Рассвет. Глава 24

НАМЕК РАССВЕТА.  СОМНЕНИЯ.


Преображенный в таинстве Рассвета
Дыханием всей мудрости души
Любовью дух,  до наготы раздетый,
Свой трудный выбор сделать поспешит.
                Е.Заикин


За низким кухонным столом снова собралась вся семья. Акуилина, в момент, когда Бонифаций вошел в кухню, ставила в центр накрытого стола заварник.
Он уселся на свое, ставшее привычным место - спиной ко входу, а Ри, наоборот, села напротив него - спиной к окну.
- Наверное, можно уже наливать? - обратилась Акуилина к присутствующим.
- Конечно, чего тянуть? - хохотнул Борут. - У Бонифация новая жизнь началась. Кто знает, может жажда сегодня будет особенно мучительной!
Все засмеялись.
Разлив чай по кружкам, все поудобнее уселись и стали ждать. Прошло около двух минут, как все разом взяли свой чай и маленькими глотками стали пить. Все, кроме Бонифация.
«Неужели, началось?» - с сомнением подумал он и испуганно взглянул на Ри.
Та заметила его взгляд и тревожно спросила:
- Что с тобой?
- Ничего, - ответил он, поспешно схватил свою чашку и немного из нее отпил.
- Ну как? - поинтересовался Борут.
- Вкусно, - солгал Бонифаций.
- Да нет. Жажда как? - уточнил он вопрос.
- Терпимо, - снова солгал Бонифаций, а сам, чтобы скрыть свое недоумение, опять пригубил чай.
«Что же такое? Почему я ничего не чувствую?» - думал он, но не мог это никак объяснить.
Он сам не знал, почему решил не говорить об этом рассветным жителям. Его внутренний голос твердил, что нужно все рассказать, нужно посоветоваться с Вереном - он умный, он все объяснит. Но что-то внутри не давало ему и рта раскрыть на эту тему, поэтому он продолжал молчать.
«Может быть, город освободил меня от традиции? Но в чем же тогда смысл? Ведь вся жизнь Рассвета держится на этой традиции. Это же нечто святое, нерушимое, то, что город так любовно прививает каждому. Сама идея этой привычки пить чай гораздо глубже, чем мне показалось на первый взгляд. Таким образом город дает жителям понимание того, что без чего-то святого в жизни - жить невозможно. Почему же тогда Рассвет решил, что мне «святое» ни к чему? Потому, что у меня достаточно святого? Или потому, что он не считает мою вторую жизнь здесь – жизнью?»
Все, как ни в чем не бывало, продолжали пить свой чай, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Никто и внимания не обратил на внутренние терзания Бонифация.
А он вдруг осознал, что сейчас бесцельно существует в Рассвете, и никто ничего о нем толком и не знает. Книгу он не пишет - его мысли для других закрыты. Кулон, придуманный Аиянной, тоже никто не носит - его чувства для других абсолютно непонятны. И к тому же, несмотря на все это, его считают героем. Они все ничего о нем не знают, и совсем не понимают его намерений: никто из жителей не сможет с уверенностью сказать, что он будет делать завтра или хотя бы через минуту. Никто, даже Ри.
- Где будет происходить прощание с Аиянной? - поинтересовалась Ри, отхлебывая свой чай.
- Я думаю, что логичней всего будет собраться всем на поляне перед домами дальних жителей, - ответил Верен.
- А что произошло с домом Аиянны? И произошло ли с ним что-нибудь вообще? - спросил Бонифаций.
- Он исчез. Я с утра читал книгу Беско, - пояснил Верен.
- Дома больше нет?! Он вот так просто взял и исчез? - не поверил Бонифаций. - То есть в Рассвете от нее ничего не осталось?
- Книга. Всего лишь ее книга, - медленно проговорила Акуилина.
После некоторого молчания Бонифаций снова спросил:
- Дом Бурлею вчера построили?
- Да.  Хороший дом получился,  - ответила Ивица.  - После того,  как вы ушли,  мы отпустили Беско и Юнину с ним - она составит ему компанию на некоторое время,  чтобы он не захандрил.  Самсона тоже отпустили - Бурлей наладил его связь с домом,  теперь он,  то есть Самсон,  на седьмом небе от счастья,  все нарадоваться никак не может.  Остальные наблюдали за тем,  как Бурлей искал свою Найу,  подсказывали,  давали советы.  В итоге  после долгих поисков он все же ее нашел.
