Тимофеевы

               

    - Дед, отец мамы, Данилюк Кирилл в Бодайбо, что на реке Витим (приток Лены) мыл золото, - так начала свой рассказ Тамара Алексеевна Бутузова. Бабушка Маланья  всегда во всем помогала мужу. Она с дочерьми: Любой и Марусей стирали рабочим прииска робу, готовили для них обеды, часто лепили на заказ пельмени. Вероятно вкусные, так как, утолив голод, мужики низко кланялись им с благодарностью.
    Расплачивались с рабочими прииска золотом. Позже они обменивали его в ломбарде на деньги. Почему и когда Данилюки переехали в Тисуль, Тамара Алексеевна не знает.
    В их семье было пятеро детей. В 1933-ем, когда начался голод, все отдавали за еду. Золотые сережки Маланьи, подарок мужа на свадьбу, реликвия Кирилла золотые часы на золотой цепочке (смотри фото) на какое-то время отодвинули голод в семье. Но все же из-за голода  умер их семнадцатилетний сын. Другой сын, Владимир, восемнадцатилетним мальчишкой в первые дни Великой Отечественной войны ушел на фронт. И пропал без вести, успев отправить домой только одно письмо. С этим горем Маланья жила всю свою жизнь. Оно с годами не становилось меньше.

Люба – это Любовь Кирилловна Данилюк (1910 г.р.), мама Тамары Алексеевны, будучи молоденькой девушкой, встретила свою судьбу, Алексея Ивановича Тимофеева (1908 г.р.) на рабфаке.
     Алексей ее осиротел рано. Уже в девять лет, он старший ребенок и единственный мужчина в своей семье, ходил по наймам. Для чужих людей носил воду, пилил дрова, выполнял любые поручения, часто непосильные для мальчишки, лишь бы заработать что-либо на пропитание  двум младшим   сестренкам.  Мама Алексея, Нинила, не долго пережила отца. С ее уходом еще больший груз свалился на его неокрепшие плечи. Алексей устроился на постоянную работу, конюхом. После окончания рабфака стал продавцом в местном магазине.    Полюбив друг друга с первой встречи, они вскоре стали жить вместе, сохранив свои чувства на долгие годы.  В 1929 году у Алексея и Любы родился первый ребенок, дочка. Потом с перерывом в год – два на свет появлялись другие дети. Всего родилось семь мальчиков и шесть девочек. При разных обстоятельствах и каждый раз тяжело для родителей они умирали. Из тринадцати родившихся детей жить остались только двое. Две сестренки: Валя и Тамара.
    Первое время молодой семье помог встать на ноги двоюродный брат Алексея, Николай Алексеевич Тимофеев.

    - Их было четверо братьев. Они помогали друг другу во всем и всегда. Трое из них воевали, дошли до Берлина, целыми вернулись домой. К сожалению сейчас их уже нет в живых,- говорит Тамара Алексеевна и добавляет, - вечная им память.

    Друг Алексея из Нарыма, получив повышение по службе, позвал его к себе, чтобы передать молоканку, прежнее место работы, в надежные руки.
    «Бог создал рай, а черт Нарымский край»,- такая поговорка жила в народе. По-хантыйски «нарым» значит «болото». И заштатный этот городишко взаправду утопал  в болотистых берегах Нарымки и Обской пойме. Основан был Нарым как острог еще до Бориса Годунова, а спустя триста лет после своего основания вошел в историю России как главное место ссылки большевиков. Там в свое время побывали  В.В.Куйбышев, Я.М.Свердлов и даже сам В.И.Сталин.
    Переехали Тимофеевы в Нарым. Работал там Алексей на оставленном другом для него месте и продавцом в магазине. Жена Люба в любой работе была рядом. Их домишко стоял на берегу красавицы Оби. За домом невдалеке простиралась глухая тайга.
    В августе 41-ого в Нарыме родилась Тамара. Болотистый Нарым богат был комарами. Все четыре года, что жили там Тимофеевы, Любовь Кирилловна болела разными видами малярии. Тамара родилась желтой. Родители за нее постоянно молились. И на это раз Бог услышал их молитвы, девочка выжила.  Уже два месяца как шла война. И мать, оставляя малышку дома, начала работать на засолочном пункте. С другими товарками солила рыбу, которую пароходом отправляли в сторону фронта.
    Алексея Ивановича на войну не взяли. Однажды, будучи еще шестилетним ребенком, он крутился возле дяди сапожника, и тот нечаянно уколол иглой с дратвой  ему левый глаз. Глаз у мальчишки вытек. Воевать не пригодился, зато ковал победу в тылу. В 42-ом году военкомат отправил Алексея Ивановича в Сталинск, на строительство алюминиевого завода. Пройдя обязательную в то время санобработку в заводской бане, Алексей со справкой от санитарного контролера отправился в общежитие. Там в первые же дни познакомился с Шароновым Андреем, ставшим ему другом на всю жизнь.

