без названия

1.

Как иногда принято начинать рассказы?

«Мороз крепчал»?
«Вечерело»?
«За окном была зима»?

Да да. Всё вместе.
И мороз крепчал, и вечерело как-то перманентно, с полярной ночью в перспективе, да и жизнь вся проходила как-то «за окном». За тем самым, за которым стоял декабрь. А что такое декабрь? ну это, когда снежинки падают на пальто, снег, как мох, облепляет деревья и расстилается на дорогах,   кружится около жёлтых фонарей, тает на ладонях, и когда на улице почти тепло и мило, когда чисто, светло-светло, даже вечером, потому что небо становится оранжевым и низким. В общем, всё это вы где-то вычитали или увидели в фильмах про католическое Рождество. В современном понимании слова «декабрь» содержится тёмно-бурая земля, грязь, асфальт, дышащий туманом, который оседает и греется около фонарей.  Холодно до чертей, что уж там.  При этом особенно начинаешь ценить дом.  Если он есть.

 Мне ужасно плохо. Я не люблю ныть, но иногда очень хочется.

Свои дни я провожу один в своей квартире. Я пью горячий чёрный чай с шоколадным печеньем и читаю книги, смотрю в фильмах на идеальный мирок, какой он из себя, а иногда напиваюсь до смерти.  Потом я чувствую одиночество, и выхожу на улицы. Нет лучшего способа почувствовать себя одиноким, как вместе со своими мыслями погрузить себя в толпу. Так заметнее контраст. Так виднее барьер. Я катаюсь на автобусе, смотрю в окно, мёрзну, проклинаю наш климат и наши широты за компанию, а потом внезапно для себя замечаю вокруг людей, ради которых я и выходил на улицу. Так странно бывает. Вдруг понимаешь, что они тоже все живые, тоже что-то думают обо всём окружающем, обо мне в том числе, может быть. Если они меня видят, конечно. Но они незнакомцы, на них легко наплевать и не обращать внимание. Сложнее со знакомыми.

Однажды в автобусе я встретил свою бывшую спутницу жизни. Чёрт побери, она представилась мне ангелом во плоти посреди этой незнакомой и чужой мне толпы. Моя спасительница от непонятно откуда взявшегося скорбного одиночества. Я верил, что под её мягким белым пальто кроются два белоснежных крылышка, на которых мы вместе умчимся куда-то, где светло и чисто, чтобы  предаться воспоминаниям о нашей жизни и сожалеть о случившемся разрыве, обещать вернуть всё обратно и никогда не расставаться вновь. Мы поздоровались и разговорились. Она улыбалась мне, как раньше, и мы даже смеялись над чем-то. Мне стало жалко, что я потерял её тогда, уже когда-то давно. Она говорила мне тогда, что я совершенно не зрелый для неё и для тех целей, для которых она искала мужчину. Тогда, давно я послал её ко всем чертям и она меня тоже.  Кто был первый, не помню. А  теперь мы общались, как лучшие друзья. Я навязался её проводить после того, как она отказалась зайти ко мне. Что ж? пожалуй, давай пройдёмся, если ты и правда этого хочешь, - сказала она, и я попытался было предложить ей взять меня под руку, но она отказалась. Мы шли по парку.  В который раз мы идём здесь? И, наверное, в первый раз не за руки,   – думал я, пока она напряжённо молчала.

Мы подошли к скамейке, где сидел молодой человек с детской коляской и читал журнал.
-Это мой муж, - представила она мне молодого парня.
-Очень приятно, - сказал я. 
-А это мой старый друг, - да, видимо, я был старый, по сравнению с тем малышом, который протянул мне руку. 
-Очень приятно и мне, - сказал мне паренёк, судя по всему зрелый для неё и для тех целей,  для которых она искала мужчину.

Парень зачем-то стал расспрашивать меня о работе, о том, где я учился, как будто мы вот-вот должны были стать лучшими друзьями, а она покачивала коляску с ребёнком и смотрела  на меня, недовольная моей реакцией на всё, что я увидел. Я сидел и отрешённо отвечал на пустые вопросы. А мне хотелось встать и сказать ей: «Чёрт возьми, да я не могу всего этого видеть. Я до сих пор люблю тебя одну, а поэтому ужасно хочу уйти отсюда. Желательно с тобой».

Так я и сделал. Ушёл, в смысле.

2.