- Не видел,  как Найа превращается в дом,  с тех пор,  как сам себе строил,  - вставил Борут.  - Я ведь первые пятьдесят лет жил отдельно.
- Я помню,  - кивнул Бонифаций.  - Только мне до сих пор непонятно,  куда делся твой дом,  когда ты переехал жить в парящую нору.  Да и куда делась Найа Ри - мне тоже непонятно.
- Если бы ты читал мою книгу в начале очень внимательно,  ты бы все понял,  - улыбнулась Эрите.
- Он читал твою книгу?  - с уважением спросила Акуилина.  – Кстати,  где она?
- Она в его доме,  - отмахнулась Ри и обратилась к Бонифацию:  - Дом Борута просто растаял в воздухе,  когда он решил,  что отдельное жилище ему больше не понадобится, а его Найа переместилась в нору, видоизменяя ее.  А я изначально знала,  что не буду жить отдельно.  Поэтому,  когда я нашла свою Найу,  она отвела меня в парящую нору и уже внутри ее преобразовала.  Ну,  холл,  комната, кухня - ты же помнишь,  я рассказывала…
- Помню,  - подтвердил Бонифаций.  - Но как это:  отвела?
-  Меня сразу потянуло туда,  словно магнитом.  Вроде того,  как тебя тянет в дом,  когда начинается чай.
Бонифаций сглотнул,  почувствовав неприятный осадок от того,  что сегодня его никак и никуда не тянуло.  Но вслух он невозмутимо ответил:
- Вот теперь-то мне все понятно,  - и сам поразился,  сколько раз за сегодня ему пришлось что-то утаить или солгать.  - Так каким дом Бурлея получился?
- Сам все увидишь,  не описать словами,  - рассмеялась Ивица.
Бонифаций,  не глядя на Ри,  вдруг ощутил в себе ее нахлынувшую волну нежности.  Он встретился с ней глазами,  а она улыбнулась и заботливо поинтересовалась:
- Хочешь есть?  Может,  пообедаем?
- А ты хочешь?  - вместо ответа спросил он.
- Честно говоря,  нет.  Аппетита почему-то нет,  - мягко засмеялась она.
- Тогда давай не будем,  - облегченно вздохнул он.
Ему тоже совершенно не хотелось есть.  Он встал с пола,  обошел кругом стол и уселся рядом с Эрите - так близко,  насколько только мог.  Она прислонилась к нему головой,  а он взял ее за мягкую лапу.
Больше всего на свете Бонифацию сейчас хотелось оказаться с ней вдали от посторонних глаз,  побыть только вдвоем,  но они не могли себе этого позволить - впереди прощание с Аиянной.  Зато у них еще вся ночь впереди,  за которую можно наговориться,  да и просто намолчаться,  находясь рядом,  вдоволь.
Собственная волна нежности к ней буквально захлестнула его.  А вместе с ее ощущениями  от этих нежных эмоций можно было если не сойти с ума,  то потерять голову точно.  Поэтому он,  улыбнувшись,  снял кулон с шеи и положил его перед собой на стол.
Заметив недоуменный взгляд Ри,  он шепотом пояснил ей прямо в ухо:
- Задыхаюсь.  Двойные чувства,  да еще и такой силы,  оказывается,  сложно терпеть.
Эрите захихикала.  А Борут кашлянул и неестественно громко заговорил с Ивицей:
- Помнишь,  то дерево,  которое я забыл, как называется!..
- Какое дерево?  - явно не поняла его Ивица.
- Ну,  то дерево,  - с нажимом повторил он,  расширяя глаза.  - Сегодня мы его видели,  а я забыл,  как оно называется.  Ты не напомнишь?
- Ах,  то дерево,  - дошло до Ивицы.  – Конечно, как же оно… Акуилина!  - тоже громко позвала она ее.
Эрите прыснула и,  перекрикивая их бессмысленный разговор,  сказала:
- Можете не пытаться.  Будто мы ничего не поняли.
Они все за столом покатились со смеху.
- Если мы вдруг вам мешаем,  - шутливо, сквозь смех начал Борут.
- Нет-нет,  что вы!  Мы вас вообще не замечаем.  Особенно,  когда вы так орете,  - вставил Бонифаций.
