Дирижер. Оживление Музыки

Задумывались ли вы, когда нибудь, что испытывает дирижер? Тогда,  когда он дирижирует оркестром. Тогда, когда он становится исполняемой музыкой. Тогда, когда  музыка течет вместе с ним, с его движениями. Тогда, когда каждый отдельный звук, раскрашивается движениями его рук.
Тогда, когда, он становится одним целым со всем оркестром и с каждым музыкантом в отдельности. Тогда, когда они чувствуют друг друга глазами.
Тогда, когда музыка становится выражением их совместного ощущения.

У дирижера есть своеобразный пульт, с помощью которого, он выражает свое ощущение музыки.
Но, он не использует сторонних устройств.  Его пульт – его руки, его глаза, его движения.
Единственные предметы, который он использует, это ноты, по которым он проверяет последовательность музыки и сама палочка. Дирижерская, волшебная палочка. Это его артефакт. Инструмент силы.
Но и эти предметы, он может использовать, а может и обойтись без них.

Задумывались ли вы, насколько дирижер должен чувствовать музыку, которую дирижирует, чтобы даже в заданных рамках, придавать ей разнообразные оттенки, вкус, запах. Такие оттенки,  которые выражают его ощущение. То, которое он ощущает всем своим существом и каждой клеточкой в отдельности.

Задумывались ли вы, как должны чувствовать музыку и друг друга, дирижер и оркестр и каждый музыкант в отдельности, чтобы в своем альянсе-слиянии сотворить живую музыку?
Насколько дирижер должен понять чувства композитора, оживляя его творение, всего лишь по записям на бумаге. Понять так, чтобы суметь передать свое ощущение всему оркестру и каждому музыканту в отдельности.
Научить музыкантов совместно переживать музыку и чувствовать друг друга в этом исполнении. Насколько он должен почувствовать их собственное восприятие, чтобы донести то, что передает.

Задумывались ли вы, насколько раздирающе-огорчающе, действует на него то, когда оживление музыки проходит «коряво». Тогда, когда волшебство музыки, которое он ощущает в себе и пытается воплотить, дает совершенно иные, результаты.
Это его стимул. Очень мощный стимул. Стимул тотального присутствия в каждом мгновении.
Стимул искренности, такой, с которой он может раствориться в музыке, стать ей, ощутить ее.
Стимул познать себя, полюбить себя так, чтобы суметь проявить свое ощущение.
Стимул развития его мастерства, такого, которое позволит ему проявлять, а не думать вместо этого как это сделать.
Стимул понять другого, полюбить его так, чтобы суметь передать, поделится тем, что он сам ощущает. Поделится так, как делятся самым ценным, что есть с родным, с любовью.

Но есть дирижеры, которые лишь называются ими. Те, которые не присутствуют в том, что делают.
Те, которые просто подводят исполнение под шаблон. Под тот, который им когда-то показали.
Этот шаблон для них несбыточная мечта. Они подсознательно, хотят походить на того, кто этот шаблон озвучил.
Они настолько не любят себя, что хотят походить на того, кого возвели в кумиры.
Они создают маску, которой прикрываются от самих себя. Считая ее собой, и «любя» ее.
Они настолько не доверяют себе, своему восприятию, что вместо того, чтобы ощутить и проявить то, что ощутили, всего лишь пытаются хоть как-то добиться того, чтобы оркестр исполнил соответствие шаблону.
И если такое получается, они уже в восторге от себя. А каждого, кто не признает их гениальности, записывают во враги.
Они боятся смотреть в глаза, как себе, так и другим. А если и смотрят, то с вызовом или просяще.
Их движения, когда они машут волшебной дирижерской палочкой, зачатую перешедшей к ним от их кумира, или приобретенной по его прямой или косвенной рекомендации, заученные, зажатые и напряженные. Но они ими гордятся этими своими заученно-напряженными движениями. Ведь они назвали их мастерством.
Они боятся оркестра. Боятся своих партнеров. Поэтому, либо пытаются их подавить либо обмануть, давя на их страхи и привязки, что, к примеру, выражается в их агрессивном поведении или в игре в доброжелательность, которая пропитана зловонной неискренностью.
Они не способны почувствовать своих партнеров. Они видят их через искаженное стекло на глазницах маски, которой они прикрылись от самих себя.
Они постоянно раздражаются. Раздражаются из-за ощущения неверия в то, что, как им кажется, они «верят». Если они видят в другом человеке, отрицательное качество, которое они назвали для себя «красивыми словами», тем самым, обезопасив его существование, то это вызывает в них сильное раздражение. Они либо выражают его, либо показывают обратное. Но неизменно ставят себя выше этого человека, сверяясь с шаблоном, по заданной в нем шкале, где есть система распознавания «выше и ниже», которое определяется соответствием или не соответствием шаблону.
Они не дирижеры. Дирижер – для них лишь название, должность и статус.
Они не способны ощутить волшебства музыки, оживить ее.
Не способны поверить в себя и в свое восприятие, чтобы со всей смелостью и искренностью проявить его.
Не способны полюбить музыку всей душой. 
Не способны, так полюбить себя и своих партнеров в оркестре, так, чтобы оживить волшебство и подарить его другим.
Они подсознательно завидуют тем дирижерам, у которых это получается, хотя называют их посредственностью или незаслуженно признанной посредственностью.
Завидуют тем Дирижерам, которые Творят, Наслаждаются, оЖивляют музыку, Присуствуют, в каждом своем движении.

Которые с Любовью Передают, дарят свое Творение другим.

А задумывается ли дирижер, который действительно способен оживить музыку, что он также может дирижировать в том, что он называет обыденной жизнью? Что он так же может оживить волшебство в ней.

А задумывается ли человек, который смотрит спектакль и восхищается музыкой и ее исполнителями, что он также, может запросто дирижировать своей Жизнью, оживить ее?