Дневники. Борьба за выживание

       
                Борьба за выживание.

      В августе 1953 года я решила сдавать экзамены в Институт иностранных языков, избрав факультет с преподаванием на английском языке. В школе я учила немецкий язык, но мне он не очень нравился. Он мне казался грубым в произношении звукосочетаний, поэтому я выбрала английский язык. Вступительный же экзамен, однако, пришлось сдавать на немецком языке.

     В то время была особая система приёма абитуриентов в институт. После сдачи экзаменов устанавливалась планка набора студентов, скажем десять человек на факультет английского языка, которые поступали в институт на очный факультет с проходными баллами.

      Поскольку после первого семестра, как правило, были студенты, не сумевшие сдать экзамены для дальнейшего обучения, то на второй семестр, деканат оставлял за собой право принять на дневное обучение первого по списку абитуриента под планкой, из тех, кто не прошедшёл по конкурсу. Потенциальный студент был одиннадцатым, из десяти прошедших по конкурсу, со всеми теоретическими правами студентов дневного обучения, но юридически «дополнительный студент» всегда мог быть отчислен, то ли за плохую учёбу, то ли за другие нарушения институтских канонов.

      Студенческого билета таким «студентам» не полагалось, и они назывались "кандидаты в студенты". Таким «кандидатом в студенты» стала я, потому что мне не хватило всего одного проходного балла, чтобы стать полноправной студенткой.

      Я посещала все лекции дневного обучения, наравне со своей группой и всегда помнила, что у меня нет никаких прав, а только обязанности. Учиться мне нравилось, и я стала одной из лучших студенток в своей группе, меня даже просили помогать отстающим очным студентам.

      Как говориться, помогла “на свою голову”. В зимнюю сессию не было ни одного "провалившегося студента" на экзаменах. У всех был проходной балл, я же сдала экзамен на "отлично". Тем не менее, я должна была покинуть институт, так как не освободилось ни одного места в группе. Однако мне несказанно повезло, благодаря моим успехам в учёбе. Распоряжением ректора меня оставляют ещё на один семестр, до весенних экзаменов на тех же условиях, «кандидата в студенты».

      Училась я так же усердно, надеясь, что весной мне всё-таки повезёт и кто-либо не пройдёт на следующий второй курс. Радоваться, что может освободиться место в моей группе, конечно, было не этично, но жизнь это, прежде всего борьба за «место под солнцем». Тем более, что я никого «не подсиживала», а просто хорошо училась.

      К сожалению, учитель английского языка, обучавший нас в первом семестре, ушёл, а его место заняла учительница, которая была во время войны, на фронте переводчицей. Она хорошо знала язык, умела хорошо передавать свои знания нам, но я преподавателя невзлюбила. Мне не нравилась её арогантность и то, что она курила в классе папиросы, правда, у окна.

      В то время, женщин бывших на войне в нашей группе несправедливо окрестили “полевая подруга”, “полевая - походная” или просто ”п/п”. Оказывается, у одной из моих подруг по группе отец вернулся с фронта с другой и уже беременной фронтовой подругой, с которой прошёл все годы войны вместе. Её рассказ очень сильно повлиял на наше отношение к новому преподавателю английского языка. Нашим матерям тоже приходилось трудно в эти военные годы и мы не могли понять тогда всего комплекса отношений мужчина-женщина. Максимализм преобладал в наших головах!

      Новая "англичанка" была высокая, с грубыми чертами лица, женщина. Разговаривала она с нами, хриплым голосом, как с солдатами – “сесть, встать, молчать”, что меня очень задевало. Повторяю, что училась я хорошо, поэтому у неё претензий по учёбе ко мне не было.
      Но однажды она одну мою коллегу довела до слёз. Заступившись за коллегу, я, наверное, сказала ей что-то очень обидное, и она выгнала меня из класса. Опять-таки юношеский максимализм! Меня могли выгнать и из института, но не сделали этого. Обиду, однако, на меня она затаила. Это я поняла позже, когда меньше всего этого ожидала.

