Смотри, балда, сказку о попе...

Итак, речь вновь пойдет о кино. Тут я сподобился наконец-то посмотреть фильм под названием "Поп". Самое смешное, что мне почти понравилось. Авторы по недосмотру либералистской цензуры, удовольствовавшейся образом "тупого злобного комиссара, мечтающего всех посадить", допустили в фильме кучу крайне интересных моментов.
Итак, главный герой - простой сельский попик. Такие своей бестолковой искренностью и близостью к широким массам и вытягивают московское обрядоверие из состояния казенно-принудительного официального культа. Попик обитает в бывшей буржуазной Латвии, недавно ставшей советской. Непонятно, то ли сам он чудом уцелел при "советизации", то ли только что прислан на укрепление. Паствы среди полуязычников, официальных лютеран, латышей, у него немного, и поп совращает в московское обрядоверие девочку из местной еврейской общины. Правда, для латышской еврейки она слишком хорошо говорит по-русски, ну да ладно, примем за киноусловность.
Итак, начинается война, гитлеровцы переходят границу. Через местечко проезжает одинокий отступающий БТ-7, поп поливает его святой водой. Видимо, безбожникам святая вода не помогает, поскольку в следующих кадрах идет колонна пленных. Но это тоже реверанс к либералистской цензуре, ибо что за постсоветский фильм о войне без смакования колонн пленных коммунистических недочеловеков...
Итак, в местечко въезжают немцы. И тут самое интересное. Латыши выносят хлеб-соль. Один из латышей на родном латышском материт других за это, в ответ они ему поминают кого-то отправленного в Сибирь. Соль с хлеба просыпается. В общем, новый мировой порядок в Латвии начался с конфузов и ляпсусов, а латыши не показаны однородной массой. Дальше-больше. Юберменши на рулезных винтажных моциках зверствуют, ни за что ни про что валят девку на берегу. Даже не снасильничали, просто походя пристрелили. В принципе, двух сцен достаточно, чтобы не создалось впечатления "долгожданного освобождения от жидобольшевистского безбожного ига" и чтобы даже мысли такой не возникло.
Естественно, все евреи погибают (к сожалению, у нас в современном историческом сознании и кинематографе в том числе невинно страдать от гитлеровцев могут только они), и спасается только совращенная попом в московское обрядоверие девочка. Правда, устами самого попика авторы над этим тут же иронизуют, разводя елей кагором. Тем не менее, гитлеровцы оказываются очевидным лицом зла, и единственное добро от них - то, что из клуба им.Кирова они сделали обратно церковь. Уж так туземцам был противен этот клуб, что кушать не могли. Правда, тут же долгие кадры показывают, как из неплохого и обжитого, в принципе, сельского клуба делают ободранную церквушку. Срывают красные флаги, портреты Ленина, Сталина, Молотова, Буденного и Ворошилова, проламывают потолок, выкидывают советские книги и так далее... Ладно хоть карты со стен не пооборвали, а то совсем бы уж символично получалось. И так из-под Кирова образ проявился, и кадр сомнительный - уж не просто же так, не под дулом же маузера поверх образа сделали портрет Кирова... Обрадованные туземцы радостно ныряют за спрятанным десять лет назад колоколом. Итак, православная жизнь в селе началась.
Далее продемонстрированы полицаи, причем безо всякого сочувствия - они смеются над попом. Обер-полицай, правда, ведет какие-то беседы с попиком, но в целом полицаи показаны малосимпатично, и их всех, в конце концов, настигает возмездие. Правда, сочувственно лизнут рижский епископ, с охотой пошедший на службу немцам и возглашавший многую лету Гитлеру и пожелание побед его воинству, за что и был предан анафеме патриархией еще во время войны. Но это частности.
Ключевой персонаж, на мой взгляд - православный белоэмигрант с немецкой фамилией в форме зондерфюрера (это не звание, а местная должность в ведомстве Розенберга). Человек утративший все, утомившийся уже от своей жизни, человек с обугленной душой, превратившийся в циника, одержимого единой целью - отомстить большевикам, вконец запутавшийся, чего он больше хочет - изничтожения жидобольшевизма, отомстить зарвашемуся быдлу или возвратиться с триумфом на родину. Собственно, образ получился жалкий. Человек, ради мести и невысокого местечка в оккупационной администрации казнит своих же, стал цепной псиной захватчиков, идет против своего народа. Хотя какой он ему "свой"... Выходец из имперской элиты с немецкой фамилией, его предки всегда ощущали себя в России, как буры среди бушменов и готтентотов в южной Африке. Страна-то стала родиной, но вот еще какие-то бестолковые туземцы под ногами путаются... Ну, так мы им покажем их место! И Гитлер нам в этом поможет!
Едва не самая сильная сцена в фильме - пасха и крестный ход. Тут авторы явно, хоть, судя по всему, и нечаянно, положили в карман офигенную фигу. Итак, опишу своими словами без мата.
Второй или третий год войны. Клуб им.Кирова закрыт, школа закрыта, открыта церковка. Местному гражданскому населению некуда деваться, кроме как к попу. Ну да ладно. Поп с помощью вышеуказанного белогитлеровца организует массовку из военнопленных на пасху. Естественно, их приводят из лагеря под конвоем. Правда, авторы явно хотели избежать аллегории, но очевидно читается, что с освобождением от жидобольшевистского ига пришли лишь нищета, голод, страх, полицаи и церковь, и кроме церкви, местному гражданскому населению податься некуда. И идти можно только крестным ходом, шаг влево-шаг вправо приводит ко всем известным последствиям, поскольку по бокам стоят полицаи с собаками. И это самое население уныло плетется с хоругвями под лай полицайских собак, и взгляд немецкого ("цивилизованного, эуропейского") хозяина жизни брезгливо наблюдает обряды недочеловеков. Ну просто как про ельцинско-медведевское государство.
Пришлось, чтобы фильм прошел либералистскую цензуру, вводить образ "тупого злобного коммуниста" и немца, лицемерно снимающего фуражку перед казнью партизан (тоже весьма сильная сцена). Иначе фильм был бы откровенно антигерманским и антизападным, а этого общественность с Эха Москвы не простила бы, автора обвинили бы в ымперских мотивах, в сталинизме, ну и бог знает в чем еще.
Другие сюжетные линии - просто хорошо рассказанная история. И юберменшей на рулезных винтажных моциках достигает пуля из партизанского обреза, и среди партизан только один придурок (ну нельзя, чтобы партизаны без коммунистического придурка, не поймут-с), и победоносная Красная Армия на удивление не выглядит сборищем пьяных головорезов, и героических штрафников, слава богу, нет. Немножко резанули по уху цивильно одетые городские ленинградские дети, просящие "подать христа ради". Ленинградские дети, родившиеся в конце 20-х - начале 30-х, октябрята и пионеры, советские школьники, и слов-то таких не знали, и узнать им было неоткуда, а кто даже знал, западло было говорить. Но это уже проблема общей ангажированности фильма.
А так - для РПЦшно-антисоветской поделки очень даже неплохо получилось. Даже если авторы хотели не этого.