Так кто кому снится?

Раз. Два. Три. Глубокий вдох. Металл приятно холодит кожу. Немного тяжело и неудобно держать, но это уже неважно. Выдох. Порванное покрывало души хлопает на ветру и смотрит в меня с укоризной. Шаг, еще шаг. Край бездны осыпается из под ног, грозя утянуть в бесконечную темноту неопределенности. Тугой комок в груди давит, оставляя чувство обреченности и ненужности, топя разум в периодически накатывающей волне неимоверной паники.
На лицо падают прохладные капли дождя. Мерзко, так же, как и внутри. Но я снова и снова подставляю лицо навстречу безжалостному ветру. Слегка прилагаю усилие. Указательный палец правой руки с видимым трудом движется, сгибаясь к ладони. Пустой взгляд спокоен и, кажется, совсем равнодушен. Кровь толчками движется по сосудам, разгоняя пульсирующую боль по конечностям.
Раз… Гром ударяет по моим ушам, заставляя на мгновение оглохнуть, а затем я проваливаюсь в бесконечность, роняя больше не нужный мне револьвер… И больше не нужное мне тело.

И просыпаюсь. Мигрень разрывает мою голову на части, мутный мир вокруг отдает затхлостью. Он пахнет грустью и безнадежностью, холодом и шумом улицы. Сквозняк заставляет ёжиться под теплым одеялом и закутываться с головой, как будто это когда-то кого-то спасало от дрожи и онемелости. Как будто побег под кровать в детстве спасал от всех проблем и несправедливости.

Ты идешь рядом со мной. Я перебираю в ладонях локоны твоей прически и вдыхаю запах твоей кожи. Твои губы сжимаются, как будто ты думаешь о чем-то неприятном. Тем не менее, твое лицо становится серьезнее и холоднее, чем обычно, и твоя красота становится еще более красочной. Ты забрасываешь меня тысячами вопросов, не боясь не получить на них ответы. Тесная улица расширяется в твоих глазах.

Касаюсь ступнями холодного пола. Ставлю чайник, насыпаю в чашку ложку растворимого кофе и две ложки сахара. Чайник нехотя закипает и выдает облако пара, с громким щелчком выключаясь.
Закрываю окна. Застилаю постель. Тысячи ненужных движений раскрывают саму сущность и бессмысленность жизни. Самое лучшее, что мы делаем в жизни – спим. Мир движется без нас, без наших изменений, мы знаем, что никому не сделали плохо. Никому не принесли несчастья ради собственного или чужого счастья. Мир движется и без нас.

Вдох. Ты уходишь чуть вперед и поворачиваешься, смеясь, ко мне. Выходит немного натянуто и непривычно, и я хмурюсь. А ты берешь меня за руку, ничего не замечая. Дома, люди, машины вращаются. Небо течет относительно солнца, и снег падает с крыш и тает в полете.  Свет не проникает в окна, и они злобными и пустыми лицами смотрят на нашу радость. Зато, дорога с благодарностью хранит наши следы.
Выдох. Я понимаю, что это ненадолго. Что затянувшиеся праздники нередко оборачиваются прятками под кроватью от неосязаемых чудовищ. Ты грустно смотришь на меня, но я ничего не могу поделать. Я не могу бороться, я могу только дарить… А вот решать – принимать или не принимать – твое дело. Воздух взрывается яркими красками теплого ветра и выходит из легких новыми словами.

Я сажусь и смотрю на стену. Считаю шероховатости и убираю лишние линии, как будто это влияет на общий ход событий. Допиваю кофе и снова подхожу к окну. Серые, пугающие, без просветов, небеса вот-вот разразятся копотью и водой, земля постепенно покрывается феерией красок и грязи. Жизнь сходит с ума, а мир, как всегда, не преклоняется перед обстоятельствами. Он продолжает гнуть свою линию.
Люди неспешно ползут по улице. Уныние и скука скользят во взглядах, выдавая повседневную порцию вялого и напускного интереса к происходящему. Машины катятся по одному известному им маршруту, и безликие водители орут матом друг на друга. Все как всегда…

Мороженое…
Катаю это слово на языке. Оно холодное. Но… как-то по-доброму, потому что оно вдруг начинает таять и дразнить вкусовые рецепторы. Наверное, так же, как и твое имя.
Краски начинают оживать, и безликое принимает форму. Твой градус настроения вырос и, кажется, ты даже немного бодрее шагаешь. Провожу ладонью по лицу… Нет, все такая же неосязаемая.

Выхожу на улицу, и белые хлопья сразу атакуют меня со своими настойчивыми попытками покорить меня своей легкостью. То и дело проваливаюсь в колеи, оставленные автомобилями, и пытаюсь бодрее шагать, чтобы было не так прохладно. Сугробы нависают молчаливыми стражами дороги и земного спокойствия. Следы сразу же заметает, серебро снежинок медленно, но верно восстанавливает нарушенное равновесие. Фонари только-только начинают выключаться, и бесцветное марево улиц теряет болезненную оранжевость.
Холодный чай с лимоном, выпитый наспех, не принес ни бодрости, ни легкости. Желудок настойчиво требовал завтрака.

- Почему тебе грустно?
- Потому что я тебе снюсь.
- Так не бывает. Либо я тебе снюсь, либо этого разговора в принципе не может быть.
- Бывает. Посмотри вокруг, что из этого тебе знакомо, что из этого для тебя близко? Почему в моих глазах нет радости, а за каждой дверью подстерегает печаль? Всё это с моих слов, всё это из моей головы. Это проносится со скоростью света, половину ты забудешь, другую половину не захочешь помнить…

Темные пролеты лестниц встречают меня гулкими отзвуками моего дыхания. В окна смотрит раннее осеннее утро с еще не совсем опустевшими улицами. Каждая ступенька – слово, нота, эмоция. Мысли текут плавно, и совсем не по-обычному. Ступени то не отпускают мои ноги, то превращаются в легко скользящую горку. Это ты до сих пор думаешь – отпустить или оставить себе игрушку…
Грязный, запущенный двор с задымленным небом врывается в глаза, становится едва заметным маревом и вдруг исчезает, улетая в пустоту облачком пара. Я полностью растворяюсь, и становлюсь призраком на узкой тропе вакуума. Твоего вакуума. Несбывшиеся надежды и слова в свободном полете выходят выдохом, когда ты поворачиваешься в постели.

- Почему тебе грустно? – не отступаешь ты. Ты всё ещё не можешь поверить.
А я вспоминаю мороженое. Оно снова тает на языке и прячется где-то в глубине. Оно снова заставляет легко задрожать от удовольствия.
- Потому что ты мне снишься.
Ты задумываешься. Ведь что-то в моих словах не так. Ведь минуту назад я говорил не то. Ведь еще несколько мгновений назад ты готова была проснуться и вспомнить, но тут я все порчу своей абсурдностью и непостоянностью. Мы вечно так будем с тобой спорить – потому что я не буду собой, я все время буду частью тебя и частью этого грустного мира.
- Тогда кто-то из нас должен проснуться, - говоришь ты и снова идешь вперед, сосредоточенно глядя на дорогу.
А я улыбаюсь и остаюсь позади, довольный подаренной мне собственной воле.
***
Тысячи кораблей приближаются к берегу. На каждом из них – тысячи тысяч лиц. И кто-то из них подарил этой зыбкой и недолговечной земле мой образ, не отягощенный шелухой, легкий, со своими достоинствами и недостатками. Со своими мыслями и переживаниями. И предложил любить и думать над минутами чужого существования. Даже если ты сразу забудешь меня, спасибо. Когда-нибудь я проснусь.