Колдунья

Свет сменяется тьмою, радость и счастье уступают место тревоге и печали. Для неба это может быть всего лишь игрой, для человека подобные игры – испытания души. Что остается делать в моменты, когда сердцу не найти утешения?
Верить. Верить даже тогда, когда любовь уступает место  похоти, уважение – ненависти и презрению, благородство – жажде крови.
Верит ли юноша сейчас? Он сбежал из деревни и, подталкиваемый страхом, бежит до сих пор, всё больше погружаясь в ночь. У него совсем не осталось сил для понимания.
За ним гонятся. Или уже нет? Кажется ли ему, что он всё еще слышит крики обезумевшей толпы? «Распять ублюдка!.. Распять ублюдка!..». Кажется ли ему, что он всё еще слышит яростный лай измученных голодом псов? Перед глазами до сих пор пляшут языки огня. Огонь жадно пожирает деревянную церквушку, какой-то старик с дикими глазами размахивает нательным крестом и кричит:
–Здесь Бога – нет!
Небо совсем чистое, только несколько облаков лениво плывет. Звезд так много, что от них может закружиться голова. Полная луна…
Всё дальше, глубже! И вдруг полет…  В полете приходит осознание, что зацепился за ветку… лес стал совсем густым.
Быстрее, встать, гонятся!
И тут же снова падает…
Они меня достанут!!!
Но тело более не в состоянии двигаться, мышцы свело спазмами, и юноша лежит на земле, жадно вбирая воздух…  Несколько мгновений проходят как вечность – долго и при этом совершенно незаметно… Бешено бьется сердце…
И всё же разум возвращается, с каждым новым вдохом животный страх отступает… Нет, никто не кричит, в лесу совершенно тихо…
Перевернуться на спину…
Господи, какое красивое небо… Как много звезд…
Сердце наполняет боль и обида… В мир пришел хаос, а звездам наплевать… И, кажется, Богу наплевать…
Время идет, силы возвращаются и совершенно напрасно:  перед  глазами вновь проплывают сцены в деревне, и тело сотрясают глухие рыдания…
А потом всё неожиданно заканчивается, боль притупляется, и человек поворачивается к сердцу леса, чтобы продолжить свой путь.
Тут же в глаза бросается пятно света.  Костер…
Нужно найти палку. Хоть какое-то оружие.
Лесь полон подобных даров, и вскоре юноша, сосредоточенный и обозленный, неспешно двигается вперед, прислушиваясь к тишине...
Женщина?!.
 Он был готов ко всему и поэтому очень удивился, когда увидел среди жуткого леса красивую женщину и огромного пса.
Медленно и неуверенно юноша выходит из лесу… и застывает в нерешительности.
Женщина как будто ждала его. Она неспешно поднимает голову и сразу бросает взгляд в его сторону. Она смотрит очень пристально, как будто в самую душу.
Колдунья… Но усталости так много, что нет сил как-то обдумать эту мысль.
Колдунья начинает смеяться – звонко и по-доброму.  Она машет ему рукой, зовет к костру. Страх тает, и юноша с удивлением отмечает, что больше не боится. На деревянных ногах он идет к колдунье, с ужасом осознавая, что рядом с ней сидит не пес, а огромный волк.
– Садись, ты в безопасности.
Упасть у самого костра и попросить воды… Так холодно.
 Колдунья дает ему выпить чай, который сначала  принимает сама.
– Этим я показываю, что там нет яда: даю тебе из своей кружки. Бери лепешку. Как зовут тебя, мальчик?
– Я монах. Со своим старым именем я попрощался еще много лет назад, а новое… новое уже не имеет смысла.
Женщина оглядывает юношу с ног до головы, и от ее внимательных глаз не может ускользнуть едва уловимая дрожь; молча снимает с себя овечий тулуп и протягивает его монаху.
– Я не позволю женщине мерзнуть!
– Я женщина, но далеко не простая. Отдыхай.
Тулуп пахнет мятой… тепло…
Нет желания говорить… Языки костра и необычный, но приятный по вкусу чай, – всё это очень успокаивает. Находясь в полной безопасности от обезумевших жителей деревни и от таинственной жизни леса, юноша наконец получает возможность осмыслить всё, что с ним произошло.
Обычная лепешка, травяной чай, ночная тишина, костер посреди леса… Странная женщина напротив с полными мудрости глазами… Без сомнения, она ведьма, другие в лесу и не водятся, но сколько же в ее глазах мудрости.
