Второй парадокс Белкинда

        Владимир Исаакович Белкинд поднимался в Иерусалим. Увы, только физически. Духовно он падал в глубокие бездны отчаяния.  И не потому,  что растаял очередной призрак профессиональной работы. Для здоровья оно может полезнее трудится физически. Но узнать, что на весь Израиль физику в школе  учат только 400 человек – это чересчур даже для его закаленного характера. На Израиль надвигается катастрофа.  А за окном скользили  залитые до краёв солнцем вечнозелёные чаши гор, с нанизанными на края сахарными кусочками белокаменных поселений.  "Идеальная идиллия для идиотов"- подумал Белкинд и обратился к соседу явно призывного возраста.
- Ты школу кончил?
- Да, я в армию иду.
- Уже хорошо. А багрут  ( в смысле аттестат зрелости)у тебя с физикой или без?
 Сосед улыбнулся Белкинду как маньяку.
- А нет у меня багрута.
- Но ты же еврей?
- Несомненно.
- А как же ты еврей, если неуч? Еврей это во всём мире интеллект и знания.
- Болтовня. Еврей – это деньги.
 Ошпаренный Белкинд примолк на секунду. Антисемиту за такие слова он бы в морду дал. А этого надо же переубедить.
- Но без знаний ты же и не заработаешь ничего.
- Ну,  я вижу,  ты из России  и вторая степень у тебя есть?
- И не одна.
- Ха и много ты зарабатываешь.
- Шесть тысяч,  - соврал Белкинд ,  получающей пособие по безработице. Это он  быстро в уме прибавил тысячу к средней зарплате по стране победившего идиотизма.
- А тогда это серьёзно, - слегка поскромнев, сказал парень.-  Тогда я подумаю над твоими словами. Отслужу и досдам чего не хватает до багрута.
- А физику сдавать будешь?
- Как же я её сдам , если я её не учил.
- Совсем?
- Совсем. Это предмет по выбору.
- Так и что же ты выбрал из физики, химии и биологии.
- Ничего не выбрал.
- А что выберешь?
- Не знаю. Мне ещё три года служить. Там жизнь покажет.
- Большой кукиш она тебе покажет, - пробормотал Белкинд вполне по-русски.
  На этом разговор исчерпался.
 Белкинд глубоко задумался. То есть это так выглядело. На самом деле к конструктивному мышлению сие не имело отношение. Тут – другое,  если окружающая действительность ему не нравилась,  он выдумывал иную. Но бывало, что и это не спасало от заманчивого вида петли из намыленной верёвки.  Полуночный лес был радикальным средством от такого  в неустойчивые годы молодости. Сибирский лес, именуемый тайгою,  обладал уникальным свойством. Можно было неделю идти напрямик и не встретить ни единого человека. Такого здесь нет.  Но есть нечто покруче. Арабские деревни.  Оглядевшись,  Белкинд обнаружил себя вблизи Французской Вершины . Что делать,  таким путём  автобус идёт в Новояковку?   Он спрыгнул на остановке заячьим методом и едва не налетел на кого-то молодого и крепкого. Тот схватил Белкинда за грудки и спросил:
- Куда летишь?
- К смерти.
- Псих, - заметил парень и отпустил Владимира Исааковича
А жаль. Маленькая драка тоже хорошее средство от депрессии.  Предстояло решить куда идти. Можно через роскошный Шуафат почти сплошь собранный из многоэтажных вилл , но числящийся лагерем беженцев.  Сто раз через него проезжал. Скука. Белкинд пошёл в сторону большой больницы Хадасса, за спиной которой жила была ещё вчера большая и нищая  арабская деревня. Так и прошёл мимо решёток больничного парка и углубился по дороге отнюдь не асфальтированной  в настоящую деревню. Впрочем , какая на фиг это ДЕРЕВня, если ни одного дерева. Мимо прошёл низкорослый араб работяга по виду. Глянул с удивлением, но промолчал. Пробежала дворняга, гавкнула для порядка , но тоже пошла дальше по своим делам. Наконец показался настоящий араб, в смысле крепкий молодой человек.  Белкинд  попросил Всевышнего, чтобы у муджахеда не оказался при себе пистолет и  прикинул каким приёмом он выбьёт из его рук нож.  Но и этот прошёл мимо и даже не залаял. Белкинд пройдя ещё метров сто почувствовал , что с него хватит.  Умирать явно расхотелось.  С этой мыслью он повернул назад и буквально через минуту почувствовал – за ним кто-то идёт. Он добавил шаг и уже подумывал о том, как он махнёт через ограду больничного парка.  Вон она уже видна. Но сзади побежал некто молодой. Белкинд резко повернулся. Желание принять бой уже испарилось. Шестьдесят лет это давно не шестнадцать. Сердце напомнило об усталости, желудок о том, что уже десять часов он ничего не ел. 