После этого знакомые словно сговорились все встречать меня на улице. Повсюду, где бы я только не оказывался, в толпе вдруг мелькало знакомое лицо, я щурился и всматривался, и когда уже отчётливо видел знакомого, мне кричали: «Привет!! Что? Не узнаёшь??»

Все они к тому же ещё и были переносчиками самых славных в мире вестей.

-Ты слыхал, такой-то женился?
-Знаешь, да, такая-то замуж вышла?
-У них-то уже двое детей родилось, тебе говорили?

Так всё устраивается, что я как будто даже не могу этому радоваться, потому что я ужасно всем им завидую. У меня нет никого и ничего, и что-то во мне говорит, что мне этого и не надо, а я злюсь.  После той встречи в парке я ещё и злюсь на счастливых людей.
После каждой такой встречи я иду домой, чтоб потушить в себе беспричинное  раздражение.

И всё повторяется по кругу.  Я пью горячий чёрный чай с шоколадным печеньем и читаю книги, смотрю в фильмах на идеальный мирок, какой он из себя, а иногда напиваюсь до смерти. 
А потом наступил день моего рождения. С утра я выпил чуть-чуть коньяка за своё здоровье  и ответил на два звонка. Позвонила моя старшая сестра, а потом её муж. Я уверен, что он позвонил, потому что сам вспомнил. Что уж там говорить, хорошие они оба, не дают мне совсем пропасть. Как минимум, они выделяют мне деньги на существование, пока я не найду себе работу.
Вечером позвонили мои родители. Они живут в другом городе и звонят не часто. Я сказал им, что всё замечательно, потому что все так делают. У всех всегда всё прекрасно, если верить коротким телефонным разговорам.
И больше в этот день ничего не происходит. Мне больше никто не звонит и не пишет. Никто не приедет, потому что будни, потому что ещё и понедельник. И Она тоже не позвонит, и не напишет, хотя я знаю, что у неё есть мой телефон. Я скучаю и очень часто думаю о ней с тех пор, как мы снова встретились. Я вспомнил, как последний раз звонил ей несколько месяцев назад. Это был звонок - белый флаг. Мирное соглашение. Я поздравил её с каким-то праздником и предложил не ссориться так, ссылаясь на всё, что связывало нас раньше. Этот разговор был уже давно.
 
А я бы очень хотел именно с ней и именно сегодня поговорить.

Привет! Слышишь? Ни черта ты, скорее всего, не слышишь. А я почему-то продолжаю говорить. В тот раз я позвонил тебе, и мы вроде бы даже неплохо поговорили. По крайней мере так показалось мне. Не уверен, что ты поняла меня, но всё же мы повесили трубки без чувства взаимной ненависти, как тогда, давным-давно. Так что я думал, что и ты сегодня напишешь мне пару слов. Ну или пару-тройку. Хотя  я ужасно много прошу.
Что тебе сказать?
Хотя я знаю, что ничего говорить не надо.
Тебе бы, наверное, было бы НЕинтересно услышать обо мне, как я, что со мной. Я по-прежнему люблю травить себе душу и смотреть на твои самые лучшие фотографии. Чёрт побери, да у тебя они все классные.  Это-то и плохо.  Я вообще до сих пор иногда жду, что ты сама напишешь или позвонишь, спросишь о моих делах. Просто так. По старой памяти.  Хотя да. Забыл. Я ужасно многого прошу. Прощай.
 

3.

Возникает такое ощущение, что у меня вообще в жизни ничего нет. Я не знаю, кому звонить, чтобы выпить пива вечерком, кому звонить, чтобы, держась за руку, гулять по парку, с кем мне поболтать, от кого ждать писем и поздравлений на день рождения и новый год. Каждую неделю я звоню старшей сестре, она рассказывает мне, как что-то приготовить или где что купить, разговариваю с её мужем, передаю привет своим племянникам, а иногда мы втроём едем куда-то отдохнуть, предварительно оставив детей няне. Мы едим в дорогом ресторане, по выбору её мужа, потом просто катаемся по городу на дорогом авто, тоже по выбору её мужа. Мы говорим о всякой ерунде, и мне приятно, когда они вдвоём могут выслушать меня, понять меня. В такие моменты я всегда начинаю плакаться им в жилетку и жду непонятно чего, а они начинают утешать меня, и утешения плавно переходят в поучения.  Тогда я понимаю, что ждал от них вовсе не этого, обижаюсь, говорю, что я уже вполне взрослый человек и сам могу разобраться во всём, потом прошу отвести меня домой. Они начинают думать, что обидели меня и с досадой делают, как я прошу. На этом мы прощаемся. Я, неудачник и завистник их простого счастья, хлопаю полированной дверью машины и без оглядки иду домой, чтоб запереться там и день, другой просидеть в полном одиночестве. За это время я тысячи раз успеваю назвать себя идиотом за то, что из раза в раз заставляю сестру чувствовать себя виноватой не из-за чего, на ровном месте,. В конце концов я беру телефон, звоню ей и говорю:
-прости меня, прости, пожалуйста. Я идиот, полный идиот, прости, что срываюсь на вас и который раз порчу вам выходной, прости. Я просто так больше не могу. Вы спасаете меня из раза в раз, а я снова и снова вымещаю на вас своё раздражение. Извини меня.

