Медвежий коготь

               
Велин, сжав в руке опустевший стакан, погрузился
в омут воспоминаний:
Когда он впервые почувствовал неприязнь к Бае-
ву? То, что вновь прибывших нести службу положено
«учить», Велин знал твёрдо, но почему именно худень-
кий, сутулый, с робким взглядом паренёк стал объек-
том его изощрённых издевательств? Может, ответ и
заключался в его беззащитности?
Мытьё туалетов во время показа кинофильмов,
подъёмы среди ночи с отжиманием от пола, стирка
«дедовских» портянок, заправка постели по десять раз
и много ещё всяких способов показать: «ты — вошь!»
Так развлекались военнослужащие из года в год,
передавая опыт преемникам. «Разве я, — думал Ве-
лин, — не оставался без сна, ужина, посылки и не чис-
тил бритвой унитаз?!»
Велин вспомнил, как он стоял в то, казалось, обыч-
ное утро в дежурном помещении заставы вместе с Бае-
вым. Начальник с бледным хмурым лицом отдавал при-
каз «выступить на охрану государственной границы».
«Марш к колючке» — сказал Велин, когда они
вышли к КСП. Он шёл по дороге, а младший, облива-
ясь потом, чавкал жижей, образовавшейся после до-
ждя между системой и контрольно-следовой полосой.
На середине участка дорога поворачивала под
прямым углом, и у этой «стрелки», как его называли
пограничники, краснел большой кустарник малины.
В то время ягода набрала сок, и Велин крикнул Баеву:
«Вылезай!»
Баев, исцарапанный и мокрый, тяжело дыша по-
дошёл к Велину. Последний снял с плеча автомат. От-
стегнул магазин, положил его в подсумок, оружие — к
ногам младшего и сказал:
«Почисти. Вернусь — должен блестеть!»
Велин вошёл в кустарник малины.
Мгновенно ужас парализовал его: перед ним вне-
запно и бесшумно возник медведь.
Три секунды они смотрели друг на друга, непо-
движные. Затем Велин развернулся и бросился прочь.
Медведь прыжком настиг беглеца и ударил лапой в
спину — Велин кубарем пролетел несколько метров и
снова вскочил на ноги.
Медведь остановился, встал на задние лапы и, оска-
лив пасть, зарычал. Шерсть встала дыбом на голове зве-
ря, и оттого она казалась огромной, а плотно прижатые
уши — комически, словно не по размеру, маленькими.
Медведь, резко опустившись, будто для прыжка,
мощно ударил по земле передними лапами и вернулся
в прежнее положение.
«Что тебе, ё... мать, надо, тварь?!» — заорал Велин
и тут же понял: это сытое, трёхметровое чудовище
могло бы разрубить его одним ударом пополам. Мед-
ведь вовсе не желал убивать и есть — он забавлялся!
Краем глаза Велин заметил застывшего поодаль с
автоматом в руках Баева.
— Стреляй в него! — закричал Велин.
Баев не шевелился, а медведь подпрыгнул к Вели-
ну и, повалив, принялся перекатывать лапой.
— Стреляй вверх! — из последних сил орал Велин.
Он увидел спину убегающего Баева и потерял со-
знание.
Велин грохнул стаканом по стойке и заказал ещё
выпить.
Жадно проглотив алкоголь, закурил.
Мучая себя воспоминаниями, Велин заряжался
эмоционально для предстоящего дела.
Очнулся в реанимации петрозаводского госпи-
таля.
Врачи изумились. По законам медицины Вели-
ну — не жить: словно через мясорубку пропустили.
В дальнейшем выяснилось, что он не сможет пере-
двигаться. Увидев в зеркале своё лицо, Велин три дня
не говорил, не принимал лекарства и не ел. Не покон-
чил с собой лишь благодаря предусмотрительности
врачей и работе психолога. В показаниях военному
следователю Велин не вдавался в подробности.
«Как накажут сосунка? — думал Велин. — Годик
дисбата? Ну уж нет!»
Шли тоскливые месяцы в госпитале. Затем мучи-
тельные годы — в инвалидкой коляске.
«Слава богу, я сирота, — с горечью думал он, — не-
кому страдать из-за меня».
Лишь одна мысль грела: он знал, где Баев живёт и
что тот, отслужив, наверняка вернулся домой.
