О тебе радуется!

О тебе радуется.
Стоял обычный сельский вечер. Я сидел в своей беседке в саду и смотрел на далекие Кавказские горы. А посмотреть было на что. Вершины окутала лиловая вечерняя дымка, солнце медленно таяло за горизонтом, лихорадочно запуская все новые и новые угасающие лучи. Погода была не по-июльски прохладной, поэтому я сходил домой за пледом. Разве не могут радовать душу поэта вот именно такие часы? Далекий лес превращался в черное пятно, окутавшее одну из гор. Ближайшие холмы цвели и переливались всеми видами природных темных красок.
Станица, где я поселился полгода назад, одна из многих, как называют их, «богом забытых», коих по матушке-России разбросано бесчисленное количество. Летом она по-своему прекрасна, зимой по-своему, по-зимнему. Я пережил страшные холода и теперь любовался летней милостью, своеобразной наградой за лихое зимовья.
Справа, за забором, гаркали соседские гуси, где-то поодаль лаяла собака. Я даже узнал какая, это немецкая овчарка Бим местного сварщика Леонидыча. Бим зачуял чужих, наверняка, это мои бывшие шестиклассники, Артур и Петька, пришли в гости к их общему другу, внуку Леонидыча, Семену.
Разве может быть что-то краше, чем русская природа? Я любовался далекими далями, и мое воображение рисовало самые смелые картины. Я мечтал побывать там, вдалеке, чтобы смотреть оттуда в еще большую даль и вновь мечтать. К сожалению, а может и к счастью, моя душа требует романтики, необъятных мыслей, чистых порывов и бесконечной красоты России, где еще в стольких местах я не был. Не хочу города – хочу села, глухого, русского. Хочу величия полей, цветущих подсолнухом, хочу спокойствия речушек с кристально-чистой водой, хочу ласкового солнца, теплых, душистых трав, необъятных гор, диких, резких, как Мцыри, неудержимых.
Я сидел и думал. В сад вошла Алевтина, как всегда одетая в ее любимое темно-синее платье. Я глянул на нее и поразился. Лучи уходящего солнца словно обступили ее, подчеркивая изящную фигуру. Ее черные длинные волосы немного зашевелились, обдуваемые легким порывом летнего ветерка. Ее темный силуэт скрывал лицо, но думаю, оно отражало спокойствие, уверенность и истинную русскую женскую красоту. Если бы я захотел воспеть ее, то моя идея с самого начала бы провалилась. Нет таких слов, чтобы показать, насколько, настолько прекрасны русские девушки. А душа их еще лучше. Они открыты, веселы и горды; но это не немецкая отчужденная гордость, это не французская надменная открытость, это не игривая греческая веселость. Это русские открытость, веселость и гордость, это русские доброта, щедрость, величие.
Алевтина была русской девушкой, значит, обладала всеми этими качествами. Она молча стояла и смотрела на меня. Я на мгновенье пожалел, что так и поставил в свою беседку столика, чтобы по вечерам пить чай. Она подошла ко мне и села рядом, взяла за руку. Странная штука, я любовался природой, она любовалась мной. Я воспевал красоту далеких гор, она, молча мне улыбалась. Я надел очки, чтобы лучше увидеть заходящее солнце, она оттянула себе часть пледа и, прижавшись ко мне, завернулась в него. Так мы и сидели, молча, в полной тишине и наслаждались родной природы.
Солнце село. Я зажег в беседке, находящуюся под потолком, гирлянду из лампочек. Свет был тусклый, но мне никогда не хотелось сделать его ярче. Вспомнилось бойкое, несносное детство, вспомнился «Тайный солдат» - пережитки затянувшегося переходного периода. Как теперь все это так далеко, как эти горы, заснеженные и честолюбивые, как этот могучий Эльбрус. И я радовался сам себе и благодарил Бога и Ангела-Хранителя, что в свое время не стал рок-музыкантом. Кем бы я был сейчас? А Алевтина ничего этого не знала и просто радовалась, чему-то своему, скрытному, девичьему. Я не сдержался и спросил:
- Алевтина, а чему ты радуешься?
- О тебе радуюсь,- улыбнулась она.