И новый взрыв хохота разнесся по кухне. 
Насмеявшись вдоволь,  они заметили,  что весь чай уже выпит.
- Кто-нибудь будет обедать?  - спросила Акуилина.
Оказалось,  аппетита нет ни у кого.  Поэтому Верен предложил отправиться к дальним жителям.  Все согласились и стали выходить в холл.  Бонифаций предварительно забрал кулон со стола и снова повесил его на шею.
- Вы идите,  мы с Акуилиной вас догоним!  Вот только заберем из нашей комнаты книгу,  - крикнул им Верен и скрылся в дереве,  а следом за ним скрылась и Акуилина.
- Книга?  Зачем им книга?  - не понял Бонифаций.
- Это же очевидно.  Он собирается читать книгу Аиянны вслух,  - подала голос Ивица.
- Чтобы мы могли взглянуть на мир ее глазами в последние минуты жизни,  - подхватил Борут.
Эрите тяжело вздохнула,  а Бонифаций покрепче прижал ее к себе,  распустил крылья и вместе с ней вылетел из норы,  но сразу же плавно приземлился.
- Пешком или как?  - осторожно заглянул он в ее глаза.
- Нет,  давай лучше полетим.  Мне сразу легко и свободно делается!
Эрите обняла его за шею,  а он,  прижав ее к себе,  оттолкнулся лапами от земли и взмыл в рассветное небо.
- Мы будем ждать вас там!  - крикнул он сверху Боруту и Ивице.
Те что-то закричали,  выражая согласие,  но он их уже не слушал.  Мерно взмахивая крыльями,  он летел над городом,  прижимая к себе Ри.  А та глядела за его спину,  наблюдая за Рассветом.
Он ощутил в себе частичную безмятежность Ри.  Частичную - потому что где-то на заднем плане,  словно тихий неумолкающий колокольчик,  назойливо продолжала звенеть тревога.
«А может быть, Ри что-то чувствует?»  - подумал Бонифаций.  – «Что-то  насчет того,  почему город обделил меня традицией?  Может,  все же  стоит ей рассказать?»
Но почему-то он точно знал,  что не решится и словом обмолвиться об этом.  Что бы там не означал этот странный поступок города,  в любом случае ничего хорошего,  и уж тем более успокаивающего от реакции Ри ждать не придется.  Чего ни возьми,  еще ее необъяснимая тревога усилится.  Поэтому он только крепче прижал Ри к себе и уткнулся носом в ее шею.  А она уютно устроила голову на его плече.
Через несколько минут они опустились на поляну перед домами дальних жителей.  Бонифаций глазами нашел то место,  где еще день назад стоял зеркальный двухэтажный дом Аиянны.
Теперь там было непривычно пусто.  Рассвет уничтожил ее дом,  будто она никогда здесь и не жила.  Словно из линии жизни выдернул весомый кусок.  Это смотрелось так неестественно,  таким неправдоподобным казалось это голое пространство,  на котором кроме желтых цветов ничего больше и не было.
Бонифаций ощутил в себе боль Эрите - она молча взирала на этот памятный ей участок земли.  Да и что тут скрывать:  хоть он и сам говорил,  что грустить не о чем,  ведь Аиянна все равно сейчас где-то живет - он был в этом убежден, но ему тоже ее не хватало.
Он мог чувствовать,  насколько в ней нуждалась Ри – мог,  благодаря изобретению Аиянны,  ее кулону.  И то,  что он сейчас чувствовал в себе от Ри,  ни на каплю не было похоже на его собственные эмоции.  Ведь она знала ее гораздо дольше,  для Эрите Аиянна действительно была членом семьи.
Да,  он был убежден,  что где-то Аиянна все равно живет.  Но в то же время ему эгоистично хотелось,  чтобы она до сих пор жила здесь,  с ними.
В раздумьях  они и не заметили,  как на поляну подтянулось большинство жителей.  Он огляделся по сторонам и первое,  что бросилось ему в глаза,  был большой высокий фонтан.
Как он мог здесь оказаться?  Когда они летели,  его еще точно не было!  Фонтан клубился густым разноцветным паром,  который переливался и перекатывался,  складывался в замысловатые фигуры.  Да и фонтаном-то его можно было назвать лишь образно,  потому что никакой воды в нем и в помине не было - лишь цветной насыщенный дым.
