Храм

Он стоял у дверей Храма, не в силах сделать первый шаг, первое мыследвижение, направленное к Нему.
 
- Ты же сам попросил, - ответили ему. – Но ты должен понимать…

- Что?

- Как там будет темно… очень темно.

- И как же я буду там… Как я буду там ориентироваться?

- Надеюсь, что поймешь.

И тот, Второй, ушел, и даже не обернулся.

Так стоял он, глядя на массивную деревянную дверь, думая, вспоминая… Что?

Лестница, ведущая к Храму, осталась позади. А сколько же в ней было ступеней! Он взмок, как осенний лист под дождем, пот лился по его красному, напряженному лицу.
Он протянул руку, и вошел. Дверь внезапно захлопнулась, и он вздрогнул. Темно… Как же здесь темно!

И сколько же здесь предметов, на которые он натыкался вслепую! Было много книг, которые сыпались на пол, стоило ему сделать хоть один шаг. Все они были ветхими, хотя, видимо, и не очень дорогими (он-то мог это понять по одному шуму, с каким они валились вниз, либо наощупь…) Канделябры повсюду, но стены – стены совершенно пустые!

Потом на его голову посыпались какие-то бумаги, но он не взглянул, не поднял своего уставшего взгляда, лишь опустился на пол и стал рыться в них, словно ища что-то.

Показалось ли ему (?), что это были просто пустые листы, - их белизна въедалась в глаза даже в этой кромешной темноте.

Под ногами было еще что-то липкое, что-то неприятное. Кровь? Пролитая? Им ли? Ради чего?
Он протянул руки вперед и, подобно слепцу, стал двигаться вперед. Снова наткнулся он на канделябры, прикрепленные к массивным колоннадам. Ощупав их, он нашел свечи, но они не горели. Порывшись в карманах, он не нашел ни фонарика, ни зажигалки.

Что же, ему теперь так и двигаться в полной, кромешной темноте?

Так продвигался он, медленно, натыкаясь на всякий хлам. Почему в Храме столько мусора, вместо икон, дароносицы и алтаря?

Нет. Он должен идти дальше. Ведь согласился он все-таки…

Внезапно он вышел на середину, и обомлел: уже не было той, всепоглощающей, тьмы, а где-то, неизвестно где, теплился источник света. Лишь теперь он смог разглядеть, насколько заброшен и неухожен этот Храм. В этих потемках, рылся он в хламе, иногда находя что-то знакомое, очень знакомое! Но света все равно было недостаточно. Он не мог понять, не мог сориентироваться, лишь стоял, как заводной Буратино, оглядываясь по сторонам, иногда нагибаясь и хватая очередной предмет мусора.

Зачем он тогда вообще пришел сюда? Там, снаружи, тепло и светло, греет нежное майское солнышко, зелень трав и деревьев успокаивает и настраивает на позитивный лад. Что он вообще забыл в этом Храме?

Нет. Он же хотел.

Но откуда свет, этот тусклый, но почему-то столь лучезарный, почти божественный? Он долго бродил по Храму, но не видел этого источника.

Полностью потерянный и  сконфуженный, он сел на груду хлама и закрыл лицо руками. И тут…

Луч света проскользнул по его лицу и голове. Нет, он не видел его, он просто почувствовал его, его силу и мощь.

Он убрал руки с глаз и неуверенно поднял глаза наверх…

Правильно! Там, наверху, в той точке, где сходились линии правильного пятиугольника, была маленькая дырочка, рассеивающая свет – слабый-слабый – по пространству храма, и концентрировался он именно в том месте, где сидел этот несчастный человек.

Его словно передернуло невыразимо сильной волной, сравнимой с ударом тока. Он долго глядел в эту щель, но не знал, что может сделать.

- Эта щель так высоко, под потолком… Я не залезу. Даже если и залезу, как я ее расширю?

Но он знал, чего хочет, и хотел он определенного: света.

Потом он снова закрыл лицо руками и заплакал. Когда слез, казалось, уже больше не осталось, какая-то непоколебимая уверенность накрыла его, он встал с липкого, усеянного бумагами пола, и потянулся что было сил к этому отверстию в потолке, и, - о чудо! – он дотянулся! Было не так уж высоко. В восторженном экстазе он прикоснулся к этому источнику, и на мгновение чуть было не ослеп – настолько сильным был этот свет.

Приглядевшись, он понял, что отверстие сделано не в камне, а в брезенте, и что в действительности оно гораздо шире.  В неистовстве он начал рвать брезент, и свет с каждым таким усилием становился все ярче и теплее. Наконец он сорвал весь брезент, и вот уже весь храм оказался освещен. Этот мусор, гнилые книги, пустые и полупустые листы, липкая запекшаяся кровь…

Разом вспыхнули все свечи.

- А мне ведь стоило лишь посмотреть наверх… - в благоговении прошептал он, и тут же приступил к уборке и очищению Храма.

Храма своей души.

10.02.2011