгах… За моей спиной церковь Бог знает какого века с расколотой крышей. Результат бомбёжки. Видно, после войны немцы решили не ремонтировать это сооружение. Пусть стоит и напоминает людям о том, чего не надо делать…

Эта церковь - самый центр Берлина. Отсюда до Бранденбургских ворот – минуты ходьбы. И рейхстаг рядом. Годы до меня, но именно здесь, был дед моей жены. Он пришёл к Рейхстагу и расписался на нём чем Бог послал. Майор артиллерии с орденом Красной Звезды. А под Берлином стоял его сын Александр. Пацан двадцатилетний с медалью «За отвагу», заносивший хвосты бомбардировщикам. А дальше в России был мой отец танкист. Девятнадцать лет. Последний резерв. После отца в России мужиков уже не оставалось.

Я стою у книжного развала. Передо мной – вход в шикарный книжный магазин. За мной – разбитая церковь. Kurfuerstendamm strasse…

Выбираю книжку. «Berlin 1945». Перевод с немецкого на английский. На обложке – советский офицер с головой статуи фюрера подмышкой.  Улыбается и левой рукой на костыль опирается. Дошёл до Берлина живой, но повреждённый.  Книга о последних днях фашизма в Берлине и начале оккупации Германии. Интересная документальная книга. Дома почитаю как немцы дошли до жизни такой.

On a German Street
Sergei Eliseev
My mind drifted back to Berlin.
I first found myself in that city—I struggle to find the right word for it; pleasant? soul-stirring? unforgettable?—in the mid-nineties. I wandered about its streets, gawking at them.
Back in Moscow, as I was leaving, it was minus twenty. In Berlin, it’s plus three. In Russia, we have ration coupons and vouchers for basic foodstuffs. Here, it’s a land of plenty. We are the victors, they are the defeated.
Walking the streets, I try to stay on the main road where my hotel is. Of course, I could wander off anywhere and then hail a taxi, show the driver my hotel card and have me deliver me to the hotel. He'd take me back, no questions asked. And he'd even give me correct change from a large bill (unthinkable in Russia).
At the hotel reception, there's Heike. A young, friendly and smiling brunette German girl who reminds me more of Lyubka, a girl from my neighborhood, than the wife of some pure-blooded Aryan...
Here, the shops have anything you could want. Sausages, cheeses, sliced bread. Back home in Zarechye, none of this is available. Just the other day, a man and a woman got into a fight in a queue over a bottle of yogurt. The woman hit him over the head with the bottle. Smearing the blood and yogurt across his face, the man went for her...
Here, the streets are clean. The shops are clean, too. Back in our shops, there are dirty puddles on the floor. Is it really so hard to take a shovel and clear the snow outside? To take a broom and sweep the path? To take a rag and mop the floors?
Here, every building is neat and tidy. A feast for the eyes. In my town, the buildings are cracked and peeling. But your eye doesn't notice this anymore. It's gotten used to it.
And then there's this spot. I like it immensely. A little book stall at the entrance to a store. All sorts of books are laid out here. For me, it's like a wine cellar to an alcoholic. Snow is falling behind my back, but here under the awning lie these naked, unprotected books. I pick them up, I leaf through them. I can't tear myself away. Freud's research, Einstein's theorems, Guderian's memoirs, Iskander's short stories (translated into German), Pushkin's poetry, Dontsova's pulp fiction. And the prices are laughably reduced—just a few marks for almost any book. A clearance sale...
I'm rummaging through the books... Behind me stands a church, God knows how old, with a shattered roof, a result of the bombing. It seems that after the war the Germans decided not to repair this structure. Let it stand and remind people of what must never be done again...
This church is the very center of Berlin. It's just a short walk from here to the Brandenburg Gate. The Reichstag is nearby, too. Years before my time, but right here, was my wife's grandfather. He made it to the Reichstag and signed his name on it with whatever God had provided. He was an artillery major decorated with the Order of the Red Star. And near Berlin stood his son, Alexander, a twenty-year-old kid with a "For Courage" medal, who loaded guns on fighter planes. And further back in Russia was my father, a tank crewman. Nineteen years old, the last reserve. After his generation, there were no men left in Russia.
I stand by the book stall. In front of me is the entrance to a fancy bookstore. Behind me is a church with a ruined dome. Kurf;rstendamm Street...
I pick out a book. "Berlin, 1945", a translation from German into English. On the cover is a Soviet officer with the head of a statue of Hitler tucked under his arm. He's smiling and leaning on a crutch with his left hand. He’d made it to Berlin alive, but not intact. I’m holding a book about the last days of fascism in Berlin and the beginning of the occupation of Germany. It’s an interesting documentary work. I'll read back at home about how the Germans brought themselves to such a life.