– Сбежал я, –  вдруг вырвалось из уст. – Точнее, меня хотели убить. Я монах. Когда местный настоятель умер, то на его замену прислали меня, я не отсюда. Я вел службы, помогал людям, лечил их, утешал, а потом пришла тьма. Мое слово перестало иметь вес. Я не чувствовал на себе божьей благодати. Не чувствовал силы. Старая церквушка опустела, из нее ушел свет. А потом люди окончательно сошли с ума. Они обвинили Бога и меня в смертях, стали рушить древние иконы, они сожгли церквушку. Я сбежал. Со мной решили поиграть: отпустили в лес, а следом натравили голодных псов… Но я всегда очень хорошо бегал… Я даже не знал, что люди могут быть такими безумными. Я до сих пор помню, как крест охватывает огнем… Почему Бог допустил это безумие?
Колдунья молча улыбается, глядя в костер, и отвечает далеко не сразу:
–Твоя беда в том, что ты пытаешься создать Богу границы. Неужели ты думаешь, что человеческое творение, столь маленькое и бренное, способно вместить в себе Бога?
Юноша с недоумением взглянул на женщину. В его глазах появилась злость, но он тут же опомнился.
– Храм – символ веры,– продолжала колдунья,– но храм – не есть сам Бог. Настоящий храм есть творение рук Бога, и человек не в состоянии построить лучше. Природа – его храм, природа полна любви и гармонии. Ты думаешь, что твой храм очень важен, но он – ничто по сравнению с вечностью. Неужели ты полагаешь, что Богу так нужна была твоя церквушка и что, раз ее сожгли, Бог отвернулся от тебя?
Монах молчал.
– Я не понимаю его деяний.
– Потому что ты считаешь: на землю пришла тьма.  Оглянись: здесь настали темные времена? Каждое дерево здесь пахнет вечностью, звезды пахнут вечностью. Свет сменяется тьмою, тьма сменяется светом, и лес это знает, ему нет дела до выдуманной боли людей. У каждого человека свой выбор, оставаться в невежестве или нет. Но между твоей верой и Богом не стоит ничто, только твоя слабость.
Колдунья поднялась, размяла ноги, а потом достала из сумки одеяло и дала юноше. Тот расстелил одеяло и прилег. Не смотря на смертельную усталость, спать он совсем не хотел.
Где-то совсем рядом завыли волки. Монах испуганно приподнялся и стал озираться.
– Не волнуйся. Мой волк, мой верный друг – их вожак, они не тронут нас. Тебя бы, конечно, могли уже и съесть, но пока ты находишься под моей защитой, не тронут.
–Ты совсем не боишься жить здесь?
Женщина рассмеялась:
– Чего же мне бояться? Я могу разговаривать с деревьями и животными. Я живу в лесу уже много лет, мальчик.
– А твой дом рядом?
– Нет, иначе мы бы с тобой не лежали возле костра, охраняемые моим волком, а сидели за столом. Дом в двух днях пути. Порой я оставляю его на несколько дней, когда ухожу искать травы, но еще никогда духи не заводили меня так близко к людям. Теперь понятно, отчего. Без меня ты бы умер.
Немного повертевшись с бока на бок, испуганно косясь на красные глаза, глядящие из паутины веток, монах продолжил спрашивать:
–  Почему ты живешь здесь?
– У каждого человека свой путь.
– А ты можешь увидеть мой? Ты говорила, духи привели тебя сюда.
– Следование своему пути определяется твоей настойчивостью и смирением перед Богом. Если бы про каждого человека можно было сказать, что он идет по своему пути, наша земля уже не ведала бы горя и страданий. Понимаешь, о чем я? Нет ничего постоянного, и мне неведомо твое будущее. Строй его сам, юнец.
– Так наша встреча случайна?
– Всё целиком и полностью зависит от тебя. Если ты услышишь то, что я тебе говорю, то не случайна. – Тут женщина неожиданно улыбается и подмигивает: – Но неоспоримо одно: сейчас ты в тепле, отдыхаешь, и голодные волки не трогают тебя.
Больше нечего спрашивать. Глубокая ночь, миллионы звуков, но здесь, в лесу совсем не страшно. В душе – благодать, а тело безумно устало.  Хочется спать.
– Не сопротивляйся, – слышит юноша где-то далеко. – Мы встанем очень рано и будем идти весь день. Нам предстоит тяжелый путь.
– Но зачем? Куда?
– Всему свое время. Там тебя будет ждать подарок.
– Что это? – показывает он удивленно на телегу, только маленькую.
– Это для моего пса. Не самой же тащить для тебя столько вещей…
Монах закрывает глаза – и падает в бездну.