А прямо из него вдруг шагнул наружу Бурлей.
- Это твой дом? - догадалась Ри.
Бурлей был до неузнаваемости веселый.  Его лицо будто разгладилось,  будто освободилось от печальных и грустных оков.  Он непривычно широко улыбнулся им и довольно ответил:
- Я всегда любил фонтаны.  Наверное,  поэтому моя Найа преобразовалась именно в него.
- Неописуемый словами,  правда?  - хихикнула подоспевшая с Борутом Ивица.
- Да,  это уж точно,  - с восторгом протянула Эрите.
На поляну примчался желтый шар Самсона и резко остановился прямо перед жителями.  А сам хозяин,  не менее довольный,  чем Бурлей,  вышел из дома и солнечно всем улыбнулся.
- Все пришли,  - подала голос Юнина.
- Тогда давайте начинать!  - предложил Далигор.
- Не возражаете,  если я тут немного поколдую?  - нерешительно обратился ко всем жителям Бурлей.  - Я совсем не знал Аиянну,  но прекрасно понимаю,  насколько она дорога каждому из вас.  Поэтому я специально к прощанию с ней изобрел напиток,  который назвал в ее честь.
Он стукнул тростью по земле,  и прямо на поляне возник высокий длинный стол.  Таким высоким он явно был из-за Далигора. К большим стульям вокруг стола были приделаны лесенки - наподобие той,  что вела к Руфе на ковчег.  Сейчас Бонифаций видел стол и стулья с необычного ракурса – снизу. 
Но все жители сразу поняли,  что им надо делать,  и стали аккуратно подниматься по приделанным лесенкам к себе на стул.  Только Далигор спокойно выдвинул свое сидение и сразу же сел,  счастливый от того,  что о нем позаботились.
Бонифаций же «появил»  и распустил свои крылья,  и поднял их с Эрите наверх.  Сначала он посадил ее на стул,  а уж потом сел на соседний.  Оказалось,  что их стулья стоят на слишком большом расстоянии друг от друга.
- Эй,  Бурлей!  - крикнул он.  - Ты не мог бы нас подвинуть?  - он указал на их с Эрите стулья.
- Конечно,  - отозвался Бурлей,  который уже сидел за столом.
Он стукнул своей тростью о поверхность своего стула,  и стулья Бонифация и Ри сблизились максимально.  Первым делом Бонифаций взял ее лапу в свою,  а уж потом крикнул,  обращаясь к новому жителю:
- Спасибо,  так гораздо лучше!
- У тебя крылья!  - только сейчас заметив,  воскликнула Чилика.
- У него что?
- Крылья?
- Крылья!
- Бонифаций теперь может летать!
Отовсюду,  со всех сторон,  посыпались вопросы и восклицания.
- Друзья!  - перекрикнул всех Бонифаций.  - Это совсем другая история,  очень интересная.  Может быть.  Но мы собрались здесь не для того,  чтобы меня обсуждать.  Отвечу сразу на все вопросы одной фразой, и покончим с этим,  хорошо?  - шутливо подмигнул он.  - Мы с Вереном подумали,  что моя связь со своей Найей стала такой сильной,  что дом теперь понимает меня на расстоянии.  Ах,  да!  Одной фразой не получилось… В общем,  мое облако воскресло,  только в немного измененном виде.
- Поздравляю!
- Да,  это замечательно!
- Очень рад!
- Не может быть!
- Поздравляю!  - снова обрушился на него поток восклицаний.
- Спасибо,  спасибо,  друзья!  - он поднял лапу вверх,  давая понять,  что это все можно обсудить и потом.
Бурлей окинул взглядом стол и еще раз стукнул своей тростью.  От этого стулья тех,  кто привык всегда находиться рядом,  в паре,  сдвинулись так же,  как у Эрите с Бонифацием.
Верен стал ближе к Акуилине,  Борут - к Ивице,  Гойтан - к Чилике,  Даит - к Даиле,  а Юнину Бурлей специально пододвинул к Беско.  Она сразу же положила свою руку на его плечо.