      К весенним экзаменам я пришла с хорошими знаниями. Я даже могла уже осилить “Мартин Идэн” в оригинале, что очень трудно. Письменную работу я написала в полной уверенности, что не сделала ни единой ошибки. На второй день я пошла узнать результат. Учительница ответила, что я получила двойку.
      “Что? Двойка?!”, я не поверила ушам своим, думала, ослышалась, но нет, она подтвердила сказанное. У меня земля поплыла под ногами. Я ничего и ни о чём не могла думать, села на ступеньки и так просидела очень долго.


      К моменту сдачи моих экзаменов в город приехала мама. Я рассказала ей обо всём. Невероятность случившегося, заставило меня пойти на второй день в институт и потребовать показать мне мою работу. Несмотря на то, что со мной была моя мама, учительница вела себя вызывающе и сказала, что моя работа утеряна, и что институт не обязан хранить работы “кандидатов в студенты”.
      Тогда я потребовала встречи с деканом, что бы он дал мне возможность сдать ещё раз экзамен при любой комиссии и безо всякой подготовки. Декан грустно сказал мне, что я имела бы полное право требовать переэкзаменовки по письменному предмету, если бы не была лишь «кандидатом в студенты», а иначе я лишена этого права. Мол, мне и так позволили проучиться дополнительный семестр, учитывая мои хорошие показатели в зимнюю сессию.

      Мама сказала мне, что если бы мой язык был “покороче”, этого бы не случилось. Может и был бы, если б я не чувствовала к этой женщине, какой-то стойкой неприязни. К тому же её поведение не делало ей чести, так я думала тогда.

                *****

      Итак, я потеряла возможность продолжать учебу в «инязе». Конечно, я осенью снова могла бы попытаться сдать экзамен в этот же институт, но гордость моя не позволила мне появиться там снова. Я решила пока, устроиться на работу, до того, как выберу институт, куда вновь пойду учиться. Бездельничать я не хотела, да и не умела, к тому же деньги для меня были совсем не лишними.


      После войны расцветали мелкие государственные производства лёгкой промышленности. На одном из таких малых предприятий работал главным инженером мой дядя, брат моего отца. Цех, где мне предложили работу, производил женские головные платки. Работа была простая. На белой ткани из штапельного полотна наносились специальной краской цветные рисунки, эта техника росписи называется «батик». Далее платки отвозили в прачечную, а когда их привозили обратно в цех, мы должны были иглой вытрёпывать края платка, создавая, таким образом «бахрому» по его краям. Такая процедура называлась «обтрёпка» платков, а мы были «трепальщицы».


      Мне сейчас уже далеко не девятнадцать лет, как было в то время, которое я описываю, поэтому я с полным убеждением могу сказать, что мне всегда нравилось познавать всё новое. Было ли это новое занятие или новые знания чего-либо, мне всегда нравилось всё самой понять, попробовать, увидеть. Это здоровое любопытство помогло мне в будущем, так как я научилась всему, что положено, знать женщине в жизни и, кроме этого, приобрела для себя не только увлекательные, но и полезные в быту навыки.
Не хватало мне только дипломатии. Боюсь, что очень немногие могут похвастать этим качеством в юности. Урок, преподнесённый мне в институте, меня ничему пока ещё не научил.


      В нашем цехе было всего шесть человек, из которых четыре женщины были трепальщицы и два материально ответственных человека. Сама работа не была трудной, но пух от обтрёпки платков, забивался  и в нос, и в уши, и в глаза. Рабочий день был восьмичасовым. Я была моложе всех и именно потому, что мне было интересно всё делать самой, шеф, заметив мою заинтересованность, перевёл меня вскоре на раскрой и раскраску ткани, натянутую в рамки по размерам каждого платка.

