Апостолы лазурных берегов

 

               

               


Я никогда не встречался с отцом, имея некоторые сведения о нём из кратких сообщений СМИ.
Знал, что он художник, пользующийся успехом, особенно в Штатах, куда он уехал жить, бросив нас с мамой.
Мельком видел его картины в новостях по телевидению, однако на выставку не пошёл: я унаследовал от матери равнодушие к живописи.
О смерти отца в результате сердечного приступа мы  узнали из новостей по интернету. К стыду своему, я ничего не почувствовал, и оставался бы равнодушным, если бы не  дядя Антон.
  Он преподавал на отделении живописи в Академии. Когда-то   работал вместе с отцом,  деля с ним мастерскую. Затем отец, разведясь с матерью, уехал, и они более не встречались.
Дядя Антон пришёл к нам и сказал, что вылетит в Нью-Йорк на похороны брата.  Мать промолчала.
Дядя уговорил нас выпить по рюмочке принесённого с собой коньяку.
 - Илья настоящий гений, - в задумчивости произнёс дядя Антон. -  Чувствовал это давно, но только сейчас осознал полностью.  Хочу  рассказать то, что несколько прояснит его истинный облик и облегчит мою совесть.
     Некоторое время он собирался с мыслями, затем тихо произнёс:                - У меня обнаружили рак - наше наследственное проклятие -  и, если суждено, я не хочу покинуть этот  с мир грузом на душе.   
   Он поведал  следующую историю.         
            
  В конце мая на дачу художника Евсеева, преподавателя Академии живописи, приехали двое сыновей, его бывшие ученики.  Илья и Антон  дружили, часто горячо обсуждали искусство и художников, а то, что их мнения частенько  расходились, даже несколько подогревало взаимное притяжение.
      Антон, младший, стройный и красивый; Илья, старший, несколько угловатый и внешне непривлекательный.
Дом, большой, двухэтажный, из красного кирпича, состоял из гостиной на первом этаже с примыкающей к ней кухней, ванной и сан удобствами и пяти просторных комнат, образующих широкую анфиладу - на втором.
  Евсеев каждое лето проводил на даче с женой, а когда она умерла, начал приглашать к себе сыновей, чтобы скрасить одиночество.
Здесь на их полотнах рождались пейзажи : пруд, залив, рассветы и закаты.  Однажды они написали совместную картину : Илья - озеро и опушку леса ; Антон - уток на середине водоёма и собаку, устремившуюся к ним.  Картина  была отмечена на выставке.
Антон впоследствии прочёл критическую заметку :  " Мы видим здесь, - писал автор, - чарующее глаз  сочетание цветов озера и окружающей его природы, таинственную игру светотеней, открывающую глазу  её сокровенную сущность, и дело здесь не столько в мастерском владении техникой валеров, сколько в глубоком понимании художником истинной, недоступной для праздного взора, красоты природы. Она наделена душой и жива.   И что мы видим ещё? На этой божественной палитре - вакханалия бездарности: плывущая за утками собака. Последняя - словно вырезанное из картона, аморфное существо. И даже в утках, в которых здравый смысл в данной ситуации предполагает крайний всплеск энергии, нет ни движения, ни жизни. Не стоит обсуждать технику  этой топорной стилизации, поскольку нет самого главного в авторе сих "натюрмортов"  - таланта..."
Антон изорвал статью в клочья.
Теперь, работая с братом, он ревниво вглядывался в его картины, постоянно сравнивая со своими.
- Какая же всё-таки лучше? - всякий раз спрашивал Антон у отца.
- Обе хороши! - говорил тот, улыбаясь.
- Очевидно, моя! - заявлял Антон.
- Пусть так ! - смеялся отец.
- Согласен! - присоединялся Илья, чуждый духу соперничества. Его интересовало одно - выразить как можно ярче и полнее то, чем томилась душа.
        По соседству с ними жила семья писателя( имя не упоминается из соображений этических), дочь его, стройная белокурая прелестница, по имени Марина частенько захаживала в гости к молодым художникам. Она хвалила  их картины.
- Какую бы из двух ты выбрала? - спросил как то Антон.
- Эту, - ответила она, указывая на его пейзаж. 
Антон высокомерно поглядывал на брата, тот с безразличным видом отворачивался.
Вскоре стало заметно, что равнодушие это не истинно.  Всё чаще взгляд Ильи, устремлённый на Марину,  вспыхивал, и он в её присутствии вёл себя то слишком суетливо и шумно, то, наоборот, замыкался в себе и угрюмо молчал.
Марина считала его несколько странным и немножко смешным.  Антон же вызывал в ней другие чувства, и она  дала ему понять, что ради него сюда и приходит.