Бурлей откашлялся и произнес:
- Я создаю напитки - это мое хобби.  Как я уже сказал,  я совсем не знал Аиянну,  к своему сожалению.  Но, исходя из ее поступков,  у меня сложилось о ней свое представление.  Не знаю,  правда,  насколько точно оно передает ее характер,  но знаю,  что с некоторым вы не сможете не согласиться.  Итак,  во-первых,  Аиянна была мужественной и смелой.  Хоть ее внешний облик и был черным,  но душа ее была светлой.  Она любила всех вас – жителей,  ибо только любовь способна была толкнуть ее на такой шаг – самопожертвование.  Определенно,  она любила и Рассвет - это я наблюдал по тому,  как яростно и самоотверженно она сражалась до самого конца.  Она была творческой натурой,  привносила в вашу жизнь нечто новое.  И,  вне всяких сомнений,  она сыграла свою роль и в моей жизни,  пусть и посмертно,  - он молча дотронулся до своего кулона,  висящего на шее - очень похожего на тот,  который сейчас висел на шее у Бонифация.  - Поэтому мой напиток оказался черным - как ее внешность - на вид,  но очень светлым на вкус.
Бурлей стукнул своей тростью,  и перед каждым на столе возник прозрачный высокий бокал с черной жидкостью.
- Я предлагаю выпить в память об Аиянне,  - поднял он свой напиток.  - В память об этой потрясающей огненной девушке,  которая первой открыла смерть в Рассвете.
Все подняли свои бокалы и молча пригубили напиток,  посвященный Аиянне.  На вкус он действительно оказался очень светлым и легким и,  несомненно,  вкусным.
- Предлагаю каждому высказаться,  - снова заговорил Бурлей.
- Можно я?  - откашлялся Беско,  и за столом сразу же возникла полная тишина.  - Она всегда была мрачной на вид,  но не от того,  что являлась таковой,  а от того,  что корила себя за события,  которые она была не в силах изменить.  Она обожала свою работу,  пыталась постоянно творить нечто такое,  от чего повседневная и привычная для нас жизнь могла бы измениться.  Именно она решила проблему с едой,  придумав скатерти.  А я тогда,  дурак,  еще кричал,  что это никому не нужно.  Что бы мы сейчас без них делали?  Именно она придумала,  как удерживать огонь в каминах,  не сжигая при этом деревья.  Именно ей пришло в голову собрать все вкусы и запахи жизни в Рассвете…
Ему было сложнее говорить с каждым словом,  с каждым вытащенным из памяти событием.  Его руки тряслись на столе,  а Юнина понимающе поглаживала его по плечу,  но Беско даже не замечал этого.  Она и не пыталась его успокоить - разве сейчас это возможно?  Пока он не смирится со смертью Аиянны,  никакими словами ему не помочь.
Там и здесь слышались тихие всхлипы,  а кто-то просто, молча и небрежно, смахивал слезы с глаз.
-… и я ей не поверил.  Разве я мог подумать,  что в тот день все действительно было для нее по-другому?  В общем,  что бы ни случилось,  я всегда буду ее любить, и всегда буду помнить,  как она отдала свою жизнь за меня.
Беско поднял свой бокал и разом осушил его.  Остальные последовали его примеру.  Бурлей стукнул тростью, и их бокалы снова наполнились черным напитком.
- Я тоже знала Аиянну очень давно,  - подала голос Юнина.  - А в тот день мы вместе пили чай - она сама ко мне пришла.  Я очень удивилась,  ведь до этого она ни разу не изъявляла желания пить чай с кем-то еще.  Ну,  иногда она ходила на чай к Беско – это-то понятно,  но ни с кем другим она его никогда не пила.  А позавчера в обед,  прямо во время чая,  она пришла ко мне со своим полным чайником и спросила,  не началась ли традиция.  Я тогда еще сказала ей,  что незачем искать такой глупый повод,  я в любом случае рада ее видеть.  Тем более,  что пропустить начало традиции никак нельзя,  это чувствует каждый…
Бонифаций во время этих слов подносил к губам бокал с напитком.  Но,  услышав такое,  он неосознанно разжал лапу и выронил стакан.  Черная жидкость расплескалась по столу,  заливая поверхность,  а бокал,  отрикошетив от поверхности,  упал на землю и разбился вдребезги.
Все повернулись к нему и непонимающе уставились.  Он с испугом взглянул на Ри,  но с облегчением почувствовал в себе ее растерянность и недоумение.  Конечно,  она не могла ни о чем догадаться,  нечего и бояться даже.
