Урок нравственности

  Обратный путь Нине показался таким долгим. За окном мелькали силуэты деревьев. Как безмолвные часовые они стояли вдоль дороги, провожая путников.  Казалось, глаза сами искали за окном зацепиться за что-нибудь приятное, но вечерние сумерки уже скрыли прелести золотой осени. Нина, оторвав взгляд от окна, посмотрела на детей. Они сидели на своих местах непривычно тихо. У всех были закрыты глаза, то ли действительно спали, то ли все еще находились под тяжелым  впечатлением увиденного...
  Идея посетить дом престарелых возникла после печальных событий в их семье. Друг за другом ушли из жизни, сначала дядя, потом дедушка, потом и бабушка. Добра осталось после них много, особенно много оставалось еще хороших носильных вещей: шубы, полушубки, куртки, пальто, валенки, шапки и т.д., которые следующее поколение вряд ли будет носить, считая их старомодными.  Младшая дочь бабушки тетя Надя предложила Нине отвезти эти вещи в дом престарелых: "Им они будут нужнее. Пусть бабушки и дедушки греют свои старые кости"- грустно пошутила она.
  Нина, как организатор воспитательной работы  средней школы, эту идею подхватила. А ее инициативные ребята собрали  еще вещи, подготовили концертную программу, родители напекли пирогов, шефствующая организация выделила транспорт, и в субботу, дружной компанией они погрузились в автобус.
  По дороге дети весело распевали песенки, перебивая друг друга, рассказывали  смешные анекдоты.
  Все они, даже взрослые, представляли дом престарелых так, как обычно показывают в кино. Что-то вроде больницы с отдельными палатами, медсестры, обслуживающий персонал в белых халатах. В их представлениях все выглядело вполне прилично.
  В собесе,  Нине, похвалив  за хорошее начинание, только вручили адрес и рассказали, как найти это место. И поэтому, когда автобус остановился возле каких-то стареньких бревенчатых домиков, никто не вышел, думая, что остановка вынужденная…
  В комнате, куда они сразу попали, стояла одна кровать. На матраце, без признаков постельного белья лежало ,что-то похожее на покрывало или одеяло и еще какие-то вещи, которые видимо нужны были, чтобы согреться. На противоположной стене без занавесок, штор, окно смотрелось, как одинокий глаз на неумытом лице. Возле окна на тумбе, которая служила, видимо одновременно и столом, на кирпичах стояла закопченная электрическая плитка с торчавшей спиралью, рядом стеклянная банка непонятно с чем, из которой одиноко выглядывала  ложка.  Все указывало на то,  что обитателям этого дома приходилось самим готовить себе еду.
Картина, представшая перед их глазами, была такой удручающей. Отовсюду, веяло такой тоскливой безысходностью, обреченностью. Свисавшая с потолка, почему-то боком, лампочка добавляла в эту атмосферу еще больше потерянности, ненужности.
  Нине старость раньше представлялась совершенно другой: белые занавесочки с веселыми петушками, красная герань на окошке, белый платочек на голове, пузатый самовар на столе… А здесь полная противоположность, к которой никто из них не был готов. У  вожатой Лили, случился шок. Все  свои 19 лет она прожила  с родителями, в доме, напичканном бытовой техникой и другими удобствами. Она будто потеряла дар речи, слезы текли из ее глаз до самого дома не переставая, она не плакала, смотрела по сторонам и как маленький щенок временами подвывала.
  Хуже всего жилось тем, у кого не было поблизости родных. У одного из дедушек недалеко в деревне жил сын, у него в комнате даже половичок был.
  Дедушкам повезло больше, мужских вещей оказалось предостаточно, так что им двоим, хватило обновок с лихвой.
  Некоторые бабушки, разглядывая вещи, успевали хлопать ошалевших детей по спине, желая им и их родителям здоровья и благополучия.  А некоторые, видимо стесняясь своего положения, не стали сразу разворачивать привезенные вещи, а аккуратно складывали кучкой возле подушки. Были такие, которые  стали со слезами рассказывать свою историю о том, как они попали сюда. Никакими весами невозможно было  измерить горечь в их слезах и обиду  в их рассказах .
Мужская половина все-таки была стойче, они стали задавать детям по-деловому серьезные вопросы, в каком классе учатся, какие отметки получают.
  Концертная программа чуть не сорвалась, потому что вожатая Лиля была, не в состоянии вымолвить ни одного слова. Пришлось Нине взять все в свои руки, хотя веселые песни в этих стенах звучали совсем не так, старики с радостью аплодировали всем выступающим.
  Прощание было еще тяжелее, кто-то никак не мог завершить свой рассказ о своей жизни, кто-то с дотошностью расспрашивал детей об их семьях, о доме, что у них есть дома, как они живут.
  Осенний вечер наступил неожиданно быстро. Свет фар осветил  одинокие старческие фигуры, стоявшие возле калитки.  Кто-то из бабушек с  какой-то детской беззаботностью помахала на прощание рукой, а потом, как будто вспомнив что-то, резко спрятала руки в рукаве.
  Хотелось плакать. Нина понимала, что это не просто чувство жалости. Были задеты какие -то тонкие, нежные струны , которые у людей запрятаны очень глубоко, поэтому они не всегда звучат. Хотелось просто, обнять их, успокоить, ободрить  немного, хотя всем понятно, что не это им нужно. Им нужна любовь их родных и близких, чего они лишены, видимо уже навсегда.  «Как же так?».  «Почему?». «Как это возможно?». Все эти вопросы наскакивали в голове друг на друга, мозг лихорадочно искал ответ, а сердце надрывно кричало: «Так не должно быть!»
Промелькнуло название деревни, о которой говорил один из дедушек. "Где-то здесь наверно дом того "любящего" сына" - подумала она, разглядывая, мелькавшие за окном большие красивые дома.   
  Когда они добрались до дома, во всех домах уже горел свет. Дети, попрощавшись, побрели каждый в свою сторону.
  Дядя Вася, водитель автобуса, который всю дорогу туда ворчал, что  в законный выходной ему приходится работать,  подошел Нине, пожал ей руку и сказал: "Хорошее дело ты сделала, доченька, молодец. Это будет уроком не только детям, но и нам взрослым.»  Нина, кивнув ему, только было повернулась в сторону дома, чтобы уйти, но он остановил ее продолжая: «Я ведь всю дорогу думал. Вот мой сынишка подбегает ко мне после работы. «Давай то, давай это сделаем», внимания к себе требует. А я ему «не мешай, я устал, хочу отдохнуть» - и на диван. Ведь придет время, он станет  таким как я сейчас, а я буду стареньким. Тогда он мне скажет: «Не мешай» и отвезет в такой дом. Знаешь, дочка, мне от таких мыслей страшно стало. Спасибо тебе, хороший урок ты мне преподала».
  Казалось, голова пухла от переживаний, от сдерживаемых слез, хотелось быстрее дойти домой, не расплескав все это.
  Дома Нина крепко обняла маму, напугав ее своими рыданиями, дала волю своим эмоциям.
В этот осенний вечер во многих домах поселка  долго были слышны слова любви и верности детей и счастливые голоса родителей.