… Просыпается он от странного шума. Открыв глаза и осознав себя, он понимает, что причина шума – склонившаяся морда волка у него над самым ухом. Волк пристально смотрел немигающим взором и шумно дышал.
– Не бойся его, – смеется колдунья. – Я попросила, чтобы он разбудил тебя. Сейчас самое время принять травяную ванну. Разденься полностью и покатайся на траве, пока она мокрая. Это освежит тебя и пробудит твое тело.
Монах застыл в нерешительности:
– Я дал обет…
Колдунья стала смеяться еще громче:
–  Я не покушаюсь на твой обет! Я не буду смотреть, к тому же я сама приняла такую ванну совсем недавно. И еще: я настоятельно рекомендую раздеться и покататься по траве. Это придаст сил. Нам лучше поторопиться, скоро восход. Я хочу встретить солнце подобающе.
Совершенно смущенный, монах снимает с себя всю одежду, обувь, немного отходит от костра и опускается на траву. Медленно, а потом всё быстрее, быстрее он купается в траве и понимает, что это простое действие очищает его, усталость уходит, уступая место бодрости и чистоте.
– Догоняй, мальчик! – внезапно доносится до его ушей, и монах резко поднимается.
Колдунья вроде бы и шла неспешно, но юноша всё никак не мог ее догнать. В голове у него всё никак не могли ужиться два состояния: вчерашнее и сегодняшнее. Вчера смысл жизни пропал, и, казалось, впору завершить свое бытие, но сегодня… Пытаясь догнать странную женщину, глядя на волка, тащущего тележку, монах думает о том, что только начинает жить, и эта жизнь полна не навязанных идей любви, а гармонии и величия.
А еще одежда очень грязная, вся в земле.
Затяжной подъем. Монах никогда не считал себя хилым, однако силы были почти на исходе. Идущая впереди женщина ни разу не сбавила темп, и в сравнении с ней монах чувствовал себя мальцом.
Вершина…
Лишь резкий, неожиданный обрыв и лес внизу. Впереди – золотой горизонт.
Солнце подымается.
Как трогательно. Перехватывает дыхание, щемит сердце. Тихо. Ветер неуверенными порывами поднимает волосы.
Так красиво.
Много неба… золото сменяется персиковым.
– Вдыхай солнце, мальчик. Пусть огонь жизни уничтожит в тебе печаль прошлого, обновит для новых великих дел.
– Великих для людей?
– Великих для души. Величие определяется силой духа. Мы подымаемся дальше наверх.
– В горы?
– Да. Самые святые места находятся только там. Не все, конечно, но многие. Мы будем идти особыми тропами, час проходя за четыре.
– Что это значит?
– Наш день будет равен четырем дням пути остальных.
– Мне никогда не было так хорошо, – тихо говорит юноша, глядя на восходящее солнце. – Я начинаю понимать то, что ты мне говорила вчера.
Колдунья улыбается и молчит. В ее глазах – тишина и свет.
Вскоре они двинулись дальше. Уже в молчании. Остановились перекусить лишь тогда, когда солнце было в зените. В животе урчало настолько сильно, что юноша  за считанные мгновения поглотил лепешку. Колдунья задумчиво посмотрела на него и дала еще одну лепешку.
– Охотиться умеешь? Рыбу ловить?
– Отец учил меня расставлять ловушки. Рыба легче давалась.
– Поначалу, пока ты будешь вспоминать охотничье ремесло,  мой волк будет делиться с тобой добычей, но ты будешь ему должен. Поднимаемся. Нам долго идти. Хочу к утру быть на месте. Это важно видеть тогда, когда солнце только-только поднимается и мир заливается светом…
– Постой! – воскликнул монах испуганно. – Что я буду должен твоему волку?
– Он еще не решил. Но не бойся, волки не люди, волки всегда берут по справедливости и милосердно.
… Они шли весь день. Порой дорогу загораживали колючие кусты, огромные камни, и приходилось помогать волку с поклажей. Лишь когда солнце стало близиться к закату, женщина отправила монаха за дровами. Жутко хотелось есть, живот урчал громко и настойчиво, и поэтому монах искал дрова очень быстро. Пожалуй, таким сконцентрированным он еще никогда не был.
Принеся первую партию дров, необходимых для воды и разогрева скудной трапезы, монах снова отправился в лес, уже намного глубже. Сгущающиеся сумерки, причудливые формы ветвей, стволов более не пугали юношу: целый день и ночь в лесу оставили после себя внутреннюю тишину и покой. Пустой внутри, монах весь погружался во внешний мир: в запахи, звуки, в порывы ветра, в алое небо.