      После прачечной происходила усадка ткани, поэтому размер платка был меньше, чем до стирки, а на бирке, прикрепляемый к готовому платку, указывали изначальный размер ткани, то-есть размер при раскройки ткани.
      Я заметила это и меня настолько возмутила такая «непорядочность», что я высказала всё это своему начальству. Был конец рабочего дня, и все работники обмывались от производственного пуха. Моё возмущение было настолько велико, что я не заметила, как лишь в одном нижнем белье, выскочила в коридор с протестным монологом, туда, где находилось начальство.

      Я говорила, говорила, но они старались на меня не смотреть. Удовлетворённая их опущенным взглядом, надеясь, что достаточно устыдила их, я собралась уже идти обратно на нашу «женскую половину», чтобы далее привести себя в порядок, когда услышала смущённый голос за моей спиной: «У Вас на комбинации дырочка…». Только сейчас я осознала, в каком я виде, и что стою перед ними полураздетая!
      В то время свобода нравов не была столь откровенна, как теперь, поэтому я долго не могла смотреть в глаза своему начальству и старалась не попадаться на глаза. Однако, преподнесённого им «урока» с моей стороны о «платочном обмане», они не забыли.

      Я проработала ещё неделю, после чего мне вежливо дали понять, что моё присутствие в цехе не обязательно, оплатив рабочий месяц вперёд и мой будущий отпуск!

       Что дипломатия у меня не самый сильный аргумент, так это точно! Я не жалела, что покинула это место работы. Скоро должен был начаться приём на подготовительные курсы для поступления в технические ВУЗы.

                *****

      В то время была такая система обучения, что я могла пойти в любой технический ВУЗ на подготовительные курсы, и там же сдавать экзамены, где меня готовили к поступлению в этот же или в любой другой институт с техническим уклоном. После окончания подготовительных курсов, с аттестацией сданных экзаменов, я могла пойти в любой технический ВУЗ, где были свободные места, без дополнительных экзаменов. Это было очень удобно, так как не все институты имели подготовительные курсы. Это касалось только технических ВУЗов.


      На факультете английского языка я приобрела друзей. Несмотря на то, что я там уже не числилась студенткой, с бывшими коллегами мы остались друзьями. Поэтому остаток времени, до начала занятий на курсах, я проводила с ними, и скучно мне не было. Мама, как и раньше, высылала мне деньги на моё содержание.

      В январе 1955 года начались занятия на подготовительных курсах. Курсы проходили в химико-технологическом институте и там же весной, этого же года, я успешно сдала экзамены для поступления в другой (любой) институт. С гуманитарными науками у меня не получилось, поэтому я решила попробовать себя в технических науках.


      Большого выбора я для себя не видела. Свободные места для абитуриентов, уже сдавших экзамены, были в институте железнодорожного транспорта на строительном факультете. Я не жалела, что поступила на этот факультет. Мой папа был строителем, и я была рада, что смогу продолжить его профессию.
 
      Студенческая жизнь во многом одинакова для всех студентов, поэтому описывать её я не буду. Учиться мне нравилось, и относилась я к учёбе очень серьёзно. Меня некому было ни проверять, ни подгонять, потому что родители мои жили далеко, в России, а мама приезжала ко мне не более двух раз в год.

      Девочка, которая никогда не разлучалась с родителями, вдруг остаётся одна с общественными и бытовыми проблемами, «один на один». Мне приходилось самой устанавливать правила игры с жизненными коллизиями, возникающими на моём пути.

      Конечно же, мне очень помогло моё строгое воспитание, мамино выражение «я в тебя верю» и папины наставления. Чувство ответственности за свои поступки, взращённое во мне моими родителями, никогда не покидало меня. Природная самостоятельность и кураж, тоже были моими помощниками в борьбе за выживание при очень разных жизненных ситуациях.

       (продолжение следует)    http://www.proza.ru/2011/02/12/1471