Тут я начинаю плакать. И даже не могу остановиться. Она слышит всё и пытается успокоить меня, её голос начинает дрожать. Мне снова стыдно. Ужасно стыдно за всё то, что она из-за меня терпит. И я вешаю трубку, успев ещё раз извиниться перед ней.
А потом я ложусь сплю, как убитый. Засыпая, я чувствую, как колотится моё сердце, и я лишь надеюсь, что однажды оно выпрыгнет наружу и переселится в более здорового и счастливого человека. Мне начинает снится вся эта чепуха, продолжается на протяжении всего сна.

4.


В новый год я снова решил выбраться к людям. Оделся покрасивее и поехал на Красную площадь. Толпы людей, разноцветные украшения, огромная ёлка, золотистые гирлянды на пустых деревьях, кто-то дал мне подержать только что открытую бутылку шампанского и пошёл фотографироваться, а потом пропал. Я ждал в волнующейся толпе, что что-то должно произойти, что-то должно измениться. Когда началось обращение, я пытался подобраться поближе месту, откуда виден экран, но всё пропустил и подоспел к началу исполнения гимна.
Всё было как положено: и салют, и куранты, и гимн, и ликующая толпа, миллионы улыбок вокруг, и, в конце концов я, бредущий вдоль стен Кремля в сторону метро. Я пел какую-то песенку, которую, наверное, сам сочинял на ходу. Шампанское плескалось на донышке бутылки, я продолжал произносить глупые тосты, чокаясь со столбами. А люди, мелькавшие иногда рядом, поздравляли меня с праздником, которого я совсем не чувствовал. Ощущение праздника заменялось каким-то другим. Тяжестью в голове, слабостью в ногах, полным бардаком в мыслях, похуже, чем в холостяцкой каморке. Да кого я обманываю? Я не умею пить. И не умел никогда. И надираюсь я в стельку очень даже легко и быстро. И вообще, что значит "уметь пить"? Может, лучше уметь не пить? Я, наверное, произносил это вслух, судя по реакции редких прохожих. Отлично, меня принимают за сумасшедшего. Впервые ли за последнее время? А где же причитающееся мне новогоднее чудо? Кто ответственный за это? Бог, может быть, Ты? Я ведь часто с Тобой разговариваю, и Ты вроде бы даже слушаешь. И последний раз говорили совсем недавно. Я держал в руках бутылку шампанского, слушал бой курантов и загадывал желание. Я адресовал его Тебе, между прочим. Так, а где же хорошая часть моей жизни, где белая полоса? Или белые полоски на зебре моей жизни закончились, и она всё-таки оказалась чёрной в белую...?
Да что за ересь?? - сказали остатки здравого смысла, услышав всё это.
Да и правда.
Присел на лавочку, сделал последний глоток из бутылки и поставил её рядом.
Ужасная холодина. Ветер стрелял в мои щёки снежинками и свистел, как атаман этой лютой шайки. Сколько можно? Руки в карманы и голова поглубже в пальто, щёки спрятать за воротником. А потом незаметно для самого себя заснуть в начале нового года на холоде и морозе.
Как новый год встретишь...

5.

