Искушение антихристом..

                АПОЛОГИЯ "ВЕЩАЮЩЕГО ДУХА".
                Предисловие к пятому изданию.
                (2007 год.)
Издание – слишком сильно сказано! Я издавал книжки в количестве одного экземпляра в мягких корочках. Сам их сшивал из отдельных брошюр и переплетал. А потом отдавал эту книжку едва ли не первому встречному.

Эта работа не переиздавалась мной в течении семи лет. Некоторые положения, особенно в её первой части были развиты в последующих, самостоятельных работах и частично, фрагментами включены в них.

Нужно ли повторять очевидное, что автор, от имени которого написано это произведение и я, гражданин Анохин, писатель  – совершенно разные люди. Автор здесь такой же литературный персонаж, как  и сам дух антихриста, вещающий через автора о своем бытие.

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
                ВЕЩАЮЩИЙ ДУХ.
                (День первый.)
И было так: три дня я был одержим духом вещающим, духом безымянным, беспокойным, зажимающим мочки ушей и кончик языка.

Только глаза оставались открытыми, только видящий я был, но не слышащий ни чего другого и не говорящий своё.

В ясный солнечный день, в день весенний, в прямых лучах явился он в комнате моей, незримый, но слышимый всем телом моим и вначале всего телом и только потом - в слове.
Страх был в теле моем, страх был телом моим и в себе самом я спросил: "Господи, почему оставил меня?" И был дан мне ответ: "Разве на кресте ты висишь?"

Так покинул меня страх и освободил тело моё от оков своих.

Перо и бумагу вложил Дух в мои руки и повелел: "Слово я говорю через тебя к народу твоему, слово злое, крепкое как яд, от того наполненное силой целительной. Вмести его в себя и не расплещи чашу эту на Землю, поскольку для её будет особое слово.
Прежде всего - знайте правду о себе: она не лицеприятна и укорительна, в первую очередь для тех, кто пытается учить других.

Кто ты такой, идущий среди других, закутанный в истлевшие покровы?

О! Они кажутся вам пестрыми, добротными и сияющими! Все самоцветы добродетелей украшают эти одежды сотканные из нечистот! Это и есть человек в его первом облачении.
Как плотно защищает вас одежда от дуновения ветра, от градуса температуры, как счастливы вы тем, что у вас на все случаи жизни есть подходящие одежды, да она на самом деле, вросла в вас и кожей, и кровью сойдет.

Я пришел снять ваши одежды суть которых: грязь, страсть, похоть, злоба, заботы, зависть, стяжательство, честолюбие. властолюбие, миражи лжезнания и еще много другого о чем стоит пожалеть, родившемуся на свет, и только поверх этого - драгоценности добродетелей.

О! Безумцы, жаждущие облачиться в сверкающие камни! На чем бы они держались? Не к очищению одежд ваших я зову, а к уничтожению их.

Я говорю: будьте обнаженными, как того требует правда. Только обнаженные впитают яд моих слов и умирая в старом, исцелятся в новом.

Больные вы все - люди! И болезнь стекает по вам от головы до пяток.

Кто хочет правды, тот должен начать с себя, поскольку ты не судья и не учитель другому. Я обращаю свои слова к тем, кто намерен исцелиться к другим нет моего слова, но особенно к тем, кто намерен учить и поучать.

Не прежде чем человек перейдет в огонь, будут постигнуты им эти знания.
Многие приходят чтобы повести вас по ложным дорогам, как стадо баранов, годных для вертела, годных для удовлетворения своих похотливых целей, своей гордыни, поскольку гордыня, запомните это! может рядиться в любые одежды, и даже в одежду самой предельной нищеты и покорности.

В силу этого, не верьте и моим словам! Разве веры в себя я хочу от вас?
Если вы поверите мне, как верите в свои доказательства, то они обернутся для вас горечью разочарования , поскольку вы применяете, или примените их к человеку не совершенному, отягощенному человеческим.

Как же он может свидетельствовать в себе самом против себя?

Но не ложно слово моё - в нем дело. Словом создано мироздание, словом возьмется обратно и человек, прежде всего - слово, а потом "красная земля".
Вот вам правда о человеке: - ты, желающий свою волю распространить дальше себя, обречен на погибель, поскольку желаемое, обрушиться на твою голову, как всякое, не имеющее прочных оснований.

Разве ты знаешь основания твоей воли? Откуда ты пришел и куда идешь?
Разве не напоминаете вы стадо баранов, напуганных зевком снежного барса?
Разве вы не так же, опрометью кидаетесь куда глаза глядят, бежите к обрыву, а если в этом стаде найдется один или два барана, которым откроется вся гибельность этого бегства, не обречены ли знающие на общую участь?

Разве слово мудреца остановило кого-нибудь от неверного шага, уберегло его самого от общей участи?

О, если бы было так, что пришедшие на землю были умнее тех кто ушел в неё, разве нужно было бы моё слово, распарывающее жесткую корку ваших закорузлых и лживых сердец!
Смердит ваша добродетель и воняет трупами ваш здравый смысл, ибо все это, поглощено страхом и погружено в страх.

Из страха вырастает все, что вы называете Добром и Злом, и нет вас нигде кроме области страха.

И сила ваша - есть страх перед большей силой, и законы ваши густо замешаны на страхе. Такое вы, племя, отпавшее от божественных истин.

И боги ваши вырастают из страха, и молитвы ваши замешаны на страхе, и все вы - дрожащие от страха, как в рассветный час листья иудина дерева. И боги твои не боги, а идолы! И сам ты, уже не человек, а идол.

Но еще хуже те, о которых сказал Сын Божий: "Так будь ты холоден или горяч, а ты тепл! И вот, изблюю я тебя из себя! "

Ты, жаждущий владеть этим и еще тем, а потом еще большим, пойми: любое обладание отнимает часть твоего Я, растворяет, дробит его во всех частях обладания и вот, ты - пустой орех и нет тебя в теле твоем. С чем ты придешь на суд Божий, если всё осталось вне тебя?

Не раба ждут, но господина своего Я.

Все вы вожделеете женщину! Это природное право мужчины и кто скажет слово против природы? Но тогда больше ли вы кошки, которая так же вожделеет? Что вас отличает от неё? Только ли слово, которое вы шепчете на ухо своей возлюбленной или нечто большее? Кто из вас соловей?

Я говорю вам: станьте теми, чем вы есть, то есть вожделеющими женщин, ведь и она сторона вожделеющая. Тут нет противоречия, а есть стыд от которого нужно избавится. Разве ваш желудок, печень имеют понятия о стыде, но как бы вы жили без них?!
Не больше же вы кошки, печени и желудка - так устроена природа человека, общая для всех живых существ.