Антон, хотя ему и льстило её внимание, всерьёз не воспринимал девушку.
Однажды, по настоянию Антона, братья принялись одновременно изображать Марину каждый на своём холсте.
Она позировала им, сидя  в плетёном стульчике; из под панамы на её голове струились позолочённые солнцем волосы..
Когда закончили портреты, Антон предложил ей выбрать лучший.
Марина долго и придирчиво рассматривала и наконец  указала на картину Антона.
Он торжествующе взглянул на брата.
Илья ушёл в дом и заперся в своей комнате.
- Рембрант обиделся! - рассмеялся вслед ему Антон.
- Жалко его, -  вздохнула Марина.
Ужинал Илья молча, рассеянно отвечая кивками на вопросы отца и Антона.
      После этого случая Марина более внимательно относилась к Илье. Она с интересом рассматривала его работы и некоторые даже хвалила. Отправляясь купаться на залив с Антоном, она настаивала, чтобы Илья непременно шёл с ними.
Однажды, когда Антон, будучи отличным пловцом, слишком долго не хотел выходить из воды, Марина, расположившись загорать на одеяле рядом с Ильёй, сказала:
- Отец в восхищении от твоей картины. Он сказал, что её написал очень сильно влюблённый в меня человек. Он спросил : "Это Антон?", и я почему-то ответила "Да".  Ты меня простишь?
- Конечно! - ответил Илья и отвернулся.
С этого момента Илью словно подменили, за столом молчал и целыми днями бродил по лесу. При виде Марины он опускал глаза, а когда на краткий миг поднимал, то взор его мгновенно вспыхивал, и тут же, словно отсыревшая спичка, гас и утыкался в пол.
Однажды Марина сказала Илье:
- К нам приехал коллекционер, папин друг; он восторгался твоей картиной.  Вечером мы придём .  Он хочет взглянуть на остальные работы автора портрета, то есть твои. Не мог бы ты не говорить, что автор не Антон?
- Какой в этом смысл?! - нахмурился Илья.
- Моя прихоть! - улыбнулась она.
- Когда к нам придёт твой коллекционер, я просто уйду, - ответил он. 
- Спасибо! - она пожала его руку и устремилась прочь.
         Вечером сосед и его гость пришли к Евсеевым.
 Войдя в мастерскую, начали осмотр картин.  Молча минуя работы Антона, они останавливались у картин Ильи и долго обсуждали. Антон кипел от негодования. Ему хотелось ткнуть знатоков носом в свои произведения и крикнуть : " Разве они не чудо?!"
Когда гости, напившись чаю, вернулись к себе, Антон сидел мрачнее тучи.
 - Мне твои картины нравятся! - сказала Марина.
- Лучше бы они нравились им, - процедил сквозь зубы Антон.
Они были одни, и она прижалась к нему всем телом и поцеловала в губы. Он крепко обнял её и
 ответил на поцелуй.
           То что происходило с Ильёй, уже больше походило на клинический случай психиатрии, чем на простую влюблённость. Он почти не спал, не ел, ходил порывисто, углубившись в думы. Марина стояла у него перед глазами, она преследовала его в сновидениях, облака принимали её очертания, озеро отражало её прекрасные черты.   Однажды, оставшись с Мариной наедине, он поцеловал её и робко заглянул  в глаза.  Ничего, кроме смущения и досады, не увидел он в её взгляде.
 Вопреки рассудку, он обнял её и сбивчиво заговорил :
- Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Ты самая прекрасная девушка на свете! Готов всю жизнь носить тебя на руках, сдувать с тебя пылинки, быть твоим на веки. Выходи за меня! Умоляю не говори "нет", ты можешь подумать столько, сколько захочешь. Я буду ждать, терзаясь  муках и сомнении, хоть целую вечность, лишь бы знать!
Она вырвалась из его объятий и стояла, испуганно взирая на него.
- Есть ли у меня хоть какая-нибудь надежда?! - крикнул он, сверкая взглядом.
- Нет! - ответила Марина, резко отвернулась и устремилась прочь.
 Вечером Марина рассказала Антону.
- Тебе не в чем себя винить, - сказал Антон. - Ему ведь нет дела до того, что творится, например, в моей душе.
- И что же?!
- Расскажу у пруда в девять.
- Согласна! - засияла она.
        Когда Илья пришёл домой и принялся рисовать виднеющуюся в окне берёзу, к нему подошёл Антон :
- Где пропадал? Марина просила передать, что будет ждать тебя у пруда в половине десятого...
- Врёшь! - воскликнул Илья.                - Можешь не идти, мне то что, - пожал плечами Антон.
В десятом часу Илья  отправился к пруду. Душа у него сжалась в комок, сердце клокотало в груди и грозило выпрыгнуть наружу.