Мне, должно быть, приснилось всё содержание сонника моей бабушки. Я говорил с незнакомцами, болел, у меня выпадали зубы, слезились глаза, я охотился, бегал, плавал, летал, собирал конструктор, напивался, меня били. А потом ещё и детский плачь. Это меня добивало. Сквозь одеяло сна я слышал, как воет ветер и рвутся в воздухе петарды, и во сне этот детский плачь. Непрекращающийся плачь. Всё дальше. И тихий, грустный, жутковатый. Мне уже не хотелось спать, чтобы не слышать его вовсе. Я резко поднял себя со скамейки и сел. В глазах плыло, чёртова холодина только разгулялась. Закрыв глаза, я снова слышал плачь. Уже более спокойный, более брошенный, более отчаявшийся. И опять я нарочно проснулся, чтоб не слышать. Но я слышал его опять.

Я повернул голову и увидел на соседней скамейке малыша. Совсем крошечного. Мне казалось, что я перепил или вроде того, так что я сначала  не подошёл к галлюцинации, но через какое-то время я осознал, что всё вокруг меня уже настоящее.
Малышу было два или три года, точно сказать не могу. Он сидел на скамейке, упакованный в старый и запачканный детский комбинезончик.
-Малыш, что ты тут делаешь? Где твои родители? Ты один? 
А он молчит и плачет только.

Что делать и как дальше быть? Если я его заберу, то что подумают его родители, когда вернутся? А вдруг его родители алкоголики и специально тут его оставили? Или потеряли?
Я решил тогда отвести его к караульным, но их  не было на месте, тогда я вернулся к малышу, который сидел на том же месте и плакал.

Чёртова холодина не успокаивалась.

Ладно, малыш,  пошли ко мне. Тебе тут нельзя оставаться, а то замёрзнешь насмерть, - говорю я и беру его на руки. Он утыкается головой мне в плечо,  чтоб лицо не мёрзло, и мы направляемся к метро. Двое против ветра.

6.
 

Дома я налил ему тёплого чаю и дал плед. Он как-то укутался в него, как в кокон, я ему помог, и вскоре он заснул.
У меня снова и снова возникает чувство, что я что-то сделал не так. Вдруг окажется, что я украл его или что-то подобное, окажется, что родители только на минутку оставили его, а тут появился я, злобный похититель малыша.?
Но ведь вокруг совсем никого не было. Только стены Кремля, набережная,  лавочки и мы.

-что мне делать? – спросил я у сестры
-ничего себе ситуация! Звонил в милицию? Не заявляли туда о потере?
-вроде звонил, но ведь неизвестно, откуда он сам и куда заявляли, если заявляли вообще.
-тогда найди телефон детского дома и сдай им. У них обычно ведётся учёт потерянных детей. Родители там смогут найти его.
-наверное, так и надо сделать.

Потом сестра дала мне какие-то рекомендации по уходу за детьми, потом даже приехала, чтобы помочь. Какой он милый этот малыш, всё время повторяет она и в шутку предлагает мне оставить его.  Конечно, это невозможно..

Я навёл справки, но нигде и ничего.

И жизнь начинает идти по какому-то новому руслу.

Целые дни мы с ним играем, я читаю ему книжки, мы смотрим мультики по телевизору, я накупил дисков с детскими фильмами и мультиками, чтобы он смотрел мультики, когда захочет, купил ему какие-то игрушки, одежду. Он ещё плохо разговаривает, да и понять то, что он говорит, мне сложно. Вообще я, конечно, не отец и постоянно сталкиваюсь с трудностями. Сестра и её муж помогают, но у них и самих вообще-то двое детей, так что взять третьего им не по зубам.  К тому же фактически их третий  - это я.

-я всё боюсь, что совершил ужасную ошибку, - говорю я сестре.
-то есть?
-то есть вдруг родили всё ещё ищут его.
-а ты не думал, что их вообще может и не быть?
-Как так? У всех должны быть родители. Не с неба же он упал.
-кто знает.


Я продолжал поиски, но нигде, кроме детского дома,  его принять не хотели. Поэтому через пару недель я собрал все его новые вещи и игрушки, и мы поехали в детский дом. Он всю дорогу спрашивает, куда и зачем мы едем, а я отвечаю, что мы едем искать его маму с папой, а самого как будто грызёт что-то изнутри. Его приняли очень хорошо две дамы возраста около сорока лет, полные и  с химической завивкой, но, судя по всему, добрые. По крайней мере, я очень надеялся на это, когда махал малышу  на прощание. а он смотрел из окна и знаете, как-то странно смотрел, очень удивлённо, обиженно. Не могу я этого сейчас вспомнить, да и неприятно мне вспоминать, как я бросил его там.

7.