О женщинах твоих моё слово. Вглядись в её одежды и ты поймешь её суть. Из всех зверей и птиц только она буйноукрашенная.

Поистине, не счесть блестящих погремушек на её одеждах и все они поддельные.
Обильной должна быть основа, чтобы выдержать этот тяжкий груз. Из самой плоти вырастает она, словно зубы из дёсен кролика

Твердую кору жизни нужно давать ей для пропитания, иначе разрастется эта тухлая основа и погребет под собой божественную искру огня.
В половину огня Создатель дал Женщине, чтобы души растратившие пламя, помещать в эту плоть.

Рыдайте над долей женщины - вы, мужчины, поскольку дух заключенный в ней, когда-то носил ваше обличие.

Рыдайте над женской долей, мужчины поскольку она тень вашей тени, она такова, какой её представляете вы.

Мягкая глина она в ваших руках, мните её и лепите то, что воображаете увидеть в ней.
Разве не гончар виновен в кособокости горшка? Что же вы еще ждете от женщины - несчастные!?

Долг мужчина - разжечь в ней огонь, соскрести гнилую основу её одежд.

Исполните свой долг, вожделеющие женщин, как его исполняет печень, сердце, легкие.
Это и есть ваше сострадание к ней, но она назовет вас жестокими. Будьте тверды и сделайте из неё человека, вначале только человека сделайте из женщины.

Но бывает и так: в самом мужчине остается такая малость огня, что он не достоин, родиться не только женщиной, но хватит этого огня едва ли оживить аквариумную рыбку. Руки его, как лед и сочатся влагой.

Так он провел эту жизнь, обремененный холодящим грузом "красной глины" своей, погребенным под ней провел он жизнь свою. Сгубит женщину он - губитель!
Бегите от таких, женщины! Уж лучше бы вам не родиться на свет чем ждать спасения от таких мужчин.

Закройте, запечатайте двери его дома крепким словом: Прощай и Забудь!

Но прежде всего, посмотри внутренним оком своим - не "красная" ли "глина" зовет тебя к бегству, чтобы выхолодить тебя окончательно?

Кто слепит тебя - другую? Не отвердела ли ты под холодными руками его?
Горе народу, у которого мужчины выстуживают женщину, как северные ветра раскрытую настежь избу.

Горе не соблюдающему должное.

Браком вы называете союз с женщиной и верно ваше слово, ибо на самом деле - это негодное!

О, лицемеры! Вместо того чтобы очищать природу женщины от тяготы глины, вы, по лености своей, по скудности собственного огня, тушите в ней последние искры.
От того и дети ваши, раз от разу и, из поколения в поколение, вырастают слабыми, но озлобленными в своей духовной слабости.

Смотри, дабы не сказала тебе та, с кем ты возлежишь на ложе: "Да, я осквернила брак, но вначале он осквернил меня."

О рождении детей хочу сказать своё слово. Женщина тело своё даёт ребенку, "красную глину" свою дает она. Жадна женщина до всего яркого, сверкающего, в глубине своей прячет его - жадная! Расточительна она плотью своей, её и расточает.

Мужчина огонь даёт ребенку в меру своей любви к нему, к будущему, в меру того, что имеет сам.

Жаден мужчина до плоти, но ни во что не ставит блестящее, потому и отдает с легкость своё пламя, тому кого любит, кто жаждет блестящее.

Воспитанием мужчины усиливается или погашается этот огонь в ребенке. Не раздувает женщина это пламя, а наоборот - отнимает последнее. Любовью своей отнимает она, ибо любит всё яркое и блестящее. Не отделяет она ребенка от тела своего и тем самым губит его.

И о гордецах скажу я.

Бойтесь гордецов, завернутых в одежды смирения и нищеты, гордость подобных, есть пропасть духа, выворачивающая наизнанку, любую подлинную добродетель.
О радостях ваших скажу я своё нелицеприятное слово.

Не радуйтесь, когда улыбается Удача, подсмотрит и возревнует к вашей радости Нужда.
Удача - женщина легкомысленная, непостоянная - мгновение и, - уже люб другой!

Я пришел сказать правду о вас, а она такова, что слова правды потрясают кроны деревьев и осыпается хвоя с пихт и кедровника, поскольку и они прячут себя под покровами одежды, но не мыслят, не знают об этом и от того невинны, как звери?
Разве я тебе говорю - будь не мыслящий, как зверь?!

Любой рожденный - уже виновен, поскольку действует. Невинны только камни, и вина зверя бессмысленна от того и не подлежит осуждению.

Человеку дозволено всё, но не всё ему на пользу, многое ему принадлежит, еще большего он желает, но принадлежащие ему не должно обладать человеком.
Это первая ступенька к вершине твоей - "огненному человеку". Стань на её осознанно и бестрепетно, не потому что слышал слово моё, а потому что так желаешь в свободе и воле своей.

Завтра, когда ты впитаешь яд моих слов, станешь обнаженным, проснешься от обморочного сна общественного человека, человека общежития, ты поймешь к чему я вас звал - к вашей самодеятельной свободе.

Вижу, скованный стоишь ты перед лицом моим, скованный цепями предрассудков, обычаев, законов, разве не сам ты - закон?

Ты соль Земли, а если убрать эту соль, то не станет ли пресной пища? Но ты - соль, пока в тебе есть соленое, а именно это я хочу укрепить в тебе.

Нет стыда, нет того, что ты считаешь стыдом или Злом и Добром, а есть не понимание, но разве ты соль, если не понимаешь?

Добродетели и порок так тесно переплетены в твоём мире тени - теней, в существе твоем состоящим из двух противоборствующих стихий, что нельзя искоренить порок, не нанося ущерба истинной добродетели.

Вот почему, говорю тебе: стань огненным человеком, избегни смерти!

Исходит правда из уст моих, как вода из горного источника - чиста и не замутнена вашими добродетелями. Огненная вода она для ран твоих от того и воешь, подобно ошпаренному псу.

Лож всех добродетелей выдыхаешь ты в каждом слове своем. О, если бы было дано тебе учуять это зловоние! Оно отравляет Вселенную, меркнет огонь в душе твоей с каждым выдохом слов твоих.

Уж лучше бы ты молчал или был немым!

Знаю я твои вопрошания! О, известны мне все они! И отвечаю на это - зерну годному для посева, не страшна теплая мякоть земли, ибо в ней оно прорастет!
Я для тебя земля - прорастай во мне!

О, если бы я хотел веры в себя, то сотворил бы церковь! Не веры от вас хочу я, а понимания.

Я не учитель, но дорога к подлинному знанию!