    - Отец и дядя Андрей называли друг друга «братками». Дядя Андрей был замечательным человеком, скромным, уравновешенным. Он никогда и ни  на кого не повышал голоса. Своих детей, а их было пятеро, очень любил, добавляет к сказанному Тамара Алексеевна, - в 46-ом году дядя Андрей привез в Сталинск свою семью. Вскоре и папа приехал в Нарым за нами.

    Обе семьи, всего на тот момент десять человек, поселились в одной комнате деревянного барака, что стоял торцом к бане. Сразу за их бараком был овраг, где и играли ребятишки.
    Недалеко от бани была чайхана. Ее соорудили для рабочих, завербованных из республик Средней Азии.



Распоряжение № 46
           от 25 мая 1946 года.
    … отпустить для постройки чайханы и ограды вокруг нее:
                тес         25-30 см2  - 1 м3
                бревна  12-13 см2  - 3 м3
                кирпича красного – 1000 шт.

            Ответственный Кошанский.
    
          Директор завода                Л.А.Бугарев.

    Возможно это часть материалов, отпущенных для этого, но документ действителен.  Чайхану построили быстро. Специально для нее привезли ковры, пиалы и несколько килограммов хорошего чая. За исполнением этого следила сама Москва.

    - Папа работал звеньевым. И у него в звене были узбеки. После работы они собирались в чайхане, садились, поджав ноги прямо на ковры, медленно потягивали из пиал чай, разговаривали. Их жизнь была не похожа на нашу. И меня, ребенка, тянула к ней. Привлекали яркие ковры, постеленные прямо на землю в ограде, их цветные халаты, тюбетейки, непонятная речь. Я приходила в чайхану с бидончиком. Знакомые узбеки, говорили чайханщику: «Это дочка Дзимофея, налей ей бесплатно». А еще узбеки продавали картошку. Самую мелкую  оставляли для меня. Ссыпали ее в кружку. В ней  я и варила драгоценный подарок… Какая же она была вкусная. С благодарностью я  вспоминаю продавщицу хлеба в ближайшем магазине. После смены тетя Надя оставляла для меня маленький кулечек хлебных крошек.
     Тамара Алексеевна замолкает, чтобы проглотить подступивший к горлу ком, и продолжает:
    -  Все продукты были еще по карточкам. Еды не хватало. Раннее мое детство связано с постоянным чувством голода, особенно это ощущалось весной. В поисках пищи мы ходили на картофельные поля. Были счастливы, когда находили несколько штук старой картошки. Она была еще мерзлой. Мама  натирала ее, иногда добавляла к ней ржаную муку и жарила лепешки. После еды появлялось чувство тошноты. Видимо поэтому называли это «блюдо» - «тошнотиками».
   
    Когда Андрею Шаронову дали на Малоэтажке квартиру, и в комнате остались только Тимофеевы, Алексей Иванович привез из Тисуля тещу. А в 1948 году предложили ему на заводе дом за 24 тысячи в рассрочку на десять лет. Тамаре Алексеевне было уже больше семи. И она помнит, что вся их улица была зеленой от травы. Жители берегли ее и протоптали только узкую тропинку посередине с слегка заметными ответвлениями к каждому дому. Даже хотели назвать такую красивую улицу «Зеленой». Она была самой длинной в Заканальном районе поселка Кульяновка. Начиналась у сбросного канала, доходила до озера и, повернувшись, тянулась вдоль его берега до самой Водосливной. Именно за этот поворот и назвали  улицу Угловой.
    Переехали зимой.  Дом хозяевам понравился. Он, как и все соседние, был выстроен пленными немцами. Вот только печка подвела, больше дымила, чем грела. Пришлось ее перекладывать. Вот в это то время и смертельно простыл один из братьев Тамары Алексеевны. Хоть и бежала мать с ним на руках до ближайшей остановки трамвая, путь далеко не близкий, отвезла в первую больницу. Но слишком мал и слаб был малыш - стал он  одиннадцатой потерей для своих родителей. Добавила его смерть седины на их головы.
    А весной сплели из березок вокруг усадьбы забор. Благо много их росло на болоте за огородом. Где болото, там комары. Неприятный малец, кусачий. Отмахиваясь от комаров, люди на болоте  собирали валежник на растопку печей.

