Светский раут в Гадюкино

Ленка проводила взглядом джип, увозивший папочку на тусовку, взбежала на второй этаж и  агрессивно пнула ногой стенку. Наверху тут же открылся люк.  Из отверстия показалась усатая голова с блестящими круглыми  глазами, чем-то слегка похожая на грызуна.
- Свалил. Идем жрать, - кратко сказала Ленка.   
Грызун куда-то пропал, а из люка, несмотря на узкое отверстие, ловко вылез широкоплечий голодный атлет.
Заглотив на кухне пару больших пицц, он вдруг остановился и с заботой спросил: - А ты что не ешь, а? Что-то случилось, солнышко?
Ленка нервно дернулась. Сигарета в ее руке выписала в воздухе нечто нецензурное: - Врач говорит, больше аборты делать нельзя. А предкам я что скажу?..
Атлет замер. Только усы на его лице шевелились, видимо, помогая мыслить.
- Мм... - сказал он и даже привстал. Глаза его странно горели. – Мы его вырастим! Я давно мечтал о ребенке!..
- Ты что? – Ленка оторопела. Десять неполных дней знакомства, и так... – А папочка?
- Все будет путем! – в отчаянии сказал усач. – Я ему понравлюсь! Он увидит, как я умею няньчить детей!
«Даже чужих, - подумал он.
Ленка вдруг просияла и бросила сигарету в салат: - Ура, я придумала! Мы поедем с тобой к маме на Кипр и тихонько распишемся, а папочку поставим перед фактом.
- Я люблю тебя, зайка! – сказал атлет, с искренней нежностью целуя спасительницу. Что этот папочка знал о голодной жизни, о безработице и безнадеге в двадцать с небольшим лет? Да пошел этот боров куда подальше!
...В этот момент упомянутый боров сидел в  гостиной, похожей на фотографию из журнала. Точно такие гостиные были у всех важных людей Гадюкино - видно, их делал один и тот же дизайнер.   
Дверь распахнулась, и появился невысокий лысый старик. Правда, без бороды и кепки.
- Я давно хотела вас познакомить, Кирилл Олегович,- сказала хозяйка. – Это мой дядя, Петерис Янович. Они с отцом близнецы. Правда, похожи?
- Правда, - согласился Кирилл Олегович, вставая. – Действительно, Матвей Иванович и Петерис Янович очень похожи... Даже странно.
Петерис Янович весело засмеялся: - Мне посоветовали изменить имя, когда я стал парторгом в колхозе. Для лучшей отчетности, что ли. Теперь, в банке это совсем неважно, но- привычка, привычка... Можете называть меня Петр Иванович, - он протянул руку.
- «Северная рыба», Баренцов, - пожимая ее, представился собеседник.
- Давайте пройдем к столу! – громко пригласила хозяйка, стараясь выглядеть светской дамой. – А то все как простынет!
«Особенно, водка, - вздохнув, подумал ее муж, оглядывая дорогие напитки. «Ладно, придется пока потерпеть... потом развезу их, вернусь и хряпну свою родную «Носковскую». Тут тебе не пресный «абсолют» фиников, тут глотнешь и маешь – вещь! Детство вмиг вспоминается, лучшие светлые  годы...»
Гости в столовой весело звенели посудой. Рядом с Баренцовым сидела его сестра Ирина, красивая женщина (лет тридцать тому назад), в платье, обтягивающем мощные формы. Тициану это могло бы понравиться.
- Я хочу курить! – капризно протянула Ирина.
Кирилл Олегович тут же придвинул пепельницу и поискал зажигалку.
В зеленых глазах хозяйки вспыхнул огонек и погас.
- А я расскажу парочку анекдотов, - начал Петр Иванович. – Значит, так:  жили-были бедный и богатый. Ну, богатый, конечно, умный...
- А Кирюша у нас умный, - прервала его вдруг Ирина Олеговна. – Он даже в порту комсоргом был.
- Говорят, Игорь, вы недавно ремонт делали? – перевел тему умный Кирюша, обратившись к племяннику.- Ну, и как с мастерами?
-  Не знаю, - Игорь честно округлил ярко-карие глаза. – Там все Антонина распоряжалась.
- Давайте за женщин! – обрадовался Баренцов, поднимая бокал. – Особенно за... эффектных!
Антонина, в сером брючном костюме, действительно выглядела эффектно. Ей не хватало только весла.
- Может, кому-то чего-нибудь еще надо? – сладко пропела хозяйка. – Чай, кофе...?
«Потанцуем», - мысленно добавил Петр Иванович, ухмыльнувшись.
Понял его, видно, только Баренцов и пригласил на лоджию поговорить.
Пока парторг с комсоргом прощупывали друг друга на предмет темных сделок, женщины обсуждали отечественный сериал. Один лишь Игорь как неприкаянный бродил по квартире, пока Баренцову не позвонили с его «Рыбы». Он тут же засобирался, а за ним, к счастью хозяев, заспешили все.
Проводив гостей, Антонина забросила всю посуду в мойку и включила любимую передачу – Дом 2012.  Она сидела перед экраном, не отрывая глаз, и даже не обернулась, когда пришел Игорь, и кто-то вдруг ему позвонил.
- Что? – заорал Игорь в трубку. – Какие черви? Какая дурка?.. Сейчас приеду!
- Что-то случилось? – мягко спросила Антонина.
Игорь махнул рукой: - Да, эта... мать совсем свихнулась, ей всюду мерещатся черви, кричит, что сейчас вызовет дурку, а дурку, Олегович говорит, ей нельзя! Можно только к знакомому психоаналитику... Возится с ней, как с торбой!
- Потому, что много на нее записал, - ласково сказала Антонина. – А ведь есть люди и понадежнее.
- Ладно, поговорим потом!
Родная «носковская» откладывалась на неопределенный срок. Игорь мрачно хлопнул дверью.
Антонина, зевнув, устроилась на диване перед телеящиком в очень свободной позе, наслаждаясь жизнью.
- Мама? – спросил шестнадцатилетний сын, отвлекая ее от дивных грез.
- Ну?
- Ты не могла бы дать сто евро?
Антонина вскочила: - С ума сошел?  На что?
- На рыбалку, - честно ответил парень, глядя на мать ярко-карими глазами. – Ты же взяла моих червей... Или мне у отца спросить?
Антонина вытащила кошелек и молча швырнула сыну сотенную бумажку.