Идите по  дороге бестрепетно, обнаженными ступнями идите по ней и не бойтесь наступать на мои доказательства, ибо они ничто, до тех пор, покуда они не стали вашей устремленной волей.

С этого начинается становление "огненного человека". Но берегитесь тех, кто утверждает, что даны ему эти сокровенные знания!

Еще я скажу о любви к ближнему своему, помните: "Возлюби ближнего своего, как сам себя! " Но прежде всего узнай - любишь ли ты сам себя подобающим образом?
Иначе, чем станет любовь твоя, если не пустой бочкой громыхающей по скальным уступам жизни.

Разве звоном монеты, да еще фальшивой, наследуете "царство божие"?

Разве оно для лицемеров?

О, люди! Сколько ложного в вас связано с любовью и прежде всего к себе!

Дитя своего ласкаете, как часть самого себя, а жизнь не ласкова.
Что же будет делать заласканный?

Всё дурное втягивается в вас подобно воронке смерча и сладостно вам от этого, поглощающие грязь!

Такова ваша любовь, неумытые.

Так померк свет дня и мрак безмолвия налег на меня, а Дух отпустил.

                ДЕНЬ ВТОРОЙ.
Во второй день полполудни, в сиянии солнечных лучей, незримый, но повелительный Дух, снова одолел меня. И было к нему моё слово, сказанное во мне самом:
- Что я тебе? Разве я оркестр, что бы мог выразить твое медное громыхание, стальной звон, свирельную поступь весеннего равноденствия, загробный холод твоих слов и горячечную жадность твоих губ, о, хватающий ими сердце моё?! Разве я океан, чтобы вместить твои бурные потоки?
Но зажат был мой язык и ухо, а слова Его, камнеподобными жерновами, вращались во мне, повелевая.
- Трижды услышишь мое слово - три совершенное число, число мира сотворенного в этот эон и человек, прежде чем запомнить, трижды повторяет запоминаемое.
О человеке из "красной глины" говорил я тебе нынче буду говорить об "огненном человеке". Я учу человека из "красной глины" умереть, как умирает зерно в тёплой и жирной земле, чтобы глина распалась и сошла с него.
Час для этого настал.
Огнём называете вы всё горящее, дающее свет и тепло. Но вы не знаете огня! То, что называете вы огнём, есть тень тени его и даже Солнце, всего лишь тень огня.
Материей называете вы глину, но это так же тень сущего и игра теней в свете теней огня.
Вмещающий, да вместит это.
Но почему я обращаюсь к теням - теней? Что мне до иллюзий, и оправданий её, которые вы напыщенно называете наукой?
Скажу сокровенное: в вас есть искра подлинного огня, огня сжигающего глину и обретающего её форму.
Таков замысел Творца - по форме глины сделать "огненного человека" в этом эоне, по форме блуждающей перспективы теней сделать его.
Этим вы отличаетесь от всего живого.
Беден язык твой о, человек! Как сказать тебе об "огненном человеке"? В ком слита - истина и возможность?
Слабое представление будет в твоем взоре: вот ты глядишь и что ты видишь, то для тебя ясно и несомненно в этот момент взора, но есть иное, за пределами его, в стороне и буквально у тебя за плечами и этого ты не видишь. Но не значит, что этого нет, что там ни чего не происходит.
Так и твой опыт, Он ограничен твоим вопрошающим взглядом, и этот взгляд воздействует на приборы и это истина?
Большее знание не вмещается на языке человеческом. Так семя должно стать деревом чтобы в кронах её запели птицы, но еще и ухо надобно иметь ему, чтобы слышать пение, ухо различающее, отбирающее, оценивающее, ухо мудрое.
Ты же - зерно и пытаюсь я, посадить тебя в землю. страхом наполнен ты, ибо посев называешь смертью.
Но смерть - иное! Когда земля переполняется прекрасными и здоровыми юношами, но они ни кому не нужны на земле, Творец наводит помрачение в умах государей и жернова смерти начинают перетирать "красную глину". Миллионы освободившихся искр устремляются к Создателю, чтобы, в лучшее время, в других народах, снова воплотиться в "красной глине".
Разве я учу вас смерти?
Как же обить окалину от железа? Как же стать мне "огненным человеком"? Вот твои вопли! Спрашивающий так - ни чего не понял, он еще не зерно годное для посева, он восковой начаток зерна, спрятанный в одеяния вопросов.
Молот отбивает окалину от железа, твой молот - воля твоя, уподобь её тяжелому молоту.
Воля твоя - солнечный луч, проникающий к восковому начатку зерна чтобы оно вызрело и стало годным к посеву.
Воля твоя - сила голоса искры огня. Подпитывай эту искру поступками. Каждое твоё волевое усилие разжигает эту искру, так сгори же в этом пламени, как человек "красной глины" и возродись "огненным человеком! "
В этом твоё спасение. В этом твоё исцеление от болезней, ибо задуманное Творцом, должно сбыться , а всё остальное - уйти в окалину.
Разве я зову тебя стать окалиной?

