Рождение и хмельть

Игорь Огнин

Рождение и хмельть

Рождение. Подарки, торт и волшебство.
Ты выходи, увидишь сам. Каким бы ни был мир, ему с тобою жить.
Он верит, что украсишь ты его.
Как было только-что тепло!
Сдавило голову кольцо!
Рвануть бы, сохранив лицо, сбежать, освободить себя
от обстоятельств бытия, пока давление извне не раздавило грудь тебе!
Тебе бы водолазом быть…
Но кем бы ни был – быть тебе! Жить, радоваться, познавать, любить.

Но, как же было там тепло!
Каким наивным надо быть, что б поменять вот это все
на воздух в легких и письмо, что жизнь строчит в твоем мозгу,
фиксируя на пленке миг, его сомненья, суть его, мораль и вывод, лабиринт...
Решение – в конце его.
Живешь, как ищешь в коридорах  дверь. На выход.  Рано же, поверь!
Клубок, разматывая, встретил на развилке нить. Свою!  Другую раздобыть?
Не выгляди, как тень!
Кольцо замкнулось: ты здесь был! Моложе, правда, и быстрей,
острее также и глупей.
Еще на круг? Запас с собой? И время есть? Нырнешь?
А если нить закончится в руке? Или порвется?
Что, не можешь не нырнуть? Тепло там? Тихо? С каждым разом все тесней?

Сдавило голову кольцо. Рвануть бы, сохранив лицо,
сбежать, освободив себя, родиться заново. Нельзя?
Родиться заново, прожить, пока разматываешь нить
до точки выбора. И выбрать в лабиринте дверь
- не ту, что каждый раз манит огнем, лучом костра и постоянным пикником.
Другую. Сложное – в простом.
Не ту, что так услужливо толкнул швейцар с хвостом...
Зверь. Где-то виделись уже. Еще увидитесь – поверь!
В «друзья» он будет посылать запрос. Ответишь «да»?  Ну - не вопрос!

Родиться заново! Нельзя? Швейцаром был он только-что –
официантом рядом вдруг! И рюмка полная давно… Тебе же надо?
Не вопрос! Ты только дай кусочек «я». И остальное потечет.
Там будет все: семья, друзья, работа, молодость твоя,
твои мечты и паруса, надежды и любви года…
Конкистадор и папуас: за бусы из стекла свои, он покупает остров твой,
не бойся – все уж позади, надень, пройдись, красиво? В зеркало смотри.
Всмотрись внимательно: внутри увидишь маленьким себя…

Пять лет. Ресницы длинные. И первый лабиринт.
Все как во сне. Сидишь на корточках, сандалии, застежка на ремне,
у мамы – крик, синяк на голове –
отец пришел, с друзьями был, ну выпил, закусил, ты все запомнил, так и не простил…
Она простила – говорила, что устал
от жизни и забот, в ногах лежал,
выл как марал с утра, потом за пивом побежал.
А вечером мычал, что хочет он сбежать, освободить себя,
родиться заново. Нельзя?
Родиться заново и вновь – не пробовать бутылки кровь.
Сказал тебе тогда, ты не услышал, жаль:
«Каким наивным надо быть, чтоб променять вот это все
на рюмку хмеля и печаль…».

Официант – дожаль! Копытом цокнул и принес до края полную луну.
- А почему ты, не простив отцу, урок свой не извлек?!
- А ты мне кто? Чтобы мораль читать!
Все пьют, а кто не пьет – бельмо!
- Не понял…
- Друзья влекли в компании бывать: коли не пью, то болен иль стукач!
- Разводка значит? Ты хвоста не видел и не слышал стук копыт?
Не выдал своего присутсвия рогач?
- Не понял…
- Да у тебя напарник есть! Он шепчет в ухо каждый раз,
когда ты вспоминаешь честь и остановку пробуешь всерьез:
«Чуть, чуть – это нормально, не курьез,
чуть можно, как микстуру, проглотить и сразу же заесть».
- Иисус вина не запрещал,
он из воды, сам делая его, на свадьбе угощал…
- Ты сам читал, иль друг рогатый подсказал?
Да ты не злись,
похоже, за тебя всерьез взялись.
Я не о том, что знания твои сомнения влекут,
я удивлен той глубиной, в которую зарыт хмельной редут…
Окстись! Как Византии славная судьба когда-то испытала «дух вина».
И где она?

Москва. Смотрю в окно. И небо молоко лакает неспеша…
И грусть размыслилась, что ртуть:
Россию пропили? Вернуть?
Сдавило твердь – границ кольцо.
Рвануть бы, сохранив лицо,
сбежать, освободив себя
от обстоятельств бытия,
сбежать, пока давление извне
не раздавило грудь тебе…
Забыть, и каждый пусть решает за себя?
И хмельть-река накроет илом, поглотит, урча…
Построить заново? Нельзя?
Построить заново, с нуля...