Он постарался снова придать себе невозмутимый вид,  и извиняющимся тоном произнес:
- Простите,  выронил бокал,  - получилось хрипло и натянуто.
- О,  ничего страшного!  - воскликнул Бурлей.
Он снова ударил тростью о стул,  и разлитая черная жидкость исчезла со стола,  а перед Бонифацием возник новый,  точно такой же бокал с напитком.
Все взгляды снова обратились на Юнину,  и она продолжила:
- Как и сказал Беско,  она действительно странная какая-то была в тот день,  не могла усидеть на месте,  постоянно ерзала.  А когда я ее прямо спросила,  что случилось,  она сказала,  что чувствует себя как-то по-особенному.  Что-то ее тревожило,  но она не могла нормально объяснить что.  Сказала,  что Рассвет стал для нее будто другим каким-то,  что ли… Точно не помню ее слов,  я тогда не придала этому значения.  Но,  выходит,  она предчувствовала свою смерть…
Бонифаций погрузился в свои мысли.  Так,  значит,  Аиянна тоже не ощутила на себе традицию.  Значит,  город так же,  как и его,  заранее исключил ее из своих жителей. 
Потому что Рассвет знал? Но ведь Бонифаций в тот день чувствовал жажду чая, хотя той ночью он тоже умер, пусть и не насовсем. Значит ли это, что город освобождает от традиции не в случае смерти, а в случае, когда точно знает, что какой-то житель его покинет?
Но как Рассвет может точно знать, что Бонифаций уйдет, если он сам еще сомневается? Или это и есть конец его сомнениям? Может, это тот самый толчок, та самая подсказка, что он уже готов? Может, таким образом город отпускает его, давая понять, что традиция ему больше не нужна, что «святого» в его жизни достаточно для того, чтобы начать новую?
Все подняли бокалы, и он машинально повторил за ними, понимая, что Юнина закончила речь. Глубоко погруженный в раздумья, он пропустил речи Борута, Ивицы, Самсона. Лишь так же поднимал свой бокал, отпивая маленькими глотками тогда, когда это делали другие.
Он искоса взглянул на Ри. Конечно, она ни о чем не догадывается. А его задумчивый вид все наверняка списали на скорбь по Аиянне. Что ж, для него это даже лучше.
- С Аиянной было одно удовольствие работать, - начала Чилика. - Когда она надумала собрать все образцы растений, гор, да и всего, что связано с Рассветом. Она тогда пришла ко мне и с неподдельным интересом выпытывала у меня все названия цветов и деревьев. Мы несколько месяцев ходили по городу каждый день, а она все собирала образцы и подписывала их с моих слов.
- А помните, как она потом допытывалась до каждого в просьбе сымитировать какое-либо чувство, чтобы с помощью изобретенных ею же приборов записать его запах, цвет, вкус, - вклинился Гойтан, а все грустно засмеялись, припоминая. – Тогда-то ее и начали называть занудой, но она нисколько не обижалась. Наоборот, продолжала мучить каждого с двойной силой. Нет, правда. Настоящей пыткой было сидеть на протяжении нескольких недель по шесть-семь часов в день в ее лаборатории, выдавливая из себя различные эмоции. Причем каждому нужно было обязательно пройти эту «процедуру». Началось все с Беско - он ходил к ней около месяца, и каждый вечер вылетал из ее дома, крича проклятьями на весь Рассвет. Город, кстати, тоже страдал, - хохотнул Гойтан. - Каждый вечер его землю покрывали все новые и новые трещины. А потом настала моя очередь, и я тоже ходил к ней около месяца. И так с каждым. От нее уже скрываться начали!
Все снова рассмеялись, кто-то – вспоминая, а кто-то - как Бонифаций, Ри и Бурлей - просто представляя себе эту картину.
- А потом я пришла, - подала голос Эрите. - Сначала она была очень мила, но уже через несколько недель она и меня затащила в свою лабораторию, и тоже мучила, больше месяца, в надежде вытянуть новые эмоции.
- А ко мне она сама приходила со своими приборами, я бы в ее дом не влез, - вклинился Далигор. – Придет, и давай меня мучить. Помню, я тогда как разозлился, как начал все крушить. А она довольная летает рядом, ни на метр не отдаляется, записывает запах, цвет и вкус ярости и раздражения. Было от чего взбеситься! Я ее тогда еще за шкирку выкинул из дома. Потом успокоился, мне стыдно стало. Думаю, с утра пойду мириться. Не успел проснуться, а она уже сама тут как тут со своими приборами. Вот зануда же!