Приблизившись к пруду, он услышал тихий стон и вдруг разглядел Марину и Антона, слившихся в затяжном поцелуе. Они лежали на траве, и он отчетливо разглядел её руки, крепко обхватившие талию брата.
 Илья бросился прочь.  Он бежал, словно раненый зверь, и разогнавшись, налетел головой на дерево. Глухой удар вырвал его из реальности - вспышка искр сменилась беспросветным мраком.                Когда Илья пришёл в себя, увидел перед собой симпатичную девушку с большими карими глазами.
- Как чувствуете? - спросила дежурная медсестра.
- Как вас зовут? - произнёс Илья, слабо улыбнувшись.
- Татьяна.
Сделав томографию, его перевели в общую палату.
-Сотрясение сильное, но гематом и кровоизлияний нет, - сказал доктор. - В рубашке родился.
К вам должен подойти человек из органов. Мы обязаны сообщать о таких ранениях.
Илья дал показания : увидев любимую девушку, обнимавшую и целующую  другого, разбежался и врезался в дерево.
- Намеренно? - спросил дознаватель.
- Затрудняюсь ответить. Нашло затмение.
Татьяна, украдкой подслушав, вздохнула и покачала головой.
Она сразу прониклась к Илье симпатией и постоянно останавливалась рядом с ним перекинуться словечком.
В двадцать пять, незамужняя, Татьяна училась в мединституте и дежурила по ночам в отделении больницы.
Илье не спалось, и он, вооружившись, грифелями, карандашами и бумагой, рисовал Татьяну.
Когда он ей показывал рисунки, она выражала восхищение, хотя нравились ей не столько портреты, сколько его горящие глаза, когда он работал. Из них струился таинственный свет, излучаемый той частью души, о существовании которой не подозревал и сам Илья. Этот лихорадочный блеск глаз, который она наблюдала у лучшего хирурга перед операцией, или у своей кошки во время отчаянного прыжка на форточку, наводил на мысль о каком то неистовом стремлении то ли вырваться из глухого плена обыденности и пошлости, то ли насытить свою разрывающую  душу гордость.  Она и в самом деле ощутила в нём присутствие той силы, что, по выражению Гёте "вечно жаждет зла, а совершает благо" - дьявольскую одержимость в стремлении постичь прекрасное. 
- Недурна сестричка! - подмигивал Илье сосед по палате.
- Молодец, художник! - хвалил - другой.
 Илья, тяжело и глухо переживавший свою неудачную любовь к Марине, не смотрел на Татьяну, как на женщину, а, скорее, как на мать или старшую сестру. Он впервые задумался над тем, что в груди у неё не только сострадательное и доброе, но и постоянно трепещущее в предчувствии страсти сердце. Сидя на постели, Илья нарисовал её по памяти такой, какой он её теперь увидел.
Татьяна ничего не сказала, долго смотрела на своё изображение грустным взглядом и вдруг, всхлипнув, ушла.
Илья остался в недоумении.   Собрав многочисленные угощения, которыми его завалил отец и брат(последний не приходил, но всякий раз передавал через отца огромный пакет с лакомствами), он пришёл к ней в ночное дежурство. Они попили кофе и украдкой покурили.
- Как тебе портрет? - спросил Илья.
Она долго молчала, прежде чем ответить.
- В нём ощущается, что ты знаешь, какие чувства я к тебе испытываю... - тихо произнесла она.
"Какие?" - чуть не спросил он, но увидев её устремлённый на себя взгляд, осёкся.
Она придвинулась к нему вплотную, обняла за шею и прильнула к его открывшемуся от удивления рту своими горячими губами.
Затем Татьяна потянула его в процедурную и закрыла дверь на ключ.
 Эти встречи продолжались вплоть до выписки. Уезжая домой, Илья и думать забыл о Татьяне.
 Отец привёз его на дачу в конце лета.
- Картину Антона высоко оценили. Портрет Марины, - сказал отец. - Прими таблетку и отдохни. Все комнаты свободны. Антон с Мариной - в городе у неё в квартире. У них скоро свадьба!
- Она выходит за него замуж?!
- Марина приятная девушка, - одобрительно кивнул отец.
Они помолчали.
- Прогуляюсь к озеру... - сказал Илья.
- Расстроился?! - отец остановил взгляд на его лице и помрачнел.
- Нет, просто душно, - ответил Илья и вышел.
Он вдыхал нежную прохладу озера и наслаждался его тихим и гордым величием. Зеркальная поверхность отражала серое набухшее небо, которое, словно заспанная красавица, недовольно взирало на свой немного помятый лик. Озеру были безразличны кипящие, за его пределами страсти, несчастья, страдания и радости. Оно ревностно хранило свою тайну, тщательно оберегая её от посторонних глаз.