                ДЕНЬ ТРЕТИЙ.
И был третий день - день пасмурный, поскольку тучами укрылся свод неба, день, когда властвовала в последний раз, на до мной, неукротимая воля Вещающего Духа.
Суровы слова Его были для меня, обрушились они на фундамент моего мировоззрения и оказался он - на песке лежащим.
И так: этот Дух говорил во мне устами моими: "Буду говорить о том, что есть знание.
О, человек, знанием считаешь ты всё, что твердо в деле рук твоих и ты прав, ибо это знание твоё, как знание тени -теней!
Разве я говорю тебе, что знание твоё не практично? Я говорю о том, что оно бессмысленно, опасно в своей бессмысленности, поскольку - безосновательно.
К большему я зову - к истине света.
Знание твое не происходит из тех оснований, которые ты установил для себя, опытным или иным путем.
Это тень, прежде твоей тени нашептала в твои уши догадки и предположения и ты положил их в основу того, что ты называешь наукой
Ты называешь это - интуицией, предощущением, и еще много разных слов на придумывал ты, я же называю это тенью знания.
И так, чему ты молишься в храмах своих, в лабораториях своих - есть ложность. К не ложному я тебя зову!
Разве ты призван питаться ароматами с кухни и не желаешь вкусить блюдо приготовленное для тебя?
В этом правда моя, не запахами истины насыщаться зову тебя, а истиной владеть как средством.
О, слепец! Разве я призываю тебя к тому чтобы тени - теней ты называл истиной? Я даю тебе видеть то, что затмевает свет первоогня, что создаёт первоначальную тень.
Знание, которое я даю, в отличии от ваших знаний, есть знание сокровенное, невыразимое в человеческом слове, а воспринимаемое в полноте всей, целостно, от глубин подсознания до поверхности той пленки, которую вы называете - мыслительным актом.
Есть знание сокровенное и оно не утверждается доказательствами - этой системой, пригодной для путешествия в мире тени - теней, свойство его таково, что оно объемлет концы и начала, как личного Я, так и мира, ибо оно познало то, что стоит в первоистоке.
Как только затих во мне этот уходящий в даль голос, и стала прояснятся действительность, а я ощутил себя свободным от Его власти, случилось тут страшное: разверзлось надо мной небо и земная твердь показала свои клокочущие гневом глубины.
И были показаны мне семь дисков быстровращающихся. По цветам радуги были они, а Тьма окружала их.
В черной пустоте вращались они и семь полных нот издавали эти диски, каждый свою.
Семь сил исходило от этих дисков, семь удерживающих Вселенную.
И видел я, как накрыла их могучая рука и были изъяты диски, а Тьма сжала, разрезанное ими пространство.
И еще я видел, как Тьма черными сажевыми хлопьями устремилась к моим глазам и высокий пронзительный звук, звук сверла погружающегося в бетон, вытряхнул мою душу из тела.
И вот, видел я - лежит оно бездыханным, одиноким лежит оно на ложе Тьмы, а меня засасывает черная воронка смерча и время остановилось.
И видел я пространство, словно остекленевшее, словно вмороженные в него стояли города и люди, леса и горы, океаны и реки, звездные системы и планеты их, и только в том месте на котором я сосредоточивал своё зрение, что-то менялось, соразмерно ходу моих мыслей.
И понял я, время подчинялась моей воле и текло взад-вперед по моей мысли.
И видел я рождение своё и рождение отца моего и матери моей.
Видел я и смерть свою, смерть внуков и детей моих, и обстоятельства смерти их.
И вот, вижу: держит Некто звездное небо, сияющее в одной руке, невыразимый в слове, обнаженными нервами я его видел, не человеческим зрением. В другой Его руке сосуд исполненный тьмы, мрачный сосуд горя и говорит он мне, обращая меня в камень, стотысячными звездными очами своими, так Он говорит мне:
-  Ты, смущающий души людей речами своими, ты, возомнивший о себе будто ведомы тебе пути Господни, оплетающий умы людей узорной вязью лже - слов ты, который жадно внимаешь вопросам: зачем и почему? Ты, которого создали в этом Эоне для разрешения собственных противоречий между огнем и глиной, чьё слово ты слушаешь? Всё, что сказано прежде Духом вещающим всё ложно и всё истинно. Видано ли, чтобы жертвенные бараны осознали свою участь и возрадовались, или восплакали по ней?
И тогда я, очнувшись от потрясения, дерзко взглянул ему в звездные очи.
- Силой берется царство небесное", а не смирением и покорностью, сказано было Сыном Божьим. О! Творец! Или кто бы ты ни был! Зачем тебе нужно столько жертвенных баранов, не достаточно ли одного?
Огненным пламенем наполнились Его очи, между бровями проскакивали с грохотом, не виданной мощи грозовые стрелы и раскаты этой грозы оглушили меня.
Страх сковал мои члены и немота охватила меня, лишь в глубине сознания, как птица в тесной, горящей клетки билось мысль - зачем? За что?!
- О, дерзкий! - Распорол моё тело звук Его голоса, - Волею своей, повелевающей мне отвечать тебе. Так слушай, сосуд глиняный. Разве ты вместишь, жалкое подобие Творца, что я скажу тебе и не лопнешь при этом? Зачем же ты вопрошаешь ответа, Дерзкий?
В мыслях своих, я сказал Ему:
- Творец заложил во мне это право, ибо не пришли бы мне в голову мысли подобные этим, мысли гневом наполняющие тебя. Разве я смею не воспользоваться этим правом?
И только перестал звучать во мне последний звук сказанного мною, как обрушилась на меня тишина, давящая тишина, подобная черному камню.
Ни скрипа, ни писка, ни болотного всхлипа, ни ступающего по ночным улицам, ни чего не было.
Это была запредельная темная тишина, которую через мгновение разрезал громоподобный возглас:
- Ты видишь что сделал? Твои вопросы убили жизнь! Правду сказал вам Вещающий Дух, но правду для вас не подъёмную, крепкую правду, но это означает: великую лож он принёс в мир. Запретами сковано ваше сердце - они оковы ваши, цепи кандальные и не сбросить их вам, вросли они не только в плоть, но и в кости, Помыслами вашими они стали, добродетелями вы их называете. Не ведаете, что ни один волос с головы не падает без воли на то Творца, а вы мните себя свободными и ответственными за дела свои. Большее я скажу вам, нет греха убить человека, но кто ты такой, чтобы исполнять волю Творца?
И еще раз я поднял руки свои и обратился к Вещающему:- "Господи, если Ты Тот, кто создал землю и небо, вразуми меня и дай мне зрение отличать Доброе от Злого?
Но туманными были глаза Вещающего и далек голос его:
- О, во истину созданы не разумные. Они еще спрашивают меня о том, что сами должны знать!
И во вселенской дали, послышалось мне:
- Ибо для этого созданы человеки.
Далеким колокольным звоном в меня входила реальность. Медленно, словно из темного зеркала стала проступать поверхность стола, стены комнаты и всё что было в ней, в том числе и груды исписанной мной бумаг, с неровным, как бы чужим почерком.
Торопливо забубнило радио о предстоящих выборах президента, а я не мог оторвать взгляда от этой кипы бумаг. Вещающий Дух обратился к моему разуму, а я не мог вместить говорящего. И вот - бледный слепок с того, что я понял в сердце своем.
1995.- 2000г.


                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
                Эскизы.
                2. О СПОРАХ.
                3. О ПОЛИТИКЕ.
                4. НАВОЗ И РОЗЫ.
                5. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
                6. ЧЕЛОВЕК ВОПРОШАЮЩИЙ.
                7. СКОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК.