Все снова засмеялись.
- А мы от нее в горах скрывались! - поддержал его Даит. - И что вы думаете? Сама прилетела со своими приборами и еще и отчитала нас за «неответственное отношение к истории города»! Ну кто бы мог подумать, а? И как она вообще нас нашла, мы же даже маскировались!
Теперь все за столом покатывались со смеху.
- И еще стыдила нас за то, что мы, якобы, противники прогресса, и что тормозим ее научную деятельность, отказываясь участвовать в необходимых «процедурах» - это было ее любимое словечко, она везде его пихала, - еще припомнил Даит.
- Да, а сейчас я была бы готова терпеть все ее выходки, лишь бы она была с нами, - грустно произнесла Даиле.
Воцарилось молчание. Как по команде, снова все посторонние звуки будто исчезли.
 - Предлагаю начать чтение ее истории с конца, - тихо проговорил Верен. - Всю ее жизнь каждый сможет прочитать. Но я хочу, чтобы мы обратили внимание именно на последние минуты ее жизни вместе, чтобы у нас одновременно сложились мнения о ее поступке. Прежде, чем я начну читать вслух заключительные и трагические события ее жизни, я прочту лишь одну фразу, которая последней промелькнула в ее голове.
Верен открыл книгу на последней странице и, набрав в грудь воздуха, прочел:
«…Вы все моя семья. Но сейчас я намеренно останавливаю запись, потому что не хочу, чтобы о том, что я почувствую, кто-нибудь читал. Я распускаю крылья, чтобы мчаться к Беско. Прощайте!»
- На этом заканчивается ее история жизни в Рассвете, - проговорил Верен в полнейшей тишине. - И я хочу, чтобы мы все поняли, что до последнего мгновения Аиянна думала о других. Но как бы тяжело нам не было, как бы сильно нам ее не хватало, мы должны понимать и еще одну вещь. Ничто не происходит случайно, ничего не бывает зря. Если Рассвет решил отпустить Аиянну, мы все можем быть уверены, что это нужно для нее, что так будет лучше. Возможно даже, что со временем мы сами поймем, для чего так было нужно. И еще, все-таки следует отметить, что, потеряв одного жителя, у нас появился другой - в лице Бурлея, конечно. Я хочу сказать, что это - перемены в нашей жизни и в жизни города в том числе. А ведь Аиянна всегда сама хотела перемен. Хотите смейтесь, но я расцениваю это как привет от нее с того света. Как бы там ни было, она навеки останется героем в наших сердцах, на многие тысячи лет ее историю будет помнить каждый.
Верен поднял свой бокал, и остальные последовали его примеру. Выпив напиток, он начал читать ее книгу с самого начала войны, даже немного раньше - с того момента, как из-за больших распущенных крыльев ее бурей унесло от дальних жителей на центральную поляну.
Они слушали ее книгу, снова обсуждали и в подробностях вспоминали ее жизнь, они смеялись и грустили над историями о когда-то живой Аиянне. Это продолжалось вплоть до самой ночи. За это время Бонифаций успел  ненадолго отлучиться в свой дом, чтобы забрать оттуда книгу Ри и отдать ее хранителю рассветной истории – Верену, а потом все поужинали, но, даже поедая пищу, все разговоры были только об Аиянне.
Когда на город опустилась ночь, покрыв поляну темно-синими цветами, жители наконец засобирались по домам. Каждый занял очередь прочтения книги Аиянны, но первым, конечно, оказался Беско - он так и ушел, бережно прижимая книгу к своей груди, будто нес какое-то невиданное и чрезвычайно ценное сокровище.
Добравшись до своего облака на крыльях Бонифация, они вдвоем с Эрите остановились на минуту перед входом в дом.
- Вроде бы ничего и не делали, но я так устала! - пожаловалась Ри Бонифацию.
- Я тоже, - согласился он. – Порой, эмоции изнуряют больше физических нагрузок. Пойдем в дом?
- Конечно. Пойдем.
Он взял ее за лапу, и они вместе прошли сквозь облачную стену. Оказавшись внутри, у Бонифация перехватило дыхание, и он ощутил в себе подобные чувства Ри.