  - Там лежали такие большие деревья. Отец окапывал их вокруг, подсовывал толстую веревку, завязывал узлом.  И мы всей семьей тянули валежину к дому. Высушив, распиливали на чурочки. Потом отец колол их на дрова, а мы с сестрой носили и складывали в поленницу. Ровные столбики хозяйственный отец откладывал для будущей деревянной ограды.
    Мои мудрые и добрые родители -  вечные труженики. Всегда в работе. Летом огород. А зимой отец столярничал.    Украшал резьбой мебель в доме, используя для этого только нож и наждачную бумагу. Вырезал для нас игрушки. Продевал в небольшие отверстия резинку, и они оживали. До сих пор помню две. Одна из них – мужички пилят бревнышко, вторая – по очереди колют топором чурочку.

    Отец Тамары Алексеевны до самой пенсии работал на алюминиевом заводе, сначала электролизником, затем анодчиком, а последние годы в цехе флотации. И пока завод не был огражден забором, дочки носили ему на работу горячий обед. Это сейчас действуют очистные сооружения, а было время, что от сизого дыма не было видно электролизных корпусов.  Рабочие цеха в робах, шляпах были все черные от грязи. На работу шли по заводскому гудку. И обязательно кто-нибудь шутил: «Шевели ногами, Бугарев зовет».

 Когда Валя с Тамарой немного подросли, Любовь Кирилловна устроилась на ТЭЦ. Постепенно завели во дворе скотину плюс огород, картошка на пашне, голод отступил – все это радовало, вселяло надежду на будущее.

    Всегда и во всем рядом с детьми были их родители. Вот как интересно об этом вспоминает моя собеседница
    -  Сколько себя помню, в огороде работали мы всей семьей. А поливали грядки одновременно всей улицей. Все с ведрами, босиком: большие и маленькие, кто идет по воду на канал, кто навстречу уже с водой. Кругом смех, над кем-то подшучивают, кого-то подбадривают. Потом моют в канале перепачканные руки и ноги, плещутся, купаются. Все в ожидании самого интересного. Сейчас, еще чуть-чуть, и оно начнется.…  Это ни что иное, как общие игры.
    И вот уже переодетые жители нашей улицы становятся кругом. Я тоскую по этим совместным  играм: «бить-бежать», так мы называли лапту, «ручеек», «фантики». А «третий лишний»! Случалось заиграется какой-то взрослый и так жиганет ремнем по спине ниже талии, что от неожиданности слезы брызнут из глаз. Ну, чтобы выйти из игры, обидеться,  мысли такой  не возникало.

    Каждый праздник в семье имел свои особенности и традиции, вернемся к воспоминаниям Тамары Алексеевны.

   -  На Троицу папа всегда устанавливал большие качели. Мама украшала каждую фотографию на стене распустившимися веточками березы. А мы с сестрой следили за тем, чтобы трава, насыпанная слоем по всей ограде, была зеленой. Стоило ей слегка пожелтеть, мы меняли ее на свежую, только что сорванную.
    - К Новому году готовились загодя. Вечерами вырезали из бумаги снежинки, клеили цепи из тетрадных обложек, изготовляли незамысловатые игрушки. Папа из снега сооружал для нас в огороде горку, поливал ее водой из колодца. И пока не начнет припекать солнышко, и катушка не станет рыхлой, мы хоть разок, но скатимся с нее.
    - На Рождество,  ходили друг к другу в гости, славили, угощали и угощались. Взрослым хозяева наливали стопочку. Много смеялись, а вот пьяных не помню.
    - На Пасху ходили в церковь,  мама к этому дню очень много стряпала всякой вкуснятины и красила луковой шелухой полный чугунок яиц.
    -  Мы, дети, все очень любили праздник Иван-Купала. Тут уж не разбирали взрослый это или ребенок, обливали всех встретившихся. Целый день бегали с бидонами и ведрами, наполненными водой.
    - Соседи в праздники гуляли всегда в складчину  большим дружным коллективом всего нашего края. Заранее ставили пиво в лагушках. Гуляли с песнями, с плясками под гармошку. Одна частушка сменяла другую. Смех и песни во время праздника не стихали…
   