                О СПОРАХ.
                I
Говорите же! Говорите и те, кто сидит за столом и толпящиеся у двери. Говорите все разом и по одиночке, спокойно, и с пеной у рта, все равно, что толку в ваших речах? Вот муравей тащит соломину, он более делает чем вы - говорящие.
Мельницей слов называю я все ваши собрания, совещания, диспуты. В прах истираете вы смысл и дело, а из муки вашей ни заквасить, не испечь ничего путного. Яростный бой ведете с тенями и изнемогаете в этой битве отчаяния, поскольку то, что понятно одному, второму понятно наполовину, третьему на четверть, но каждый из всех трех, уверен в том, что истину знает он один.
Потеряно значение слов, остались одни пустые оболочки, которые вы наполняете собственным содержанием.
Громыхаете погремушками слов и мир глохнет от этого грохота.
Падший мир, падший в нем человек и конечно его Бытие на земле в этом, зверином облике, если у него не хватит разума превзойти себя, слишком много в нем человеческого.
Конечно, мне стоит по чаще вспоминать известное обращение к врачу: - Исцелись сам! - Поскольку Дух противоречия сидит и во мне на самом видном месте, как бородавка на носу, и как её не укрывай, не подкрашивай, а она составляет непременную принадлежность моего облика.
Так что же нам делать, одержимым Демоном спора? Оправдывать это несомненное уродство? А может проще сознаться в том, что оно не делает нам чести?
Я думаю и больной врач не обязательно дает советы, приводящие в смерти. Может быть, от того что он болен, в его душе появляется сострадание к больному. Он четче, яснее видит не только симптомы болезни, но и её последствия. Он постоянно в борьбе с нею и от того знает её сильные и слабые стороны, а ведь нет человека, который бы не был подвержен этой болезни!
Дело не в том, что болен, а в том, смирился ли ты с болезнью или ведешь упорную борьбу. Собственно, мера и упорство в этой борьбе определяет твоё право на оценку болезни.
Поучение от себя и к себе хочу получить, поучение выстраданное и осмысленное, но убегает оно от меня тайными тропами, проложенными человеком в обход заставы совести - духа бодрствующего, неподкупного.
Таковы пути человеческие, даже в споре с самим собой. Кривые они и пропитаны безволием и ложью.
Противен я сам себе спорящий и вдвойне противен, оправдывающейся, как будто, поступивший не по своей воле! Много, очень много во мне человеческого, требующего преодоления.
Выпирает оно из меня мерзостью своей и сею зерна пшеничные в раскаленный песок спора. Что же взойдет на растертого в прах слова?
Мудрый уходит с этих ристалищ, он ведет спор с собой, но разве я мудрый?
Мне ни когда не приходилось видеть такого чуда чтобы в споре родилась Истина. Обычно дело оканчивалось тем, что соглашались в одной кастрюле, одновременно, варить борщ и уху. Это означает - принять компромиссное решение!? Сказать по-правде, вся жизнь состоит из этих малосъедобных блюд и вряд ли возможна иная.
Повара этой кухни, как никогда востребованы государством, вот от чего по просторам России с диким хохотом скачут химерические законы и указы - эти кентавры компромиссов, соглашений и тайных соглашательств.
Мне кажется, что бОльшую пользу принесло бы отсутствие этих малосъедобных блюд, чем последующие: понос и рвота, но это было бы противно природе человеческой, и в первую очередь - природе государственности..
Нужно быть глухим и бесчувственным, чтобы не слышать, как полотно мира раздирается спорящими, как наскоро, на живу нитку, наперекосяк залатывается эта ткань? Пожалуй уже не найдешь на ней ни одного квадратного метра, через который не пролегал бы разрыв!
Вот, вижу я вас, обступили меня, готовые к спору и у каждого из вас свои правды - великие и малые, болезненные, как камень в почках. От муки этой стали вы нервные, дерганные и нетерпимы. Но разве можете вы передать свою боль-правду другому, так чтобы ваша уменьшилась? Что за глупость говорить о сострадании, если оно ни на йоту не уменьшает боли, а множит их в душевных муках сострадающих? И любящая мать не спасет сына от мук боли, даже всей мощью своей любви. И у искалеченных не появятся оторванные руки и ноги, даже в том случае, когда все человечество сольется в едином экстазе сострадания к ним..
Суждено каждому, самому, разобраться во всех источниках боли и преодолеть их не спрашивая ни кого: зачем и почему? Это путь личный, не разделенный ни с кем. Гоните прочь сострадателей и советчиков, как древний Иов, разве они испытали твою боль, прочувствовали всю её горечь?
Научи разум свой слышать голос сердца своего, голос печени, легких и тугое гудение натруженных мышц, всего телесного из чего ты состоишь.
В реве спора предстанет перед тобой это многоголосие, различи их! Когда научишься различать - будут они повиноваться тебе, будешь ты господином их, бывший прежде их рабом. Так преодолевается человеческое в человеке, но не только так.

                О ПОЛИТИКЕ.
Политика, по определению Аристотеля, этого столпа и основания всей европейской цивилизации, есть "наивысшее к чему должен стремиться человек", поскольку первичным по природе человеческой, считает Аристотель, является государство, а уж затем семья и в последнюю очередь человек, как личность
Платон безоговорочно принял решение афинского суда, так же исходя из того, что законы, какие бы они не были, должны исполняться.
Итальянский философ Николло Маккиавели в своей работе "О Государе" развел по разные стороны моральные принципы и политику, как категории принадлежащие различным сторонам общественной жизни и при этом поставил мораль служанкой политики.
По определению Аристотеля: вне политики стоят звери и боги.
Человеку надлежить быть богом, т.е. господином собственной судьбы, собственного произвола, поскольку он исчерпал себя, как существо политическое, следовательно, моральные принципы не имеют к нему ни какого касательства. Суперполитичный человек – вот аналог гражданского общества, заключенного в атомарную оболочку. Суперполитичный человек – это человек несущий в самом себе разделение на законодателя и на исполнителя собственных законов. Это провидел и Ницше, и Паскаль, и Макс Штирнер. Об этом же говорил «подпольный человек» Достоевского. У Достоевского много образов самодостаточных людей, то есть людей опирающихся на самих себя и потому обезбоженных.
Дьявол от Нерона, Калигулы, Иоанна Грозного, Ленина-Сталина не однажды выходил на историческую арену, но это были локальные выходы, не затрагивающие планетарный уровень. Ныне дьявол претендует на весь мир и он уже вошел в него, через мерцающие экраны телевизоров и мониторы компьютеров.  И политика стала основным его инструментов для образования собственной, последней в истории человечества субконтинентальной империи.
Однако, вернемся к государству. Государство по отношению к человеку - есть деспот. Все усилия человека на протяжении веков состояли в том, чтобы привить на этот ствол ветку морали, нравственности и добродетели, но поскольку добродетель и политика принадлежат к  различным породам, эти попытки были заранее обречены. В лучшем случае, человечество получало мулов - животных хотя и работящих, но не способных к воспроизводству, к развитию в собственном смысле. Таковы почти все социально-утопические идеи, какие бы морально-религиозные, социально-экономические основы не лежали в их основаниях.
Государство, как система человеческих взаимоотношений - есть лож. Она всегда, на всех языках мира и наречиях лжет о своей необходимости, о своих целях. Уста его источают разлагающий, индивидуальную волю, яд оно хотело бы залезть в вашу душу, в вашу постель и диктовать там свои законы. Так говорит Ницше.
Когда государство шипит и плюётся на всякую личность, осмелившуюся сбросить со своих плеч её похотливые руки изъеденные нравственной проказой, мы говорим о кончине политики, о кончине государства, вкладывая в это понятие его изначальный библейский смысл.
Государство есть образ Сатаны, воплощенный в живую ткань общественных отношений. Почему евреи запросили государей вместо Судий и что им ответил еврейский Бог?
"И сказал Господь Самуилу: "послушайся голоса народа своего во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними."
Бог завета отступил, когда народ избранный захотел быть как все, то есть видит мир всеобщими очами, а не очами избранничества.
Народ, на определенной стадии развития общественных отношений, утомляется личной ответственностью и хочет иметь пастуха в образе Бога ли, государя, правителя, президента, который бы отвечал перед судьбой за тех, кого он взял под свою державную руку.
Народ в массе своей - это стадо, готовое терпеть кнут, батоги, дыбу, тюрьмы и каторги, лишь бы снять с себя ответственность не только за сделанное им ранее, но, что важнее, за будущие свои прегрешения, как бы авансом.
Любая организация, какие бы благородные цели она не ставила, есть принуждение, есть обрезание свободной воли каждого её члена, имевшего не осторожность вступить в это сообщество.
Обрезание плоти - есть физиологический аналог обрезание духа. Апостол Павел неоднократно настаивал и подчеркивал, что обрезание плоти, без обрезания духа есть ничто. Следует "обрезать" Дух, свободную волю и тогда только человек готов принять на себя бремя власти, стать рабом системы. "Человек самопорабощающее существо, ставящая перед собой цель за целью и в этом порабощении, пытающийся обосновать свою свободу." (Хайдеггер.)