Его дом изнутри был не похож на тот, каким они всегда его знали. Сейчас, когда в Рассвете была ночь, в его облаке тоже была ночь - но не символическая, а настоящая. На черном небе большая луна сменила дневное солнце, и в этом неярком свете все казалось каким-то сказочным, волшебным. Белоснежные стены, пол, мебель - все сияло так, что невольно напомнило Бонифацию зимнюю ночь в его бывшем мире, когда чистый, недавно выпавший снег ненавязчиво переливается в тусклых отблесках лунного света. А янтарные Кюрэли, небольшими кучками поднимающиеся прямо из облачного пола теперь были похожи на маленькие оранжевые фонарики.
Бонифаций ощутил в себе восторг Ри и повернулся к ней. Она стояла с открытым ртом, а ее глаза горели точь-в-точь, как янтарные цветы.
«Если вдруг Эрите думает, что я дам ей сегодня поспать, то она очень ошибается. Если сегодня моя последняя ночь в Рассвете, моя последняя ночь с ней, то я использую это время по полной. Так, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Так, чтобы я, где бы ни оказался, мог с наслаждением и в мельчайших подробностях вспоминать эти, несомненно, самые счастливые минуты моей жизни в Рассвете».
Обстановка вокруг только добавляла интимности момента. Бонифаций с грустью подумал, что теперь он никогда не узнает, будет ли его дом таким каждой ночью, или Найа так хорошо его поняла, что перевоплотила облако специально лишь на эту особенную ночь, чувствуя, как она важна для него.
Бонифаций потянул Ри за лапу на их любимый диван. Какое-то время они просто лежали молча, прижимаясь друг к другу и думая каждый о своем.
«Почему я не беру с собой Эрите? Потому что прекрасно понимаю, насколько важен для нее Рассвет. Этот город - ее жизнь. Она действительно уверена в том, что ее жизнь началась только здесь. А я даже не хочу ее спрашивать, пойдет ли она со мной. Просто потому что точно знаю, перед каким выбором я ее тем самым поставлю.
Она будет страдать, не зная, как ей поступить. А когда сделает свой выбор - все равно будет страдать, мучаясь в сомнениях - правильный он или нет. Не хочу предоставлять ей никакой выбор, не хочу, чтобы она из-за меня страдала. Будет лучше, если своим уходом я поставлю ее перед фактом.
Пусть она меня ненавидит, пусть считает мой уход предательством - так тому и быть. Но иначе я буду считать себя предателем – если, поддавшись эгоизму, позову ее за собой.
В любом случае, ей будет легче, чем Юнине - Ри помнит свою жизнь до Рассвета, а я ей не муж, и даже ни одной сотни лет не был с ней рядом. Ей будет легче, чем Юнине, а значит, она тоже сможет через некоторое время более-менее нормально жить без меня.
Я ее люблю, да, люблю, и не сомневаюсь, что и она тоже. Вот только… Всего лишь неделя, каких-то семь дней, проведенных со мною - смогут ли они глубоко отпечататься в ее памяти? Всего лишь семь дней в масштабе ее трехсот семи лет – ничто. Поэтому я отчасти и не верю тому, что мне сегодня показала Рова.»
Поддавшись порыву, он зарылся носом в шею Ри и глубоко вдохнул ее запах, пытаясь навсегда его запомнить. Потом он прижал ее лапу к своему лицу и посмотрел ей в глаза.
- Ри, я тебя люблю.
- Я же говорила, не хочу это слушать!
- А я хочу это говорить! Я хочу, чтобы ты ни на секунду не сомневалась в этом, чтобы своими ушами услышала и, посмотрев в мои глаза, поняла, насколько я искренен. Как иначе тебе в это поверить? Ты не читаешь мои мысли - мою книгу, которой нет, ты не чувствуешь меня так, как я тебя, - он дотронулся до кулона на шее. - Как иначе тебе понять, что я люблю тебя?
- Я чувствую. И ты тоже чувствуешь, только иначе - тебе необходим кулон, чтобы не сомневаться в моей любви. Мне – нет.
Бонифаций кивнул. За всю ночь они не сомкнули глаз – разговаривали, думали, молчали. Но это была самая значимая и самая короткая ночь за всю жизнь Бонифация.




Продолжение здесь:   http://www.proza.ru/2011/02/10/1450