Жизнь идёт по кругу. Всё так или иначе становится на свои места. А у всего, я уверен, есть своё место. И когда ты чего-то не доищешься на новом месте, так и знай, это «что-то» вернулось обратно. В моей квартире всё снова подстроилось под жизнь одного человека без работы. Свои дни я снова провожу один в своей квартире. Я снова пью чай с шоколадным печеньем и читаю новые книги, снова смотрю в фильмах на идеальный мирок, какой он из себя, а иногда опять и опять напиваюсь до смерти.
Мне ужасно плохо. Я не люблю ныть, но иногда ужасно хочется.

В конце января я выбросил ёлку и убрал в квартире.  Начал искать работу.
Отказ здесь, отказ там, собеседование здесь, собеседование там, отказ там, отказ там, отказ там. Это продолжается около месяца.
 А потом…

А потом  у меня внезапно всё пошло хорошо. Я устроился на работу, костюм купил, галстук новый. Бреюсь каждый день. Стал очень важный и серьёзный, самому иногда смешно делается. И всё как будто перестало шагать кругами в моей жизни, сменилось устремлёнными линиями куда-то вперёд. Круги под глазами - на ровный прямой взгляд в будущее.
Новый одеколон в подарок от сестры. Звонок от родителей с поздравлениями. Образумился, говорят.
Не знаю. Правы, наверное. Да точно правы. Да вот не хватает чего-то всё время. И за паренька-подкидыша душа болит, и не знаю, что поделать с ним. Чувствую, что обязан я ему чем-то. Я как будто вышел из спячки, понял, что жизнь требует от меня, чтобы я жил, а не существовал.  Я выбросил в сторону хмурый взгляд при виде знакомых, нашёл силы улыбаться их хорошим новостям, а потом делал это и без усилия.
В марте стало теплеть. Мы с сестрой и её мужем стали выбираться на прогулки по городу. Мы едим в простом кафе по общему выбору, потом просто шатаемся по городу по теплеющим улицам, тоже по общему выбору. Тает тут и там оставшийся снег, а мы говорим о всякой ерунде, и мне приятно, когда они вдвоём могут выслушать меня, понять меня. А я учусь слушать их, и даже отвыкаю думать о своём в то время, когда слово переходит к другому. Меня сфотографировали, и я понял, что давненько не видел этого улыбающегося человека, смотрящего с фотографии.

Близок конец моего рассказа. Всё шло так, что я не успевал поверить прелести новых перемен. Талая снежная вода куда-то далеко уносила зиму, а по земле пробегали первые проростки весны.

Однажды весной я позвонил в детский дом, разузнать про малыша, про родителей его.
-вы знаете, ни слуху, ни духу от родителей его. Кто их знает, где они. Уже давно должны были объявиться. Может быть, и нет их вовсе.
-ну как это? Не с неба же он ко мне упал.
-кто знает. Сам он нам ничего про них не говорил. Ни слова. Даже когда пытались расспросить. Как будто он и не слыхал о них.
-он маленький, не всё помнит.
-вот тут вы не правы. сидит он теперь, играет, песенки какие-то поёт - говорит вы научили, про мультики нам рассказывает, которые вы смотрели с ним.
-вы приезжайте, посмотрите, как он тут,- предложила воспитательница.

Тогда я и в правду решился съездить.
Что, думаю,  не заглянуть. Приехал к ним и стою, как будто  даже с нетерпением жду увидеть малыша. А воспитательница всё повторяет:
-возьмите вы его. Всем так будет лучше. Не придут за ним родители. За такой срок хоть кто-то должен был объявиться. Возьмите к себе его. Всё в семье ему лучше. А там как Бог даст.

И тут малыш появляется в дверях. Рад я ему был невероятно. Как будто старого друга снова увидел живым и невредимым. Сначала сосредоточенный, наверное, какой-то игрой, он вдруг замечает меня. Пытается осознать всё, вникнуть, поверить себе. И вот тут решается, бежит ко мне..и не поверите... кричит мне: "Папа!"...



Как принято заканчивать рассказы?
Как ни стараюсь, никаких способов не вспоминаю. Как подвести чёрточку под повествованием, как сказать, что всё завершилось хорошо или наоборот плохо? Даже не получается что-то придумать. 
Более того, мне кажется, что подытоживать пока рано, да и нечего, в общем. Ведь чувство у меня такое, что тогда ещё ничего не закончилось, а даже наоборот с того момента всё только по-настоящему началось.


 




















Январь 2009