    Зимы в 50-60-ых годах были снежными и очень холодными, мороз достигал градусов пятидесяти. Тут уж не погуляешь. После ужина Тимофеевы собирались в зале. Говорили обо всем. Это был серьезный воспитательный момент. Алексей Иванович знал наизусть много стихов, умел их читать.  И по просьбе жены или дочерей рассказывал то одно, то другое.  А Любовь Кирилловна тихонечко подыгрывала ему на гитаре. Дорогого стоят такие вечера. Навсегда они остались в памяти благодарных детей.
    Если по радио шла постановка какого-то спектакля, слушали тоже всей семьей. Хозяин дома с ножом и деревом, занимался очередной резьбой. Хозяйка с дочками вышивали, вязали или шили. Не нарушая идиллию спектакля, Любовь Кирилловна наблюдала за работой дочек, при необходимости исправляла, подсказывала.
    Время шло, дочки выросли. Жить бы да радоваться. Но от тяжелой работы на производстве и постоянных сквозняков в корпусе у Алексея Ивановича стали болеть бронхи. Его все чаще и чаще увозили на «скорой» прямо с рабочего места. Алюминиевый завод к пятидесяти годам выработал сильного мужчину. Алексей Иванович ушел на пенсию. Проводили его хорошо: с почетом, с подарками, написали о нем в заводской газете. Да, и было за что, - за время работы Алексея Ивановича не раз награждали и грамотами и медалями за трудовую доблесть.               

    В своем доме работа никогда не кончается. Только осилишь одну, вторая ждет. И все же с верным другом, Андреем Шароновым, на пенсии стали встречаться чаще. Он в свое время перебрался с Малоэтажки поближе к братку в Кульяновку. Всю жизнь они дружили семьями. В любую трудную минуту были рядом. Это была красивая мужская дружба.
    В 1968 году, в возрасте шестидесяти  лет Алексей Иванович ушел в иной мир. Он навсегда остался в памяти дочерей и внуков. Его потомки в праве гордиться таким замечательным отцом и дедом. Он достоин того, чтобы о нем знали все продолжатели рода, когда бы они ни появились на свет. У него и его жены, Любови Кирилловны, учились умению строить семейные отношения и огромной, ответственной любви к своим детям.

   Победа! Сколько радости в глазах,
   А у кого и слезы.
   Спасибо тем, кто выжил в тех боях,
   И память тем, кто до сих пор не дожил.

   Наш дед Иван погиб за нас,
   Чтоб был кусок к обеду,
   А Алексей бежал на СТАЗ –
   Он, как и все, ковал победу.

   Спасибо всем за этот тяжкий труд!
   За то, что мы живы остались,
   Помянем всех, кого уж нету тут;
   Здоровья пожелаем тем, кто в лагерях  скитались.

   Прошу вас, внуки, берегите мир!
   Не дай вам Бог попасть в такую переделку.
   Стрелять хотите – идите в тир.
   Пусть отведет вас Бог и от малейшей «стрелки».

   Пусть ваши матери от счастья только плачут –
   Пусть будет так и никогда иначе!
   
                Ноябрь 2004 года.

        Это стихотворение написала дочка Алексея Ивановича Тимофеева, Тамара Алексеевна Бутузова, посвятив его своему отцу и свекру, Бутузову Ивану Васильевичу. Иван Васильевич ушел на войну с КМК, погиб 2 апреля 1942-ого под Ленинградом. Его имя увековечено на стеле у Вечного огня КМК. Материал о нем есть в музее комбината.


             На фото Данилюк Кирилл