– Так странно, – задумчиво сказал он, усевшись у костра и взяв лепешку. – Сейчас я скорее благодарен судьбе за то, что со мной случилось. Эта рана сидит во мне, но на меня столько всего наплыло светлого, что мне просто не до своего прошлого. Словно вечность накатывает на меня, а она такая большая, и ее всю надо охватить, вдохнуть.
– Есть только одна вещь, имеющая смысл: вечность. В этом мире, между жизнью и смертью мы должны достигнуть вечности. Там – суета. Здесь – вечность. Ни одни чувства, кроме истинной любви и благодати, не выдерживают испытание вечностью. Тебе не стоит забывать свое прошлое, монах, пусть оно укажет тебе путь. Но тебе следует понять и принять его. Тогда тот человек, которого ты оставил в деревне, отделится от тебя: он даст тебе лучшее, что было в нем, и уйдет. Ты будешь помнить о нем, как о другом человеке.
Начал накрапывать дождик, однако густая крона дерева практически не пропускала капли.
– Хорошо, что сейчас весна, – шепчет колдунья. – Времени предостаточно до зимы, к тому же ты увидишь осень. Осенью больше бесконечности, можно и с ума сойти – в хорошем смысле, конечно. Хотя всё определяется индивидуальностью. Мне вот осень ближе.
Монах молчал. Он думал о том, как прекрасна эта женщина – настолько прекрасна, что осталось только преклонить голову, не смея даже любоваться. Днем он разглядел ее волосы: они были черные, но от солнца некоторые пряди приобрели каштановый оттенок. Ни одного седого волоса, хотя глаза полны мудрости и величия. И еще любви. Губы красные, сочные, как у молодой девушки.
– Рядом есть ручей, – говорит колдунья звонко. – Ты можешь там постирать свои вещи и ополоснуться сам. Только будь осторожен. Возьми тулуп, оденешься в него, уже прохладно. Мы снова подымемся в темноте.
… Как будто и не спал. Тяжело было идти практически в темноте, монах всё время спотыкался.
А затем, после продолжительного крутого подъема они вышли на небольшую поляну и сели. Пахло травами и в особенности сиренью. Монах понимал, что они чего-то ждут, но чего, колдунья решила не говорить.
А вскоре, когда тьма стала отступать, перед ним предстало деревянное сооружение метров шести высотой – немного потрепанное временем, но совершенно целое. На стенах изображались какие-то картины, фигуры, но какие – разглядеть было невозможно: всё  давным-давно заросло лианами. Позолоченная крыша храма имела форму усеченной пирамиды: стены не смыкались вплотную.
Повсюду росла сирень и березы.
– В центре, прямо под дырой в крыше алтарь. Когда солнце в зените, оно освещает храм, а ночью, в особые дни в храм проникает лунный свет.  Это светлый храм. Он посвящен жизни и не создает Богу форм и запретов.
–  Откуда он здесь? – прошептал монах восхищенно. Место казалось ем святым.
– Мне неведомо. Ему не одна сотня лет. Он очень старый, но, как видишь, стены до сих пор полны крепости. Даже позолота сохранилась.
– Почему в столь неприступном месте?
– Легкая дорога к Богу – это иллюзия. Каждый, кто решается пойти к нему, должен сделать это осознанно, с каждым шагом, с каждым новым усилием обнажая душу.
Солнце вставало, лучи проникали в мир, и купола заливались светом. Было что-то неописуемо возвышенное в том, чтобы наблюдать пробуждение храма в солнечных лучах в этой непроходимой чаще.
– Этому храму не страшны беды людей, мальчик, – говорила колдунья, и голос ее был полон силы. – Его строили не для людей, но для Бога. Это истинный храм, и теперь он нашел для себя чистое сердце. Заботься о нем. Мой тебе совет: не позволяй лианам скрыть под собой крышу: днем она сияет так, что ее видно далеко окрест. Быть может, благодаря тебе этот храм станет маяком для многих ищущих.
– Я понял всё, о чем ты мне говорила.
–  Пока еще нет. Это сложный путь, и никто не оценит твоих трудов и не одобрит. Всё это ты будешь делать, потому что так надо. Не ставь себе никакой высокой цели, просто старайся каждый свой миг прожить безупречно. И мой волк потребует от тебя немного. Он хочет, чтобы ты был сильным и безупречным. 
Монах улыбался. Он чувствовал, что стал другим.