                НАВОЗ И РОЗЫ.
                (вариант первый, )
Ни одну тысячу лет моралисты различных рас и народов внушают нам душеспасительные повествования об идеалах. Я не знаю, каким бы стало человечество, если бы на дальних горизонтах не маячили эти чудесные миражи, призывающие нас к лучшему? Наверное было бы скучным и плоским, если вообще было бы.
Все идеалисты, без достаточных на то оснований, полагают, что дело, которому они так бескорыстно и самозабвенно служат, существенно лучше, чем все другие дела в мире, иначе, чтобы осталось от их идеалов?
Вряд ли они поверят, что если их дело возьмёт верх, а семена дадут всходы и расцветут, то они будут вынуждены вносить в виде необходимой подкормки, всё тот же дурно-пахнущий "навоз", который нужен и всем иным человеческим начинаниям.
Ведь даже Господь-Бог, облекая себя плотью человеческой, подвергается страданиям, влечениям присущим этой плоти! Прекрасные миражи, превращаются в знойные барханы, когда начинается строительство рая на земле.
Не было такого в веках и не будет никогда, чтобы люди, почитающие высокие нравственные принципы, управляли государством, поскольку природа нравственности корнями своими уходит в сомнение. Можно сказать и так, что нравственный человек - есть в первую очередь, человек сомневающийся в себе. Государственному мужу, сомневаться в себе - значит не исполнить свою государственную задачу. Лауреат нобелевской премии Альбер Камю, высказал убийственную мысль для современного парламентаризма и юристпруденции: "Законы пишутся для подлецов и подлецами же."
Природа человеческого общежития не терпит сомневающихся в себе вождей. Эту мысль я хотел бы подкрепить изречением из Фукинида:
"Кто был слабее мыслью, тот обычно и брал верх, действуя нагло и решительно, в отличие от тех кто колебался..."
Почти каждый политик нуждается в идеальном человеке, чтобы скрыть за его образом своё истинное лицо!
Вот почему так смешна и в тоже время трагична роль ученых и интеллигенции, которые выходят на политическую сцену. Наивные! Они хотели бы стать чистой совестью политики! Они хотели бы очистить авгиевы конюшни и смыть тот единственный жизнеутверждающий субстрат, без которого и жизни не быть, и человеку не быть.
От чего эта простенькая мысль не приходит в их высокообразованные головы? Да от того, что современная интеллигенция еще большие рабы, чем те, кто торгует своим физическим трудом! Последним, по крайней мере не чем думать, то есть то, что думает и оценивает в человеке, у них отсутствует. Интеллигент - носитель интеллекта, понимает собственное рабство и в этом состоянии находит своё удовлетворение.
От чего это происходит? Мы мыслим слишком быстро, мимоходом, попутно, между всяческих дел и занятий, от того поверхностно и не глубоко, даже когда мыслим о самом серьёзном. Мы разучились мыслить! ( Умели ли мы когда-нибудь это делать?)
Современные электронные технологии задают темп и ритм, волны этого ритма подхватывают нас и наше мышление по неволе вынуждено спешить за ним и вот уже нет человека, а есть биологический субстрат, придаток к электрогитаре, компьютеру...
Следовательно... То, что из этого еще ни чего не следует, как всегда, когда дело касается конкретного человека. Если бы, что-нибудь, на самом деле из этого следовало, то дела подвижников мысли и нравственности имели бы куда больший успех, чем это есть на самом деле. Все трагедии Шекспира, все пророки и писатели - ни что, если у тебя не чем накормить семью. Во истину - "гвоздь в сапоге - кошмарнее чем фантазия Гёте."
Но вот вопрос: от чего в наших сапогах то и дело появляются "гвозди"?
Вот почему и через тысячи лет так актуально, так достоверно, так пронзительно и больно звучит голос многострадального Иова:
"Слышал я много такого, жалкие утешители все вы! Подлинно только вы люди и с вами умрет мудрость! И у меня есть сердце, как и у вас..."
Остается сказать: дела земные - злые дела и чем дальше простирает человек свою руку над делами своими, тем жестче и беспощаднее эта рука пригибает к земле все порывы идеального, тем больше человек порабощает себя самого. "В поте лица своего и в муках детей своих" - где уж тут место для идеалов? Разум и есть тот сон в который погружено все, почти всё человечество! И не быть ему вне этого сна, разве что Господь сотворит чудо и отнимет у нас разум и поселит снова в раю.
Бог Авраама, бог Исаака - это мог сделать, то есть и бывшее превратить в не бывшее и белое сделать черным и черное белым, но того Бога давно нет. Даже народ, им избранный, отвернулся от того Бога и принял другого, которые не смеет нарушать им же установленные законы. Он не может изменить заряд электрона, его спин, или закон по которому камни падают на землю. Он не может, как раньше мог, требовать: - Убий! Раз дал заповеди, запрещающие это. Он очень многого не может, этот новый Бог.
И, все-таки, вернемся к началу: каким бы стало человечество, если бы на его горизонтах не высились прекрасные сады миражей идеального, если бы среди его, озабоченных сеюминутными делами людей, время от времени не являлись: то Христос, то Будда, то Магамет, если бы душа его оказалась прочно прикованной к железному лемеху необходимости?
Человек, одержимый собственной волей к сотворению из себя идеального человека, потерян для дел земных, но как же прекрасен и притягателен его образ! Так говорит мне "Вещающий Дух" в час ночи моей.

                ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
- Какие еще доказательства вы можете привести в подтверждение этой теоремы? - спрашивает учитель. Доказательства?! Все требуют доказательств! Да и как же иначе? Этак всякий может прийти и сказать что угодно! Нет, так жизни не построишь - нужны доказательства!
Иисуса обступили и требовали доказательств: сотвори чудо, иначе - какой же ты Сын божий? Любой может прийти и сказать: "Я Сын Бога."
- Нет - требуем доказательств!
И даже Иисус отступил: были чудеса и было главное, всепобеждающее чудо, его воскресение и явление в образе Бога ученикам, даже Фома уверовал. Чему же удивлятся, если мир помешался на доказательствах? Вся цивилизация стоит на них, уверенная в прочности своего фундамента.
- Точка есть то, что не имеет длинны и ширины, - Объясняет учитель необъяснимое, поскольку то, что не имеет размерности по-просту не существует, но он не смущаясь ничуть продолжает: - Линия есть то, что имеет длину, но не имеет ширины"- как будто в природе, во Вселенной, кроме воображения, можно представить себе объект протяженный и при этом не существующий? Да и в воображении, если оно окончательно не помутнено, подобного представить себе невозможно, это нужно принять на веру.
Именно такие, не вообразимые основания положены в основу всяческих - доказано! Доказано ли? А может быть только"следует" из этих, произвольно взятых оснований? Тогда еще не доказано! Поскольку всё, что доказано, то истинное! Но тогда и религии точно так же "доказаны", как и основания наук.
Любое знание в основе своей опирается на веру. Слепое поклонение разуму, объявляет логику своим богом, абсолютизирует эту веру и репрессирует "неверных".
Скромного усилия мысли достаточно для того, чтобы понять: в основание цивилизации положены опыт, вера и убеждения. Самым весомым является опыт, именно из него выросло здание научного метода познания мира, но и опыт по части - "доказано" не безгрешен, он ни чем не лучше веры и убеждения, поскольку всегда предшествует ему То, что от него ждут. Если опыт противоречит убежденности, ожидаемому, то говорят: "Тем хуже для фактов! " Экспериментатор ищет в опыте заранее знаемое. Таким образом опыт, по-сути, не более чем подтверждение того, что родилось где-то в темных глубинах мышления.
Даже сотворение чуда, есть ни что иное как опытное подтверждение божественной или иной сущности, производящего опыт. Опыт сотворения чуда. А между тем сказано же: "Вера не имеет цены, коей разум представляет доказательства". ( Григорий Великий.)
Чем глубже мы погружаемся в глубины оснований из которых мы выводим свои умозаключения, тем основания становятся не определеннее, призрачнее, пока не упрутся в идеализм и метафизику.
Нужно исчерпать до дна все "следует" в обратном порядке, чтобы прийти к единственно верному заключению, что ни только мы ни чего не доказываем, но и "следует", еще ни из чего не следует.
Точнее говоря, "следует" из такого глубокого тумана, из такого мистического "подполья", что за благое дело было бы сказать прямо, что все наши основания следуют, из одного первоисточника, имя которому - Бог.
Мы не знаем, откуда приходят к нам наши мысли, вера и убеждения, догадки, прозрение и всё такое, что составляет в своей совокупности мыслящего человека и похоже все наши усилия, на сей счет, будут усилиями борона Мюнхаузена, вытащить себя за ворот из всевозможных посылок, оснований, гипотез, теорий. Не знаем этого и не узнаем ни когда, а если бы случилось такое, что узнали, то и человека тогда не было бы!
Действительно, если бы наши "доказательства", что либо доказывали, то какая нужда была бы в вере? Иерусалим и Афины - вера и знание - две параллельные дороги, два пути познания Вселенной и места человека в ней.
Нужна "новая геометрия" души, нужен новый человек, поднявшийся над ветхими моральными принципами, только для того и пригодными, чтобы дух его постоянно разрывался между Добром и Злом, чтобы Воля его раскачивалась и трещала словно парусное судно в штормовую погоду.
Притязания науки исчерпать Вселенную и человека всяческими "следует" и "доказано" есть ни что иное, как древняя гордыня Разума, подарок ветхозоветного Змея, уверовавшего во всемогущество логических построений.

                ЧЕЛОВЕК ВОПРОШАЮЩИЙ.
- Кто ты?
- Я тень своей тени.
- Куда твой путь?
- Из ничто в никуда.
Декарт сказал: "Две вещи поражают меня, звездное небо и нравственный закон во мне", но поражаться можно по-разному: восхищаясь и вопрошая. Восхищение не требует объяснений - мне хорошо и довольно! Как только появляются объяснения, уходит очарование минуты. Зачем тебе объяснения? Что в них? Но так уж устроен не совершенный человек, так испохаблен первородным грехом, что непременно хочет знать, от чего мне хорошо? Нет ли здесь какого-то подвоха, изнаночной стороны, умысла хотя бы и со стороны Творца всего сущего?
Вся жизнь человеческая, есть непрерывное вопрошание и бесконечное горе скрыто в этих ответах.
На самом деле! Как только человеческий ум проникает под оболочку вопросов, еще даже не коснувшись их сокровенных глубин, как тут же начинает его подташнивать, покачивать и того гляди, вообще, собьёт с ног.
"Стоит мышлению начаться, и оно уже подтачивает" (А. Камю) - говорит взбунтовавшийся против себя, разум. Другой же из глубины веков вторит ему: "Во многой мудрости много печали." Но покажите мне здравомыслящего человека, который отказался бы от даров мудрости.
На самом ли деле так мудры мудрецы, если путь мысли разрушителен, а плоды горьки и мало пригодны для пищи?
И вот Вещающий Дух говорит: "Живите проще, как живут птицы небесные, как живет трава под ногами прохожих, не скорбя, не жалуясь, не вопрошая о справедливости. Ты сам себе справедливость и мера её."
И еще говорит: "Останавливайтесь, очарованные пред тем, что очаровало! Не ищите смысла в боли, радости, гневе, печали вы ни чего не найдете там, кроме новых вопрошаний! Если вы начнете исследовать причину гнева вы найдете её ничтожной, мелкой и эта ничтожность будет постоянно вас ничтожить, пока вы не обратитесь в ничто! Исследуйте причину вашей радости и она окажется не существенной, преходящей и, может быть, даже любовь, под молотом вопрошания, расплющиться на ряд физиологический функций. Все краски мира меркнут под неистовством вопрошания: зачем, из каких оснований это следует, почему, за что?"
Возможно ли вернуться в потерянный рай и стоять в восхищении перед делом Творца? Возможно ли такое на самом деле?
Ответ очевиден, такой человек, если и возможен, то будет потерян для дел земных, поскольку земные дела идут от беспрерывного вопрошания.
Так замкнулся круг. Разве кто захочет впасть в блаженное состояние по доброй воле, которое есть ни что иное, как измененное сознание, иначе говоря - тихое помешательство, добровольное погружение в беспрерывный поток очарованности.
Кто в трезвом уме и рассудке откажется от соблазнов жизни, от всё увеличивающейся жажды пить её горький настой, оплачивая каждый глоток потом, недосыпанием, болезнями, заботой, еще большей ответственностью в которой скрыта всё тоже притязание на еще большее обладание тем, что приносит болезни, заботы, беспокойство и горькие вопросы о смысле великой бессмыслицы - человеческой жизни в её нынешней одежде?

                СКОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК.
- Ты кто?
- Я обезьяна Бога своего.
- Кто твой Бог?
- Моральный закон во мне.
Человек идёт от зверя, которому не ведомы моральные принципы. Зверь есть чистая, не замутнёная физиологическая потребность. Зверь начинается в ней и исчерпывается ею. Когда жестокого человека сравнивают со зверем, тем самым оскорбляют зверя, поскольку по природе своей он не знает Добра и Зла. Человека же можно определить, как зверя знающего моральные принципы. Ему, по наследственности, от ветхозаветного Адама дано различать Добро и Зло, дано право выбора между ними. В этом отличие человека от зверя, но и в этом его ответственность.
Моральными принципами человек связывает свою неограниченную свободу воли - это есть цепи нравственные, цепи внутренние. Именно здесь, из этого места бъет источник права, источник законов. Но загажен этот источник до той степени, что животворная влага, превратилась в ядовитое сусло, а общественные институты, призванные стоять на страже права, ослепли, оглохли и онемели. Это глухонемое, слепое чудовище живет своей внутренней жизнью, своими собственными целями и задачами, ни имеющими ни какого отношения к праву.
                II
Право рождается из глубин духовных, моральных оснований народа. Такова истинная природа этого источника. В тех государствах, которые считают себя правовыми, морально-нравственные категории, отвердевает в цепях законов, как инструмент внешнего принуждения, как мощный фуговальный станок, нивелирующий каждую, отдельно взятую индивидуальную волю.
Личности в таком государстве нет, а есть человек вообще, человек встроенный в государственную машину. Я уже говорил, о том что этот источник загажен и представляет из себя разлагающий яд.
На этом пути цивилизация, по крайней мере, западная, остановилась, если не считать прогрессом дальнейшее, не уклонное совершенствование этого фуговального станка, этих виселиц, расстрелов, тюрем, лагерей, Конституций, сводов законов, полиции, судов и прокуратуры, партий и выборных технологий... и т.д.
И что же, на этом окончился человек? Это и есть его Альфа и Омега? Не дано ли ему перешагнуть границу моральных оснований и открыть просторы не ведомой до сих пор тъерры инкогнито, нового континента, новой Америки, где моральные основания теряют своё повелительное звучание, а на первое место выходит нестесненная ни чем, очищенная от Добра и Зла, свободная человеческая воля?
Как-то цыган слушал лекцию о свободах, внимательно слушал, поскольку дело происходило в годы становления коммунистической (разумеется - не советской) власти в России. В конце лекции он попросил слово и сказал следующее:
- А возьмите вы все свои свободы, отдайте мне одну волю!
И он был прав! Осознанная необходимость, есть принижение и подчинение обстоятельствам. Обстоятельства всегда действуют насильственно, пригибая и подавляя человека. Такой человек заведомо несовершенен - он инструмент, как бы хорошо к нему не относился хозяин, будь то природа или государство. В этом исток бунта человека, одержимого волей, против сковывающего его, общежития.
"Можете ли вы разглядеть в этом, обуреваемом страстями человечестве, рождение властелина духа, возвысившего себя над любыми оковами, сорвавшего с мира все декорации и драпировки, все занавеси и одежды, поскольку он, сам занавешивает и драпирует, сковывает и расковывает по своему собственному усмотрению и, в первую очередь, для себя и себя?! Он сам себе право и закон, сам себе судия и исполнитель приговора и ему нет дела до других, таких же свободных, ответственных перед собой, как и он. Новый человек не принуждает ни кого и ни кто не в силах его принудить, поскольку бич рода человеческого, вожделения, давным-давно покинули эту возвышенную душу. Точнее сказать - он вожделеет только своей свободы. Новый человек не сострадает, не гневается - он бесстрастен, спокоен, поскольку и прежде всего, он - знающий. Волею своей, вяжущий и разрубающий узлы жизни. Дано ему знать концы и начала в себе самом и прежде всего, для себя самого. Он связал их так, как хотел и в этом нашел свой и только свой, для себя, смысл."
Так говорил мне Вещающий Дух в час ночи моей и продолжал он: "Спрашиваю я еще раз, еще раз ударяю я в колокол - можете ли вы разглядеть рождение нового человека или глаза ваши настолько ожирели, настолько их заволок туман гнева, сострадания, всего сонма человеческих страстей и страстишек, эмоциональной распущенности, что не дано вам ни чего видеть, кроме изнуряющей борьбы между Добром и Злом, правой и левой рукой, правым и левом предсердием одного и того же органа?"
И еще он говорил: "Поклонимся тому, что на языке разума называется ложью и вытопчем в веселой пляске все вековечные истины разума. Будем же неразумны! Только так можно проснуться от вековечного сна. Сонные яблоки вкусил Адам и с той поры мы спим и будем спать до тех пор, покуда истины обступают нас со всех сторон, и давят, давят человека и с низу, от земли, и с верху, от Неба. В давильне этой живет человек! Уже и душа у него сплющилась, и совесть едва лепечет. Широким задом воссел на человека Разум и скачет на нем по выжженной до гола земле, по радиоактивным пустыням, по источающим смрад свалкам и все ближе и ближе к пропасти Духа и самой Жизни.