Известие о предстоящей свадьбе Антона и Марины ранило Илью в самое сердце, и он вдруг сказал отцу :
- Я тоже женюсь.
- На ком? - изумился отец.
На следующий день Илья сделал предложение Татьяне и познакомил её с отцом.
Братья женились почти одновременно, и ни один не погулял на свадьбе у другого.
 С тех пор братья больше не общались.
Через год Илья и Татьяна разошлись, а спустя некоторое время после развода у неё родился сын, о существовании которого отец и не подозревал.
Семья Марины и Антона оказалась более крепкой лишь из за душевной стойкости супруги.  Антон много пил, мало внимания уделял жене, иногда целыми днями ходил по мастерской то бросаясь к начатой картине, то отшвыривая в ярости кисть.
 Он преподавал в академии, но так и не написал ничего стоящего. Ученики часто спрашивали его о картинах Ильи, широко известного в мире искусства.
Однажды Марина застала мужа на кухне сильно пьяным. Он сидел, нервно кусая сигарету, и читал.
- Глянь, - крикнул он, тыча ей в лицо журналом, - статейка "Апостол лазурного берега"!  Брата величают гением! Вот за кого тебе надо было выйти замуж!
- Как ты смеешь так говорить?! - крикнула Марина. - Я тебя люблю и всегда любила!
- На что мне твоя любовь? - он вскочил со стула и в бешенстве уставился в её испуганные глаза.
- Ты пьян, Антоша.
- Пьян?! - воскликнул он, оттолкнув её руку. - Когда выдал его картину за свою и после умолял отца молчать! Когда старательно копировал его технику письма! Я, идиот, целовался с тобой у пруда, а Илью заблаговременно пригласил от твоего имени на свидание!
- Не правда!
- Нет! - с ядовитым наслаждением крикнул Антон. - Я женился на тебе лишь потому, что знал, как сильно он тебя любит! Хотел поразить его в самое сердце!  Точно так же, как он постоянно уничтожал меня, обрекая на мучительные страдания, танталовы муки и сизифов труд, потому что, даже работая по двадцать часов в сутки, не мог написать то, что он делал за час!
Марина закрыла лицо руками:
- Какое мне дело, кто и как рисует?! - всхлипнула она. -  Я люблю тебя!
- А я - живопись! Неужели за столько времени не поняла, что мне дороже всего на свете  искусство! Твои нежности меня раздражали ещё до свадьбы, ну а после - меня от них воротило!   Если бы я мог писать так, как брат, я бы бросил всё к чёртовой матери и жил хоть в сарае, занимаясь живописью с утра до ночи!
И главное, я чувствую, что его дар достался ему по недоразумению. Он каким то образом умудрился родиться первым и перехватить то, что по справедливости должно принадлежать мне!    Я глубже и тоньше чувствую, чем он!  Кроме  Академии, я  прошёл школу скульптуры в Мухинском; долгие годы упорно изучал живопись и в совершенстве знаю технику великих мастеров! Я много работал и готов - ещё больше! Мне только бы вот это нечто, что по небрежности судьбы упало на моего незадачливого братца!
- Не могу это слушать! - крикнула Марина , ушла из кухни, заперлась в спальне и  зарыдала на постели.
- И ты мне осточертела! - крикнул он, швырнув журнал об стену. - Думаешь,  почему мы не спим вместе!?  У меня куча любовниц!
 Эта ссора не повлекла за собой внешних последствий. Марина только стала чаще молчать и задумываться, а муж - приходить домой под утро.       (После смерти моего отца дядя Антон прожил ещё полтора года в Нью-Йорке, посвятив их полностью работе над скульптурой. Бюст брата, выполненный его руками в камне, признали после смерти Антона мировым шедевром).

Вот и всё, что я узнал нового о своём отце. Но этого хватило , чтобы раз и навсегда изменить своё мнение о нём, как о чёрством, холодном и эгоистичном человеке. Я понял, что в его груди билось горячее, любящее сердце.
- Как вы разошлись? -спросил я у матери, когда дядя ушёл.
Её глаза наполнились светом, заискрившимся в выступивших на глазах слезинках.
- Он продолжал страстно любить Марину, - грустно произнесла она. - Он обращался к ней во сне. Иногда называл меня её именем, занимаясь со мной любовью. Он рисовал её портреты и рвал в клочья. Кто смог бы такое вынести?!  Я прогнала его, когда забеременела...
- Почему ?! - воскликнул я в изумлении.
- Много будешь знать - скоро состаришься! - вздохнула она и вытерла платочком слезинку...