Велин, как советовал врач, ежедневно сползал с
коляски. Кусая губы в кровь, изрыгая ругательства, он
передвигался, опираясь о стену. Иногда падал в полу-
обморочном состоянии, но вспоминая о Баеве, вста-
вал и шёл.
Произошло ещё одно чудо: Велин стал ходить без
опоры.
Конечно, не так легко и стремительно, как раньше,
но достаточно для работы сторожем.
Врач недоумевал: «При таком ранении без ног
остаются, а этот — ходит?!»
«Не иначе, боженька желает справедливости, —
думал Велин. — Клянусь, он её получит!»
Год спустя Велин приехал в Питер, снял комна-
тушку в районе, где проживал Баев, и нашёл бывшего
«сынка». Следил за ним изо дня в день и теперь знал
его маршруты, распорядок, знакомых. Приобрёл нож.
Приглянулись форма и название: «медвежий коготь».
Велин сидел в баре и поглаживал рукой орудие
мести, скрытое под курткой.
«Пора!» — подумал он, взглянув на часы, и вы-
шел.
Велин расположился на лавочке и курил. Он знал,
что Баев в это время проходит здесь, направляясь в
сторону Смоленского собора. Наконец увидел. Велин
мог не прятаться: Баев ни за что бы не узнал в этом
изуродованном человеке своего бывшего сослуживца.
Велин встал и, прихрамывая, пошёл за ним, нащупав
за пазухой рукоять ножа.
Под аркой проходного двора они остались одни.
Велин ускорил шаг, расстёгивая на ходу куртку.
Вдруг из боковой парадной вышел мужчина и радост-
но поприветствовал Баева. Они пошли вместе, ожив-
лённо беседуя; Велин следовал за ними.
Случайные попутчики расстались на людной
улице. Велин проводил Баева до храма и остановил-
ся у паперти. Когда именно "приговорённый" будет
возвращаться, Велин не знал и караулил у входа.
Однако, прогуливаясь взад-вперёд, почувствовал,
что слишком бросается в глаза. Люди с любопытством
поглядывали на него.
Он вошёл внутрь и смешался с прихожанами,
внимающими молитве. Близ алтаря за кафедрой
Велин увидел Баева. Тот возвышался в чёрном сти-
харе с перекинутым через левое плечо белоснеж-
ным орарем над приходом и держал в маленьких
пухлых ручках, словно составляющих одно целое с
ослепительно чистыми поручами, книгу. Баев читал
молитву нараспев проникновенным голосом, с ис-
кренним увлечением и страстью, и Велин невольно
заслушался.
Глаза служителя горели таким благочестивым во-
одушевлением и силой, что хотелось отрешиться от
земного и пойти за ним.
Закончив, Баев отложил молитвенник и сошёл с
кафедры. Вскоре Велин увидел его среди хора, где он
повёл партию. Мягкий баритон взлетал под купол и
парил над головами, словно святой, спустившийся с
неба призреть паству. Велин, очарованный пением,
пристально всматривался в лицо Баева: ни облачка
беспокойства, ни тени дурного помысла не замеча-
лось на его холёном, с аккуратной бородкой лице.
Вся жизнь пронеслась перед затуманившимся оком
Велина. Он вспомнил детдом, службу, обиды, причи-
нённые ему одними и нанесённые — другим; медве-
дя, который, позабавившись и присыпав его ветками
и травой, ушёл; спину убегающего Баева. Страдания
ожесточили душу Велина, но вместе с тем нечто по-
стоянно болезненно теснило её. Годами прикованный
к коляске, он много перечитал и передумал. Ему всё
чаще приходило в голову, что все они — обиженные и
их обидчики — звенья некой уродливой цепи явлений
и событий, вовсе не столь обязательной, как это при-
нято считать, и что прочной её делает укоренившееся
искажённое представление о ней. Здесь, стоя в храме,
он, ни во что не верующий, впервые за эти годы усо-
мнился в том, что судьба хранила его для мести. Он
почувствовал, что, свершив её, сотворит со своей ду-
шой то же, что медведь сделал с его телом. Кому он
отомстит за это?
Песнопения закончились, Велин в задумчивости
побрёл к выходу. Он вышел из собора и, глубоко вдох-
нув вечернюю прохладу, устремился прочь.
«В конце концов, я жив всё-таки Божьею милос-
тью, как и он», — подумал Велин и, проходя по мосту,
швырнул в мутную воду «медвежий коготь».