 Араб между тем продолжил набег.  Правда ни ножа ни пистолета в руках у него не было. Это бодрило, но не очень.
Сердце откровенно захныкало: "Куда ты старый попёрся?"
 Парень тем временем приблизился и перешёл на шаг.
- Шалом, адон Владимир, - обратился он к Белкинду.- Какие дела привели тебя сюда?
- Азам, я старше, скажи сначала  ты,  какие дела привели тебя сюда, ты ж говорил, что живёшь в Галилее?
- Личные и не очень приличные.  Ты думаешь доктор наук уже не мужчина?
- Не я думаю о другом. Как скоро арабы перегонят по образованности евреев?
- Сам знаешь , что скоро. Мы ж вместе были на семинаре в институте Вейцман. Все учителя физики  евреи там были предпенсионного возраста, а все арабы тридцатилетнего, как я.
- Там и женщины были . Что у арабов изменилось отношение к женщинам?
- Почему ты решил?  Все женщины были в хиджабе.
Белкинд вспомнил. Действительно все женщины были в туго завязанных платках.
 Они уже  вышли из арабской деревни и приближались к автобусной остановке.  Разговор вяло протекал по руслу житейских забот молодого доктора физики.
- Ну, Азам, теперь ты будешь двигать науку в арабском секторе?- сказал Белкинд, имея в виду диссертацию Азама по оптике ближнего поля.
- Нет, - показал свои крепкие зубы  Азам.- Не время ещё. Меня выберут для начала в местный совет, а потом и в Кнессет. Политика ждёт образованных.
- Ты хочешь сказать. Что еврейские политики рвань безграмотная.
- Э, адон Владимир, это ты сказал , а не я.
- Теперь скажи ты.
- А зачем говорить, если ты и сам догадался?
 Доктор физики легко запрыгнул на ступеньки своего автобуса, а когда тоже решил повторить Белкинд , то с руки его слетели часы. Вежливый на удивление мальчик подхватил их и попытался вручить Владимиру Исааковичу.  Но,  увы,  дверцы захлопнулись и автобус покатился через Шуафат. Огорчение от потерянных часов окончательно излечило Белкинда от депрессии. Опять захотелось жить и драться. Вопрос , конечно,  где и с кем.  С Азамом почему-то не хотелось, да и вряд ли уже моглось.
 Парадокс. Во всём мире евреи побеждали всех своей учёностью. За все тридцать лет взрослой жизни в  Союзе Нерушимом  Белкинд встретил только одного ровесника с не высшим образованием, но тот был лучшим рабочим на своём суперзаводе.  А здесь что нашло на евреев в Израиле? Доктор биологии Меклер сказал, мол,  земля тут древняя истощённая, кажется, он про  радиоактивные  элементы толковал. Их не хватает, потому и гении не рождаются.  Но при чём здесь гении, если никто просто не учится. Красная Роза, мать  Ицхака Рабина в ответ на заботу об образовании сказала , что еврей должен уметь держать в руках винтовку и мотыгу и всё.  Она из матерей основателей. И отцы основатели,  которые как раз и были красными, то есть большевиками думали так же и действовали.  Они то ещё умели действовать последовательно – образованцы  засранные.  Погубить русский народ большевикам почти удалось, а еврейский  так просто удалось. И что же дальше?